Природоохранная зона (джен)

2013 год, девятнадцатое марта

Утро выходного дня Маша решила посвятить исследованиям.

Заварила себе большую кружку черного чая, накинула поверх домашней майки и штанов теплую дедушкину рубашку, взяла на полке огрызок карандаша — и погрузилась в одолженные у Ирины Павловны книги.

За следующие пару часов она узнала множество интересной — пусть и бесполезной в контексте Леса — информации.

Например, древние египтяне верили в божество в образе жука-скарабея. Огромный жук каждое утро выкатывал на небо алое рассветное солнце — подобно тому, как настоящие скарабеи катят по земле навозные шарики. Рассуждали египтяне просто: и солнце, и навоз — источники плодородия, самой жизни.

“Не помню, чтобы в школе об этом рассказывали, — задумалась Маша, вчитываясь в текст. — Иначе Вова точно запомнил бы про навоз и потешался над египтянами до выпуска…”

В Древнем Китае считали, что на небе существует не одно, а целых десять солнц, покоящихся на мировом тутовом дереве. В течение дня мать-возница забирает их с небосклона одно за другим и складывает в свою колесницу. Но там, где есть солнечный свет, есть и тень; верно и обратное. Свет и тень, черное и белое, добро и зло не могут существовать друг без друга — что отражено в древнекитайском символе “Инь-Янь”.

Следующая книга направила мысленный взор Маши в недра земли — где копошились древние хтонические чудовища в виде огромных пауков и червей. Они оплетали спрятанные под землей пещеры, бурили глубинные ходы и приносили людям беды, разрушения и катаклизмы. Но не из-за личной злой воли, а просто потому что являлись самой сутью необузданной природы.

Но вскоре Маша вернулась обратно на небо — попутно выяснив, что народы Казахстана называли ее любимую Полярную звезду “железным гвоздем”, вбитым в небо. Остальные же звезды Малой Медведицы являли из себя аркан на шее у Коня — созвездия Большой Медведицы.

…Громко зазвонил лежащий рядом телефон, заставив вздрогнуть и отвлечься от фантазий о небесных конях и звездных арканах. На экране отобразился незнакомый номер.

“Только бы не работа… — тоскливо подумала Маша, не спеша отвечать на вызов. Обычно звонки в выходной значили неприятности в магазине. Либо кто-то заболел и срочно нужна подмена, либо она вчера накосячила и теперь должна исправлять ошибку. — Как же я не хочу сегодня работать…”

Однако ей все еще надо было оплачивать коммунальные счета и продукты. Маша стиснула зубы, словно перед ней лежал не телефон, а ядовитая змея, и заставила себя ответить:

— Алло?

— Здравствуйте! — донесся из динамика веселый голос Ильи. — Как ваши дела?

— Хорошо, — улыбнулась Маша, облегченно выдыхая. Надо было сразу записать его номер в контакты, а не пугаться почем зря! — Чай пью и книжку читаю. Про мифы народов мира…

— Интересуетесь древними культурами?

— Ну… Немного.

— Я тут подвозил клиента в наш район, только что освободился, — Илья перешел к цели звонка. — Если хотите, могу к вам заглянуть… Скажем, минут через двадцать.

— Давайте! — обрадовалась Маша. Со свидания в ресторане прошло уже два дня, и она здорово соскучилась. В тот вечер они от души натанцевались и наговорились, а потом Илья проводил ее до квартиры. И пока Маша набиралась храбрости, чтобы намекнуть на прощальный поцелуй, вежливо попрощался и уехал. — Правда, мне нечем вас угостить…

— Не волнуйтесь, я что-нибудь захвачу, — ответил Илья и отключился.

Маша как раз успела немного прибраться и заварить свежий чай, как снова услышала звонок — на этот раз в дверь.

— Здравствуйте еще раз, — повторил Илья с порога. У него в руках была большая картонная коробка и еще какой-то бумажный сверток. — Надеюсь, вы любите пиццу. Взял… Забыл название, но тут несколько видов колбас.

— Люблю. Я вообще всеядная, — заверила Маша. Пустые каши в детстве научили ее не привередничать зря. — Ой, а я знаю это кафе. Они вкусно готовят…

— Бывали там? — вежливо поинтересовался Илья, откладывая гостинцы на коридорную лавку и переобуваясь в уже знакомые тапочки.

— Нет, но пару раз заказывала доставку, — пояснила Маша. — Мы с Алинкой иногда собираемся у меня и чаевничаем.

— Значит, я угадал с выбором, — усмехнулся Илья и снова взял коробку в руки. — Давайте-ка я отнесу еду на кухню, а вы пока изучите этот сверток. Это мой вам подарок.

Заинтригованная Маша взяла сверток в руки, сняла бумажную упаковку, расправила ткань и пораженно ахнула. Внутри оказалась большая синяя шаль, на которой золотыми и серебряными нитями были вышиты природные мотивы. Маша с первого взгляда узнала бутоны роз, дубовую листву и что-то, очень напоминающее Лесной вьюнок.

Накинула шаль на плечи и повертелась перед коридорным зеркалом.

— Вам идет, — сказал за ее спиной Илья. Маша поспешно обернулась: он стоял, прислонившись к кухонному дверному косяку, и с любопытством следил за ее действиями. — Честно говоря, сначала хотел выбрать что-то поярче… Но потом вспомнил, что вы любите природу.

— Спасибо. Такая красивая шаль! — радостно поблагодарила Маша, которой очень понравился подарок. От нахлынувших эмоций захотелось подбежать к Илье и поцеловать в щеку, но Маша вовремя себя остановила: еще неизвестно, как он отреагирует на такие вольности.

— Рад, — кивнул Илья. — Кстати… Может быть, перейдем на “ты?”

— Давайте! — быстро согласилась Маша и тут же поправилась: — В смысле… Давай. Тогда… Пойдем пить чай?

Спустя пару минут они уже сидели за кухонным столом друг напротив друга. В центре стола лежала пицца, неподалеку стоял заварочный чайник, вода в котором имела красноватый цвет; Маша добавила туда несколько ложек малинового варенья, сделанного прошлым летом из собранных в Лесу ягод.

— А в детстве я даже не знала, что в мире существует пицца, — торопливо сказала Маша первую пришедшую в голову мысль, потому что вдруг почувствовала неловкость. Обращение на “вы” предполагало дистанцию, которая неожиданно исчезла. Сказать Илье “ты” почему-то было очень сложно; и Маша решила временно избегать обращений вовсе. — Мы обычно каши ели. А иногда бабушка покупала мне сгущенку…

— Сгущенку? — переспросил Илья, отпивая чай.

— Ага. Потом варила ее и делала мне бутерброды. Сама не ела, только заливала кипятком остатки в банке и говорила, что ей этого хватает…

Маша с удовольствием откусила кусочек пиццы, прежде чем продолжить рассказ. На теплой и светлой кухне, пропитанной запахами вкусной еды, воспоминания о скудном быте девяностых вдруг показались какими-то ненастоящими, искусственными.

— …Нас тогда очень выручал Лес. Бабушка ходила туда, собирала ягоды, грибы какие-то вкусные. Я всегда просилась с ней, но она не разрешала.

— Наверное, боялась за тебя, — предположил Илья. Переход на “ты” явно дался ему проще.

— Наверное. Но это я уже потом поняла, раньше сильно обижалась. Сейчас… Просто жаль, что грибы бабушка меня собирать так и не научила. Я иногда вижу в Лесу красивые блестящие шапки, но пробовать боюсь. Вдруг ядовитые…

— Беспокоят меня твои прогулки по Лесу, — вздохнул Илья, перенимая ее терминологию о городской природоохранной зоне. — Да, сейчас не девяностые, но насколько там безопасно…

— Ничего плохого со мной не случится, — заупрямилась Маша. — И вообще, я без Леса жить не могу.

— Не можешь?

— Да. У меня раньше такие сильные мигрени были, таблетки плохо справлялись. А от прогулок по Лесу здесь, — Маша жестом показала на шею и плечи, — все расслабляется и голова больше не болит.

— Тогда это были не мигрени, — возразил Илья. — Подозреваю, это были головные боли, вызванные мышечными спазмами. Это обычно из-за стресса…

— Возможно, — легко согласилась Маша. — В любом случае, Лес мне помогает. Это главное.

Илья хмыкнул, но не стал спорить, а спросил:

— Раз ты любишь природу… Где бы ты еще хотела побывать? Мир ведь не ограничивается Лесом.

Маша всерьез задумалась:

— Природа везде красивая, так что даже не знаю… Хочу на бескрайние снега посмотреть. На северное сияние. И на теплый океан с настоящими пальмами… Кстати, Кирилла с Костей помнишь? Мои одноклассники. Они сейчас где-то в Москве работают, в небоскребе. Так вот, недавно выложили фотки с отпуска, на них такой океан был! Я аж своим глазам не поверила. Голубой-голубой, словно мой сарафан!..

— Кирилл с Костей, — Илья внезапно помрачнел. — Что ж, не сомневался, что люди, сумевшие организовать травлю учителя, хорошо устроятся по жизни. Там же у них еще третий был на побегушках, правильно? Вова.

— Вова умер, — вздохнула Маша, мысленно ругая себя за неудачную реплику. — Недавно совсем. В начале февраля…

— Вот как? — Илья помедлил, осмысливая новую информацию. — Очень жаль… Как это вышло?

Маша пожала плечами:

— Сама толком не знаю, мы после школы почти не общались. Алинка поддерживала связь какое-то время, а когда стало ясно, ну… Что он торчит на чем-то, она тоже прекратила. Говорила, с нее родителей-алкашей хватит…

Маша обхватила теплую кружку ладонями, внезапно почувствовав озноб.

— …Она в последний раз его прошлой осенью видела. Вова тогда пришел к ней во двор... Выглядел уже плохо — худой, нервный как на иголках, в глазах огонек какой-то бешеный… Она к нему не вышла, поэтому не знает, зачем приходил. Денег, наверное, просить. В общем, он несколько часов у них во дворе на качелях просидел, прождал ее без толку и ушел. А в феврале…

Маша на секунду остановилась, но заставила себя продолжить:

— …Алинка от кого-то узнала, что его мертвым в Лесу нашли. Передознулся чем-то.

Илья помолчал, задумчиво стуча пальцами по столу.

— Вот как, — наконец сказал он. — Значит, не зря мы в учительской беспокоились… Впрочем, что уж теперь.

Маша неопределенно пожала плечами. Вову было жаль, но, в отличие от многих безвременно ушедших, свою смерть он приблизил добровольно.

— А ты в детстве знал, что существует пицца? — спросила она, возвращаясь к прежней теме и заодно аккуратно пробуя это “ты”.

Илья слегка улыбнулся:

— Не уверен. Мы тоже кашами питались, по большей части. Еще я собирал яблоки и абрикосы в заброшенном колхозном саду. Мать из них потом варенье делала. Плюс свой огород, он нас в голодные годы очень выручал…

— Наверное, вам в поселке было гораздо проще, — предположила Маша. — Всегда можно вырастить на земле, что хочешь, и съесть.

— Не сказал бы, — хмыкнул Илья. — Кормиться со своего огорода не проблема, если ты умеешь это делать. А у меня родители жили, по сути, городской жизнью. Мать максимум цветы выращивала… Поэтому мы сажали самое простое, неказистое, что точно выживет. Капусту, кабачки, картошку… Ту же картошку еще окучивать надо уметь. Родители, смешно вспомнить, первые пару раз собрали урожай картофеля с пригоршню размером…

— А если заняться животноводством? — неожиданно проснулась в Маше предпринимательская жилка. — Ну курицы там, коровы?..

— Однажды пытались вырастить цыплят, — кивнул Илья. — Мать все свои украшения продала, чтобы купить яйца и инкубатор. Не знаю, что тогда родители сделали не так, но… Птенцы все быстро передохли, мы сами едва по миру не пошли. В общем, зареклись с такими попытками.

— Жалко цыплят, — загрустила Маша.

Илья протянул руку и аккуратно взял ее за ладонь. Его собственная ладонь была теплой, немного шершавой и примерно на четверть больше Машиной.

— Тогда всем было непросто, — успокаивающе заметил он. — К счастью, все это в прошлом.

Маша почувствовала, как от неожиданного прикосновения начинают гореть щеки. На несколько секунд она неуверенно застыла, а потом легко сжала руку Ильи и поймала ответную улыбку.

— А хочешь, расскажу как я в детстве ездил за гуманитаркой? — спросил Илья следом, убирая руку, чтобы долить себе чаю. Теперь ладонью Маша ощущала холод и какую-то пустоту.

— Давай, — кивнула она, стараясь не выдать своей растерянности. — А что такое гуманитарка?

— Западная гуманитарная помощь, нас снабжали ей после развала Союза.

Маша взяла кусок пиццы и кивнула, всем своим видом показывая готовность слушать.

— Встаешь без двадцати шесть, — начал Илья. — Одеваешься нарочито победнее. Не то чтобы у меня тогда был богатый выбор, конечно… Но все, что представляет хоть какую-то ценность, вроде школьной сумки, оставляешь дома. Вместо нее берешь старую авоську…

— А почему за гуманитаркой ездили именно вы… в смысле, ты?

— Пацанов на такое посылать, — дело хорошее, — усмехнулся Илья. — Дети все-таки, жалость вызовут… Плюс бегать быстро умеют, что тоже важно. В общем, в таком виде идешь на электричку, они тогда к нам в поселок еще ходили. И зайцем бегаешь от проверяющих, денег на билет ведь все равно нет… Знаешь, как бегать зайцем?

Маша помотала головой, потому что рот был занят пиццей.

— Эх ты, — шутливо вздохнул Илья. — Учись. Стоишь на стреме. Видишь, что идет контролер, и, пока он проверяет билеты у остальных, отбегаешь в соседний вагон. И снова, и снова. Потом электричка останавливается на какой-нибудь станции… Ты выбегаешь наружу, по перрону бежишь назад и забегаешь в вагон, где контролера уже нет.

— Звучит сложно, — засомневалась Маша.

— Не сложно, — возразил Илья. — Хотя, может, в детстве все иначе ощущается… Как приключение. Стоишь в вагоне, наслаждаешься видами природы в окнах. Ну, побегать приходится, что поделать… Все остальные пассажиры напряженные, зыркают подозрительно, за карманы и сумки держатся. А у меня перед ними было огромное преимущество…

Маша вопросительно посмотрела на него, ожидая продолжения.

— …У меня было нечего красть.

Описываемую ситуацию нельзя было назвать веселой, но против воли у Маши вырвался смешок.

— …Потом выходишь из электрички и пешком идешь на пункт выдачи. Его обычно здесь, в городе, в бывшем доме культуры устраивали. В главном зале стоят какие-то мутные личности и раздают коробки. К ним очередь со страждущими. На стене обязательно красивый разноцветный плакатик на английском, что-то вроде “God bless America”...

— А что в коробках? — заинтересовалась Маша.

Илья задумался, вспоминая:

— Много сладостей, галеты… И тому подобное. Изредка попадалась тушенка, по тем временам — невероятная ценность. Какую коробку в руки сунут, то и получишь. Лотерея…

Он помедлил, размешивая ложкой остывший чай. Ложка тихо и мерно звенела, ударяясь о керамические стенки кружки.

— …Видишь ли, иностранцы тогда вообще не понимали, в чем у нас проблема. Только что была вторая экономика мира, а теперь люди от голода умирают. Поэтому они клали в гуманитарку то, что положили, условно говоря, если бы решили побаловать своих детей…

— Но сначала отстаиваешь очередь? — спросила Маша, когда Илья опять замолчал, задумавшись о чем-то.

— Да, — встрепенулся он. — Можешь попытаться разжалобить внешним видом, но обычно без толку, времена суровые… Обязательно в конфликт ввяжешься — то за место в очереди, то кто-то решит, что ты неправильно на него посмотрел. Вокруг… — Илья провел рукой воображаемую линию, — всякие сомнительные личности бегают, гопота самого мелкого пошиба. Фактически такие же звереныши, как и ты, только чуть старше и с заточками.

— Никогда бы не подумала, что мой учитель бегал от контролеров и гопников, — шутливо поддела его Маша.

— Школьникам вообще не свойственно видеть в учителях людей, — хмыкнул Илья. — Когда я работал в школе, пятиклассники наверняка думали, что после уроков я остаюсь в кабинете до следующего утра. Словно мобильник на подзарядке на ночь…

Маша рассмеялась, а отсмеявшись, спросила:

— А когда ты получаешь коробку, все готово? Просто возвращаешься домой?

— Если бы. Тут начинается самая сложная часть.

— Какая?

— Донести добычу до дома. Тебя хочет ограбить и местная гопота, и та, что поджидает по дороге на вокзал. Ведь про точку с гуманитаркой знает весь город… Надо что-то придумывать, бегать быстро. Опять же, с ящиком тушенки особо не побегаешь… Да и в самом поезде еду лучше не светить — карманники, конечно, больше на кошельки и часы нацелены, но на голодный желудок и тушенка с печеньем сойдут.

Маша с уважением посмотрела на Илью. Описываемая операция выглядела невероятно сложно.

— …Еще могли достаться “ножки Буша”, — вспомнил Илья, потянувшись за новым куском пиццы. — Они замороженные были, а с заморозкой, особенно в жару, сама понимаешь… Плюс воняли отвратительно — американцы, не будь дураки, в качестве гуманитарки посылали нам свои запасы со складов длительного хранения. Но мать умудрялась из них неплохой суп варить… А тушенку родители обычно целиком мне скармливали, как растущему организму.

— Круто, — не удержалась Маша от восхищения. — Я, наверное, не смогла бы так добывать еду.

— Смогла бы, — спокойно возразил Илья. — Если бы пришлось для выживания. Впрочем, хорошо, что тебе не приходится проверять.

— Ага, — легко согласилась Маша. — Сейчас люди лучше питаются. Это я тебе как продавец говорю.

— Кстати о работе. Я не упоминал, но вскоре планирую менять профессию. Попробую себя в программировании, благо образование позволяет.

— Здорово, — кивнула Маша, мысленно удивившись резкой смене темы. — У Алинки был знакомый программист, хорошо зарабатывал.

— …Так вот, хочешь со мной? Не всю жизнь же тебе продавцом работать.

Маша совершенно растерялась:

— Я же не справлюсь! У меня знаний никаких нет…

Илья тихо рассмеялся:

— Как раз с этим могу помочь. Мне не сложно, а голова у тебя светлая. Это я отлично помню.

Неожиданное предложение звучало крайне заманчиво, ведь работать в магазине Маше осточертело давным-давно. Да и математика ей всегда нравилась… Но в жизни не бывает все так просто.

— Я сегодня утром книги читала, — Маша решила начать ответ издалека. — Про мифологию…

— Ты говорила, — кивнул Илья. Теперь он выглядел удивленным: видимо, гадал, как мифология связана с программированием.

— Простые книги, на самом деле. Никаких тебе сложных формул, графиков, теорем. Просто… считай, сказки народов мира. Но меня все равно только на пару часов хватило, потом силы закончились. Ты как раз позвонил, когда я думала заканчивать чтение.

Неожиданно Маша спохватилась, что звучит обиженно. На себя, магазин или мир — она не знала.

— …Я вечно такая разбитая после двух смен. Если ничем не заниматься, просто чай пить и в окно смотреть — кажется, что все в порядке. А только придешь в себя — и снова на работу…

Она расстроенно махнула рукой, не закончив мысль.

— Вот как, — задумался Илья. — Да, это проблема…

— Мы с Алинкой недавно это обсуждали, — поспешно добавила Маша, резко начиная чувствовать себя паршиво; фактически она расписывалась в собственной никчемности перед любимым человеком. Но будет лучше, если Илья заранее не станет строить иллюзий. — Что график два через два, а сил поменять жизнь особо не остается. Алинка тоже считает, что давно пора все менять…

“Нет, с жалобами на жизнь точно пора заканчивать”, — со страхом подумала Маша и заставила себя жизнерадостно произнести:

— В общем, вроде нашли выход. Алинка, наверное, вскоре ко мне переедет. Так мы подкопим денег, уволимся, отдохнем… И переучимся на кого-нибудь. Так что спасибо за помощь, но я сама справлюсь…

— Или ты можешь просто уволиться, — перебил Илья. — Отдохнуть как следует. Выучиться вместе со мной. Я тебе на это время с финансами помогу… А потом найдешь хорошую работу и, в свою очередь, поможешь Алине.

Маша ошарашенно посмотрела на него, а затем яростно замотала головой:

— Не надо денег, ты же не обязан мне так помогать! Я правда справлюсь…

— Почему же до сих пор не справилась? — тихо спросил Илья. Кажется, он ни капли не купился на ее жизнерадостный тон. — Я не хочу на тебя давить, но… Не нужно отказываться просто из-за приличия. Я ведь действительно могу и хочу помочь.

— Давай поговорим об этом позже? — сдалась Маша. Предложение материальной помощи окончательно ввело ее в ступор. — Я пока подумаю.

— Договорились, — кивнул Илья и оглянулся на висевшие на стене часы. — У тебя хорошие способности, мне больно выглядеть, как ты растрачиваешь их зря. Считай, что это профессиональное…

Маша пропустила мимо ушей похвалу, потому что ее насторожил жест:

— Уже уходишь?

В сердце зашевелилась тоска. Прямо как осенью, когда после теплых дней солнце на долгие месяцы скрывалось за пеленой серых облаков, а термометр замирал на околонулевой отметке. В этом не было ровным счетом ничего страшного — каждый знал, что свет и тепло вернутся весной, — но почему-то все равно становилось грустно.

— Что? — не сразу понял Илья. — А, нет… Просто смотрел время. Я ведь работаю на себя, могу оставаться, сколько захочу.

— Оставайся хоть на всю ночь, — мечтательно заявила Маша, сразу успокаиваясь.

Илья поперхнулся чаем:

— Ты на что-то намекаешь или не подумала о формулировке?

— Ой, — вырвалось у Маши. — Нет, я имела в виду, что готова разговаривать с тобой часами…

— Так и решил, — весело хмыкнул Илья в ответ. Кажется, Машина реплика его здорово развеселила.

Маша резко почувствовала обиду и отвернулась, чтобы по лицу нельзя было прочитать эмоции. Но Илья все равно что-то заподозрил:

— Я тебя обидел? Извини, не хотел…

— Нет, — тщательно контролируя тон голоса, сказала Маша. Ей было стыдно за такую реакцию, но ничего поделать с эмоциями не получалось. — Просто… Настроение почему-то испортилось. Устала, наверное. Я же с утра учиться пыталась… У меня всегда настроение портится, когда я устаю.

Судя по звукам, Илья вздохнул и встал со стула. На секунду Маша испугалась, что он просто возьмет и уйдет, разозлившись на ее капризы.

Но вместо этого Илья сел рядом и попросил:

— Маша, посмотри на меня.

— Не буду, — буркнула Маша. — Просто… Не хотела вас… тебя смущать всякими непродуманными формулировками.

— Мне приятно, что тебе нравится проводить со мной время, — откликнулся Илья. — И вообще, почему ты не рассматриваешь вариант, что я тоже нервничаю наедине с красивой девушкой, и потому несу чушь?

— Ты… нервничаешь?

— Разве я железный?.. Скажу честно, я так нервничал перед приездом к тебе, что не помню, закрыл ли дверь квартиры.

Маша хихикнула, но не повернулась:

— Тогда тебе быстрее нужно обратно. Вдруг тебя ограбят…

— Не могу. У меня здесь срочное дело.

— Какое?

— Мне нужно уговорить тебя повернуться. Потому что пока ты не повернешься, я не смогу тебя поцеловать.

Маша вдруг почувствовала себя затаившимся зверьком, вроде спрятавшегося под кустом зайчонка, на которого пристально смотрит волк. Преодолевая смущение, она немного повернулась и Илья решительно ее поцеловал.

Вблизи он пах малиновым вареньем и каким-то терпким мужским одеколоном, очень напоминавшем запах июньского, цветущего на все лады, Леса.