Ни разу не фея (джен)

Примечания:

Приятного чтения!

---

Профессор Авалон очнулся после долго забытья.

Уайт не сразу разобрала в навязчивом шепоте теней его прерывистое дыхание и вымученный стон. Она подала ему воды. Авалон пил жадно. Он расплескал половину по лицу, и Уайт поймала себя на мысли, что драгоценная влага пропала зря. Но она ничего не сказала, лишь устыдилась собственным мыслям.

Теперь Уайт не могла сказать, как часто приходил Даркар. По крайней мере к его очередному посещению желудок успевал слипнуться от голода и перестать бурчать. В животе собирался тупой комок дискомфорта, в голове, у самых висков — назойливый шум, а к горлу подкатывала противная тошнота. Но рвать все равно нечем.

Каждый раз Уайт забирала поднос и уносила профессору. Она делила порцию поровну, но внутри все сильнее поднималась черная волна протеста.

Она забыла Алфею. Забыла, как там тепло и свежо, будто бы была там много лет назад или вовсе во сне. Образ Ани тоже побледнел — она не могла вспомнить, ради чего так глупо подставила себя.

Зато воспоминания о родной планете хлынули потоком, словно кровь из раны, корочку которой так безжалостно содрали.

Ее родина — один большой кусок льда. Холодный, жесткий, с остринкой, что уничтожает слабых одним за другим. На ее планете люди хмурые, они ходят в толстенных тулупах, завязывают лицо и натягивают шапку по самую шею. И лишь стеклянные равнодушные глаза остаются на виду. Они редко смеются, мало улыбаются и еще реже произносят фразу длиннее трех слов.

Исключение составляют сильные маги. Они тратят львиную долю энергии для того, чтобы похвастаться возможностью щеголять в коротком платье или полупрозрачной рубашке. Таких ненавидят и обожают одновременно.

Семья Уайт была из таких и поголовно состояла из потомственных ведьм. Пожалуй, они находились в выгодном положении: есть деньги, связи и некоторая власть, но нет обязательств тухнуть в органах государственного управления. И даже управа не найдется на нарушение закона и применение запрещенной магии.

Одна Уайт… Белая ворона.

Девушка прикрыла глаза и увидела будто на яву.

В саду ледяных скульптур холодно. Уайт сжимает руки в толстых рукавицах и выдыхает облачко пара в воздух. Она ходит по саду снова и снова, чтобы хоть как-то согреться. За стеклянными стенами бескрайние снега и неестественно ярко-голубое небо.

— Тебе необязательно мерзнуть, дочь.

Уайт вздрагивает. Она не заметила, как мать появилась в саду.

От нее веет холодом. Но другим. Вязким, колючим, таким, что вызывает мелкую дрожь и желание закрыться с головой. Но Уайт молчит.

— Ты же знаешь заклинание. Или напомнить?

Уайт машет головой из стороны в сторону, пытается унять стук зубов друг о друга и дрожь коленок. Холод пробирается до костей, словно желая их заморозить и разломать одним неаккуратным дуновением.

Мать хмурится, подкатывает глаза и уходит. Она давно пытается. Она устала.

Уайт трясется, но все так же упрямится. Не хочет быть ведьмой, почти не может. Неприязнь к темным силам засела где-то так глубоко, что самой не разобрать.

— Почему ты настолько упряма? — голос у матери становится глухим. — Рано или поздно, ты согреешь себя сама.

Она приближается. Наклоняется низко-низко и шепчет:

— Без магии в нашем мире придется туго, а я не смогу оберегать тебя вечно.

Она уходит, и Уайт падает на заснеженную дорожку. Снежинки морозят нос, лоб, руки. Конечности немеют, дрожат, словно утыканные иголками. Дыхание спирает. Дышать больно. Сложно.

Уайт опускается еще ниже. Почти утопает головой в снегу, но уже не чувствует холода. В какой-то момент окружающий мир теряет краски, выцветает и словно угольная пыль растворяется в воздухе.

Она словно покрывается льдом изнутри, но…

Свет. Он одним точным ударом пробивается сквозь тьму и притягивает к себе Уайт. Он обволакивает холодом, но уже другим: кристально чистым, полным живительной влаги.

Ресницы Уайт вздрагивают, с них осыпается изморозь. Она открывает глаза и вздыхает так хрипло, что горло сжимается от боли.

А за ее спиной трепещут крылья.

Когда Уайт очнулась, Даркар говорил с Авалоном. Профессор почти шипел, как побитый, измученный голодом пес, а Даркар здорадно скалился. Он говорил медленно, растягивая гласные, словно для неразумного ребенка, и посмеивался с того, как Авалон шумел цепями в попытке вырваться на свободу.

— Очень скоро они догадаются! Догадаются и придут за мной!

— Ты еще не понял? За тобой никто не придет. Ты, — он наклонился к прутьям и растянул беззубую улыбку, — никому не нужен.

Авалон откинулся на стену. Уайт почувствовала, как дрожат его руки.

— А ты, феечка, тоже веришь, что за тобой придут?

Она опустила голову.

— Я так и думал. Что ж, на твое счастье я сегодня благосклонен. Я позволю тебе выйти из темницы на пару часов.

— Что ты задумал?! — вскрикнул Авалон. — Хочешь извратить ее свет? За этим ты пр…

Даркар полоснул рукой воздух, и рот Авалона превратился в тонкую нитку. Мужчина возмущенно замычал, он попытался расцарапать лицо грязными ногтями, но не смог.

— Аня, ты можешь отказаться, но не советую. Темница вскоре высосет из тебя все магию и ты лишишься сил.

— А профессор? — несмело спросила Уайт. — Ему ведь тоже плохо.

— Он расплачивается за свой длинный язык. Так что, фея, пойдешь за мной?

Авалон протестующие замычал. Уайт едва дышала — она не знала сумеет ли подняться, но сердце уже предательски забилось быстрее. Она сможет выйти? Она сможет вылезти из холода, грязи и страха хотя бы на несколько часов?

Девушка медленно поднялась. Профессор схватил ее за ногу, но не удержал — ослабленные пальцы соскользнули с влажной кожи. Уайт шаг за шагом подошла к решетке и выдохнула:

— Да.

Даркар довольно оскалился. Беззвучным заклинанием открыл решетку и подал костлявую руку, которая на ощупь оказалась точно металл. Он повел ее между клеток, и каждая тварь высунулась как можно сильнее и завистливо зарычала.

Уайт прикрыла глаза, чтобы не видеть. И самым большим ее желанием было закрыть еще и уши.

По лестнице она поднималась тяжело. Ноги дрожали, мышцы ныли и она опиралась на казалось бы хрупкую руку все больше и больше. В глазах темнело. Уайт чувствовала, как магия по крупицам впитывалась в тело, но этого было слишком мало.

В молчании они поднялись на первый этаж. Уайт покачнулась и, прошептав что-то настолько невнятное, что не разобрала сама, упала в обморок.

* * *

Винкс улетели на Дикие земли, а я уговорила Фарагонду оставить меня в Алфее. Во-первых, опыт с кристаллами подходил к концу, во-вторых, я благоразумно держалась подальше от пикси и не заполучила связь ни с одной из них. Вообще заиметь пикси хорошая возможность, но если я все же вернусь домой, куда ее девать? Оставить здесь? Как-то совсем не по-сестрински. А на моей Земле такое существо в лучшем случае разберут по запчастям, а там поминай как звали.

Учеба в любом случае продолжалась. Я чувствовала все больше уверенности в себе: у меня получались темные и светлые сферы и темные щиты. Но время шло и я боялась считать, сколько уже дней Уайт находилась в плену.

Каждый день я заглядывала к Палладиуму, чтобы убедиться в сохранности кристаллов. Они росли быстро и до того хорошо, что я боялась подвоха. Крупные грани переливались от мятного к голубому строго по методичке, а размер соответствовал верхней планки качества. Пожалуй, это действительно можно было назвать невероятной удачей.

Эти дни дались немного тяжелее обычных. Близилась пора зачетов, а я, признаться, не хотела даже заставлять себя готовиться, хотя и вспоминала, как в детстве торжественно клялась хорошо учиться, если попаду в Хогвартс.

Ещё и мадам Офелия уехала к племяннице — я хотела зайти к ней за витаминами или на крайняк самым банальным успокоительным, но наткнулась на закрытую дверь и наскоро нацарапанную записку.

Очевидно, усталость отражалась на моем лице — Палладиум не выдержал и сгреб меня в охапку в лес собирать растения. На все возражения он придумывал сотню аргументов и даже снял меня с занятий. А на такой жест щедрости невозможно было ответить отказом.

Мы шли медленно. Профессор как бы невзначай рассказывал о полезных и опасных растениях, что растут в округе. Он едва касался изящными пальцами листьев и наклонял ко мне поближе, чтобы я лучше разглядела прожилки или необычные пятнышки.

Его рассказ плавно перетек к ягодам. Эльф показал мне аппетитные грозди ядовитого красняка и пахнущие клубникой стручки диких зернистых альмол. Сорвал несколько ягод вроде темно-голубой малины и протянул мне. На вкус они очень похожи на обыкновенную малину. Разве что язык посинел, отчего профессор по-тихому посмеивался всю дорогу. Я в ответ высовывала язык посильнее, чем вызывала еще более громкий смех.

В какой-то момент, когда разговор перетек уже в обсуждение Магического измерения в целом (оказалось, оно весьма интересно устроено), я почувствовала взгляд и обернулась. К нам неспешно шел местный Аполлон, при котором, к сожалению, и румянец, и идеально выглаженный костюм и даже смею понадеяться кисточка косы, что так забавно бьет по округлостям.

Палладиум тоже заметил профессора и густо покраснел. Я нахмурилась, не совсем понимая такой реакции, но все же благоразумно отошла, пропустив Авалона поближе. Тот мне кивнул, молча сел рядом с эльфом и присоединился к сбору ягод с одного весьма недружелюбного куста, к которому Палладиум меня не подпустил.

Эти двое смотрелись странно. Очень странно. До меня не сразу дошло, что они сидят ближе, чем сидели бы просто коллеги, а их руки подозрительно часто задевают друг друга.

Я была готова провалиться вместе со всеми девчонками Алфеи.

Не то чтобы я начинала пускать сопли по ушастому, но… Как так получилось, что два сногсшибательно красивых мужчины, что никак не поделят первое место секс-символа среди фей, взяли и… И вот это самое! Обидно! И даже представить боюсь, как обидно студенткам из фанбазы.

А может мне кажется?

Первым вскрикнул Палладиум. Он дернулся и тут же отпрыгнул от куста, сжимая правую ладонь. Авалон едва успел увернуться от внезапно взбесившегося растения и схватил Палладиума за руку. А тонкие пальцы уже начали опухать.

— Срочно в Алфею!

Мы вернулись быстро. Авалон, как самый настоящий специалист, отдал мне несколько команд: впустить в лабораторию, освободить один из столов и налить таз воды. Сам он положил профессора, разодрал рукав рубашки и им же туго завязал предплечье.

— Позови мадам Офелию, и пускай она поспешит.

— Ее сегодня нет, — немного растерянно доложила я. — Она уехала к племяннице.

Авалон нехорошо так помрачнел.

— И когда она будет?

— Через два дня.

Мужчина выругался.

— Палладиуму нужна помощь хорошего лекаря. — Он на несколько мгновений закрыл глаза. — Вот что, найди в школе пикси, пускай кто-нибудь из них сопроводит тебя до их деревни. Там есть волшебное древо, мякоть которого вылечит любые болезни. Только поторопись, у нас очень мало времени.

— Но Фарагонда запретила…

— Она в Магиксе и никак нам не поможет! — Авалон схватил меня за плечи и потряс. — Палладиум не доживет до вечера, как ты не понимаешь?!

Я побежала сразу к блоку Винкс и начала долбить в дверь. Ко мне вылетело несколько вредных феечек, что рогом уперлись в указ директрисы не возвращаться в ближайшее время домой. Пришлось вести их в лаборатории, чтобы показать Палладиума. Уже за это время эльф успел побледнеть, а его рука надулась как вытянутый шарик.

Поселение было скрыто магией. Иначе я не могу объяснить, как ходила по лесу и ни разу не заметила деревушку неподалеку от озера Роккалучи.

Небольшая деревушка едва ли превышала по размеру мою ванную комнату в московском общежитии. Я аккуратно перепрыгивала на носочках между сказочными домиками и молилась, чтобы ни одна пузатая мелочь не попала под ноги.

Пикси встретили меня так же шумно и беспокойно, как пожилые родственницы — замельтешили вокруг и завалили тонной вопросов. Хорошо хоть шарманку про жениха не завели.

Фарагонда запретила им покидать поселение, толком ничего не объяснив, поэтому я отказалась для них первым источником новостей, не считая директрису. Что-то у этой женщины поразительная способность влиять на умы, даже на меня к слову.

В какой-то момент феечки расступились — по живому коридору ко мне царственно подлетела местная королева. Она была такой же маленькой, но взрослой. С серьезной миной на лице, мудрыми темно-зелеными глазами и в до того строгом одеянии, что Гриффин попросила бы номерок портного.

— Королева Нинфея, это студентка из Алфеи, — прощебетала, кажется, пикси Блум. — Она говорит, что профессору Палладиуму нужна мякоть Священного древа.

Пикси подлетела к моему лицу и с сочувственным выражением потерла ладошку о щеку, естественно не спрашивая разрешения распускать свои маленькие пухлые пальчики. Она тоненько вздохнула и так же изящно, как Фарагонда дефилировала на каблуках, пролетела пару метров и обернулась.

— Боюсь, юная леди, вам придется искать другое лекарство. Наше древо переживает не лучшие времена.

— Это как-то отражается на лечебных свойствах мякоти? — протянула я, чувствуя, как все сжимается внутри от волнения.

Вы что, сговорились и решили грохнуть единственного эльфа в округе?! Кажется, я понимаю, почему здесь нет других!

Королева мягко улыбнулась.

— Это отражается на всех нас.

— И все же я хотела бы посмотреть.

Перечить никто не стал, видимо не сомневаясь в бесполезности этого занятия. Меня провели к их священному растению, которое и за дерево-то сложно принять — это был красивый, усыпанный цветами куст едва выше моей коленки. Правда, малость поникший и покрытый какой-то белой сыпью, но вполне себе зеленый.

Подумаешь, завелся какой-то паразит? Такие белые хлопья очень часто встретишь на Земле.

— Пикси живут очень долго и никогда не болеют, благодаря священному древу. Но теперь…

— В чем проблема его вылечить? У вас не хватает сил? Нужна Фарагонда?

— Она приходила с утра. Сказала, что чуть позже приведет фею Любви.

Я вздохнула. Ладно, даже если все сговорились грохнуть Палладиума, то местный чешуйчатый бог решил ему подсобить.

— Я фея Любви. Что нужно делать?

Феечка сразу встрепенулась и совсем не по-королевски закивала. Знала бы она, сколько кактусов у меня загнулось.

Ох, ушастый, лучше бы ты траванулся несколькими днями позже.

* * *

Уайт очнулась с приятным чувством тяжести. Она перевернулась, сонно потянулась и поняла, что на ней лежит толстое теплое одеяло.

Лорд Даркар сидел на своем троне. Он не двигался, не говорил и казалось даже не дышал. Застывший словно статуя, он смотрел вперед, подперев подбородок рукой.

Уайт как можно тише села на кушетку, которой определенно не было в прошлый раз, и оглянулась. Ни одного монстра и даже как будто бы нет душащих черных теней.

Босые ноги быстро замерзли на каменной кладке, и фея снова забралась на кушетку и накрылась одеялом.

Только теперь Даркар медленно повернулся к ней и сверкнул алыми глазами.

— Ты очнулась. Это хорошо. Я уже забеспокоился, что твое хрупкое фейское тело не выдержало давление темниц.

Уайт поежилась. Несомненно здесь было гораздо легче, чем внизу, но липкий страх уже потянул свои мерзки лапки.

— Что ты хочешь от меня? Будешь пытать?

«Насиловать?»

Хотя вряд ли он на это способен.

— Феи все же глупые создания, — усмехнулся Даркар. — Иди за мной.

Стоило Уайт опустить ноги на пол, как появились махровые тапочки. И в них даже нет ни змей, ни тараканов, ничего! Это были самые обыкновенные домашние тапочки.

Уайт накинула одеяло и поспешила за лордом.

Он вывел ее на балкон. Хотя справедливости ради в кромешной тьме терялись всякие очертания, создавая иллюзию нахождения в чернильном море. На самом его дне.

Темные свечи горели тускло, но Уайт все равно разглядела накрытый стол с несколькими блюдами и бокалами под вино.

— Расскажи, откуда ты. И не вздумай врать. Я знаю, что феи Любви не рождаются в нашем измерении.

— Я… С Земли. Только другой. — Уайт не стала отпираться. — Попала сюда во время празднования нового года, это праздник чем-то похожий на Зимний день. А больше мне нечего сказать, я сама до сих пор много не знаю. Мне никто ничего не объяснил.

— Это так похоже на Фарагонду. Когда-нибудь это ее погубит. — Даркар тихо засмеялся и уверенно продолжил: — Ты не моя фея Любви, но я готов пойти на встречу в память о той, что когда-то знал. Присоединяйся ко мне и я научу тебя всему, что знаю о магии Любви и, возможно, помогу с твоим злодеем.

Последнее слово он протянул особенно медленно.

— Я… Не знаю. Я не понимаю, чего т… Вы добиваетесь, лорд.

— Справедливости. Садись, я все расскажу.

Он помог Уайт сесть за стол, как самый настоящий джентльмен. Предложил ей бордового вина и сока, положил кусок жирного жареного мяса и овощей и поставил закуски на стол. Это мог быть невероятно романтический ужин, но, увы, он таковым не был.

— Что ты знаешь обо мне?

— Немного. Вы Темный Феникс и в прошлом отдали приказ уничтожить Домино.

Даркар сделал глоток вина.

— Это и правда, и одновременно самая большая ложь в этой вселенной. Для начала стоит сказать, что последнего носителя звали Райдо Великолепный. О нем-то ты слышала?

— Я слышала, что он единственный смог подчинить драконов, — осторожно ответила Уайт.

— Было такое, было. И не один раз, — довольно сказал Даркар. — Райдо родился в период раздробленности Домино. Он думал, что принадлежит одному старому, но не слишком талантливому магическому роду. Однако судьба весьма коварна. Его дед — бастард той самой семьи, что из поколения в поколение передавала силу огня дракона. Конечно, Райдо не досталось ничего, но драконы чувствовали родство и позволяли приближаться к ним. В семнадцать лет он принял силу Феникса. Это не был добровольный выбор, это снова судьба. Но не верь рассказам о том, что избранные темного пламени безумны. Они такие же носители, как и твоя подружка Блум. Но с тех пор начались гонения, его, словно ищейки, выслеживали прихвостни Дракона. Райдо присоединился к революционному движению и одержал победу. Вот только культ Дракона столетиями распространял ложь о том, что Фениксы порочны и достойны лишь мучительной смерти. Начались бунты, облавы. Несмотря на успешную политику, оппозиция раскачала народ и смела всех м… Его людей.

Уайт не знала, что сказать. Она не совсем понимала причины такого поведения и не сложила историю воедино с тем, что видела прямо сейчас перед собой. Но от мысли, что Даркар имел хоть какие-то возвышенные мотивы, становилось легче.

— У вас была фея Любви?

— Да. Она появилась, как гром среди ясного неба. Я тогда ещё жил в родном поместье и очень удивился, когда нашел с утра продрогнушую до костей девушку с розовыми волосами. Ее звали Мелисса, хотя иногда мне кажется, что это не ее настоящее имя.

— А что случилось дальше?

Бокал Даркара треснул, но мужчина даже не поморщился. Осколки рассыпались по столу и полу, а кровавые капли забили по доспехам.

— Наш дом подожгли. Я один выжил, благодаря благословению Темного Феникса. Если, — он усмехнулся, — это вообще можно назвать благословением.

— Так кто же вы? Райдо? Феникс?

— Лорд Даркар.

— И как много человеческого осталось в лорде Даркаре?

— Меньше, чем тебе хотелось бы услышать, но больше, чем думают многие.

— А каким способом вы хотите добиться справедливости?

— Я собираю все части Кодекса, артефакта, что позволит получить силу Реликса. Видишь ли, меня не только обрекли на бесцельное, мучительное существование, но и отобрали силы. Я сейчас — лишь крупица от того, каким был раньше. Эта сила моя по праву. Вернув ее, я смогу стать хозяином своей судьбы. Так что, присоединишься?

— Я ценю ваше предложение, лорд, но мне нужно подумать.

— Разумно, — легко согласился мужчина. Он сделал пас рукой и наколдовал новый бокал, в который плеснул вино. — Может тост? За доверие и честность.

— За доверие и честность, — повторила Уайт и пригубила.

* * *

С деревом я провозилась непростительно долго. Пришлось вернуться в школу за фолиантом и перерыть его от корки до корки в поисках подходящего случая. Как никогда раннее я была благодарна за количество воды: бессмысленные подробности сейчас обрели смысл. Без них я бы не смогла выбрать более или менее подходящий вариант.

Пикси мне помогали. Они тащили все по списку и рисовали вместе со мной палочками по земле. Кривые соединялись в причудливый символ вокруг древа — тут главное рано или поздно не вызвать Сатану. С попытки десятой нужные слова в глазах вселенной прозвучали более чем удовлетворительно (или я просто ей надоела), и белый налет растаял прямо в воздухе, а пожухшие листочки налились живительным соком. Мне торжественно вручили хороший кусок водянистой мякоти и со всеми почестями отправили в Алфею. Хотя чует мое сердце, феечек задушила жаба. Причем всех и сразу.

Авалон нетерпеливо вырвал из моих рук мякоть и потер на терке. Через марлю выжал сок, оставив обрезки влажными, и смешал с несколькими ингредиентами. Кое-как влил Палладиуму в рот и достал бинты.

— Мне понадобится помощь.

В четыре руки мы измазали мякотью и остатками сока руку эльфа и хорошенько ее перебинтовали.

И мне показалось, что к концу у ушастого прилила кровь к щекам. Надеюсь, это хороший знак.

— Так значит, профессор Палладиум пойдет на поправку?

— Да, думаю, да. Его состояние стабилизировалось. — Авалон положил руку мне на плечо. — Ему нужен только отдых, как и нам с тобой. Я вернусь через пару часов и сменю повязку, не волнуйтесь.

Я кивнула и позволила выпроводить себя из лаборатории. Я действительно устала, да и вряд ли принесла бы хоть какую-то пользу.

Профессор вежливо попрощался со мной, напомнил, чтобы я как следует отдохнула и пожелал хорошего вечера. Я ответила тем же и поплелась к себе в комнату.

Хорошо, что профессор оказался рядом и подсказал, что нужно делать. Если бы Палладиум отравился только в моем присутствии, то уже отвесил бы… Уши свои.

Может, Авалон и правда не такой плохой. Помог уже дважды и…

Внезапная догадка заставила вздрогнуть. Я понеслась обратно в лабораторию. В ту самую, доступ к которой последние дни был только у меня и профессора, а сегодня по моей глупости туда попал и Авалон.

Мои худшие опасения подтвердились — кристаллы лежали разбитые вдребезги. Блестящие осколки, едва больше, чем бисер, рассыпались по всему столу и полу.

Труд последних недель уничтожен. Моя единственная здравая идея помочь Уайт уничтожена!

Я оказалась возле личной комнаты Авалона невероятно быстро. Пинком открыла дверь и ввалилась так бесцеремонно, что свалила набор однообразных белых пиджаков на входе.

Я дрожала от злости и желания превратить этого козла в мерзкую жабу. Чтобы он больше не навредил никому.

— Что-то случилось?

Он спросил это так невинно, что я поверила бы, если бы не череда таинственных обстоятельств, связанных с его смазливой мордой.

— Обезличивание!

Заклинание вырвалось интуитивно. И в отличие от случая Рейгана, с моих рук слетел розовый поток и ударил прямиком профессору в грудь. Он резко выдохнул и пошатнулся.

Несколько мучительных мгновений и…

И тело профессора увеличилось в размерах, на коже проявились алые полосы, а на спине порвалась одежда и выросли белоснежные крылья.

Авалон выпрямился и засмеялся.

— Зря ты это сделала.

---

Примечания:

Ане на витамины и успокоительное: 4274320052086322

Как у вас дела? Как здоровье? Меня одну простуда одолела 4 раза подряд??

Как вам кусочек прошлого Уайт?