Легенда о красных ягодах (гет)

Проснувшись утром, я некоторое время любовался ярко-голубым небом за окном и деревьями на его фоне — кажется, желтых листьев на них стало заметно больше. Спал я хорошо, практически не просыпаясь, и чувствовал себя прекрасно отдохнувшим и полным сил. Часы показывали десять утра; будь я дома, я бы остался в постели еще на час-два, но здесь я чувствовал буквально распирающую меня энергию и поэтому сразу поднялся.

Сделав в ванной комнате все необходимые утренние процедуры, я спустился вниз. Чарли обнаружился на кухне, он завтракал мамиными пирожками и листал какой-то журнал с выцветшими страницами.

— Доброе утро, — кивнул он в ответ на мое приветствие. — Я и на тебя кофе сварил, — он взглядом указал на кофейник, стоявший на столе.

— Спасибо, — поблагодарил я, усаживаясь за стол и присоединяясь к завтраку. — Что читаешь?

— Раритетный журнал о раритетных автомобилях, — он подвинул журнал ко мне. — Издание 1963 года. Нашел в своей комнате.

Я не был особым ценителем старинных автомобилей, поэтому без интереса посмотрел на фотографии «Линкольнов» и «Жуков», и поспешил сменить тему:

— Как спалось?

— Вполне неплохо. Привидения не беспокоили, — хмыкнул Чарли.

— А ты действительно веришь в то, что они здесь обитают?

— Скажем, я не удивлюсь, если окажется, что это так, — засмеялся он. — В таком старинном доме это вполне возможно.

Я так и не понял, шутил он или нет.

После завтрака мы отправились осматривать сад. Выйдя на крыльцо дома, немного постояли — Чарли курил, а я просто наслаждался прохладным утренним воздухом и теплым сентябрьским солнцем. Потом мы спустились с крыльца, немного постояли у пустого фонтана и, свернув направо, пошли по тропинке.

Почти сразу нашему взору открылся безумно красивый пышно цветущий сад. Тропинка петляла среди клумб, на которых росли цветы всех возможных расцветок и форм. Здесь было такое великолепие красок, что у меня, как у ценителя живой природы, аж захватило дух. Не портило впечатление даже то, что последние полгода за садом никто не ухаживал, и кое-где уже проросли сорняки, а местами цветочные кусты выбрались из своих ограждений и заползли на дорожки.

Побродив по извилистым тропинкам, мы вышли к беседке. Это было просторное деревянное сооружение, выкрашенное белой краской, со скамейками и столиком внутри. Две его стены были увиты плетистой розой; сейчас она уже отцвела, и мне стало интересно, какого она была цвета.

За беседкой находился еще один фонтан, поменьше, чем тот, что был у главного входа, но намного красивее. Если тот фонтан представлял из себя три круглые чаши разного размера, расположенные друг на другом, то этот был небольшим бассейном с круглым постаментом внутри. На постаменте была прекрасная скульптура девушки-ангела с длинными развивающимися волосами и крыльями за спиной. В руках она держала наклоненный кувшин, из которого, скорее всего, и лилась вода, когда фонтан был включен.

— Красиво, — заметил Чарли. Даже он, казалось, был впечатлен, хотя редко обращал внимание на подобные вещи. Что же до меня, так я находился в полном восторге.

— Интересно, как включается фонтан? — вслух подумал я. — Очень хотелось бы посмотреть на него в действии.

— Наверное, в подвале есть краны, — пожал плечами Чарли. — Посмотрим, когда время будет.

Миновав беседку и фонтан, мы оказались на заднем дворе поместья. Здесь не было ничего примечательного, сюда вела задняя дверь из дома (она находилась в конце кухонного коридора). В ограде была небольшая калитка, но выходить за нее мы не стали, просто обошли дом и оказались с другой его стороны.

Там находилась оранжерея или, правильнее сказать, теплица — прямоугольное строение со стеклянными стенами и крышей. Заходить в нее мы не стали — сквозь стекла было видно, что она пуста и в ней ничего не растет. Наверное, работники раньше здесь выращивали овощи и зелень, чтобы на хозяйском столе всегда все было свежее. Или, может быть, кто-то из предков разводил здесь какие-нибудь редкие растения.

С этой стороны сада за оградой виднелся соседский дом, точнее, это была ферма. Жилой домик там небольшой, хоть и двухэтажный, а всю территорию двора занимали хозяйственные постройки — загоны и сараи для домашних животных. Отсюда я видел, как по ним бродят упитанные домашние куры, а из сараев доносятся хрюканье, мычание и блеяние.

Оторвавшись от созерцания соседнего участка, я прошел за Чарли дальше по дорожке, и мы оказались перед двумя раскидистыми необычными деревьями. Необычным в них было то, что они были довольно высокие, их ветви свисали на высоте человеческого роста, и каждая ветка была усыпана гроздьями ярко-красных ягод.

— Это что, вишня? — удивленно спросил Чарли, подходя ближе.

— Разве что карликовая, — удивленно ответил я, внимательно рассматривая ягоды.

Они не были похожи ни на один вид известных нам ягод. Это точно была не вишня — слишком мелкими были ягоды и слишком густо они росли на ветке, образуя увесистые грозди. Их кожица была полупрозрачной, кое-где на ветки попадали лучи солнца, и, казалось, что ягоды светятся изнутри мириадами красных огоньков.

— Как будто красная смородина, только растет на дереве, — заметил Чарли. — Может, это правда такой вид? Как это называется…

— Гибрид, — подсказал я.

— Точно, гибрид красной смородины и какого-то дерева? — предположил Чарли.

— Возможно, — я пожал плечами. — Но я никогда раньше ничего подобного не видел.

Чарли протянул руку и сорвал несколько ягод. Даже ему с его ростом пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до нижних веток — а мы с ним оба были высокие, не меньше шести футов!⁽¹⁾

Чарли сунул ягоды в рот, и прожевал.

— Кислятина, — он поморщился и сплюнул косточки. — Хотя… послевкусие необычное. Очень необычное. Такое терпко-сладкое… не знаю, с чем сравнить.

Заинтересовавшись, я тоже сорвал ягодку и разжевал. Действительно, поначалу я не чувствовал ничего, кроме кислого вкуса, но затем… рот наполнился удивительной сладостью с заметной терпкой ноткой и неповторимым ароматом. Ягоды не были похожи ни на смородину, ни на вишню, хотя их вкус и показался мне отдаленно знакомым, я не смог определить, что именно он мне напомнил.

— А ты знаешь, неплохо! — воскликнул я, и потянулся сорвать себе еще горсть. — Они вполне себе…

Но меня прервал взволнованный женский крик.

— Нет, сэр, не ешьте их! Они ядовиты!

От неожиданности разжав пальцы и уронив ягоды в траву, я резко обернулся.

По двору соседской фермы спешила в нашу сторону молодая девушка. Когда она приблизилась к ограде, разделяющей наши дома, я смог ее рассмотреть. Первое, что пришло мне на ум — она была поразительно красива. Той неземной красотой, какой бывают красивы лишь киноактрисы и картины. У нее было правильное лицо с тонкими чертами, высокая, но стройная фигура с идеальными пропорциями, и черные, как смоль, волосы, крупными кудрями рассыпавшиеся по плечам. Одета девушка была в потертые джинсы и плотную клетчатую рубашку, но простая одежда совершенно не портила ее, удивительным образом гармонично сочетаясь с ее внешностью.

— Прошу прощения? — растерянно переспросил я, не совсем осознав, что она мне говорила.

— Эти ягоды… Они считаются ядовитыми, — повторила девушка, с беспокойством глядя на меня.

— Вы уверены? — вступил в разговор Чарли, выходя из-за моей спины.

Увидев его, девушка несколько секунд переводила взгляд с моего лица на его, а затем попятилась.

— Прошу прощения, — смущенно пробормотала она, — я… я ошиблась…

— Подождите! — воскликнул я. — Вы сказали, эти ягоды ядовиты, это правда?

Но девушка уже отвернулась, и спешила к своему дому.

— Постойте, мисс! — окликнул ее Чарли.

— Простите, я ошиблась, — снова повторила она через плечо, и исчезла из виду.

Пару секунд я смотрел ей вслед, потом перевел взгляд на брата.

— И что это означит?

Он ответил мне таким же недоуменным взглядом.

— Понятия не имею…

Я посмотрел на красные ягоды, которые, будто драгоценные камни, сверкали на пожелтевшей траве.

— Как думаешь, они правда ядовиты? — тихо спросил я.

— Да черт их знает, — зло фыркнул Чарли. — Ты много съел?

— Одну всего. А ты?

— Две или три.

— Это не так уж много, — обнадеживающе произнес я. — Даже если они ядовиты, от такого количества ничего не случится. В любом случае, если почувствуем себя плохо — сразу поедем в больницу.

Чарли уныло кивнул, и мы поплелись обратно в дом. Настроение было безнадежно испорчено. Зайдя внутрь, мы, не сговариваясь, прошли в гостиную, и устроились в уже полюбившихся нам креслах.

— Эта девушка… она сначала так уверенно закричала, что ягоды ядовиты, — вслух подумал я. — А потом так же неуверенно забормотала, что ошиблась. Что это может значить?

— Может, она сумасшедшая? — с надеждой предположил Чарли.

— Ну нет! — обиделся я за прекрасную незнакомку. — Она совсем не похожа на сумасшедшую!

— А ты думаешь, все сумасшедшие ходят с выпученными глазами и пускают слюни? — невесело усмехнулся Чарли. — Некоторых шизофреников вообще не отличишь от нормальных людей.

— С другой стороны, вряд ли Эллиот или кто-то из предков стал бы сажать на территории поместья ядовитые деревья, — я продолжал рассуждать. — В конце концов, это просто опасно для его жителей и гостей.

— Кто его знает? Мы ни с кем из них не знакомы. Все может быть, — меланхолично протянул Чарли, глядя в окно. — А знаешь, что меня злит больше всего?

— Предполагаю. То, что снова девушка ретировалась, увидев, что мы

близнецы?

— Именно, — мрачно кивнул Чарли. — Что все это значит, черт побери?

— Не знаю, Чарли, не знаю… — я в отчаянии покачал головой. От всех этих странностей уже голова шла кругом, не добавляло хорошего настроения и опасение того, что мы, возможно, только что наелись ядовитых ягод.

— Мы будем делать сегодня что-нибудь в доме? — попытался я перевести тему. — Убираться или пересматривать вещи? С чего начнем?

— Я бы предпочел начать с бутылочки пива, — проворчал Чарли. — Ну давай осмотрим пару шкафов в столовой или библиотеке. Без разницы.

Мы еще немного побездельничали, и все же принялись за работу. Выбор пал на столовую — там вдоль одной из стен тянулся большой застекленный буфет из красного дерева. С него мы и начали — открывали все дверцы по очереди, просматривали содержимое полок, и решали, что делать с тем или иным предметом.

Старинные чайные и столовые сервизы было решено оставить на месте, чтобы поднять стоимость дома при продаже, столовое серебро мы решили забрать себе, а всякие декоративные безделушки-сувениры стали бы бонусом для потенциального покупателя потому, что нам было просто лень с ними возиться.

Попутно мы внимательно осматривали каждую мелочь, попадавшую к нам руки, надеясь, что она окажется ценной, но пока безрезультатно. Старинная серебряная табакерка при ближайшем рассмотрении оказалась мельхиоровой, одинокая золотая сережка с крупным камнем, лежавшая в сахарнице — бижутерией, а несколько купюр, спрятанные в стопке тарелок — давно вышедшими из оборота.

На нижних полках буфета, за сплошными деревянными дверцами и вовсе оказалась одна макулатура — старые рукописи, местами выцветшие до такой степени, что невозможно было разобрать ни слова, разрозненные номера журналов пятидесятых-шестидесятых годов, пожелтевшие письма, все, как одно, написанные сухим высокопарным стилем и начинавшиеся словами вроде «моя дорогая сестра, надеюсь, ты находишься в добром здравии…»

Осложняло эту монотонную рутинную работу и то, что я не мог толком сосредоточиться, и постоянно прислушивался к собственному самочувствию. Не кружится ли голова? Не поднимается температура? Не болит ли живот? Хоть я и не подавал виду, сомнения терзали меня — а что, если те ягоды действительно ядовиты? А вдруг яд настолько сильный, что достаточно и одной ягодки, чтобы серьезно отравиться? А вдруг он медленнодействующий, и у меня во сне просто остановится сердце?

Меня периодически охватывала паника, и я с усилием пытался отвлечься от этих мыслей, беря в руки очередной предмет, и пытаясь переключить свое внимание на него. Наконец, мне это удалось — в мои руки попал старый альбом с фотографиями, и я с интересом принялся листать его. Фотографии в нем были черно-белыми, и все они изображали похожих между собой людей — красивых женщин с надменными лицами, представительных джентльменов в шляпах и галстуках-бабочках, а также попадались фотографии мальчиков-близнецов разного возраста. Однако, подписей под фотографиями не было, и я быстро запутался, пытаясь определить, кто есть кто. Впрочем, одно фото все-таки привлекло мое внимание — на нем были запечатлены трое подростков лет пятнадцати — два парня и девушка. Они стояли, держась под руки и смеялись прямо в объектив. В одном из парней я узнал отца — хоть никогда и не видел его юношеских фотографий, просто почувствовал, что это он.

Мы с Чарли не слишком были похожи на него, но несколько общих черт все же присутствовало, что и позволило мне догадаться что это он. Парень и девушка рядом с ним были, очевидно, его двоюродными братом и сестрой, с которыми он вырос. Фото было сделано на фоне фонтана у главного входа в поместье.

Я хотел было показать фотографию Чарли, но тут он сам позвал меня.

— Джордж… кажется, у меня температура поднимается, — встревоженным голосом произнес он, прикладывая ладонь к своему лбу.

— Что? — я вскочил с пола, сунув альбом назад на полку, и метнулся к брату. — Может, тебе кажется?

Я пощупал его лоб, но, как назло, руки у меня были ледяные и я не смог ничего определить.

— Подожди, я сейчас найду градусник, он должен быть где-то в аптечке, — лихорадочно соображая, проговорил я, и усадил Чарли на ближайший стул. — Посиди пока здесь, я быстро.

Я метнулся в ванную на втором этаже и отыскал градусник в аптечке в настенном шкафчике. При этом, несмотря на подступающую панику, я ощущал, что мое самочувствие абсолютно нормально — никакой слабости или недомогания.

«Чарли ведь съел больше ягод», — пронеслась непрошенная мысль, но я постарался отогнать ее, возвращаясь назад в столовую.

— Нашел? — спросил Чарли. Он все так же сидел за столом, но выглядел значительно бодрее, чем десять минут назад, и вертел в руках какой-то подсвечник. — Знаешь, наверное, мне показалось… Просто как-то резко в жар бросило, а потом прошло. Но все равно, давай градусник, померю на всякий случай.

Отдав ему градусник, я какое-то время понаблюдал, как он крутит в руках позолоченный подсвечник с огарком свечи, и в который раз удивился этой его привычке. И откуда он его только достал…

Отвернувшись, я принялся бесцельно бродить по столовой. Я уже говорил, что во всем поместье по стенам было развешано множество красивых (и не очень) картин. Поначалу я пытался было рассмотреть каждую из них, но потом бросил это дело, поняв его тщетность. Сейчас же во мне снова проснулся интерес, и я пошел вдоль стены, рассматривая полотна.

Мой взгляд привлекла одна небольшая картина — до событий сегодняшнего утра она вряд ли заинтересовала бы меня. На ней были изображены ветви деревьев с гроздьями красных ягод — несомненно, тех самых, которые мы имели неосторожность попробовать утром. Очень интересным был ракурс — скопления ягод были нарисованы на фоне зеленых листьев, сквозь которые просвечивали кусочки ярко-голубого неба — будто художник стоял, задрав голову, или вовсе лежал на траве.

Картина была очень красива своим контрастом красного, зеленого и голубого, но меня она заинтересовала по другой причине. Во внезапном порыве я понадеялся, что на ней есть ответ на вопрос ядовиты ягоды или нет. Я внимательно осмотрел все полотно, но не нашел ничего, кроме имени автора и даты написания картины: «Агата Блумфилд, 1938 год». Аккуратно я снял картину со стены и перевернул, но и тут меня ждало разочарование — на обратной стороне холста не было ничего, кроме маленькой закорючки в нижнем углу, которую я счел за своеобразную подпись художницы.

Тем временем, Чарли вытащил градусник из рукава футболки и, сощурившись, объявил:

— Все в порядке! Видимо, показалось…

Надо же, а я-то думал, что у меня первого не выдержат нервы и мне со страху начнут мерещиться всякого рода недомогания!

Мы еще немного поковырялись в буфете, затем пошли на кухню обедать. После обеда Чарли заявил, что ему нужно отдохнуть, и отправился в свою комнату. Я, прибравшись на кухне, тоже поднялся наверх, намереваясь взять книгу и посидеть с ней в беседке у фонтана — благо, день был погожий и очень теплый.

Уже спускаясь обратно с книгой в руках, я остановился у еще одной картины, висящей на лестничном марше между первым и вторым этажом. Картина понравилась мне сразу, как я ее увидел, но все не было времени рассмотреть ее повнимательнее.

На ней была изображена девушка, стоявшая на каком-то красивом старинном мосту через речку. Она была в пышном темно-зеленом платье, какие носили в начале девятнадцатого века, волосы — густые, черные и кудрявые укрывали ее плечи. Руки девушки были скрещены на груди, а взгляд ее был направлен ввысь, в полыхающее закатом небо. Чем-то — возможно, копной темных локонов — она напомнила мне нашу соседку с фермы, но, конечно же, это была не она.

На нижней части картинной рамы была табличка с именем автора, и снова это была Агата Блумфилд. Видимо, она и была обитателем заброшенной комнаты на третьем этаже, где стоял мольберт и лежали старые холсты.

Спустившись вниз, я на минуту заглянул в гостиную и, подойдя к гобелену, выяснил, что Агата была родной сестрой близнецов Кристофера и Фредерика, следовательно, тетей Эллиота. Родилась она в 1895, а умерла в 1961 году, ни мужа, ни детей у нее не было.

Я подумал, что иметь в гостиной гобелен с родовым древом — очень удачная затея. Вот так вот, случайно наткнувшись на имя кого-то из предков, можно было сразу узнать, в какие годы он жил, и кому кем приходился. Меня заинтересовала история Агаты, несомненно, она была талантливой художницей, почему же она не стала знаменитой? Не зарабатывала деньги своим творчеством? Почему умерла, так и не выйдя замуж, и не родив детей?

Думая обо все этом, я вышел на улицу, прошел через сад к беседке и устроился на скамье. Послеобеденное солнце светило вовсю, где-то в кронах деревьев перекликались птицы и негромко жужжали пчелы и осы, летая над цветами в саду. Я почувствовал такое умиротворение и наслаждение окружающим миром, что даже забыл об утреннем инциденте с ягодами и погрузился в чтение.

Конечно, где-то в глубине души меня слегка мучала совесть — хороши из нас работнички, приехали, чтобы готовить дом к продаже, а в итоге уже второй день прохлаждаемся. Такими темпами, если разбирать по одному шкафу в день, мы и к Рождеству не управимся!

Но, с другой стороны, это ведь только начало отпуска, можем же мы сперва отдохнуть от одной работы, прежде, чем приниматься за другую? В конце концов, еще целый месяц впереди…

Я читал в беседке до самого вечера, пока солнце не скрылось за деревьями, и явился Чарли, позвав меня ужинать.

1) 1 фут = 30см

Вернуться к тексту