Легенда о красных ягодах (гет)

Я показал Чарли этот значок, однако, это не произвело на него особого впечатления. Зато спустя буквально несколько минут его посетила, как он считал, блестящая идея — открутить все остальные шишечки на перилах и проверить, не спрятано ли и в них что-нибудь. Мне эта идея сразу показалась бессмысленной — насколько мне хватало моего «детективного опыта», полученного на книгах и фильмах, я понимал, что вряд ли все будет спрятано в одном и том же месте. Однако, я все равно отнесся к предложению Чарли с наигранным энтузиазмом, вместе с ним снова пошел на лестницу, и терпеливо стоял у него над душой, пока он откручивал шишечки одну за другой. Для меня важнее всего было то, что у Чарли тоже появился энтузиазм, он загорелся идеей поиска сокровища и стал выдвигать свои идеи — вдвоем у нас было гораздо больше шансов найти его.

Как я и ожидал, в шишечках больше ничего не нашлось; Чарли привинтил их все на место, а я втайне порадовался, что на второй лестнице подобных элементов декора нет, а то он бы и до них добрался.

После обеда мы снова отправились осматривать все камины в доме, предположив, что могли что-то пропустить в первый раз. Это опять была идея Чарли, но я поддержал ее вполне искренне — я тоже склонялся к мысли, что охваченные азартным возбуждением сразу после обнаружения записки, мы могли чего-то и не заметить.

Мы заново осмотрели и ощупали все края и выступы каминных полок, Чарли даже попробовал задевать локтем об углы, имитируя случайный удар, но ничего, кроме синяка, так и не добился. Мы снова зашли в тупик.

Я вспомнил, что вчера в библиотеке нашел кодовый замок на одном из ящиков стола, и рассказал об этом Чарли. Он заинтересовался, и мы пошли в библиотеку. Я думал, что не имеет смысла пытаться подобрать код, не зная его, но Чарли так не считал. Предположив, что кодом может быть чья-нибудь дата рождения, он отправил меня в гостиную к гобелену, чтобы я переписал года рождения нескольких поколений (числа и месяцы там указаны не были), а потом принялся терпеливо перебирать их один за другим.

Потоптавшись пару минут рядом с ним и поняв, что он и без меня прекрасно справляется, я отошел к камину и сел в кресло. У меня вызвала легкую улыбку мысль о том, что мы готовы заниматься чем угодно, лишь бы избежать муторной и утомительной работы по разбору вещей и бумаг, заполняющих почти большую часть мебели. С другой стороны, это немного беспокоило — мы находились в поместье Рэдберри уже пятый день, а до сих пор не закончили уборку даже на первом этаже.

— Не поддается, зараза! — выругался Чарли, вырвав меня из раздумий. — Как думаешь, кому вообще принадлежал этот ящик? Кто мог установить код?

— Эллиот, наверное, — пожал я плечами. — Он же был последним владельцем дома.

— Я попробовал ввести и его год рождения, и его жены и детей… Ничего не подходит, — пожаловался Чарли.

— Почему ты решил, что код — это год рождения?

— Ну а что еще использовать вместо кода? Несомненно, это какая-то дата, ведь ее проще всего запомнить, — уверенно сказал Чарли, поднимаясь с пола.

— Но это может быть совершенно любая дата, — резонно заметил я. — Причем не обязательно год, а, например, число и месяц. Мало ли какое событие могло стать для него настолько важным, чтобы он запомнил эту дату на всю жизнь? День свадьбы, день рождения кого-то из детей, да даже дата какой-нибудь крупной сделки в бизнесе! Тут сотни вариантов…

— Ты же читаешь его дневник, — внезапно вспомнил Чарли. — Там не было никакого упоминания о кодовом замке?

— Нет, — уверенно ответил я. — Я бы запомнил.

— Но если что-то вдруг попадется, любая дата, которую он упомянет…

— Конечно, я сразу об этом скажу, — заверил я его.

Но, читая перед сном дневник Эллиота с удвоенным вниманием, я не нашел никакой зацепки. Единственное, на что я обратил внимание — из своих троих детей он больше выделял старшую дочь Эмили — она, судя по всему, была его любимицей, «принцессой», как он ее называл. К сыновьям же — Джеймсу и Оливеру, он относился более сдержанно, считая, что мальчикам не нужны «телячьи нежности». Исходя из этого, разумно было предположить, что кодом к ящику являлась как раз-таки дата рождения Эмили, но как ее узнать? Год не подошел, а числа и месяцы на гобелене указаны не были.

Отложив дневник, я расстелил постель и, погасив свет, нырнул под одеяло. Устраиваясь поудобнее, я поймал себя на мысли, что не чувствую больше той приятной комфортной атмосферы, что в предыдущие вечера. Сейчас мое эмоциональное состояние скорее напоминало момент приезда в поместье — все казалось мрачным, давящим, и я готов был вздрагивать от любого неожиданного звука. Мысль, что мы можем соседствовать с чем-то потусторонним и неизведанным, пугала и постоянно держала в напряжении. Я с замиранием сердца думал о том, что может произойти ночью — что еще нам уготовано услышать или увидеть?

На удивление, уснуть мне удалось довольно быстро — видимо, сказались усталость и недосып. Посреди ночи я просыпался, но в доме все было тихо; лишь ближе к утру мне почудились сквозь сон шорохи и скрип ступеней на лестнице, но усилием воли я заставил себя не обращать на них внимания.

Проснулся я вполне отдохнувшим и бодрым, и даже позволил себе немного поваляться в кровати, размышляя о записке, что мы нашли вчера в шишечке на перилах. Я снова и снова повторял про себя загадочную фразу «я ударился локтем о правый угол каминной полки», читал ее задом наперед, переставлял буквы местами… Покоя мне не давал и таинственный значок Δ, нарисованный на записке.

Треугольник, треугольник… Что он может означать? А фраза? Стоит ли воспринимать ее в буквальном смысле? Несомненно, в ней указывается точное место, но что нужно сделать в этом месте? И какой камин из четырех имеется ввиду?

Мои мысли были прерваны стуком в дверь, спустя секунду на пороге возник Чарли.

— Доброе утро! — довольно бодро поздоровался он, но взгляд его мне не понравился.

— Точно доброе? — уточнил я, нашаривая на тумбочке резинку для волос, чтобы собрать волосы в «хвост».

— Ну… — замялся Чарли, — не совсем. Там… в столовой…

На его лице появилось выражение брезгливости напополам с неуверенностью, как будто он еще не определился, как относиться к тому, что увидел в столовой. Мне это живо напомнило момент из нашего детства — когда мы были маленькими, мы оба сильно боялись пауков, и стоило Чарли увидеть любого, даже самого крохотного паучка, он в слезах мчался к маме и пронзительно вопил, требуя задавить его сию секунду. Потом мы подросли, и однажды мама объяснила нам, что мы — мужчины, а значит, не должны бояться каких-то насекомых и терять голову от испуга. После этого, увидев паука на стене комнаты, Чарли нарочито спокойно и гордо шествовал к маме, и надменно-брезгливым тоном сообщал ей, что надо убить паука, который сидит слишком высоко, чтобы он сам мог дотянуться.

Точно такое же выражение лица было у него и сейчас, только вот я был уверен, что увидел он отнюдь не паука. Хотя, как я подумал несколькими минутами позже, лучше бы это был банальный паук.

В столовой, вокруг большого обеденного стола, стояли восемь стульев, обитых красивой дорогой тканью, с резными высокими спинками. Мы почти не пользовались этим столом, поэтому стулья всегда были задвинуты. Теперь же они были растащены по всей комнате, а некоторые и вовсе опрокинуты на спинки. Зрелище было настолько сюрреалистичным и жутким, что я помедлил пару секунд, прежде чем войти в комнату.

— Может, кто-то из нас страдает лунатизмом? — я все же нашел в себе силы на попытку пошутить.

— Я бы многое отдал, лишь бы это было так, — проворчал Чарли.

Я прекрасно понимал его состояние и отношение к происходящему — он подавлял в себе страх, зная, что, если не удержит его, он вырвется и затопит его с головой. Я испытывал нечто подобное, поэтому, огромным усилием воли не позволяя себе бояться, прошел в глубь комнаты и начал поднимать стулья, возвращая их на прежние места. Спустя минуту к столовой вернулся привычный облик.

— Ну вот, паук убит, — негромко заметил я. Чарли промолчал, и я подумал, что он не понял аналогии.

Впрочем, у произошедшего был один плюс — после завтрака мы споро взялись за работу по дому, мечтая, что чем скорее закончим, тем быстрее уберемся из этого странного особняка. Но спустя пару часов мы вновь совершили находку, которая нас отвлекла.

В одном из ящиков стола в библиотеке я наткнулся на пачку старых писем. Их писали разные люди, но адресованы все они были Кристоферу — об этом свидетельствовало его имя в начале каждого письма. Датированы они были разными годами, но, в основном, в промежутке от 1936 до 1942. Большинство имен были мне не знакомы, но часто попадалось имя Фредерика, брата-близнеца Кристофера. Письма от него я решил прочитать в первую очередь.

По большей части, он писал о своей жизни в Лондоне, но в каждом письме обязательно интересовался, «пребывает ли в добром здравии его дорогой брат, милая сестренка Агата, уважаемая невестка Жаклин и любимые племянники». В общем, ничего интересного, но одно письмо все же немного отличалось от остальных.

Дорогой Кристофер!

Ты не представляешь, как же я был рад повидаться со всеми вами! Я уже говорил это, когда мы прощались, но, пока добирался до Лондона, кажется, успел снова по вам соскучиться. Поэтому решил написать письмо сразу, как только приехал на свою квартиру.

Я до сих пор нахожусь под впечатлением от того, какую колоссальную работу по реконструкции и ремонту дома ты провел. Теперь он выглядит намного лучше, чем прежде, и прочен настолько, что, я уверен, в нем поживут еще многие поколения наших потомков. К тому же, мне очень понравились многие элементы декора, которых ранее не было в доме. (Признайся, это Жаклин с Агатой приложили свою руку?). Взять хотя бы те деревянные шишечки на перилах парадной лестницы — они выполнены мастерски, и я боюсь представить, сколько плотник взял с тебя за такую работу!

Очень надеюсь, что смогу снова приехать в ближайшее время. Передавай привет ребятам!

Твой брат Фредерик.

На первый взгляд, казалось, в письме не было ничего примечательного, и я уже собирался отложить его в сторону, как вдруг заметил вверху письма крохотный значок. Поднеся лист поближе к глазам, я с удивлением рассмотрел уже знакомый треугольник Δ.

— Чарли, — позвал я брата, — смотри, тут снова этот значок.

Чарли подошел, посмотрел и спросил:

— А что в самом письме? Кому и от кого оно?

— Кристоферу от его брата Фредерика, — ответил я. — В самом письме вроде ничего необычного. Фредерик пишет, что рад был повидаться с братом и его семьей — он вроде жил отдельно от них, восхищается ремонтом, который сделал Кристофер в доме, говорит, что ему понравились шишечки на перилах…

И тут внезапная догадка обрушилась на меня с такой силой, будто обухом по голове приложили. Пару секунд я лишь хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, и пытался что-то сказать, но мысли так лихорадочно неслись в голове, что я не мог ухватиться ни за одну из них.

— Джордж? — обеспокоенно позвал Чарли. — С тобой все хорошо?

— Да, я… — кое-как выговорил я, переведя дух, — смотри, тут… и потом… ну точно! Все сходится!

— Да о чем ты? — недоумевал Чарли, все с большей опаской глядя на меня. Наверное, он подумал, что я схожу с ума. Мне тоже так казалось, потому что я никак не мог сформулировать множество разрозненных мыслей в четкую логическую цепочку.

— Смотри, — медленно начал я, с трудом унимая творившийся в голове сумбур, — в этом письме упоминаются шишечки на перилах. И нарисован этот значок. Если открутить шишечки на перилах, мы найдем странную записку, помеченную таким же знаком.

— Ты хочешь сказать, — во взгляде Чарли начало разгораться понимание, — что это письмо — подсказка к тому, как обнаружить ту записку, спрятанную в шишечке?

— Именно! — с облегчением выпалил я и рассмеялся. — Ну смотри же, все сходится! Видимо, таким значком Кристофер пометил все, что связано с сокровищем. Вероятно, существует целая цепочка подсказок, которые он спрятал, и постепенно, одна за одной, они приведут к сокровищу!

— Да, но… — Чарли явно сомневался, — почему же его тогда не нашли раньше? Если это письмо лежало практически на виду, в ящике стола…

— А потому, что никто не знал, что оно — первая подсказка! — с жаром ответил я. В моей голове, наконец-то выстроилась стройная цепочка фактов, и я мог ответить на любой аргумент. — Видимо, Кристофер нигде не упоминал, что все, что связано с сокровищем, помечено этим знаком. А теперь представь, как выглядит это письмо для того, кто этого не знает? Как бы оно выглядело для нас, не открути ты случайно эту злополучную шишечку? Обычное письмо человека к своему брату, где он радуется недавней встрече и восхищается ремонтом в доме. Никому бы и в голову не пришло, что шишечки упоминаются не случайно!

— Получается, брат Кристофера Фредерик тоже знал о спрятанном сокровище? Раз написал это письмо и поставил этот значок?

— Да нет же! — я яростно замотал головой. — Это письмо было написано задолго до того, как Кристофер решил спрятать сокровище. 1936 год — еще даже война не началась тогда.

— Тогда я вообще ничего не понимаю, — Чарли обессиленно развел руками.

Зато я понимал, как мне казалось, все.

— Когда началась война, Кристофер решил спрятать сокровище, — монотонно, как лектор в университете, начал я. — Сделав это, он написал записки-подсказки, пометил их значком, и спрятал, очевидно, в разных местах в доме. Одну из них он засунул в шишечку на перилах. Он понимал, что в таком месте ее никто и никогда не найдет, поэтому решил оставить для нее подсказку. Нашел старое письмо Фредерика, где тот упоминал об этих шишечках, и пометил его тем же значком треугольника. Чернила, которыми написан текст и нарисован треугольник, немного различаются.

— Но даже если это письмо и читали, никому и в голову не пришло пойти откручивать шишечки! — подхватил Чарли, теперь он, кажется, все понял. — И на значок не обратили внимания, просто потому, что никто не знал, для чего он нарисован. А если вспомнить, что Кристофер производил впечатление безумного, так и вовсе не принимали всерьез его подсказок, считая все бредом сумасшедшего…

Я кивал каждому его слову, не в силах сдержать широкой улыбки.

— А самое обидное то, что нам повезло лишь случайно, — подытожил Чарли, слегка поубавив мое хорошее настроение. — Не открути я вчера случайно эту шишечку, мы сейчас на это письмо не обратили бы внимания, засунули назад в ящик, и забыли бы…

— Но, к счастью, твоя супер-способность вертеть в руках все, что ни попадя, спасла нас от этой печальной участи! — пафосно провозгласил я и снова рассмеялся. — В конце концов, есть ли разница, как мы нашли подсказку — случайно или нет?

— Да нет, конечно, — посмеиваясь, произнес Чарли. — Значит, ты считаешь, что подсказок несколько, и все они помечены этим значком?

— Точно, — кивнул я. — Тем более, фраза «я ударился локтем о каминную полку» сама по себе не имеет никакого смысла. Я думаю, это лишь часть предложения, когда мы найдем больше подсказок, мы поймем, что она означает.

— Значит, ищем записи, помеченные треугольником! — весело провозгласил Чарли, и мы с утроенным энтузиазмом принялись за работу.

Конечно же, в этот день мы больше ничего не нашли, но это не убавило нашего хорошего настроения. Я чувствовал, что мы на верном пути; тот факт, что мы случайно обнаружили записку в шишечке, давал нам некоторое преимущество перед всеми теми, кто занимался поиском этого сокровища ранее.

— Кстати, ты по-прежнему намерен идти сегодня в паб, чтобы познакомиться с нашей соседкой? — спросил Чарли ближе к вечеру, когда мы уже закончили с поисками на сегодня и отдыхали, сидя в креслах в гостиной.

— Конечно, — с готовностью подтвердил я.

— Тогда, с твоего позволения, я тоже сегодня куда-нибудь схожу вечером. Я взял номера телефонов у тех девушек, и думаю позвать одну из них на прогулку, — небрежно сообщил Чарли, но я как-то сразу понял, что он просто не хочет оставаться в доме один вечером.

— Главное, не в тот же самый паб, — хмыкнул я, на что Чарли закатил глаза. — И кстати, давно хотел у тебя спросить, а как же Сьюзи?

— А что Сьюзи?

— Ну вы с ней уже несколько лет вместе, а ты тут знакомишься с другими и ходишь на свидания, — укоризненно заметил я.

— Ну она же об этом не узнает! — легкомысленно воскликнул Чарли.

— Ты ей вообще звонил хоть раз с тех пор, как мы сюда приехали?

— Конечно! — возмутился Чарли. — Если я не буду ей звонить, она, чего доброго, узнает у нашей матери адрес этого дома и заявится сюда! И в конце концов, у меня как бы отпуск, могу я хоть немного отдохнуть не только от работы, но и от нее? Вот закончим здесь, вернемся в Шеффилд, и я снова стану примерным семьянином. А может, и не стану…

— Я бы много тебе сейчас хотел сказать, но не буду, — вздохнул я.

— Да уж, сделай милость, — проворчал Чарли. Он всегда злился, когда я пытался лезть в его личную жизнь или, не дай Бог, давать советы.

Вскоре за окнами начало темнеть, и он отправился к телефону звонить своей новой знакомой Кэти, а я поднялся к себе в комнату чтобы переодеться и привести себя в порядок.

Я надел простую черную рубашку с длинным рукавом и темно-серые джинсы и потратил некоторое время на то, чтобы привести в порядок волосы — тщательно расчесал их и попытался собрать «хвост» так, чтобы он лежал идеально гладко и ни одна прядь не топорщилась. Глянув в зеркало, я остался более-менее удовлетворен результатом и, подхватив с вешалки пальто, спустился вниз.

— Неплохо выглядишь! — заметил Чарли из прихожей, он сидел в кресле возле тумбочки с телефоном и, по всей видимости, только что закончил разговор.

— Спасибо, — искренне поблагодарил я, слова Чарли придали мне уверенности, которой, честно признаться, мне не хватало. — Назначил свидание Кэти?

— А то! — самодовольно усмехнулся он. — Договорились встретиться в центре.

Попрощавшись, я вышел на улицу и пошел к воротам. Уже совсем стемнело, но было не холодно — дожди закончились, весь день стояла теплая солнечная погода и воздух ощутимо прогрелся.

Неспешным шагом проходя квартал за кварталом, я старался успокоиться и расслабиться, но это было не так-то просто. В отличие от Чарли, я не был завсегдатаем питейных заведений, и не чувствовал себя там в своей стихии. Поэтому затея отправиться туда одному сильно выбивала меня из колеи. Я бы с удовольствием сходил в паб вместе с Чарли, но тогда мы бы с ним рисковали стать объектом всеобщего внимания, совершенно нам не нужного.

Кроме того, я не был уж таким профессионалом в плане знакомства и общения с людьми, тем более с противоположным полом. Я всегда робел и смущался, когда передо мной оказывалась красивая девушка, а наша соседка была красива настолько, что у меня аж дыхание перехватывало.

Принимая во внимание все вышесказанное, шансы мои были крайне малы, и в какой-то момент я чуть было не повернул назад, но отступать от собственной затеи было поздно. Передо мной уже был ярко освещенный оранжевыми фонариками вход в паб «Три кота».