Дом, которого больше нет (гет)

Дилан Хант уже минут пятнадцать таращился в экран своего планшета, упорно не замечая сменяющихся там диаграмм. Вернее, часть его их все же отмечала, на основной мыслительный процесс капитана был направлен по другому руслу.

Курьерское судно, перевозившее Доктора Хойла, действительно взорвалось, чуть-чуть не долетев до корабля, на котором тому предстояло провести несколько месяцев, пока лидеры «Человеческой Армии» не найдут ему подходящее место на планете. Об этом говорил анализ осколков, среди которых были даже вполне узнаваемые: у организации Бенни Страйка было слишком мало кораблей, так что их техники буквально знали в них каждую деталь. Более того, анализ биоматериала, найденного среди обломков, явно показал — это был Хойл, именно его ДНК оказалось в зажатой между фрагментами деформировавшейся панели руке. Единственным слабым местом в этой истории было то, что анализ провели не сразу, а спустя несколько часов. В тот момент, когда крошечное судно взорвалось, капитан «Сиднея» (кажется, они назвали корабль в честь какого-то древнего земного города) испугался хвоста и ушел в слип-стрим, и вернулся, лишь когда разведывательные корабли подтвердили, что территория свободна.

Мог ли кто-то взорвать похожий корабль? Подкинуть обломки настоящего, пока «Сидней» был в слип-стриме? Следы перехода капитан не обнаружил, но ведь и корабли Дженайтов были оборудованы несравненно лучше Земных, и обмануть датчики последних не составило бы труда. Черт, да Дженайты все то время, что «Сидней» копался в обломках, могли спокойно сидеть поблизости в режиме невидимости и тихонько подхихикивать...

В том, что взорвавшийся на глазах у землян корабль был подставой, Дилан практически не сомневался — данные, переданные Страйком, ясно говорили — пересесть бы Хойл не успел. Разве что Дженайты нашли способ сбить измерительные приборы «Сиднея» так, что никто этого не заметил, но системы двигателей требовали огромной точности, и в это верилось с трудом. И все же, зачем столько сложностей? И биоматериал... Неужели, Хойл сознательно позволил отрезать себе руку ради подобной инсценировки? А может, и не только, ведь были и другие содержащие ДНК фрагменты. Или же побег готовился настолько заранее, что был выращен генетически идентичный клон? Теоретически подобное было возможно, хоть в Старом Содружестве ведранцы не слишком поощряли подобные вещи, если только они не требовались для восстановления конечностей или органов конкретного человека. Но что-то подсказывало Дилану, что Дженайты заветы ведранцев не слишком-то чтут.

А еще, что Лукас Оги не просто параноик, а сверхпараноик. Или любитель театральных эффектов, чего тоже нельзя исключать.

Так или иначе, эта ниточка давала лишь простор для фантазии, но ничего существенного. А вот с людьми, помогавшими Оги собирать «образцы» генетически измененных людей, дело оказалось получше, хоть и совсем немного. Из списка, отправленного приятелем Харпера, Андромеда нашла только одного, и тот, по забавному стечению обстоятельств, как и Викор, сидел в тюрьме. Дилан всерьез задумался, уж не ждать ли им нового нападения на тюремный городок, но отмел эту мысль. Тогда, на Тигаре, Оги приходил не за Викором, это точно. Ему было нужно что-то поважнее. Так что за группой мальчишек, стремившихся выслужиться перед кумиром, флотилия «Серафимов» вряд ли явится.

Единственная сложность во всем это была в том, что колония, в которой отсиживал Эрик Бойл — парень, выкравший ребенка из семьи жителей горячего мира и так и не признавшийся, что с тем случилось — Содружеству не принадлежала. Переговоры с Тонке велись уже давно, в первый раз Дилан посетил этот мир еще до того, как узнал о существовании Теразеда, не говоря уже о подписании Хартии Нового Содружества, и визит был, мягко говоря, неудачным. Во всех мирах, которые он посещал, Дилан старался быть максимально дипломатичным, закрывая глаза на некоторые особенности местной культуры, но на Тонке терпение его подвело — уровень деления на хороших и плохих здесь зашкаливал, даже касталийцы, считающие дышащих воздухом соплеменников низшим видом, оказались далеко позади. На Тонке система каст доходила до абсурда и откровенной жестокости, так что промолчать Дилан не мог и теперь считался на планете персоной нон грата. И сейчас, дожидаясь ответа от правительства Тонке, уже прокручивал в голове план «Б»...

— Капитан Хант, — бархатистый баритон, тоном явственно выдававший, что его владелец привык отдавать приказы, прервал размышления Дилана.

— Президент Зарлис! Не думал, что вы решите связаться лично.

— Признаться, я тоже. Однако, думаю, вы имеете право получить ответ из первых рук, чтобы избежать дальнейших проволочек и обжалования. Вынужден сообщить вам, что совет Тонке постановил, что Эрик Бойл совершил преступление в нашей солнечной системе, и должен отбывать наказание по нашим законам.

Дилан только усмехнулся. Совет, как и в прошлый раз, умудрился извратить его слова до невозможности.

— Понимаю и полностью поддерживаю вас, но, должен заметить, что я не настаивал на полной передаче нам заключенного, хотя такой вариант был бы предпочтительнее. Я просил лишь организовать нам несколько встреч с ним. Возможно, вы не до конца поняли, но этот человек может оказаться ключом к месту разработки опаснейшего биологического оружия, которое может быть применено в том числе и к Тонке, президент Зарлис.

— Мы находимся под защитой Торгового союза, капитан, и не собираемся вмешиваться в ваши дрязги. Мы — маленькая планета, ни с кем не ссоримся и никому не мешаем, так что не видим смысла опасаться нападения, если только сами не спровоцируем его необдуманными действиями...

— Забавно, жители планеты Геба, на которой мы недавно побывали, тоже ни с кем не ссорились и никому не мешали, но это не помешало Дженайтам уничтожить ее обитателей под корень.

— У каждого действия есть причина, капитан, и то, что причина гибели этой вашей Гебы вам не известна, не наша вина. Но, полагаю, осознать причину, по которой сир Парк не желает допускать вас на свой астероид, вы сможете. Наше решение окончательно, и обжалованию не подлежит!

Экран погас раньше, чем Дилан успел возразить, и поднявшаяся уже для возражения рука бессильно упала на колено.

— Вариантов, что врагов могут раздражать сами люди, а не их действия, он не рассматривает, — холодно констатировала появившаяся рядом с креслом капитана голограмма. — Что будем делать теперь, капитан?

Дилан устало провел рукой по лицу. Парк, каким бы боком он сюда ни вписался — это плохо.

— Постарайся тихо залезть в их сеть и собрать все по тюрьме-астероиду, где держат нашего парня. Мне пока нужно перекинуться парой слов с пленником.

* * *

Колин Питерс лежал на койке и меланхолично взирал на верхнюю переборку. Для него до сих пор оставалось загадкой, как инженеры из содружества ухитрялись делать полностью металлические койки удобными? По его опыту на подобных лежанках все начинало болеть уже через полчаса, но здесь упрямо создавалось ощущение, что он лежит едва ли не на перине. Вряд ли дело только в эргономической форме — в тюремный отсек корабля мог загреметь провинившийся любой расы и габаритов, тут под каждого должна была бы быть своя койка. Или здесь умный материал, подстраивающийся под конкретного пленника? Чушь! Колин бывал на кораблях Содружества, которые залетали в их захолустье, и видел, что ничего подобного в каютах экипажа не было, а уж заключенным точно не будут давать элитные, недоступные даже экипажу примочки. А может, дело было просто в том, что здесь металл был теплым? На станции часто приходилось снижать температуру до нижних границ комфорта, особенно после того, как в Содружество утекли данные об их местоположении, и основной команде пришлось спешно отчаливать, прихватив большую часть запасов. Колина оставили как связного, но за полтора года никто так и не дал о себе знать. Порой он задумывался, а не забыли ли о нем? Он и сам понимал, что мысль глупая, в нынешние неспокойные времена они должны соблюдать особую осторожность, но все же...

— Никогда не задумывался, что могут быть другие пути?

Голос капитана Ханта раздался неожиданно, и Колин невольно вздрогнул, но удержал себя от того, чтобы вскочить. Он пленник, но не послушная собачонка.

— Куда, в бездну? — поинтересовался он, стараясь сделать голос как можно более ленивым и безразличным.

— О, в бездну путей более чем достаточно! И выстланы они, по большей части, благими намерениями. Но можно ведь бороться за свои идеи законно. Вы могли бы создать партию или движение за чистые, населенные только чистокровными землянами участки. Содружество обычно охотно рассматривает подобные прошения. Более того, в нем уже есть планета, населенная только выходцами с Земли и нескольких похожих планет — Мланде. Вы могли бы поселиться там. Или создать собственную колонию.

— Могли бы, — не стал спорить Колин, нехотя медленно поднимаясь. Похоже, Хант явился со своими нотациями надолго, а в спорах Колин предпочитал видеть глаза собеседника. — Только проблему это бы не решило, ведь ницшеанцы по-прежнему могли бы напасть на эту гипотетическую колонию. А они нападут, не сомневайтесь! Это в их природе. Содружеству тоже не стоило бы об этом забывать. Как и лично вам, капитан.

Если пущенная Колином стрела и долетела до Ханта, виду тот не подал. Дождавшись, когда пленник усядется, капитан Хант так же опустился на оставленный по другую сторону решетки стул и с легкой усмешкой начал:

— Позволь, я расскажу тебе одну историю.

Колина так и подмывало сказать: «Не позволяю!» — но он сомневался, что пара слов способна остановить севшего на своего любимого конька свободы, равенства и всеобщего братства капитана.

— Очень давно, — продолжил тем временем Хант, — больше трехсот лет назад у меня был друг. Его звали Гахерис, он был ницшеанцем и моим старшим помощником. Мы были друзьями много лет, он должен был стать моим шафером на свадьбе. Этой свадьбы так и не суждено было состояться. — Колин впервые заметил на лице Ханта подобие печали — нет, даже боли — и в нем и впрямь проснулось любопытство. — «Андромеду» поджидала засада, ницшеанцы начали восстание, а Гахерис предал меня. Я хотел использовать гравитацию черной дыры для ускорения, но Гахерис помешал, убил пилота и пытался убить меня. К счастью, неудачно... Но здесь, вернее, «сейчас» я оказался именно из-за него, и вряд ли когда-нибудь смогу это простить...

— Значит, вы и сами понимаете, насколько глупо доверять ницшеанцам. Так зачем терпите их на корабле? Уверен, вашего влияния было бы достаточно, чтобы избежать подобных... эм... Подчиненных.

— Да, после этого я долго не мог довериться ницшеанцу. Может, и не зря — следующий ницшеанец, обосновавшийся в экипаже, также оказался предателем. Но я хотел рассказать о другом. Через два года после того, как «Андромеду» вытащили из черной дыры, меня нашел курьер, совсем еще мальчишка. Он рассказал мне, что моя бывшая невеста смогла сделать невозможное — сохранить частичку Содружества.

— Теразед, — догадался Колин.

— Именно, Теразед. Крупица цивилизации в море хаоса. Черная дыра создает искажения не только пространства, но и времени, и однажды я смог связаться рядом с ней с Сарой, пытавшейся спасти меня «тогда». Им не удалось, но я сумел рассказать ей о будущем, которое ждет известные миры, и она постаралась внести свой вклад. Собрала выживших членов экипажа Андромеды, их семьи, друзей — всех, кто был готов выживать в тяжелых условиях дикой тогда еще планеты, и подготовила их к тому, что через триста лет мне может понадобиться помощь, и они смогут ее предоставить. Так что на Теразеде меня ждал флот, демократический строй, Звездная Гвардия. И адмирал Телемах Раде, как две капли воды похожий на своего предка, предавшего меня и погибшего в тот первый день восстания. У ницшеанцев такое бывает — встроенная в гены защита от мутаций и еще несколько изменений порой заставляют гены повторяться едва ли не один в один. Они называют это «Генетическим перерождением». Я не успел, а может, и не захотел рассказывать Саре о предательстве, так что его семью она тоже постаралась спасти.

— Иронично, — криво усмехнулся Колин. Рассказ Ханта намекал, что это человек не безнадежен. Жаль только его действия и компания явно указывали на обратное.

— Более чем, — согласился капитан. — Видимо, вселенная решила, что просто подкинуть мне копию моего бывшего старпома мало, и вскоре выяснилось, что Телемах Раде возглавляет изоляционистское движение, не желающее вступать в новое Содружество, и они так тщательно обработали и напугали население, что большинство оказалось против. Но даже этого было недостаточно — через несколько дней после референдума на планету было совершено нападение, как выяснилось после экспертизы — подложное. Корабли нападавших оказались изготовлены на Теразеде.

— Что, адмиралу не хватило победы, решил закрепить? — усмехнулся Колин. Но капитан Хант усмешки не повторил.

— Я сначала тоже так подумал и даже назначил адмиралу Раде встречу один на один, тем более что по законам Теразеда он получил огромную власть после введения военного положения. Я решил, что с этим нужно что-то делать. Что забавно, я даже понимал, что Телемаху после победы в референдуме подобный подлог совсем не нужен, но мне слишком хотелось, чтобы виновником оказался именно он.

— Вы говорите так, будто это был не он. — Колин скептически поднял бровь.

— Да, не он. Триумвир Теразеда Ракель Бен Суон, напротив, очень хотела вступления в Содружество, и, видя, как изоляционистское движение набирает силу, решила подстраховаться и напомнить народу, что изоляция не отменяет опасностей внешнего мира. Я мог бы подыграть ей, уничтожить изоляционистское движение и заставить Теразед вступить в Содружество на год раньше, чем это произошло, но вместо этого помог Телемаху ее арестовать. Потому что на лжи лучший мир не построишь.

— Вы идеалист, капитан, — заключил Колин, — и я искренне не понимаю, как вы ухитряетесь оставаться им после всего пережитого. Этот Телемах... — в голове Колина что-то щелкнуло, а рука импульсивно сжала край металлической койки: он вдруг понял, что в рассказе Ханта не давало ему покоя с того момента, как он впервые произнес имя адмирала. Видимо, нужно было произнести его самому, чтобы понять. — Только не говорите, что это...

— Тот самый ницшеанец, что участвовал в вашем задержании и отвечает на «Андромеде» за безопасность. Да, это он, — Дилан Хант произнес это признание таким будничным тоном, что у Колина едва волосы не встали дыбом от возмущения.

— И вы позволяете этому... Черт, эта тварь — ваш враг, капитан! И не только идеологически, у Этого предательство в крови. Буквально!

— Возможно, — не стал спорить Хант, — но если бы Телемаха не было с нами, быть может, «Андромеды» уже не было бы. Или кого-то из членов экипажа.

— Вы этого не знаете. Может, и не было бы никаких изоляционистов, и Содружество, которое вы так старались создать, возродилась бы раньше!

— Может, — вновь не стал спорить капитан, — но во главе его стоял бы Триумвир, способный ради достижения своих целей на подлость. Не то, чтобы другие из числа ее последователей не были на такое способны, но ими руководила Бездна и Сборщики... Впрочем, это уже к делу не относится. История с Ракель научила меня одному — порой лож и предательство не там, где мы жаждем его увидеть, а там, где мы его видеть совершенно не желаем.

Что-то в тоне капитана заставило Колина напрячься и навело на мысль, что говорит он уже не о своем опыте... А может, слова сами собой перекликались с мыслями, терзавшими Колина совсем недавно.

— Намекаете, что лидеры Дженайтов предадут меня? — холодно спросил он.

— А разве они еще этого не сделали? — деланно удивился Дилан. — По крайней мере, выручать тебя из плена они не спешат. Впрочем, это еще ни о чем не говорит — я сам военный, и знаю, что порой с потерями приходится мириться. Куда важнее, что они предают сам принцип человечности, за который ратуют. Они жаждут построить идеальный (очень ницшеанское словечко, кстати) мир на костях триллионов обитателей известных миров. Ни кого не напоминает? Да, многие ницшеанцы, если не сказать большинство, жестоки к тем, кого считают несовершенными, но даже они не уничтожают всех. Я видел примеры миров, где Ницшеанцы сосуществуют с другими людьми, и даже Старое Содружество, если бы не тот злосчастный мир с Магогами, который желали подписать его Триумвиры, и который вывел из себя Ницшеанцев, существовало бы до сих пор, и ницшеанцы были бы его частью.

Колин на это только усмехнулся.

— Вы можете приручить бешеную собаку, капитан, но она все равно рано или поздно укусит. Уничтожать то, что им не по нраву, в природе ницшеанцев, и неважно, как они это делают: устраивают бунт, захватывают мирную планету…

— Или подбрасывают на нее смертельный вирус, — закончил за него капитан Хант.

Колин замер, будто получил удар током. Его пальцы непроизвольно уперлись в край койки, и, будь та из более податливого материла, непременно впились бы в нее. Капитан намеренно выбрал это сравнение... И самое страшное — оно попало в цель.

Хант, кажется, тоже это заметил, и продолжать диалог не стал. Он поднялся решительно, но без лишней спешки, и, бросив на прощание: «Тебе стоит хорошенько подумать, действительно ли это тот путь, который вы хотите для человечества?» — направился к двери, оставив Колина в горьких раздумьях.

* * *

— Это точно?

Кажется, Мира задавала этот вопрос уже раз двадцать, и любой живой помощник уже не выдержал бы и послал ее куда подальше, но Андромеда проявляла нечеловеческое спокойствие и всякий раз отвечала.

— Абсолютно. Хотя невозможно, если не физически, то, по меньшей мере, статистически.

Мира пропустила через все доступные анализаторы уже полсотни образцов праха, и всякий раз приборы не находили не только остаточных ДНК вируса — они следов ДНК людей-то не находили! Вернее, нет, ДНК они находили, но это были ДНК простейших и растений, размножившихся в биологически пригодной и богатой аминокислотами среде, ДНК более крупных животных, смешавшиеся с прахом за прошедшие два года, даже ДНК других вирусов. Именно других — вирусы, которые Мира обнаруживала, не повторялись. Находились и многие аминокислоты в изолированном виде, но никаких следов связей и белков, которые они некогда образовывали.

— Может, это какие-то активные микроорганизмы в почве... Мы брали пробы грунта? Хотя это не объясняет, почему следов вирусов и ДНК в закрытых домах и больницах. Свойство атмосферы? Могут в ней содержаться вещества, которые способствуют быстрому распаду органики?

— Я не обнаружила в воздухе ничего подобного, — поспешил заверить бесплотный голос Андромеды, забавно сливаясь с жужжанием аппаратов — кажется, ее динамик находился где-то совсем рядом. — Чем бы ни была вызвана эта аномалия, полагаю, дженайты увезли ее первопричину с собой.

— Что, еще одно оружие, но на сей раз химическое, чтобы скрыть природу вируса? Или остановить его? — Мира в изнеможении упала на стул. — Но как это попало бы в герметичные помещения — и почему не задело растения? Зачем вообще нужен вирус, если есть химикаты, способные распылятся в воздухе и разрушать органику? Или они тоже умные и действуют выборочно?

— Или не сразу и только на мертвую органику, — предположила Андромеда. — После распада клеток вирусу нечем было питаться, он тоже погиб и был разрушен. Само вещество могло распасться естественным образом.

Мира уставилась в пространство, пытаясь представить себе подобное.

— Вирусу нужно время на инкубационный период. Плюс — скорость распространения. Даже если дженайты оросили всю планету вирусным дождем, были те, кто мог под него по той или иной причине не попасть, да иммунный ответ у всех разный. Им нужно было ждать несколько недель, а лучше месяцев, прежде чем распылить химикам... Сколько могут жить без пищи мелкие домашние птицы?

— У птиц метаболизм быстрый, так что максимум два дня... А что?

Слышать настоящую озадаченность в интонации искусственного интеллекта корабля было даже забавно, так что Мира чуть не рассмеялась. Вообще, ничего смешного в ситуации не было, но уж слишком бредовые идеи лезли ей в голову, вот, даже корабль ухитрилась поставить в тупик. Мира сама не знала, зачем взяла пробу найденного в одном из домов попугайчика или его местного аналога, но птица выглядела не такой разложившейся — даже кости сохранились. А люди на постели превратились в прах, как будто умерли века назад. Но если химикат действовал, то и птичке бы не поздоровилось.

Мира торопливо копалась в дальнем холодильном шкафу для образцов, предназначенном для общих исследований — туда складывали образцы флоры и фауны для ученых на Теразеде, ведь посетить зачумленную планету в ближайшие годы те вряд ли решатся, а так... Вот он!

— Проверь-ка еще и это, — Мира аккуратно нанесла образец на гель в биосканере и закрыла аппарат. Аппарат загудел, и на экране одна за другой проступили ровные дорожки — на удивление богатый профиль ДНК.

— Ты права, это образец — аналог волнистого попугайчика Melopsittacus, — заключила Андромеда. — Так в чем подвох?

— Какова вероятность, что некий химикат, призванный уничтожить следы вируса и органических тканей, был распылен в промежутке нескольких часов между смерти хозяев и их питомца, да еще и успел бы за это время полностью распасться? Нет, здесь что-то другое... Может вирус вырабатывать органическую кислоту? Это объяснило бы, почему от тел ничего не осталось. Ты ведь проводила масс-спектрометрию?

— Я проводила ее в фоновом режиме, — отозвалась Андромеда. — Кислотность образцов в пределах нормы. Кроме того, в случаях, когда с образцами попадали частицы окружающего пространства, следов закисления на почве тоже нет.

— Тогда какого черта там произошло! — Удар по биосканеру отозвался болью в костяшках пальцев. Мира подняла лицо к потолку, пытаясь удержать рвущиеся наружу слёзы.

Бессилие. Вот что убивало сильнее любого вируса. Если бы перед ней были пациенты, она бы сейчас делала хоть что-то, чтобы если не спасти, то хоть ослабить боль, поддержать. Но все ее нынешние пациенты умерли несколько лет (по словам единственного свидетеля, которого они знают) или даже несколько сотен или тысяч лет (по личным ощущениям и состоянию праха) назад. И она ровным счетом ничего не могла сделать ни для них, ни для тех, кто еще жив.

— У меня нет ответа, — на этот раз в голосе корабля слышалось что-то очень похожее на сочувствие. — Думаю, на сегодня хватит. Я передам данные исследовательской группе, быть может, кто-то из них сможет предложить решение, которого мы не учли. И свяжусь с Дойл, она проводит тебя до каюты.

Мира и сама уже неоднократно думала связаться с Дойл, хотя бы, чтобы получить еще одно, более материальное подтверждение, что она еще не сошла с ума, и приборы действительно показывают то, что она видит и слышит; но затем она вспоминала, почему отказалась от общества слишком человечного андроида, и отметала эту мысль.

— Нет, не надо, я сама, — поспешно ответила Мира и виновато добавила: — надеюсь, я ничего не сломала? Я прошу прощения за эту... глупость.

Я военный корабль, — не без гордости отозвалась Андромеда, — меня не так просто сломать, как и все оборудование на борту.

Мира понятия не имела, где находятся камеры, так что виновато улыбнулась в случайную точку пространства и вышла. Нежелание привязываться к Дойл было лишь одной из причин, по которым она решила прогуляться до каюты одна; Вторая была в том, что единственный человек, способный хоть отчасти прояснить ситуацию, сидит сейчас в камер на гауптвахте, а корабль и экипаж вряд ли будет в восторге, что условно освобожденный преступник навещает действующего. Но об этом она будет волноваться позже, сейчас главное — понять хоть что-то.

Спустившись на 3 палубы ниже, к гауптвахте, Мира обнаружила, что не только она решила поболтать с пленником. По тюремной палубе разливался зычный голос капитана Ханта.

Зря она сюда пришла, но и уходить не было уже никакого смысла. Андромеда наверняка проследила за ней, и сюда уже спускается пара копейщиков, так какая разница, ждать их здесь или встретить на полпути? Разве что облегчить мальчикам или девочкам задачу, укоротив путь, но в плюс это вряд ли зачтется… А так капитан, быть может, хотя бы выслушает ее.

Мира привычно уже, как не раз на «Лабероне», села по полу коридора, скрестив ноги, и принялась ждать финала, кто же поспеет раньше — копейщики или разочаровавшийся в своей затее капитан. Впрочем, копейщики что-то не спешили, да и капитан оказался весьма настойчив, так что Мира невольно начала вслушиваться в разговор. Историю непростого начала дружбы Дилана Ханта и Телемаха Раде Мира знала еще от Дойл, но та рассказывала ее скорее как байку, что так любил травить Донек, ведь в то время Дойл и сама еще не существовала. У капитана Ханта все звучало иначе — более личной, хотя говорил он куда сдержаннее Дойл, любившей добавить немного красок. К тому же Дойл в своем рассказе пыталась скорее оправдать Раде, что вызывало у Миры, отлично знакомой с ницшеанским цинизмом и двуличием, лишь кривую усмешку. Дилан же в разговоре с пленником так, напротив, так старательно напирал на ошибки и предательство потомка своего лучшего друга, что Мира поймала себя на мысли, что и сама пытается внутреннее оправдать последнего. М-да, видимо, встреча на кладбище Теразеда не прошла без последствий. Она пытается разглядеть в ницшенаце то, чего в нем быть не может. Или все же может? Она судит Телемаха за его гены, за наследие предков. Но разве дженайты не делают то же самое — судят всех генетически изменённых оптом, не разбирая правых и виноватых? Кажется, лекция капитана попала не в ту цель… А может, в две цели сразу?Черт, о чем она вообще думает?! Когда копейщики явятся за ней, они ее не о личных впечатлениях от ницшеанцев команды спрашивать будут.

И где вообще носит этих лодырей?

Мира торопливо встала, когда стул напротив камеры скрипнул и капитан бросил свое прощальное напутствие, и приготовилась к долгому объяснению, но Дилан Хант направился к противоположному выходу. Мира застыла в нерешительности. И что теперь? Она хотела поговорить с пленником, но успеет ли? Ведь охрана может явиться в любой момент, она и так просидела здесь слишком долго… К тому же Капитан дал Питерсу пищу для размышления, и явно не просто так. Имеет ли она право прерывать эти мысли? Не сорвет ли важный план? Психология никогда не была ее сильной стороной — да вообще никакой не было! — так что здесь она чувствовало себя не в своей тарелке. А с другой стороны — она ведь уже здесь! Кто знает, позволят ли ей спуститься еще раз?

Мира глубоко вздохнула и вошла на гауптвахту.

Питерс и впрямь выглядел задумчивым, так что заметил ее не сразу, а, заметив, криво усмехнулся:

— Вы-то меня в каких грехах пришли обвинять?

— Обвинять в грехах будут меня, — коротко бросила Мира, садясь на ещё тёплый стул Ханта. — Как преступница, выпущенная под честное слово, я не имею права находиться здесь без кучи согласований, но это слишком долго, а я должна знать сейчас. Какие симптомы вызывает вирус? Что вы видели на планете два года назад?

— А что видели вы? — лениво поинтересовался дженайт.

— Ничего, — призналась Мира, — только прах. Пустой прах даже без признаков ДНК по всей планете. Сохранились останки домашних животных, остатки одежды. Только люди будто растворились в воздухе. Я уже чего только не думала, даже спрашивала себя, уж не увезли ли Дженайты тела с собой, подкинув фальшивку? Да, знаю, мистификация в масштабах целой планеты — это маловероятно, но все же…

— Мы видели то же самое. Только одежда была новой.

— Что вы имеете в виду? — Мира недоуменно подняла брови.

— Ну, свежевыстиранная такая, — Питерс, похоже, решил взять реванш после роли ведо́мого в предыдущем диалоге, и откровенно издевался, — фасоны, правда, странные…

— Я серьезно, что значит то же самое?

— Пустые города, люди будто растворились, — Питерс посерьезнел. — А все остальное так же, как мы видели в разведке — растения, животные, даже еда и напитки на столах. Будто все отправились с планеты на пару часов и собирались вот-вот вернуться. Ну и из одежды заодно — ее и впрямь было много. Доктор тогда сказал, что все идет так, как ожидалось.

— Как ожидалось? — ухватилась Мира за единственную соломинку в море пугающего абсурда. — И что еще он говорил?

— Да ничего, — пожал плечами Питерс. — он с нами не слишком-то откровенничал, и это, по-моему, так, случайно вырвалось.

— А что, если вирус распылили раньше? Вы говорили, что спускались на планету через несколько дней после распыления, но что, если сам вирус распылили раньше, а при вас активировали что-то другое — нейтрализатор или что-то подобное?

Питерс тяжело вздохнул.

— При нас вообще ничего не распыляли, но мы летали на разведку за несколько дней до этого. Никаких признаков карантина или болезней. Возможно, у них была такая культура, что они отрицали лечение — иногда и такие чудики встречаются, — но планета выглядела обычной живой колонией. Затем доктор Хойл спустился, чтобы, как он выразился, активировать реакцию… Через два дня мы спустились и увидели то же, что и вы.

— Это невозможно… — выдохнула Мира одними губами и откинулась на спинку стула.

Даже если Хойл облетел всю планету, как он ухитрился не пропустить ни одного места? Да и какой в этом вообще был смысл? Какой запас вируса нужно было иметь с собой… Если только он сам не стал носителем, заражающим других…

А если действительно так? Ведь вирус должен был не трогать обычных людей без генетических изменений и мутаций, верно? Может, обычные люди для него — переносчики, заражающие других?

Мира с опаской посмотрела на Питерса. Он был генетически чистым человеком, общался с Хойлом, если не лично, то уж через несколько рук точно. Что, если он тоже переносчик? В голове медленно начали прорастать ростки паники, требовавшие немедленно объявить карантин, запереть их обоих — может, эта зараза передается по воздуху, и она теперь тоже переносчик? И отправить на проверку всех, кто общался с Хойлом с момента его захвата… А что, если некого отправлять и на борту «Андромеды» уже лежат горки одежды с дымящимся прахом? Может, и копейщики не спешили за ней именно потому, что не кому было спешить? Ведь если эта гадость передается по воздуху, то заразится должны были все, а значит…

— Эй, док, вы в порядке?

Мира с трудом сфокусировала взгляд. Себя со стороны она видеть не могла, но, судя по откровенно напуганному лицу Питерса, вид у нее был как у полупомешанной.

— Да… — выдавила она не своим голосом. — Нет… Черт!

Мира вскочила, лихорадочно соображая, не закончилась ли еще вахта, и не столкнется ли она с кем-нибудь в коридоре по пути обратно в лабораторию? Нет, еще не должна, но надо поспешить. Нужно проверить свою кровь на аномалии, любые! И воздух корабля тоже. Могла ли «Андромеда» упустить заразу в воздухе? И как вообще организована вентиляция на корабле? Она как-то раньше никогда не интересовалась, но если есть шахты, изолированные по палубам или еще как-то, есть шанс. Главное, чтобы ее еще выслушали.

Она буквально выбежала в коридор и столкнулась со стоявшим там человеком, но он успел шире расставить ноги и удержать равновесие.

— Здесь есть обходной путь, вы знали? — совершенно буднично поинтересовался капитан Хант.

— Нет, не надо! — Мира отскочила от Ханта, как ошпаренная, стараясь держать руки на расстоянии. Сейчас это уже не имело никакого смысла, так что это вышло неосознанно. — Вы должны объявить карантин! Он… и я — мы можем быть переносчиками!

— Не можете, — спокойно отозвался Дилан. — На станции, на которой мы арестовали Питерса, были не только чистокровные люди, и они жили с ним на одних палубах не меньше года. Да и Андромеда проверила его при доставке на борт — стандартный протокол. Он не переносчик, в этом я уверен.

Мира сделала пару шагов назад, уперлась спиной в боковую переборку и закрыла глаза. Почему такая простая и логичная мысль не пришла ей в голову? Она ведь всегда держала себя в руках… А теперь едва не обезумела, сама себе надумав, что может остаться чуть ли не единственной выжившей на корабле. Опять.

— Полагаю, случай на Гебе выходит за рамки вашей обычной работы? — Дилан деликатно обошел вниманием ее панический приступ, за что Мира была бесконечно благодарна. — Вы слышали мой разговор с пленником, — в его голосе не было упрека, только констатация факта. — Так что я решил, что имею право услышать ваш.

— Да, — Мира открыла глаза и наконец встретилась с капитаном взглядом. — Все, что мы находим, и то, что рассказал этот парень… Это попросту невозможно. Я даже не представляю, что это, и как действует!

— Значит, нужно найти живой образец. Или человека, его создавшего. Согласитесь помочь с этим?

— Соглашусь, — Мира не без опаски (чертова паника все еще давала о себе знать) приняла протянутую ей руку и позволила отвести себя от спасительной надежности переборки, — хотя не знаю, чем. Но этот вирус, или чем бы это ни было — сомневаюсь, что вирусу под силу уничтожить население целой планеты за два дня — не должен существовать.

— А с этим соглашусь уже я, — кивнул Дилан. — Идемте, я как раз собирался вызвать старших офицеров в зал совещаний. Нужно продумать план действий.