Последний вздох (гет)

Была ночь. Мистер Уизли разжёг костёр и вынес им пледы, по одному опуская на плечи детей, прежде чем сам опустился рядом с ними, тяжело обхватив колени руками. Огонь лениво облизывал сырые поленья, потрескивая так тихо, что этот звук почти терялся в далёком гуле переполненных портальных площадок.

Пусть ситуация и разрешилась — градус паники сильно снизился после отступления толпы в масках, — люди не могли успокоиться и почувствовать себя в безопасности. Повсюду слышались обрывки разговоров, нервный смех, всхлипы и один и тот же вопрос, повторяемый десятками голосов: «Что это было?»

Сзади коротко, тонко вскрикнула девочка — чей‑то голос, но у Тома первым делом щёлкнуло в голове: «не Джинни». Проверка реальности стала уже привычным рефлексом. Джинни дёрнулась и плед сполз с плеч, скомкавшись у локтей. Она вжала подбородок в колени, и в этот момент было странно легко представить её снова в сыром коридоре подземелий, под тусклым светом палочек — не здесь, у безопасного костра, а там, где стены помнят голос дневника. Джинни быстро пересчитала своих взглядом — раз, два, три, свои, все на месте, — только после этого позволила себе повернуться обратно к огню. На фоне её сжавшихся плеч общий шум лагеря казался ещё громче, почти назойливым.

Огромное количество волшебников спешили к портальным площадкам, желая, наконец, оказаться в своих защищённых домах. Стоит ли говорить, что дежурные не справлялись с наплывом магов и потребовалась помощь тех, кто приехал не работать, но отдыхать? Правда, мистеру Уизли всё же удалось отказаться от такой чести.

«Поттер» же, поняв, что они едва ли отправятся в путь до утра, спокойно сидел у костра и устало разминал шею. Настойка помогла справиться с бурлящими эмоциями, но проклятие, которое не спешило рассеиваться самостоятельно, несмотря на смерть наложившего, хоть и не распространялось дальше, вызывало сильный дискомфорт. Хорошо, что он по-прежнему поддерживал иллюзию. Его собственные чары ложились поверх друг друга, как два слоя кожи, и Том то и дело проверял, не дрогнула ли где‑нибудь эта защита. На разорванную одежду же никто особо не обратил внимания. У многих состояние было не лучше.

Тело требовало отдыха, но разум всё ещё шёл по кругу, возвращаясь к полянe, к Селвину, к волне магии, не сумевшей его зацепить.

— Послушайте, кто‑нибудь мне наконец объяснит, что за штука этот череп? — в который раз спросил Рон и шумно втянул воздух, будто слова застряли где‑то между горлом и грудью. Он потыкал палкой в костре, заставляя угли вспыхнуть ярче, но ответа это, разумеется, не приблизило.

Разговор уже длился около часа, друзья Поттера успели наперебой рассказать ему свои злоключения в дартмурском лесу. Том только сейчас поймал себя на мысли, что так и не удосужился всмотреться в самый главный символ этой ночи — слишком был занят выживанием. Метка в небе, которую упоминал Уизли, давно истаяла, или кто-то из магов смог отменить действие заклятья. — Он-то ни на кого не нападал… Почему из-за него столько шума?

Честно говоря, Том не задумывался, что из себя представляет эта самая метка, и ему тоже было интересно — отчего такая реакция? Со слов мистера Уизли выходило, что как только в небе засияла метка, Пожиратели или те, кто их изображал, тут же разбежались в испуге. Почему же?

— Я же тебе говорила — это знак Сам-Знаешь-Кого. Имя, которое она избегала произносить вслух, для него всегда звучало, как плохо скрытая насмешка: его собственная маска, превратившаяся в пугало для детей, — сказала Гермиона, прежде чем кто-нибудь успел открыть рот. — Я читала об этом во «Взлёте и падении Тёмных Искусств».

Том не знал только одного — как выглядит эта самая метка. Когда он бегал от авроров, как-то не смотрел особо в небо. Да и ничего особенного в тот момент не увидел.

— А как… Как она выглядит, эта метка? — решил уточнить он, взглянув на остальных. Вдруг стало совсем тихо. Даже показалось, что исчезли звуки вокруг, но это ему, конечно же, лишь померещилось.

— Ты… Ты не видел?

Он лишь покачал головой. Том Риддл придумал Метку спустя несколько лет после создания первого крестража и не считал необходимым посвящать собственную реинкарнацию в такие мелочи. Да и до соответствующих книг он ещё не добрался.

Билл, нахмурившись, достал из сумки пергамент и обычную авторучку. Движения старшего Уизли были уверенными и чуть резковатыми, как у человека, который привык иметь дело с проклятиями, а не детскими вопросами у костра. Быстрыми размашистыми движениями он начал что-то чертить на бумаге, после чего развернул её, показывая Поттеру.

Это был наспех нарисованный череп, изо рта которого вырывалась змея, распахнувшая пасть. Символ был Тому знаком, но не хватало нескольких деталей. Нахмурившись, он потёр лоб.

— Хм… — Символ очень похож на тот, что использовали колдомедики в сороковых годах; Том неоднократно видел колдографии в газетах тех времён. Не хватало нескольких деталей — то ли чаши, то ли кубка. Он поправил очки. Забавно, как один и тот же рисунок мог заставлять одних дрожать от страха перед Волдемортом, а у него вызывать воспоминания о военных сводках и статистике смертности. Знак по-прежнему внушал страх, но причины были совсем иными. Как правило, его можно было увидеть при срочном вызове группы колдомедиков в зону боевых действий, места газовых атак или на заражённую территорию. — Это и есть… метка?

— Да. И её не было видно тринадцать лет, — негромко добавил мистер Уизли. Он говорил спокойно, но пальцы на кружке с чаем побелели, словно он всё ещё держал в руках палочку, ожидая удара из темноты. — Немудрено, что людей охватила паника… Всё равно что Сами-Знаете-Кто вернулся вновь.

Повисла тишина. Мистер Уизли как-то грустно смотрел в огонь, о чём-то вспоминая. По его щеке покатилась скупая слеза. Было видно, что сегодняшние события разбередили старые раны и сокрытые воспоминания.

— Но… я не понимаю, — Рон почесал нос, уставился в землю, будто искал там правильные слова. — Это же… просто картинка в небе…

— Рон, Сам-Знаешь-Кто и его сподвижники запускали Чёрную Метку всякий раз, когда убивали кого-нибудь, — сказал мистер Уизли. Голос его несколько дрожал. — Ужас, который она внушала… Ты и понятия не имеешь, ты был слишком мал. Просто представь, что подходишь к своему дому, видишь парящую над ним Чёрную Метку и понимаешь, что найдёшь внутри…

Мистер Уизли болезненно поморщился. Том заметил, что мужчина смотрел как те, кто слишком хорошо знал цену потерям, а не просто читал об этом в книгах. Будто он не историю рассказывает, а делится воспоминаниями из собственной жизни. Но, кто знает, может, это действительно так? Может, когда-то и над Норой висела такая же метка.

— Все опасались худшего… Самого худшего…

На минуту повисла тишина. Билл, вновь разматывая окровавленные бинты, нарушил её:

— Кто бы ни наколдовал метку — сегодня нам это помешало. Как только Пожиратели смерти увидели её, то тут же трансгрессировали. — Он покачал головой, а после, достав из той же сумки тёмную пиалу с мазью, стал обильно смазывать рану. К слову, многие в этой потасовке получили ранения, да и выглядели паршиво. Повсюду мелькали закопчённые лица, порванные мантии, запёкшаяся кровь на рукавах — и усталые колдомедики, перехватывающие очередного пострадавшего прямо на ходу. — Мы не сумели сорвать маску ни с одного, хорошо хоть Робертсов подхватили у самой земли. Им сейчас проводят изменение памяти.

— У нас нет доказательств, что это были они, — покачал головой мистер Уизли. — Хотя, скорее всего, так оно и есть, — добавил он безнадёжно.

—Да держу пари, что это они! — с жаром воскликнул Рон. — Па, мы встретили Драко Малфоя в лесу, и он всё равно что признался нам, что его отец — один из этих психов в масках! А всем известно, что Малфои были в ближайшем окружении Сами-Знаете-Кого!

Том нахмурился. Эту информацию он как-то упустил в рассказе друзей. Рон, как обычно, отфильтровал в своей истории всё, что касалось оттенков интонаций и смысла, оставив только удобное ему “Малфой — виноват”. Мысленно отметив, что впоследствии нужно попробовать выудить у рыжего эти воспоминания, Том вновь обратился в слух.

— Тем не менее, Рон, у нас нет доказательств. Даже если мы предоставим твои воспоминания, — мистер Уизли качнул головой, словно отгоняя какое-то наваждение, — то это ничего не даст. Воспоминания несовершеннолетних не принимаются к рассмотрению. Это запрещено, так как сознание детей не готово к столь… агрессивным действиям, как изъятие воспоминаний, а сам ты их предоставить не сможешь. А твои ничем не подтверждённые слова для судебной комиссии значат не больше, чем просто пшик.

—Но если это были Пожиратели смерти, почему они трансгрессировали при виде Черной Метки? — недоумевал Рон. — Они должны были обрадоваться, заметив её, ведь так?

— Нет. Пошевели мозгами, Рон, — покачал головой Том. В отличие от Уизли, он прекрасно понимал, что могло двигать его последователями. — Метка — символ того, что лорд Волдеморт вернулся. Те, кто остался на свободе, а не сидит в Азкабане, его, по сути, предали. Если я хоть немного понял характер этого Волдеморта, он бы наказал своих вассалов.

Где‑то в груди это “наказал своих вассалов” отозвалось странным, почти физическим откликом — слишком знакомой моделью поведения, которую он когда‑то считал единственно верной. Он умолк, даже не обратив внимания, как дёрнулись волшебники при упоминании имени Тёмного Лорда. Взгляд Гермионы на секунду метнулся к нему, словно она хотела упрекнуть за смелость, но сдержалась, прикусив губу. Для него произносить собственное имя было так же естественно, как и дышать. Да, когда-то детское прозвище, придуманное ещё курсе на третьем, стало его вторым именем, и даже сейчас он от него не отрёкся. Впрочем, сейчас этим именем пользовался тот-кто-остался-последним, а ему придётся довольствоваться ненавистным именем Том Реддл. Или так и прожить всю жизнь под личиной Гарри Поттера.

— Так, всё. Уже очень поздно, и если мама узнает, что тут у нас произошло, она с ума сойдёт от беспокойства. Давайте-ка поспим оставшиеся несколько часов и потом ранним порталом постараемся выбраться отсюда.

Мистер Уизли грозно посмотрел на каждого. Джинни поднялась одной из последних, оглядывая пустеющий лагерь так, словно ожидала, что из темноты вот‑вот снова выйдут люди в масках.

Проходя мимо, она на секунду задержалась рядом с Томом, словно собираясь что‑то сказать, но в итоге только чуть коснулась его плеча сквозь плед и молча пошла дальше, едва заметно ускоряя шаг, как будто испугалась собственной потребности убедиться, что он рядом и настоящий.

Том встал последним. Остальные уже скрылись в недрах палатки, когда он решил завершить одно дело. Достал из кармана свою сломанную палочку из остролиста и, разломав пополам, кинул прямо в огонь.

— Гори же, Феникс, гори. Стань пеплом и возродись вновь, — тихо прошептал он внезапно вспыхнувшую в голове фразу, глядя на жадно пожирающие обломки языки пламени. Слова сами легли на язык, как старое заклинание, от которого осталась только оболочка — смысл он вкладывал уже свой, не Поттеровский.

— Гарри, ты идёшь? — из палатки выглянул мистер Уизли. Том чуть обернулся, посмотрев на мужчину.

— Да, мистер Уизли. Я просто… Неважно. — Он вздохнул и прошел в палатку. Около часа Том провёл глядя на брезент потолка. Сна не было ни в одном глазу. Он всё пытался понять, что же в действительности произошло и где найти ответы на так и не заданные вслух вопросы.

* * *

Следующим утром, когда им удалось оказаться в Норе после нескольких часов ожидания очереди, их встретила миссис Уизли. Она прямо в тапочках выбежала на улицу, обнимая поочередно то мужа, то детей, поминая при этом всуе Мерлина. Том машинально отступил на шаг, давая ей место для объятий, и с неожиданной завистью отметил, насколько естественно для них было вот так бросаться друг другу в объятия. Близнецов она держала дольше всего, причитая, что последнее, что успела сказать им перед уходом, — упрёк в низкой успеваемости.

Том молча поднял выпавшую из её рук газету и тут же развернул, всматриваясь в движущуюся колдографию ночного неба с Тёмной меткой. Бумага была помята и чуть влажная от её пальцев — она явно сжимала газету так же крепко, как сейчас обнимала детей.

Зарисовка Билла слабо отражала действительность, но теперь он точно имел представление о том, как выглядела метка.

— Мортмордре — тихо прошептал он, проводя кончиком указательного пальца левой руки по изображению. Заклятье просто всплыло в его памяти, будто он произносил его тысячи и сотни раз, хоть это было и не совсем так.

Взгляд зацепился за заголовок: «Сами-Знаете-Кто вернулся?»

Пройдя вслед за всеми в дом и усевшись за стол, он начал читать статью:

«Дорогие читатели!

Как вы все знаете, вчера закончился Чемпионат мира по квиддичу. Ирландская сборная одержала победу над фаворитом этого сезона, Болгарией, но праздник фанатов был омрачён вмешательством Пожирателей Смерти.

Торжество продолжалось уже несколько часов, когда на поляне объявились маги в чёрных мантиях и масках-черепах. Они прошлись по лагерю, разрушая всё на своем пути и мучая магглов.

Почему служба безопасности Министерства допустила подобный инцидент на мероприятии мирового масштаба — загадка. В охране участвовали обычные министерские служащие, а не квалифицированные авроры.

Представители аврората оказались на месте происшествия спустя несколько минут после начала беспорядков.

С появлением Тёмной метки в небе маги скрылись, оставшись неопознанными.

Однако из достоверных источников нашей редакции стало известно, что один из преступников был загнан под антитрансгрессионный барьер. При попытке оказать сопротивление был убит Пожиратель смерти Морган Селвин. Хотелось бы обратить внимание дорогих читателей, что ранее данный маг не привлекался к суду. Его отец, Ричард Селвин, отказывается давать какие-либо комментарии по данному поводу. Сколько ещё неучтённых «Пожирателей» на свободе?

При этом официальный представитель Министерства, подошедший через некоторое время после появления Черной Метки, ограничился голословным утверждением, что никто не пострадал, и от дальнейших комментариев отказался. Достаточно ли подобного заявления, чтобы пресечь слухи о нескольких телах, вынесенных из леса часом позже, покажет время…»

До конца статью дочитать не удалось, так как её попросил мистер Уизли, как только его жена немного успокоилась, попивая чай с небольшой добавкой Огденского Старого Огненного Виски. Перси вчитывался в текст через плечо отца. И, как и Артур, возмущался формулировками журналистки. Довольно быстро отец и сын умчались в министерство.

— Миссис Уизли, — когда все немного успокоились, начал Том. — Я хочу попасть в Косой переулок. Необходимо закупиться перед школой и…

Его раздражало каждое напоминание о том, что он сейчас зависит от чужой воли — даже если эта воля была обёрнута в заботливые интонации.

— Гарри, дорогой, не стоит волноваться. Я сама на неделе схожу по магазинам и куплю всё, что нужно, — начала причитать было женщина, но Том её остановил.

— Миссис Уизли, это ещё не всё. Мне необходимо к Олливандеру. Я потерял свою палочку в той суматохе и… Толпа унесла меня прочь. Я спрашивал у авроров — никто не находил её. Только палочку Рона… нашли у сумасшедшего домовика.

— Гарри! — возмутилась Гермиона. Том перевёл на неё взгляд, тяжело вздохнув. Рядом сидящий Рон старательно делал вид, что очень увлечён едой. Он, как и Том, уже успел устать от споров Перси и Гермионы. Её негативное видение положения домовых эльфов ещё сыграет злую шутку в дальнейшем. Сейчас, не имея убедительной доказательной базы, Том не мог привести весомых аргументов против её теории. Девушка же была абсолютно уверена в своей правоте и не собиралась мириться с несправедливостью. — Винки не сумасшедшая. Не она наколдовала метку, а просто подобрала палочку! И мистеру Краучу повезло, что журналисты не узнали о его негуманном обращении с эльфами!

— Гермиона, не сейчас, — покачал головой Том, вновь возвращаясь к прерванному разговору. Он уже видел, как однажды её упрямство столкнётся лбом с чьими‑нибудь интересами посерьёзнее экзаменов и школьных правил. Она уже раскрыла рот, чтобы возразить, но пальцы, сжимающие вилку, побелели, и Гермиона заставила себя проглотить слова вместе с кусочком тоста, опустив глаза в тарелку.

— Миссис Уизли, я могу рассчитывать, что мы сможем отправиться в ближайшее время?

— Ох, Гарри, дорогой, — покачала головой женщина, — сейчас там слишком опасно. Может, через несколько дней, когда всё уладится.

— Хм… Хорошо, миссис Уизли. Но не забывайте: палочку я должен выбрать самостоятельно, иначе это скажется на качестве колдовства, — последние слова он произнёс уже стоя в дверях. А после удалился в комнату Рона, где проспал остаток дня.

* * *

Когда шаги Артура и Перси стихли за дверью, Молли на секунду прислонилась спиной к кухонному шкафу, чувствуя, как дрожь, которую она не позволила себе при детях, наконец добирается до пальцев. На стуле у стола всё ещё валялась мятая газета, и каждый раз, когда взгляд цеплялся за тёмное пятно Метки, ей вспоминались другие заголовки, другие имена в траурных рамках — слишком много для одной жизни. Она перевела взгляд на Гарри, который молча убирал за собой тарелку, чересчур аккуратно для подростка, и подумала, что мальчику, который читает такие статьи с таким лицом, давно следовало бы просто играть в квиддич и спорить о домашних заданиях, а не учиться всматриваться в войну по газетным строкам.

В профиль он напоминал ей сразу двоих — упрямый изгиб подбородка Джеймса и какая‑то тихая, почти неуловимая сосредоточенность, которую она невольно приписывала Лили, хотя знала о ней гораздо меньше, чем хотелось бы. Невозможно было не думать о том, как та, рыжая и живая, когда‑то держала этого мальчика на руках, а теперь Молли приходилось догонять их обоих — и мать, и отца — в попытке понять, чего он на самом деле хочет, что считает правильным, что боится сказать вслух. Гарри был вежлив, благодарен за каждую мелочь, но в этой благодарности иногда чудилось что‑то настораживающе взрослое, будто он принимал заботу не как должное, а как редкую уступку судьбы, которую нельзя просить дважды.​

Она поймала себя на том, что прислушивается к каждому его шагу по лестнице так же, как когда‑то — к шагам братьев в детстве, и это воспоминание больно кольнуло: слишком часто она провожала близких не туда, куда хотелось. «Пусть уж лучше злится на меня за то, что я его не отпускаю, чем отправится один в Лондон после такой ночи», — упрямо подумала Молли, поднимая с стула газету и складывая её вдвое, как будто от этого сгибы на бумаге могли распрямить складки тревоги у неё в груди. Она знала, что когда‑нибудь придётся отпустить и его, и Джинни, и всех по очереди, но сегодня ещё можно было сыграть роль слишком заботливой матери, которая чуть переусердствовала, и спрятать собственный страх за тарелкой супа и списком покупок.​

У раковины она задержалась, наблюдая, как за окном в саду мелькнули рыжие головы близнецов — те, казалось, уже успели перевести ночной кошмар в материал для будущей шутки, и это по‑своему успокаивало. Молли ещё раз посмотрела наверх, туда, где за дверью комнаты Рона сейчас, должно быть, лежал на кровати Гарри, и почти вслух пообещала Лили — если та вообще где‑то могла её услышать, — что постарается сделать для мальчика всё, что в её силах, даже если не всегда будет понимать, кем именно он становится. Потом вытерла ладони о фартук, вздохнула и пошла разливать по кружкам чай, возвращая дому привычный, упрямо бытовой ритм, в котором всегда было легче дышать, чем под тяжестью газетных заголовков.