Дом, которого больше нет (гет)

Викор с раздражением мотнул головой. Он не успел полностью уйти от импульса, летевшего ему прямо в лицо, и правую руку противно щипало. Боль была незначительной — разряды в тренировочном режиме не причиняли серьёзных повреждений, но его конечность тут же онемела. Викор не мог отделаться от мысли, что в реальном бою это было бы куда серьезнее, хоть Кубр и говорил, ощущения почти те же — в случае ранения система поддержания жизни в бронескафандре тут же вспрыскивает в кровь мощное обезболивающее и транквилизаторы, так что поврежденная конечность воспринимается как не отвечающая программа.

Сам Джеймс в словах старого вояки сомневался. Нет, для Кубра все наверняка ощущалось именно так — у него осталось так мало органического, что категориями пяти человеческих чувств он давно уже не мыслил. А вот обычные люди... Впрочем, Кубр был далеко не единственным на станции, кто походил на робота едва ли не больше, чем на человека, так что слова о нечувствительности к боли выглядели весьма правдоподобно. В противном случае львиная доля этих ребят окочурилась бы от болевого шока до того, как обзавелась железяками вместо утраченных частей тела.

Викор в этой чудной компании выделялся только тем, что к своей новой конечности он так и не привык. Хотя приходилось признать, прежний, органический он даже частично уклониться от импульса не успел бы. Но это, в свою очередь, ставило новый вопрос: а кто уклонился — сам Джеймс, или его супернавороченная нога? Уловила ли новая конечность реакцию человеческого мозга, которая по какой-то прихоти природы оказалась быстрее, чем созданное этой самой природой тело способно выполнить, или же искусственный интеллект в кибернетической конечности, призванный обеспечить полную совместимость железок и плоти, взял контроль на себя?

Уловив краем глаза движение противника, Джеймс отбросил дурацкие мысли и сосредоточился на Кубре. Тот двигался неестественно (хотя это как раз не слишком удивляло), со странным, ломанным ритмом, к которому никак не удавалось приноровится. Странно, Деймсу казалось, что машины, напротив, любят строгость и размеренность. Он подавил в себе желание броситься вперед и вниз, чтобы сбить противника искусственной ногой, благо уж на роль тарана она подходила даже по внутренним критериям хозяина, и продолжал медленно кружить, не упуская противника из вида.

Кубр придерживался странных методов в тренировках: он не терпел самодеятельности и смекалки, так ценившихся на Земле, и заставлял каждый день концентрироваться на чем-то одном. Сегодня темой была скорость реакции и стрельбы, и за любые приемчики рукопашной можно было получить несколько часов отработки. Черт, да даже за собственный импульсный пистолет Викор не имел права хвататься до того, как Кубр притронется к своему! Глупость несусветная, но Кубр настаивал на изоляции каждого навыка и доведения его до совершенства, и лишь потом позволял сочетать несколько приемов. Джеймс Викор пока что ни по одному из навыков по шкале Кубра в десятку не попадал и уже начинал тихонько сатанеть.

Рука Кубра уже несколько раз скользила в непосредственной близости от оружия. По первоначальному замыслу это должно было тренировать внимательность Викора, но пока тренировало только его терпение. И оно стремительно заканчивалось.

В раздражении Джеймс упустил момент и понял, что происходит, лишь когда рука с зажатым пистолетом взлетала вверх. Лишнее движение. На сей раз Джейм и его нога действительно действовали синхронно — он молниеносно ушел с линии выстрела, кувырнувшись в сторону противника, и выхватил собственное оружие, но, в отличие от Кубра, не стал тратить время на лишние движения. Он не пытался попасть слишком уж метко, главное было — попасть вообще, а это, с учетом, что противник был в нескольких шагах, а Викору не привыкать было стрелять, не целясь, казалось несложным. Это и впрямь было несложно — выстрел пришелся в левую руку Кубра, а этот гад даже не поморщился, вместо этого он холодно перевел дуло зажатого в другой руке импульсного пистолета на Джеймса и, даже стрелять не стал, ограничившись коротким заявлением:

— Ты — труп.

— Не согласен! — Джеймс подскочил на ноги и досадливо повел плечом. Чертова учебная система имитации еще минут двадцать не даст шевелить парализованной рукой — этакое наказание за невнимательность для нерадивых учеников. У Кубра-то такой проблемы не было, левая рука у него тоже была искусственной. — Будь на твоем месте человек, да даже чертов ницшеанец, он не очухался бы так быстро, и я успел бы выстрелить повторно, уже наверняка!

— А будь на моем месте копейщик Звездной Гвардии, он активировал бы копьё, пока ты тут кульбиты выкручивал, и остановился бы ты уже в виде дичи на вертеле. Да и ницшеанцы не слишком чувствительны к боли, так что я бы не рассчитывал, что подобный укол их остановит. Разве что впали бы в ступор от жалости к себе из-за наклевывающегося несовершенства. Подумай об этом. Свободен.

За месяц, что Джеймс тренировался с Кубром, он уже успел понять, что слово «Свободен» обжалованию не подлежит, и попытки завязать хоть какой-то разговор с навязанным ему тренером уйдут в небытие. Этот здоровяк сохранил слишком мало человеческого...

По пути в раздевалку Викор задел край переборки парализованной рукой и поморщился. Боли в ней по-прежнему не был, но организм расценивал такой временный паралич очень странно, будто бы части тела, которую он в конкретный момент не чувствовал, вовсе не существовало. В результате тело, обычно без всяких проблем вписывавшееся во все повороты, вечно задевало что-то, стукалось, билось, а после, когда онемение проходило, еще и болело от ссадин... После второй тренировки Джеймс начал делать умышленно большие крюки, чтобы со стороны пострадавшего органа всегда было свободное пространство, но это помогало слабо — так или иначе, он все равно натыкался на какое-нибудь неучтенное препятствие. Через неделю он и вовсе перестал пытаться их избежать. Если Кубр прав, и ощущения в бою похожи на то, что испытывает он, то там времени на подобные маневры все равно не будет. Лучше уж привыкать сразу.

Как ни странно, с искусственной ногой такой проблемы не было — ее мозг успешно регистрировал, как существующую, и чтобы ею что-то случайно зацепить, надо было еще очень постараться! Или ее собственные внутренние мозги запускали алгоритм самосохранения?

Джеймс мотнул головой, отгоняя навязчивые мысли. Любить эту железяку он не обязан, но, так или иначе, она теперь неотъемлемая часть его жизни.

Жизнь в «Новом Камелоте», как прозвали станцию дженайты, была странной. Джеймс вообще не привык к космическим станциям, они казались ему чем-то бессмысленным, пригодным только для пересадок или баз снабжения. Люди должны жить на планетах. Такое заявление звучало забавно, особенно от человека, проведшего последние пять лет своей жизни на корабле, но корабль — это другое. Корабль подразумевал свободу, а станция, застывшая на одном месте, была мертвой. В ней не было чего-то животворного, как на планетах, подходящих для людей классов, но и той свободы, что давал корабль, она была лишена. Здесь же Джеймс никак не мог определиться.

Сказать, что «Камелот» был огромен, значило ничего не сказать! Конечно, населенными здесь были только несколько экваториальных колец, и то не целиком — на них были отдельные сектора, достаточно защищенные от жара и радиации звезды, чтобы в них жили люди, между ними же — огромные пролеты относительно тонкого материала, работающего как огромный аккумулятор солнечной энергии. Многие кольца между экваториальной зоной и полюсами были целиком аккумулирующими. Зачем понадобилась такая прорва энергии, Джеймс понимал слабо, тем более что немаленький ее процент шел на внутренние нужды самой станции, поддержание автоматических ремонтных станций с нанороботами каждую сотню километром, усиленную защиту жилых отсеков и черт его знает что еще!Перемещаться между жилыми зонами и вовсе удавалось только на кораблях, или, если жилые сектора, расположенные на разных кольцах, проходили рядом, между ними можно было установить что-то вроде временного гибкого перехода.

Людей здесь было не так уж много, так что большинство жилых зон вовсе пустовали. Должно быть, дженайты, когда строили эту базу, рассчитывали переселить сюда едва ли не всех оставшихся людей с неизмеренными генами. Или слишком ценили личное пространство, отчего хотели, чтобы у каждого было несколько гектаров металлических коридоров... На деле же занято было только пять зон, притом что всех их обитателей можно было заселить и в одну, но Оги решил расселить обитателей базы по их собственному желанию. Выходцы с Земли и из других крупных человеческих колоний пожелали иметь свое место под... точнее, вокруг солнца, а тех, кого для самостоятельного поселения было слишком мало, собрали в отдельную общую зону. Забавно... Джеймсу казалось, что дженайты должны ратовать за полное объединение человеческой расы, а они, наоборот, разделили их. «Люди жаждут свободы, Джеймс, такова их природа. А сейчас, когда они устали от гнета ницшеанцев, мы должны давать ее настолько, насколько это возможно,» — ответил Оги, когда Викор не утерпел и сделал-таки замечание по этому поводу, — «Каждый сектор на полном самообеспечении, там есть промышленные и аграрные зоны. Мы настаиваем лишь на образовании для детей на определенном уровне и делаем все, чтобы местные традиции не препятствовали переселению молодежи, если они того пожелают. Они не изолированы, они просто устали от гнета».

Сам Джеймс, как и большая часть действующих дженайтов, жил в отдельном секторе, оснащенном огромными ангарами. Когда он впервые увидел местную флотилию, у Джеймса был лишь один вопрос: почему, имея такую силу в запасе, дженайты медлят? Да они могли бы половину известных миров разнести! Оги на это заявление только рассмеялся и заверил, что Викор слишком плохо представляет себе объединенный флот ницшеанцев и других измененных видов.

Здесь же, к вящему неудовольствию Джеймса, застрял и Драйк. Бывший приятель капитана Машера продолжал прикидываться дурачком, но как-то ухитрился занять место во внутренних ремонтных бригадах. Оги решил, что человеку, привыкшему лазить по шахтам, и местная вентиляционная система будет нипочем. Для Джеймса это означало одно — чертов фирусинец опять маячил рядом! Они по-прежнему почти не общались, да и круг приятелей Драйка, в силу принятой тем роли клинического идиота, оказался здесь значительно меньше, но теперь назойливый взгляд мерещился Викору за каждой воздушной решеткой.

Джеймс сам до конца не понимал, почему не стал рассказывать Оги и его команде о том, что Драйк ломает комедию, хотя самого Драйка поймал в коридоре через несколько дней после того, как тот вышел на новую работу, и устроил допрос с пристрастием. Драйк самодовольно заявил, что доверять первым встречным не намерен, а роль дурочка — лучшый способ разобраться в ситуации. Викор презрительно поинтересовался, неужели заключенные с Тигары, перед которыми Драйк разливался соловьем, были больше достойны доверия, и, получив самоуверенное «Да», оставил фирусинца с его паранойей.

Багл тоже остался в той же зоне, и здесь отношение Джеймса было не столь однозначным. С одной стороны, он был рад, что мальчишка будет под присмотром, с другой... Здесь обитали дженайты-военные, насмотревшиеся на деятельность ницшеанцев и других генетически измененных людей, так что ненависть к подобным была у них в крови. А внешние отличия Багла от обычных людей было слишком очевидно.

Первое время Джеймс всерьез боялся, что мальчишке может угрожать опасность, особенно если учесть, что он и здесь упорно не желал сидеть в своей каюте и уходил на день в дальние, редко используемые складские помещения. Там ему ничего не угрожала, но по пути он неминуемо встречался с дженайтами, и эти встречи несколько раз едва не закончились плохо. Хорошо, что Джеймс продолжал присматривать за бывшим соседом, и урезонил особо буйные головы. Оги устроил буйноголовым еще одну взбучку, заодно публично напомнив всем по внутренней связи, что все обитатели базы, так или иначе, заслужили находиться здесь и каждый из них находится под защитой единого закона Ордена. Джеймс еще какое-то время следил за перемещениями Багла, и, убедившись, что речь генерала возымела действие, оставил его в покое. Однако гадливое чувство полностью так его и не оставило, то и дело напоминая, что перед законом отвечает лишь тот, кого поймали, а на станциях может случиться всякое. Несчастные случай, например...

Джеймса еще не определили на корабль, так что ближайшие несколько часов между тренировкой и сбором в инженерном, где новоприбывшим загружали мозги особенностями кораблей Старого Содружества и улучшений, которые в них сумели внести дженайты, были свободны. Надо бы заглянуть к Баглу, убедится, что тот не зализывает раны втихомолку, как раньше, на Тигаре. Джеймс принял настоящий душ (он все никак не мог привыкнуть, что железяка, заменившая ему ногу, не имеет ничего против воды, мозг упрямо заявлял, что техника должна быть от нее подальше!), кое-как натянул одной рукой комбинезон рядового сотрудника и собрался уже идти на склад, в котором чаще всего укрывался в это время Багл, но у выхода из раздевалки его ждал Лукас Оги собственной персоной.

Джеймс никогда не видел, чтобы Лукас Оги тренировался сам, но смотреть на чужие тренировки он любил, так что появлялся в зале чаще, чем можно было ожидать, но сегодня его там точно не было. Да и раздевалка была чуть в стороне от основного коридора, так что вряд ли генерал дженайтов забрел сюда по пути...

— Что-то случилось? — забеспокоился Джеймс.

— Да нет, просто хотел поговорить по душам со старым приятелем. Ну что, освоился с обновкой? — Оги приветливо улыбнулся и бросил одобрительный взгляд на электронную ногу Викора, сейчас полностью скрытую форменной одеждой.

— Сомневаюсь, что когда-нибудь это сделаю, — недовольно проворчал Джеймс. — Эта штука теперь, вроде как, часть меня, но я не понимаю, что она делает, как она это делает, и что из этого делаю я, а что нет!

— Ты делаешь все, — поспешил заверить его Оги. — Мы уже не первый год используем подобные технологии. Есть, конечно, и наноботы, способные отрастить новую конечность взамен утраченной, но во-первых, это долго, а во-вторых... Мы люди, Джемс. Люди, вынужденные сражаться против сверхлюдей, улучшенных генетически, не чувствующих боли, способных выдержать куда большее давление или радиацию. Многие из тех, кто был серьезно ранен, осознанно пошли на кибернезацию. Это дает куда больше шансов сражаться на равных с противником.

— Так можно далеко зайти. Они меняют гены. Мы превращаемся в машины. Так чем мы лучше?

— Искусственная нога не передастся по наследству. К тому же это временная мера, Джеймс. Когда мы победим и наши люди смогут без страха летать по космосу, тогда придет время возвращать наши исконные тела. А если кто-то и захочет оставить модернизированное... что ж, как я уже сказал, по наследству оно не передастся.

Джеймс очень старался не рассмеяться. Когда они победят? Сколько осталось не измененных генетически людей в трех галактиках? Пять процентов от общего числа, или еще меньше? Но Оги говорил о грядущей победе так уверено, что Викор уже и сам стал сомневаться, а не был ли капитан Машер прав, и дженайты — всего лишь наивные фанатики, свято верящие, что раз правда на их стороне, к победе их приведет само провидение.

— Ты, я вижу, не слишком веришь в нашу победу, — заключил Оги, налюбовавшись на насмешливую физиономию нового подчиненного. — А у нас между тем есть шанс, впервые за три столетия. Мы долго боролись огнем и мечом, а надо было довериться природе — она сама отсеет неугодных.

— Может просто скажешь, что вы там намудрили?

— Мы намудрили сито, которым природа может воспользоваться. Вирус, который уничтожит наших врагов.

Викор недоверчиво прищурился.

— Это и есть ваше супероружие, ради которого был назначен сбор несколько месяцев назад? И ты уверен, что после него мы сами сможем высунуть нос из этой базы, чтобы не подхватить заразу?

— Я за этим прослежу, — без тени улыбки, как, впрочем, и сомнения, отозвался Оги. — Для нас оно безопасно. А вот измененные виды выкосит полностью и почти мгновенно. Мы уже проводили испытания пару лет назад.

— Пару лет? — Джеймс опешил. — Тогда почему это ваше супероружие до сих пор пылится на полках? Я что-то не припомню, чтобы слышал о крупных эпидемиях за это время, особенно у ницшеанцев. Уж про это бы наши ребята не преминули бы рассказать.

— С ницшеанцами вопрос особый, — нахмурился Оги. — А что до остальных... Прежде чем использовать вирус, мы должны убедиться, что на нашей базе есть представители всех измененных видов, которые выступят нулевым зараженным для своих сородичей.

Джеймс частенько не видел очевидного, пока ему не разжевывали все до косточки, но иногда его мозг воссоздавал причинно-следственные связи с пугающей скоростью. Вот и сейчас понимание пришло почти мгновенно, и понятое Джеймсу очень не понравилось.

— У вес не было никакого своего человека на Тигаре, верно? Вы прилетели за Баглом. Представителя его народа непросто встретить и достать, уж слишком изолированно они живут.

— А ты, я смотрю, хватку не потерял! Да, нам нужен был лахайец. Боже, мне иногда хочется найти того, кто называл их планеты и сами народы, и спросить, под каким местным растением они это делали? — кажется, самоименование народа, к которому принадлежал Багл, здорово развеселило генерала, но он тут же посерьезнел снова. — Есть еще несколько измененных видов, которые предстоит достать, но ты прав, я объявлял сбор именно из-за этого. Мы на финишной прямой, Джеймс. Когда мы соберем всех, можно будет начинать.

— Но почему не сейчас? Львиная доля измененных — жители тяжелых миров, если начать эпидемию среди них...

— То у других будет время подготовиться, и, быть может, даже найти защиту. Сомневаюсь, что это возможно, но все же исключать подобное нельзя. Нет, нам нужна абсолютная победа, Джеймс, а для нее лучше хорошенько подготовится и действовать наверняка. К тому же, я хотел для их же безопасности собрать сюда как можно больше настоящих людей, да и поднакопить собственные силы. Из-за опрометчивых действий некоторых наших ячеек мы понесли огромный урон от кучки лицемерных дураков, называющих себя Новым Содружеством, а когда мы начнем, в известных мирах воцарится хаос, и нам понадобится много сил, чтобы привести их в порядок.

— Может, ты и прав... — поморщился Викор, — но мне не нравится пункт про нулевых зараженных.

Оги тяжело вздохнул.

— Я знал, что рано или поздно мы до этого дойдем. Ты ведь понимаешь, что этого парня нет шансов в новом мире? Он не выживет, так или иначе, и чем раньше ты с этим смиришься, тем лучше.

— Он выживал и в худших условиях, — не согласился Джеймс. — Выживет и теперь. Не может быть, чтобы вы не нашли ни одного его сородича!

— Если бы это было так просто, думаешь, нам пришлось бы штурмовать тюремную планету и привлекать к себе ненужное внимание? Боюсь, искать альтернативу слишком долго... К тому же на сборе, который ты сам недавно вспомнил, я обозначил примерные сроки. Я дал собравшимся, которые не смогли улететь с нами сразу, координаты перевалочных станций, где их могут найти наши люди, и сказал, к какому времени они должны собраться здесь. Люди уже собираются, Джеймс, и они ждут действий!

— Но это не повод предавать тех, кто доверился нам! Багл безобиден, он не заслужил роль лабораторной крысы!

Оги глубоко вздохнул и усмехнулся.

— Ты все такой же упрямец, я смотрю. На сотнях планет, заселенных людьми разной степени измененности, очень много хороших и безобидных людей. Я, как никто, это понимаю, как и то, что когда все закончится, смерть каждого из них ляжет именно на мою совесть. Но мы не можем сами создать прецедент, в котором измененный человек, каким бы он ни был, рассматривается как норма! Ты не единственный имеешь среди других видов людей не только врагов. Если я позволю этому мальчишке жить, другие вспомнят, что где-то там есть их бывшие приятели или подружки, которые тоже такой участи не заслужили, просто жили себе, никого не трогали. Одно исключение превратится в сотни, тысячи! — Оги обреченно прикрыл глаза и покачал головой. — Мы не можем позволить подобного, Джеймс. Если люди вроде Багла или Драйка...

— А Драйк-то тут при чем? — внутренняя собранность Викора грозила вот-вот перейти черту, за которой она стала бы уже откровенной злостью. — Я его не слишком люблю, ты, думаю, уже сам догадался, но он человек! Его предков вывезли с Земли! Или Драйка вы тоже взяли с собой только как потенциального носителя вашей болячки? Тогда, может, стоит проверить большую часть твоей базы, и брать сюда вовсе исключительно тех, кто покинул Землю не позже года назад? Отличное условие, не находишь? Особенно если учесть, что год назад ее не стало!

— Ты точно не меняешься! — Оги, к удивлению и вопреки всем стараниям, на яростную тираду только рассмеялся. — Ладно-ладно, с Драйком все и впрямь неоднозначно. Мы проводили голосование, но голоса разделились. Я решил оставить этот вопрос на голосование врачей. Кстати, кое-кто из них был бы не прочь с тобой встретиться.

— Что, и меня проверить на изменения? — Холодно поинтересовался Джеймс.

— Нет, всего лишь вспомнить старые времена. Впрочем, пока они слишком заняты на полюсах, но скоро присоединятся к нам. А что до Багла... — Оги оценивающе посмотрел на собеседника. — Как я уже сказал, у нас мало времени, а выманить его сородичей из их скорлупы очень сложно, как и попасть к ним. Возьмешься найти ему замену? И главное — сумеешь ли?

— Возьмусь. Но есть условие — когда я полечу на задание, Багл полетит со мной. Можете взять нужные биоматериалы, но я должен быть уверен, что никто здесь не решит опередить график.

— Идет, — Оги согласился неожиданно легко и даже добавил насмешливо: — Драйка тоже отправить с тобой?

От подобного предложения Джеймса передернуло, но он упрямо сжал зубы.

— Посмотрим.

— Посмотри, — согласился Оги, — и, заодно, подумай, что ты будешь делать с этим мальчишкой, когда он останется единственным в своем роде. Ладно, хватит об этом. — Он взглянул на часы, которые по старой земной традиции продолжал носить на запястье. Для дженайтов, устремленных в будущее, генерал был до ужаса консервативен. — Я у тебя и так кучу времени отнял, отдыхай, пока еще хоть что-то осталось. А то не годится будущему капитану пропускать занятия по устройству его корабля...

— Капитану?.. — Джеймс так опешил, что предыдущий разговор напрочь вылетел из головы.

— А ты думал, такое задание дается рядовому? Как ты собирался его выполнить, интересно? Что до опыта — у тебя его достаточно, да и старый знакомый за тебя поручился. Конечно, вылетишь ты не завтра, но тянуть мы тоже не можем, так что придется тебе на пару недель поселится в инженерном. Заодно присмотришься к новобранцам, может, приглядишь кого в команду.

— Ты правда доверишь мне корабль? Даже зная, что предыдущий я не уберег?

— В этом твоей вины не было, так что да, доверю. Смирись уже с этим и иди отдыхать, горе мое! — Оги хлопнул Джеймса по плечу, отчего только начавшие отходить от паралича мышцы предательски вздрогнули. Генерал понимающе улыбнулся на прощанье и отправился прочь по коридору.

Впрочем, далеко он уйти не успел, да и Джеймсу сигнал тревоги не дал толком осознать свалившуюся на голову ответственность.

— Что у вас стряслось? — старомодные часы Оги разом ожили, превратившись в полностью функциональный, пусть и столь же старомодный передатчик.

— Прорыв плазмы в пятом секторе. До жилой части модуля не достало, но часть системы жизнеобеспечения пришлось изолировать из-за ионизации. Наноботы уже устраняют проблему.

— Ясно, держите в курсе, — скомандовал Оги в трубку и повернулся к подоспевшему Викору. — Не бери в голову, обычное дело.

— Пятый сектор, — повторил Джеймс, больше чтобы убедиться самому, чем переспросить.

Оги посмотрел на него с сочувствием и мягко, почти по-отечески порекомендовал:

— Отдыхай.

Джеймс кивнул на автомате и двинулся прочь. Об отдыхе он и думать забыл. Он с первого дня, как появился на станции, старался контролировать, где и когда бывают его бывшие спутники. С Баглом это было жизненно необходимо, чтобы обезопасить того от особо рьяных почитателей генетической чистоты, с Драйком же Викор действовал скорее на автомате, чем из желания чем-то помочь, или чего-то подобного, но контролировать и того и другого вошло у него в привычку. В конце концов, оба они в некотором роде зона его ответственности перед капитаном Машером и самим собой. Вот и сегодня он точно знал, что около часа назад новый младший техник Леон Драйк как раз закончил обслуживание сектора пять и переместился в восьмой с теми же целями.

Когда Джеймс доковылял на своем высокотехнологичном протезе до восьмого, Драйк уже аккуратно, почти художественно раскладывал инструменты в ящик, собираясь на новую точку.

— Ты так поддерживаешь имидж? — холодно поинтересовался Джеймс, как только приятель капитана оказался в поле зрения.

— Нет, просто люблю порядок, — как ни в чем не бывало отозвался Драйк. — А что, думаешь, это и для имиджа полезно.

— Да. Слабоумные часто любят перебирать свои игрушки. И спрос с них небольшой.

— Угу, — Драйк даже и не обернулся.

— Подумаешь, за чем-то не уследил, что-то поломал, верно?

На сей раз Драйк соизволил повернуть к Джеймсу удивленный взгляд:

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь, что я имею в виду! Ты не любишь дженайтов и никогда не поддерживал их взглядов, так почему бы не напакостить по мелочи, верно? Может ты и конченым идиотом прикидываешься ради того, чтобы устраивать диверсии? Как на Фирусе, только теперь нашел себе новых врагов, да?

— Я не люблю дженайтов и никогда не поддерживал их взглядов, — охотно согласился Драйк, — но я не самоубийца. Если ты не заметил, мы живем на сфере вокруг звезды, и все это очень похоже на космических масштабов водородную бомбу. Если что-то серьезное полетит, вся система может выйти из равновесия. Поэтому я предпочитаю аккуратность, — он кивнул на уложенные в ящик инструменты.

— Ты проверял внутреннюю периферию пятого сектора сегодня...

— Да, ее аварийную систему. На звезде напротив того сектора формировался протуберанец, и он должен был вот-вот выбросить волну излучения.

— С каких пор ты стал экспертом в звездах? Я думал, ты почти не покидал Фирус.

Драйк усмехнулся.

— Покидал, иначе бы мы с Филом не встретились. И Фирус находился на орбите аномальной звезды, так что знать ее особенности было жизненно необходимо, а распознать болезнь, не понимая, как работает здоровый организм, невозможно. Вот и со звездами все так же.

— Значит, и посодействовать солнечной активности вполне сможешь.

Драйк скорчил презрительную мину.

— И как Филип уживался с таким подозрительным параноиком? Тебе последние месяцы вдалбливали, как убивать ницшеанцев, а мне — как работать с этой станцией и какие тут бывают подводные камни. Может, махнемся — посидишь как-нибудь на моем занятии с кем-нибудь из старших технарей? Может, поймешь, наконец, что в подобной конструкции прорывы — не редкость, и им вовсе не надо помогать, они сами появляются с завидной регулярностью. Но некоторые упрямые идиоты продолжают талдычить всякую чушь.

— Тогда, может, ответишь, наконец, на кой черт ты напросился с нами, если не насолить дженайтам? — Джеймс из последних сил держал себя в руках. — У тебя ведь столько друзей было в той тюряге — сказка, а не жизнь!

— Исполнял последнюю волю друга, который просил проследить, чтобы его несносный старпом не наделал глупостей. На «Андромеде» я облажался. Может, хоть здесь что-то получится. — на серой физиономии Драйка ясно читалось, насколько эта воля стоит ему поперек горла.

— Отлично, — процедил Джеймс, уже жалевший, что совсем недавно защищал этого скользкого земляного червя от замыслов Оги. — Я освобождаю тебя от этой воли, и катись к дьяволу!

Драйк как-то сразу остыл и смерил Викора разочарованным взглядом.

— Ты не Филип, чтобы это сделать.

Джеймс невольно вздрогнул. С того самого момента, как Оги назвал его капитаном, у него самого в голове крутилась та же навязчивая мысль. Он не Филип Машер. Разве имеет он право зваться капитаном? Ссориться расхотелось, как, впрочем, и продолжать ненужную дискуссию.

Джеймс развернулся и, не прощаясь, пошел прочь. Он знал только одно — Леона Драйка в его будущем экипаже точно не будет.