Гарри Поттер и Фактор Неопределённости (гет)

Аллегра смотрела, как пара ее колдунов кинули Гарри, связанного и с мешком на голове, в камеру и захлопнули за ним дверь. Она жестом приказала волшебникам идти прочь и присела на лавку у противоположной стены. Гарри недвижно стоял в камере, заложив руки за спину.

— Ты меня не проведешь, Поттер, — сказала Аллегра так, будто ее забавляла вся эта ситуация. Гарри сделал несколько шагов вперед, пока не оказался почти вплотную к решетке, потом медленно достал из-за спины свободные от пут, связывавших его еще пару секунд назад, руки и бросил веревки к ее ногам на каменный пол. Затем он поднял руку и стащил с головы мешок.

Аллегра засмеялась:

— Не стены с решетками делают тюрьму тюрьмой, — изрекла она. Потом встала и поддела веревки носком ботинка. – Я знала, что они тебя не удержат, но вот это – удержит, — заявила она, указывая на решетки. – Они так основательно заколдованы, что даже ты не сможешь выбраться. Вообще не рекомендую пытаться сбежать. Нельзя же, чтобы ты навредил себе до того, как у меня появится шанс тебя обратить.

Гарри вцепился в решетку и уставился на нее:

— И что, Аллегра, счастлива ты тут?

Она одарила его спокойным взглядом:

— Так, теперь будешь пытаться подцепить то хорошее, что, ты уверен, есть где-то в глубинах моей души, и нужно до него только дотянуться! – воскликнула она, мелодраматично припав тыльной стороной ладони ко лбу. – Не утруждайся. Можешь говорить мне красивые слова, можешь быть снисходительным, можешь даже угрожать... ничто не отлучит меня от моего Повелителя.

Гарри с грустным лицом отступил назад:

— Тогда ты его стоишь.

— Буду считать это комплиментом, хоть и знаю, что это было оскорбление, — она прильнула к решетке. Гарри сделал еще шаг назад. – Знаешь, на этом месте злой экс-любовнице, уже захватившей героя в свою паутину, полагается насмехаться над ним в сексуальном плане, показывать красивые части своего тела и пытаться его, кхм, возбудить. А потом ты должен сказать что-то вроде “Отстань, подлая девка, я никогда не дам тебе того, что ты хочешь”. Потом мне полагается помахать волосами, злобно захохотать, бесстыдно показать тебе зад и пообещать долгую медленную смерть от паучков, раскаленной кочерги и... ой, даже не знаю... зыбучего песка, наверное, — она ему радостно ухмыльнулась.

Он покачал головой:

— Тебе это нравится, да?

— Эх. Что-то в этом есть, — пожала плечами она.

* * *

Квинн наблюдала, как Гермиона ходит кругами посреди зала на порядочном расстоянии от тайника.

— По-моему, ты ведешь себя малость опрометчиво, — прокомментировала она.

— Опрометчиво? Опрометчиво? Аллегра забрала Гарри, в тайник нам без него не попасть, и в полночь она сделает свое дело: достанет таблички, проведет Обращение, которое приведет к концу света, не говоря уже о том, что и к концу жизни Гарри тоже. Прости меня за чувство, что надо срочно что-то делать.

— Это чувство без конкретного плана действий – пустая трата энергии.

— У меня есть план действий. Я отправляюсь за ним.

— Ты отправляешься за ним?

— Ну... ты тоже идешь со мной.

— И мы с тобой сами по себе вычислим Аллегрино тайное логово, освободим Гарри и спасем мир, так?

Гермиона резко остановилась и повернулась лицом к Квинн, уперев руки в боки:

— Есть идеи получше? Буду безумно рада их выслушать! – Квинн ничего не сказала. – Тогда заткнись! Ты что, боишься действовать? А я думала, ты была хорошим Следователем!

— Я была хорошим Следователем, а хороший Следователь понимает, когда противник его превосходит!

Гермиона подошла к ней ближе и заговорила, сопровождая речь жестами:

— Квинн, я не так хорошо тебя знаю. И я невольно задаюсь вопросом, имеешь ли ты вообще понятие, что значит по-настоящему жить с кем-то одной жизнью. Разделять каждое важное событие, каждый триумф, каждую трагедию, и быть ему настолько близкой, что сложно сказать, где кончаешься ты, и начинается он, — она перевела дыхание, так как говорила быстро, возбужденно, и глаза ее при этом сверкали. – Чтож, я знаю, каково это. Мне повезло иметь рядом человека, который так же важен для моего существования, как воздух, а потом мне повезло в него влюбиться! – последние слова она буквально прокричала. Потом она отступила назад, взяла себя в руки и когда заговорила снова, голос ее был гораздо мягче. – Я понимаю, почему ты колеблешься. Ты вовсе не обязана идти со мной, но я — иду — за ним. Я не могу оставаться здесь и ничего не делать, я сойду с ума, — она снова принялась нарезать круги по залу, а Квинн снова стала следить за ней взглядом.

— Гермиона, ты ведь знаешь, что я не оставлю тебя на полпути.

Гермиона одарила ее улыбкой:

— Знаю.

— Так что ты хочешь делать?

Гермиона достала из кармана аппарационный направитель, который ей дал Сорри.

— Пробраться туда, — заявила она.

Квинн указала на направитель:

— Значит, аппарируем к Аллегре в логово, используя направитель Сорри.

— Да.

— Чтобы это сработало, нам должно крупно повезти, — сказала Квинн, загибая пальцы. – Сорри должен находиться в логове, где бы оно ни было, а не в Оклахоме в Брокен Споке заказывать двойные латте на всю компанию. Обе части направителя должны функционировать правильно, что вполне может быть наоборот. Когда доберемся до туда, нужно будет как-то пробираться мимо ее колдунов. И, я уверена, ты в курсе, что направитель доставит нас на место всего в десяти метрах от Сорри, а откуда нам знать, что с этими десятью метрами мы не окажемся посреди озера или еще что-нибудь в этом роде.

Гермиона вздохнула:

— Ну, я умею плавать, — она огляделась. – Думаю, действовать надо сейчас же. Я так взволнована, что у меня такое ощущение, что я сейчас из собственной кожи выпрыгну.

Квинн кивнула и убрала палочку в кобуру. Гермиона протянула ей аппарационный направитель:

— Готова?

Квинн замешкалась:

— Дай-ка посмотрю, — попросила она. Гермиона подала ей направитель. – В нашем отряде я была ответственной за направители. Они запросто могут ломаться, так что лучше его проверить, прежде чем доверять ему целостность наших тел, — сначала она его осмотрела, потом достала палочку и наложила на него заклинание. Направитель в ответ засветился синим, что ее, кажется, удовлетворило. – Вроде все в порядке.

Она вернула прибор Гермионе.

— Ладно, поехали, — сказала она, вытянув вперед ладонь с направителем. Квинн накрыла его своей ладонью и сцепила с Гермионой пальцы так, чтобы они обе касались прибора. – Давай.

Женщины исчезли. Дизаппарировав, Гермиона с силой зажмурилась, и вскоре почувствовала, что рематериализуется. Под ногами ощущалась земля, а вокруг тела – воздух: по крайней мере, в озеро они не попали. Она чувствовала, как Квинн крепко держит ее за руку.

Осторожно, она открыла один глаз, потом второй. Квинн стояла рядом, тоже зажмурившись.

— Псст, — прошипела Гермиона. – Можешь открыть глаза.

Квинн открыла их и отпустила руку Гермионы.

Гермиона огляделась. Они находились в узком каменном туннеле со сводчатым потолком. Освещался туннель факелами, закрепленными на стенах примерно через каждые двадцать футов. Квинн вздохнула:

— Да, здорово. Как разительно отличается от того туннеля, где мы только что были.

Гермиона обернулась кругом:

— Где мы? Думаешь, это и есть логово Аллегры?

— Если это так, то я в ней разочарована. Все в готическом стиле – как неоригинально, — женщина навострила ушки. — Ты ничего не слышишь?

Гермиона прислушалась:

— Нет, — она порылась в рюкзаке Гарри, в который сложила и свои вещи, и достала компас Чоу. Потом облегченно улыбнулась. – Мы там, где надо... смотри, компас позеленел... значит, Гарри близко, — она достала Гаррин плащ-невидимку. – Пойдем, только осторожнее.

Квинн подошла к ней, и Гермиона накинула на них плащ.

Женщины медленно пошли вдоль стены коридора, по возможности следуя указаниям компаса Гермионы.

— Где бы мы ни были, тут становится все более и более жутко, — прошептала Квинн. Гермиона, полностью с ней соглашаясь, кивнула. Стены были сырыми, и местами поросли лишайником. Женщины шли уже несколько минут и до сих пор не встретили ни одной живой души. Наконец, туннель стал плавно уходить вверх, и до них стали доноситься голоса.

— Тсс, — прошипела Квинн. Обе остановились и прислушались. – Судя по звукам – пятеро или шестеро.

Они пошли вперед, освещение стало ярче.

Коридор вывел их на балкон, с которого открывался вид на зал с неровно-круглыми стенами и полом-впадиной (то бишь, комната круглая была, да еще и пол ямой – прим. пер.). Квинн с Гермионой подобрались к перилам и стали смотреть вниз. Полдюжины ведьм и волшебников расставляли по комнате стулья и столы. В противоположном балкону конце зала возвышалась круглая платформа. На ней стоял простой деревянный стул с прямой спинкой и с кандалами на запястья и щиколотки. Гермиона поежилась:

— Жуть, — пробормотала она.

— А эту штуку куда? — спросил один из колдунов.

— Не знаю. Думаю, это для табличек, так что, неси к стулу, — первый колдун тащил по комнате толстый деревянный подиум. – Где Карлисл? – произнес второй колдун. – Он тут у нас эксперт.

— Все еще в Филадельфии. Аллегра его в катакомбах за главного оставила.

Гермиона моргнула:

— Он... он не здесь? – удивилась она. Квинн выглядела столь же растерянной. – Если он не здесь, тогда как мы сюда попали?

— Я не знаю... может, он был здесь, и только что отправился назад.

— Мы тут только пять минут: слишком большое совпадение, — она достала направитель из кармана. – Что ты с ним там, в Филли (кликуха Филадельфии – прим. пер.), сделала?

— Ничего! Я его только проверила!

— Тут может быть ловушка, раз нас сюда специально перенесли, — нахмурившись, сказала Гермиона.

— Ловушка ли, нет, Гарри здесь, так? – Гермиона кивнула. – Тогда у нас нет выбора. Давай, пошли вперед.

* * *

Гарри по-турецки сидел на полу камеры, испытывая странное сочетание ужасного волнения и ужасной скуки. Как единственному обитателю пяти находившихся в поле его зрения камер, компанию ему составлял лишь сидевший у двери охранник. Насчет наложенных на камеру чар Аллегра не соврала: он попытался открыть камеру одним экспериментальный заклинанием и чуть не спалил себе руку. Охранник даже не старался его остановить: наверное, знал, что отдача подействует куда лучше любых слов.

Послышались шаги, и, судя по звукам, человек было несколько. Гарри поднялся на ноги и повернулся к двери: вошла Аллегра в сопровождении четырех волшебников в одинаковых темно-зеленых плащах с серебряными кантами. Гарри кивнул в сторону колдунов:

— Это еще кто, твой эскорт, что ли? — спросил он.

Аллегра улыбнулась:

— Просто одни из моих маленьких помощничков, — она кивнула на Гарри. Охранник встал и извлек из кармана плаща большой золотой ключ. Он вставил ключ в замочную скважину, и вся камера на секунду вспыхнула красным. Один из помощников Аллегры открыл дверь и за руку вытащил Гарри наружу, тут же заковав его запястья в кандалы. – Кандалы заколдованы... не освободишься, — возвестила Аллегра. – Так что даже не думай.

Она развернулась и вышла из комнаты. Двое волшебников схватили Гарри под руки и повели следом за ней, остальные двое замыкали шествие. Гарри суматошно соображал, как сбежать. Он мог бы сломать простые цепи, но вот заколдованные – нет... по крайней мере, не в такой ситуации. Он смог бы это сделать, если бы спокойно сидел у себя в кабинете, когда ест время сосредоточиться. Но, даже если б он смог освободиться сейчас – его довольно умело окружили.

После долгой прогулки по множеству промозглых слабоосвещенных коридоров, они дошли до чашеобразной комнаты с платформой в одном конце. Там их ждали где-то с дюжину ведьм и колдунов. Аллегра взошла на платформу и повелительно взмахнула рукой; державшие Гарри волшебники вывели его в центр комнаты и повернули к Аллегре лицом. Кандалы они с него сняли, но продолжали крепко держать за руки и плечи.

— Это у тебя тронный зал? – с сарказмом спросил он. – Устраиваешь приемы для своих верных подданных?

— Я служу своему Повелителю.

— Волдеморт столько раз пытался меня прикончить, и у него ни разу не получилось: с чего ты взяла, что у тебя получится?

Она его проигнорировала, осматривая окружающие декорации:

— Вот, мое маленькое логово. Как тебе?

Гарри огляделся:

— Мило. Уютно. Не помешало бы тут покрасить и добавить освещения, — он снова посмотрел на нее. – Чего ты меня сюда притащила? Обратить ты меня пока не можешь, до пяти утра тебе табличек не достать.

— Действительно. Но нам до начала ритуала еще кое-что нужно сделать.

Вдруг Гарри стало очень грустно смотреть на нее и слушать, как небрежно она говорит о его предстоящей кончине.

— У тебя хоть какие-то чувства остались, Аллегра?

Она спустилась с платформы и подошла к нему:

— Ой, будем говорить о прошлом? Чудненько.

— Нет, я, правда, хочу знать.

— С чего вдруг так мной заинтересовался?

— Мне всегда было очень интересно.

— Потому, что хочешь увидеть меня повешенной и наказанной за все, что я тебе сделала.

— Я хочу увидеть тебя наказанной за все, что ты сделала многим людям. Я тут не при чем.

— О нет, очень даже при чем, — возразила она, с горящим взглядом наклоняясь к нему. — Ты всегда при чем. Ты же великий Гарри Поттер, и все готовы целовать землю, по которой ты ходил.

Гарри покачал головой:

— Не оскорбляй мой интеллект. Ты так поступаешь не потому, что завидуешь некому влиянию, которым, по-твоему, я обладаю.

— Ты хочешь знать, почему я так поступаю, только потому, что тебе будет легче, если ты найдешь причину. Ты хочешь знать, оттого ли это, что мне нужно влияние, или власть, или возможность при желании отменить Рождество, а может, меня просто мама не любила. Чтож, возможно, причины нет. Может, мне просто это нравится. Может, я просто плохой человек.

— Ты не думаешь, что ты плохой человек.

— Откуда тебе знать?

— Никто никогда так не думает, даже если он на самом деле плохой.

— Ты всегда во всех хочешь найти что-то хорошее, Гарри. Я этим, к счастью, не страдаю.

— Я, вообще-то, тебе не был безразличен? Хоть немного? – спросил он, сам удивившись этому вопросу. Его это очень давно интересовало, и сейчас ему показалось, что он сможет получить честный ответ. – Или это все была игра?

Она вздохнула:

— Если честно, сложно сказать, где кончается жизнь и начинается игра, — она холодно улыбнулась. – Я знала, что, чтобы тебя победить, мне нужно тебя познать. И я тебя соблазнила. Это было не трудно. Ты был лишь ребенком, который до головокружения радовался своей новой работе в Р.Д. и горел желанием приступить к настоящим взрослым миссиям. Ты жутко хотел себя показать... и не только на работе. Ты был самым увлеченным учеником Лефти на тренировках и ненасытным и неуклюжим любовником в постели.

Гарри покачал головой, вяло приподняв одну бровь:

— У вас, случайно, нет такого “стандартного учебника по Злу 101”? “Глава 3: Как обескуражить оппонента, ущемив его мужские достоинства”. К счастью, мне не нужно твое признание моей сексуальности... на самом деле, мне было бы очень приятно услышать, что ты все время притворялась. Мне всегда было противно от мысли, что время со мной хоть немного доставляло тебе удовольствие.

Аллегра его намеренно проигнорировала, но он увидел, что его равнодушие к ее подколам ее задело. Она продолжила:

— Тогда в твоих глазах горела молодецкая сила и дерзкая готовность попробовать все, — она уставилась на него. – Сейчас я этой дерзости там не вижу. Ты больше не легкомысленный и не нетерпеливый. Ты слишком много повидал, ты испытал слишком много боли.

— Не задавайся. Я тебя не любил.

— Как скажешь. Но я сделала из тебя взрослого, Гарри. Даже ты не можешь этого отрицать. Без меня ты бы не был тем, кто ты есть сегодня.

— Может, и нет, — он поднял голову и посмотрел ей в глаза. – Может, я был бы лучше.

Она поднялась на платформу и снова взяла ситуацию в свои руки:

— Сегодня вечером я подвергну тебя Обращению. С чисто академической точки зрения грустно будет терять такого как ты, все-таки, ты единственный в своем роде, но выгода от этого превосходит любой риск.

— Ты притащила меня сюда, чтоб произнести очередной злодейский монолог? Не надо, я их все уже слышал.

— Нет, у меня есть другая цель, — она взяла меч, опиравшийся о стул на платформе, и, уперев оружие в пол, лениво им повертела. – У меня на это много причин.

— Как то обратить все примененные мною заклинания и вернуть Волдеморту силы.

— Можно было бы подумать, да?

Гарри моргнул:

— Но... я думал, что...

Она ухмыльнулась ему:

— Кто тебе это сказал? Твой друг Сорри? – Гарри уставился на нее, побледнев. – О да, я про него все знаю. Если ты думаешь, что он мог меня провести, то ты, действительно, обо мне очень невысокого мнения. Даже с помощью Лью, он бы не справился.

Гарри словно лишился дара речи. В животе нарастал ледяной шарик. Если ей известно о Сорри, что еще ей известно?

— Почему ты не...

— Раскрыла его и не разорвала на миллион кусочков? Он слишком полезен. Пока он считает, что водит меня за нос, он будет проделывать отличную работу по Обращению. Ему так же интересно, как и мне, что в тех табличках... и если ты надеешься, что он удачно для тебя что-то неверно переведет, и я не смогу тебя обратить, вынуждена тебя разочаровать. На меня над Обращением работает еще один эксперт, Сорри о нем не знает.

Гарри покачал головой:

— Да уж, ты действительно планируешь все заранее

— День профилактики стоит года лечения. Но вернемся к Обращению. Согласно документам, обнаруженным мною несколько месяцев назад (с них все и началось), ритуал обратит лишь те заклинания, которые колдун применил намеренно. Так что твоя детская победа неприкосновенна.

— Какое горе. Как, наверное, твой Повелитель расстроился.

— Волдеморт – не мой Повелитель. Твое обращение приведет к другим, полезным для нас, событиям, — вдруг Гарри почувствовал себя так, будто вмешался в пьесу, где текст знали все, кроме него. – По лицу вижу, ты был уверен, что мой Повелитель – Волдеморт, — Гарри несколько раз открыл и закрыл рот. – Не разумно при твоей работе быть уверенным. Когда я говорила, что служу Волдеморту?

У Гарри в голове был полный сумбур. Она всегда говорила “мой Повелитель”. Он просто подумал... идиот, обругал он себя. Ты же был уверен.

— И кто тогда? — выдавил он.

Ее улыбка стала шире:

— Нет, я так не думаю, — она поцокала языком. – Ты же понимаешь, — сердце у Гарри билось очень сильно. Он не был уверен, что выдержит еще один такой сюрприз. У Аллегры в рукаве было гораздо больше тузов, чем у него, как он раньше думал. – Так. Мы все время отвлекаемся, а у меня здесь есть дело, — она принялась расхаживать по платформе, в такт каблукам пристукивая по камню острием меча. – Обращение, которое я этим утром собираюсь к тебе применить, будет трудным даже при наилучших обстоятельствах. То, что обращать я буду тебя, только добавляет трудностей. Поэтому мне от тебя кое-что нужно, — она остановилась и смерила его жестким взглядом. – Чтобы ритуал прошел удачно, ты должен быть в определенном состоянии разума. Таким образом, мне нужно, чтобы ты сдался добровольно и без сопротивления.

В какой-то момент Гарри показалось, что она шутит... но вскоре он увидел, что это не так. Он хохотнул:

— Еще чего.

— Поверь, тебе от этого будет намного легче.

Гарри сжал зубы, изумляясь, что она может питать иллюзии, что он согласится просто сдаться ей:

— Аллегра, ты сошла с ума, если думаешь, что я сдамся без сопротивления.

Она ему подмигнула:

— Сейчас ты, может, так не думаешь, но мы это исправим.

Она глянула на колдуна у входа и кратко ему кивнула. Он развернулся и вышел из комнаты. Все стали ждать... а у Гарри появилось очень плохое чувство.

Через пару секунд колдун вернулся, а следом второй колдун тащил кого-то, кто вовсю упирался. Когда они вошли, у Гарри в жилах застыла кровь:

— О нет, — выдохнул он.

Это была Гермиона.

Во рту у нее был кляп, руки были слабо связаны спереди, и выглядела она возбужденной и всклокоченной. Взгляд ее взволнованно метался по комнате. Колдун потащил ее к платформе и поставил лицом к Гарри. Аллегра встала за ней, дружелюбно положив руку ей на плечо. Гермиона уставилась прямо перед собой, напрягшись всем телом.

У Гарри создалось ощущение, что мозг его сейчас разлетится на куски. Он, окруженный колдунами из Круга, не мог сосредоточиться, он мог только беспомощно таращиться на связанную Гермиону. Аллегра могла сделать с ней все, что захочет, что угодно. Он начал понимать, что она имела ввиду, когда уверяла, что он сдастся.

— Все в порядке, — одними губами сказал он Гермионе.

Аллегра провела пальцем по скуле женщины:

— Смотри, кого мы тут нашли, — промурлыкала она. – Разве любовь не прекрасна? Представляю себе, она пришла, чтоб тебя спасти. Лучше бы она осталась дома. Ее подружка сбежала, но мы ее скоро найдем. Не тешь себя надеждой о спасении. Профессор Кэшдоллар, может, и была хорошим Следователем, но эта комната окружена столькими колдунами и ведьмами, что от профессора и мокрого места не останется, — она посмотрела на Гермиону, которая так сильно сжимала челюсти, что Гарри стал волноваться за ее зубы. – Спасибо, что пришла, — мягко проговорила Аллегра. – Ты дала мне отличное оружие против Гарри.

Во вспышке гнева Гарри кинулся вперед, но державшие его колдуны так сильно дернули его назад, что чуть не оторвали ему руки.

— Отпусти ее, — прорычал он, пытаясь звучать более грозно, чем себя чувствовал.

Аллегра стала притворяться, будто размышляет над этим:

— Хмм. Нет, думаю, я лучше оставлю ее здесь, — она обошла Гермиону, встала перед ней и оперлась руками о ее плечи. – Что бы ты сделал ради ее спасения, Гарри?

Он уставился Гермионе в глаза, напрягшись всем телом; сердце колотилось в грудной клетке. Он ничего не сказал. Аллегра уже, кажется, знала, что он сделает что угодно, чтобы спасти Гермиону.

— Я отпущу ее невредимой, и профессора Кэшдоллар... если ты добровольно пойдешь на Обращение.

Она с озорным огоньком в глазах потрепала Гермиону по щеке. Аллегре все это нравилось.

Глаза Гарри метались от лица одной женщины к лицу другой. Гермиона настойчиво покачала головой. Он одарил ее взглядом, говорившим “а чего еще ты от меня ждешь?”

— Ну ответь же, Гарри! — воскликнула Аллегра.

— Я согласен, — сквозь зубы выдавил он. Гермиона закрыла глаза. Нужно просто выиграть время, подумал он. Время на размышления. – Я согласен, я сдамся... если ты пообещаешь не трогать ее.

Аллегра улыбнулась:

— По рукам, — она обошла пленницу, осматривая ее. Гермиона стояла на месте, угрюмо смотря вперед. – И все же, что ты в ней нашел?

Гарри не мог отвести от нее взгляда, едва веря, что Аллегра с ними закончила.

— Ты вряд ли поймешь.

— Посмотри на меня, — сказала она, отходя в сторону и разводя руки. На ней был черный бархатный костюм в облипку. – Я сногсшибательна! Я сексуальна! Я горяча! Не смотри на меня так, ты и сам так когда-то думал, — Гарри испепелил ее взглядом. – А теперь посмотри на нее. Она в хаки. И шамбре (имеются ввиду материалы, из которых была сделана одежда Герми – прим. пер.)! А на волосы посмотри... такие волнистые, и простые. Тело у нее не такое уж плохое, если честно. На нее можно такую бархатную кошечку (нарядный женский костюм типа комбинезона – прим. пер.) надеть – пальчики оближешь.

Она ему ухмыльнулась. Гарри ждал ее следующего шага. Она заставила его сдаться, чего еще ей сейчас было от него нужно?

Но Аллегра с ним, кажется, еще не закончила. Она переводила взгляд с Гарри на Гермиону, следя за тем, как они уставились друг другу в глаза.

— Сколько вы уже вместе? – она задумалась. – Думаю, не больше недели. Вокруг вас все еще витает аура этой свежей страсти. Когда я встретила ее в Отделении Арестантов, этого еще не было, — она неспешно сошла с платформы, прошлась вокруг Гарри и обратно. – Ты должен сказать мне спасибо, серьезно. Нет ничего лучше надвигающегося кризиса, чтобы заставить кого-нибудь осознать глубоко зарытые чувства, — Гарри вскинул на нее удивленный взгляд. – Ха. Думал, я не знаю, да? У тебя такой вид был, когда ты о ней говорил, а делал ты это без продыху, — ее голос стал насмешливым. – Гермиона то, Гермиона се и ля-ля-ля чертова Гермиона что Бог из самого поднебесья. Лучшая подруга, как же, — она снова подошла к Гермионе, лениво поигрывая с локоном своих шелковистых черных волос и похлопывая мечом по бедру. Она вздохнула и пожала плечами. – Слишком плохо, серьезно. Какое вы мне средство вручили.

Гарри одарил ее самым убийственным взглядом, на какой был способен:

— Ты не посмеешь, — Аллегра так заговорщически посмотрела на него, что ему это совершенно не понравилось. В желудок скользнула холодная струйка страха. Он четко, только краем глаза, видел Гермиону, стоявшую молча – возможно, от страха. – Пожалуйста, — тихо произнес он, решив перед лицом такой деликатной ситуации оставить свою дерзость. Обычно, если бы враг попытался его запугать, он бы и ухом не повел. Но сейчас... он просто не мог. Он не мог рисковать: провоцировать Аллегру, чтобы та причинила вред Гермионе. – Пожалуйста, оставь ее, — он с силой сглотнул, на удивление легко и быстро приняв решение. – Если хочешь, я буду умолять, — тихо сказал он. Он готов был поступиться своей гордостью, чтобы только умиротворить стоявшую перед ним женщину... действия которой он сейчас не мог предсказать. – Ты обещала не трогать ее, если я сдамся.

Аллегра прошлась у Гермионы за спиной:

— Да, припоминаю. А знаешь что? Я соврала.

И с этим она вырвала кляп изо рта Гермионы и вонзила меч ей в спину.

Весь воздух вышел из груди Гарри, будто ему в глотку воткнули рыболовный крюк и дернули. Он хотел закричать, ему не хватало воздуха, он чувствовал себя так, будто некто в ботинках со стальными носками только что пнул его в живот. Гермиона сделала огромный вдох, выгнулась дугой; острие меча торчало у нее из груди, а кровь текла из раны и заливала рубашку. За ее плечом виднелось ухмыляющееся лицо Аллегры. Гарри чувствовал, что рассудок пытается его покинуть, как птица на привязи рвется в небо. В какой-то момент ему показалось, что от вида ее тела, которое он обнимал когда-то с такой нежностью, насаженного на острый кусок металла, он сойдет с ума. Он с огромным трудом держал себя в руках, это было словно пытаться удержать намасленную веревку. Он рвался от державших его колдунов; лицо его застыло, рот был открыт в беззвучном крике. Аллегра вытащила меч, и Гермиона упала на платформу; в утонченной жестокости Аллегра кивнула державшим Гарри колдунам, и те его отпустили... каким-то отдаленным, все еще ясным, уголком сознания он изумился, что ей не хватало просто убить его любимую, ей нужно было, чтоб она умерла у него на руках.

Гарри кинулся к платформе и упал на корточки рядом с Гермионой, уложил себе на колени; его охватила паника и отняла способность трезво мыслить.

— О Боже... Гермиона... – каркнул он. – О нет.

Она уставилась ему в лицо, с губ ее капала кровь. Он приложил руку к ране на груди, хоть и понимал безнадежность ситуации, чувствуя, как кровь льется из раны на спине ему на джинсы. Она медленно подняла руку и прикоснулась к его щеке. Гарри прижал ее руку, дыша сухими короткими всхлипами. Его обуял ужас. Аллегра стояла над ними, держа в руках окровавленный меч, и наблюдала.

Гарри взглянул Гермионе в глаза:

— Нет, — прошептал он, видя, что ее взгляд затуманивается. – Не оставляй меня, пожалуйста, Гермиона... – он прижал ее к груди. – Нет, нет, нет, нет... – он прижался лбом к ее лбу, будто мог передать ей жизнь из своего тела. Долгий шумный вздох вырвался у нее из горла, она дернулась и затихла. Гарри прижал ее крепче, шок и горе заволокли рассудок. Он взглянул в угрюмое лицо Аллегры; его собственное было измазано в крови. – Почему? – воскликнул он. – Она не представляла для тебя угрозы, почему?

Аллегра нагнулась и посмотрела ему в глаза:

— Не потому, что она представляла для меня угрозу. Потому, что она была дорога тебе.

— Я ее любил, — выдавил он.

— Ну вот в этом-то ей и не повезло, да? – она погладила Гермиону по голове. – Ради кого тебе теперь жить, Гарри? Она была последней, так ведь?

Он уставился ей в лицо; горе сменилось жуткой, ослепляющей яростью, от которой у него покраснело в глазах.

— Я тебя убью, — тихим, хриплым голосом сказал он. – Я выберусь отсюда или умру, пытаясь. А потом буду тебя искать, и не остановлюсь, пока не найду, а потом буду причинять тебе боль, пока ты не станешь умолять, чтоб я тебя убил... но я не убью. Я буду мучить тебя месяцами, годами, и когда, наконец, закончу, я вырву у тебя из груди сердце... как только что сделала ты, — закончил он, запнувшись на последних словах.

— Смелые обещания. Ты можешь их даже исполнить. Но это ее не вернет.

Гарри секунду не сводил с нее взгляда, но сокрушительный вес того, что случилось, был для него непосилен, и его лицо исказилось. Он уткнулся Гермионе в плечо, одной рукой вцепившись ей в волосы; плечи его тряслись от беззвучных всхлипов, которые не могли выразить его горе. Аллегра подала знак колдунам, которые до этого держали Гарри, и они оттащили его от тела Гермионы, хоть он крепко в нее вцепился.

— Нет, — тихо твердил он. Рассудок покидал его, и он не мог ни думать, ни действовать, ни вообще что-то сделать; а колдуны поставили его на ноги и повели из комнаты. Ноги его волочились по полу, и колдуны тащили его как труп, а именно им он себя и чувствовал.

Аллегра посмотрела ему вслед, а потом обратилась к оставшимся:

— Уберите это, — указала она на тело у своих ног. – С ним теперь проблем не будет.

* * *

Они бросили Гарри в камеру, захлопнули двери и оставили наедине с тем же каменнолицым охранником. Гарри ходил взад-вперед, выписывая руками бессмысленные жесты: сначала хватался за волосы, потом за борта плаща, потом тер окровавленную рубашку и рукава плаща. Грудь его вздымалась так, будто он только что пробежал стометровку.

Затем он остановился и опустил голову, подбородок его задрожал, и он почувствовал, что горе поднимается в нем, как магма в вулкане, который вот-вот извергнется и разорвет его на куски. Он вспоминал ее, смеющейся, танцующей, улыбающейся ему с залитой лунным светом подушки. Он сжал в кулаки руки, что еще помнили ее кожу, и прижал их к лицу, чтобы избавиться от образа ее затухающих глаз.

Он ходил и тер шрам на ладони. Я дал ей умереть, Рон, думал он. Я дал умереть тебе, а теперь я дал умереть ей. Я вас обоих подвел. У меня было два лучших друга. У меня был названый брат и любимая женщина, а теперь я остался один. Наедине со своей местью.

Его затрясло, и ноги его подкосились; он упал на колени на каменный пол камеры. Он запрокинул голову и закричал в потолок, вложив в этот крик все свое горе; он дрожал всем телом от этого горя, ядовитым потоком бежавшего в крови. Его голос сорвался, и он осел, закрыв лицо руками и ожидая слез, которые не хотели приходить так, как пришли после смерти Рона... но простыми всхлипами было невозможно передать этого, это было во сто крат хуже. Рон был его лучшим другом. Гермиона была... кем-то, что словами не выразишь, подумал он. И она была всем, что у него оставалось. Он раскачивался, пока не уткнулся лбом в пол, согнувшись пополам и держась за живот, словно пытался держать себя в руках в прямом смысле. Рон не умер у него на руках, Гарри не пришлось ощущать, как жизнь покидает его тело, как это было с ней; и он знал, что часть его умерла вместе с ней.

* * *

Гермиона с Квинн, завернутые в плащ-невидимку, крались по коридору.

— Проверь компас, — прошептала Квинн.

Гермиона вытащила прибор:

— Черт, он снова белый, — за последние полчаса компас успел сменить цвет с зеленого на белый, потом снова на зеленый, а теперь снова побелел. – Они не могут так быстро и часто его перемещать.

— Они могут держать его в огражденном магией месте, которое не может обнаружить наводящее заклинание.

Гермиона кивнула:

— Да, возможно, — она огляделась. – И где мы сейчас? – в путешествии по этому месту... чем бы оно ни было, они видели и подземелья, и большие залы для собраний, и нечто похожее на жилые комнаты, и множество комнат с камерами. Сейчас они снова находились в промозглом слабоосвещенном коридоре. Бродя по коридорам, они прошли мимо нескольких человек; похоже, строение это было довольно большим, а членов в Круге было относительно мало.

Квинн осматривалась вокруг и хмурилась:

— Знаешь, по-моему, у меня есть идея насчет нашего местоположения.

— И где же мы?

— Возможно, это Лекса Кор.

Гермиона нахмурилась:

— Старая тюрьма?

— Да. Ее списали, когда был построен Азкабан, шестьсот лет назад, кажется.

— Помню, я о ней слышала, но я не помню, где она.

— Этого никто не знает. В день, когда Азкабан открыл свои двери, Лекса Кор исчез с лица Земли. Вот он был, стоял себе в долине, а на следующий день в долине остались одни овцы. Никто не знает, что с ним случилось.

— Так как мы тут оказались? И где это тут?

— Некоторые думают, что Лекса Кор украли темные колдуны, и заточили его в карман.

— Это сложно. Любой может взять точку пространства и расширить ее физические границы, — сказала Гермиона, вспомнив заднее сиденье старого Уизлевского Форда Англии, — но нужно много магии, чтобы сделать такой большой карман, в который влез бы целый замок.

— Но подумай о преимуществах. Они расширяют довольно маленькую точку пространства, помещают туда замок, и он фактически становится невидимым! Его не будет видно на картах, и в него будет невозможно попасть – только если знаешь, куда аппарировать. – она огляделась. – Да, думаю, я права. Я, может, даже смогу вспомнить его план: у меня есть о нем книжка, — она обернулась кругом, выглянула из окна, прошлась туда-сюда по коридору, таская за собой Гермиону. – По-моему, мы у внешней западной стены.

— Это бы очень помогло, если б мы знали, куда идти.

— Надо посмотреть в основных людных местах... штаб и комнаты для собраний у Аллегры, скорее всего, там. И эта чашеобразная комната, которую мы видели в самом начале, это же у нее камера для демонстрации пыток! Дура, надо было раньше догадаться, — она схватила Гермиону за руку. – Пошли. Сюда.

Квинн спешно вела Гермиону по коридорам. У У-образного перекрестка они приостановились. Квинн раздумывала, куда идти, когда обе женщины испуганно вскинули головы: до них донесся жуткий звук. Это был крик, ужасный щемящий крик, шедший словно из глубин чьей-то души, это был звук абсолютного страдания. Гермиона резко вдохнула и похолодела:

— Это Гарри, — прошептала она.

— Ты уверена? — прошептала Квинн в ответ.

— Абсолютно.

— Боже мой, ну и крик! Никогда ничего подобного не слышала!

— А я слышала, — мрачно отозвалась Гермиона. – Он раньше лишь однажды так кричал. Представить себе не могу, что могло вызвать этот крик сейчас, — она взволнованно посмотрела на Квинн под плащом. – Пошли. Нужно до него добраться.

— По-моему, звук шел оттуда, — сказала Квинн, указывая на правый проход. Гермиона согласно кивнула, и они быстро прошли перекресток; нужда торопиться в них боролась с нужной не шуметь.

В голове у Гермионы все смешалось, а они все шли и шли по коридорам. Что она с ним делает? думала Гермиона. Пытает? Каким-нибудь заклинанием, которое сводит его с ума и вызывает всякие глюки? Она постаралась не думать об этом, а просто сосредоточиться на его поисках.

Наконец, они дошли до большой двойной двери. Квинн остановилась перед ней:

— Думаю, это лазарет. Можно пройти через него, так будет быстрее, — она прижалась ухом к двери. – Ничего не слышу.

Гермиона посмотрела вперед, потом назад, и открыла дверь; они быстро шмыгнули в комнату и закрыли за собой дверь. Комната была большой, угнетающей, с рядами кроватей и стальных столиков. Казалось, в воздухе эхом раздавались крики раненых, измученных, умирающих.

— Пошли быстрее, — прошипела Гермиона. – Тут жутко, — она схватила Квинн за руку и потащила вперед. Гермиона не поднимала глаз, не желая смотреть по сторонам, так что когда Квинн коротко вскрикнула и встала на месте, она от неожиданности чуть не упала. – Что? — прошептала она.

Глаза у Квинн расширились от шока:

— Смотри! — прошипела она, указывая на нечто вроде стола для вскрытий.

Гермиона ахнула и прижала руки ко рту, чтобы не вскрикнуть. На столе лежало тело... ее тело.

— Боже мой! – дрожащим голосом выдавила она. – Это же... я!

Квинн вынырнула из-под плаща и подошла к телу, потом ткнула его пальцем в ногу.

— Ну, оно настоящее... и, действительно, похоже на тебя, — Гермиона заставила себя подойти ближе. Одето тело было так же, как и она, только вот она не была измазана в крови. – Ее закололи, — сказала Квинн, указывая на зиявшую в груди трупа рану. Они с Гермионой посмотрели друг на друга через стол. – Думаю... – она вздохнула, — думаю, я знаю, почему Гарри кричал.

Со всем испытанным удивлением Гермионе даже в голову не пришло, что это значило, но от правдивых слов Квинн – пришло, и чуть ли ни с слышимым звуком.

— О нет, — выдохнула она. – Аллегра убила ее у него на глазах, чтобы он считал меня мертвой! – она в ужасе посмотрела на Квинн. – Никогда бы не подумала, что она может так ужасно с ним поступить.

— О, конечно нет. Только потому, что она нападала на невинных людей, убивала тех, кто шел против нее, и планирует обратить всю жизнь твоего парня, совсем не обязательно думать, что она способна на что-то злое.

Гермионе хотелось быть раздраженной сарказмом Квинн, но из-за ее правоты она не могла.

— Гарри был прав, — пробормотала она. – Я в этом деле и дня не протяну. Я, и вправду, всегда ищу вещам самое приятное объяснение.

Квинн потыкала тело в руку:

— Как, думаешь, она это сделала?

— Ну, это не может быть Оборотное зелье, для него нужно быть живым. В момент, когда эта женщина умерла, она бы снова стала собой. Должно быть, это гламур, его можно на что угодно накладывать.

Квинн подскочила, будто только что что-то вспомнила, запустила руку в один из множественных карманов своего плаща и извлекла большие, жутко некрасивые очки в роговой оправе в стиле семидесятых с блестящими серебряными линзами, как тонкие пленки из ртути.

— Что это?

— Старая следовательская уловка. Это Гламурные Очки. Надень их и сможешь видеть сквозь любой гламур, — она надела их и оглядела тело лже-Гермионы. – Ага. Гламур. Самый обыкновенный.

— Кто она?

— Я ее не знаю. Но вот, посмотри сама. Еще одно свойство Гламурных Очков. Просто дотронься до заколдованного объекта, пока очки на тебе... – она положила ладонь на руку трупа, гламур зарябил и спал, — ... и все снято, — женщина на столе была Гермионе не знакома. На вид ей было лет тридцать пять, одета она была в темно-красную мантию. – Наверное, кто-то, кто не достаточно высоко подпрыгнул, когда Аллегра велела изображать лягушку, — Квинн сняла Гламурные Очки и грустно покачала головой. – Зачем ей это? Зачем эта фальшь?

Гермиона задумчиво покачала головой, чтобы показать, что она не знает.

— У меня вопрос получше... как она узнала, что на мне сейчас? Одежда на ней была точно как у меня, даже дырка на плаще. Я его порвала только пару часов назад, в катакомбах, — они посмотрели друг другу в глаза, подумав одно и то же, потом стали исподтишка оглядываться.

— За нами что, следят?

— Не знаю, но вопросов становится все больше, да? Как мы сюда попали, если Сорри в Филадельфии? Как Аллегра смогла скопировать мой внешний вид? И как вообще ей удалось поймать Гарри? – она прищурилась и оглядела спутницу. – Ничего не хотите мне рассказать, профессор Кэшдоллар?

Квинн без выражения посмотрела на нее:

— А вы хотите что-то спросить, доктор Грейнджер?

Две женщины долго оценивающе друг друга оглядывали через стол с трупом. Наконец Гермиона приподняла плащ, приглашая Квинн под него.

— Пошли, надо найти Гарри. Об остальном мы подумаем позже.

* * *

— Тсс... видишь что-нибудь?

Квинн медленно высунула голову в дверной проем:

— Один охранник.

— Гарри видишь?

Она еще раз высунулась:

— Да. В дальней камере.

— Как он на вид? В порядке?

— Потом. Давай сначала разберемся с охранником.

— Дай я, — Гермиона подняла палочку, и они синхронно скользнули в длинную узкую комнату. Они подкрадывались все ближе и ближе, пока не оказались в футе от охранника. Гермиона вскинула палочку и обездвижила его, не успел он их даже заметить. – Accio! – прошептала она, указывая палочкой на его карманы. Из плаща ей в руку прилетел золотой ключ.

Квинн крепко схватила ее за руку:

— Так, спокойно. Нам не нужно наделать шуму и поднять на ноги всю тюрьму. И Гарри тоже не надо пугать. С него шоков на сегодня хватит. Так что полегче.

Гермиона кивнула. Они осторожно подошли к камере Гарри. Гермиона на мгновение остановилась и посмотрела на него со слезами на глазах. Он на коленях сидел на полу посередине камеры, свернувшись калачиком, упершись лбом в пол и обхватив себя руками за талию. Каждые несколько секунд его грудь содрогалась: он явно отходил после череды невыносимых бед. Гермиона воткнула ключ в замок, вся камера засветилась, и дверь открылась. Гарри вскинул голову, дверь распахнулась и снова захлопнулась, как бы сама по себе.

Гермиона собралась с духом и стянула плащ. Глаза Гарри от гнева превратились в тоненькие щелочки; он резко вдохнул и стал отползать назад, пока не уперся в дальний угол, потом по стенке поднялся на ноги и уставился на нее. Гермиона старалась не смотреть на кровь, заливавшую его одежду.

— Гарри, — мягко позвала она, делая шаг вперед и протягивая к нему руку. Он попытался отступить дальше, но не смог.

— Как ты думаешь, сколько я могу вынести? — сквозь зубы выдавил он, злость буквально сочилась в его голосе.

Она сморгнула слезы и сделала еще шаг к нему. Квинн держалась сзади, не желая усугублять ситуацию.

— Милый... это я. Гермиона.

Он настойчиво тряхнул головой:

— Гермиона мертва, — произнес он плоским, безжизненным голосом. Ей было больно его слушать. – Это трюк. Очередной трюк. Чего еще ты хочешь? – прорычал он, будто мог через нее обратиться к Аллегре. – Ты забрала последнее, что я любил. Тебе этого что, мало? — крикнул он.

Гермиона слегка подалась назад, но продолжала приближаться к нему. Он едва держал себя в руках.

— Гарри, просто расслабься. Я знаю, каково было тебе в последние часы... потому что знаю, каково было бы мне на твоем месте. Просто слушай мой голос. Мы с Квинн пришли сюда за тобой. Я услышала твой крик. Я видела тело, — сказала она, говоря четко и старательно подбирая слова. – Женщину, которую она убила. Она использовала гламур, чтобы сделать ее похожей на меня, — Гарри нахмурился; ее слова пробивались через шок, который все еще отражался у него на лице. – Она убила какую-то незнакомку, замаскированную под меня. Ей было нужно, чтобы ты считал меня мертвой, — говоря, она медленно продвигалась вперед, пока не оказалась прямо перед ним. – Но, Гарри, я не мертва. Я здесь, я в порядке.

Гарри моргнул; она видела, что он хотел ей поверить, но не был уверен, что это не очередная часть жестоких схем Аллегры, и поэтому упирался.

— Откуда мне знать? — прошептал он; его гнев улетучился и на своем месте оставил только печаль.

— Оттуда, — она взяла его за руку. – Смотри на меня. Просто позволь себе поверить в это, — она прижала его руку к левой стороне своей груди и накрыла ее обеими ладонями. – Чувствуй, как бьется мое сердце. Осознавай, что это я, — она подняла одну руку и приложила к его щеке. Он вздрогнул, но не отстранился. – Это правда. Она не сможет обмануть тебя самозванкой, потому что ты знаешь меня лучше всех в мире. Ты говорил мне, что любишь. Если это действительно так, тогда ты знаешь не только мой голос, лицо и любимую марку вина. Ты знаешь мою душу, и сможешь понять, что это именно моя душа, и ничья другая.

Она отняла руку от его щеки и положила ему на грудь, чувствуя, как сильно колотится его сердце внутри. Он смотрел ей в глаза, и она там видела надежду. Она стала просто ждать, зная, что он сам почувствует правду.

Он поднял свободную руку и осторожно дотронулся до ее лица... но только его пальцы вошли в контакт с ее кожей, он отдернул руку, словно обжегся. Она ободряюще улыбнулась, и он снова прикоснулся к ее щеке.

— Я не брежу, нет? — прохрипел он.

— Нет. Я настоящая, — он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Гермиона больше не могла этого выносить. Она обвила руками его шею и уткнулась головой ему в плечо. С секунду Гарри стоял, не двигаясь, потом она почувствовала, как его тело расслабляется; он прижал ее к себе так крепко, что ей показалось, что ее ребра протестующе взвыли, но ей было плевать. Он трясся как осиновый лист. Гермиона погладила его по затылку. – Тсс, — прошептала она, — все хорошо.

Она никогда не думала, что будет утешать так его.

Он отстранился, схватил ее за голову и принялся осыпать ее лицо поцелуями. Она стояла смирно и держала его за руки. Он снова ее обнял, еще крепче, чем в первый раз, и одной рукой зарылся ей в волосы. Потом он ослабил хватку, чтобы посмотреть ей в лицо:

— Когда я тебя там увидел, я был уверен, что сошел с ума, — прохрипел он. – Я видел, как она вонзала меч тебе в спину.

Гермиона в ужасе закрыла глаза:

— Как это, должно быть, было ужасно.

— Ты понятия не имеешь. У меня было такое ощущение, что кто-то вывернул меня на изнанку, — он наклонился вперед и прижался лбом к ее лбу. – Она хотела, чтобы я сдался, и я бы это сделал. Когда она забрала тебя, у меня больше ничего не осталось. Мне было плевать, что бы случилось с миром, и смогла ли бы она меня обратить, — он вздохнул. – Я чувствовал... чувствовал себя слабым, одиноким и напуганным, — он посмотрел ей в глаза, и она увидела, что эти чувства его еще не покинули.

— Я чувствовала себя так же, когда поняла, что она тебя забрала, — сказала она, убирая с его мокрого лба растрепанные волосы. Она еще раз его обняла и крепко поцеловала. – Ладно. Ты готов снова сосредоточиться на делах насущных?

Он улыбнулся:

— Одну секунду. У меня такое чувство, что я только что пробежал марафон, — он снова обвил ее руками, уткнувшись щекой ей в волосы, и долго так стоял. Он руками ощупывал ее спину и плечи, словно хотел убедиться, что она реальна. Наконец он отстранился. – Ладно. Я готов.

Квинн подошла к ним:

— Вряд ли Персефона сможет нас здесь найти.

Гарри порылся в плаще:

— Вообще-то, она тут уже была и улетела. Она принесла ответ Библиотекаря... боюсь, я был не в том состоянии, чтобы его читать, — он открыл конверт.

Гермиона взволнованно огляделась:

— Нам разве не нужно отсюда убираться?

Гарри покачал головой:

— Хочешь – верь, хочешь – нет, но тут нас вряд ли поймают. Если пойдем шляться по коридорам, рано или поздно на кого-нибудь наткнемся, а тут мы в безопасности, пока никто не решит меня навестить, — он развернул письмо Библиотекаря. – “Дорогой Римлянин”, — начал читать он.

— Что за Римлянин? — нахмурилась Гермиона.

Гарри слегка робко на нее посмотрел:

— Эм... это мое кодовое имя.

Квинн с Гермионой обменялись веселыми взглядами.

— А когда я узнаю секретное рукопожатие? — сказала Гермиона.

— Можно я дочитаю? – он прокашлялся и продолжил: Она пишет “Мне очень интересно, каким образом ты заполучил заклинание, которое мне послал, и кто мог отправить его тебе во время твоих припадков. Никто не должен о нем знать. Это артефакт, созданный Основателями – первыми людьми, получившими колдовские способности и ставшими волшебниками. Его нет в сборниках заклинаний, потому что его невозможно сохранить... оно исчезает через сорок восемь часов после написания. Я переписала его, чтобы у тебя было время его изучить”.

— Интересно, — пробормотала Гермиона. – Это один из способов удержать заклинание от попадания в плохие руки.

Гарри продолжил:

— “Это сильные чары, их сложно использовать и контролировать. Двое исполнителей должны быть каким-то образом противоположны друг другу: например, молодой и старый, и при этом должны быть связаны. Родственники, или Следователи-напарники, или еще что-нибудь в этом роде. Чтобы выполнить заклинание, не нанеся вреда себе, требуется невероятная сосредоточенность и магический контроль. Если все будет проделано верно, заклинание лишит врагов, находящихся в поле зрения и слуха, возможности использовать волшебство кому-либо во вред”.

— Навсегда? – изумилась Гермиона. Ограничивающие заклинания были очень сложны. Даже самые удачные из них имели лишь временный эффект.

— Нет, — сказал Гарри, глазами пробегая остальное письмо. – Она пишет, что эффект не постоянный, его длительность зависит от связи между исполнителями. И все равно, любой способ одновременно воздействовать на множество колдунов – это преимущество, — он опустил лист, не сводя с него взгляда. – Думаешь, сумеем?

Она подняла бровь:

— Мы с тобой?

— Мы противоположны. Мужчина и женщина. И, я бы сказал, мы крепко связаны.

— Как выполняется заклинание?

Он посмотрел на обратную сторону листка, куда Библиотекарь переписала заклинание:

— Магическая формула в стансах, которые колдуны должны произносить одновременно. После первых трех стансов колдуны должны хлопнуть друг другу в ладоши и четвертый станс произнести вместе. Вот и все, — он подал ей заклинание.

— Тебе понадобится еще одна копия, чтобы мы смогли его выучить.

— Я его уже знаю, — сказал он. Оно было у меня в голове, помнишь? Теперь, когда я его вспомнил, я, кажется, не могу его забыть.

Она смотрела на заклинание, проговаривая слова про себя. Повторив несколько раз, она вернула пергамент Гарри:

— Ну, я все.

Гарри не стал сомневаться, слишком хорошо зная о ее способности учить наизусть. Он сложил письмо Библиотекаря и засунул в один из внутренних карманов плаща.

— Ладно, пошли.

— Куда мы идем? — поинтересовалась Квинн.

Гарри закусил губу:

— Надо попробовать найти центр управления, чтобы заклинание обезвредило как можно больше народу.

— Как мы это провернем? – спросила Гермиона. – Не будут же они просто стоять и ждать, пока мы произнесем все эти стансы.

Гарри задумался:

— Мы накроемся плащом-невидимкой и прошепчем заклинание. Если повезет, они нас даже не заметят, пока мы не закончим. Когда обезвредим, нужно будет их обездвижить, чтобы не сбежали... магию против нас они использовать не смогут, но если мы не будем осторожны, они могут обойтись и физической силой. Потом аппарируем их в Р.Д., и пусть там разбираются.

— Звучит так просто.

— Так всегда, — сказал Гарри. – Только почему-то оказывается всегда наоборот, — он сжал ладонь Гермионы и кивнул Квинн. – Пошли.

Они повернулись к двери камеры. Охранник все еще был в отключке. Гарри подошел к решетке и прислушался:

— В коридоре никого не слышно. Похоже, берег чист.

Он открыл дверь в камеру и остановился.

— Что-то не так? — спросила Гермиона.

Он шарил взглядом по комнате, словно что-то искал:

— Не знаю. Мне показалось, я что-то почувствовал.

Гермиона стояла, не шелохнувшись, и прислушивалась, но слышала лишь тишину. Коридор казался пустым – только спящий охранник.

Квинн сузила глаза и вглядывалась в пространство за решеткой:

— У меня нехорошее чувство.

— У меня тоже, — отозвался Гарри. Вдруг воздух в коридоре замерцал как над разгоряченной магистралью. Гарри отступил назад, заводя Гермиону за себя. В мерцании появились цвета, и через пару секунд перед ними уже стояла Аллегра в окружении шестерки своих последователей. Она ухмыльнулась.

— Ой, ну и вид у тебя, Гарри. Думал, ты один владеешь тайной невидимости? – выражение ее лица стало кислым, когда она увидела за ним Гермиону. – Ах, и ты тут.

— Жива – здорова, спасибо, — гневно воскликнула Гермиона.

— Надеюсь, ты счастлива: разрушила мою тщательно спланированную схему.

— Зачем? – сквозь зубы спросил Гарри. – С какой целью, кроме собственного развлечения?

Она покачала головой:

— Страдания не приносят мне удовольствия. Они меня просто не трогают. А что насчет цели: по-моему, это очевидно. Ты можешь согласиться сдаться, но на самом деле никогда этого не сделаешь. Я хотела привести тебя в такое состояние, чтобы ты стал жаждать смерти. И разве можно найти лучший способ?

— Откуда ты узнала, что наши отношения изменились? — спросил Гарри.

— У меня свои источники. Так, ну-ка кыш обратно в камеру, — Аллегра махнула палочкой, ключ от двери выпорхнул из рук Гермионы и прилетел точно в ее облаченную в перчатку руку. – Вы никуда не пойдете. И, какое бы вы там заклинание ни планировали на мне использовать, пока вы здесь, оно не сработает. Камеры защищены блокирующими магию полями, — Гарри отступил на шаг. – Скоро я вернусь в Филадельфию и получу таблички.

— Теперь, когда я знаю, что Гермиона жива, я ни за что добровольно тебе не сдамся.

— Обойдусь, — она уперла руки в боки. – Даже если Обращение не сработает, твоя смерть – уже тоже победа, — она приблизилась к нему, в ее ледяных голубых глазах полыхала жгучая ненависть. Гарри отшатнулся, так как совершенно четко осознавал свою уязвимость, когда был в камере, лишенный помощи магии, и когда противник превосходил его: шестеро на одного. – Такие как ты представляют для нас серьезную угрозу. Волдеморт это понимал, поэтому попытался устранить тебя, как только ты родился, и мы все прекрасно знаем, к чему это привело. Моего Повелителя, и меня, кстати, тоже, беспокоит то, что такой волшебник как ты гуляет на свободе.

— О чем она говорит? — прошептала Гермиона из-за его плеча.

Аллегра улыбнулась:

— Бог мой, ты ей не сказал. Не думаю, что ты вообще кому-то сказал, так ведь? По-моему, кому-то потом придется много чего объяснять, — она вздохнула. – Раз уж у нас есть свободное время, я хотела бы вас кое с кем познакомить.

Она отступила в сторону, позволяя ему выйти вперед — тому, кто раньше оставался в тени. Он подошел к двери камеры, и свет упал на его лицо. Это был Джеральд.

Гермиона в шоке глубоко вдохнула и попыталась кинуться вперед. Гарри схватил ее за руки и удержал.

— Ты! – крикнула она. – Кто ты? КТО ТЫ?

Гарри держал ее под обе руки, крепко прижимая к себе; она вырывалась в попытке добраться до Джеральда и, если сможет, физически сорвать с него маску.

Джеральд подошел ближе и взглянул в ее красное от ярости лицо:

— Ты выглядишь такой расстроенной, Гермиона. Разве нам не хорошо было вместе?

Она прекратила вырываться и стала испепелять его взглядом, тяжело дыша:

— Просто хотелось бы знать, с кем это мне было хорошо.

Джеральд оглянулся на Аллегру:

— Как считаешь?

Она пожала плечами:

— Сейчас это уже не имеет значения.

Джеральд снова повернулся к Гарри с Гермионой (Квинн держалась сзади); все трое наблюдали за мужчиной, затаив дыхание. Выражение лица Джеральда не изменилось, но по его телу от макушки донизу прошла рябь, смывая гламур. При виде его настоящей внешности Гермиона прислонилась к груди Гарри, из ее горла вырвался задушенный хрип. Она почувствовала, как Гарри напрягся у нее за спиной, он так сильно вцепился в ее руки, что ей было почти больно.

— Бо... же... МОЙ! — крикнула она в лицо теперь разоблаченному мужчине.

Это был Драко Малфой.

Он выглядел... ожесточенным. Будто он долгое время мотался по миру, не имея доступа к множественным домашним удобствам. Он был одного роста с Гарри, но худым и каким-то жилистым. На нем были черные джинсы, низко висевшие на его худых бедрах, ботинки на высокой платформе и темно-фиолетовая безрукавка. Толстая цепь, прикрепленная к ремню, дугой свисала ему на бедро и уходила в карман джинсов; на руках под кожей синели выпуклые вены. На груди у него был черный кожаный патронташ, палочка была вставлена в отверстие в нем у грудины. Ранее бледная кожа была тронута легким загаром, у него было узкое лицо с заостренными чертами, впалыми щеками и сурово поджатыми губами. Глаза его были похожи на осколки серого льда, в его далеком взгляде была тяжесть всего мира. Больше всего, однако, шокировали его волосы. От когда-то платиновых они потемнели до кленово-белых, они спадали ему на плечи и были заплетены в сотни крошечных косичек, каждая из которых заканчивалась черным блестящим шариком. Он просто стоял на месте и ждал их реакции, весь из себя плохой мальчик.

Гарри в полном оцепенении таращился на него. Медленно, не спеша, он отпустил Гермиону и пошел вперед, пока не оказался лицом к лицу с бывшим врагом, которого считал мертвым. Несколько бесконечных секунд он просто на него смотрел, но он должен был что-то сделать, даже если теперь уже ничего было не изменить. Гарри размахнулся и дал ему в челюсть со всей силы, а силы у него хватало. Голова Драко запрокинулась, но он даже не отшатнулся. Он снова посмотрел на Гарри, на лице его появилась мрачная улыбка. Из уголка рта стекала тонкая струйка крови.

— Ты пятнадцать лет хотел сделать это, да, Поттер? — сказал он. Голос у него был замогильным, будто кто-то тренировался на его глотке в метании дротиков.

— Ну ты и уб* * *

к, Драко, — делая шаг вперед, сказал Гермиона. – Понравилось? Надеюсь, ты неплохо повеселился, изображая Джеральда.

— На самом деле, он был до жути скучным, — заявил он, небрежно изучая свои ногти. Он ей улыбнулся, и в его серых глазах появились озорные огоньки. – А вот в тебе больше энергии, чем я мог себе представить... особенно для грязнокровки, — Гарри кинулся вперед, словно хотел снова его ударить, но Гермиона схватила его и оттащила. Драко переводил взгляд с одного на другого. – Ну, вы только на них посмотрите. Разве не мило? – он подступил ближе к Гарри. – Помнишь тот вечер, когда я зашел, чтобы забрать ее на деловую вечеринку?

— Как я могу забыть, — ответил Гарри.

— Видел бы ты себя. Сидел там и желал мне самой жуткой и болезненной смерти. У тебя все на лице было написано. А потом с лестницы спустилась она... кстати, ты и правда красиво выглядела... у тебя чуть глаза не повыскакивали. Я уже знал, что она тебя любит: она о тебе говорила без остановки, — закатил он глаза на последних словах. – Но до того момента я не осознавал, что это взаимно, — он пожал плечами. – Думаю, лучше поздно, чем никогда. Плохо только, что у вас не будет многих лет, чтобы насладиться этими отношениями... но вы сможете провести вместе остаток жизни, — он вытянул шею и посмотрел им за спины; когда он это сделал, его глаза впервые ожили. – Квинн, пойдем. Ты уже достаточно долго притворялась.

Гарри с Гермионой пораженно уставились на Квинн, которая быстро шмыгнула мимо них и кинулась в объятья Драко. Они жадно поцеловались, будто давно не были вместе... а так, подумала Гермиона, скорее всего, и было.

— Так и знала, — сказала Гермиона голосом, полным гнева и грусти одновременно. – Я просто не хотела в это верить. Ты мне слишком нравилась.

Квинн посмотрела на них:

— Мне жаль, правда. Моей задачей было доставить вас сюда.

Гермиона кивнула:

— Направитель. Твое знание этого здания. Моя внешность на фальшивом теле. Даже наши с Гарри отношения.

Гарри обратился к Аллегре:

— У тебя уже несколько месяцев был прямой доступ в мою жизнь, сначала через него, а потом через нее.

Аллегра шагнула вперед и положила руку Драко на плечо:

— Он бесценный солдат. Много лет назад мы сфабриковали его смерть, чтобы он мог присваивать себе любую понравившуюся личность, и чтобы никто, даже в Круге, не знал, кто он на самом деле. Помогая доставить тебя ко мне, он получил право снова жить своей жизнью. Он сможет занять свое место в круге приближенных. Возможно, он даже сможет занять место отца... Люциус уже не тот, что раньше. А профессор Кэшдоллар заработала себе, по крайней мере, членство в Круге, — она улыбнулась своим протеже. – Оставляем вас наедине, — сказала она, отвесив самодовольный полупоклон Гарри, который стоял, обняв Гермиону; на лбу у него проступали крупные бисерины пота. – Когда мы будем разговаривать в следующий раз, все уже будет готово. Если вам еще нужно что-то обсудить, предлагаю сделать это сейчас.

И она ушла, мантия развевалась у нее за спиной, следом за ней Драко и Квинн, а потом и сопровождавшие их облаченные в плащи приспешники. Охранник, с которого сняли заклятье, закрыл и запечатал дверь магией, оставив Гарри и Гермиону в камере в объятьях друг друга.

Гермиона вцепилась Гарри в рубашку, в голове у нее был полный сумбур.

— Драко, — прошептала она. – Гарри, я с ним спала.

— Тсс. Постарайся об этом не думать.

— Я не могу! У меня такое чувство, что я сейчас из собственной кожи выпрыгну! И Квинн! Боже мой, Гарри, мы ей доверяли! Мы все ей рассказывали! Аллегра так много знает! — Гермиона посмотрела ему в лицо и увидела, что он пытался переварить ситуацию, но у него это не очень-то получалось.

— Мы никому не можем доверять, — мрачно сказал он. – Теперь у нас есть только мы сами. Надеюсь, этого будет достаточно.

— Гарри... как мы из этого выпутаемся?

Он вздохнул и обнял ее крепче:

— Я не знаю, — после долгой паузы, он шепотом повторил: Я не знаю.