Рождённая желанием: Наследие (гет)

Катарине пришлось приостановить работу на острове и вернуться обратно в Прагу, и вовсе не из-за мистических происшествий на острове; после того, как она чуть сама не увязла в болоте, доставая с затонувшего корабля загадочный сундук, она почувствовала лёгкое недомогание. Поначалу Катарина не придала этому никакого значения и продолжила свои работы на острове, но потом это недомогание переросло в простуду; поняв, что в таком виде не может командовать рабочими, она рассчиталась с ними и вызвала самолёт с Большой земли.

— Рады с вами работать, миссис Коллер, жаль, что не удалось установить забор целиком, — сказал прораб Катарине.

— Мне тоже, приятно с вами работать, мистер Дворжак, но сами видите… — сказала Китти и, отвернувшись, чихнула. Самолёт летел со стороны США, поэтому долго ждать его не пришлось, Катарина пропустила рабочих вперёд и, высморкавшись, ступила вслед за ними. Перед тем, как сесть в самолёт, Китти связалась с мужем и сообщила ему, что возвращается домой.

— Что у тебя с голосом, принцесса, ты не заболела, случайно?! — тревожно спросил Вацлав.

— Есть немного, поэтому я возвращаюсь домой раньше срока, — созналась Китти.

Китти умудрилась заболеть прямо перед своим днём рождения, и Вацлаву пришлось приложить немалые усилия, чтобы заботиться не только о детях, но и о своей захворавшей не вовремя жене. Китти говорила мужу, чтобы он не беспокоился о ней, и что она даже в таком состоянии сможет позаботиться не только о себе, но и о детях, но Вацлав и знать ничего не хотел; как только он узнал о том, что его супруга захворала, он тут же взял небольшой отпуск на своей работе, тем более, что работы под конец июня у него не было, и он сумел накопить достаточно денег, чтобы отдохнуть. Когда самолёт с Катариной и рабочими приземлился в аэропорту Праги, Вацлав, не обращая внимания на простуду жены, тут же бросился к ней в объятия, вслед за отцом в объятия к матери бросились и дети.

— Дорогие мои, — чуть гнусавя, произнесла Китти. — Как я рада вас видеть.

— А уж как мы рады видеть тебя, дорогая, этот остров из тебя все силы выжал, — сказал Вацлав.

— Да уж, досталось мне наследство, — пыталась пошутить Китти. Дети тянулись к матери, но Катарина сказала им, что сейчас она не может играть, к тому же она боялась, что простуда перекинется на них; дети не понимали, что их мать немного захворала, и продолжали её упрашивать поиграть с ними.

— Дети, — твёрдо произнёс Вацлав, — ваша мать немного утомилась в дороге, играть с вами буду я.

— Но мы хотим с мамой, — обиженно заявили Карел и Адела.

— Мама устала, завтра с вами поиграет, — твёрдо сказал Вацлав. Дети немного загрустили, но поняли, что мама с ними сегодня играть не будет, так как устала, и разошлись по своим комнатам. Вацлав же помог Катарине переодеться в домашнюю одежду и, взяв её под руку, повёл в комнату.

— Какой ты у меня джентльмен, Вашек, — улыбнулась Китти и потрепала его волосы.

— Отдыхай, милая, сейчас я принесу тебе поесть, я знаю, что такое простуда, — ласково сказал Вацлав и пошёл на кухню готовить суп в хлебной тарелке. Дети покушали задолго до прилёта матери, поэтому, даже почувствовав запах любимого блюда, не спустились к столу. Налив в хлебную тарелку горячего супа, Вацлав поставил её на поднос и понёс к жене в комнату. Китти неловко было видеть, как Вацлав крутится вокруг неё, она, наоборот, старалась его разгрузить, чтобы он не напрягался на работе, и брала часть тех дел, которые обычно делает её муж, на себя.

— Ох, прости, дорогой, я постараюсь к завтрашнему дню поправиться, — еле улыбнулась Китти.

— Так быстро не поправляются, по себе знаю, из-за аугментаций и нейропозина у меня ослаблен иммунитет, поэтому я болел дольше обыкновенных детей, — признался Вацлав. Коллер попросил жену привстать на кровати и, придерживая её у груди, взбил подушки, после чего зачерпнул столовой ложкой суп, подул на неё и протянул жене.

— Твоя мама, наверное, намучилась с тобой, — сказала Катарина.

— Не только мама, но и папа; после того несчастного случая мои родители переехали в другой дом, чтобы не видеть того, кто лишил меня рук и сделал аугом. Мои предки поддерживали меня и не отказались, когда началась вся эта заварушка с аугами, — сказал Вацлав, улыбаясь своей фирменной улыбкой.

— Но кое-что ты всё же утаил от своих родителей, — гнусавым голосом сказала Катарина.

— Что утаил? — спросил муж, протягивая жене очередную ложку супа.

— Двали.

— Китти, я не был рождён Мортоном, как ты, пришлось как-то выживать после Панхеи, и как доктор-протезист, я не мог отказать человеку, когда он просит о помощи, — развёл руками Вацлав.

— Расскажи мне, где ты учился и работал до Панхеи? — попросила Катарина, понимая, что так просто поговорить по душам получается редко, муж обычно с раннего утра на работе, а она или с детьми играет, когда в детском саду у детей каникулы, либо заправляет «Машиной времени».

— Я разве тебе не говорил? — спросил Вацлав.

— Нет, — замотала головой Катарина.

— Да были деньки, я учился в технологическом университете недалеко от родительского дома, и поверь мне, я не был бунтарём, хоть и люблю тяжёлую музыку, учёбу закончил с двумя докторскими степенями, — начал Вацлав.

— А школу, как к тебе в школе относились? — поинтересовалась Катарина.

— Если ты по поводу моих аугментаций, то до инцидента Чехия была мирной и толерантной страной, даже по отношению к США и России, так что никто меня не задирал, — ответил Вацлав и рассказал, что после учёбы он работал в единственной клинике «Протез» в Праге и, как не странно, когда всё закончилось, он вернулся туда как её владелец. — Что это всё обо мне да обо мне, ты лучше расскажи, кто тебя обеспокоил так на острове, что ты побежала мне звонить и спросила, всё ли у нас хорошо?! — спросил он.

— Точнее, не кто, а что. Наследие, оставленное моими предками. Ты уже знаешь, что мой дед Джереми пытался противостоять Острову теней, так вот, мы нашли спрятанный в останках корабля сундук.

— И? — поинтересовался Вацлав.

— Лучше не спрашивай, я думала, что это на самом деле, — прошептала Китти.

— Мы же договорились делиться всеми новостями друг с другом, даже плохими, — сказал муж и вопросительно посмотрел на Китти. Она посмотрела на ставшие ей родными ручные протезы Вацлава со всеми находящимися на них аугментациями; поначалу она невольно вздрагивала от прикосновения его карбоновых рук к своей коже, но потом привыкла к ним и полюбила, руки не главное в человеке, главное — душа. Вспоминать своё видение она не хотела, но Вацлав был прав, надо выговориться, тогда полегчает.

— Когда я собиралась открыть сундук, у меня было видение, очень нехорошее видение, кажется, это было предупреждение… — Китти вдохнула глубоко, так как ей не хотелось вспоминать морок, который нашёл на неё, когда она хотела открыть запечатанный Джереми Мортоном и Джозефом Иденшоу сундук. — Мне привиделось, что я дома, но тут всё темно, и я не нашла дома детей, а тебя убили, лишив рук.

Вацлав внимательно выслушал жену; ему неоднократно снились такие кошмары, особенно после того, как его старый знакомый, который сейчас нежился в Карнаке — Монтана Джонс, принёс ему аугментации с остатками человеческой плоти, но он, будучи человеком учёным, не верил во всякие видения.

— Всё это из-за того, что мы пережили: сначала Боб Пэйдж, а потом органы опеки, которые внезапно свалились на нашу голову, Остров теней — тёмное и загадочное место, связанное с исчезнувшей расой индейцев, оно как-то аккумулирует наши страхи, так что теперь без меня ты никуда не поедешь, — закончил Вацлав. Это рыцарское изъявление Коллера заставило Китти немного улыбнуться, Вацлав-рыцарь никак не состыкковался с образом Вацлава-доктора, который ведёт образ жизни панка и на дух не переносит вида оружия и прочей мерзости. Он неоднократно рассказывал своей жене, как его пару раз чуть не вырвало от вида крови, после чего он научился сдерживаться.

Вацлав собирался дать новую ложку супа своей простывшей супруге, но тут услышал детский плач из комнаты дочери и тут же побежал к Аделе узнать, что случилось. Пол в комнате дочери был вымазан грязью, сама Адела сидела в углу рядом с одним из своих конструкторов и рыдала навзрыд; увидев у входа в комнату отца, она тут же бросилась к нему.

— Пап, Карел гонял по моей комнате мяч и сломал робота, которого я конструировала, чтобы порадовать тебя, — всхлипнула Адела.

— Тише, дочка, я уверен, что ты создашь нового робота, — стал успокаивать Вацлав дочь. Сколько раз Вацлав говорил своему сыну, что нельзя гонять мяч по дому, тем более если этот мяч побывал на улице.

— Карел, сын, подойди сюда, — грозно проговорил Вацлав. Карел как ни в чём не бывало подошёл к отцу.

— Да, пап?

— Я сколько раз тебе говорил: не гонять мяч по квартире? — сердито спросил отец.

— Прости, пап, — виновато сказал Карел.

— Одного «прости» недостаточно, ты наказан. Никаких мультиков сегодня и никаких сказок на ночь.

— Но, пап. Вацлав приложил указательный палец к своим губам, показывая, что никакие отговорки типа «но, пап» на него не действуют, и сказал сыну идти в угол, мол, до вечера он наказан, пусть стоит в углу и думает над своим поведением. После воспитательной беседы с сыном Вацлав вернулся к жене.

— Что случилось? — тревожно спросила Катарина.

— Карел совсем от рук отбился, пришлось поставить его в угол, он ещё и вымазал грязью комнату Аделы. Я уберу, — сказал Вацлав.

— С ним надо быть строже, а лучше занять его чем-нибудь образовательным, — сказала Китти.

— Завтра займусь, — согласился Вацлав.