Трансцендентальная грусть (джен)

Не люблю возвращаться в отчий дом, но в нём остались некоторые вещички, от которых я никогда не откажусь. Оглядывая мрачные родные стены, я поразился, как мог провести здесь почти всю жизнь! Видимо, моё второе рождение кардинально изменило восприятие действительности. Быстро, чтобы не дать щупальцам чёрной меланхолии проникнуть вглубь, я собрал всё необходимое и лишь на миг задумался, взять ли с собой колдографию педагогического состава Хогвартса, как вдруг в дверь негромко постучали…

Кто бы это мог быть? Пугаться я давно перестал, но меня разобрало любопытство. На втором этаже есть смотровое оконце, из которого видно непрошенных гостей. Но, как только я сделал шаг к лестнице, раздался голос:

— Северус, откройте!

Чёрт, только её здесь не хватало! Стоп, а откуда?..

— Я знаю, вы живы.

Не хочу с ней разговаривать. Меня нет! Я умер!

— Северус! Если вы не откроете, я приведу сюда авроров!

Старая ты грымза! И действие Оборотного так некстати закончилось. Впрочем, если она знает, что я здесь, значит… Это очень многое значит. Надо выяснить, что у неё на уме.

Простая "Алохомора" — и замок открыт. Макгонагалл неторопливо вошла и… вдруг улыбнулась мне. Ну конечно: загнала в угол — можно торжествовать!

— Присаживайтесь, Минерва, — сохранять хладнокровие в любой ситуации я научился у Дамблдора. — Кроме виски больше ничего нет. Будете?

— Да, — и снова улыбнулась. Рада, небось, что застукала меня на «месте отступления». Как бы от неё отделаться?

— Предлагаю выпить за то, чтобы каждый из нас ушёл отсюда своей дорогой! — намекнул я на желаемый исход этой встречи.

— Северус, я так рада вас видеть.

— А я — не очень. Скажите честно, что вам от меня надо? — Лучше сразу расставить все точки над «i».

Одним глотком она выпила свой виски и спокойно ответила, словно не заметив грубого тона:

— Ваше тело так и не нашли.

Ещё бы они его нашли! Я ведь изобразил всё так, будто тело из последних сил выползло наружу, где его сожрал великан. Неужели уловка не сработала?

— Хотя многие поверили в вашу версию. Но не я.

— Почему? На чём я прокололся?

— На камне, с помощью которого вы делали великаньи следы. Он был трансфигурирован очень искусно, но довольно торопливо. Наверное, не хватило времени?

— Кому вы рассказали о своих догадках?

— Никому, — она удивлённо уставилась на меня.

Значит, всё-таки шантаж! Вообще-то, непохоже на Макгонагалл, но люди меняются.

— Не бойтесь, всё останется между нами, — добавила она.

— Я уже давно перестал бояться всякой ерунды. И не думайте, что вам удастся поживиться за мой счёт!

— Что?! — Минерва даже привстала. — Вы считаете, что я пришла сюда шантажировать?! Какая мерзкая… глупость!

— Эта глупость первой пришла мне в голову, когда я вас увидел. И… в-вашу улыбку!

— Да как вы посмели!

— А какого чёрта вы сюда припёрлись?! — я склонился над ней, как коршун над добычей.

— Я пришла… извиниться! — выпалила она, гневно буравя меня глазами.

— Что?

А вот этого я точно не ждал. «Извиниться?» В чём здесь подвох?

— И не только. Ещё, чтобы поблагодарить вас за всё.

Нет, это не может быть правдой… «Легилименс!»

Её мысли были открытой книгой, словно она специально не ставила никаких блоков, давая возможность убедиться в своих намерениях.

Всё равно, не верю!

— Я предполагала, что этот разговор будет непростым, но чтобы обвинить меня в шантаже… Плесните-ка ещё виски! — выдохнула она, будто подвизалась на трудную работу.

Я налил нам обоим. С полминуты сидели молча, она — задумчиво, я — нетерпеливо. Потом мне это надоело:

— Так делайте то, за чем пришли!

— Да-да, конечно, — опомнилась она. — Северус, мне очень…

— Ладно, всё понятно, — прервал я: не хочу слушать пафосных речей. — Давайте лучше помянем погибших.

Она скорбно посидела, затем вдруг стала всхлипывать. Всегда любила порыдать, что тут скажешь. Мне вдруг стало стыдно. И не столько от вида плачущей старухи: было какое-то глубинное чувство вины перед теми, кто не выжил. Возможно, её слёзы были столь горьки оттого, что она чувствовала то же самое.

По опыту общения с гриффиндорским деканом я знал, что рыдать она может долго и самозабвенно. Наверное, вспоминает сразу все обиды, нанесённые ей жизнью, и оплакивает каждую. Пришлось дать Минерве успокоительного, а заодно и себя подлечить.

— Вы — прекрасный человек, Северус. Как я раньше этого не замечала? — пьяно пробормотала она.

— По-моему, вы переборщили с виски.

— Знаете, если бы я была моложе, то наверняка влюбилась бы в вас.

Вот это откровенность! Хотя можно ли верить болтовне подвыпившей женщины? Нет, но — приятно.

— Надеюсь, вы не станете меня домогаться? — спросил я.

Вопреки обыкновению, она не возмутилась, а прыснула со смеху: то ли успокоительное вкупе с алкоголем подействовало, то ли поняла, что шучу.

— А что вы сделаете — закричите?

— Минерва! Вы меня удивляете! — тут уж я улыбнулся.

— Нет. Это вы удивили всех своей самоотверженностью. Хотя больше всего меня поразила ваша скрытность! Даже представить невозможно, что творится в этой феноменальной голове, — сказала она, глядя мне в глаза.

— Чтобы опередить ваше желание препарировать мой мозг, открою тайну: там сплошные противоречия и парадоксы.

— Вы должны больше любить себя, тогда достигните внутреннего согласия.

— Трудно любить того, кого никто не любит.

— Вы ошибаетесь, Северус.

— Неужто насчёт вас?

Она застыла с открытым ртом. Сколь ни была пьяна, но до конца пойти не посмела: испугалась последствий. Хотя я и сам не знал бы, что делать, если бы услышал от неё «да».

— Не волнуйтесь, я не собираюсь продолжать этот душевный стриптиз, — успокоил я Минерву. — Мне пора уходить, — и поднялся, тщательно скрывая разочарование.

— Да, конечно, — она суетливо встала и даже еле слышно вздохнула с облегчением. — Я хотела вам…

— Не надо ничего! — я сказал это слишком резко — она даже вздрогнула.

— …вручить подарок, — и вытащила из кармана маленький свёрток.

— Что это? — моя злость вдруг улетучилась.

— Портал. До моего дома в Шотландии. Наследников у меня нет. Я завещала его вам, в благодарность за спасение.

— Это совершенно излишне.

— Можете рассматривать этот шаг, как приглашение в гости, — торопливо пояснила Минерва и вдруг покраснела. — А впрочем, можете рассматривать, как угодно.

— Давайте сюда, — я выхватил свёрток и без особых церемоний сунул в карман. — Возможно, я им воспользуюсь… Когда вы станете моложе.

Минерва лишь вытаращила на меня глаза. Я подумал, что она сейчас опять разревётся, но утешать её не было ни сил, ни времени.

— Счастливо оставаться, — бросил я ей и, засунув в походный рюкзак колдографию педагогического состава Хогвартса, покинул дом в тупике Прядильщиков.

* * *

Зачем она приходила?! Спутала мне все карты! Хотел уйти незаметно и с лёгким сердцем, а получилось, что слишком многое неподъёмным грузом неудержимо тянет назад. Нет уж! Не позволю воспоминаниям сделать из меня размазню! У меня впереди столько перспектив! Одни перспективы весело побрякивают в кошельке: щедрость Люциуса была поистине огромной, даже для Малфоя. Другие — находятся в моей «феноменальной» голове, благодаря которой я намерен многого достичь. Испытаю все радости свободы, о которой давно мечтал, стану весёлым, праздным и благополучным, и ни у кого не возникнет желания обозвать меня унылым говном…

Конечно, былое будет манить, вызывая липкую ностальгию, красться по пятам, душить мягкими лапами, нашёптывая: «А ведь могло быть иначе. И ещё можно все изменить». Пусть шепчет: у настоящего джентльмена за душой обязательно имеется какая-нибудь душещипательная история, при воспоминании о которой можно погрустить томными вечерами. А моя история такова, что грусть станет поистине трансцендентальной.

Я сунул руку в карман и нащупал свёрток. И всё-таки здорово, что кто-то будет с нетерпением ждать моего возвращения в прошлое.