Природоохранная зона (джен)

2013 год, шестнадцатое марта

Когда Илья подъехал к назначенному времени, Маша уже стояла возле подъезда. Это приятно удивляло. Юленька любила опаздывать, при этом руководствуясь чем-то средним между “настоящая женщина не приходит вовремя” и “начальство не опаздывает, а задерживается”.

Он потянулся и открыл дверь со стороны пассажира:

— Добрый вечер! Присаживайтесь.

— Здравствуйте, — робко откликнулась Маша, располагаясь на соседнем сиденье. Ее неуверенные движения с головой выдавали человека, пользующегося исключительно общественным транспортом. Окончательно это стало понятно, когда ей не поддался ремень безопасности. В итоге Маша стушевалась, отвернулась к окну и принялась молча рассматривать пролетающий мимо город.

Спальный район девятиэтажных панельных домов сменился полузаброшенной промзоной “Южсельмаша”; затем начались центральные улицы. Здесь побитые временем и хулиганами советские дома жались под напором точечной застройки нулевых — возведенной на месте бывших парков, скверов и площадей. Бенефициаром этого процесса был городской холдинг “Строительные технологии будущего”, чьи рекламные постеры висели по всей области. Злые языки поговаривали, что жирные контракты холдинг выигрывает благодаря одному из своих соучредителей — местному депутату.

Ресторан, в котором Илья забронировал столик, находился в здании тридцатых годов постройки — это было время, когда город только появился на свет. Частично отреставрированный фасад украшала большая гирлянда с желтыми звездами-лампочками, ярко светящимися в мартовских сумерках. Гирлянда эта принадлежала муниципалитету и, согласно официальной позиции властей, должна была поднимать настроение прохожим.

Пару месяцев назад Илья забирал от этого же ресторана в аэропорт подвыпившего мужчину средних лет. Из обрывков фраз стало понятно, что тот весь вечер отмечал удачную сделку.

— Ну, работа не ждет… — сказал он кому-то на прощание и сел на переднее пассажирское сидение, наполнив салон алкогольными парами.

Илья поморщился от резкого запаха, но промолчал: все же со стороны пассажира подобный жест был проявлением вежливости. В лихие девяностые преступники часто садились сзади, чтобы в удобный момент накинуть удавку на шею водителю. Выбирающий переднее сидение пассажир открыто демонстрировал, что не имеет дурных намерений.

Правда, сейчас эта примета времени постепенно уходила в прошлое. Чем моложе был клиент, тем чаще он со спокойной душой садился позади.

Тогда Илья доехал до ближайшего перекрестка и выругался вслух: яркий зеленый логотип одного из банков сбил его с толку. Логотип был ярче светофора, в этот момент показывающего красный — и Илья чуть было не выехал прямо под колеса огромного грузовика.

— Че, не нравится знак?.. — хмыкнул пассажир. — А ведь это те козлы с Тракторной ставили…

— Козлы с Тракторной? — переспросил Илья.

— Конкуренты наши, — довольно сообщил пассажир. Вряд ли его радовало наличие конкурентов; скорее, приподнятое настроение побуждало любить весь мир. — Я рекламой занимаюсь. И тут, и по области…

— Да кто же им разрешил?! — возмутился Илья и выкрутил руль, сворачивая со злополучного перекрестка в сторону Северной Окружной.

Пассажир рассмеялся:

— Не будь ты таким наивным. Конечно, это все нарушает. Но у них подвязки и в ГАИ, и в Комитете…

— Каком таком Комитете?

— Муниципального хозяйства, который все эти знаки вешает.

— А почему нельзя не нарушая закон повесить? — искренне удивился Илья.

— Ну вот ты сейчас на знак внимание обратил?

— Так я же его обругал!

— Но запомнил же? Что там банк поблизости. Будет нужно деньги снять — найдешь…

— …Тяжело вам, наверное, с такими конкурентами, — заметил Илья спустя некоторое время. Машина уже ехала по Северной Окружной в сторону выезда из города.

— Да ты за нас не переживай, у нас связи не хуже, — снова рассмеялся пассажир. Коррупция явно представлялась ему благом. — Остановку возле Стакана помнишь? Ну, название?..

— Улица Комбайнеров, — кивнул Илья. Центральные городские улицы носили сельскохозяйственные названия: Колхозная, Тракторная, Зерновая. А вот спальные районы называл любитель природы: существовали улицы Майская, Лесная, Озерная и даже переулок Ландышевый.

— Это она до прошлого года “Улицей Комбайнеров” была, — тем временем возразил пассажир. — А теперь так и называется: “Торговый центр Европейский”. Комитету даже пара благодарственных писем пришло, что проще стало в городе ориентироваться….

— А вы-то тут при чем?

— Так что же, по-твоему, такие переименования бесплатно делаются? — изумился пассажир. — Заказчик полтора ляма отвалил. Ну и нам кое-что досталось…

— Погоди, — Илья почувствовал, что теряет нить разговора. — Переименованием ведь не ваше агентство занимается?

— Не наше, конечно. Но мы знаем, кому денег занести, чтобы все без проблем прошло.

— Никогда бы не подумал, что на таких мелочах деньги делаются…

— Это для тебя мелочь. А для пиар-директора Стакана это — повышение проходимости на пять процентов.

На некоторое время в салоне повисло молчание.

— …Большинство людей не замечает, сколько вокруг простых способов поднять бабла, — глубокомысленно заметил пассажир минут через пять. Алкоголь в его крови явно не давал ему молчать. — Горбатятся на своих работах за три копейки вместо того, чтобы мозгами немного пошевелить. Обвиняют всех вокруг… А кто им виноват, что они сами идиоты? Вон, видел вокруг Стакана недавно новые фонари поставили?..

Илья кивнул.

— …Красивые такие, белым светят… Еще и асфальт под это дело обновили. Думаешь, это просто совпадение, что во всем городе их именно там понатыкали?

— Это что же же, собственник ТЦ и тут взятку чинушам дал?

— Зачем собственник, — усмехнулся пассажир. — Собственник только деньги считает. А, это самое… как там по-научному… повышать привлекательность в глазах потенциальных клиентов, вот… В общем, это задача наемных менеджеров. Через нас просто заносят кому надо.

— Так значит, даже в нашем захолустье предприимчивые люди найдут способ заработать, — с очевидной иронией сказал Илья.

Впрочем, собеседник был слишком пьян, чтобы ее заметить:

— Разумеется, куча способов!.. Вспомни хотя бы ресторан, от которого ты меня забирал. Заметил там гирлянду над входом? Звездочки такие желтые? Думаешь, это хозяин ресторана повесил?

— Ну, а кто еще?

— Муниципальный комитет постарался, конечно.

— А не дешевле было самому купить и повесить?

— Купить-то гирлянду недорого, а вот разрешение выбить на историческом здании вешать… А тут никаких хлопот — занес кому надо бабла, и теперь у тебя красивая гирлянда висит…

— Повышает проходимость? — подсказал Илья.

— Именно, — рассмеялся пассажир. — Вот, ты меня понимаешь… В общем, украшения всякие, указатели куда надо, скамеечки с такой ненавязчивой рекламой — сидишь, отдыхаешь, заодно изучаешь товар… Человек когда расслабится — его убедить деньги потратить проще... Да, в конце концов, даже на социальной рекламе можно заработать!

Машина преодолела пост ГАИ и выехала на междугороднюю трассу. Слева показалось большое озеро, созданное вытекающей из города рекой; по его поверхности плавала пара лебедей. В окружении грязной земли, серого неба, коричневых стволов деревьев и догнивающей с осени растительности лебеди выглядели яркими белыми пятнами.

Секунду спустя птицы скрылись за элитными коттеджами, расположенными прямо на берегу озера.

— Года три назад… — поинтересовался Илья, вспомнив прошлое. — Социальный ролик для школьников о вреде наркотиков... Случайно не вы снимали?

Пассажир нахмурился, перебирая в памяти контракты:

— Который с осенним парком в локациях?.. Было дело, припоминаю. Мы тогда жирный контракт у тех козлов с Тракторной перехватили…

— Разве за социальную рекламу много платят? — изумился Илья. В рекламном бизнесе он совершенно не разбирался, но за годы жизни успел усвоить, что определение “социальный” обычно идет рядом со словами “бедность”, “нищета” или “безденежье”.

— Из бюджета? Платят?.. — вновь рассмеялся пассажир. — Да я тебе щас больше отдам, чем нам тогда заплатили!..

— В чем тогда выгода?

— Ну, как же. Чинушам нужно всякую социальную фигню для начальства снимать. Денег на нее почти не выделяют, просто так найти исполнителя нереально. Вот мы и договариваемся: наше агентство делает красивый ролик, чтобы начальству в высоких кабинетах зашло, а нам за это — хороший контракт отдают…

— Понятно, — хмыкнул Илья. Это многое объясняло.

— Говорю же, рубить бабло — просто! — пассажир вернулся к изначальному тезису. — Вон, с той же ресторанной гирляндой — сколько народу смогло на пустом месте заработать!..

Он принялся загибать пальцы.

— …Производители гирлянды заработали, продукцию свою продали — это раз. Хозяин ресторана заработал, у него выручка увеличилась — это два. Чинуши, которым бабла за согласование занесли — три. Ну и нам за помощь досталось — четыре. А горожане, считай даром красивое украшение получили!..

— …Ой, как здесь все красиво украшено! — услышал Илья Машин голос и вернулся в реальность этого вечера. — Знаете, а у меня в детстве похожие звездочки были. На ночнике…

“И правда ведь, повышается проходимость…” — подумал он про себя, но вслух ответил:

— Рад, что вам нравится. Предлагаю теперь оценить, как ресторан украшен изнутри.

Когда они зашли внутрь и сдали в гардероб верхнюю одежду, Маша осталась в ярко-голубом сарафане — подчеркивающем темный тон кожи и иссиня-черные волосы. На ее правой руке обнаружилось несколько звенящих при движении позолоченных колец, придающих Маше сходство то ли с дочерью цыганского барона, то ли с индийской принцессой. В магазине она скорее напоминала рядовую цыганку, которую зачем-то забрали с вокзала, отмыли, отобрали цветастые шали и поставили за кассу.

У Ильи появилось озорное желание купить шаль, нарядить в нее Машу и посмотреть на результат. Сейчас же он сказал:

— Прекрасно выглядите.

— Вы тоже, — улыбнулась Маша.

Освещение внутри ресторана было неравномерным. Над столиками располагались желтые лампы в плотных тканевых абажурах, над танцевальной зоной — разноцветные декоративные лампочки. В углах зала клубился сумрак. Стены были вручную расписаны затейливыми цветами и персидским орнаментом.

Официант проводил их к заказанному столику, вручил меню и пообещал подойти через несколько минут.

— Все в порядке? — уточнил Илья, наблюдая, как Маша боязливо листает ламинированные страницы ресторанного меню.

— Да… — Маша неожиданно сильно покраснела. — Просто непривычно. Здесь все такое стильное… Гирлянда на входе, рисунки такие красивые на стенах…

Первым порывом Ильи было сказать что-то напыщенно-романтическое, по образцу любовных романов, которые так любила читать Юля. Например, “это все меркнет на фоне вашей красоты”.

Но вместо этого он почему-то ответил честно:

— Маша, это дешевая китайская гирлянда и рисунки студентов ближайшей художественной школы. Вам абсолютно не из-за чего переживать.

Не выглядящая убежденной Маша молча пожала плечами, возвращаясь к меню; а еще через пару минут спросила:

— Может, закажете еду для нас обоих?

— Без проблем. Как вы относитесь к легкому вину?

— Не разбираюсь в алкоголе. Можно попробовать.

Илья ненадолго отвлекся на диалог с официантом, а когда вновь перевел взгляд на Машу, та увлеченно наблюдала за парами, танцующими под незатейливый джазовый мотив. Хотя, честно говоря, танцами это было назвать сложно — так, ритмичные покачивания под музыку.

— Любите танцевать? — спросил Илья первое, что пришло в голову.

— Всегда мечтала научиться, — грустно вздохнула Маша. — Но так и не вышло.

— Почему же?

— Да как-то не до того все было… Правда, совсем недавно я танцевала. Одна. Для души…

— Может быть, тогда вы согласитесь немного потанцевать и со мной? — весело спросил Илья. Ему захотелось растормошить стесняющуюся девушку.

— Но я правда не умею! — ожидаемо запротестовала Маша. — Звучит здорово, но…

— Мы ведь в ресторане. Люди здесь танцуют либо чтобы произвести впечатление, либо чтобы получить удовольствие, — провокационно заметил Илья. Еще со времен университетских лекций по педагогике он знал, что на молодежь провокация действует отлично. — Вы что больше хотите?

Маша хихикнула:

— Второе. Тогда давайте танцевать.

Илья встал, галантно протягивая спутнице руку, и случайно мазнул взглядом по ресторанным окнам. За стеклами уже полностью стемнело, ведь солнце заходило еще по-зимнему рано. Но в воздухе все равно повисло предвкушение тепла и света. Где-то севернее сейчас вовсю цвели подснежники, но в городе их никогда не водилось: жаркое степное лето было подснежникам не по нутру.

Впрочем, в последнее время Илья привык замечать наступление весны по изменениям в работе. На этих выходных он записался в знакомый автосервис, где Сарик — тот самый механик, в помощники к которому Ахмет надеялся пристроить сына — должен был провести техобслуживание машины и поменять резину.

— Хочу спросить, — призналась Маша, отвлекая его от посторонних мыслей. — А почему все-таки вы тогда решили прийти ко мне? Ну, когда я болела…

Подглядев за окружающими, она аккуратно взяла Илью за плечи. Прикосновение вышло таким легким, что на мгновение он почувствовал себя хрустальным.

— Как я и сказал тогда, — ответил Илья, кладя руки ей на талию и понимая, что теперь начинает волноваться сам, — просто очень захотелось с вами поговорить.

Замялся ненадолго, стараясь ничем не выдать собственного волнения — шутка ли, еще не хватало распереживаться им обоим! — и продолжил:

— …Мы, конечно, виделись в магазине довольно часто, но как-то не по-настоящему, что ли... Я был неразговорчив, да и вам, наверное, было не до меня. И я подумал, что разговор за кухонным столом пройдет лучше, чем в очереди к кассе.

— Я мечтала о подобном с десятого класса, — заметила Маша. Илью позабавили нотки обиды в ее голосе.

— Тогда был против я. Причины вам известны.

— Кстати, о причинах. Вы ведь говорили когда-то… Что мне не нужно всерьез ждать такого маловероятного события, как наша встреча.

— Маловероятные события случаются, — признал Илья и усмехнулся. — Не с моим образованием это оспаривать. Другое дело, что я этого совершенно не ожидал и тем более не мог предугадать, но… Рад, что все так сложилось.

— Я тоже рада, — улыбнулась Маша. — Знаете, в моей жизни стало как-то много чудес…

— Вы о чем?

— Просто в последнее время случилось много хорошего, — она неопределенно пожала плечами, словно желая уйти от ответа. — С вами встретилась. На природе гуляю, там красиво. Рассказ вот собственный решила написать…

— Кстати, как там ваш рассказ?

— Так себе, — Маша нахмурилась. — Я все еще не понимаю, о чем должны беседовать персонажи. Сумрачную кухню представляю, голубые огоньки конфорки с такими оранжевыми всполохами — тоже, а сам разговор — хоть убей...

— Кстати, газ ведь обычно синий, — весело заявил Илья. — Оранжевые всполохи случаются либо когда плита грязная, либо когда сам газ некачественный. Вам, как автору, стоит это учесть.

— Да, какой из меня автор, — заспорила Маша. — Я же еще ничего не написала…

— Начинающий, разумеется.

Маша рассмеялась. От позитивных эмоций в уголках ее глаз появились небольшие мимические морщинки, а в самих глазах заплясали разноцветные искорки. Илья мысленно поздравил себя: она явно стала чувствовать себя спокойнее.

Вскоре принесли заказ, и они вернулись за стол.

— Какой… необычный вкус, — заметила Маша, аккуратно пробуя полусухое вино.

— И как он вам?

— Непривычно. Пока не знаю.

— Если захотите, в любой момент можем заказать что-то более привычное, — подсказал Илья. — Итак, мы с вами почти не общались последние три года. Теперь мне интересно: что у вас нового?

— Ну… — Маша вдруг резко погрустнела. — Вот, бабушка умерла…

Илья мысленно отругал себя за неудачный вопрос. Разумеется, самое важное, что у нее случилось — смерть единственного близкого родственника. Он ведь уже знал это от Алины.

— Запоздало, но мои соболезнования. Как вы?

— Грустить особо некогда, — Маша вновь улыбнулась, но теперь печально. — Работать надо…

— И как вам работа?

— Так себе, — пожала плечами Маша. — Ничего интересного, устаю очень. Хорошо хоть, последние полгода мы с Алинкой упросили хозяина поставить нас в одну смену. Я раньше с Галиной Сергеевной работала. Она хорошая, но строгая и не поговоришь особо. А с Алинкой все веселее…

— Зато вы делаете полезное дело, — попытался подбодрить ее Илья. — Снабжаете горожан продуктами. Не у производителей же людям покупать…

— Что полезного? — неожиданно резко возразила Маша. Кажется, эта тема была для нее болезненной. — Хозяин закупается у оптовиков, а мы продаем то же самое дороже. Если бы не наша наценка, люди могли бы брать больше мяса, фруктов… Какую-нибудь красную рыбу, ее совсем редко берут…

— Зато теперь вы лучше понимаете суть рыночной экономики, — хмыкнул Илья. — Кстати, здорово, что вы до сих пор так дружны с Алиной. Школьные подруги редко продолжают дружить после выпуска...

Маша широко улыбнулась:

— Ага. Алинка замечательная.

— В школе она казалась мне довольно легкомысленным человеком, — признался Илья. — А теперь вот добросовестно работает…

— Вовсе она не легкомысленная! — возмутилась Маша. — Вы не смотрите, что она вечно глянцевые журналы читает. Алинка очень настойчивая и упорная. У нее мечта есть — уехать в столицу или за границу. Надеюсь, у нее все получится…

— Хочется верить, что все наши мечты сбудутся, — нейтрально кивнул Илья.

— Я давно хотела спросить… — Маша замялась, словно боясь продолжать фразу. — Вы ведь мечтали преподавать. Вы сами об этом говорили. Но почему тогда вы ушли из школы? Это как-то связано, ну… с Николаем Федоровичем?

Илья вдруг подумал, что вопроса о смене профессии никогда не задавала Юленька. В ее картине мира все было предельно просто — он ушел туда, где больше платят. И правильно сделал, потому что одним призванием сыт не будешь.

— Не совсем, — ответил Илья вслух, мысленно удивляясь этому открытию. — Дело в том, что мой отец был заслуженным учителем РСФСР…

— Ух ты! — восхитилась Маша и тут же похвасталась: — А у меня у дедушки был орден Трудового Красного Знамени… Ой, извините, я вас перебила.

— Значит, у вашей семьи тоже славное трудовое прошлое, — улыбнулся Илья. — Честно говоря, впечатляет. Такой орден — награда куда более серьезная.

— Так вы из-за своего отца решили стать учителем?

— Да. Я им очень гордился. Он всегда хотел сделать что-то полезное для людей и делал то немногое, что мог — обучал подрастающее поколение математике. Помогал успешно стартовать в жизни, в каком-то смысле запускал их в жизнь… Даже в девяностые, когда жизнь эта оставляла желать лучшего.

Илья ненадолго замолчал, подбирая слова.

— …История с Николаем Федоровичем, прямо скажем, не была для меня причиной уйти из школы. Скорее, поводом. Я тогда обвинил ваш класс в его самоубийстве… Но это было сказано на эмоциях. У Николая Федоровича хватало проблем и без вас. А я сам к тому моменту проработал учителем уже четыре года и вдоволь нахлебался… всякого. Безразличия, абсолютной незаинтересованности от школьников — а я не волшебник, Маша, я в одиночку ситуацию не переменю, — упреков от склочной администрации, которой, извините, лишь бы задницу бумажками прикрыть… Упреков от родителей, которые почему-то были уверены, что я им по гроб жизни должен… В общем, я просто устал от этой работы.

— Надо же, — теперь Маша выглядела слегка шокированной. — А я даже не знала, что вас все это волнует. Надоедала со своими признаниями…

— Благодаря вашим признаниям мы сейчас здесь, не так ли? — подбодрил ее Илья. — Ну, довольно о грустном. Расскажите что-нибудь о себе.

Шок на Машином лице сменился задумчивостью:

— Да мне, в общем-то, нечего о себе рассказывать. Работала я все это время на одной работе, никуда не ездила… Давайте я вам лучше еще про дедушку расскажу!

— Вы хорошо его знали?

— Вообще не знала, — покачала головой Маша. — Он разбился на мотоцикле еще в восьмидесятые, за несколько лет до моего рождения. Бабушка всегда говорила, что оно, наверное, и к лучшему. Дедушка всей душой болел за свой колхоз, жизни без него не мыслил. Развал колхоза стал бы для него личной катастрофой… Кажется, не получается у нас с вами о грустном не говорить.

Неожиданно Илья почувствовал прикосновение печали. Всепроникающей, пронзительной, светлой — и так хорошо знакомой людям постсоветского пространства.

Эта печаль приходила в моменты, когда все казалось нормальным. Сейчас вокруг них был красивый интерьер, легкая джазовая музыка, вкусные блюда. Но стоило в непринужденной беседе случайно коснуться недавнего прошлого или задуматься о перспективах на будущее — и сквозь идиллию приятного вечера проступали старые трагедии, предчувствие новых и ощущение бесконечного бега в беличьем колесе.

— А что вы еще о нем знаете? — спросил Илья, поддаваясь этой печали.

— Бабушка много всего рассказывала… — задумчиво протянула Маша. — Дедушка в войну механиком был, а после устроился работать комбайнером. Здесь, в городе, на машино-тракторной станции. Город тогда меньше был, а на его краю как раз находилась бабушкина деревня и поле колхозное…

Илье подумалось, что эта печаль напоминала лучи света в окружающем их помещении. Где-то сильные, яркие; местами приглушенные; в углах зала почти незаметные — и при первом взгляде можно решить, что там царит полная тьма. Но едва глаза привыкали, становилось понятно — частицы света пронизывают все пространство.

— …Дедушка тогда завидным женихом был. Войну прошел, машины умел чинить. Кандидатом в члены партии был… А бабушка считалась первой красавицей на деревне. У нее была толстая рыжая коса до бедер и глаза зеленые-зеленые. Моя мама внешностью в нее пошла…

Джазовая композиция на фоне закончилась, сменившись гитарной.

— …И как-то раз бабушка с подругами допоздна заработались в поле. Там на дальнем краю малина росла, они ее собирали себе на варенье. Ягоды нужно было скорее убрать, потому что дождь сильный обещали — испортит урожай. В общем, набрали несколько ведер, а как их по темноте до деревни тащить — непонятно… Бабушка, кстати, часто малиновое варенье готовила. И меня научила, — неожиданно похвасталась Маша.

Илья улыбнулся.

— …И вдруг видят: едет к ним, железками гремит, старый списанный трактор. Они во все глаза смотрят — что за диво такое творится? А за рулем трактора — дедушка. Оказалось, этот трактор у них раньше в каком-то дальнем сарае стоял, давно списанный. Дедушка его разобрал, почистил, отремонтировал что-то — и приехал, чтобы помочь добраться до деревни…

— Думаю, вашей бабушке было важно, чтобы вы помнили о своем дедушке, — заметил Илья, когда Маша замолчала. — Чтобы знали, что не появились здесь из ниоткуда.

Маша кивнула. На секунду ее губы задрожали, и Илья подумал, что она промолчала, не желая выдавать нахлынувших эмоций.

— Если я правильно помню, вас воспитывала бабушка?

— Ага. Она была хорошей, доброй. Мне в детстве казалось, что просто когда бабушка рядом, мир становится светлее.

— Замечательно, что у вас был такой человек.

— Жаль только, я на нее с мамой не похожа, — неожиданно горько вздохнула Маша и дернула себя за черный локон. — Было бы здорово. А я пошла не пойми в кого…

— У вас прекрасная внешность, — торопливо возразил Илья. Он и не подозревал, что Маша испытывает комплексы по этому поводу. — Необычная, вы сразу бросаетесь в глаза. Думаю, вам очень подошел бы яркий аксессуар… Я часто по работе мотаюсь в Центр, знаю там неплохой магазинчик. Не будете возражать, если я вам презентую что-нибудь оттуда?

К его удовольствию, Маша повеселела и хихикнула:

— Всегда рада подаркам.

— У нас тоже в поселке колхоз был, — решил Илья продолжить тему воспоминаний. — Я сам его уже не застал, помню только заброшенный фруктовый сад. Яблоки там были вкусные… Но жили мы, в основном, не за счет сельского хозяйства, а благодаря шахтам с каменным углем.

— Ух ты! — Маша явно чему-то впечатлилась. Впрочем, ее дальнейшие слова прояснили ситуацию. — А вы эти шахты изнутри видели? Как там, под землей?

— Не видел, — покачал головой Илья. — В девяносто четвертом году, когда я сам только начальную школу заканчивал, там произошел взрыв газа. В итоге шахты затопили. Часть оборудования, разумеется, осталась на поверхности, но ничего особо интересного — всякие приспособления для погрузки и разгрузки угля…

— Так что же, оно там до сих пор стоит без дела? — удивилась Маша.

Илья усмехнулся:

— Нет, конечно. Где-то через полтора года после взрыва к нам в поселок приехала французская делегация. Какие-то улыбчивые люди в пиджаках, ходили, восторгались всем. Их еще мордовороты с оружием охраняли, следили, чтобы ребятня близко не подобралась. Нам с пацанами, само собой, интересно было…

— А что они хотели? — заинтересовалась Маша.

— Выкупить остатки оборудования на лом, — пожал плечами Илья. — Что им еще от нас было нужно, не денег же дать... Впрочем, я тогда был маленький и происходящего не понимал. Суета какая-то веселая… Но я помню эмоции на лицах взрослых.

Музыкальная композиция закончилась, и внезапно наступившая пауза подчеркнула последние сказанные слова. Ненадолго они оба замолчали, почему-то не решаясь прервать эту тишину.

— Я про свою работу рассказала. А что вам в вашей нынешней работе нравится? — наконец спросила Маша.

— Бывать в новых местах, — честно ответил Илья, продолжая любоваться повзрослевшей и наконец-то переставшей стесняться девушкой. — Особенно за городом. Представьте: едешь ночью по трассе, светит луна и мерцают звезды, шелестит пшеница на полях… Завораживает.

— Здорово, — ожидаемо восхитилась Маша. — Я тоже хочу такое увидеть!

— Это легко устроить, — улыбнулся Илья. — Предлагаю дождаться июля, когда пшеница созреет, и выехать поздней ночью. Так мы застанем и последние звезды, и рассвет.

— Договорились, — серьезно кивнула Маша. — А я возьму с собой чай с термосом и бутерброды. Я так часто делаю, когда гуляю в нашем Лесу…

— Лесу? — не понял Илья. — Вы имеете в виду рощу возле вашего дома?

— Да, — немного смутилась она. — Бабушка всегда называла ее Лесом, вот и я по привычке… Она сейчас заброшенная, но красивая.

— Вам не страшно? — забеспокоился Илья. — Место глухое…

— Хуже, чем работа продавщицей, со мной все равно ничего не случится, — с неожиданным сарказмом ответила Маша, заставив Илью поперхнуться вином. — Но вообще не волнуйтесь. У меня газовый баллончик есть.

— Поберегите себя, — заметил Илья, откашливаясь. Он торопливо сделал еще один глоток, желая смочить горло. — Запретить я вам уже ничего не могу, но… Держите баллончик всегда под рукой.

— Так и делаю, — кивнула Маша. Поизучала его еще немного и вдруг спросила: — Слушайте, а... А вы не хотите еще потанцевать?..

Дождалась ответного кивка, решительно взяла за руку и упрямо потянула за собой на танцпол.