Тень мракоборца (джен)

Make the people

Hold each other's hands

And fill their hearts with truth

You made up your mind

So do as divined

Put on your armour

Ragged after fights

Hold up your sword

You're leaving the light

Make yourself ready

For the lords of the dark

They'll watch your way

So be cautious, quiet and hark

You hear them whispering

In the crowns of the trees

You're whirling 'round

But your eyes don 't agree

Will 'o' the wisps

Misguiding your path

You can 't throw a curse

Without takin' their wrath

Helloween — “Keeper of The Seven Keys”

Гарри всегда казалось, будто две недели — достаточно долгий срок. За это время можно разучить несколько заклинаний, сварить множество зелий, возможно, даже придумать что-то свое...

Быть может так и есть, но именно сейчас на Поттера каждую ночь накатывали видения древних битв, и потому волшебник постоянно пребывал в несколько пришибленном состоянии. Знаний он получал немного, а вот чувства древнего мага выводили его из равновесия. Слишком сильные, слишком сложные и слишком мерзкие, чтобы воспринимать их отстраненно. Траин практиковал архаичный, однако поразительно эффективный стиль боя. Он обожал использовать огненную магию, различные виды молний, тьму, иллюзии, легилименцию и боевой метаморфизм. Если Тонкс могла лишь немного менять телосложение, Темный Лорд был способен за мгновение вырасти в несколько раз, удлинить руки, обзавестись зубастой пастью, хвостом и когтями...

Довольно ограниченный набор приемов, однако, благодаря своей удивительной силе, Траин не был побежден при жизни. Лишь через несколько лет после того, как король-чародей спустился в могилу, его смог одолеть Хромунд, сын Гриппа. Позже отнять у грабителя меч оказалось еще той проблемой. В старину людей после смерти сжигали на кострах, а в роду эта традиция сохранилась вплоть до нынешнего времени.

Буйные предки не желали спокойно лежать даже в могилах. В принципе, это справедливо для любого более-менее сильного мага: после того как душа уходит из тела некоторая часть волшебства остается, и появляется либо привидение, либо какое-нибудь темное существо, однако мало кто из них доставлял окружающим столько проблем, как Моуди. Даже не самые сильные.

Что самое обидное, из арсенала Траина Гарри мог воспользоваться очень немногим. Заклятья для него были слишком медленными, способностями к метаморфизму юный чародей не обладал вовсе, а иллюзии и легилименция — всего лишь поддержка. Поттер признавал, что умения заставить врагов трястись от ужаса, или сражаться между собой, были впечатляющими, однако, они предназначены для сильного волшебника, который сражается против множества слабых. С равными же по силе Траин расправлялся исключительно за счет голой мощи. Вместо этих умений Гарри предпочел бы что-нибудь для дуэлей... будь у него выбор.

Сами сборы сложностей не составили. Отец сначала хотел ему вручить какой-нибудь старый шатер, из тех, на которых сохранились пространственные чары, но Гарри, проявив недюжинный талант в риторике и лицедействе, смог выпросить в личное пользование сундук. Разумеется, походные дворцы древних королей и военачальников были роскошными, а места в них хватило бы не только для гардероба с библиотекой, но и на целый гарем заодно с пиршественным залом, но был у них в глазах волшебника один недостаток. Все эти «расширенные» палатки являлись законченными изделиями и вряд ли Гарри смог бы хоть когда-нибудь разобраться в наложенных на них чарах. В тоже время, сундук с семью замками был создан четырьмя не самыми бесталанными волшебниками своего времени в годы учебы. Пассивная защита от Пруэттов, активная — Моуди, и множественные чары пространственного расширения, разработанные будущим создателем «Ночного Рыцаря»...

Последняя рекомендация довольно сомнительна, но также была у Гарри еще одна причина желать получить в собственное распоряжение именно сундук: несколько пухлых томов, полных подробнейших схем и расчетов, использовавшихся при создании этого артефакта, разом перекрывали все возможные недостатки. Может быть «Хобгоблины» не всегда сами понимали, что делали, но каждый свой шаг они подробно записывали. Простая основа и множество подключенных по модульному принципу заклинаний из нескольких разделов магии. Отец с друзьями время от времени доводили сундук до ума вплоть до самого семьдесят четвертого года.

Расширенного пространства в нем хватило бы и на десятерых, так что с размещением вещей у Гарри проблем почти не возникло. Отец только посоветовал перед отъездом сменить диваны... и кресла... и столы..., в общем, быть крайне осторожным с любыми горизонтальными поверхностями в «помещении». После экстренной смены меблировки, также возникли некоторые проблемы с продуктами: в сундуке нашлось целых три холодильника, вот только два из них были под завязку набиты выпивкой, а третий — пуст. Из-за чего Гарри пришлось сделать несколько набегов на маггловские супермаркеты. При всех своих талантах готовить он так и не научился, и ближайшие несколько лет юному чародею предстояло провести, питаясь маггловскими полуфабрикатами, в основном, пиццей. Собираясь в поездку, Гарри благодарил Мерлина за то, что у волшебников не может быть ни гастрита, ни язвы.

Даже последний день октября мог бы пройти незамеченным, не будь это число для юного мага особенным. Каждый год в этот день они с отцом отправлялись в Годрикову Лощину, чтобы привести в порядок могилы. Не лучше времяпровождение, однако о таком не забывают. С тех пор, как мракоборец решил, что Гарри можно передвигаться без сопровождения, Поттер уже успел пару раз побывать на кладбище, так что ему оставалось лишь подновить на плитах чары да возложить цветы. И конечно, рассказать об отъезде.

Вообще, Гарри не слишком любил здесь появляться. Разумеется, едва ли хоть кому-то, кроме совсем уж психов, могут нравиться прогулки по кладбищу, но дело в том, что ему без особых усилий удалось «отпустить» родителей. Не то, чтобы Гарри о них не скорбел, но.... Даже обладая воспоминаниями о первом году жизни, ему было не слишком сложно принять их смерть. Он не собирался их забывать, но все же, Джеймс и Лили погибли, когда ему было чуть больше года. Не самая долгая часть его жизни, и, честно говоря, не самая интересная. Они умерли, сражаясь за его жизнь, и Гарри уважал их за это, но ведь на их месте так поступил бы каждый.

В конце концов, от смерти не уйдет никто. А укоризненно глядящие в небо могильные плиты — всего лишь куски камня, даже в волшебном мире. И совершенно неважно, насколько Гарри был далеко от кладбища, это расстояние к родителям его ни приблизит, ни отдалит. В тоже время юный волшебник прекрасно знал, что некоторые ритуалы способны возвращать мертвых. Для мага действительно нет ничего невозможного, главное — найти подходящую плату. Разумеется, о таких ритуалах Гарри знал лишь, что они существуют, но подробности его и не интересовали. Мертвым лучше такими и оставаться впредь. А еще где-то в глубине его сознания ядовитым шипом сидела мысль, что он просто не представлял, как в случае чего, себя с ними вести. Гарри Поттер отлично знал, что у боевого мага нет возраста, и это его устраивало.

Если ему отпустить прошлое было легко, то, как удавалось сдержаться отцу, Гарри даже представить не мог. Насколько мучительной может быть мысль, что для того, чтобы вернуть себе здоровье, молодость и даже близких, достаточно всего лишь проявить некоторую «гибкость»? Сам того не ожидая, волшебник нащупал тонкую грань, отделяющую человека от чудовища: некоторые вещи стоит использовать только в действительно крайнем случае. Причем, ни собственная жизнь, ни смерти родных, этим «крайним случаем», очевидно, не являются.

Вечером, укладывая последние книги на полки в сундуке, Гарри все никак не мог избавиться от тяжелых мыслей. Отец сказал ему, что свободного времени в подземельях у него едва ли будет хватать на сон, однако Поттеру до жути хотелось бы выучить хоть что-нибудь из высшей магии, кроме самолевитации. Для Fiendfyre, материального щита, или чего-то подобного у него пока не хватало контроля, а для Патронуса, пусть он особых умений не требовал, нужно было быть «взрослым». Даже не просто взрослым, а обладать определенным опытом, уметь чувствовать счастье. Не то, чтобы Гарри чувствовал себя каким-нибудь грустным, но настоящий Патронус должен идти от души, для его применения нужна настоящая радость. И память здесь ни при чем, достаточно «чистого сердца». Впрочем, Гарри справедливо сомневался, что под этим словом отец подразумевал то же, что и остальные волшебники, по крайней мере, в этом времени. К сожалению, вечно приходящая на помощь окклюменция в этот раз оказалась бессильна. Именно чувства должны быть источником магии, а не наоборот. По крайней мере, чтобы получилось нечто великолепное, а для чего-то меньшего не стоит даже сморкаться.

Волк лениво лежал на новом кожаном диване, сэр Джонни, ругаясь сквозь зубы, устанавливал барабаны на помосте, а сам Гарри с немалым удивлением оглядывал две полностью забитые собственными конспектами книжные полки. Несколько рабочих дневников, заметки по теории магии, и, конечно же, хроники. Жизнь Гарри Поттера от самого момента рождения, записанная очевидцем. Естественно, он заносил только сколько-нибудь важные события, однако даже так их уже набралось несколько томов. Быть может, кто-то назвал бы это тщеславием..., но только шепотом и за спиной, так что Гарри это не волновало. К тому же, если бы он вдруг вздумал перед кем-то оправдываться — сослался бы на семейные традиции.

Разумеется, кроме собственных записей, он собирался взять с собой в подземелья несколько словарей, справочников по арифмантике, а также по паре-тройке книг, посвященных всем изучаемым Гарри разделам волшебства. Только сейчас, рассматривая стройные стопки самой различной литературы, он как-то вдруг осознал, что вместо сборника детских обучающих книжиц, у него уже давно, пусть, пока небольшая, но однозначно полноценная библиотека, содержащая в себе работы по самым различным областям магии.

Единственный прикладной предмет, который Гарри еще серьезно не начинал изучать — трансфигурация. Она считается едва ли не самым эффективным разделом магии в бою, однако из-за сложности освоения он пока изучил из трансфигурации лишь несколько простейших заклятий. «Защита» и «Заклинания» пока что приносили результатов гораздо больше, так что заниматься ей было в данный момент бессмысленно.

— Сэр Джонни? — Оставив, наконец, книги, Гарри с облегчением плюхнулся в блестящее черное кресло напротив взятого по такому случаю из Зала Славы портрета Брюнхильды.

В длительном путешествии волшебника непременно должен сопровождать кто-нибудь из почивших предков, к которым дева-воительница была приравняна, ну, а поскольку портрет Беовульфа являлся заодно дверью, брать кроме нее оказалось некого. В принципе, у Поттера были неплохие отношения с Зигфридом и Немезидой, но смерть из-за предательства тех, кого называл братьями, плохо сказывается на характере...

— Да, мой лорд. — С некоторым раздражением оторвался от барабанов домовик.

— Завтра утром я уезжаю. — Уловив недоумевающий взгляд эльфа, Гарри сделал тяжелый вздох. — И ты не сможешь меня сопровождать в путешествии. Конечно, ты все и так знаешь, но мне хотелось бы тебя кое о чем попросить.

— Слушаю, мой лорд. — Не прошло и мгновения, как единственный в мире эльф-сквайр сидел в кресле напротив, с чашкой чая в руках, а еще одна стояла на журнальном столике перед Гарри, рядом с мечом, «книгой», омутом памяти и грубо сработанным серебряным кубком. Тем самым, в котором когда-то смешали кровь Зигфрид с бургундами, впрочем, далеко не они одни. И к счастью, остальные случаи братания были удачнее.

— Меня беспокоит отец. Позаботься о нем. Не дай ему здесь окончательно скиснуть. — Помассировав переносицу, волшебник, чтобы взять паузу для размышлений, снял и протер очки. — Иногда мне кажется, что этот дом медленно пьет из него силы. Делай что хочешь, яд по утрам подливай, метай ножи каждый раз, когда зазевается, разговаривай...

— Сделаю все, что в моих силах, сэр. Не стоило даже упоминать. — За прошедшие годы домовой здорово подтянул речь. Гарри даже где-то про себя усмехнулся, ему казалось удивительным, насколько поведение разумных существ зависит от их понимания собственного положения в мире.

— О большем не могу и просить.

Повернув голову к волку, Гарри внимательно заглянул в глубину ярко желтых глаз.

— Фенрир, к тебе это тоже относится.

Волк лишь вяло фыркнул, отвернув голову и накрывшись хвостом. Волшебник не знал, насколько его развитие идет правильно, пособий по разведению теневых волков он не встречал, однако фамилиар с ним почти не разговаривал, и это заставляло Гарри немного беспокоиться.

— Ладно, выходим. Скоро уже спать пора.

Покинув сундук, волшебник, ненадолго задумавшись, потрепал Фенрира по холке, и отправился в Черную Долину. У него был последний шанс взглянуть на ночное небо в ближайшие несколько лет, и чародей не собирался его упускать. Не важно, предсказывают звезды судьбу или нет, себе он в любом случае создаст её сам. Для восхищения небесными огнями, Гарри было достаточно лишь того, что они красивы.

* * *

Утром волшебник проснулся в превосходном настроении, будто и не терзали его последние недели тяжелые думы. Споро умывшись и искупавшись, Гарри мигом надел доспехи, наколдовал сундуку колеса и ручку, и, сгорая от нетерпения, бросился завтракать.

— Куда так торопишься, Гарри, подавишься ведь. — Усмехнулся мракоборец, появившись в гостиной на несколько минут позже сына. За окнами все еще плескался мрак, но в Германии скоро должен был наступить рассвет.

Не отвлекаясь на пустую болтовню, юный волшебник неопределенно махнул рукой и продолжил с завидной скоростью подметать со стола запасы провизии. Каждый шаг отца сопровождался оглушительными ударами посоха по половым плитам, однако, даже это было не в силах отвлечь Гарри от завтрака, следующая возможность нормально поесть представится ему ох как нескоро. Поочередно опустошив две чашки кофе и тарелку с бутербродами, Поттер смог наконец-то оторваться от стола.

— Нервничаю. Держать связь только через зеркала... у меня плохие предчувствия.

— У тебя всегда плохие предчувствия, честное слово, Гарри, ты говоришь как старый пердун.

— Окружение формирует личность. — Максимально невинно улыбнулся волшебник.

— Ну ты... — Заглянув в удивительно искренние и добродушные глаза сына, мракоборец поперхнулся и безнадежно махнул рукой. — Это было жестоко.

— Wer Wind sät, wird Sturm ernten.*

— Уже начал привыкать к жизни в Германии? — Заколдовывая кубок, Аластор насмешливо хохотнул. — Боюсь, тебе гораздо чаще придется говорить на гобблидуке.

В ответ Гарри лишь с сомнением хмыкнул, и, взяв сундук, протянул руку через стол к портключу. Несколько неприятных мгновений полета из ниоткуда в никуда, и они с отцом очутились на берегу Рейна.

Бросив недовольный взгляд на статую проклятого полугоблина, Хагена из Троньи, Гарри болезненно скривился и, катя за собой сундук, бодро пошагал к мосту. При виде статуи вероломного мерзавца, подговорившего Гюнтера поднять руку на брата, а позже лично выполнившего приказ, обрекший бургундов на вечный позор и клеймо предателей крови, рука сама невольно тянулась к Мистлтейнну. Как только волшебник с отцом перешли в магическую часть Вормса, Поттер отпустил ручку, и дальше сундук ехал за ними сам.

Широкая, пустая в столь ранний час улица, наводила тоску. По мере приближения к банку Гарри все сильнее казалось, будто он отправляется не гоблинам на учебу, а в какой-нибудь другой мир. Несколько ранних прохожих, пару раз мелькнувших в переулках, вопреки ожиданиям, не убрали, а лишь добавили напряжения.

— Наконец-то, вечно вы, людишки, опаздываете. — Не то прохрипел, не то прорычал путникам старый гоблин, дожидавшийся их у ворот. Как только Гарри с отцом подошли, одетый в серую хламиду коротышка развернулся, и, ступая медленным, но вполне твердым шагом, повел их куда-то вглубь замка.

— Я тоже рад тебя видеть Гриммболг. Что-то паршиво ты выглядишь.

— Не дождешься! — Хрипло каркнул старик, и рассмеялся вместе с Аластором.

Гарри невольно поежился и передернул плечами. Гоблинские обычаи были вещью крайне занятной. Как только гоблин переставал приносить пользу, остальные его тут же умерщвляли и устраивали праздник с покойником в качестве главного блюда, чтобы усопший продолжал жить в остальных членах клана. От подобной «чести» были избавлены лишь вожди, или, как их в последние лет сто пятьдесят называют, «директора», причем, только те из них, кого при жизни не свергли более молодые соперники. Тогда их вместе с личными сокровищами хоронят в курганах, и начинают поклоняться как доблестным предкам.

Столь своеобразные нравы, наверняка шокировали бы всех магглорожденных и даже часть чистокровных волшебников, и потому вовсе не удивительно, что гоблины свой жизненный уклад предпочитают не афишировать. Впрочем, Гарри, как живут гоблины, прекрасно знал, и пока коротышки не попытаются съесть его, не считал это своим делом. У некоторых африканских племен традиции были ничуть не лучше, да и у магглов, если вдуматься, «директора» жрут друг друга с ничуть не меньшим энтузиазмом, чем зеленокожие. Причем, гоблины в сравнении с магглами еще и с большим отрывом выигрывают: во-первых, они не лгут и не лицемерят, а во-вторых, действуют с гораздо меньшей жестокостью, оставляя в стороне от своих конфликтов детей и женщин.

Вот только кем все-таки надо быть, чтобы перспектива оказаться съеденным собственными праправнуками вызывала веселье? В очередной раз, передернув плечами, Гарри угрюмо уставился в спину гоблину. Это будут очень непростые два года.

— Все. Дальше, дубина, тебе хода нет. Можешь проваливать.— Ткнув кривым указательным пальцем в грудь мракоборца, гоблин шумно втянул носом воздух и повернулся к мрачно наблюдающему за ним Гарри. — И очки забери, они сопляку не понадобятся.

Гарри отчетливо скрипнул зубами, снял подарок мистера Флитвика, и с тяжким вздохом протянул их беспечно крутящему головой по сторонам отцу. Немногие остались бы живы после подобных заявлений в его адрес, однако, волшебник, скрепя сердце, решил, что старый урод может называть его как захочет. Поттер с удовольствием опробовал бы на нем Мистлтейнн, но, к сожалению, именно этот коротышка был, пожалуй, вторым существом в мире, от которого Гарри готов был выслушать практически любое оскорбление. Гриммболг, ученик Регина, был для него кем-то вроде живого бога. Стоит признать, довольно мерзкого бога.

— Пока, пап. Я буду скучать. Постарайся никуда там не ввязываться.

— Я тоже, Гарри. И советую тебе то же самое. — Волшебник с отцом обменялись понимающими улыбками, и, пожав руки, крепко обнялись, для чего мракоборец вынужден был встать на колено.

— Правда, пап. По возвращении мне будет очень неприятно узнать, что тебе где-то в Лютном оторвали голову. Будь осторожен, и помни:...

— ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ! — На прощание, хлопнув друг друга по плечу, Гарри с отцом рассмеялись и, под мечущим молнии взглядом гоблина, разошлись в стороны. Аластор — прихрамывая, направился к мосту Нибелунгов, а Гарри ждала скоростная тележка и сотни километров пути к поселению гоблинов.

__________________________________

* Кто посеет ветер, пожнет бурю.