Легенда о красных ягодах (гет)

Как и в прошлый раз, зал паба был освещен приятным неярким светом, играла тихая музыка, но людей было совсем мало — заняты были всего два-три столика. Чувствуя себя куда увереннее, чем в прошлый раз, я пересек зал и подошел к барной стойке, облокотившись на нее так, чтобы букет цветов в моих руках нельзя было увидеть за столешницей.

Розалинду я заметил сразу — она, стоя спиной ко мне, беседовала с одной из официанток. Увидев меня, официантка кивнула Розалинде, и та, стремительно обернувшись, поспешила ко мне.

Правда, через пару шагов, узнав меня, слегка притормозила и лицо ее приняло непроницаемое выражение.

— Добрый вечер, Розалинда! — поздоровался я, когда она подошла.

— Здравствуйте, Джордж, — голос ее звучал чуть холоднее, чем обычно, но улыбка, кажется, была искренней.

— Как поживаете?

— Спасибо, хорошо. А вы?

— Да, неплохо… — я помялся, а потом, все же, положил на стойку перед ней букет, который, казалось, уже начинал жечь мне руки. — Кгхм… это вам, — неловко произнес я.

При виде цветов брови Розалинды взлетели вверх.

— Мне? — с удивлением переспросила она, не пытаясь взять в руки букет. — А… простите, по какому поводу?

— Ну разве нужен повод, чтобы подарить красивой девушке цветы? — выдал я заранее подготовленную фразу, которой научил меня Чарли, и постарался как можно очаровательнее улыбнуться.

Говоря это, я ощущал себя полным дураком, но, кажется, Чарли знал, что советовал, потому что выражение лица Розалинды тут же изменилось — она заулыбалась немного смущенно, но в большей степени польщенно, и охотно взяла лежавшие на барной стойке цветы.

— Какие красивые! — восхищенно заметила она, рассматривая астры. — Спасибо большое! Мне очень приятно.

Видя ее искреннюю радость, я и сам заулыбался как дурак. Кто бы мог подумать! «Кажется, я у Чарли в долгу», — весело подумал я, наблюдая, как Розалинда наливает воду в высокий стакан и ставит в него цветы.

— Выпьете что-нибудь? — обратилась она ко мне, закончив возиться с букетом.

— Да, пиво, пожалуйста.

— Одну минуту!

После подаренных цветов отношение Розалинды ко мне стало явно намного сердечнее, и я решил приступить к выполнению второй части плана.

— Спасибо, — поблагодарил я, когда она поставила передо мной кружку. — Розалинда… я хотел кое о чем спросить вас.

— Слушаю? — Розалинда внимательно посмотрела на меня.

— Понимаете, вчера, это известие, что мы приглашены на бал, оно было настолько неожиданным, что… — тут, как назло, красноречие меня покинуло, но я продолжал мужественно подбирать слова: — …что я не сделал того, что хотел. В общем… не согласитесь ли вы составить мне пару на балу?

Розалинда молча смотрела на меня, совсем без удивления, надо сказать, и по ее лицу я никак не мог прочитать ответ.

— Мне следовало сделать это еще вчера! — почти в отчаянии воскликнул я, уже готовый услышать отказ.

Розалинда еще пару секунд помолчала, явно просто испытывая мое терпение, но потом все же сменила гнев на милость:

— Хорошо, Джордж, я пойду с вами бал. Но, на будущее имейте ввиду: подобные приглашения стоит делать, не откладывая!

— Я обязательно это учту, — смиренно пообещал я, втайне радуясь, что все так легко обошлось.

После этого Розалинде пришлось отойти — ее позвала официантка, но, освободившись, она сразу вернулась ко мне.

— Вы решили проблему с костюмами? — спросила она, и я с радостью отметил, что голос ее звучит как раньше приветливо.

— Да, мы нашли несколько комплектов одежды викторианской эпохи, — кивнул я. — К счастью, она подходит нам по размеру. Но все же, думаю, без вашей консультации нам не обойтись.

— Если вам удобно, я зайду к вам завтра в первой половине дня и взгляну на них, — подумав, предложила Розалинда.

— Да, это было бы замечательно!

Следующие пару часов мы провели, разговаривая на легкие приятные темы — обсуждали предстоящий бал, обычаи и традиции, погоду, людей, и снова бал… Я потихоньку потягивал пиво, Розалинда изредка отлучалась по работе, но посетителей было мало, и большую часть времени она все же проводила в беседе со мной. Время текло медленно и неспешно, разговор и обстановка были до того приятными, что я забыл обо всем на свете. Впрочем, на часы я все же поглядывал, потому что мы с Чарли договорились встретится здесь, в пабе, в десять вечера, чтобы вместе пойти домой. А вот о том, что мне нужно спросить Розалинду об Изабелле Милтон, я начисто забыл, и вспомнил лишь когда часы показывали уже без четверти десять.

С содроганием представляя, какую головомойку устроил бы мне Чарли, я невзначай поинтересовался:

— Розалинда, скажите, а вы одна в семье? У вас есть сестры или братья?

— Родных нет, — ответила она. — Есть кузины со стороны матери, но я редко вижусь с ними.

— Понятно… — протянул я и решился спросить прямо: — А нет ли у вас какой-нибудь родственницы по имени Изабелла?

— Изабелла? — нахмурившись, переспросила Розалинда. Выражение ее лица стало настороженным, и она даже отступила на шаг назад, скрестив руки на груди. — Почему вы спрашиваете?

— Видите ли, дело в том, что мы с Чарли нашли в бумагах Эллиота список его сотрудников, и там значится, что некая Изабелла Милтон работала у него экономкой… — я махнул рукой, пытаясь показать тем самым, что не отношусь к этому сколько-нибудь серьезно. — Я сразу сказал, что это простое совпадение, но Чарли уж очень заинтересовался этим, и попросил меня узнать у вас, уж не ваша ли это родственница.

Некоторое время Розалинда молча смотрела на меня, я был уверен, что сейчас она скажет, что знать не знает никакой Изабеллы, но она вдруг отрывисто произнесла:

— Да чего уж там… Теперь нет смысла скрывать, вы все равно рано или поздно узнаете. Изабелла Милтон — это моя мама.

— Что-о-о? — воскликнул я, не веря своим ушам. Несколько посетителей обернулись на мой излишне громкий возглас. — Вы хотите сказать, что ваша мама двадцать лет работала экономкой у Эллиота Блумфилда?

Розалинда подтвердила этот факт кивком головы.

— И вы молчали?! — вне себя от ярости выпалил я. Я чувствовал себя обманутым, да чуть ли не преданным — ведь я столько расспрашивал Розалинду о Блумфилдах, объяснял ей, как важно мне знать хоть что-то о своих родственниках, а она утаила такую важную деталь!

— Ну, вы и не спрашивали, — резонно заметила она.

Я не нашел, что ответить, лишь так яростно вцепился в свою кружку с пивом, что аж костяшки пальцев побелели.

— Послушайте, Джордж, — спустя несколько минут напряженного молчания заговорила Розалинда, — кажется, мы с вами немного друг друга не поняли. Вы, вероятно, считаете, что раз моя мать двадцать лет была вхожа в поместье Блумфилдов, она знает какие-то их личные тайны, секреты, скелеты в шкафу, и прочее, но это совсем не так! Да, она долгое время работала у Эллиота, но они совсем не были близки, он лишь отдавал ей распоряжения, которые она выполняла, и все! Вы же понимаете, в чем заключается работа экономки — большей частью она контактировала с остальной прислугой, поставщиками продуктов, мастерами по ремонту водопровода и электричества, и все в том же духе. Конечно, возможно она знает об Эллиоте больше, чем кто-нибудь другой — например, что он предпочитал на завтрак или во сколько вставал по утрам, но неужели эти сведения были бы вам хоть сколько-нибудь полезны?

Поразмыслив, я помотал головой, признавая, что здравый смысл в словах Розалинды присутствует.

— Кроме того, — продолжала Розалинда, — поступая к Эллиоту на работу, мама подписала документ о неразглашении информации о его частной жизни. Все его сотрудники подписывали такую бумагу. Так что, даже если бы она и знала что-то из ряда вон выходящее, все равно не имела бы права об этом рассказывать. Именно по всем этим причинам я и не стала говорить вам о том, что мама работала у Эллиота. Вы бы непременно начали расспрашивать, но я бы не смогла рассказать вам больше, чем уже рассказала. Впрочем, мне стоило просто сразу вам объяснить все, как есть.

— Да уж, — хмуро заметил я, переваривая услышанное.

Значит, мама Розалинды — Изабелла — много лет проработала у Эллиота, но не знает о нем ничего особенного, а если и знала бы, то сказать не могла… Но, с другой стороны, спрашивать о Эллиоте мне как будто больше и нечего, но вот вопросов о самом доме, если задуматься, найдется немало.

— Мне нужно поговорить с вашей мамой! — выпалил я прежде, чем успел хорошенько подумать.

— Но… — Розалинда удивленно вскинула бровь, — я же говорю вам…

— Я понимаю! — нетерпеливо перебил я. — Я не собираюсь расспрашивать ее об Эллиоте и копаться в его грязном белье. Я хочу поговорить с ней о самом доме, задать такие вопросы, на которые может знать ответ человек, который провел в нем столько лет! Прошу вас, Розалинда, это очень важно для меня! Вы — и ваша мама — единственные, кто может помочь мне.

— Ну… я даже не знаю, — Розалинда явно колебалась. — Я могу попробовать с ней поговорить, убедить ее назначить вам встречу, но не знаю, согласится ли она…

— Будьте добры, попробуйте! — взмолился я. — Вы очень меня выручите.

— Хорошо, — сдалась наконец Розалинда, — но сразу предупрежу, что ничего обещать не могу.

— Конечно-конечно, — закивал я. — Спасибо вам.

— Пока еще не за что, — невесело усмехнулась Розалинда.

— Кстати, — припомнил вдруг я, — вот откуда вам были известны подробности ссоры, разгоревшейся в поместье после смерти Эллиота! И о том, что его внуки Ребекка и Джошуа пытались подкупить адвоката Кофмана! Эх, а я ведь поверил вам, что они так громко кричали, что вы слышали их у себя на ферме…

Розалинда виновато улыбнулась и хотела что-то сказать, но тут входная дверь хлопнула, и она, бросив на нее взгляд, заметила:

— О, а вот и ваш брат!

— Здорóво, Джордж! — подойдя, Чарли хлопнул меня по плечу и опустился на соседний стул. — Розалинда, мое почтение.

— Добрый вечер, Чарли! Выпьете что-нибудь?

— Пиво, пожалуйста.

Розалинда отошла к пивным кранам, а Чарли вполголоса спросил у меня:

— Ну, как успехи?

— Неплохо, — вполголоса ответил я. — Она согласилась пойти со мной на бал. А у тебя как?

— Все отлично! — самодовольно ухмыльнулся Чарли. — Иду на бал с Кэти! Правда, ее слегка шокировало то, что я оказался наследником Блумфилдов, а не наемным рабочим у престарелой леди… Но, в конечном итоге, желание попасть на светское мероприятие, на котором она ни разу в жизни не была, перевесило все сомнения!

— Что ж, поздравляю! — почти искренне сказал я. — Значит, никому из нас не придется в одиночестве подпирать стенку.

Посидев в пабе еще около часа, мы с Чарли распрощались с Розалиндой и отправились домой.

Было уже довольно поздно, и на улицах совсем не было прохожих. Заметно похолодало, и мы, подняв воротники, заспешили по Пинфорд-стрит. Однако, не успели пройти и десятка шагов, Чарли резко остановился.

— Вот этот козел, который меня окатил грязью! — воскликнул он, указывая на одну из машин, припаркованных вдоль обочины. — Эх, жаль в машине никого нет, я бы ему сказал пару ласковых!

— Ты так уверен, что это он?

— Конечно, я запомнил, у него на заднем крыле вмятина! — Чарли снова махнул рукой, и тут до меня дошло, что указывает он на серебристый седан.

Подозрительно знакомый серебристый седан.

— Подожди-ка… — задумчиво произнес я, — я уже видел прежде эту машину.

— Где?

— На нашей улице, неподалеку от наших ворот. Ты говорил, что он стоял припаркованный, а потом резко сорвался с места, когда ты подошел?

— Именно так, — подтвердил Чарли, явно удивленный тем, что я так хорошо запомнил его слова.

— То же было и со мной, — сказал я. — Я тоже однажды шел мимо, но стоило поравняться с ним, он рванул с места… Странно это как-то.

— Да уж, — кивнул Чарли, но по его голосу я слышал, что он не сильно придал значения этой истории. — Наверное, толком не умеет водить, раз не способен плавно тронуться с места… Может, это кто-то из наших соседей, раз он бывает на нашей улице?

— Может быть, но что он тогда делает здесь?

— Да мало ли какие дела у человека! — резонно заметил Чарли. — Пойдем, Джордж.

Я покорно пошел следом за ним по улице, пытаясь выбросить из головы мысли о подозрительной машине.

— Кстати, ты спросил насчет этой экономки Изабеллы? — спросил Чарли позже, когда мы уже сворачивали на Бертон-стрит.

Отвлекшись от своих мыслей, я пересказал ему разговор с Розалиндой. Как и я, Чарли был в крайней степени возмущения от того, что она утаила от нас это с самого начала, но сказал, что сменит гнев на милость, если ей удастся устроить нам встречу с Изабеллой.

Что ж, я и сам всей душой надеялся, что мы сможем поговорить с ней, и задать все интересующие нас вопросы.

Надо только продумать заранее, какие.

* * *

Утро следующего дня выдалось каким-то скомканным и сумбурным. Началось все с того, что по пути на кухню мы обнаружили, что в столовой сдернуты с карнизов все шторы. Портьеры из красивого светло-зеленого бархата были скомканы и валялись бесформенными грудами посреди комнаты, но, к счастью, не были повреждены. Это смотрелось и в половину не так жутко, как воткнутый в кухонный стол нож, поэтому, вместо страха мы с Чарли испытали, скорее, злость и досаду.

Не сговариваясь, мы решили сразу же повесить их на место, и вот тут-то нас поджидала задачка — на портьерах и карнизах оказалась настолько хитроумная система крючков и петелек, что нам пришлось изрядно поломать голову, прежде, чем мы сообразили, как они должны крепиться.

В итоге, спустя почти час, мы — голодные, злые, обливающиеся потом — повесили только одну портьеру и приступили ко второй.

— Черт бы побрал это привидение! — пыхтел Чарли, старательно вставляя крючок в паз на карнизе. — Оно явно участвовало в изобретении этих карнизов, как бы иначе оно успело снять эти чертовы шторы за одну ночь!

Он, конечно же, шутил, но его шутка натолкнула меня на одну очень интересную мысль, обдумать которую, впрочем, я тогда не успел.

Закончив со злополучными шторами, мы приступили к завтраку, но едва успели съесть по бутерброду, раздался стук в дверь. Это, как и обещала, была Розалинда.

Она, кажется, тоже была не в духе, но внимательно осмотрела наши костюмы, найдя их отлично подходящими для Осеннего бала, и дала несколько рекомендаций, что с чем лучше надеть.

После коротко объявила, что ее мама, миссис Милтон, согласилась с нами встретиться и предлагает сделать это завтра в одиннадцать часов утра. Нас это полностью устроило, и, выслушав наш ответ и слова благодарности, Розалинда торопливо ушла, сославшись на срочные дела.

Мы вернулись к своему остывшему завтраку. После, твердо намеренные весь день посвятить поискам сокровища, мы поднялись на третий этаж и в нерешительности остановились посреди коридора.

— С какой комнаты начнем? — спросил Чарли. Я неопределенно пожал плечами.

Напомню, в коридор третьего этажа выходило всего четыре двери. За одной из них была комната с мольбертом и старыми холстами и картинами (возможно, там когда-то жила художница Агата Блумфилд?), за другой — непонятная комната, заваленная всяким хламом начиная от старых бумаг и заканчивая шкафом с какими-то пробирками и колбами. Оставшиеся две двери были наглухо закрыты, и ни один из ключей не подходил к замкам.

— Может, попробуем открыть запертые комнаты? — предложил я, подходя к одной из дверей. Это представлялось мне более интересным, чем копаться в старом хламе или перебирать картины. — Ты не помнишь, нам нигде никаких ключей не попадалось?

— Нет, — уверенно покачал головой Чарли. — Я бы запомнил.

— Хмм… интересно, что в этой комнате? — я присел на корточки перед запертой дверью и попытался заглянуть в замочную скважину, чтобы разглядеть, что там внутри.

— Видно что-нибудь? — полюбопытствовал Чарли.

— Нет, замочная скважина будто забита чем-то, — разочарованно вздохнул я.

— Ну-ка дай взглянуть! — Чарли оттеснил меня от двери, но не стал заглядывать в замочную скважину, а принялся внимательно изучать сам замок. — Ну надо же! — воскликнул он через минуту. — Я думал, таких замков уже нигде не осталось!

— Каких — таких? — не понял я.

— Это старинный английский дверной замок, — пояснил Чарли, поднимаясь с пола и отряхивая колени. — Сейчас такими уже не пользуются, ввиду их непрактичности, но в старых викторианских домах, наподобие этого, их еще можно встретить. Суть этого замка в том, что внутри он имеет два параллельных желоба, соединенных с одним запорным язычком…

Увидев мое озадаченное лицо, он сообразил, что я ни слова не понимаю из сказанного, и поспешил выразиться яснее:

— Проще говоря, замок этот можно открыть ключом как снаружи, так и изнутри, даже если с одной из сторон вставлен ключ!

Я все равно не до конца понял его объяснения, но меня посетила другая догадка.

— Хочешь сказать, там, с той стороны, в замочную скважину вставлен ключ? — взволнованно переспросил я.

— Скорее всего, да, но почему это тебя так обрадовало? — удивился Чарли. — Достать его мы все равно не сможем.

— Сможем! — радостно улыбнулся я. — Я много раз в книгах такое встречал — есть один фокус… Нам понадобится газета и что-нибудь тонкое и длинное, наподобие отвертки.

Настала очередь Чарли недоуменно смотреть на меня.

— Все очень просто! — я снова присел на корточки и пощупал пальцами щель под дверью. — Сюда просовывается газета, а потом ключ выталкивается из замка отверткой. Он падает на газету с той стороны двери, и, вытянув газету наружу, мы получаем ключ!

Чарли несколько секунд недоверчиво смотрел на меня, а потом его лицо приняло привычное скептичное выражение.

— Звучит неплохо, конечно… — произнес он. — Но, где гарантия, что ключ, отскочив от пола, не отлетит за пределы газеты? Или, если даже упадет на газету, вдруг он не пролезет в щель под дверью? Ключи от таких замков достаточно массивные, насколько мне известно.

— Мы не узнаем, пока не проверим! — воодушевленно возразил я. Во мне опять разгорелся азарт детектива, и я не мог упустить шанс попробовать трюк, прочитанный мною в книгах.

— Ну тогда иди искать газету! — распорядился Чарли. — А я пойду за отверткой, я видел в подвале ящик с инструментами.

Не теряя времени, мы разошлись в разные стороны. Покопавшись в памяти, я вспомнил, что видел несколько старых номеров газет в прихожей на тумбочке возле телефона, и поспешил туда.

Через несколько минут мы с Чарли снова встретились у запертой двери на третьем этаже. Я подсунул под дверь развернутый широкий газетный лист, а Чарли принялся осторожно ковырять отверткой в замочной скважине.

Несколько секунд я ждал, затаив дыхание, а потом послышался лязг и с той стороны двери что-то гулко ударило по полу. Я тут же потянул на себя край газетного листа и нашему взору предстал потемневший от времени массивный ключ.

— Получилось! — неверяще выдохнул Чарли. — Джордж, ты гений!

— Ну, это же не я придумал, — скромно ответил я, но меня прямо-таки распирало от гордости: наконец-то хоть какое-то знание из моих любимых детективных книжек пригодилось мне в жизни!

Не мешкая, Чарли подхватил ключ, вставил его в замок и, приложив небольшое усилие, провернул. Дверь открылась с протяжным скрипом, судя по всему, ее очень давно не смазывали.

Комната, представшая нашим глазам, была довольно мрачной и запущенной, видимо, ее не открывали очень много лет. На всех поверхностях лежал слой пыли куда толще, чем во всем остальном доме; окно тоже было грязным до такой степени, что едва пропускало дневной свет. Воздух был очень тяжелым и спертым, в горле у меня сразу начало першить.

Судя по обстановке, это был чей-то рабочий кабинет — большой письменный стол, массивное кресло, несколько шкафов. Он был похож на кабинет Эллиота, но чувствовалось, что он намного старее.

— Тут дышать нечем! — пожаловался Чарли, закрывая нос рукавом.

С некоторой неловкостью (у меня опять появилось ощущение, что я вторгся в чьи-то владения без разрешения хозяев) я прошел вглубь кабинета и, подойдя к окну, распахнул его, впуская свет и воздух. Дышать сразу стало легче.

Отворачиваясь от окна, я заметил висящий на стене портрет. На нем был изображен представительный мужчина лет пятидесяти — в смокинге и цилиндре, бородатый, с моноклем в глазу. На его галстуке и в манжетах рубашки виднелись уже знакомые запонки и зажим в виде грозди красных ягод.

— Это Кристофер, — заметил Чарли, подходя ко мне и тоже разглядывая портрет. — Я запомнил его по фотографии.

— Уж не его ли это был рабочий кабинет? — вслух подумал я, внимательно оглядываясь по сторонам.

— Очень может быть! — согласился Чарли. — Только как это узнать?

Он подошел к столу и открыл наугад один из ящиков, вытянул из него кипу старых писем и мельком просмотрел их.

— Они все на имя Кристофера! — воскликнул он через минуту. — Джордж, похоже ты был прав — это его личный кабинет! Только представь, сколько здесь всего может быть спрятано! Да здесь, могу поспорить, каждая бумага содержит какую-нибудь важную информацию! Вот, например… — он выудил из стопки писем первое попавшееся, — письмо от его брата Фредерика:

Дорогой Кристофер!

Как только я получил твое письмо, я сразу занялся поиском мастера, который сможет помочь в таком непростом вопросе. Я понимаю, что в Бейкуэлле подобного специалиста вряд ли удастся найти, поэтому считаю, что ты правильно сделал, обратившись ко мне — все-таки, в Лондоне на это гораздо больше шансов.

Кроме того, я всецело поддерживаю твою идею — наступают непростые и, возможно, опасные времена, и иметь в доме потайной ход с исправным открывающим механизмом — мысль более чем разумная…

— Потайной ход?! — кажется, мы с Чарли произнесли это одновременно, пораженно уставившись друг на друга.

— Здесь, в доме, есть потайной ход? — изумленно повторил Чарли, глядя на меня так, будто я мог знать ответ.

— Похоже на то, — задумчиво протянул я. — Хотя, честно сказать, этого стоило ожидать. В письме не сказано, где именно он находится?

Чарли опустил взгляд и прочитал окончание письма:

…Надеюсь, нам удастся найти мастера, который сможет починить механизм.

P.S. Помнишь, в каком восторге мы были, когда отец показал нам этот ход? Сколько лет нам тогда было — десять?

Твой брат Фредерик

— Ни слова о том, где он находится, — разочарованно вздохнул Чарли. — Джордж! — он с мольбой посмотрел на меня. — Вспоминай, где в твоих любимых книжках обычно находятся потайные ходы? Мы просто обязаны его найти!

— Где находятся потайные ходы? — растерянно повторил я и огляделся по сторонам, будто бы надеялся, что секретная дверь распахнется сама собой как по волшебству. — Ну, мало ли… иногда за шкафами. Иногда в архитектурных элементах — арках или нишах. В полу еще бывают, под ковром или под лестницей. Вариантов — масса.

— То есть, искать наугад бессмысленно? — уточнил Чарли.

— Конечно, — кивнул я. — А почему ты считаешь, что нам во чтобы то ни стало нужно его найти?

— Ну так он же потайной, Джордж! А где еще, кроме как в потайном, секретном месте, прятать что-либо! Я уверен, наше сокровище именно там и спрятано! — воскликнул Чарли, но не успел я заметить, что считаю эту идею маловероятной, как его посетила новая догадка, и он выпалил: — Слушай, а что, если… Если эти подсказки с греческими буквами как раз и помогают найти этот тайный ход? А в нем спрятано сокровище! Ведь Кристофер собирался его починить незадолго до войны — раз Фредерик пишет, что наступают неспокойные и опасные времена — возможно, он уже тогда решил создать тайник с сокровищем, и именно для этого хотел отремонтировать механизм!

Как мне не хотелось этого признавать, рациональное зерно в рассуждениях Чарли было. Но я будто бы нутром чуял, что в потайном ходе — где бы он ни был — сокровища нет. Чтобы не расстраивать брата, и не вступать в излишние споры, я пробормотал что-то утвердительное и отошел к окну. С высоты третьего этажа желтеющий осенний сад смотрелся просто изумительно, и я на какое-то время выпал из реальности, любуясь буйством красок. Вернул же в действительность меня вопрос Чарли:

— Где же найти этот ход?

— Не знаю, где найти, — медленно произнес я, глядя в окно на аккуратный домик соседской фермы, — но знаю, у кого можно спросить. Миссис Милтон, экономка Эллиота. Она проработала двадцать лет в этом доме, она должна что-то знать.