Яблоко Гесперид (гет)

В последние дни Нарцисса Малфой больше времени проводила в кровати. В Малфой-Мэнор прибывали все новые знаменитые колдомедики. Они прописывали ей такие дозы Луны Невилум, что ее хрупкое тело едва их переносило. Иногда она могла подняться и пройтись, даже нормально разговаривать, но промежутки улучшения становились все короче и случались все реже. Время от времени ее лихорадило, и это часто застигало ее врасплох. Чума изнурила и ослабила Нарциссу настолько, что ей приходилось проводить в кровати по несколько дней подряд.

Драко выглядел озабоченным, но разговоров об этом избегал. Болезнь матери навалилась на него как гром с ясного неба, да еще наряду с его бедами в деловой сфере. Блейз как-то заикнулся, что люди поговаривают о внезапности болезни Нарциссы Малфой; особенно подозрительно им казалось то, что леди Малфой заболела так быстро после смерти Люцуса. Когда Блейз озвучил подозрения общественности, зеркало в кабинете Драко разбилось вдребезги. Забини пришлось поспешно ретироваться, так как по комнате стали летать книги, в то время как Драко с убийственным выражением на лице схватился за нож для резки бумаги.

Джиневра, спокойная и уравновешенная, оставалась рядом с мужем и пыталась его поддержать во всем, в чем он только нуждался. Мимо ее внимания не ускользнул тот факт, что Драко с недавних пор стал скрывать от нее свои дела, однако ей все же удавалось собрать некоторую информацию и отправить ее Гермионе. Та, в свою очередь, усердно трудилась в банке, анонимно пресекая попытки Малфоя стабилизировать финансы. Но, когда бы лорд Малфой ни возвращался домой, раздраженный потерей прибыли и назойливостью акционеров, он находил спокойствие в объятиях ожидающей его жены. Неоднократно он засыпал, положив голову ей на колени, ускользая в объятия Морфея после расслабляющего массажа.

Приближалось Рождество. Нарцисса пригрозила Джинни, что проклянет ее, если та не отправится в Косой переулок за подарками и не посвятит этому хотя бы один день. Бюджет, несомненно, был неограничен. Джинни всего лишь должна была выбрать то, что ей нравится, и счет прямиком отправлялся в Гринготтс.

«Насколько же деньги могут облегчить человеку жизнь… Хотя это совсем неудивительно», — размышляла она.

Ее мысли были прерваны невнимательной ведьмой, которая врезалась в нее и, не извинившись, поспешила дальше. Только тогда Джинни заметила, что, наконец, прибыла на место. Витрины магазинов пестрели зелеными и красными рождественскими украшениями, улица кишела спешащими покупателями. Джинни улыбнулась, с ностальгией вспоминая те времена, когда за рождественскими подарками отправлялась вся семья Уизли. Похода по магазинам было не избежать, но ни один ребенок Уизли — кроме, может быть, Перси — ни за что не пропустили бы это. Постыдный поход в банк быстро забывался в свете предстоящего продолжительного рассматривания витрин магазинов и покупкой подарков. Однако сегодня в пестрой массе волшебников внимания не привлекала ни одна рыжая голова. Как только Джинни об этом подумала, на Косой переулок словно бы опустилась серая пелена. И даже огромные драгоценные камни в ювелирном магазине Глоса не улучшили настроения.

Направляясь в банк Гринготтс, Джинни завязала шарф таким образом, чтобы он закрывал часть ее лица. Войдя в бронзовые двери банка мимо гоблинов-охранников, Джинни встала в конец витиеватой очереди, которая тянулась от столов, за которыми сидели гоблины, до самого входа в банк. Джинни покорно вздохнула и приготовилась к продолжительному ожиданию.

— Леди Малфой, — скрипуче произнес кто-то слева.

Джинни вздрогнула и обернулась. Гоблин Гринготтса услужливо скрестил руки, потирая их, словно муха. Джинни догадалась, как он ее узнал: ее свадебные колдографии публиковались многими газетами еще неделю после венчания.

— Будьте любезны, пройдите со мной. Мы не можем допустить, чтобы женщина вашего положения стояла в общей очереди.

— Благодарю вас, — изящно кивнула Джинни, хотя в глубине души почувствовала отвращение к предпочтительному отношению к богатым клиентам.

Гоблин проводил ее в отдельный кабинет и предложил ей чай в позолоченной чашке. Он сел за стол, скрестил длинные остроконечные пальцы и подпер ими подбородок.

— Итак, леди Малфой, что вас привело к нам? Я надеюсь, магазины Косого переулка следуют нашим обычным указаниям?

— Я уверена, что с этим все в порядке, — ответила Джинни. — Однако я пришла сюда, чтобы наведаться в два хранилища.

Глаза гоблина сверкнули.

— Но у Малфоев только одно хранилище, — вкрадчиво заметил он.

— А кто говорит о хранилище Малфоев? — спросила Джинни, окинув гоблина крайне надменным взглядом. Он понял, что перешел дозволенные границы и, раскаиваясь, склонил голову. — Пожалуйста, проводите меня в хранилища под номерами 687 и 374.

— Разумеется. Виргриф! — воскликнул гоблин.

В кабинете появился гоблин меньших размеров, но с такой темной кожей, что выглядел будто поджаренным. Его умные глаза были прозрачно-голубыми. Джинни тут же его невзлюбила.

— Проводи леди Малфой в хранилища 687 и 374.

— Конечно. Леди Малфой, пожалуйте за мной.

Виргриф открыл перед Джиневрой двери и проводил ее вниз по ярко освещенной лестнице в подземелья, где были выложены рельсы. Он помог ей забраться в тележку, прыгнул в нее сам, и они понеслись в недра банка Гринготтс.

— Хранилище номер 687, — проскрипел Виргиф, когда они остановились.

Джинни вылезла из тележки и вставила маленький ключик в замочную скважину двери. Послышался металлический скрежет, и дверь отворилась. Войдя в хранилище, она совсем не удивилась при виде высоких солидно сверкающих столбиков галлеонов и сиклей. Поттеры и Сириус Блэк позаботились, чтобы он был обеспечен. Джинни направила волшебную палочку на несколько стопок галлеонов и отправила их в небольшой мягкий мешочек. Затем она вернулась к Виргрифу и приказала двигаться дальше.

Тележка остановилась напротив хранилища номер 374, чья дверь была значительно меньше предыдущей. Джинни повернула второй ключик и толкнула дверь. По углам мерцали несколько жалких кучек галлеонов, да и количество сиклей было далеко не подавляющим. Однако Джинни была удивлена, увидев разбросанные между темными горками кнатов старые книги в кожаных переплетах и странные статуэтки. Она узнала египетские бюсты и амулеты, принадлежавшие некогда Биллу. Схватив тонко вырезанный амулет гиппопотама с конечностями льва и хвостом крокодила, Джинни сунула его в карман. Затем она повернулась к выходу и увидела висящее на внутренней стороне двери зеркало. Его обрамляли фигуры двух совершенно одинаковых молодых женщин. В самом зеркале Джинни увидела довольно внушительные горы золота, возвышающиеся над скромными сбережениями ее родителей. Джинни наклонилась и дотронулась пальцами до золота в отражении. Сначала ничего не происходило, затем поверхность зеркала исчезла. Джинни поняла, что так близнецы позаботились, чтобы наследство попало в руки только представителю семейства Уизли. Она зачерпнула значительную сумму и спрятала деньги в сумке.

Выйдя из хранилища, она внезапно почувствовала тошноту и оступилась. Виргриф, которому Джинни знаком успела показать, чтобы он оставался в тележке, сидел и вежливо пялился прямо перед собой. Джинни несколько раз прерывисто вдохнула и сглотнула подкатывающую тошноту. Затем закрыла глаза и представила себя в прохладном, обдуваемом ветрами месте, — в последние несколько недель это помогало ей избавиться от непрерывного недомогания. Джинни сжала в кармане амулет богини Таварет (1). Как только ее пальцы коснулись бронзовой поверхности статуэтки, чувство тошноты исчезло.

— Если член семьи, недавно открывший свое хранилище, умирает, вы перемещаете его вещи в семейное хранилище?

— Да, чтобы уменьшить количество неиспользуемого пространства.

Виргриф доставил Джинни наверх, затем, поблагодарив ее несколько раз и поклонившись так, что впору было переломиться, оставил ее одну. Несколько волшебников, все еще стоящих в очереди, явно узнали леди Малфой и теперь пялились на нее с отвращением. Она ухмыльнулась им в ответ. Драко бы ею гордился.

Выйдя из банка, она едва не столкнулась в Блейзом Забини и Шехзин Мохаммад. Джинни не заметила их и поспешила прочь, но Блейз узнал ее. Он легко толкнул Шехзин локтем и кивнул в сторону удаляющейся Джиневры.

— Блейз, я не знаю, стоит ли... — начала Шехзин.

— У нас нет выбора, любовь моя. Такова цена твоего пребывания здесь, со мной. Как бы она мне ни нравилась, я предан Драко и только ему.

Шехзин покачала головой. Она знала, что благородство для мужчин много значит; она только надеялась, что в этом случае Блейз не будет слеп к той, которую она считала такой милой.

— Иногда неведенье — блаженство, — заметила она мягко.

Она поцеловала Блейза в его красивые губы и, развернувшись, смешалась с толпой. Блейз следил за ее удаляющейся спиной, пока она не исчезла из виду. После этого он направился прямиком в Гринготтс с твердым намерением любым способом выбить информацию из гоблина, который обслуживал леди Малфой.

В то время Шехзин лавировала в толпе, стараясь не задеть покупателей, лица которых скрывались за охапками всевозможных пакетов. Скрипя зубами, она пыталась разглядеть Джиневру. Заметив ее, Шехзин тут же стала меняться: ее персиковая кожа побледнела, волосы посветлели на несколько тонов, лицо потеряло какие-либо выделяющиеся черты и стало совсем невзрачным. Она последовала за леди Малфой в магазин Всевозможных Волшебных Вредилок. Джинни направилась прямиком к прилавку и завела разговор с продавщицей — круглолицей, низкорослой ведьмой с ямочками на щеках. Шехзин занялась осмотром коробочек с Улетными Убоймами Уизли.

— Этого хватит, чтобы пополнить запасы, заказать новые товары и так далее. Как проходят исследования? — Джинни положила на прилавок небольшой мешочек, который, характерно звякнув, исчез в пухлой руке продавщицы. Шехзин не составило труда догадаться, что в мешочке.

— Мой младший брат Джек получает огромное удовольствие, изобретая новые шутки. Некоторые из них довольно неплохие. Если желаете, могу продемонстрировать.

— Нет, спасибо, я доверяю вашему мнению, — торопливо отвергла предложение Джинни. — Разрабатывайте те, которые вы считаете самыми лучшими, раз уж вы помните близ... мистеров Уизли.

— Разумеется, мадам, — ответила продавщица. Шехзин предположила, что, скорее всего, этой женщине имя благотворительницы неизвестно, в ином случае она бы обращалась к ней «леди Малфой», как любой другой волшебник, обладающий инстинктом самосохранения.

— Да, и еще, Верити, пускай Навуходоносор отнесет Гермионе вот это.

Джинни протянула продавщице еще один пакет с галлеонами.

— Да, конечно. Он только что вернулся с формулами антидота от ложной горячки. Думаю, не обрадуется, что ему придется пересекать Канал в такую погоду, но такова его участь...

— Отлично, — Джинни лучезарно улыбнулась продавщице, однако из-за шарфа, закрывающего ее лицо, было плохо видно. — Ну ладно, удачи вам. Скоро увидимся. Счастливого Рождества!

Джинни вышла на улицу. В лицо ей ударил порыв студеного, пропахшего хвоей ветра. Она закрыла глаза. Запах навеял воспоминание о лесах в окрестностях Оттэри-Сент-Кэчпоула, куда она с братьями обычно отправлялась за рождественской елкой. Она всегда сидела на плечах Билла и тщательно изучала деревья, пока близнецы и Рон играли в снежки, время от времени объединяя силы против Перси. «Вот эту», — показывала она на елочку, достаточно маленькую, чтобы поместиться в Нору, но самую пышную. Под одобряющим взглядом Джинни Чарли взмахивал отцовским топором и опускал его на хрупкий ствол деревца. Фред, Джордж, Рон и Перси были ответственны за доставку елочки домой, чем они радостно и занимались, иногда толкая Перси в гущу иголок.

— Да будет вам известно, некоторые люди хотят купить подарки еще до наступления Пасхи!

Джинни сдвинулась с места, пропустив мимо ушей фырканье раздраженной ведьмы и энергично зашагала прочь. Шехзин последовала за ней.

В аллее Грота Гэндальфа (2) Джинни собиралась прикупить хоть и недорогие, зато интересные подарки. Витрины магазинов сверкали рождественскими огнями под жизнерадостную мелодию "Jingle Bells".

* * *

— С наступающим Рождеством, — поздравила Джинни ведьму, стоящую за информационной стойкой.

— Вас тоже, леди Малфой, — ответила работница больницы Св. Мунго. — Поедете куда-нибудь на праздники?

— Да, через несколько дней мы отправляемся в Узбекистан. У моего мужа там родственники. А вы?

— Как всегда, как всегда. Собираюсь встречать Рождество с мамой и папой. С ними чуть удар не случился, когда я попросила отпустить меня на праздники к парню. Я бы нарушила семейную традицию!

Они обе засмеялись, хотя настроение Джинни было далеко от радостного. Ей оставалось только представлять, как бы реагировала ее семья, будь они все живы. Она попрощалась с колдоведьмой и торопливо направилась к лестнице. Поднявшись на четвертый этаж, где витал приторный сахарный запах, она тут же бросилась в дамский туалет. Она едва успела подумать, что, слава Богу, собрала волосы в пучок, когда ее жестоко вырвало в раковину. Желчь обожгла ее пищевод и горло, так как она почти ничего не ела с утра. Вытерев губы, она бросила в рот малиновый леденец и отправилась в палату Алисы и Фрэнка Лонгботтомов. Выходя из туалета, она разминулась с бледной женщиной с тусклыми, белесыми волосами.

Дверь в палату была открыта, поэтому Джинни сразу же вошла. Алиса развертывала конфету, а Фрэнк безучастно следил за ее движениями. На кровати отца сидел Невилл и наблюдал за родителями. Он еще больше загорел с последнего раза, когда Джинни его видела, и вообще выглядел полным сил. Сожалея, что ее послеобеденное времяпровождение с Лонгботтомами не состоялось, Джинни медленно попятилась из палаты. Алиса тем временем развернула конфету, бросила ее в рот и протянула ладонь с фантиком вперед. Она смотрела прямо на Джинни. Невилл обернулся, и его лицо осветила теплая улыбка. Джинни старательно изобразила на лице насмешку. В коридоре мимо палаты медленно прошла светловолосая женщина.

— Мерлинова борода! — вставая, воскликнул Невилл. В два шага он пересек палату. — Джинни! Я ей не поверил, но...

Он резко прижал ее к себе своими сильными руками. Джинни лихорадочно пыталась сообразить, как же Невилл ее изобличил, молясь всем известным волшебникам и ведьмам, чтобы он оказался единственным. Когда, наконец, он ее отпустил, в его глазах стояли слезы.

— Я думал, что ты погибла! После нападения мы все просто предположили...

Неожиданно Невилл заметил промелькнувший во взгляде Джинни страх. Он ребячески зажал ладонью свой рот, затем подошел к двери. Перед тем как ее закрыть, он заметил в коридоре удаляющуюся светловолосую женщину, попутно листающую какие-то свои заметки. Невилл опять повернулся к Джинни. Сидя на кровати рядом с Фрэнком, она прижимала руку к желудку.

— Ты в порядке? — озабоченно поинтересовался он.

— Да, со мной все хорошо. Только иногда на меня накатывают волны этого... как его... брр... — невнятно закончила она, а затем рассмеялась. У нее было чувство, словно с ее плеч свалился тяжелый груз. Давненько уже она не теряла дар речи. Немного поколебавшись, Джинни подошла к Невиллу и обняла его.

— Каждый раз, когда я тебя здесь встречала, меня непреодолимо тянуло тебя обнять и сказать, что со мной все в порядке. Однако мне всегда удавалось подавить это желание и играть роль леди Малфой.

Невилл захохотал, удивив Джинни беспечностью и силой своего смеха. Хотя, с другой стороны, это вполне соответствовало его сильной натуре. Она вдруг вспомнила слова, произнесенные им раньше.

— Кому это ты не поверил?

— Кому я не... — растерянно повторил Невилл. — Ах! Я говорил о Гермионе. Она мне рассказала, что ты жива и все у тебя в порядке, — относительно, по крайней мере. Потому как трудно представить, что это возможно, когда ты замужем за Малфоем!

Такое мальчишеское замечание задело Джинни за живое, но она без особых усилий сумела скрыть свои чувства.

«Не так уж плохо быть женой Малфоя», — подумала она.

Невилл положил руки на плечи Джинни и шагнул назад, разглядывая подругу.

— Ко всему прочему ты теперь еще и блондинка! Должен признаться, рыжей ты мне нравилась больше. Или красноволосой. Или с золотисто-каштановыми волосами. Как бы ни назвать шевелюру Уизли.

— Почему она тебе рассказала?

— Что? Ах, Гермона. Она обратилась ко мне в связи с неким расследованием. Ты же знаешь, что мы с Луной разрабатываем лекарства от чумы гарпий...

— Если честно, не знала... Я думала, что вы больше не занимаетесь Луной Невилум.

— Если бы. Отец Луны заболел, и мы пытались его вылечить. По счастью, вероятно, его самым тяжелым преступлением в жизни оказалось то, что он позволил балабольному вотэтодавру съесть беззащитную жабу. Однако ситуацию ухудшало то, что он сам себя винил в смерти жены. Луна с ума сходила от волнения.

— Мне очень жаль, я действительно ничего не знала...

— Знали только несколько человек. О чуме гарпий не сильно хочется распространяться. Так или иначе... Гермиона кое-что предложила. Она сказала, что нам стоит попробовать омелу белую. Еще она прислала значительную сумму денег и магловские книги о воздействии растений на человеческий организм, которые снабдила обильными комментариями. Затем мы получили от нее магловское растение, по-моему, оно называется лук-сковорода...

— Лук-скорода, — поправила его Джинни. Кто, как не Гермиона выяснит недостающий компонент зелья…

— Да, именно! Мы добавили лук-скороду в разрабатываемые серумы, и один из них дал фантастические результаты! Мистер Лавгуд выздоровел, ты представляешь? Хватило всего одной недели!

— Какие прекрасные новости! — просияла Джинни. — Поздравляю, Невилл! Волшебный мир перед тобой в таком долгу. — Она тут же подумала о Нарциссе, у которой теперь появился шанс выжить.

«Как же обрадуется Драко».

— Не только передо мной, но и перед Гермионой. Вот почему мы с Луной отказались подписывать договор с Малфоем.

Джинни улыбнулась. Кто, как не Невилл и Луна с их стальными принципами попытаются изменить мир. Джинни сразу же догадалась, что тут не обошлось без Гермионы — видимо, подруга решила убить сразу двух зайцев: помочь Луне и Невиллу спасти жизнь множеству волшебников и положить конец монополии Малфоя в производстве антидота.

— Он, наверное, был очень недоволен.

— Если точнее, его охватила ярость. Я уж думал, что он сломает резак для бумаги, или запустит им в меня! Тон Малфоя был холоден как Исландия, когда он спросил... кстати, а ты была на Кубке мира?

— Да, была. Наша команда прекрасно сыграла.

— Да уж. Мерлин, как я рад тебя видеть в добром здравии!

— Я тоже. Какое облегчение, что не надо перед тобой прикидываться, иронично усмехаться, самодовольно скалиться, фыркать. Ты говорил, что Драко тебя о чем-то спрашивал голосом холоднее Исландии...

— А, да. Он спросил, думали ли мы о распространении антидота, и я рассмеялся ему прямо в лицо. Безусловно, мы собираемся его распространять! Зачем же еще мы его разрабатывали? По-моему, ему мое замечание не понравилось.

— Нарцисса тяжело больна чумой гарпий.

— Нарцисса?

— Старшая леди Малфой.

— Ох, мне очень жаль.

— Нам тоже. — Невилл удивленно поднял бровь, услышав, что Джинни так натурально воспринимает себя и Малфоя как единое целое. — И что же ты собираешься делать?

— Гермиона разыскала нам спонсора международного уровня. Она ведет переговоры с американскими, канадскими и французскими правительствами по поводу обучения британских полукровок и маглорожденных. Продажи антидота помогут ей финансировать эти проекты.

— Я все удивляюсь, как она все успевает за такое короткое время.

— Поверь, я тоже не понимаю.

— Постой, я знаю. Она ведь Гермиона.

— Несомненно, справедливое замечание... эээ... утверждение.

Они расхохотались. Джинни с трудом верилось, что Невилл мог стать таким самоуверенным и беззаботным. Тот факт, что он устоял перед Драко, говорил о немалой смелости, хотя, с другой стороны, Невилл никогда не испытывал в ней недостатка.

— И как она тебе рассказала обо мне?

— Луна не поверила ее рассказу об исследованиях и белой омеле в частности. Ты бы видела лицо Гермионы, когда Луна сказала ей: «Ладно, подруга, ты не хочешь рассказывать нам, как ты разузнала об омеле, но только не говори, что это была счастливая догадка».

Джинни опять расхохоталась. Она живо представила себе, как Луна разглядывала Гермиону своими ясными глазищами, словно читая ее мысли.

— Гермиона сначала порозовела, потом покраснела, а затем на одном дыхании выпалила, что ты жива, замужем за Малфоем, шпионишь за ним и посылаешь ей информацию.

— Мда, по-моему, она изложила все предельно точно.

— Думаю, да. Ты всегда попадала в точку. И когда затыкала Рону рот, и когда целовалась по углам с Гарри, вообще-то ты почти со всеми пятикурсниками и шестикурсниками перецеловалась...

— Нет, не со всеми... — Джинни на секунду задумалась. — Ну ладно, может, с большинством. Да, ты прав, прямо в точку. Точку G.

Невилл покраснел до корней волос, словно школьник.

— Шучу! — Джинни засмеялась и шлепнула его по руке. — Но не переживай, теперь я замужем и все, что я делаю под одеялом, приемлемо в глазах общества. Могу ли я пожелать большего?

— Да уж, большего... — Невилл вздохнул. Он вдруг стал серьезным. — Ты хоть счастлива?

— Думаю, да, — беспечно ответила она, словно это было действительно так, однако ее взгляд тут же потускнел. — Как же я могу быть счастлива, когда не проходит и дня, чтобы я не подумала о своих родителях. И даже когда я чувствую себя хорошо в объятиях Драко — не смотри на меня так, это иногда случается, — я не могу забыть о причине, по которой я вышла за него замуж, об интригах, которые я тайно плету вокруг него, об информации, которую я пересылаю Гермионе, чтобы она могла ему навредить. Это... это так тяжело.

— Ты любишь его?

Джинни засмеялась. Ее смех был грубым и отличался от ее обычного сладкозвучного хихиканья.

— Я научилась его ценить. Знаешь, он такой яркий, умный, язвительный...

— Да уж, знаю, спасибо. Целых шесть лет я только и делал, что испытывал на себе его остроумие и сарказм. Что еще?

— Он несносный и высокомерный... Но иногда он умеет быть таким обаятельным, чувственным и даже нежным. Но только по отношению ко мне и своей матери. Это так волнует. — Джинни блаженно улыбнулась. — Ах, да, еще он богат, чертовски обаятелен, феноменален в кровати...

— Джинни!

— Ладно, проехали. О чем я говорила? Единственное, что мне в нем не нравится, это его убеждения в вопросах чистокровия и отношение к небогатым людям и всему, что не может ему уподобиться. — Неожиданно она помрачнела. — И еще тот факт, что он ответственен за смерть моей семьи.

— А ты уверена? — мягко спросил Невилл. Он бы, не задумываясь, обвинил во всем Малфоя, но чувствовал, что метания между желанием отомстить и любовью сломают Джинни. Пусть тогда она лучше будет счастлива.

— Мы видели все своими глазами, — хмуро ответила она. — Он взял записку Перси — он был Хранителем Тайны — с местонахождением Норы и радостно поскакал с ней к Волдеморту. Все предельно ясно.

— Понятно. Только не суди Малфоя прежде, чем услышишь его версию этой истории.

— Эй, Драко, любимый, угадай-ка с трех раз! Я Джинни Уизли, ты же помнишь, сестра Рона Уизли и по счастливой случайности единственная выжившая из семьи, которую ты приговорил к смерти. Я тут подумывала на досуге о записке с местонахождением Норы — ты преподнес ее Волдеморту на блюдечке с голубой каемочкой или ему пришлось тебя немного помучить, чтобы заполучить ее? Я очень надеюсь, что последнее, потому что ты этого заслуживаешь. Как думаешь, мне больше идут серьги с бриллиантами или жемчугом? Я уверена, он будет в восторге, имея возможность оправдаться.

— Малфои не оправдываются, — фыркнул Невилл.

— В этом вся суть. Но, с другой стороны, раньше ты тоже не был мужественным молодым человеком, исследования которого спасали жизни сотен людей. К тому же ты не фыркал. Люди меняются.

— Ты сама это сказала, — шутливо заметил Невилл, и до Джинни дошел смысл собственных слов.

Если люди меняются, значит ли это, что они все еще заслуживают кары за совершенные ранее поступки? Джинни вспомнила, как Драко заботился о Лео на празднике Самайн. Прежний Драко, такой, каким она его знала в Хогвартсе, никогда бы так не поступил. Расстроенная Джинни отогнала эти мысли прочь.

— Как поживаете вы с Луной?

— Мы? Хорошо. Последние восемь месяцев она провела в Канаде и...

— В Канаде? А я думала, что Швейцария лучшее место, чтобы прервать...

— Она там учится, — Невилл выглядел подавленным. — Изучает литературное творчество в магловском колледже. Вроде как Мак и Гильза называется (3). Она прекрасно проводит там время.

— Ты, наверное, очень по ней скучаешь?

— Да… Эй, — Невилл хлопнул ее по руке, — не заставляй меня говорить вещи, не соответствующие истине.

— Значит, ты по ней не скучаешь? — невинно поинтересовалась Джинни. Их добродушное подтрунивание друг над другом было словно глоток свежего воздуха.

— Скучаю, но не так, как ты подразумеваешь. Живя с Малфоем, ты стала очень коварной и хитрой женщиной, Джинни Уизли.

— А ты делаешь вид, что тебе не нравится Луна, врунишка Невилл Лонгботтом. — Невилл бросил на нее свирепый взгляд. — Ты б не воспринимал все так близко к сердцу, если бы она тебе была безразлична, Нев, — Джинни усмехнулась. — Такова реальность этой жизни: правда причиняет боль.

— А я тебе скажу другое, моя дорогая, — надувшись, произнес Невил, и Джинни улыбнулась такому обращению. — Только правда может излечить.

И многозначительно на нее посмотрел. Джинни сделала вид, что не понимает, о чем он говорит. За их спиной послышался восторженный визг, сопровождаемый громким лязгом матрасных пружин. Обернувшись, они увидели Алису Лонгботтом, растянувшуюся на кровати во весь рост, смеющуюся, словно дитя. Фрэнк Лонгботтом смотрел на жену, удовлетворенно улыбаясь. Он был похож на мудрого старика, наблюдающего за ребенком.

— Пять. Один, два, три, четыре и пять, — невозмутимо изрек он.

Джинни озадаченно посмотрела на Невилла.

— Это он о времени. Сейчас пять часов, — объяснил Невилл.

— Уже пять? Невероятно, как быстро летит время, когда ты с друзьями! Неудивительно, что моя жизнь протекает так медленно...

Невилл расхохотался.

— Жаль, но мне пора, я обещала Драко и Нарциссе вернуться к ужину. Как бы я хотела остаться.

— Иди уже. Из твоих рассказов я почерпнул, что твои свекровь и муж очаровательны.

— Они могут быть хорошими, когда того хотят, но ни в коем случае я не предпочту их общество твоему. — В ее словах скрывалась некая доля подсознательной лжи, и Невилл понял это, однако промолчал. — Я вернусь через неделю. Не думаю, что нам стоит встречаться слишком часто, но если мы столкнемся в одной палате, навещая тех же пациентов... Сам понимаешь... Может, нам опять удастся поговорить при закрытых дверях.

Невилл жизнерадостно улыбнулся и поднялся вместе с Джинни.

— Отличная идея. Я бы не хотел, чтобы из-за меня твоя личность была раскрыта...

— Даже и не думай об этом! В гневе я страшна... — драматично пригрозила Джинни.

— Кто бы сомневался.

Она заключила его в объятия, словно цепляясь за спасательный круг. Он неуклюже похлопал ее по плечу, неудобно приобняв ее хрупкую фигурку.

— До следующей встречи, Невилл.

Он молча кивнул. Джинни выпрямила спину, поправила выбившиеся из прически пряди и, нацепив на лицо надменное выражение, вышла из палаты. Все это время Невилл не переставал улыбаться. Он был слишком занят своими мыслями, чтобы заметить, как мимо палаты его родителей в третий раз прошла бледная ведьма.

* * *

Нарцисса Малфой сидела за рабочим столом, спрятав лицо в ладонях. Ее серебристо-белые, спутанные волосы рассыпались по истощенной, обтянутой ночной рубашкой спине. Плотно задвинутые шторы охраняли ее от яркого зимнего солнца. В трепещущем пламени свечи были видны разбросанные обрывки скомканного пергамента.

Перечеркнув слово, Нарцисса отбросила перо и стала методично комкать очередное письмо. Послышался стук в дверь, и она медленно обернулась. В кабинет вошел Драко. Нарцисса убрала пергаменты и перо в ящик стола.

— Добрый день, мама, — спокойно поздоровался Драко. Каждый раз, видя ее истощенную фигуру, он чувствовал себя так, словно его ударили под дых.

— Ты рано вернулся, — прошептала она.

— Тебя это огорчает?

Она ласково улыбнулась и поманила его подойти поближе. Ее горящие губы коснулись его лба, и она вздрогнула, словно притронувшись ко льду.

— Не говори глупостей, — проворчала она. — Просто мне неприятно, что тебе пришлось увидеть меня в таком состоянии.

— Как ты себя чувствуешь? — едва смог выдавить он: комок в горле мешал говорить.

— Боюсь, не очень хорошо, — грустно ответила она. Я перестала переносить дневной свет. Раньше свет прогонял мои кошмары, но теперь боль, которую он мне доставляет, больше того не стоит.

Драко воспринял новость задумчиво. Неспособность помочь матери сводила его с ума. Что же он может сделать, если даже деньги не помогают?

— Мама, я... — он запнулся.

— Драко, я всегда просила тебя говорить все, о чем ты думаешь. Ты, конечно, никогда меня не слушал, но не думаешь ли ты, что сейчас как раз настало время?

— Я тут подумал... Колдомедики говорят, что чума гарпии обычно не так жестока, разве только человек не совершил преступление.

Он наблюдал, как губы матери искривились в безрадостной улыбке.

— Что ж, выходит, я совершила преступление.

— Мама...

— Тихо. Существуют преступления в глазах общества, а бывают преступления перед самим собой. То, что я совершила, — это чисто моя ответственность, несмотря на то, что думают люди.

— Но что...

Нарцисса подняла бровь и скептически посмотрела на сына.

— Драко, брось. Не делай вид, что не понимаешь, о чем я.

Драко взглянул прямо в глаза матери, казавшиеся совсем темными от расширившихся зрачков. Охватившая его внезапная слабость более чем наглядно говорила о том, что в глубине души он всегда знал правду, но боялся себе в этом признаться.

— Ты... Отец попросил тебя сделать это? — с трудом выговорил он.

— Конечно же, Драко, — натянуто ответила Нарцисса. — Я бы никогда, никогда так не поступила, если бы он меня не попросил... если б он не убедил меня... Но сейчас я все больше убеждаюсь, что мне не следовало этого делать... — она жестоко закашлялась и вытерла рот тыльной стороной ладони. — Все равно последствия были бы те же. — На руке остался красный след.

Глаза Драко опасно сверкнули.

— Он заставил тебя дать Нерушимую клятву?

Она кивнула. Казалось, кровь на белой коже ее вовсе не смутила. Драко подошел к матери и горячо ее обнял. Удивленная таким неистовым проявлением чувств со стороны Драко, Нарцисса запустила пальцы в его мягкие волосы.

— Сынок, — пробормотала она. — Мой прелестный мальчик...

Задыхаясь от невыплаканных слез, Драко прижал мать крепче к себе, как будто пытаясь уже сейчас заполнить ту пустоту, которую принесет ее смерть. Нарцисса ласково потрепала сына по голове, как никогда желая, чтобы он взял пример с Джиневры и заплакал. Нарцисса не раз видела припухшее лицо своей невестки и знала — ее что-то тревожит. Но слезы — это та цена, которую Джиневра платила за последующие недели спокойствия. Драко следовало бы выплакать свою боль, иначе рано или поздно она его уничтожит.

— Я так рада, что ты ее нашел, — прошептала миссис Малфой. — Я только жалею о том, что не увижу ваших детей...

— Мама, не говори так, — прорычал Драко. Он никак не мог осмыслить тот факт, что его матери скоро не станет, хотя колодомедики ей давали всего лишь несколько недель, ну, может, месяцев. Чума гарпий питалась чувством ее вины и усиливала его, вытесняя желание жить.

— Ах, я знаю, ты был осторожен, — произнесла Нарцисса, неправильно истолковав его реакцию. — Ты всегда очень тщательно следил, чтобы ни одна из них не забеременела. Однако на этот раз ты так увлекся, что потерял бдительность.

— Что?

— Джиневра носит твоего ребенка.

— Откуда ты знаешь?

— Мужчины иногда так слепы. Это же до боли очевидно. Она перестала завтракать. Ее мутит от одного вида еды. Она выбегает из комнаты, зажав ладонью рот так часто, что я устала считать. А еще Граинн сказала, что домашние эльфы сбились с ног, таская ей шоколад и малину.

— Ты уверена? — выдохнул Драко, все еще не веря, что его план так великолепно воплотился в жизнь.

— Абсолютно уверена. Срок — около месяца. Поздравляю, Драко. Ты станешь отцом.

Нарцисса закашлялась, и Драко ее отпустил. Трясясь, словно лист, при каждом новом приступе кашля, она цеплялась за край стола. Когда дыхание матери, наконец, выровнялось, Драко заметил на ее губах кровь.

— Мне нужно отдохнуть. Ужинать я не буду. — Последнего Нарцисса могла и не говорить, так как она не спускалась к ужину уже больше недели.

— Очень хорошо. Я пришлю призраков, чтобы за тобой присмотрели. Но если станет хуже, пожалуйста, зови меня, договорились? — миссис Малфой кивнула. — Что касается Джиневры... Не говори ей пока, ладно?

— Конечно, Драко. Сообщи ей хорошие новости сам. Спокойной ночи.

Драко поцеловал ее в лоб, словно они временно обменялись ролями. Выйдя из покоев матери, он неожиданно почувствовал прилив гордости и большой радости. Драко знал — известие о беременности не станет для Джинни доброй вестью; но именно этого он и добивался. Ее реакцию легко предугадать. Но не это его радовало больше всего.

«Я стану отцом», — размышлял он с несвойственным ему возбуждением и надеждой.

______________

(1) Таварет — древнеегипетская богиня беременности и материнства.

(2) Еще немного Толкиена. Автор от всего отказывается.

(3) Университет Макгилла (McGill University) — старейший и известнейший университет Канады.