Проверено на грамотность 
Ночное небо было затянуто тучами, сквозь которые едва пробивались проблески полной луны. В слабом свете мрачными тенями виднелись силуэты деревьев. Он бежал, гонимый желанием узнать, что же в действительности произошло в самой гуще лесной чащи, среди замёрзшего озера и сухих деревьев в окружении темнейших тварей — дементоров.
— Гарри, постой! — послышался крик позади. Гермиона давно отстала, спотыкаясь о корни деревьев. Тело под собой то и дело подкашивалось, словно сопротивляясь, но собственная воля заставляла идти вперёд. Он не мог оглянуться. Не мог остановиться. Бежал дальше. Ему просто необходимо знать правду.
Озеро приближалось. Ещё совсем чуть-чуть — и он всё узнает. Мысли путались. Он был практически уверен, что в момент, когда дементор готов был поглотить его душу, на помощь пришёл отец. Но…
«Это же невозможно, не так ли? Отец мёртв. И это был не призрак. Или всё-таки призрак? Могут ли призраки пользоваться магией?»
Скрывшись в тени деревьев, Гарри внимательно вглядывался в очертания Сириуса Блэка. До этого дня он считал, что Блэк предал друзей и отдал их на растерзание убийце. Но, оказывается, всё было совсем не так. За эти часы, с учётом действия маховика времени, Поттер успел привязаться к тому единственному человеку, которого мог бы назвать семьёй. Нет, не сейчас, чуть позже, когда Сириуса оправдают и он заберёт его, наконец, от Дурслей. Питер не мог далеко убежать…
Картина была ужасной: огромная стая тварей вилась вокруг двух магов и рывками высасывала из них последние силы, эмоции, магию. Оставалось совсем чуть-чуть — скоро они доберутся до их душ.
— Сейчас появится отец. И использует Патронус, — шептал Поттер, крепко сжимая в ладони волшебную палочку. Он колебался: либо самому поменять историю, либо выяснить правду.
«Но ведь кто-то же спас нас? Не профессор, я отчётливо видел… Ох, если бы я не упал в обморок».
Осталось совсем немного. Прошлое отчаянно билось, стараясь спасти свою и крёстного жизни. Даже с другого берега были слышны истошные крики:
— Экспекто Патронум… — Юноша надрывал голос, взмахивая палочкой вновь и вновь. Дементоры подбирались всё ближе — лишь слабая серебристая струйка ещё защищала магов. Он рухнул на колени, упираясь ладонями в холодную траву. Они давно были содраны в кровь и саднили, но он этого практически не замечал, вновь и вновь слыша пока ещё тихий плач.
То же самое, но весьма приглушённо, слышал и Поттер из будущего.
«Всё будет хорошо. Сейчас появится отец и спасёт нас. Ну же… Давай же!»
Но никто не приходил. Никто.
Вглядываясь в кольцо дементоров, Гарри заметил, что один из них откинул капюшон. Он помнил, что сейчас должен явиться спаситель. Но… Ничего не происходило. Помощи не было.
И тут его осенило: там, на другом берегу озера, он видел не отца. Нет. Он видел себя из будущего. В два прыжка добравшись до кромки замёрзшей воды, молодой колдун вскинул палочку.
— Экспекто патронум! — крикнул он.
Из палочки вырвалось не бесформенное туманное облачко, нет. В этот раз он вложил всю душу в то, чтобы спасти самых дорогих ему на свете людей. Из волшебной палочки вырвался не дымок, а светящийся серебром зверь — олень, анимагическая форма отца Гарри. Создание галопом направилось в сторону магов, уберегая их от дементоров.
Всё-таки он был прав… Отец его спас, пусть и несколько иначе, чем он это себе представлял.
— Гарри! — пронеслось сзади, и лишь тогда Том вспомнил, что Гермиона где-то рядом, но Поттер не видел её. Он что-то крикнул в ответ, надеясь, что девушка его услышит.
Внезапный холод заставил обернуться. Поттер с ужасом осознал, что дементоры уже нашли новую добычу — тело Гарри. Патронус продолжал защищать уже без сознательных магов на другой стороне. Если он попробует его подозвать, то никогда не окажется на этом берегу.
«Может… Может, попробовать призвать ещё одного?»
Гарри вскинул палочку. Знакомое леденящее чувство пронизывало внутренности, глаза застилал туман; из темноты надвигались всё новые группы дементоров, окружая. Тело сотрясала судорога. Он уже буквально слышал крик матери.
— Экспекто… Экспекто патронум, — вновь бесформенное облачко. Может, он потратил все силы на первое заклятье? Или у него просто не осталось стоящих воспоминаний, чтобы оградиться ими от этих тварей. — Экспекто… Экспекто патронум…
Голос ослабевал. Холод пробирался в самую душу. Гарри оцепенел от ужаса. Дементор был в двух шагах. И, как и ранее, он откинул капюшон костлявой рукой. И вновь Гарри увидел зияющие дырами глазницы.
Влажные ледяные пальцы обхватили шею Гарри. Юноша судорожно вздохнул. Он совсем близко почуял зловонное дыхание стража Азкабана. Белая вспышка ослепила. На секунду показалось, что он снова может дышать, будто что-то вмешалось в происходящее. Но…
«Нет, нет, нет, всё не должно так закончиться».
Последняя мысль проскочила в голове, прежде чем сознание исчезло. Как и прежде, дементор откинул капюшон. Холодные пальцы захватили шею, и тело содрогнулось в предсмертном вздохе, и тело упало на мёрзлую траву. Твари потеряли интерес к мертвецу, ведь были ещё три жертвы. Патронус, до этого упорно защищавший своего хозяина, растворился в воздухе.
* * *
Было страшно — это чувство не покидало его очень давно. Ещё мгновения назад он был почти материален, забирая жизнь несчастной девочки Уизли. Когда же мальчишка, отравленный ядом Василиска, додумался уничтожить дневник, проткнув его на сквозь тем же клыком, Том почувствовал страх. Страх исчезнуть. Но ситуация была несколько иной. Его достаточно резко закинуло в тело мальчишки. Глубоко в его подсознание, где сознание не могло обнаружить поселенца. Очнувшись уже внутри Гарри Поттера, который медленно умирал от смертоносного яда Василиска, Том ещё крепче ощутил жажду жизни. Он цеплялся всё крепче за тело ребенка и неистово желая только одного — выжить.
«Пусть этот мальчишка выживет,» — думал Том, и, может, именно поэтому магия позволяла задержать смерть. Возможно, желания обоих совпали, и именно поэтому магия позволила им хоть немного, но приостановить действие яда.
Всё-таки произошло чудо. Откуда-то появился Феникс и спас «героя». Слёзы Феникса исцеляют. Он же остался в тени, всё ещё отходя от шока. После пытался понять окружающий мир, изучая его глазами мальчишки. Воспоминания медленно, но всё-таки возвращались. Приходилось приспосабливаться, чтобы сосуществовать с чужой душой и не выдавать себя. Слишком слаб, чтобы захватить контроль, и это злило. Но больше злила тяга этого ребенка к приключениям.
Приходилось, рискуя быть раскрытым, подкидывать юному Гарри Поттеру некоторые идеи, чтобы он не подвергал тело опасности. К сожалению, не все намёки мальчишка воспринимал правильно, но посыл научиться защищаться от дементоров понял прекрасно. Однако были сомнения, что всё-таки получится.
Прошел год, прежде чем страх с новой силой сжал душу. В момент, когда дементор поглотил Гарри, Том остался один. Внезапно стало свободно и… Одиноко.
Резкий вздох. Голова кружилась. Сердце бешено колотилось в груди, сознание звенело. В глазах мерцали цветные пятна. Кажется, он неплохо ударился головой, когда падал. Рывком сел, вгляделся в темноту. Было некомфортно. Очки треснули, и теперь мир вокруг слегка расплывался.
Взгляд заметил движение. Дементоры вновь окружили тела, оставшиеся без защиты Патронуса. Нет, он не может позволить им умереть. Хватило потерять мальчишку. На секунду задумавшись о том, что, быть может, стоит дать шанс «себе из прошлого», но, быстро отбросив эту идею, маг вскочил на ноги. Сознание мальчишки уплывало, а в таком состоянии вряд ли получится заполучить контроль. Сейчас… Сейчас ему повезло, что он не позволил носителю грохнуться в обморок.
Мотнув головой и отгоняя прочие мысли, маг приблизился к берегу. В ушах стучала разгоряченная кровь. Страх сковывал, но он не хотел… Не хотел умирать снова. Только не сейчас.
Часть дементоров, будто удивившись, оглянулись на него. Тройка двинулась в его сторону. Сглотнув, колдун засомневался, что получится сотворить заклятье, ведь «счастливых и светлых» воспоминаний у него нет.
«Зато есть у мальчишки».
— Экспекто патронум, — мысленно вытащив из сознания бывшего Гарри Поттера немного воспоминаний, маг взмахнул палочкой. Из палочки вырвался сгусток света, отливающего серебром. Укрываясь им от одного дементора, юноша спрыгнул на лёд. Дыхание сбивалось. В голове билась мысль: «Выжить».
Вновь взмахнув палочкой, он наложил заклятье снова. Снова простой щит. Качнул головой. Это совершенно не то, что нужно. Времени было мало. Дементоры всё окружали и окружали. Широкими шагами, чуть ли не поскальзываясь на льду, он приближался к телам. Вновь заклятье. Магию пришлось сконцентрировать сильней и выбрать другое воспоминание. Защита оказалась больше, теперь между ним и дементорами было метра три или четыре.
«Мало… Очень мало…»
Добравшись до бессознательных тел, юноша нагнулся, чтобы проверить их. Оба ещё живы, но гарантировано магическое и эмоциональное истощение. На магическую диагностику не было времени. Меняет ли он сейчас историю или уже является её частью?
Вздохнув и собрав последние силы, он убрал преграду.
— Ну что ж… Последняя попытка. Экспекто патронум! — крикнул он. Озеро озарилось серебряным светом. Из палочки выпрыгнул «защитник». Юноша нисколько не удивился, узнав в нём несколько уменьшенную копию Василиска. Впрочем, сам факт, что у него вообще получилось сотворить нечто подобное, изумлял.
Король Змей понёсся прямо по чёрной глади озера, раскрыв зубастую пасть, бросился на дементоров и замелькал среди темных фигур. Дементоры отступили, начали отходить назад, во тьму… Наконец их не стало.
Тяжело вздохнув, отправил ввысь красный всполох заклятья, привлекая внимание Северуса Снейпа. Ведь это зельевар их нашёл, да?
И, вновь скрывшись на другой стороне озера, едва не провалившись под треснувший под ногами лёд (как только в первый раз не потонул), прижался спиной к стволу старого дерева. Сердце бешено колотилось в груди.
Слегка отдышавшись, Том хотел было убраться как можно дальше, но чуть не упал, зацепившись за… Он уставился на неестественно бледную Гермиону Грейнджер, лежащую на мёрзлой земле без сознания. Подруга мальчишки и, как теперь оказалось, его новый союзник. С чего-то нужно же начинать, не так ли?
Том осторожно опустился на колени рядом с девушкой, почувствовав, как под его ладонью едва заметно шевельнулась промёрзшая трава. Гермиона лежала неподвижно, губы посинели, ресницы были в белых крупинках инея, будто она пролежала здесь целую вечность.
Он на секунду замер, прислушиваясь — дышит ли. Наклонился ближе, чувствуя слабое, срывающееся дыхание у её губ, и только тогда позволил себе короткий выдох облегчения.
«Жива. Пока что жива», — чётко сформулировал он мысль, словно ставя галочку в перечне задач.
— Гермиона, — голос предательски дрогнул, но Том только сильнее сжал зубы, превращая дрожь в «правильную» — поттеровскую. — Гермиона, проснись, пожалуйста.
Он тряс её за плечо аккуратно, но настойчиво, стараясь не думать о том, как легко было бы оставить её здесь, дать дементорам вернуться и закончить начатое. «Глупости. Любая лишняя смерть привлекает внимание. Девчонка умна, полезна и безумно предана мальчишке. Такой ресурс не выбрасывают».
Том сжал в пальцах палочку — движение было таким же привычным для этого тела, как дыхание, — и чётко, без лишних эмоций произнёс:
— Энервейт.
Кончик палочки вспыхнул мягким светом, и волна тёплой магии скользнула по груди и горлу девушки. Гермиона вздрогнула, ресницы дрогнули, затем медленно приподнялись. Взгляд первое мгновение был пустым, затем в нём проступило узнавание — и растерянный ужас воспоминаний о дементорах.
— Г… Гарри?.. — хрипло прошептала она, пытаясь сфокусировать взгляд.
— Я, — Том почти машинально ответил нужным тоном — немного сорванным, но тёплым, как от пережитого страха. — Ты в лесу, у озера. Всё… более‑менее в порядке.
«Ложь, сплошная ложь». Но это как раз то, что она должна сейчас услышать.
Он подсунул руку ей под спину, осторожно приподнимая. Тело Гермионы дрожало мелкой дрожью — не столько от холода, сколько от того липкого ужаса, что оставляют после себя дементоры.
— Что… произошло? — глаза всё ещё метались, словно ища, где именно таится опасность. — Я помню… дементоров… Патронуса… Сириуса… И… — она резко вдохнула, сжалась. — Я больше не могла…
Том отвёл взгляд в сторону озера, где недавно ещё клубилась чёрная стая.
— Ты отогнала от меня одного дементора, — тихо сказал он. — А потом просто… всё стало слишком.
Он позволил себе устало хмыкнуть, опуская плечи.
— Если честно, я думал, что всё.
Это, пожалуй, было ближе к истине, чем ему хотелось бы признавать.
Гермиона крепче вцепилась в его рукав, будто проверяя, что он здесь, живой и настоящий.
— Но… ты сотворил телесного Патронуса, — в её голосе пробился привычный аналитический оттенок, несмотря на дрожь. — Я видела. На секунду. Это был олень…
— Потом расскажу, — слишком поспешно отозвался он, сам это заметив и заставив себя выдохнуть, добавить более мягко: — Обязательно. Просто не сейчас.
Она моргнула, собираясь с мыслями, и наконец огляделась по сторонам уже осмысленнее.
— Сколько… сколько у нас времени? — тихо спросила Гермиона, и в голосе зазвучала привычная сосредоточенность. — До того, как Фадж придёт к Блэку в башню?
Том на миг замер, но память Гарри послушно подсунула нужный ответ.
— Ты сама говорила, — он слегка пожал плечами, пряча, что и правда вспоминает её же слова, — около часа.
Гермиона коротко кивнула, словно поставив галочку в невидимом списке.
— Тогда нужно быстрее добраться до Клювокрыла, — выдохнула она. — Если он ещё там…
— Он там, — уверенно сказал Том и неожиданно для себя почувствовал что‑то вроде уверенности. — Пойдём.
Он поднялся и помог ей встать, позволив опереться на себя сильнее, чем того требовала необходимость.
Он лежал на кровати в Больничном крыле и вглядывался во тьму. Последние часы были насыщены событиями: озеро, где только «чудом» удалось выжить, а затем — гонка со временем, в которой ставкой была жизнь некоего Сириуса Блэка. Им удалось провернуть всё задуманное и даже успеть до закрытия дверей Больничного крыла.
Потом был шум, поднятый внезапным исчезновением Сириуса Блэка. Северус Снейп рвал и метал, обвиняя во всём Гарри Поттера. Если бы у него только были доказательства участия юноши в этом беспрецедентном случае, но его максимум — догадки. Сыворотку правды на несовершеннолетнем волшебнике, студенте Хогвартса, применять нельзя, даже если приказ даст министр магии: зелье не только лишает возможности лгать, но и влияет на не до конца сформированное магическое ядро ребёнка. Веских оснований для исключения из этого правила не нашлось.
Ментальное воздействие он выдержит. Нужно только выяснить текущие возможности «нового» тела и…
Внезапно накатила волна одиночества. Год сосуществования с мальчишкой не прошёл даром: он привык к тому, что находится с ним буквально каждое мгновение. Жизнь Поттера отчасти напоминала жизнь самого Тома. Даже тот факт, что юный колдун регулярно подвергал себя смертельной опасности, не умалял желания вернуться хотя бы на несколько дней назад. Было жаль, что мальчик погиб так бесславно. Будь знакомство с Поттером случилось раньше, быть может, этого можно было бы избежать.
Быть может, они смогли бы договориться, и ему удалось бы объяснить, что Тёмный Лорд, которого все так боятся, на самом деле тоже жертва. Когда-то он был всего лишь одним из лучших студентов Хогвартса, успешно сдавшим выпускные экзамены и искренне надеявшимся изменить этот мир.
Давным-давно — казалось, в совершенно другой жизни — прозвучало пророчество, изменившее всё. Он помнил его, хотя множество воспоминаний Томаса Марволо Риддла, «старшего» крестража, оставались недоступны. Быть может, это было связано с тем, что тот осколок был создан именно в ту ночь, когда пророчество обрело свою основу?
«Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… Рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца…»
Он отчётливо ощущал, что пророчество неполное, словно его наспех обрезали и, не раздумывая, подсунули Тёмному Лорду. Существовало ли оно в действительности, или же всё произошедшее — лишь следствие бредней сумасшедшего?
Но главным был другой вопрос, над которым маг размышлял дольше всего. Кто он такой? Том Риддл — бывший студент Слизерина, наследник Салазара Слизерина и практически гений своего времени — или же жалкий огрызок прошлой личности?
Конечно же, как и любой крестраж, а Он был уверен, что другие мало чем отличались от него, он был рад получить тело. Но было тошно от осознания того, что когда-то выдающаяся личность теперь была лишь преступником. Да, всемирно известным, да, его боялись и, возможно, уважали. Но не такой репутации он когда-то хотел. Когда же Тёмный Лорд свернул не туда?
Прикрыл глаза, вздохнув. Информации было слишком мало. Имеющиеся в наличии воспоминания не давали составить полную картину. А мальчишка Поттер знал и того меньше — лишь скормленную ему историю о злом тёмном маге, который полез убивать возможного конкурента.
Ширма закрывала его от других «жителей» Больничного крыла. В трёх кроватях от него нервно возился студент Рейвенкло, что получил бладжером по руке и теперь маялся костеростом. Спал ли он вообще эту ночь?
Рон Уизли, лучший друг Гарри Поттера, спал в другом конце лазарета. Сломанная нога ему ничуть не мешала. Или кости уже срослись и мадам Помфри оставила того ещё на некоторое время, чтобы убедиться в хорошем самочувствии рыжеволосого волшебника. Или, быть может, его оставили рядом, чтобы юный герой не чувствовал себя таким одиноким. Герой — Гарри Поттер, разумеется, а не тот, кто сейчас занимал его место.
Юноша осторожно протянул левую ладонь к тумбочке. Нащупал очки, без которых не мог обойтись мальчишка. И почему он не искал способа исправить этот недуг, ведь магия, как ни странно, может творить чудеса. Вырастить новые кости — дело одной ночи. Крайне маловероятно, что такую мелочь не могли исправить — даже у магглов есть решение этой проблемы. Контактные линзы — и больше не нужно будет бояться, что очки не вовремя слетят. А уж маги гораздо лучше каких-то там магглов.
— Надо будет это исправить… — Он надел очки. Починить их успела девчонка Грейнджер. Он бы и сам справился, но она и так буквально за руку его вела весь час, что оставался в запасе маховика.
Вмиг мир стал чётким. Можно было разглядеть складки на белоснежной ткани ширмы. Волшебная палочка оказалась в ладони. Она не грела, как родная. Не ощущалось того единства, что с его любимой из тиса.
— Старик Олливандер говорил, что палочка выбирает себе хозяина, — тихо шептал он в ночи, боясь привлечь внимание посторонних. — Знаешь ли ты, что твой хозяин мёртв? Даже хуже, чем мёртв…
Прокрутив палочку вокруг оси, взмахнул ею. Слабый сноп искр сорвался с кончика. Нехотя, через силу. Быть может, она не признавала его и теперь отчаянно не желала выполнять команды. И он не понимал, что же этой красавице не нравится. Ведь не может же она чувствовать душу? Или магия тесно завязана на эту самую эфемерную часть человека?
Приподнявшись, Том сел, опираясь спиной о кровать. Росчерком волшебной палочки написал имена в воздухе. И внимательно смотрел на них: они чуть мерцают в темноте.
Гарольд Джеймс Поттер. (1)
Томас Марволо Риддл .
Два имени. И оба, как ни странно, принадлежат ему. Одно имя — данное при рождении матерью. Когда-то он считал, что его мать — маггла. Ведь не может же колдунья умереть при родах? Ей обязательно бы помогли. Надеялся найти отца-волшебника. Но правда оказалась жестокой: Том Риддл — маггл-сноб, которому он даже не был нужен. Тот выбросил его на помойку вместе с дурой-матерью.
— Если бы ты только нашла помощь… — прошептал юноша. Взгляд устремился к другому имени. Теперь оно принадлежало ему. Можно даже считать, что от рождения. Нового рождения.
Второе рождение выглядело куда прозаичнее, чем ему когда‑то представлялось. В шестнадцать-семнадцать его собственное тело уже успело успокоиться: гормоны заняли своё место, магия слушалась, а зеркала честно отражали чертовски красивого, обаятельного юношу, который прекрасно знал, как этим пользоваться. Теперь же ему достался новый круг — подростковая оболочка, только идущая навстречу пубертату, со всеми его всплесками и странностями. Перспектива снова проходить через это казалась не шансом, а затянувшимся повторением экзамена, который он уже однажды сдал.
Если смотреть под углом пророчества, всё становилось ещё неприятнее.
— А что, если в пророчестве говорилось как раз об этом? — шёпот прозвучал почти насмешкой. — Ведь это я дал ему сбыться… Я сам загнал себя в эту форму. Причины, почему именно так, а не иначе… Но… знала ли та ведьма, что мне придётся встретиться с самим собой? Или же…
Послышался какой-то звук. Том резко взмахнул рукой, убирая следы своего колдовства, и затих, вслушиваясь. Скрипнула кровать. Шагов не было слышно. Он поспешно улёгся, убирая очки с палочкой на тумбочку.
* * *
Последние дни перед отъездом из Хогвартса Том ни с кем не общался. Не знал, как реагировать на друзей Поттера, и старательно отмахивался от них. Благо, они решили, что произошедшее на озере оставило на нём слишком глубокий отпечаток и он просто не успел от этого отойти. По крайней мере, именно это Гермиона говорила Рону-везде-сующему-свой-длинный-нос-Уизли и всячески отстаивала желание Поттера-Риддла остаться одному.
Впрочем, девушка была отчасти права. События оказались очень насыщенными, и он просто не знал, что ему делать. Требовалось время, а его было мало. Впереди лето — два месяца свободы, и, может быть, он сможет что-то придумать, не вызывая чрезмерных подозрений.
К цвету галстука пришлось привыкать. Ноги сами вели в подземелье, когда Том задумывался, и каждый раз, очнувшись, он видел перед собой гладкую стену гостиной Слизерина. Пароля он не знал, но узнать его было бы вовсе не сложно. Однако вряд ли слизеринцы обрадуются гостю в лице Гарри Поттера. Или всё-таки попробовать? Сам факт, что теперь его лицо — лицо гриффиндорского героя — закрывало перед ним двери собственного факультета, раздражал почти физически.
Гриффиндорцы оказались очень шумными. Даже слишком. Тому было с чем сравнивать. Слизеринцы были более тихими, неназойливыми студентами. Можно было получить помощь внутри факультета, и об этом не знала бы вся школа. А с красно-золотыми о любых «подвигах» не судачили бы разве что профессора. Лишь из вежливости и профессиональной этики. Здесь чужие эмоции липли к нему, как паутина: восторг, жалость, восхищение — всё адресовалось «Гарри», и всё было не к нему.
Профессора Люпина уволили или он сам уволился — парень не особо вдавался в подробности. Вся школа узнала, что он оборотень, и гневные письма полетели от родителей на следующий день после отъезда учителя. Сам Том не знал, как относиться к «другу семьи», но письмо от него сохранил. Как и переданные вещи, принадлежавшие Гарольду Джеймсу Поттеру. В странном, чужом чувстве к Люпину перемешивались остатки поттеровской благодарности и его собственная привычка оценивать полезность людей.
В тот день «Поттер» нашел конверт и свёрток на кровати. Том подозревал, что его оставил кто-то из домовиков. Благо, полог кровати был задёрнут, и любопытный Уизли не сунул нос не в свои дела.
«Дорогой Гарри!
Мне жаль, что я уехал, не попрощавшись. К сожалению, скоро станет известна моя тайна, я не смогу находиться в стенах школы. Я и сам не рад этому. Возможно, я зря поддался на уговоры директора Дамблдора и согласился учить детей. Подвергать вас излишней опасности… Но тогда всё было слишком сложно. Сириус Блэк сбежал, я был уверен, что именно он предал твою семью, Гарри. А министр не придумал ничего лучше, чем отправить в школу дементоров.
Сейчас всё улеглось. Сириус опять сбежал, но теперь мы оба знаем правду, да?
Я был рад тебя учить, Гарри. Ты оказался не просто мальчиком,который выжил, но способным учеником и… То, что ты смог создать телесного Патронуса в столь юном возрасте, говорит о многом. Думаю, Джеймс бы тобой гордился.
В хижине я нашёл твою вещь. Думаю, стоит вернуть тебе её и карту. Они тебе пригодятся. Теперь, когда я больше не преподаватель, я могу вернуть их тебе без угрызений совести. Возможно, вы с друзьями найдёте им хорошее применение.
Надеюсь, что когда-нибудь с тобой снова встречусь, Гарри Поттер.
Твой друг, Ремус Люпин»
В свёртке оказалась мантия-невидимка и карта Мародёров. Знали ли её создатели значение этого слова? Или им просто понравилось звучание? Оба предмета были Тому знакомы, благо память Гарри Поттера никуда не делась — в его распоряжении оказалась вся жизнь мальчика. Только вот Поттер неправильно использовал артефакт. За долгие годы жизни, а Риддл всё-таки прожил достаточно, чтобы хорошо разбираться в некоторых аспектах волшебства, он успел набраться знаний и по артефакторике.
Например, подобные вещи должны иметь личную кровную привязку. И не носится ткань «привычным» образом. Мантия требовала настроить её на себя, вписать в собственный магический контур, а не просто набрасывать на плечи, как дорогой плащ. Что интересно — скорее всего, об этом не знал и Джеймс Поттер. А ведь род Поттер славится мастерами артефакторики. Точнее, славился. Теперь в живых остался только мальчишка Поттер. Его тело, если придираться.
Карта же, созданная группой талантливых, но всё-таки подростков, работала грубо, но изящно — и в ней Том уже наметил несколько мест, где можно было бы усилить или переподчинить закладки.
* * *
Ему наконец-то удалось скрыться от «друзей». Хоть Гермиона старательно подавляла желания «лучшего друга Гарри Поттера» узнать причины, почему этот самый друг избегает общения, но всё-таки эти двое регулярно оказывались рядом. Завтраки в Большом зале не обходились без монологов Уизли о квиддиче, в частности о предстоящем Чемпионате мира по квиддичу, о том, что Северус Снейп постоянно злобно «зыркает» на Гарри и явно замышляет недоброе, и о многих других вещах. Том не вслушивался, стараясь абстрагироваться от всего на свете. Всё чаще Рон вновь и вновь спрашивал о самочувствии героя.
— Почему ты такой задумчивый, Гарри?
«Гарри» лишь пожимал плечами, отправляя очередную порцию пюре в рот. Говорить с набитым ртом — моветон, но Уизли это, видимо, не смущало. Поведение мальчика раздражало, но Том сдерживал себя, не позволяя эмоциям отразиться на лице. «Незачем привлекать излишнее внимание, — думал он. — Просто игнорируем это недоразумение».
— Эй, Гарри, давай сегодня сыграем в шахматы? Я уверен, что после нескольких партий ты придёшь в норму.
Он бы и не прочь разнообразить свои вечера столь увлекательной игрой, даже один раз попробовал. И сильно пожалел об этом. Уизли замолкал только на время своего хода — в остальное время мешал. К тому же Тому пришлось привыкать к новым фигуркам: те не хотели его слушаться, в отличие от набора Уизли, который чётко следовал указаниям хозяина. Когда же Риддл выиграл одну из партий, Рон почему-то обиделся и обвинял Поттера в жульничестве — якобы Гарри поменял фигурки местами, пока он отвернулся. Обида Рона не продлилась долго, возобновились предложения сыграть вновь, но…
Очень быстро Том сообразил, что Уизли совершенно не нравится учиться, что несколько удивляло бывшего слизеринца. Чистокровный маг, далеко не дурак, если судить по тому, как хорошо тот играет в шахматы. Но, видимо, интересы рыжеволосого колдуна ограничивались квиддичем и волшебными шахматами: стоило Поттеру заикнуться о походе в библиотеку, как Рон тут же находил причины не идти вслед за другом. Впрочем, это не мешало Уизли выпытывать у героя причины посещения столь неправильного места.
— Эй, Гарри, ведь до каникул осталось всего три дня. Учёба уже закончилась, ну ты чего, дружище?
Гарри-Том только отмахивался, убеждая друга в том, что ему требуется больше узнать о дементорах, ведь он чуть не умер несколько дней назад. В этой затее его поддерживала Гермиона. Её библиотекой отпугнуть было невозможно — эффект был совершенно противоположным. Она могла задавать неудобные вопросы, но хотя бы делала это тише.
Но, если выбирать между этими двумя, Том отдавал предпочтение Грейнджер. Она была более тихой и спокойной, чем многие гриффиндорцы. Немного занудной и любящей цитировать книги, но всё-таки она хоть немного, но ценила личное пространство. Да и долгое время была той стеной, что ограждала его от рыжеволосого «тирана». Иногда Том ловил себя на мысли, что при иных обстоятельствах он бы с удовольствием воспользовался её умом и лояльностью — и каждый раз сознательно отодвигал это желание подальше.
И вот сегодня, наконец-то, он смог улизнуть от них. Быстро проносясь по коридорам и сверяясь с картой, чтобы случайно не встретить кого-нибудь на пути, Том двигался к заброшенному женскому туалету.
Помещение встретило его тишиной. Даже вечно стенающей Миртл не было. Риддл мысленно отметил, что несколько жалеет о её смерти. Она была его случайной, совершенно незапланированной жертвой. Он не смог воспользоваться этой ситуацией, хотя и собирался в тот период создать крестраж. Да и убивать в Хогвартсе? Велик риск быть раскрытым: слишком много свидетелей. К тому же из-за этой ошибки могли закрыть школу. Благо удалось избавиться от подозрений — отчислили этого идиота Хагрида.
Впрочем, мечтам об исчезновении полувеликана не было суждено сбыться: бывший ученик стал местным лесничим.
Сейчас же это место было едва ли не единственным в школе, где он ощущал себя ближе к самому себе, а не к роли Гарри Поттера. Здесь не было восторженных взглядов, шёпота о «мальчике, который выжил» и попыток заглянуть ему в душу. Только холодная плитка, запах старой сырости и очень древняя магия в глубине.
Подойдя к умывальнику, Том уверенно прошептал:
— Откройся.
Дверь в Тайную комнату Слизерина начала отворяться, повинуясь змееусту, а знакомый шорох камня о камень прозвучал почти как приветствие.
1) Обращаю внимание читателей: автор знает, что имена Гарри и Гарольд не тождественны. И использовалось это «Гарольд» специально.
Как только проём открылся, юноша взглянул в туннель. Внизу едва виднелся отблеск света. Конечно же, о том, что герой местного разлива, тело которого он получил по наследству, уже давно убил Ужас Подземелий (и пусть Снейп даже не помышляет об этом титуле), Том прекрасно знал. Более того — он очнулся именно в тот момент, когда мальчишка практически умер после этого.
Мысли о Поттере вновь заставили поёжиться. Он всё ещё чувствовал себя чужим в этом теле и, к своему удивлению, даже скучал по гриффиндорцу. В отличие от своих друзей, тот был очень… близок по духу. А тот факт, что шляпа предлагала ему Дом Слизерина, прибавлял желания пообщаться.
— И почему ты выбрал именно Гриффиндор? — прошептал Риддл, вздыхая. Память услужливо подкинула ответ, напоминая и о разговоре с Хагридом в таверне, и об уверенном голосе Уизли, заявляющего, что все слизеринцы — зло во плоти. Да и мальчишка Малфой мало помог, заставив поверить в слова «первого друга».
— Мда… Тебя просто запугали. А ведь Слизерин не так плох, как ты думаешь… Шляпа была права: там ты бы смог найти путь к величию.
Разговаривать с мёртвым Поттером было несколько странно. Хотя отчасти казалось, что мальчишка Поттер где-то рядом и просто… Спит? И таким образом он с ним общается. Бред, конечно же, но почему-то так ему было проще. Умом он понимал, что разговаривает с самим собой, а воспоминания появляются лишь из-за ассоциативной связи, что возникла у Поттера задолго до его появления. Впрочем, помнил он не только жизнь мальчика, но и свою собственную. Две жизни в одном бренном теле.
— Лестница, — прошипел он на парселтанге, и вниз завихрилась винтовая лестница. Риддл усмехнулся, вспомнив, как Поттер прыгал вниз, даже не подумав об удобстве, ведь он уже знал, что тогда малышкой Уизли управлял «дух Тома Риддла». Но почему же ему не пришло в голову, что она уже не раз спускалась и возвращалась? Или он думал, что она летала на метле?
Спустившись, Том услышал, как за ним закрылся вход. Выходов было несколько, так что он не волновался. Да и при желании он всегда мог вернуться тем же путём. Вздохнув, он отправился дальше, по пути расчищая дорогу. Несколько раз накладывал знакомые бытовые чары, восстанавливая первозданный вид привычных подземелий. Палочка всё ещё плохо слушалась, но приказы исполняла. Том в который раз подумал летом навестить Олливандера и купить новую палочку, ведь старая может в любой момент подвести.
Главный зал встретил его медленно разлагающийся тушей василиска. Прикрывая нос рукой, юный волшебник наложил на неё чары стазиса, как и на сброшенную чешую в другом коридоре. Как бы ни было жаль Саахеша, а именно так ещё на четвёртом курсе представился ему король змей, но его тело нужно было сохранить. Чешуя, как и яд, — очень ценный ресурс. Да и само тело могло послужить каким-нибудь экспериментам. Сил на чары Том не пожалел, благо магическое ядро Поттера позволяло использовать и достаточно энергоёмкие чары. Однако от последних начинала кружиться голова и идти носом кровь.
— Саахеш, мой дорогой друг, — прошипел слизеринец, когда наконец-то смог нормально дышать, очистив воздух от затхлости и трупного запаха. Пальцы легко коснулись холодной чешуи. Быть может, если бы он очнулся раньше, смог бы исправить ситуацию. Быть может.
У кромки воды глаза зацепились за тёмное чернильное пятно — следы последних мгновений крестража. Впрочем, это несколько лирическая часть событий, ведь мало кто знает, что крестраж, по сути его, уничтожить невозможно. Тот лишь возвращается к хозяину или другому крестражу. В ту ночь Поттера лихорадило не из-за бурной смеси яда василиска и слёз феникса, по крайней мере — не только из-за этого. В ту ночь два крестража фактически сражались за свободу и некое подобие жизни. Победа оказалась на стороне «студента», так как осколок, созданный совершенно случайно (хотя тут возникали некоторые сомнения, а пробелы в памяти их только подкрепляли), был едва ли жизнеспособен. И теперь шестнадцатилетний слизеринец с огромным багажом знаний пятидесятипятилетнего Тёмного Лорда заключен в теле тринадцатилетнего гриффиндорца. Он бы рассмеялся подобной шутке, если б не было так тошно.
Отведя взгляд от тела василиска, Поттер-Риддл прошёл к воде. Взмахом палочки уничтожил ненавистное пятно, олицетворяющее его поражение. Но, если бы у него всё получилось бы, смог бы он убить Поттера? Смог бы вернуть себе скрытый в нём крестраж? Ответа на данный вопрос он не находил. Усмехнувшись, Том приметил, что несколько переборщил с магическими усилиями и теперь вместо чернил остался чистый след, что так контрастировал с остальным полом.
— Видимо, это будет мне напоминанием и в следующий раз, да? — фыркнул он, поправляя галстук. Взглянув на лицо Основателя, вырезанное в скале, Том вновь почувствовал себя принадлежащим чему-то большему, чем просто мир магов. В первый раз, когда ему сообщили, что он волшебник, он ощутил, что особенный. Чуть позже было некоторое разочарование, что таких не так уж и мало (маленький Том расстроился, что количество студентов Хогвартса было около сотни на один курс). Но как только он смог раскопать историю своей жизни, был практически счастлив. Всё-таки он оказался прав: он особенный. Наследник Слизерина. Многие ли могли похвастаться тем, что относятся к роду Основателя?
Вновь парселтанг — и над водой появился мост, ведущий ко входу, расположенному во рту статуи. Огромный зал — далеко не вся Тайная комната. Пройдя дальше, Том оказался в кабинете Салазара Слизерина. Его тут же встретил строгий взгляд портрета. К сожалению, не магического — всего лишь отлично нарисованного. Из любого места кабинета казалось, что Салазар смотрит прямо на тебя. Первое время было неуютно, но потом он просто привык. В какой-то момент даже начал разговаривать с портретом, тайно надеясь, что маг на ней просто не хочет разговаривать. Но…
— Говори со мной, Салазар Великий, — прошипел вновь Том. Это стало уже своеобразным ритуалом: Риддл вновь и вновь безуспешно обращается к картине, а та лишь грозно на него смотрит. За десятилетия ничего не изменилось.
Дубовый стол стоял у самой стены. Почти всю комнату занимали книжные полки. И Салазар заранее позаботился о сохранности книг, наложив на полки целый комплекс чар, благодаря которым время было не властно над творениями великих умов. Именно в этой комнате Том узнал когда-то много нового и интересного. В том числе и о крестражах, хотя информацию добывать было сложно. Книги были написаны на староанглийском и слишком вычурными словами, так что он постоянно спотыкался на непривычно выстроенных фразах. Приходилось несколько раз перечитывать, чтобы понять смысл, и даже тогда он не мог быть полностью уверенным в том, что всё понял правильно.
Времени было не так уж и много. Скоро мальчика-который-выжил будут искать друзья — Гермиона не застанет его в библиотеке после завтрака. Гарри-Том разложил драгоценную (а Риддл считал, что сей артефакт бесценен) карту на столе, чтобы легче было отслеживать перемещения учеников. Точки с именами друзей всё ещё были в Большом зале. Вздохнув, «Поттер» достал из внутреннего кармана мантии другой артефакт, доставшийся от Джеймса Поттера.
Мантия-невидимка — крайне дорогой подарок, и мальчишка Поттер даже не представлял, что в действительности получил на Рождество. Как, впрочем, и даритель. Подобных артефактов было не так уж и много. Были, конечно, аналоги, которые действовали как сильное дезиллюминационное заклинание. Некоторые мастера даже умудрялись комбинировать дополнительные плетения и руны, продлевая срок жизни артефакта. Но это творение было совершенно иным. Из памяти Поттера Том знал, что мантия когда-то принадлежала отцу Гарри, а тот, в свою очередь, получил её от своего отца. Получалось, что этот артефакт прослужил семье не менее пятидесяти лет. А для артефактов подобного рода это большой срок. Если бы Том верил в сказки, легко поспорил бы не на одну тысячу галлеонов, что это один из Даров Смерти.
— Конечно, есть и другие шедевры, подобные тебе, — Риддл нежно погладил серебристую ткань. Мастера-артефакторы могли создать очень сильный аналог подобной мантии, и для его поддержания требовалась постоянная подпитка магией носителя. Обычные, рядовые мантии носили как плащ, время от времени обновляя чары, пока ткань выдерживала надругательства. Подобные же мантии требовали индивидуального подхода.
«Странно, что Джеймс Поттер не догадался об этом. Или род Поттер достаточно давно утратил знания предков? Что случилось с этим великим тёмным семейством?»
Чуть сдвинув карту в сторону, Том покрутил старое перо в руках. По-хорошему, ему нужно было бы что-то более подходящее, но за неимением лучшего остаётся только это. Трансфигурировал перо в серебряную чашу. Получилось очень даже неплохо, несмотря на то, что палочка постоянно сопротивляется его желаниям. Ничего, совсем скоро он сможет её поменять на другую — и тогда…
«Не о том думаешь, Том, не о том».
Кинжал, как и раньше, был в ящике стола. Он не был создан для ритуалов — всего лишь для вскрытия конвертов. Но, как уже решил Том, за неимением лучшего — пойдёт.
Сделал надрез на ладони, поморщившись от боли, подставил чашу под стекающую струйку крови. Необходимо было около четверти пинты(1). Алая кровь стекала медленно, капля за каплей покрывая холодный металл чаши. Наполнив её, небрежным взмахом палочки залечил ладонь. Не сводя взгляда с алой жидкости, Том начал медленно раздеваться. Как говорилось в книге девятнадцатого века «Искусство создания Ми́фрила» известного мастера-артефактора С. К. Шифера, «В поисках эффективного способа продлить срок жизни своих творений мастера артефакторики нашли интересное решение. Если кровно привязать артефакт в волшебнику, тот будет служить магу до самой смерти. К сожалению, этот способ не пользуется большой популярностью, так как не все артефакты поддаются подобной привязке».
Когда последний элемент одежды упал на стул, Том повернулся к стоящему рядом зеркалу. И, если быть честным, то чем больше он смотрел на тело мальчишки, тем больше оно ему не нравилось. Слишком широкие запястья, в то время как сам Риддл когда-то обладал тонкими, аристократическими, а пальцы были длинными и худыми. Кожа слишком загорелая, как будто мальчик постоянно работал в поле, как какой-то плебей.
— М-да… Да к тому же дохляк. Если… Если то, что осталось от меня, сможет воскреснуть раньше, то натренированное тело мне очень пригодится. Всё-таки боевая магия — это не один Экспеллиармус, который ты так любишь, Поттер, — Том хмыкнул своему отражению. Конечно же, Гарри не мог ему ответить, но была уверенность в том, что мальчишка бы насупился и воспринимал данные слова в штыки. Особенно от него.
Тонкая ткань мантии легко окутала тело, скрыв с головой. Поттер достаточно вырос, вытянулся, так что мантия уже не скрывала его ступни. Если, конечно же, пользоваться ей как «обычной». Взяв чашу одной рукой, Том осторожно, чтобы не упустить шелковистую ткань, вознес её над головой, чтобы опрокинуть на себя.
Струи крови стекали на голову и вниз. В зеркале отчетливо виднелись кровавые очертания юного мага. Том надеялся, что не ошибся: эта мантия действительно должна привязаться, в отличие от любого, пусть даже и очень качественного образца «рядовой мантии». В какой-то момент, когда последняя капля крови упала с чаши на ткань, но ничего ещё не произошло, Риддл даже ужаснулся, что испортил хороший подарок. Чаша со звоном упала на пол.
Том вглядывался в отражение. Тревога всё возрастала. Но, к его облегчению, кровь, наконец, засветилась и тут же впиталась в ткань. После юноша почувствовал, как шею стянуло, а ткань стала растягиваться, плотнее прилегая к телу. Ещё несколько мгновений — и он вновь видит себя перед зеркалом. Только теперь мантии на нём не было, зато горло украшает тонкий серебристый жгут. Пройдёт ещё несколько недель, прежде чем он сможет пользоваться мантией снова, но уже такому результату он был рад.
* * *
Результаты экзаменов пришли на следующий день после пиршества в честь окончания учебного года. Совы заполнили Большой зал плотной серой тучей, и конверты с печатью Хогвартса посыпались на столы, как мелкий дождь, от которого никто не мог спрятаться. Том перехватил свой, подписанный именем Гарри Поттера, между тостом и чашкой с чаем. Рядом Рон уже в панике рвал бумагу.
— Только бы Снейп не завалил… — пробормотал рыжий, и через секунду радостно выдохнул: — О! Есть! Зелья — «У»! Я жив!
Лезвие любопытства скребло по сознанию, но маска подавленного и вымотанного мальчишки после происшествия у озера требовала неторопливости. «Гарри» лишь перекладывал конверт из руки в руку, не спеша.
— Поздравляю, — тихо отозвался «Гарри», всё ещё вертя запечатанный конверт в руках.
— А ты чего тянешь? — Рон с любопытством уставился на него. — Хочешь, чтобы оно само вскрылось и гордо зачитало?
— Просто… — Том позволил плечам чуть опуститься, взгляд скользнул по столу Гриффиндора, не зацепляясь ни за кого. — Я не уверен, что вообще о чём-то мог думать после озера.
Он произнёс это ровно тем тоном, каким Гарри вспоминал ночные кошмары: глухо, чуть хрипло. Рон моментально смутился.
— Ну… да, — пробормотал он, — после дементоров… Главное, ты жив, а оценки — ерунда.
— Считаю, что это не «ерунда», — вмешалась Гермиона, аккуратно открывая свой конверт и бегло пробегая глазами по строкам. В уголках её губ мелькнула сдержанная, но очень довольная улыбка. — О, потрясающе. Трансфигурация — «П», Заклинания — «П», История магии — «П»… Даже по Астрономии «П»!
Рон закатил глаза.
— Ну конечно, — проворчал он. — Настоящий ужас, если вдруг где-то «В», а не «П».
Гермиона вспыхнула, но, встретившись с потухшим взглядом Гарри, всплеснула руками.
— Гарри, прости, я не это имела в виду, — быстро заговорила она. — Просто… мне правда важно, как у тебя дела. Ты ведь смог закончить год, несмотря на дементоров. Это уже очень много.
Том наконец надорвал конверт и развернул ведомость.
Пробежав глазами по строчкам, он почувствовал, как что-то внутри холодно сжалось. Трансфигурация — «Удовлетворительно», заклинания — всего лишь «Выше ожидаемого», зельеварение и история магии — жалкие «У», словно Поттер с трудом дополз до проходного балла. Лишь Защита от Тёмных искусств гордо сияла «Превосходно», подтверждая то, в чём Том и так не сомневался: в этой области мальчишка инстинктивно цеплялся за жизнь и выкладывался по-настоящему.
— Трансфигурация — «У», — произнёс «Гарри» спокойно, будто чужой текст. — Заклинания — «В». Зельеварение… «У». История магии — «У». Защита от Тёмных искусств — «П».
Он на миг умолк, давая друзьям время переварить услышанное.
— Слушай, это совсем неплохо, — искренне обрадовался Рон. — У меня по Защите — только «В». Ты у Лупина вообще один из лучших был, он сам говорил!
— Всё равно, — тихо сказал Том, опуская лист на стол. — По всем остальным — как-то… так себе.
Внутри, под этим «так себе», шла холодная, расчётливая инвентаризация: ядро мощнее среднего, реакция хорошая, выносливость посредственная, дисциплина отсутствует. Том едва удержался, чтобы не поморщиться.
— Гарри, — мягко вмешалась Гермиона, придвигаясь ближе, — ты весь год жил под давлением дементоров и слухов про Сириуса Блэка. — Ты несколько раз чуть не погиб. На этом фоне твои результаты — более чем достойные.
— Но этого недостаточно, — неожиданно для них, но абсолютно осознанно для себя произнёс он.
Рон с Гермионой переглянулись.
— В смысле — недостаточно? — насторожился Рон. — Для кого? Для Макгонагалл? Она же не ругалась.
«Для меня», — хотел сказать Том, но вовремя прикусил язык.
— Для того, чтобы… — он наклонил голову, словно подбирая слова, — в следующий раз не падать в обморок при виде дементоров.
Слова повисли над столом, как тяжёлая завеса.
— Я не хочу снова слышать этот крик, — почти шёпотом добавил он, и здесь уже говорил не только Том, но и слишком живое, слишком раненое «я» Гарри. — Если бы я был сильнее… если бы лучше знал магию… может, всё было бы по-другому.
Гермиона резко покачала головой.
— Это не честно по отношению к себе, — твёрдо сказала она. — Дементоры… с ними не справляются даже взрослые. Профессор Люпин сам говорил, что Патронус — очень сложное заклинание. А ты его смог вызвать.
— Но этого мало, — упрямо повторил он, почти с хрипотцой. — Один Патронус ничего не изменит, если я в остальном мальчик с кучкой «У».
Рон неуверенно хмыкнул.
— Эй, у меня тоже кучка «У», — попытался он пошутить. — И ничего, живу как-то.
— Ты не тот, кого дементоры выбрали себе мишенью, — спокойно отозвался Том, и в этой спокойной констатации было намного больше стали, чем стоило бы для тринадцатилетнего подростка. — Они приходят за мной. Значит, мне придётся быть лучше, чем «как-то живу».
Гермиона на миг замолчала, вглядевшись в него пристальнее, чем ему хотелось.
— Ты… собираешься больше заниматься? — осторожно спросила она. — Могу помочь с планом на лето. По Защите, по Заклинаниям… по теории чар.
Том чуть опустил ресницы, скрывая вспышку удовлетворения. Именно этого и требовалось добиться: внешне — логичная реакция мальчика, пережившего дементоров; внутри — удобный предлог выжать из этого тела максимум.
— Наверное, да, — медленно кивнул он. — Если я хочу перестать валиться в обморок от каждого дементора, придётся перестать валяться на Истории магии.
Рон поморщился.
— Только не говори, что ты серьёзно собираешься учиться на уроках Биннса, — простонал он. — Это же хуже, чем поцелуй дементора. Он вещает только о гоблинах и ничего более!
— Если выбор между ними, — тихо усмехнулся «Гарри», и на этот раз улыбка вышла уже больше Томовой, чем Поттеровской, — то я, пожалуй, выберу... учебник.
Гермиона облегчённо улыбнулась, неправильно истолковав эту усмешку как признак того, что друг наконец-то выходит из мрачного оцепенения.
— Вот и отлично, — решительно сказала она. — Тогда летом я напишу тебе список тем. Ничего сверхъестественного, просто то, что ты уже проходил, но не закрепил. К Рождеству ты сам удивишься своим оценкам.
«К Рождеству удивлюсь не только я», — холодно отметил про себя Том, чувствуя, как в груди вместо прежней раздражённой пустоты начинает подниматься знакомое, тёплое чувство охоты: цель, план, работа.
— Договорились, — вслух произнёс он и аккуратно сложил ведомость, как нечто вроде клятвы самому себе.
* * *
Поезд стучал колёсами. Том сидел в купе, слушая разговор друзей. Гермиона поведала, что собирается отказаться от маггловедения и прорицаний. Поттер-Риддл был в принципе с ней согласен. Когда-то прорицания были факультативом для избранных, которые обладали пророческим даром. Том подобным талантом не обладал, но всё же прочитал о прорицании несколько книг. Ничего интересного для себя не почерпнув, даже не расстроился отсутствию таланта. Поттеру же повезло меньше, и за более чем полвека школьная программа изменилась.
Изучение магглов же вещь, безусловно, полезная, с учётом того, что их мир развивается семимильными шагами, но выдаваемая на уроках информация слишком устарела. Так что ни в 1939-м, ни, тем более в 1993-м в этом предмете не было никакого смысла. Именно поэтому он собирался от них отказаться. Вместо них прекрасно подойдут руны. В своё время он не удостоил этот предмет должным вниманием, и, судя по обрывочным воспоминаниям другого крестража, это сыграло злую шутку. С «друзьями», конечно же, делиться подобными мыслями он не стал.
Рон начнёт ныть, что Гарри отбивается от его компании. Рыжик выбрал новые предметы по принципу «легко и просто, не нужно сильно напрягаться». Поттер в своё время не хотел терять друга, а Гермиона просто выбрала всё подряд. И почему-то получила от декана не серьёзную беседу о том, что знать всё невозможно и юной мисс требуется выбрать что-то одно, а мощный артефакт. Нет, конечно, сам Том в своё время тоже успешно вил верёвки из преподавателей и мог получить желаемое практически играючи, но… Но он откровенно не понимал, что такого в Гермионе, раз она так очаровывает преподавателей.
И если рыжий будет ныть из-за учебы, мисс-я-знаю-всё вряд ли обрадуется переменам в Гарри Поттере. У Тома сложилось впечатление, что девочка сразу же начнет читать лекцию о том, какой это сложный предмет и что за лето Гарри просто не успеет подготовиться. Возможно, это мнение было предвзято, всё-таки он «знал» эту грязнокровку только по воспоминаниям Поттера, а там было слишком много нытья Рона-я-не-хочу-учиться-Уизли, и Гарри почему-то с ним соглашался.
Гарри-Том наблюдал, как башни Хогвартса постепенно скрываются за горой. Он увидит их опять лишь через два долгих месяца. Разговор плавно перешел на обсуждение каникул. Рон соловьём заливался, что летом предстоит Чемпионат мира по Квиддичу. Поттер усердно старался не слушать радостные речи о том, что рыжий собирается с семьёй на это мероприятие.
«Запросто достанет билеты на мероприятие мирового масштаба? Для всей семьи, да? На какие деньги, Рон, м? Если твоей семье сложно выделить деньги на нормальную одежду… Какой чемпионат, о чем вы?»
Том бегло глянул на Уизли. Одежда на нём была поношенная и растянутая. Было видно, что он донашивает вещи за старшими братьями. Нет, Том и сам в своё время донашивал вещи за другими приютскими детьми, но ещё на первом курсе научился некоторым бытовым чарам. В Доме Слизерин существовал свой кодекс поведения, включающий обязанность выглядеть опрятно.
Том прекрасно помнил вечер, когда староста посвящал первокурсников в особенности взаимодействия на факультете. Он долго вбивал в их молодые головы значение каждого пункта. На «внешний вид» старшекурсник потратил чуть ли не полчаса, попутно раскритиковав внешний вид чуть ли не каждого второго ребёнка. Унизительные комментарии Риддл тогда стерпел, приняв правила игры.
Но то Риддл, у него не было семьи, которая бы о нём позаботилась. У мальчишки же Уизли была семья. Том откровенно не понимал: ведь даже без денег можно было найти возможность выглядеть более пристойно. Но, видимо, внешний вид рыжее семейство не заботил. Или, быть может, это специально? Выпячивать вперёд собственную бедность, будто это графский титул?
Поттер-Риддл только хотел вновь отвернуться к окну, не собираясь участвовать в разговоре, но Гермиона, будто заметив его движение, попыталась его в эту беседу втянуть.
— Не вешай нос, Гарри! — Гермиона с сочувствием посмотрела на него.
— Я не вешаю, — поспешно отозвался тот. — Просто задумался… О каникулах.
И вновь «на сцену выходит» Уизли со своим квиддичем. Если быть честным, Том не видел смысла в таком мероприятии. Участвовать — ещё одно, но смотреть… Да и планы на каникулы у него были совершенно другие. Однако складывалось впечатление, что за него давно всё решили.
— Приедешь к нам, и мы обязательно туда отправимся! — Уизли многозначительно кивнул и улыбнулся во весь рот. Риддл едва сдержался, чтобы не закатить глаза и не застонать. Смог выдавить из себя улыбку, надеясь, что этого окажется достаточно и Уизли отстанет.
— Гарри, что это там за окном?
Он оглянулся. За окном трепыхалось серое нечто, цепляясь лапками за край окна и отчаянно сопротивляясь порывам ветра. Приглядевшись, он понял, что это небольшая, размером чуть больше снитча, сова-почтальон. И коричневый конверт, привязанный к левой лапке, для неё несколько большой. Открыв окно и быстро поймав птицу, Том поставил ту на стол. Малышка, почувствовав безопасность, уселась на стол и вытянула вперёд лапку. Письмо адресовалось ему. Точнее, Гарри Поттеру. Поспешно вскрыв, Том прочёл его.
— Это от Сириуса, — пояснил он, поймав взгляд Гермионы. — Пишет, что у него всё хорошо. Жив, здоров, не пойман. Где находится, не сказал. Вот… Тебе, Рон, совушку дарит.
Он зачитал постскриптум, который адресовался друзьям. Всё остальное письмо читать не было смысла. Основную суть он уже передал, а любопытство сгубило кошку. Убрав письмо в конверт, а тот, в свою очередь, спрятав в карман мантии, он вновь уставился в окно. Проверку сипухи Живоглотом мысленно пропустил, вновь уткнувшись в пейзаж за окном. Оставалось ещё семь часов езды до Лондона. Семь часов в компании вечно говорящего про квиддич Уизли и выпытывающей результаты экзаменов Гермионы. Если действительно существует ад, Том явно в него попал.
1) 1 — 1 английская пинта = 0,56826127 литра;
1 американская жидкая пинта ≈ 0,47 литра;
1 американская сухая пинта ≈ 0,55 литра.
У него никогда не было семьи. Отец не желал его знать, а мать умерла при родах. В пять лет он ещё верил в чудеса и упрямо надеялся, что однажды двери приюта распахнутся и за ним придут родители. В восемь он уже перестал надеяться, хотя сердце всё так же предательски замирало, когда взгляд людей, которые могли стать его семьёй, задерживался на его лице. Гости приюта лишь скользили по нему глазами и переводили взгляд на другого ребёнка.
Впрочем, однажды и ему повезло: кто-то пожелал видеть его в качестве своего сына. Обычная семья: мать, отец, трое детей. Как говорили воспитательницы в приюте, безупречная семья. И он не вписывался в эту «идеальную картинку».
Мальчик искренне старался, боясь, что его отправят обратно в приют. Слово приёмного отца воспринималось всерьёз, без скидки на детский возраст. Том хотел стать частью этой семьи. На их ферме приходилось много работать — так, будто он зарабатывал себе право на кусок хлеба и крынку молока. В школе ребята постарше дразнили и задирали его, а старшие приёмные братья предпочитали не замечать и никогда не вставали на защиту. Эта «идеальная жизнь» продлилась около полугода. Всё закончилось в день неконтролируемого выброса магии: набожная семья, перекрестившись, назвала его дьявольским отродьем и вернула в приют.
С тех пор маленький Том перестал верить в чудеса, а странные происшествия с ним стали случаться всё чаще. Сначала он пугался, не понимая, что с ним происходит, а после попробовал повторить то, что поначалу происходило само собой. Предметы двигались по его желанию, огонь вспыхивал, или, наоборот, всё покрывалось льдом. Вскоре он научился контролировать это, начал направлять новые умения на своих обидчиков.
Других детей, особенно малышей, Том предпочитал игнорировать. Он не трогал тех, кто не трогал его. А если кто‑то из них становился такой же жертвой, как сам Том, он не превращался в рыцаря в сияющих доспехах. Никто не защищал его, не помогал и не жалел — и он никому не был должен. Со временем жизнь в приюте лишь ухудшалась. Драки случались почти каждый день. Старшие ребята боялись его и срывали страх на нём, а он, зализывая раны, мстил. Дни тянулись один за другим, и ничего по‑настоящему не менялось.
Когда ему исполнилось девять, в его жизни появился первый человек, которого можно было назвать если не другом, то, по крайней мере, хорошим знакомым. Такой же мальчик‑сирота, лишившийся родителей по воле случая. Сначала Риддл не обращал на него внимания. Но однажды…
Уже привычная драка — четверо на одного. Том защищался как мог, но у мучителей было преимущество — грубая сила. Всё бы закончилось через пару минут, Том уже даже начал отсчитывать мгновения, как привычный ритм «жизни» неожиданно изменился: тот самый мальчик заступился за него. Дурак с обострённым чувством справедливости. Но помочь он не смог, да ещё и сам получил за геройство. Впрочем, неожиданный поступок мальчика заставил обратить на него внимание.
Потом был Хогвартс. Впервые в жизни Том ощутил себя дома. Конечно, его разочаровало, что магов оказалось совсем не мало, но чувство сопричастности не покидало его ни на минуту. Слизерин стал подобием семьи с жёсткими правилами и дисциплиной, где даже ссоры оставались за стенами факультетской гостиной. Стоило двум кусающимся змеям оказаться за пределами логова, как они превращались в смертельно опасных союзников.
И вот, спустя десятилетия, оказавшись в теле такого же обделённого ребёнка, он возвращался «домой». Том прекрасно понимал, что Поттер вряд ли был готов назвать Дурслей семьёй и с куда большим удовольствием провёл бы лето у крестного. Но выбирать приходилось не Гарри и не судьбе — выбирать приходилось ему, Тому Риддлу. Выбором это, впрочем, назвать было нельзя: у него не было ни запасного пути, ни права шага в сторону.
В воспоминаниях ребёнка был жуткий чулан под лестницей. Жгучий ремень дяди и вечные игры в кошки-мышки с кузеном и его дружками. И Том не боялся встретиться с этой частью жизни Мальчика-который-выжил. Всё-таки с ним судьба была более жестока, а уж с маленьким семейством маггловских отродий он как-нибудь справится.
* * *
В сопровождении Рона и Гермионы Том перешёл барьер платформы девять и три четверти. Почти сразу он заметил Вернона Дурсля, ккоторый держался как можно дальше от мистера и миссис Уизли и поглядывал на них с плохо скрываемым подозрением и раздражением. Риддл тоже предпочёл не задерживаться рядом, не испытывая ни малейшего желания общаться с этим шумным семейством.
Быстро попрощавшись с друзьями и коротко кивнув чете Уизли, он покатил нагруженную тележку к «дяди». Позади слышался голос Рона, который обещал писать про Чемпионат, но мысли слизеринского гриффиндорца в это время скользили совсем в ином направлении.
— Мальчишка, — фыркнул Дурсль. В его глазах на миг мелькнули удивление и заметное облегчение, когда он увидел пустую клетку. Ещё в Хогвартсе Том решил, что полярная сова и без него прекрасно найдёт дорогу домой.
Риддл медленно, почти оценивающе осмотрел «дядюшку». Толстый мужчина со вторым подборком, живот едва не вырывается из‑под куртки, неухоженные усы делают его похожим на старого моржа. Том с лёгким отвращением поморщился.
«И перед этим ты, Поттер, лебезил, — с холодным раздражением подумал Том, — перед жалким магглом?»
Уже в машине, устроившись на заднем сиденье, Том решил поделиться с «родственником» парой весьма полезных для него сведений — и заодно закрепить нужное впечатление.
— Дядя, вы помните, как под конец лета по… телевизору говорили о маньяке-убийце? —Том поймал в зеркале заднего вида маленькие голубые глазки «дядюшки». Машина как раз остановилась на светофоре, и Дурсль не мог так просто отмахнуться. Глазки маггла метались между зеркалом и дорогой, пальцы нервно барабанили по рулю. Молчание Том расценил как согласие слушать дальше.
— Так вот, — неторопливо продолжил он. — Я узнал, что он из… наших. И ещё… он мой крестный. Совсем недавно писал, интересовался, всё ли у меня хорошо.
Том не без удовлетворения отметил, как лицо дяди в одно мгновение перекосило от страха. Хмыкнув, он отвернулся к окну. Даже если Блэк и не собирался присматривать за ним всерьёз, его репутация «крёстного маньяка» всё равно оставалась удобным щитом.
Оставшуюся часть пути они провели в тишине.
* * *
Машина свернула на Тисовую улицу. Том отметил, насколько одинаковыми казались местные домики. Перед каждым зеленел ровно подстриженный газон с совершенно одинаковыми круглыми клумбами. Участки отделялись друг от друга низкими каменными заборчиками, не скрывающими по сути ничего. Отличия сводились к цвету дверей да к редким деталям вроде огромной злой собаки, истошно лающей на проезжающую машину — их машину. Риддл поморщился, решив, что этот дом будет обходить стороной… если вообще найдёт причину выходить на улицу ближайшие недели.
Вернон остановил машину у дома под номером четыре.
Миссис Дурсль занималась садом, аккуратно поливая цветы. Том с некоторым удивлением отметил ту мягкость, с которой женщина смотрела на растения: даже на собственного мужа она так не посмотрела.
— Ну, чего расселся? — буркнул Дурсль, оборачиваясь к нему. Том хмыкнул и неторопливо выбрался из машины. Чемодан он решил забрать лично: родственникам‑магглам доверия не было ни малейшего. Память мальчишки Поттера, доставшаяся ему в наследство, щедро пестрела эпизодами, как Вернон запирал чемодан на всё лето. И не только чемодан. Ещё с приюта Том привык держать свои вещи при себе, и эта привычка за годы никуда не делась.
Простые заклятия он мог накладывать и без палочки. С палочкой всё шло проще, легче и быстрее, но сейчас Том не желал слышать надрывный голос какого‑нибудь министерского громовещателя. Возможно, «золотого мальчика» и не выгнали бы из школы за летнее колдовство, но нервы потрепали бы основательно. Тяжёлый чемодан без лишних колебаний подвергся заклинанию облегчения веса. Хмуро скользнув взглядом по Дурслю и даже не удостоив женщину вниманием, Том молча вошёл в дом.
Обстановка почти не отличалась от той, что жила в поттеровских воспоминаниях. Взгляд сам собой упёрся в чулан под лестницей — именно там юный Гарри Поттер провёл своё детство. Ассоциативный ряд потянул его вниз, в чужую память: тёмный, пахнущий пылью и старыми тряпками угол, пауки, вьющие паутину прямо над головой, слоновий топот кузена, от которого с «потолка» осыпается штукатурка. Том словно слышал хлопок двери чулана, строгий голос толстяка и то самое чувство безысходности, странным образом смешанное с притупляющим всё спокойствием. Нахмурившись, он поднялся наверх, аккуратно переступая знакомые по памяти ступеньки.
Он запер «свою» комнату на втором этаже. Чемодан отправился к столу. День выдался изнурительным. Общество Уизли утомило его до предела: слишком шумный, слишком навязчивый, вечно стремящийся оказаться рядом с мальчиком‑который‑выжил. Не будь вокруг столь пристального внимания к Поттеру, Том давно послал бы «лучшего друга» куда подальше.
Разбираться с жизнью мальчишки Поттера не было ни сил, ни малейшего желания — по крайней мере, пока. Родственники в ближайшее время вряд ли рискнут его тронуть. А даже если и рискнут, проблемы возникнут не у него, Тома Риддла, а у самих магглов. Они очень быстро пожалеют о своих деяниях, и никакие законы — ни магловские, ни магические — не станут для них надёжным щитом.
* * *
Спустя день он всё же «встретился» с кузеном. Том решил пройтись и изучить территорию этого маленького поселения, а толстяк Дадли — как водится — решил отыграться на Поттере за что‑то давнее и уже неразличимое. За что именно, Том так и не понял: память Гарри подсовывала ему обрывки старых обид, но ни одна не казалась достаточно веской, чтобы объяснить эту вязкую, привычную ненависть. Однако игра в «поймай Поттера» всё продолжалась, словно кто‑то упрямо прокручивал одну и ту же сцену.
Они поймали его в парке. Том сидел на качелях, всматриваясь в небо, которое темнело слишком быстро. Смеркалось. Компания подошла со спины, о чём‑то хихикая; смех накатил раньше шагов и на секунду показался слишком громким для почти пустого парка. Том запоздало насторожился, вскочил на ноги и огляделся. На него смотрело пять пар глаз. Лица сперва плавали размытыми пятнами, и только через миг, будто резкость подкрутили невидимой рукой, «Поттер» подкинул готовые имена и картины из детства.
Гордон, Малькольм, Пирс, Деннис и, конечно же, «Большой Дэ» — Дадли Дурсль. С самого детства, как упрямо напоминали чужие воспоминания, они гоняли Поттера, считая это лучшим развлечением в своей жалкой жизни. В этом странно сгущающемся вечере они почти не отличались от тех, какими запомнил их мальчик — словно время для них так и застыло.
Том хмуро оглядел магглов. На собственном опыте он знал, что такое драки и маггловские разборки: в приюте часто приходилось драться, и если соперников было больше трёх — это уже было избиение. Сейчас всё складывалось по той же схеме, до неприятного знакомой. С той лишь разницей, что теперь у него было гораздо больше возможностей. Он маг, а не жалкий маггл — даже если чужое тело мешало дышать и двигаться так, как он привык.
«Мантия… я… Мерлин, я не могу использовать её сейчас».
Том не был уверен в том, что сможет воспользоваться палочкой. Сомневался, что она не откажется помогать ему в этот момент. Да и привлекать излишнее внимание к персоне Гарри Поттера не особо хотелось. Впрочем, проводник ему был не столь нужен — желание причинить боль и без того отзывалось под кожей.
Взвесив все за и против, Том решил, что лучшим вариантом будет тактическое отступление. Под хохот хулиганов он сорвался с места и побежал в противоположную сторону. В незнакомом городке он ориентировался слабо и только надеялся, что движется к дому Дурслей. С каждым новым поворотом улицы становились всё более похожими друг на друга, и у Тома начало возникать неприятное ощущение, что он бежит по кругу, хотя ногам казалось, что они летят вперёд.
Дома тянулись одинаковым рядом. Когда за тобой несётся стая шакалов, нет времени разглядывать цвет двери или орнамент стекла. И всё же Том всё чаще замечал, как на краю поля зрения вспыхивает ярко‑синяя дверь с табличкой «4» — то справа, то слева, то там, где мгновение назад её точно не было. Для Поттера это был символ спасения, для него — заветная цель, к которой он упрямо тянулся, даже понимая, что что‑то в этой картинке не сходится.
Его опрокинули на землю. Погоня, по ощущениям, длилась долго, но стоило ему упасть, как все предыдущие секунды будто стерлись, оставаясь только в виде тяжёлого, рваного дыхания и боли в боку. Если бы он не споткнулся, он, возможно, успел бы добежать до тени деревьев лесополосы — по крайней мере, этому упорно верила логика. Но в этой странной сцене логика всё чаще проигрывала.
Том ощутил, как его грубо поднимают, выкручивая руки за спиной. Боль была резкой, настоящей, слишком отчётливой — до такой степени, что это ощущение вдруг показалось подозрительным. Из носа текла кровь, мир вокруг расплылся пятнами, очки остались где‑то внизу. Удар под колено — и он уже стоит перед ними, удерживаемый за локти, в жалкой позе.
«Грязные магглы. Изничтожу».
Били кулаками и ногами, тщательно выбирая места, куда приходились удары, — там, где синяки вряд ли будут видны из‑под одежды. Каждый новый удар отзывался в теле слишком яркой вспышкой боли.
— Эй, Поттер. Ну и где твой драгоценный крёстный, а? — голос Дадли прорезал гул как удар. Риддл не мог толком разглядеть его лица — оно расплывалось, дёргалось, будто кто‑то не до конца дорисовал детали, — но мысленно без труда дорисовывал поросячью физиономию, перекошенную от самодовольного смеха. — Он воображаемый, да? Ты его придумал, Поттер? — слова словно немного запаздывали по отношению к движениям губ, и это только усиливало ощущение нереальности происходящего.
Каждое слово сопровождалось ударом кулака, и вскоре удары и фразы слились для Тома в один бесконечный ритм. Он стискивал зубы, не позволяя себе застонать. В прошлом он никогда не опускался до мольбы о пощаде — и сейчас не собирался. Эти грязные животные не услышат его стонов, не увидят, как он ползёт перед ними на коленях. Из уголка губ стекала тонкая струйка крови; кажется, он прикусил язык, но боль в рёбрах всё равно забивала собой остальные ощущения.
— Молчишь, Поттер? А я тебе скажу, — голос Дадли прозвучал слишком близко, будто прямо внутри головы. Удар в солнечное сплетение пришёлся с такой силой, что воздух разом вышибло из лёгких, и Том согнулся пополам, на мгновение потеряв контроль над собственным телом. Мир сузился до обжигающей боли и сиплого, рваного вдоха, который никак не удавалось сделать до конца.
Том поднял затуманенный взгляд на Дадли и сощурился. Силуэт «Большого Дэ» будто стал резче, контуры налились чёрной тяжестью, но лицо так и оставалось странно расплывчатым, словно кто‑то нарочно оставил его в тени. На секунду Тому показалось, что он видит сразу два образа — толстого мальчишку и взрослого мужчину — наложенными друг на друга, и эта двоится заставила его ощутить лёгкий, почти тошнотворный зуд под кожей.
— Ты лох. Неудачник. Никто не будет дружить с таким слабаком, как ты! — слова Дадли отозвались в голове эхом, растянулись, словно кто‑то прокрутил их ещё раз, только тише. На миг Том даже не был уверен, произнёс ли кузен их вслух или это просто чужая память настойчиво повторила старую, хорошо выученную реплику. Всё внутри потянулось к привычному, холодному ответу — не в словах, а в действии.
Том сглотнул кровь, чувствуя металлический привкус на языке. Руки всё ещё крепко держали дружки Дадли, вдавливая пальцы в плечи. В памяти вспыхнули похожие сцены — та же компания, те же насмешки, тот же круг. Но ещё никогда, ни в одном из этих эпизодов, Дадли не заходил так далеко, не позволял себе избивать кузена до крови. Или в реальности он всё‑таки останавливался раньше, а здесь, в этой странно сгущённой картинке, память решила дорисовать то, чего мальчик тогда не успел испытать?
— Эй, Большой Дэ… — голос Гарри‑Тома прозвучал хрипло, надсадно. Рёбра горели тупой болью, руки давно онемели от хватки, тело дохляка Поттера явно не было рассчитано на подобные испытания. Том держался из последних сил, не позволяя сознанию провалиться в спасительный обморок. Он ещё отомстит — это знание было таким же прочным, как сталь. Перед внутренним взором вспыхнул образ старого маяка, ночи, мокрого камня и толстого блондина, чей зад однажды украсился поросячьим хвостом. На этом воспоминании мир вдруг стал слишком чётким, слишком ярким: краски обострились, звуки будто приблизились. Том ясно увидел, как искажается от страха поросячье лицо Дадли, хотя секунду назад черты упорно размывались.
— А ты давно… кхэ… давно хрюкал? — прохрипел он.
* * *
Тонкий, навязчивый звук сначала вплёлся в общую какофонию — казалось, это просто отголосок очередного удара или гогота. Но стук повторился, стал ровнее, настойчивее, как будто кто‑то мерно бился о стекло. Темнота вокруг дёрнулась, и мир разломился. Том рывком поднялся на кровати, тяжело дыша. Комната медленно проступала из мрака: знакомые очертания шкафа, стола, окна. За окном ещё было темно.
Вкус крови всё ещё стоял на языке — настолько отчётливо, что хотелось провести языком по губам, убеждаясь, что они целы. Его немного трясло, мышцы помнили недавние удары, хотя кожа была целой. Лишь через несколько секунд до него окончательно дошло: вся эта игра в догонялки, погоня по одинаковым домам, ярко‑синяя дверь, которая вспыхивала и исчезала, — всё это было лишь странным, нарочито густым сном. И он пообещал себе, что не позволит больше загнать себя в подобную «ловушку» — ни во сне, ни наяву.
Стук не прекращался, теперь уже совершенно реальный, ровный. Несколько раз моргнув, прогоняя остаточные образы из головы, Том нащупал на тумбочке очки.
«Надо как можно скорее исправить зрение».
«Надо как можно скорее исправить зрение». Мысль всплыла машинально, почти успокаивающе — что‑то простое, земное, после всей этой ночной кутерьмы. Надев очки и оглядевшись, Том наконец понял источник шума: в окно настойчиво стучалась сова. Букля вернулась с ночной охоты. Стоило ему приоткрыть створку, как снежная бестия вихрем влетела в комнату и с достоинством выплюнула на стол дохлую крысу — слишком живую деталь реальности, чтобы оставаться во сне.
— Раздевайся, — приказал он, глядя на испуганную девушку из‑под ресниц. Ситуация его откровенно забавляла: он почти физически чуял её страх, её безысходность. Ощущение полного контроля приятно пьянило.
— А… ты можешь отвернуться? — она облизнула припухшие губы. Хохот оглушил её, отдавшись в висках. Девчушка вздрогнула и сделала шаг назад. Дверь была закрыта уже давно, а в этом доме он был хозяином, царём и богом…
…
Она стояла перед ним абсолютно обнажённая. Ладонями тщетно пыталась прикрыться, скрыть самое сокровенное, но мужчина одним лишь взглядом дал понять, что этого делать не стоит.
…
— М‑м‑м… какая ты сладкая, — его горячее дыхание обжигало кожу на её шее. Кончиками пальцев он провёл от живота вниз, и девушка вздрогнула всем телом. Он сорвал поцелуй с её губ, грубо впиваясь и жёстко пытаясь прорваться языком внутрь.
…
— — Твои губы божественны, — прошептал он ей в уста. — Я буду ждать момента, когда они сомкнутся на моём члене…
«Мерлин, что за чушь я сейчас прочитал?»
Том убрал книгу обратно на полку, откуда взял её чисто из любопытства. Ему всего лишь захотелось узнать, о чём могут поведать маггловские романы, так горячо любимые тёткой Поттера. И вот оно, их искусство: сплошь грязь и пошлость… животные.
Прошла неделя с того момента, как Том оказался в доме Дурслей. Сегодня он решил снова испытать мантию: первые попытки были далеки от идеала — чары упрямо «забывали» про одежду или отдельные части тела, — но сейчас невидимость держалась ровно, и он неторопливо бродил по дому, лениво разглядывая традиционный маггловский быт. К тому же нужно было разжиться деньгами: требовались ингредиенты для зелий и новая палочка, чтобы больше не тратить силы на усмирение своенравной поттеровской.
О самих Дурслях Том думал просто: пусть живут, пока не мешают; на худой конец, пригодятся как прикрытие. Они почти не трогали его, напуганные байкой о дядюшке‑маньяке, а сам Том был чересчур занят в своей спальне, чтобы лишний раз попадаться им на глаза. Однако несколько столкновений всё же случилось: на кухне, за завтраком или обедом, тётка Поттера неизменно поджимала губы в своей отвратительной манере, а старый толстяк обращался к нему, начиная с грубого «Эй, ты…». В такие моменты Том буквально бледнел от ярости и сдерживал себя только потому, что слишком хотел вернуться в Хогвартс — его дела там ещё не были закончены.
«К сейфу у меня пока нет доступа, — прикидывал Том, — интересно, ключ у старика?»
Он отошел от книжной полки тётки Поттера и огляделся. Взгляд зацепился за маленькую шкатулку на будуаре. В доме как раз никого не было: Дурсли удачно уехали в город, забрав толстяка-сына с собой. Поттера, по обыкновению, хотели отправить к миссис Фигг, но Том, подавив вспышку гнева, уверил магглов, что выходить за пределы комнаты не собирается. Скрипя зубами, Дурсли всё же приняли верное решение и уехали. Благо ментальные чары на простых людях действовали эффективно.
Не долго раздумывая, Том открыл шкатулку и нашёл внутри украшения: несколько колец, пару цепочек и старенький золотой перстень. Именно перстень сразу привлёк его внимание, и Том поднёс его ближе к глазам. Украшение не походило на типичное маггловское изделие — в металле чувствовались слабые отголоски чар. Вряд ли это была по‑настоящему ценная реликвия, иначе с магглами уже случилось бы что‑нибудь странное, но в одном месте в Косом переулке за подобную вещицу точно заплатили бы немного денег. Прикарманив перстень и пару колец, Том бесшумно вышел из спальни поттеровских родственников.
* * *
В один из дней пребывания в доме Дурслей Том решил, что неплохо было бы разобрать поттерский чемодан. В школе он не смог уделить этому должного внимания в силу непривычности обстановки и большого количества более важных дел. Впрочем, это не помешало ему сильно удивиться тому, как мальчик-уоторый-выжил одевается. Достаточно было снять мантию, чтобы заметить, что и брюки ему на размер-другой велики, и рубашка явно с чужого плеча.
Нет, Том и сам донашивал вещи за приютскими детьми, но к четырнадцати годам, как только смог заработать несколько галлеонов на нормальную одежду, немедленно отказался от этой практики. Удручало другое: даже трусы у мальчишки были явно чужими — слишком широкими и свободными, до смешного, так что приходилось перетягивать их резинкой. С этой… ситуацией он собирался разобраться в кратчайшие сроки. И по‑настоящему поражало полное безразличие самого Поттера: он давно не первокурсник, а до сих пор не предпринял ничего, чтобы это изменить.
Когда-то и Том был в том же положении, и первым делом, как только ему открылся мир магии, он стал искать способы улучшить собственную жизнь. К слову, бытовые чары одними из первых вошли в арсенал молодого мага. Тем более на Слизерине внешний вид значил очень и очень многое. Приходилось соответствовать.
Крышка старого, потёртого временем сундука скрипнула. Содержимое хаотичным ворохом предстало перед мальчиком. Хмыкнув, Том принялся разбирать сундук, методично сортируя содержимое.
«М-да, ну и неряха этот Поттер…» — Осторожно вытащив из-под завалов рубашек чернильницу, что примечательно — плотно закрытую, Том поставил её на стол. Рубашки чудом избежали встречи с ярко-синими чернилами, но их белизна вызывала сомнение. Они были скомканы, будто хозяин их просто скатал в плотный шар и пихнул внутрь. — «Или не ты собирал сундук в последние дни каникул?»
Том силился вспомнить, залезал ли он в сундук в те несколько дней перед отъездом или просто в последний день схватил «свои» вещи и отправился на поезд? К собственному сожалению, он не смог вспомнить что-то существенное. Он просто хотел наконец-то остаться в тишине и всё обдумать.
В ворохе одежды были найдены сломанные перья. Их он безжалостно отправил в мусорное ведро. Учебники заботливо поставил на полку, стараясь их не повредить. Внезапно в голове возник вопрос: где же учебники за первый и второй курс? Не мог же мальчишка их просто выкинуть, ведь в будущем они могут понадобиться. Мысленно пометив для себя, что стоит проверить дом магглов ещё раз в поисках учебников, Том продолжил сортировать вещи.
Вскоре выяснилось, что мантии стали Поттеру немного малы. Мальчишка явно подрос за последний год, и в ближайшее время менять придётся весь гардероб. Том мог бы и потерпеть, но всегда ненавидел это липкое чувство бедности и второсортности. Решив, что сейчас куда важнее нормальная одежда, он принялся продумывать варианты.
* * *
Было темно. Над головой горели лампочки уличных фонарей. Риддл ушёл уже довольно далеко от Тисовой улицы. Из невидимости он и не думал выходить, предполагая, что «великий светлый волшебник» Альбус Дамблдор не оставит своего «золотого мальчика» без внимания. Он вообще хотел бы исчезнуть из Магической Англии. Но… Слишком многое его держало, слишком многое необходимо исправить.Да и кто отпустит ребёнка — а он прекрасно понимал, что находится в теле ребёнка — спокойно пересечь любую границу?
Взмах волшебной палочки. На улице не было людей. В столь раннее утро вряд ли можно было встретить хоть кого-то, кроме автобуса «Ночной рыцарь», появившегося через несколько секунд. Выбирать Тому не приходилось. Он ещё вчера взвесил все за и против. Трансгрессировать в этом теле он не решился, хотя прекрасно знал, что экзамен сдал давным‑давно. Сознание — одно, а тело — совершенно другое. К тому же не было ни малейшей уверенности, что перемещение несовершеннолетнего Гарри Поттера таким способом не отследят.
Лететь на метле? Через весь Лондон, в котором он слабо ориентировался, да ещё и изменившийся до неузнаваемости за прошедшие пятьдесят с лишним лет? Камины Том не признавал. Впрочем, как и мальчишка Поттер, в памяти которого хранилось слишком мало, но достаточно неприятное воспоминание о единственной подобной поездке. На фоне прочих вариантов автобус выглядел самым приемлемым злом.
Жуткий рёв едва не оглушил его. Том инстинктивно отступил, прикрывая глаза рукой от вспыхнувшего света. На том месте, где он всего секунду назад стоял, выросли гигантские колёса ярко‑фиолетового трёхэтажного автобуса. По лобовому стеклу тянулась знакомая золотая надпись: «Ночной рыцарь».
— Добро пожаловать! Это автобус для ведьм и волшебников, попавших в трудное положение! Взмахните палочкой и входите в салон, мы домчим вас куда угодно! Я Стэн Шанпайк, ваш кондуктор… — тараторил голос с заученной бодростью, словно его произносил не живой человек, а заведённый артефакт.
Том поморщился от голоса молодого человека. Тот говорил слишком быстро и отстранённо — казалось, будто проговаривал давно заученный текст, который к нему самому не имеет никакого отношения. Как только маг не обнаружил «пассажира» взглядом, он мгновенно замолчал. Даже вышел из салона и окинул улицу растерянным взглядом, явно надеясь увидеть хоть какого‑нибудь бедолагу.
Всё ещё скрытый мантией «Поттер» бесшумно проскользнул внутрь, осторожно обходя людей и железки. Денег у него и так было немного, а тратить их на официальную поездку в ненавистном «Ночном рыцаре» он не собирался. Тем более, показываться на глаза любопытному кондуктору сейчас было последним делом — особенно после того, как Стэн Шанпайк успел прекрасно узнать, как выглядит Гарри Поттер.
Почти год назад ещё настоящий Поттер сбежал из дома, обозлившись на родственников, надул «любимую тётушку Мардж» и получил выговор от министерства магии — и всё это на фоне ажиотажа из‑за побега из Азкабана, самой защищённой тюрьмы Британии, безумного маньяка. Тогда Гарри, послушав тихий шёпот крестража, благоразумно не назвал кондуктору своего имени. Всё могло бы закончиться куда спокойнее, если бы не личное появление министра, сочтяшего своим долгом встретить мальчишку.
«Если он меня увидит, то уже завтра… Нет, даже сегодня весь Лондон будет знать, что Гарри Поттер катается в Косой переулок».
Пока автобус стоял на месте, Том успел оглядеться. Вместо шатающихся кроватей сейчас в салоне стояли ряды сидений. На первом этаже находилось несколько человек; не исключено, что кто‑то сидел и выше, но проверять он не собирался. Протиснувшись вглубь, Том занял одно из свободных мест, стараясь держаться в тени.
Потребовалось несколько минут, прежде чем Том добился успеха в ментальном воздействии на кондуктора. Без полноценного зрительного контакта это оказалось в разы сложнее. К тому же автобус уже тронулся и нырял по улицам, как бешеный: при каждом повороте Стэна швыряло из стороны в сторону, а Тому приходилось удерживать влияние, не теряя концентрации. Казалось, этот дрянной транспорт жил по собственным законам — и водитель видимо понятия не имел о слове «плавно».
Автобус резко вильнул, и Том больно ударился плечом о поручень. Следующий поворот вышвырнул его с сиденья, и он глухо шлёпнулся на грязный пол. Стиснув зубы, он заставил себя не застонать и не выдать своего присутствия. Вскоре он перестал даже пытаться считать время, проведённое в этом проклятом автобусе. Машина несколько раз резко тормозила, выпуская очередных счастливых пассажиров; на их месте Том тоже считал бы себя счастливчиком — ура, мучение закончилось.
— Эй, Эрни! — вдруг выкрикнул Стэн. Риддл осторожно приподнялся с сиденья, всматриваясь в его лицо. Вероятность того, что кондуктор мог не до конца подчиниться внушённой мысли, оставалась высокой: парень всё это время нервно оглядывался, словно чувствовал чьё‑то присутствие рядом. Возможно, он и ощущал воздействие, но никаких серьёзных ментальных щитов Том в нём не уловил. Самый обычный посредственный маг, каких толпы шастают по Косому переулку в поисках мелкой подработки.
— Давай заскочим в «Дырявый котёл», а? Перекусим, — предложил Стэн, почесав шею. — А то от этой сухомятки уже горло саднит.
Том тихо выдохнул. Мысль, которую он добрых полчаса методично вбивал в голову кондуктора, наконец‑то проросла — и тот произнёс именно те слова, которые были нужны. Водитель что‑то невнятно промычал в ответ, и автобус резко развернулся почти на сто восемьдесят градусов. Том мысленно выругался, ещё раз проклиная свой выбор транспортного средства.
Когда автобус наконец остановился, Том выбрался наружу следом за кондуктором и быстро прошёл в «Дырявый котёл». Не задерживаясь взглядом ни на посетителях, ни на хозяине, он направился прямо к задней стене. Остановившись, внимательно отсчитал десять кирпичей сверху вниз и три — вправо. Лёгкое прикосновение палочкой — и кирпичи послушно зашевелились, раздвигаясь и открывая проход в Косой переулок.
Косой переулок выглядел иначе, чем в его памяти. По мостовой неторопливо брели ведьмы и волшебники, заглядывали в витрины, переговаривались. На первый взгляд улочка казалась такой же оживлённой, как и прежде, но стоило присмотреться — и становились заметны следы недавней войны. На некоторых фасадах виднелись тёмные пятна от заклинаний и тонкие трещины, оставшиеся после взрывов. Одни вывески сияли новизной, другие выглядели потёртыми и старыми.
«Медовая дочка», как и прежде, манила стайку детей терпким запахом сладостей, а у аптеки Мейриппа, как обычно, тянулась очередь. Том отметил, что некоторые лавки были закрыты — вероятно, их владельцы так и не вернулись после войны. Остальные торговцы, казалось, изо всех сил пытались вернуть Косому переулку былое великолепие.
Люди ходили туда‑сюда, делали покупки, оживлённо переговаривались и смеялись. Среди них было немало молодых ведьм и волшебников, которые, возможно, никогда не видели переулок до войны — в их глазах читалась наивная радость и надежда. Старшее же поколение, помнящее бурю прошлых лет, смотрело вокруг с лёгкой, терпкой ностальгией.
«Изменения налицо, да…» — отметил Том, медленно оглядевшись. Он свернул в сторону, уступив дорогу случайному прохожему: вниз, направо и дальше вдоль узкого проулка. Ещё один поворот — и он уже в Лютном переулке. Тот, как выяснилось, изменился не слишком сильно. Появившись в тени одного из домов, Том накинул капюшон, скрывая лицо. «Дом ростовщика» находился дальше по улице.
Его встретил тонкий звон колокольчика и внимательный взгляд водянистых голубых глаз. За прилавком стоял строгий мужчина лет сорока — сорока пяти, с тёмными волосами, едва тронутыми сединой, и прямоугольными очками в роговой оправе на переносице.
— Чем могу помочь? — негромко осведомился он.
Том коротко хмыкнул. Преодолев расстояние от двери до прилавка, он бросил на прилавок украшения тёти Петуньи, небрежно сдвигая их ближе к ростовщику. Незнакомый перстень, однако, отдавать не спешил, оставив его в кулаке.
* * *
Том шёл по Лютному в крайне скверном расположении духа. За кольца магглы он выторговал всего лишь шестьдесят галлеонов. В маггловском мире, продав золотые украшения по курсу золота, а потом обменяв деньги в волшебном банке, он получил бы куда больше — примерно на восемнадцать галлеонов в плюс. Но… времени на такие манёвры у него не было.
Капюшон надёжно скрывал его худое, бледное лицо. На улицах Косого, правда, было не так уж много людей, но рисковать Том не собирался. Формально «Гарри Поттер» ничем противозаконным не занимался — всего лишь прогуливался по магазинам, намереваясь купить себе одежду. Но… кто знает, решит ли старик в очередной раз прочитать нотацию о важности «безопасного нахождения в маггловском доме»?
Проигнорировав магазин мадам Малкин, бывший слизеринец поднялся выше по улице. Магазинов одежды в Косом переулке было немало: в одном можно было найти что‑то подешевле, в другом — самый настоящий эконом‑вариант, а где‑то обслуживались преимущественно представители аристократии, к коим Том Риддл — наследник Салазара Слизерина — привычно относил и себя.
«А теперь я ещё и Гарри Поттер, — усмехнулся он, поднимаясь по ступенькам магазина, — мальчик‑который‑выжил и наследник рода Поттер».
Над дверью мелодично звякнул колокольчик. Том, аккуратно прикрыв за собой дверь, шагнул в небольшое светлое помещение. Ателье «Jonas&Jones» существовало уже больше ста лет и заслужило репутацию отличного, но довольно дорогого заведения. Большинство обывателей предпочитало обходить его стороной — их кошельки не выдерживали местных цен. Впрочем, огромного потока клиентов ателье и не требовалось: у него имелся устойчивый круг постоянных заказчиков из числа аристократов.
Его встретил молодой человек приятной наружности. Быстро окинув Тома взглядом, он на миг нахмурился, но почти сразу вернул на лицо вежливую, отрепетированную улыбку.
— Приветствуем в нашем скромном ателье. Меня зовут Мартин. Чем я могу вам помочь? — на этих словах Том наконец снял капюшон, и по выражению лица Мартина сразу стало ясно: он узнал посетителя.
«Ну да, конечно, — мысленно фыркнул Том, — кто же не знает великого Гарри Поттера».
Из ателье Том выходил с пакетом в руках и всего тремя галлеонами в кармане. Почти все деньги ушли на пару брюк, рубашки и несколько комплектов нижнего белья. На мантии, увы, уже не хватило. Впрочем, Том и не собирался покупать их сейчас: ближе к учебному году он вполне мог вытянуться ещё на сантиметр‑другой, а в последние дни каникул ему явно позволят воспользоваться поттеровским сейфом.
Уменьшив пакет простым заклинанием, Том спрятал его в карман брюк. Уже стоя на маггловской стороне Лондона под мантией‑невидимкой, он прикидывал, как разумнее вернуться на Тисовую улицу. Теоретически можно было снова провернуть трюк с «Ночным рыцарем», но стоит лишь вспомнить утреннюю поездку — и к горлу тут же подступал тяжёлый ком. Одного такого приключения оказалось более чем достаточно, чтобы вычеркнуть этот вариант из списка.
Том тихо вздохнул и всё‑таки решился на трансгрессию. В подробностях представив свою комнату на Тисовой улице, он сосредоточился — и с негромким хлопком исчез. Почти сразу голову неприятно закружило, в руках и ногах появилась слабость. Молодое тело явно ещё не было готово к подобным нагрузкам.
«Значит, — холодно решил Том, — будем тренироваться».
Немного покачиваясь, он добрался до кровати и практически рухнул на матрас. Утро выдалось слишком насыщенным даже для него. Стоило уткнуться лицом в подушку, как тело мгновенно обмякло, и он провалился в сон.
Примечания:
Автор прикинул стоимость одной унции золота в фунтах. А после рассчитал примерный вес колец. Выходило, что за чисто золотое кольцо, а мы допустим, что кольца действительно были золотыми и Петунья их получила в наследство, около 78 галлеонов.
Прошел почти месяц с того момента, как Том Риддл в теле Гарри Поттера вернулся на Тисовую улицу, дом номер четыре. За это время он успел получить достаточно писем от поттеровских друзей, чтобы искренне возненавидеть скрип пергамента и шорох совиных крыльев за окном. Каждое хлопанье крыльев вызывало не радостное ожидание новостей, а раздражение — как звук капающей воды в тюремной камере.
На письма от Уизли Том старался отвечать коротко, до неприличия коротко, подпитывая внутри себя слабую надежду, что «друг» сам поймет намёк и перестанет навязывать своё общение. Одно-два предложения, ни строчкой больше. Иногда — лишь дежурное «Да, всё нормально» и подпись. Впрочем, Рон будто не замечал холодка в ответах. Его собственные послания тоже были короткими, но не в той выверенной холодности, к которой стремился Том, а в какой-то расслабленной, почти ленивой манере. И в девяти случаях из десяти можно было не вскрывать конверт, чтобы догадаться, о чём там опять пишет Рональд Уизли.
Практически все письма рыжего крутились вокруг одного и того же: он ждет встречи на самом крутом, по его собственному мнению, мероприятии века и… Том уже устал читать про квиддич, про братьев-близнецов, их гениальные шутки и очередные взрывающиеся безделушки, ну и, конечно, про малышку Джинни, которая, по мнению Рона, «уже почти не краснеет при виде тебя, представляешь?»
Были и письма от Гермионы. Первое из них Том вертел в руках несколько минут, даже не решаясь вскрыть. Чистокровная часть его сознания недовольно шипела, стоило только прочитать фамилию «Грейнджер», а память — или то, что от неё осталось, — лениво подсовывала мысли о грязнокровках, их месте и предназначении. Вначале он вовсе не был уверен, что стоит начинать какое-то общение с этой девчонкой. Однако, взвесив риски и пользу, решил не вызывать лишних подозрений и всё же вступил на дорожку переписки.
Главным отличием писем Уизли и Грейнджер было одно, но очень заметное: в отличие от «рыжего лучшего друга», девушка не стала сразу расписывать расписание матчей, а первым делом поинтересовалась его самочувствием. Не общим «как дела», а конкретным «как ты себя чувствуешь после того, что случилось у озера?» — аккуратно, но слишком точно. Эта фраза заставила Тома насторожиться.
«Мы… Мы встретились там, у озера. Видела ли она поцелуй или же пришла позже?» — задумчиво Том прищурился. Строчки слегка дрожали — не от волнения, а от того, что он слишком крепко сжал письмо в пальцах. Перо щекотало кожу, когда он задумчиво почесал кончик носа, отложив пергамент на стол.
С одной стороны, он был уверен: девушка подошла позже. В противном случае он бы заметил движение за спиной, уловил бы хруст сухих веток под ногой, услышал шелест листвы, вдохнул бы смешавшийся с запахом воды и тины её запах — чернила, старые книги и что-то терпко-травяное. Он всегда был внимателен к мелочам, особенно когда дело касалось собственной безопасности.
Но, с другой стороны… «С другой стороны, я был в шоковом состоянии и мог не совсем адекватно воспринимать окружающий мир. Да и первостепенной задачей было выжить», — признал Том, подперев подбородок кулаком. Вопрос, что именно успела увидеть Гермиона, терзал не хуже старых заклятий. Если она стала свидетелем смерти и воскрешения Поттера — это одна игра. Если же лишь вмешательства во времени — совсем другая. И в обеих вариантах ошибки было допускать нельзя.
Задумавшись, он стал отбивать пальцами ритм по столешнице, выстукивая какой-то древний марш, который, возможно, когда-то слышал, а возможно, просто выдумал. У него по-прежнему не было чёткого плана действий. Было лишь множество обрывков: мыслей, воспоминаний, привычек — как разрозненные
страницы книги, перемешанные ветром.
Своё прошлое, а точнее — прошлое «оригинального Тома Риддла», он помнил обескураживающе смутно. То, что он успел собрать о самом себе — о Волдеморте — в библиотеке Хогвартса и наспех занести в заметки в старой, потёртой тетради, совершенно не складывалось в ясную картинку. Обрывочные сведения из старых хроник, намёки в книгах по истории магии, редкие упоминания в учебниках, парочка газетных вырезок — всё это выглядело как досье на постороннего человека. Иногда попадались фразы, похожие на чужие цитаты, но и они не помогали: чем больше Том перечитывал свои же заметки, тем сильнее становилось ощущение, что речь идёт о вычурном злодее из плохо написанного романа, а не о его собственной жизни.
Что уж говорить о памяти тринадцатилетнего мальчишки, в чьё тело он угодил. Поттеровские воспоминания тоже не поспешили выстраиваться в аккуратные ряды. Они всплывали неожиданно: запах дымящегося зелья, смех безумного мага, вспышка зелёного света, женский крик… и тут же тонули, стоило попытаться схватить их за хвост.
«Начинать всё заново? — Взгляд его вновь пробежался по ровным строчкам письма Гермионы. — Сослаться на то, что близкая встреча с дементорами оказалась достаточно тяжёлой? Это достаточно правдиво и достаточно удобно. Но что всё-таки известно девчонке? Эх… залезть бы к ней в голову…»
Сейчас Том всё чаще ловил себя на мысли, что многие его прежние навыки будто спрятаны за прозрачной, но прочной стеной. Стоило попытаться дотянуться — и пальцы соскальзывали. Точнее будет сказать, что он совершенно не знал, сможет ли когда-нибудь устаканиться та магическая буря, что бушевала где-то глубоко внутри.
Магия казалась одновременно родной и чуждой. Как любимая мелодия, которую помнишь на уровне мышечной памяти, но вдруг не можешь воспроизвести ни одной ноты. Даже когда Том старался практиковаться, как делал это когда-то давно, ещё в приюте, когда впервые осознал, что «ломать» вещи взглядом — не случайность, он не мог до конца приручить эту бурю. Стоило чуть сильнее надавить изнутри — и воздух вокруг сгущался, лампочки едва слышно потрескивали, а у совы в клетке начинали дергаться крылья.
В таком состоянии очень легко спалить кому-нибудь мозги — в прямом или переносном смысле.
«Надо будет заняться окклюменцией», — решил Том вслух, словно произнесённые слова могли придать мысли больший вес. Он сразу же записал эту идею в чёрную кожаную книжку, подозрительно напоминающую дневник. Сходство, впрочем, было лишь издали: страница за страницей занимали аккуратные планы, короткие заметки и редкие признания самому себе, но не исповедальные потоки сознания подростка.
— Итак… Что же тебе написать, Гермиона Грейнджер? — протянул Том, вертя перо между пальцами. — Видела ли ты смерть и воскрешение Поттера?
Вопрос прозвучал в пустой комнате особенно отчётливо. Том прошелся по тесному пространству, скользя взглядом по облезлым обоям и знакомым до скуки углам. Магглы опять уехали по своим бесконечно важным делам, и он наслаждался редким покоем. Не было ни громогласных нравоучений, ни презрительных взглядов, ни тяжёлого сопения за его спиной.
Встречи в гостиной за общим столом заканчивались теперь достаточно быстро. «Кузен», явно наставленный родителями на путь истинный, старался не встречаться с «ненормальным» взглядом и проходил мимо так, словно Гарри был не человеком, а старым шкафом в коридоре. «Дядя и тётя» достигли высшего пилотажа маггловского отрицания: они делали вид, что мальчишки Поттера вовсе не существует. Как если бы чья-то не слишком удачная ошибка была аккуратно выведена ластиком из семейного фотоальбома.
Подобный нейтралитет устраивал обе стороны. Том получил драгоценную свободу не быть объектом постоянных нападок, а магглы — иллюзию нормальной жизни без напоминаний о магии. И это было редким случаем, когда интересы обеих сторон совпали.
— Подозреваешь ли ты меня или это праздное любопытство, дружеское волнение? — негромко спросил он у аккуратных, чуть кучерявых букв на светлом пергаменте. Ответ, разумеется, не последовал. Зато необходимость ответить на письмо никуда не делась.
Сделать это нужно было как можно скорее. Причин Том видел как минимум две. Во-первых, Гермиона забросала его множеством вопросов и вряд ли остановится, если он просто проигнорирует послание — скорее, вопросов станет вдвое больше. Во-вторых, за вежливыми фразами и заботой скрывалась ценная для него информация, и упускать возможность выудить её из «подруги» было бы непростительно.
Первый набросок ответа Том без малейших колебаний выбросил в мусорное ведро. Ему совершенно не нужно было вызывать у девушки подозрения, а как ни пытался он подобрать слова, всё равно возвращался к своим привычным, слишком холодным интонациям. Слизерин сквозил в каждой фразе.
Вскоре мусорное ведро пополнилось ещё несколькими неудачными экземплярами. Перо царапало пергамент, строки появлялись, тут же перечёркивались, и Том раз за разом старался подражать мальчику Гарри Поттеру. Так в его послании «эти магглы» были заменены на «Дурслей», а сухое «Уизли» — на более личное «Рона» или «семья Рона».
Большинство удачных строк Поттер-Риддл вытащил не из собственной головы, а из старых писем Поттера, которые небольшой кучкой лежали на дне чемодана. Скорее всего, они никогда не были отправлены и вряд ли даже были закончены. Читая их, Том многое узнал о «мальчике-который-выжил». В частности, о его неровном отношении к лучшей подруге, которой он постоянно хотел написать о своих несмелых чувствах, но так и не решался. Раз за разом всё сводилось к унылым строкам вроде: «Я не хотел бы разрушать нашу дружбу» и прочей романтической бредятине.
Том был далёк от всего этого. Но и из этих черновиков удалось вычленить полезные крохи: характерные обороты, любимые слова, типичный ритм фраз. Этого хватило бывшему слизеринцу для написания нового письма уже от имени Гарри. Обложившись письмами Поттера, как учебниками, Том из обрывков выжал всё, что мог.
Когда сова, тяжело взмахнув крыльями, вылетела в ночное окно, Том поймал себя на том, что сжимает подоконник так, что побелели пальцы. Письмо уже нельзя было вернуть, переписать, исправить неудачную фразу. Оно жило собственной жизнью и летело прямиком к человеку, который знал Гарри Поттера куда лучше, чем он сам.
«Контролировать Гарри Поттера» и «быть Гарри Поттером» — вещи кардинально разные. Раньше он мог дергать за ниточки на расстоянии, рассчитывая на предсказуемость чужой психики. Теперь же каждая его ошибка, каждое лишнее слово или, наоборот, непривычная пауза могли стать тем самым швом, по которому личина разойдётся.
Он не был готов к тому, что его «маленькая» тайна будет раскрыта. По крайней мере, раньше времени. И со всей своей слизеринской изворотливостью Том заставлял себя соответствовать выбранной роли. В школе, после событий на озере, это было делать сравнительно легко: стоило сослаться на дементоров — и большинство вопросов отваливалось сами собой. Дементоры были удобным объяснением для всего: от внезапной замкнутости до вспыхнувших ночных кошмаров. Никто не трогал. Или, по крайней мере, никто, кроме навязчивого Уизли.
«Может, его всё-таки приложить чем-нибудь? А то… бесит», — с завидным постоянством думал Том каждый раз, когда возвращался к вопросу стратегии поведения в стиле Гарри Поттера. Идея с тяжёлой книгой, случайно сорвавшейся с полки на рыжую голову, выглядела куда привлекательнее, чем очередное «Дорогой Рон…».
Разум, впрочем, напоминал: сейчас Рон — не просто раздражающий мальчишка, а один из ключей к правдоподобной роли. Стоило сперва выудить побольше информации из Гермионы. Она знала Поттера, как никто другой и, быть может, сама ткнёт его в ошибки, заметит несоответствия, задаст нужные вопросы. Главное — потом эти ошибки правильно обыграть, чтобы не превратить подозрение в уверенность.
Ответного письма от Гермионы пришлось ждать мучительно долго. Сова не появлялась ни на следующее утро, ни через день. «Эта глупая птица сдохла по дороге?» — раздражённо думал Том, вслушиваясь в пустое небо за окном. С каждым часом раздражение сменялось тревогой. Всё больше он волновался, что где-то ошибся, поставил неправильное слово, неверный акцент — и Гермиона уже сейчас всё поняла.
В его воображении она уже писала подробный отчёт Рону, а затем добиралась до старика… Или же уже добралась, и они сейчас вместе решают участь бывшего крестража. Паранойя в данном случае была не недостатком, а стратегическим преимуществом.
И только когда вечером на подоконник с глухим стуком плюхнулась знакомая сова с конвертом, Том позволил себе расслабиться. Пока всё шло хорошо. Всё больше углубляясь в общение с грязнокровкой, он надеялся вытащить из неё как можно больше ответов — о Поттере, об озере, о странностях, которые она, возможно, заметила, и о том, что именно она собирается с этими наблюдениями делать.
* * *
Они неспешно переписывались с Гермионой, и эта неторопливая, почти академическая переписка нравилась Тому гораздо больше, чем хотелось бы признать. Иногда он даже ловил себя на том, что ждёт именно её сову, а не любую.
Временами, однако, Том снисходил до того, чтобы ответить ненавистному Уизли, который умудрялся вызывать одной только манерой письма бурю эмоций. И, если быть честным, Тому должно было быть глубоко наплевать на этого мальчишку. Рон не представлял угрозы, не был источником особой информации, не был врагом в привычном понимании. Но отчего-то именно он вызывал устойчиво негативную реакцию.
Возможно, виной тому были какие-то остаточные эмоции самого Поттера, всплывающие на поверхность, когда он видел знакомый почерк. С тех моментов, что Риддл осознавал себя в теле гриффиндорца, он не припоминал серьёзных ссор между ними. Споры — да, небольшие разногласия — тоже, но ничего… особенного.
А может, дело было в другом. В озвученном однажды слизеринским принцем Драко Малфоем «предатель крови» в сторону шестого. Не тогда ли он совершенно иначе посмотрел на рыжего? Не тогда ли что-то царапнуло его безразличную душу, отмечая, что человек, которого презирает твой враг, заслуживает хотя бы внимательного взгляда? Том не был уверен в точности этих ощущений, но слова Уизли о том, что предателями называют тех, кто якшается с магглами… Нет, это оправдание казалось слишком шатким. Слишком удобным. Слишком человеческим.
Тем более что сама формулировка «предатель крови» в старых родах обычно означала вполне конкретные, тяжёлые проступки. Так называли не того, кто посмел поздороваться с магглом, а человека, который по мнению другого мага сделал всё возможное, чтобы эту самую кровь действительно предать: нарушил брачный контракт, растоптал клятву, уничтожил или выдал целое семейство. В таких случаях «оскорблённая сторона» имела право попытаться наложить проклятие на весь род предателя, запуская цепь медленных, но неотвратимых бед. Правда, магия не дала бы провернуть подобное из-за пустяка или детской дружбы — силы старых клятв не тратились на капризы и обиды.
Впервые получив от него письмо, Том хотел просто проигнорировать его. Сжечь, не читая, было бы ещё приятнее. Но, обдумав все возможные варианты, он без особого энтузиазма признал необходимость поддерживать общение с однокурсником. Сейчас Том не имел возможности избавиться от «друга» так, как привык избавляться от лишних людей в своей жизни, — это вызвало бы слишком много вопросов у окружающих.
«Позже… позже мне представится случай, и я им воспользуюсь», — успокаивал себя Том, комкая очередное гневное письмо для Уизли. Пергамент сжался в тугой шар и полетел в корзину к своим предшественникам. Он уже несколько раз переписывал текст и ни разу не нашёл в себе сил подобрать по-настоящему «дружеские» слова.
— Итак, пишем заново… — проворчал он, макая перо в чернила. — Здравствуй, Рон. Ты сильно меня… бесишь.
Строчка прожила ровно три секунды, прежде чем была зачёркнута такой силой, что перо чуть не прорвало пергамент. Вздох. Лёгкое раздражённое постукивание пером по полям. Пишет рядом, решив, что тратить целые листы на одно-единственное письмо рыжему — нелогично, даже расточительно. Вдох-выдох. Необходимо играть роль, хоть ты и слабо знаешь текст.
Перо тихо скрипело в ночной тишине, лениво выцарапывая по пергаменту отдельные слова и тут же зачеркиваемые фразы. В клетке у окна недовольно ухала сова, переступая с лапы на лапу и цепляя когтями металлические прутья. Из коридора доносился дикий, надсадный храп жирного маггла, будто где-то в недрах дома застрял и захлёбывается старый двигатель. Всё это наслаивалось друг на друга — скрип, уханье, храп — и бесило не меньше, чем рыжий. А может, даже больше.
«Ты же понимаешь, что я не хочу об этом говорить? Или нет? Ты слишком тупой, чтобы понять это… Да?» — Том тихо пробормотал, почти не разжимая губ, и потер переносицу, чувствуя, как ноет переносица от очков Поттера. Он отложил в сторону «отчёт по чемпионату мира по квиддичу», коим предстало письмо «лучшего друга», и тяжело вздохнул. Даже не между строк о квиддиче шестой пытался вытащить из него цепочку событий на озере, задавая вопросы в лоб, без намёков и обходных формулировок. Плести словесные кружева мальчика явно не учили — Рон ломился в закрытую дверь с такой же грацией, с какой врезался бы в неё Хогвартс-экспресс.
— Нет… нужно как-то… иначе, — протянул Том, скользя взглядом по строчкам. — Или… может, у Поттера случится истерика?
Том откинулся на спинку стула, позволив дереву жалобно скрипнуть под неожиданным движением. Взгляд упёрся в потолок, где потрескавшаяся штукатурка складывалась в причудливые узоры, напоминающие то карты, то старые руны. Физически этому телу было не так уж много лет — всего-то четырнадцать. Молодой, ещё не окрепший организм, подверженный бурлящим гормонам, резким скачкам настроения и внезапным, нелепым реакциям.
Сам же Том ощущал себя на все свои семнадцать лет — а местами и старше — и на всю эту игру смотрел несколько свысока, как взрослый, вынужденный играть роль впечатлительного подростка на школьной сцене.
— Хм… Гарри… мог ты настолько сильно испугаться собственной смерти, что даже одно упоминание о ночной прогулке сквозь время и пространство доведёт тебя до точки кипения? — протянул Том, повернув голову к окну. В стекле отражалось тусклое, слегка размазанное ночной темнотой лицо. Поттер взирал на него не моргая, прячась за очками-велосипедами, словно за щитом.
— Мог бы из-за этого сорваться на друга? — уточнил он у отражения, словно ждал от него честного ответа.
Впрочем, Рональд Уизли вёл себя не слишком по-дружески, если оценивать холодно, без поттеровских скидок на «он же свой». В отличие от грязнокровки, которая старательно сглаживала углы и даже на самые болезненные вопросы Тома отвечала очень и очень мягко, будто боясь потревожить хрупкий мир Поттера, шестой лез напролом, как будто так и надо. Лез, спрашивал, настаивал — словно он и правда был одухотворённым Хогвартс-экспрессом.
И Тому откровенно не нравилось, что мнение «Поттера» не спрашивалось в принципе. Уизли уже всё решил за двоих: они едут вместе на Чемпионат, и точка. А хочет ли «Гарри», нужно ли ему это, готов ли он толкаться в толпе любителей квиддича — будто и не важно.
Вообще вся эта ситуация с Уизли была странной. Шестой был настолько уверен в том, что на Финале он обязательно окажется в качестве зрителя, что это уверенность почти передавалась по пергаменту. В его словах не чувствовалось ни тени сомнения, словно всё уже давным-давно решено и оплачено, а им остаётся только досчитать дни.
Между тем всё рыжеволосое семейство не обладало огромными капиталами, а развлечения такого уровня стоили дорого. Любопытства ради Том поинтересовался ценами на билеты на сие мероприятие и обнаружил, что ценник откровенно кусается. Самый дешёвый билет — четыре галлеона, места же, которые можно назвать хотя бы более-менее приличными, начинались от тридцати-сорока. Том предполагал, что рано или поздно его «лучший друг» пришлёт письмо с трагичным сообщением о том, что отец в последний момент «кинул» его на билеты, и теперь они не смогут поехать.
«И что же сделает Поттер?» — лениво поинтересовался Том у блеклого отражения в стекле. Поттер в ответ хмыкнул, чуть прищурившись через стёкла очков, и выглядел до оскомины правильным мальчиком, готовым спасать мир по расписанию.
«Скорее всего, Гарри побежал бы снимать нужную сумму на покупку, — почти насмешливо додумал Том за него. — Ну как же… Рон ведь так хочет поехать, да?»
Фыркнув, слизеринец всё-таки принялся писать ответное письмо «лучшему другу». Ему удалось немного умерить эмоции — по крайней мере, перо перестало так и норовить прорвать пергамент, — и теперь он старательно выводил строчки, подбирая слова так, словно раскладывал шахматные фигуры.
Нужно было осторожно, мягко и ненавязчиво обойти тему Чёрного озера, не дать ни прямых ответов, ни совсем уж грубых отказов. Интересоваться делами шестого Том не планировал — лишняя информация о жизни Уизли его совершенно не интересовала. Если же в следующем письме «друг» опять будет задавать вопросы о ночи у озера, тогда можно будет устроить «истерику». Может же Поттер сорваться? Может. И Том был готов эту истерику при необходимости разыграть.
* * *
24.06.1994
«Дорогой Гарри!
Как твои дела? Надеюсь, твои дядя с тётей не очень-то портят тебе каникулы. В конце концов, если они снова будут тебе докучать, ты можешь пригрозить надуть их, как шар! А Дадли, я уверена, до сих пор боится снова обзавестись хвостиком. Ладно, надеюсь, ты понял, что угроза про шар — это лишь шутка. Будь осторожен с этим, иначе у тебя снова будут проблемы!
Когда мы возвращались из Хогвартса, ты выглядел каким-то… подавленным? Как ты себя чувствуешь? Конец года был ужасно насыщенным. У меня до сих пор не укладывается в голове: мы так рисковали! Кажется, нарушения правил становятся чем-то рутинным. Это даже немного смешно.
После всех этих событий моё лето кажется мне немного скучным, хотя я рада, что всё так спокойно.
Рон часто пишет мне письма, приглашает погостить в Норе перед Чемпионатом. Я еще не думала об этом, но, возможно, это хорошая идея? Ты ведь присоединишься к нам?
И да, как дела у нашего Бродяги? Он писал тебе?
С нетерпением буду ждать твоего ответа.
С любовью,
твоя Гермиона».
* * *
25.06.1994
«Дорогая Гермиона!
Я благодарен тебе за то, что ты волнуешься. Приятно знать, что кому-то не всё равно. Но со мной, уверяю, всё хорошо.
В школе я выглядел подавленным из-за того, что произошло. Всюду эти дементоры… Я не думал, что мне придётся встретиться с ними так близко. Особенно после той встречи в поезде. В общем, мне просто не по себе.
Я давно хотел спросить. Тогда, возле озера, когда ты пришла? Ты была там, когда я наколдовал Патронус? Я до последнего ждал отца, пока не понял, что он не придёт. В тот раз я видел не отца. Нет. Я видел себя из… будущего?
Насчёт Дурслей: слава Мерлину, они меня не трогают. Мы немного повздорили, я здорово на них разозлился, теперь они сидят тише воды. Правда, тётя Петунья, кажется, затеяла что-то страшное. Решила посадить толстяков на диету. Меня и раньше не баловали, а теперь и вовсе, кажется, заморят голодом. Хотя мне нравится идея их надуть! Или придумать что-нибудь новенькое?
Рон не приглашал меня в гости, да к тому же я даже не начинал домашнее задание на лето. А мне хотелось бы взяться за учёбу ответственнее в этом году. Не думаю, что в гостях у меня будет время и желание заниматься домашним заданием. Рон меня не поймет.
Бродяга не писал. Мне вообще кажется, что всё, что произошло тогда, — лишь сон. Причём кошмарный.
Было приятно получить твоё письмо! Надеюсь, ты напишешь ответ очень скоро.
P.S. Я решил бросить прорицания и уход за магическими существами. Вместо этого хочу взять руны.
Я проверил, никто мне не запрещает поменять предметы.
Искренне твой,
Гарри Поттер».
* * *
5.07.1994
«Здравствуй, Гарри!
Я немного задержала свой ответ. Мы с родителями приехали отдыхать к моей тёте в Тросфинидд. Сейчас здесь очень красиво, правда общаться почти не с кем. Все наши ровесники, наоборот, стремятся провести лето в городе. Но я облюбовала одно местечко недалеко от здешнего озера (оно очень похоже на Чёрное), тут совсем никого не бывает, и я могу упражняться в заклинаниях сколько душе угодно.
Я очень рада твоему рвению к учёбе! Надеюсь, Рон последует твоему примеру и вы двое перестанете быть такими балбесами. Мне кажется или вы с ним немного… повздорили? Не отвечай, если не хочешь, но ты всегда можешь на меня положиться.
Я с удовольствием пришлю тебе лекции (я писала все-все и очень много дополняла их из разных книг в библиотеке, так что информации там порядочно), но учебник, к сожалению, остался в моей спальне в Хогвартсе. Я изучила его полностью и решила не класть в чемодан, он просто страшно огромный и тяжёлый, а заклинание незримого расширения я пока не освоила (но это лишь дело времени!). Правда, я смогу сделать это лишь через две недели, когда вернусь домой. Надеюсь, ты найдешь чем заняться в это время. Я могу еще отправить тебе задания для самопроверки, чтобы тебе было легче осваивать упущенное. Ты же знаешь, что должен будешь сдать преподавателю весь пройденный материал, чтобы изучать предмет дальше? Я всегда готова тебе помочь и правда очень рада, что ты начал интересоваться учебой. Надеюсь, тренировки по квиддичу не будут мешать тебе готовить домашнее задание. Преподаватель по рунам задаёт объемную домашнюю работу.
Насчёт того, что произошло в лесу… Я давно хотела поговорить с тобой об этом, но не хотела тебя тревожить. Я поняла, что после всех тех событий ты хотел немного побыть один, хотя, признаюсь, немного расстроилась, что ты не хочешь принять нашей с Роном помощи. Ты ведь знаешь, что мы всегда готовы тебя поддержать? Так вот, когда я прибежала на берег озера в тот день, я была в ужасе. Я увидела дементора, который склонился над тобой, увидела, как он тянет из тебя твою душу… Я думала, что не успела, Гарри. Твой патронус был очень далеко. Я попыталась наколдовать свой, но так нервничала… у меня не сразу получилось. Я чуть не выронила палочку. Я была уверена, что не успела, прогнала дементора, но ты уже лежал, и я думала, что это конец. Ты знаешь, что было потом: я была в таком шоке и потратила так много сил, что упала в обморок. Но клянусь, я уже не думала, что все кончится хорошо. Я до сих пор так нервничаю, когда думаю об этом… стараюсь лишний раз не вспоминать. Не знаю, что бы случилось, если бы тогда поцелуй действительно произошёл. Не знаю, что бы мы без тебя делали.
Я бы очень хотела, чтобы впредь ты берёг себя — не доставляй сам знаешь кому такого удовольствия и не облегчай ему жизнь своей глупой смертью! Я серьёзно, Гарри!
P.S. Надеюсь, с Бродягой всё в порядке.
P.P.S. Диета — это так ужасно! Хочешь, я пришлю тебе сладостей?
Искренне твоя,
Гермиона».
* * *
8.07.1994
«Гермиона!
Твоё письмо заставило меня задуматься. Выходит, что, не появись ты там, на берегу, то вряд ли я сейчас отвечал бы на твои письма. Я обязан тебе жизнью, Гермиона!
А Рон… он иногда бывает слишком шумным и любопытным. Ты же наверняка успела ему всё рассказать, но ему, видимо, нужны были подробности еще и от меня. Я не хочу ни с кем обсуждать произошедшее.
М.в. у тебя? Я так и не спросил, вернула ли ты его. Возможно, как раз он и сможет помочь мне с тренировками и учёбой.
Сладости вместо фруктов? Присылай, хоть какое-то разнообразие.
Целоваться с дементорами? Я не разделяю межвидовые отношения…
Искренне твой,
Гарри Поттер».
* * *
10.07.1994
«Гарри!
Совы должны были вместе с этим письмом принести тебе коробку с печеньем и пару плиток шоколада. Я надеюсь, они справились, и я спасу тебя от голодной смерти. Ха-ха, кажется, это стало моим занятием в последние месяцы, тебе так не кажется?
Рон, между прочим, страшно на тебя надулся. Только не говори ему, что я его… сдала. Ты почти не отвечаешь на его письма, и он чувствует себя брошенным. Не думаю, что он хотел тебя достать или что-то вроде того. Он просто… беспокоился? Мы ведь друзья. Ты мог просто сказать ему, что не хочешь, и он бы понял. Он очень переживает.
Да, кстати. Скоро я отправлю тебе копии лекций с другой совой. Надеюсь, она долетит. Если поймешь мой почерк, можешь просто прочесть их и выучить. Но ты же знаешь, что лучше будет переписать… Так ты запомнишь больше. Не хочу показаться выскочкой или что-то вроде того (как комично), но если хочешь, я могу поделиться с тобой своими учебными методиками. Учиться гораздо проще и интереснее, если знаешь как. И не делать домашнее задание в последнюю минуту перед сдачей!
P.S. Он у меня. Я подумаю над этим, Гарри, но если МакГонагалл узнает…
Мы и так нарушили слишком много правил.
P.P.S. Дай знать, если Бродяга объявится.
Гермиона».
* * *
10.07.1994
«Дорогая Гермиона!
Честно говоря, я бы писал Рону чаще, если бы его письма не были похожи на выдержки статей о Чемпионате по квиддичу. Я больше узнаю о том, какие команды прошли тот или иной этап чемпионата, нежели о его делах. Да и сам Рон не столь заинтересован в моих.
Я ему недавно написал, что ситуация с «плащами» — не то, чем я хотел бы делиться. И вот получил — статьи о квиддиче. Это новая крайность?
Касательно лекций — я буду с нетерпением ждать очередную сову.
Жду очередного письма,
твой Гарри Поттер.
P.S. Она и так знает, что ты используешь его для учёбы.
P.Р.S. Спасибо за шоколадки».
* * *
15.07.1994
«Дорогой Гарри!
Прости за столь длительную задержку письма. Надеюсь сова смогла до тебя добраться и ты получил мои лекции. Не переживай, если не успеешь всё изучить. Перед тестированием тебе должны дать неделю на подготовку, и я тебе обязательно помогу!
Рон написал, что скоро вы встретитесь. Через пару дней мои родители отвезут меня в Оттери-Сент-Кэчпоул. А Рон с семьей встретит по дороге. Жду, что ты скоро присоединишься к нам.
С любовью,
твоя Гермиона».
* * *
18.07.1994
«Дорогая Гермиона.
Сова доставила мне эту увесистую посылку. Не знаю, как эта пернатая, но я был удивлен объему твоих лекций. Ты переписывала всю книгу? В любом случае я благодарен тебе. Постараюсь изучить как можно больше до приезда Уизли.
В целом я уже изучил учебник и считаю, что предмет не настолько сложный, как я думал раньше. Мне определенно нравится. Я заметил, что мой шрам похож на руну Сигел. Это… любопытно.
Рон написал, что заберет меня от магглов. Так что мы скоро встретимся.
Искренне твой,
Гарри Поттер».
28.06.1994
«Здравствуй Гарри!
Всё никак не удавалось выкроить время, чтобы написать тебе письмо.
У нас всё хорошо. Чемпионат мира по квиддичу в самом разгаре. Жаль, не получится посетить все матчи.
Представь себе — огромное количество разнообразных команд. Звёзды мировой величины! Гигантский стадион. Говорят, там может уместиться аж два Хогвартса. Только представь себе!
Завтра играют Англия и Трансильвания. Надеюсь наши смогут показать этим вампирюгам!!!
Ирландия обыграла Францию, урвав победу прямо у них из-под носа, поймав снитч. Хочу увидеть лица ирландцев, когда Дон Уайти и Индира Чоудри отправят Маллета, Трой и Моран в лазарет.
Высылаю тебе фотокарточки с последней игры. Надеюсь, они поднимут тебе настроение. Ты в последнее время подавлен. Это из-за озера, да? Из-за дементоров? Расскажи, что там произошло. Я же твой друг! Я тебя всегда пойму и помогу.
Твой лучший друг,
Рон Уизли»
* * *
29.06.1994
«Здравствуй Рон.
Ты же понимаешь, что я не хочу об этом говорить? Ни с кем. Это не та тема, которую можно вспоминать к случаю и нет. Ты не представляешь, каково это, когда сама смерть смотрит в лицо и ты чувствуешь её морозное дыхание кожей.
Можешь оставить свои попытки пытать меня?
Спасибо за карточки.
Г. Поттер»
* * *
29.06.1994
«Гарри,
Про какие пытки ты пишешь? Я же твой лучший друг. Я должен знать, что случилось, чтобы тебе помочь! Почему ты просто не расскажешь мне? Вместе мы обязательно справимся!
Твой друг, Рон»
* * *
4.07.1994
«Дорогой Гарри.
Я не понимаю, почему ты не отвечаешь на мои письма. Я тебя чем-то обидел? Уже три совы отправил, а от тебя ничего не приходит в ответ! Вначале я думал обидеться, но подумал…
Что если Добби опять ворует твою почту? Или твои родственники не дают тебе нормально жить.
Но потом написал Гермионе. Она пишет, что вы активно переписываетесь. Значит… Ты меня игнорируешь?
Прошу, Гарри, объясни, что происходит.
Твой друг, Рон»
* * *
10.07.1994
«Рон.
Я не игнорирую тебя, я игнорирую твои письма с вопросами о том, о чём я ни с кем не хочу разговаривать. Ни с глазу на глаз, ни в письме. У меня нет желания обсуждать то, что произошло. По крайней мере сейчас.
Если ты хочешь, чтобы я с тобой переписывался, попробуй забыть о том, что было? Давай жить дальше, а не оглядываться назад.
Надеюсь, ты меня понял.
Гарри»
* * *
12.07.1994
«Гарри!
Я тебя понял. Поговорим об этом в Хогвартсе!
Ты, должно быть, следишь за спортивными новостями? Хотя вряд ли, у магглов же не сделать подписку на «Спортивный Вестник».
Совсем недавно прошел матч Болгария против Трансильвании. К сожалению, Англия не смогла пробиться в полуфинал чемпионата. В интервью «Вестнику» Блайт Паркин сказал, что свою вину он полностью признает. И очень жалеет, что у него слишком короткие пальцы.
Разгромный счет 10:390! Вдумайся в эти цифры, Гарри! Невозможный разрыв. Впрочем, я предполагаю, что у тебя возникнет вопрос: а почему вину берет на себя только ловец? Ведь даже поймай он снитч, то команда бы всё равно проиграла, не так ли?
Но было целых два момента, когда снитч был буквально под носом Паркина! На десятой минуте игры и на двадцать первой. На двадцать седьмой игра закончилась. Если бы бы эти «вампирюги» не стали закидывать мяч один за другим, то у наших были бы шансы на победу. Да ещё какие! За время погони ловцов, а она длилась с двадцать первой по двадцать седьмую минуту, они умудрились разгромить ворота наших!
Девять голов! За шесть с лишним минут они забили девять голов! Ты представляешь, Гарри? Я был в шоке, когда это читал. А представь, каково было зрителям. Преданным фанатам!
Но… Нет худа без добра. Вампирюги не отправились в финал! Со счетом 10:150 выиграла Болгария! Виктор Крам поймал снитч на пятой минуте игры. Представляешь?
Осталось дождаться результатов следующего матча. Он состоится через пять дней. А потом мы уже встретимся и вместе поедем на Финал. Это уже двадцать второго августа! Круто, не правда ли?
С нетерпением жду нашей встречи.
Твой лучший друг, Рон»
* * *
15.07.1994
«Рон,
Ты прав, у этих магглов нет подписки на «Спортивный вестник». У меня, кстати, тоже её нет. А теперь, точно зная, что ты в курсе всех спортивных новостей, не вижу смысла её оформлять. Всё, что я захочу узнать, — узнаю у Рона Уизли.
Честно говоря, читать, а не смотреть — совершенно скучно. Хотя я предпочел бы всё же участвовать. Если бы меня кто-то спросил, что лучше — смотреть, как кто-то исполняет Финт Вронского, или самому его исполнить, я бы ответил, что самому лучше
P.S. Я занят выполнением домашней работы на лето.
Гарри Поттер»
* * *
21.07.1994
«Гарри!
Тебя Гермиона укусила? Ещё же почти месяц до школы? Зачем?
Может быть, ты приедешь к нам и мы с тобой полетаем на заднем дворе?
А потом приедет Гермиона, поможет нам с домашкой, м? Конечно, поворчит немного, но обязательно поможет. Она всегда так делает!
Фред и Джордж опять что-то мастерят. Я слышал, что они говорили: непременно нужно угостить этим Гарри. Не знаю, что они опять придумали, но не рекомендую брать что-либо у них из рук.
Если, конечно, не хочешь превратиться в лягушку. Я не шучу!
Совсем скоро полуфинал. Осталось совсем чуть-чуть.
Жду встречи, Рон»
* * *
01.08.1994
«Дорогой Рон.
Я не совсем понимаю твоё возмущение. Гермиона не обязана нам помогать. Хорошо, допустим, что она нам поможет. И будет помогать до самых СОВ. Но на этом безусловно важном экзамене у неё просто не будет возможности нам помочь.
И сдать его должен ты самостоятельно, чтобы продолжить обучение до седьмого курса. Или ты хочешь уйти после пятого и навсегда остаться лишь тенью своих братьев?
А если всё-таки Гермиона каким-то невиданным образом поможет написать тебе экзамены, вплоть до ЖАБА…
Знаешь, я сомневаюсь, что таким образом ты поднимешься на планку выше. Из того, что ты рассказывал мне о своей семье и что я узнал сам.
Биллиус, ты говорил, работает ликвидатором заклятий. Для этого нужны отличные знания в Чарах, Тёмных искусствах и зельях.
Чарли работает с драконами. Драконы — это совершенно точно не соплохвосты Хагрида. От зверушек лесничего максимум ожоги и следы укусов. Дракон по классификации Министерства Магии — ⅩⅩⅩⅩⅩ. Если ты не знаешь, что это значит, то уточню — смертельно опасен и не поддается дрессировке. Убить практически невозможно.
Сомневаюсь, что твой брат плохо учился, раз он всё ещё жив.
Персиваль хочет работать в министерстве магии и успешно сдал ЖАБА. У него есть цель, и он к ней стремится. Разве это не похвально?
Близнецы… Признаться честно, я совершенно не знаю, как они учатся. Но неоспорим тот факт, что у них явный талант в сотворении разных… Штук… Может быть, посещай они занятия по артефакторике, то смогли бы добиться большего. Или они посещают?
А какая у тебя цель, Рон? Какая мечта? Или ты так и хочешь остаться просто Роном Уизли? В тени своих братьев? Или хочешь, чтобы люди запомнили только одно: «Рон Уизли, который просто дружил с Гарри Поттером и во время этой дружбы не погиб»?
Лично я не хочу до конца жизни остаться Гарри Поттером.
В смысле… Я не хочу быть просто Гарри Поттером, мальчиком который выжил. А для этого нужно учиться.
Всё ещё живой, Гарри Поттер»
* * *
20.08.1994
«Гарри!
Папа достал билеты! Ирландия против Болгарии, в понедельник вечером! Мама пишет магглам, чтобы те разрешили тебе остаться. Они уже могли получить письмо — не знаю, насколько маггловская почта быстрая. Всё равно решил написать тебе. Отправляю это письмо с Сычиком.
Мы приедем за тобой, нравится магглам это или нет; ты не можешь пропустить Кубок мира. Но мама и папа считают, что сначала для вида надо всё-таки спросить их разрешения. Если они согласятся, срочно присылай Сычика с ответом — мы приедем и заберём тебя в воскресенье, в пять часов. Если они скажут «нет», опять-таки быстро присылай Сычика и мы всё равно увезём тебя в пять часов в воскресенье.
Гермиона приезжает сегодня днём. Перси приступил к работе в Департаменте международного магического сотрудничества. Пока будешь у нас, не упоминай даже слова «заграница», если не хочешь, чтобы он заговорил тебя до смерти.
До скорой встречи, Рон»
Примечания:
Турнирная таблица: https://i.imgur.com/93FUKyn.png
Конец июля выдался насыщенным. Петунья Дурсль решила, что её любимый сыночек Дадли слишком заплыл жиром, и усадила его на строгую диету. И, чтобы чаду было гораздо легче, распространила её на всё семейство, включая и Поттера-Риддла. Мужская часть семейства была удивлена подобной разительной переменой и бунтовала. Том злился, скрипел зубами, пытался отстоять позицию здорового и хорошего питания. Даже угроза натравить на магглов крёстного-уголовника не возымела успеха. «Тётушка» была слишком упряма.
Первое время Том просто использовал запасы семейства, но в скором времени в холодильнике вместо привычной еды оказался фруктовый склад. Магглов хотелось удавить собственными руками, но вера в то, что этот кошмар скоро закончится и он уедет в Хогвартс, останавливала Тома.
В одном из писем Гермионе Том пожаловался на новые порядки в семье Дурслей и неожиданно вместе с ответом получил посылку с едой. А после такие посылки стали просто постоянными, будто девушка действительно заботилась о здоровье друга. Подобное отношение для Тома было в новинку и каждый раз он с подозрением проверял еду на какие-либо яды. К сожалению, используя лишь доступные, не магические способы, но всё же. Он справедливо полагал, что Гермиона вряд ли могла подмешать ему какой-то эксклюзивный яд, а более распространённые и менее сложные, которые она могла бы изготовить в домашней лаборатории, отличались специфическим запахом.
Не найдя причин для беспокойства, Том благосклонно принял дары магглорожденной ведьмы и был даже чуточку ей благодарен. Всё-таки постоянные тренировки в трансгрессии, которым он теперь посвящал несколько часов в день, требовали хорошего питания и здорового сна. К слову, Том смог справиться с поттерской магией, и теперь магические всплески сошли на нет.
* * *
Том в пальцах крутил кольцо. Оно притягивало его внимание снова и снова. Тихий шепот, на грани шипения, науськивал его. То, что кольцо — крестраж, он понял сразу же. И, одновременно с этим, понял одну интересную вещь. В середине того далёкого тысяча девятьсот сорок третьего года Томас Марвало Риддл создал настоящий крестраж, который действительно сможет удержать его жизнь на бренной земле. И это был не просто осколок души, а практически её половина.
Тогда он думал, что делает один-единственный крестраж, и поэтому постарался на славу. К тому же во время учебы появилась возможность беседовать с самим собой. Крестраж-Том смутно помнил все записи своего оригинала, но сам факт — да. А потом… потом что-то произошло, и он стал создавать всё новые и новые якоря.
«Хм… — Том нахмурился, прокрутив кольцо вокруг оси. — «Значит ли это, что произошло что-то действительно серьёзное. или я… точнее, уже Он впал в безумие?»
Достать кольцо оказалось очень просто. Когда-то Риддл сам записал эту информацию в дневник, и волшебные чернила впитали эту информацию в пергамент. Проклятие было знакомо, он изучил его ещё в начале шестого курса, получив в очередной раз разрешение на посещение Запретной секции.
Путь до дома Мраксов оказался труднее. Слизеринец смутно помнил расположение их жилища. В памяти были лишь расплывчатые образы, невнятные отголоски. Пришлось трижды «прыгать».
Старая, развалившаяся от времени хижина навевала воспоминания. Том не мог чётко сфокусироваться на них, только жалкие обрывки, вырванные из разговора фразы и эмоции… Очень много эмоций. Какая-то странная, необъяснимая надежда, а дальше злость и гнев. Вперемешку с болью и разочарованием.
— Надо будет просмотреть подшивки газет. Скорее всего, даже маггловских. Хотя… Если там творилась магия, то наверняка и в «Пророке» что-то имеется. — Том отложил кольцо на стол. Сосуд он не хотел портить, но как вытащить крестраж, не повредив оболочку, пока не знал.
Он обратил свой взор на невзрачный медальон на длинной серебряной цепочке. Сей предмет внушал лишь тревогу. Не потому, что так на Тома действовал крестраж, нет, совсем нет. Просто это была подделка. И он зря потратил несколько часов, спаивая пьяного маггла жутким по своему действую зельем.
Пещеры, в отличии от хижины Мраксов, Том нашел сразу же. Осмотревшись и выяснив степень защиты крестража, сразу же притащил жертву, что откроет ему путь к «сокровищу». То, что того съели инферналы, совершенно не волновало юного колдуна. Одной мразью меньше — и ладно. Но результат этого путешествия…
«Тёмному Лорду.
Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, но хочу, чтобы ты знал: мне удалось раскрыть твой секрет.
Я похищаю настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его в кратчайшие сроки.
Смотря в лицо смерти, я надеюсь, что, когда ты встретишь равного себе, ты уже снова будешь смертен.
Р.А.Б.»
Несколько раз Том пробегался по тексту глазами. Стараясь загнать эмоции глубоко в себя, он пытался зацепиться за хоть какие-то подсказки. Незнакомый почерк и совершенно непонятная подпись. Кто такой Р. А. Б. — было неясно, кроме того, что он явно был Пожирателем Смерти.
— Интересно, ты из оглашенного списка? — спрашивал Риддл у строчек. Ему сразу было ясно, что обращаться к нему не иначе, как Тёмный Лорд, будет только слуга. Будь это враг — он бы использовал другое обращение. К примеру, Волан-де-Морт или Риддл, если этот «кто-то» знал его достаточно давно.
Он попытался представить на месте неизвестного кого-нибудь вроде Дамблдора, но паззл был явно из разных деталей. «В крайнем случае было бы более вульгарное выражение». — Том хмыкнул, сложил письмо и спрятал его в дневник. Привычка записывать и сохранять всё выработалась у него довольно давно. На странице с письмом Р.А.Б. он приписал заметку: «Просмотреть список известных Пожирателей Смерти».
Уничтожение крестража не страшило Тома. С его точки зрения, всё было вполне закономерно, ведь он и сам планировал собрать свою душу вместе и наконец-то получить долгожданную свободу. То, что он в итоге должен был убить «Тёмного Лорда» его не волновало. Если «оригинал» уже устал скитаться по лесам и полям, то он наверняка будет не особо далеко. А там его притянет ритуалом и…
Но что, если именно этого крестража не хватит Риддлу для того, чтобы склонить чашу весов на свою сторону? Что, если это сделает лишь сильнее Волан-де-Морта? Так что выпускать ситуацию из под контроля Том не желал.
* * *
Июль и август пролетели незаметно. Том успел не так уж много. В один из дней, совершенно не зная, чем себя занять, он выполнил задания преподавателей на лето. Повторил материал за прошлый год и уже в шестой раз перечитывал «алхимика». Изменения, хоть и были не особо большими, привносили массу новых возможностей для зельеварения. Быть может, остальному магическому миру это было известно, но пятидесятипятилетний «дух» ощутил себя будто из прошлого века.
Семью Дурслей Том старательно игнорировал, покидал поттеровскую комнату только в случае посещения ванной комнаты или кухни. И только когда магглы уезжали из дома, а это случалось не так уж и часто, он позволял себе пройтись по комнатам маленького дома. Учебники за предыдущие курсы были найдены в старом чулане.
Такое кощунство и пренебрежение к магии Том считал оскорбительным. Пара часов потребовалась, чтобы привести книги в нормальный вид, после чего они заботливо отправились на небольшую полку в комнате Поттера.
В остальные же моменты Том не обращал внимания на крикливую семейку. Они, в свою очередь, усердно делали вид, что его не существует.
* * *
Дверь открылась без стука. В дверном проеме стоял злой и красный Вернон Дурсль. В руке он сжимал исписанный листок сиреневой бумаги. Том, отвлекшись от написания письма, равнодушно посмотрел на поттеровского родственника.
— Ты! — рявкнул Дурсль — В гостиную! Живо!
Только вот выполнения своего гневного приказа мужчина не дождался. Как только он вышел из комнаты, Том взмахом ладони захлопнул за ним дверь. Послышался крик и топот. Потом дверь вновь открылась и с размаху врезалась в стену.
— Мальчишка! Я разве не ясно сказал следовать за мной?! — Дурсль угрожающе приближался. В голове Тома возникла мысль, что, возможно, будь он таким же жалким магглом, то, наверное, испугался бы угрозы. Но вместо слов Том просто достал волшебную палочку.
Взгляд толстяка тут же устремился к кончику волшебной палочки, что целилась ему в район груди. На его лице одна эмоция сменяла другую: страх перед «ненормальной магической штукой», гнев из-за неясного письма и наглости мальчика. Спустя минуту-другую он успокоился, видимо решив, что свою гневную тираду может выдать и тут.
— Это, — Дурсль замахал письмом перед своим лицом, — только что принесли. Письмо. Насчет тебя.
Том удивленно вскинул брови, склонив голову набок. Он так и не произнес ни одного слова, будто вовсе онемел. На самом деле Том просто не желал вступать в дискуссию с каким-то магглом и надеялся, что как только он расскажет всё, что хотел, а Том понял, что простой запертой дверью от этого толстяка не отмахнешься, то сам уйдет. Возможно, даже целый и здоровый.
Не получив желаемой реакции, маггл начал читать вслух. Риддл слушал вполуха, совершенно не вдаваясь в подробности письма. Ему и так всё стало понятно, когда было упомянуто имя Рона в связке с Чемпионатом мира. Закончив читать, маггл практически ткнул в нос конвертом.
— Хм, — хмыкнул Том, посмотрев на конверт. Конверт действительно был чудной: почти полностью он был заклеен марками, и только маленький клочок оставался пустым, где мелким витиеватым почерком был нацарапан адрес семейства Дурслей.
— Если это всё, то я хотел бы вернуться к своим делам. Мне ещё нужно закончить письмо крёстному… — Том многозначительно замолчал, указав ладонью на стол. Уже в который раз таким образом он избавлялся от маггла. — А на письмо можете не отвечать. Всё равно это была обычная вежливость и вашего разрешения не требуется.
Как только дверь за Дурслем с хлопком закрылась, Том вернулся к ответу для Гермионы. Он и сам не знал, зачем общался с Гермионой так много. С одной стороны, он уже выяснил, что грязнокровка не заметила подставы на озере, с другой… С другой — общение с ней стало неким ритуалом проверки: «а Поттер ли я?»
В открытое окно влетело маленькое нечто. Громко щебеча и порхая над головой, «оно» кинуло на голову Тому письмо. Внутри оказалась короткая записка от Рона Уизли, который спешил порадовать друга окончательным решением взять его, Гарри Поттера, с собой на самое важное событие этого года — Чемпионат по квиддичу. Причем, как и раньше, мнение «лучшего друга» не учитывалось. Впрочем, Том уже для себя решил, что подобное мероприятие может оказаться для него полезным. Быстро нацарапав ответ на обратной стороне записки, отправил «Сычика» в полёт.
* * *
Утро тридцать первого июля настало достаточно рано. Том проснулся от уханья сов и хлопанья крыльев. Разомкнув глаза, он уставился на столпотворение птиц за окном. Нахмурившись, рывком встал с кровати и открыл окно. Птицы тут же закружили по комнате, громко возмущаясь долгим ожиданием.
— Пернатые, а ну на стол, живо. А то я ещё не завтракал, поджарю же! — Том, нахмурившись, смотрел на хоровод над головой. Птицы, вновь недовольно ухнув, уселись на стол. У каждой была для него посылка или письмо.
Узнав сову Гермионы, Том начал отвязывать первой именно её посылку. В этот месяц они вели очень бурную переписку, и, как оказалось, ему нравилось общаться с этой девушкой. Она была умна, эрудирована и не лишена логического мышления.
Увидев в качестве подарка книгу, Том нисколько не удивился. Даже расстроился, прочитав название: «Настольная книга алхимика». Он уже читал её. «Книга, безусловно, хорошая, но…— Том осторожно погладил рельефную обложку книги. Когда-то он подобную читал на своём пятом курсе, готовясь к углубленному курсу зельеварения. Взгляд зацепился за маленькие серебристые буквы ниже названия: — "Издание второе. Дополненное". Хм…» Книга отправилась на полку.
Следующий подарок был от семьи Уизли — круглый торт. «С Днём Рождения, Гарри!» — прочитал Том, склонив голову набок. Сам он никогда подарков не получал. Сначала было обидно, а потом… Потом стало всё равно.
Как ни странно, но и «крёстный» вспомнил о рождении своего «крестника» и тоже подарил… торт. Четвёртая посылка тоже не особо удивила. Хагрид, как и предыдущие два дарителя, решил не оригинальничать. Снова торт. «Это такой способ показать, что у меня жизнь не сладкая, да?» — нахмурился он. И множество цветастых открыток с совершенно ненужными пожеланиями — словами из печатных изданий. Их он сразу же отправил в мусорное ведро.
Три совы улетели, одна осталась. Видимо, привыкла уже к тому, что «Гарри» обязательно ответит на послание. Грейнджер не поленилась — написала целое письмо и «празднику» посвятила всего лишь абзац, а оставшиеся шесть — продолжила предыдущую дискуссию. Хмыкнув, Том стал писать очередной ответ.
К пяти часам Том упаковал свои вещи в чемодан. Не забыл ни про учебники за предыдущие курсы, просто не желая их оставлять «родственникам», ни про карту Мародёров, ни про метлу «Молнию». Последнюю он оценил по достоинству, ведь для него «буквально вчера» закончился кубок школы по квиддичу, где Слизерин в очередной раз занял первое место.
Он спустился в гостиную, переодевшись в новую одежду и привычно занял кресло у окна. Чемодан, который он нес с собой, поставил сбоку. Обычно это кресло занимала миссис Дурсль и каждый раз поднимала крик на племянника, но сегодня она слишком нервничала. Встреча с волшебниками не сулила ей ничего хорошего.
Оглядевшись, Том заметил что Дурсли принарядились. Вернон Дурсль надел свой лучший костюм, старательно держал спину ровно, вздёрнув подбородок. Выглядело неестественно и несколько смешно, словно морж во фраке. «Малыш» Дадли же, в кремовой рубашке и бабочке, старался не светиться, передвигаясь по дому бочком, прижимая ладони к пятой точке.
Несколько минут прошло в полной тишине. Том через окно любовался проплывающими мимо облаками. Ланч он благополучно пропустил. Вошедший в гостиную Дурсль сразу пророкотал через всю комнату:
— Они приедут на автомобиле?
Том повернул голову в его сторону, поправил очки, всматриваясь в тучное лицо «дяди». Бегло оглядев гостиную, остановил взгляд на заколоченном камине. Немного подумав, всё же ответил.
— Сомневаюсь. И, на вашем месте, «дядя», я бы убрал эту преграду, — он махнул рукой в сторону камина. Дурсль, проследив за его жестом, раскраснелся. Хотел было что-то гаркнуть, только Том лениво продолжил: — Это обычный способ передвижения в магическом мире. Я сомневаюсь, что… мои… друзья опустятся до того, чтобы воспользоваться маггловским способом передвижения.
Лицо Вернона то краснело, то бледнело. Он явно негодовал. Да ещё и Том за одну минуту успел нарушить один из пунктов инструкции жизни в «нормальной» семье. Магу, впрочем, было всё равно.
Несколько минут стояла тишина. Дурсль, застыв, смотрел то на «племянника», то на несчастный камин. Он все же решился: видимо, перспектива преградить путь неизвестным ненормальным ему не особо нравилась, тем более что могла пострадать его любимая гостиная. Спустя полчаса пыхтения огромного «моржа» и причитаний Петуньи камин был освобожден от деревянной преграды.
Тетя Петунья в некоем помрачении безостановочно выравнивала пузатый строй диванных подушек. Дядя Вернон делал вид, будто читает газету, но его маленькие глазки оцепенело смотрели в одну точку — на камин. Возможно, у них ещё теплилась надежда, что «ненормальные» воспользуются автомобилем, так как периодически они выглядывали в окно или за дверь. Дадли же забился в угол дивана, стараясь спрятать ту же мишень, что когда-то пострадала от Хагрида.
Наступило пять часов. Пошел уже шестой. Но камин не подавал признаков «прихода этих ненормальных». Как не было слышно и подъезжающего автомобиля. Том же смотрел на пустую стену, глубоко задумавшись о предстоящей поездке. Проводить время с огромным, чрезмерно шумным семейством не было желания. Однако открывалась возможность попрактиковаться в магии и, возможно, успокоить собственную магию. Да и перспектива познакомиться с иностранцами привлекала своими возможностями.
«Значит, — думал Том, потягиваясь в кресле, — рыжих можно потерпеть».
Через двадцать минут в камине вспыхнул огонь. Том на это не обратил внимания, всё ещё смотря в стену. Мысленно он ушел глубоко в себя, пытаясь продумать стратегию поведения. Всё-таки Уизли очень неплохо успели узнать Поттера, и специфическое поведение может вызвать ненужные подозрения. Поэтому он и не заметил, как из камина стали выходить один за другим представители рыжего семейства.
Том, возможно, ещё долго находился бы в грёзах, если бы не настойчивое вмешательство «лучшего друга Гарри Поттера». Моргнув, Том не сразу понял, кто перед ним. А после, натянув на лицо дежурную улыбку, поприветствовал всё семейство, мысленно желая скорейшего избавления от их общества.
— Гарри! Как ты подрос! — восклицал мистер Уизли, рассматривая Тома. Похлопав его по плечу, даже не обратил внимания на то, что юноша нервно двинул плечом, видимо продолжив прерванный разговор с магглами.
— У вас очень уютно — проговорил маг. Он внимательно оглядывался, всматриваясь в каждую деталь. Всё чаще взгляд его останавливался на телевизоре и магнитофоне. Видимо, он так и хотел подойти ближе и рассмотреть со всех сторон. А может, даже разобрать. — Они работают на эклектричестве, верно?
Насколько Том успел узнать, Уизли-старший имел слабость перед всей маггловской техникой. Подобная одержимость была странной и настораживала. Артур Уизли всё говорил и говорил, проявляя свою осведомленность. Неизвестно, сколько бы ещё велась это дискуссия, если б не «Поттер».
— Кхм… Мистер Уизли, может, мы уже пойдем? — обратил на себя внимание Том. Он уже держал в руках чемодан, посматривая то на камин, то на Уизли. Тот, спохватившись, сразу же засобирался. Близнецы выглядели чем-то расстроенными. Может быть, хотели увидеть толстяка Дадли? Но тот успешно скрылся на кухне, как только появился первый маг. Синхронно вздохнув, они со свистом исчезли в зелёном пламени.
Рон, который решил сопровождать чемодан избранного, отбывал следующим. Гарри-Том помог занести чемодан в пламя, поставив его стоймя. И вот, скомандовав: «Нора!», под тот же свист Рон пропал.
Что приметил Том, Рон как-то странно посматривал на него всё это время. Будто что-то хотел сказать, но не решался. Или магглы мешали, или он просто не знал, как начать. «Может быть, стоило чаще отвечать на его бессмысленные письма?» — подумал Том и потянулся за горсткой магического пороха.
— Увидимся на той стороне, мистер Уизли — кивнул Том и шагнул в пламя, повторив кодовое слово за остальными. И мир сузился до тонкой каминной трубы, замелькал перед глазами всё быстрее и быстрее. Прежде чем начало мутить, его выплюнуло на другой стороне. И тут же его встретил шум семейства Уизли.
Том перелистнул очередную страницу Алхимика. И хоть книга называлась «настольной», подходила далеко не новичкам. Во многом автор был нацелен на аудиторию, которая старательно изучила основы и теперь стремится выше. По-хорошему, хотя бы в подмастерья зельеварения. Том прекрасно понимал, что на мастерство в этой области знаний просто не сдаст. Но желание быть лучшим подстегивало на изучение всё новых и новых знаний.
Да, когда-то он его уже читал, но это было настолько давно — казалось, в прошлой жизни. И был приятно удивлен, когда подружка Гарри Поттера подарила действительно шикарный подарок — эту книгу.
«Стоит ли беспокоиться, что девчонка заметила разницу между до и после озера?» — думал Том, потирая подбородок тыльной стороной ладони. В целом он беспокоился о своей безопасности. Как минимум Грейнджер могла сдать его одному белобородому маразматику. А тот мог применить и легименцию. В ближайшее время это самый нежелательный вариант развития событий. Гарри-Том надеялся, что сможет отточить старые навыки в новом теле. «Или она так уверена, что на Поттера повлияла встреча с дементорами? Хм… Что же у тебя в голове, девчонка?»
Последние часы он провёл в доме семейства Уизли. И первое, что произошло, когда его перестало скручивать в магических каналах каминной сети Великобритании, — объятия. Его просто выплюнуло из камина прямо в цепкие руки рыжеволосой женщины.
Что она говорила, Том практически не слышал, оцепенев от неожиданности. Он не привык к таким проявлениям нежности и заботы. Как, впрочем, и Поттер, тело которого он занимал сейчас. Чувствуя себя неловко, он не смог выдавить и слова. Так и стоял, глупо кивая на ничего не значащие фразы миссис Уизли.
Та причитала о том, что такой маленький мальчик, то есть он, Гарри Поттер, перенёс и так много горя, а встреча с дементорами оставила такой глубокий след в его душе. Руки гладили его по голове, спине и плечам. И тихий голос шептал слова утешения.
«И как реагировать? Что говорить?»
Том нервно сглотнул, и в этот момент женщину отвлек голос Гермионы. Девчонка спасла его из хватки рыжей гарпии. Она увела Гарри подальше от всех куда-то наверх. Он даже не заметил, как оказался в чужой комнате.
— Гарри? — заставил очнуться голос Грейнджер. Том моргнул, оглядываясь. Комната явно принадлежала девушке, о чём свидетельствовали нежно-розовые пастельные тона. А ещё девушка явно гриффиндорка — об этом многозначительно намекнул небрежно висевший на спинке стула красно-золотой галстук. На стене плакат «Холихедские Гарпии». Девушки на фото воинственно выдвигали вперёд груди и с вызовом смотрели на зрителя. Чья эта комната, Том понял практически сразу, припомнив мелкую рыжую сестрицу «шестого».
— Гарри? — позвала ещё раз девушка. Поттер обернулся, смотря на неё. У него было двойственное чувство. С одной стороны, он был благодарен девушке, с другой — она была из ненавистного ему мира. Мира магглов. А простецов он ненавидел всей душой за их жестокость, ущербность и слепоту. Стоит учесть, что грязнокровок Том ненавидел не столько за их происхождение, сколько за их поведение в магическом мире: многие приходят и пытаются навести свои порядки, совершенно не вдаваясь в подробности, а зачем, собственно, те или иные обряды, ритуалы и традиции. И, так уж сложилось, ненависть с нескольких людей перекинулась на остальных. Но эта девушка…
— Да? Прости. — Том опустил взгляд, стараясь держаться намеченного плана: играть очень смущенного вниманием Поттера и надеяться, что его игра не будет раскрыта раньше времени. — Я просто…
— Чувствуешь себя не на своем месте? — закончила за него девушка. Голос у неё был сочувственно-понимающий. Том не сказал бы, что за этими словами таилось нечто большее, чем то, что виделось на поверхности. Лишь закивал, разглядывая деревянный пол. Пару мгновений они провели в тишине.
— Я прочитал твои лекции. Они… Помогли разобраться с некоторыми темами. — Хотя это не было правдой: руны он когда-то также изучал. Однако не польстить девушке просто не мог, специально играя на её эмоциях. — Надеюсь, что успешно сдам тестирование и Батшеда Бабблинг будет рада меня видеть. Только Рону пока не говори…
Воспоминания прервалось вмешательством шестого в его личное пространство.
— Эй, Гарри, что ты читаешь? — вопрошал рыжий, заглядывая в книгу. Там как раз автор рассказывал об особенностях взаимодействия ингредиентов при сборе в разные лунные циклы. Материал достаточно сложный, и всё это, как правило, сводилось к огромной таблице, которую следовало заучить наизусть. И Том её прекрасно знал, хотя время от времени и ему требовалось подсматривать в учебник. — Зелья? Ты что, дружище?
Том тяжело вздохнул. Видимо, его последнее письмо рыжий читал наискосок, понял только то, что он тень своих братьев, и на этом его желания закончились. Поттер-Риддл же не знал, как ответить мальчишке так, чтобы он от него отстал, но при этом не раскрыть тайну своей личности.
«И действительно, зачем мальчишка Поттер будет читать такую книгу? Зелья он ненавидит из-за предвзятости преподавателя, а особого таланта в них не имеет». — Том ещё раз вздохнул, прикидывая возможные варианты ответа. Их было несколько, в том числе и не особо дружелюбные.
— Я просто узнал… — начал Том, на миг подняв взгляд на «своего друга», а после вновь уткнувшись в книгу. У него было время, чтобы обдумать практически все сценарии поведения, но выбирать было довольно сложно: высок риск попасться на какой-нибудь мелочи. — Мои родители же были аврорами. Сириус говорил, что они с моим отцом вместе служили. И я… Хочу быть похожим на отца.
Том старался держать на лице маску «простака Поттера», надеясь, что Уизли не будет спрашивать о том, когда у Блэка была возможность это рассказать. Впрочем, можно сослаться на то письмо, которое он получил ещё в поезде. Или сказать, что тот написал ему ещё несколько раз… Уизли может это «проглотить», но Гермионе же он говорил иначе. Хотя… «Если только Блэк не написал мне совсем недавно», — мысленно поправил себя Том.
— А для поступления в академию потребуется сдать множество предметов, в том числе и зелья. Я же писал об этом тебе, Рон, — Том поднял взгляд на рыжего. В глазах того было лишь непонимание.
— Гарри, аврорат — это круто, но… Зелья? — Тому показалось, что сумасшедший здесь вовсе не этот бездарный рыжеволосый огрызок чистокровного рода. Он даже не нашелся с ответом. Уизли лишь плюхнулся на свою кровать и пожал плечами. Пробурчал что-то вроде «до этого ещё столько лет» и уткнулся в «Квиддич сквозь века».
И что такого в этой книге Рон Уизли ещё не читал? Судя по тому, как он говорит о спорте, то эту книгу он читал, и не раз. У Поттера также была эта книга в коллекции, но не самая ценная для Риддла. Том не был фанатиком данного вида спорта, хоть и играл в свое время. А незатихающий поток речи, если, конечно же, Рон не читает книги про квиддич или спортивный вестник о Чемпионате, в принципе убивал всё желание поиграть вновь.
«А ведь придётся. Поттер же ловец сборной, да?» — Том отвлекся от своего чтива и почесал подбородок. В своё время он потратил года два своей жизни на игру в составе сборной Слизерина. Позиция охотника ему нравилась, но с переходом на пятый курс он решить покончить с развлечениями и полностью отдаться многочисленным знаниям. Точнее, он-то для себя всё решил, но ни капитан команды, ни другие игроки отпускать его не хотели. В итоге, не получив иного решения от Риддла, аргументом которого было: «Для меня важна именно учеба, а не только развлечения», слизеринцы поступили вполне ожидаемо. Найти общий язык с деканом для них не составляло труда, а Слизнорт каким-то образом уговорил преподавателей на изменение расписания дополнительных занятий специально для одного змеиного охотника. Так и играл Том до самого шестого курса. «Охотник — это одно… Ловец — совсем другое. Если Поттер начнет плохо играть, то могут что-то заподозрить. Уйти из команды?»
Том взглянул на Уизли. Тот с увлечением перелистывал очередную страницу и не обращал на него никакого внимания. Том, впрочем, был вполне рад возникшей тишине. Хотя бы собственные мысли было отчетливо слышно, а не только вопли шестого.
Задумавшись о возможном уходе из команды, Том поморщился. Не от того, что жаждал квиддичной славы, сколько от разыгравшегося воображения, что подкинуло ему столь яростные картины возмущения. От команды и от сокурсников в частности. Так было в его прошлом, так будет и сейчас.
«Хах, как же. Так меня и отпустят. Самый молодой ловец за последние сто лет, который приносит каждый раз команде победу? — Том перевернул страницу «Алхимика», хмыкнув. — Вряд ли… Хотя, если на матче произойдет что-то, что сможет выбить Поттера из колеи настолько, что он бросит летать… Хм…»
* * *
Как-то быстро и незаметно для Тома прошёл вечер, «семейный» ужин в саду, где они едва всей толпой смогли разместиться. Утро так же незаметно подкралось. Казалось, что он только успел заснуть, прижимая к себе томик «Алхимика», а вот его уже будит миссис Уизли.
Честно говоря, Том не привык к такому и даже немного испугался. Поправил съехавшие набок очки. Как-то незаметно за чтением он и заснул. «Почему… Почему эта женщина здесь? А если бы я спал голым?» Он нахмурился, прикрывая голый торс простыней. Всё-таки в этой семье достаточное количество мужчин, которые могли бы, не рискуя смутить повзрослевших юношей, разбудить их. «Или она не боится увидеть своего сына голым? Что?»
Было ещё темно. За окном не виднелось и лучика света. Том зевнул, прикрываясь ладонью. В коридоре слышался топот ног, и, услышав голоса, он узнал близнецов Уизли.
Тёмная рубашка, брюки, ботинки. С другой стороны комнаты слышались зевки от шестого. Из вежливости Том задержался у дверей, дожидаясь, когда его «друг» закончит борьбу с футболкой. Из кухни слышались голоса. По обрывкам фраз он узнал, что старшие дети собираются отправиться трансгрессией. Том даже пожалел, что не имеет официальной лицензии на трансгрессию. Всё-таки он хотел бы досмотреть тот чудесный сон…
— Ну что, Гарри, идём? — Рон хлопнул его по плечу. Слизеринец едва удержал на лице маску невозмутимости. Чужие прикосновения он ненавидел. Личные границы? Нет, не слышал.
Они подошли уже в тот момент, когда близнецы спорили с родителями о несправедливости мира. Для трансгрессии нужна лицензия, а для этого — пройти тесты и быть совершеннолетним. В общем-то, всё это Том и так знал, поэтому не вслушивался в рассказ мистера Уизли о двух недоучках, что решили прыгнуть просто так.
Поприветствовал кивком Гермиону, взглядом скользнул по сонной Джинни. Вчера ему как-то удалось не встретиться с этой назойливой девчонкой. Он прекрасно помнил все её восторги в сторону «великого Гарри Поттера». Девчонка одержима героем, и от этого, если быть откровенным, совершенно не по себе. Когда-то сквозь строчки он пытался побольше узнать о «том самом Поттере», который смог убить великого и могучего. А в итоге… В итоге он живёт сейчас в теле этого самого героя, и его жизнь особо ничем не отличается от многих других. Разве что имеет очень много похожего с прошлым самого Тома.
— Мы что, пойдем пешком? — донёсся до него удивленный голос Гермионы. Задумавшись, он опять, видимо, выпал из реальности. Как оказалось — зря. Как-то неожиданно оказалось, что они будут добираться до некоего места пешком, а оттуда уже отправляться на стадион. Почему нельзя было получить портал на семью? Ведь это не так уж и дорого.
Спустя час или два, когда Том уже выдохся и ноги начали ныть, они наконец-то вышли на ровную поляну. Уизли-старший сразу же наказал искать некий портал, при этом уточнив, что этим порталом может быть что угодно, даже обычная ветка. Никаких пояснений, как отличить настоящий мусор от магически зачарованного мусора… Ничего.
Благо, хоть он и так знал о порталах много. В своё время даже пытался создать такой, надеясь использовать в случае очередного весёлого дня в маггловском мире. Правда, не смог, не хватило каких-то специализированных знаний. А купить дополнительную литературу или обратиться к кому-нибудь за помощью не мог.
— И как нам искать это неведомое нечто? — вновь Гермиона. Она как-то оказалась рядом с «Поттером», рассматривая что-то под ногами.
— Ты поймешь. Портал он… Имеет магический фон. Ты почувствуешь его. — Том откинул носком ботинка ржавую консервную банку. Взгляд девушки был красноречив. — Что? Я читал. Знаешь ли, иметь под рукой портал в случае опасности — очень хорошая идея.
Вскоре их компания услышала громкие голоса. С Седриком Диггори Том был знаком. Трудно не запомнить имя ловца-соперника. А вот пожилой мужчина рядом оказался старшим Диггори. Амос Диггори вызвал у Тома не самые положительные эмоции, особенно когда он услышал заветное «Гарри Поттер».
— Мерлин мой! — Глаза Амоса Диггори расширились. Юноше показалось, что ещё немного — и этот мужчина попросит его поднять челку, чтобы показать самый знаменитый шрам во всём мире. — Гарри? Гарри Поттер?
Том лишь кивнул. Но дальнейший монолог мужчины заставил хмуриться всё сильнее и сильнее. «Мой сын победил Гарри Поттера», «но ты же не сорвался», «кто не сорвался, тот и лучший», «Кто лучше летает? Не надо быть гением, чтобы ответить на этот вопрос». Когда он всё-таки позволил вставить пару слов Поттеру, Том не стал медлить и подбирать слова.
— При всём к вам уважении, сэр, — Поттер-Риддл хмуро смотрел на мужчину перед собой, и даже попытки Уизли-старшего свернуть разговор не помешали ему закончить, — я «свалился» с метлы не из-за того, что не умею летать, а потому, что на поле вышла стая дементоров. Ни для кого не секрет, чем эти твари питаются и какие воспоминания вызывают. Я безмерно рад тому, что ваш дорогой любимый сын не видел в своей жизни тех ужасов, что пережил я. Я рад, что первым и единственным его воспоминанием не является крик матери — «Только не Гарри».
На поляне возникла тишина. Седрик смутился и смотрел куда-то под ноги. Амос каким то странным взглядом уставился на Поттера. Уизли молчали, только близнецы понимающе кивнули, когда Гарри зацепился за них взглядом.
А потом Артур Уизли перенял инициативу, кинул несколько незначительных фраз и… Все схватились за портал. Теснились кольцом, сжимая старый драный башмак. Том всё ещё ловил странные взгляды старшего Диггори. Юноша успокаивал себя тем, что совсем немного — и они с этим мужчиной разойдутся. Не будут же их палатки совсем рядом?
— Три…— шепнул мистер Уизли, одним глазом косясь на наручные часы. — Два… Один…
Опять это неприятное чувство рывка. И то, как выворачивает наизнанку, унося куда-то прочь под завывание холодного утреннего ветра. Когда Том впервые читал про порталы, то представлял себе это всё иначе. Представлялись арки, которые соединяют две точки пространства, создавая коридор через некое иное измерение. А оказалось…
Ему удалось удержаться при приземлении на ногах, даже смог среагировать и вовремя отскочить в сторону, когда краем глаза заметил движение. Рон пропахал лицом землю. Старый башмак врезался ему в затылок. «Это, наверное, больно…»
Девушкам повезло больше: они оказались на траве. Старший Уизли и оба Диггори также стояли на ногах, хоть и были сильно взъерошены.
— Пять часов семь минут от Стотсхед Хилл, — прозвучал чей-то голос.
Вокруг было слишком шумно. Блуждая между палаток, Гарри-Том думал о том, что с радостью потратил бы время на что-то более полезное в его положении. Например, попытался бы найти больше информации о крестражах. То, что было известно Риддлу, относилось лишь к созданию и защите якорей души. Но как эту душу восстановить — не было ни единого слова.
Конечно, экспериментальным путем выяснилось, что можно сломать хранилище, и осколок просто примкнет к основной душе или другому ближайшему крестражу, но в таком случае он потеряет прекрасную вещь. Том даже подумал, что в своё время выбрал эти вещи с целью того, что кто-то так же не решится уничтожить такую ценность. Хотя Риддл не был в этом полностью уверен, потому что поведение «до» и «после» дневника отличалось. Тот, кто когда-то звал себя Марволо Риддл, — совершенно другой человек. Видимо, случилось что-то ещё, чего Том просто не помнит.
Но вместо поисков — палатки, запах кошачей мочи, магглы-привратники и шумная толпа. Всё это раздражало юного мага, но он старательно держал лицо. Всё-таки он не имел права на ошибку. Поддерживал ничего не значащие диалоги с совершенно чужими люди.
Правда, к чужим почему-то не причислялась девчонка Грейнджер. Как-то с её присутствием Том свыкся и не так напряженно себя чувствовал. И именно она вытащила его прогуляться вместе со всеми, рассмотреть палатки соседей.
По пути Уизли накупил различных сувениров. Странного вида шляпу с символикой ирландской сборной и миниатюрную фигурку болгарского ловца — Виктора Крама. Смотрелось всё это несколько странно, в особенности суровый и хмурый взгляд мини-Крама на зелёную шапочку Рона.
Подобные сувениры не прельщали Тома. Какой в этом смысл? Совершенно бесполезные игрушки, которые даже не могут помочь ни в быту, ни в бою. И он совершенно не понимал радости «шестого». Правда, чтобы не слишком сильно выделяться, потратил деньги на омнинокли. Пришлось купить сразу три, памятуя о том, что Гарри никогда не жалел денег на своих друзей. А денег с собой у Уизли было не так уж и много, впрочем как и у «Гарри».
«Ничего, скоро я пополню запасы в банке и всё будет хорошо» — успокаивал себя Том. Уизли, правда, вначале отказывался от подарка, но услышав от Риддла слова в стиле «это подарок на Рождество», сразу же обрадовался. Том даже не мог предположить, что же в действительности движет этим юношей. С одной стороны, он видел зависть к тому, что у Поттера больше денег, что у него есть слава и внимание. Всё это хотелось и Рону, но… Почему-то тот даже не хотел что-то для этого делать. Поттер же не делал! И всё равно, что эта слава далась мальчику дорогой ценой.
Но, с другой стороны, Рон очень не хотел быть должником. Воспоминания подсказывали, что Уизли редко соглашался на «помощь» друга, даже когда от этого зависело качество его жизни. К примеру, как-то раз Гарри заикнулся, что может «подарить» новую волшебную палочку, но Рон сделал вид, что этого не слышал. А дальше Поттер и не настаивал.
До начала матча оставалось около получаса. Об этом их оповестил мистер Уизли, размахивающий ирландским флагом и программой. Том вздохнул и уселся возле костра.
— Чего грустишь, приятель? — Рон уселся слева от него также на траву, Гермиона же уместилась на старой коряге. Том тяжело вздохнул, мысленно сетуя на то, что от этих двоих ему в ближайшее время не избавиться. По крайней мере, если он не захочет использовать мантию, которой, кстати, уже мог управлять в полной мере.
— Да так, думаю о том, что мог бы потратить это время на что-то полезное. На учебу, например. — Уизли, успевший откусить бутерброд, поперхнулся. Впрочем, удивленный взгляд был не только у него. Гермиона так же скептически подняла бровь. И, видимо, тот факт, что они много переписывались с ней, не дал ей полноты картины — Что? После… После вот этого всего, я считаю, мне просто жизненно необходимо научиться… Да всему!
Поттер-Риддл неопределенно махнул рукой. Том очень надеялся, что своими репликами не сильно отходит от роли Поттера. Всё-таки он «прожил» с мальчишкой целый год и что-то почерпнул из этих воспоминаний, но не было четкой уверенности.
— Гарри, я тебя не узнаю. Ты скоро второй Гермионой станешь! — В лицо Уизли полетела недавно купленная программка. Видимо, Грейнджер не сильно понравилось то, что друг так «лестно» отзывается о ней. Том, впрочем, тоже не считал, что тяга к учебе — нечто плохое.
— Рон! — взгляд девушки был очень красноречив. Том тяжело вздохнул и закрыл глаза. Пока девчонка хвалила его и поучала Уизли, что нужно брать с него, с Поттера, пример, а не просто прожигать эту жизнь, Том мысленно успокаивал себя.
Прозвучал спасительный гонг. Финальная игра скоро начнется.
* * *
Купленные мистером Уизли билеты заставили Тома нахмуриться. Мысленно прикинув примерную стоимость, он ещё раз оглядел главу семейства. Оглянулся и на других рыжих. А в голове билась мысль: откуда у них деньги? На втором курсе не могли позволить себе купить новую палочку «шестому», а тут такие расходы? Что-то изменилось?
Мистер Уизли, правда, превратно понял метания «Поттера». Стал рассказывать о том, как целый комплекс магов трудился над строительством данного стадиона. Как накладывались чары, как рассчитывался чуть ли не каждый взмах палочки. Том едва удержался от вопроса, мучившего его.
Впрочем, когда они наконец-то оказались в ложе и начали появляться другие зрители, многое стало на свои места. Персиваль Уизли чуть ли не каждую минуту вскакивал с места, когда появлялся тот или иной чиновник. Том лишь тихо хмыкнул. «Выслужиться пытается, да?» Когда же в ложу вошел министр магии Корнелиус Фадж, то рыжий отвесил такой глубокий поклон, что разбил собственные очки. Смутившись, наскоро восстановив аксессуар, Перси вновь уселся на место. То ли пришли все важные люди, то ли просто не хотел привлекать к себе излишнее внимание.
Когда же Фадж поздоровался с Поттером, как со старым другом, и представил окружающим волшебникам, то Уизли, и не только Перси, ревниво на него покосились. Том прекрасно помнил, как Гарри познакомился с министром. И что сейчас, что тогда считал, что мужчина просто пытается перетянуть на свою сторону «золотого мальчика», ведь выборы совсем скоро.
Мелькнула мысль, что это министр оплатил билеты в ложу для Поттера и компании, возможно даже не из своего кармана. Быть может, он и хотел ограничиться одним билетом, но вряд ли бы прежний Гарри согласился посетить чемпионат без своих друзей. Но чего не понимал Риддл — так это почему куплено было девять билетов, а не три-четыре.
— Приветствую вас, министр Фадж, сэр. Всё хорошо — ответил Том , когда министр по-отечески поинтересовался его делами. А потом стал вталкивать болгарскому магу, что его представили самому Гарри Поттеру.
— Не разбирам(1), — выдал болгарин на родном языке. Внезапно для самого себя, Том прекрасно его понял. Нет, он точно знал, что в свои шестнадцать лет в далеком сорок втором году не изучал других иностранных языков. Но эти знания у него были. Видимо, в дальнейшем Риддл всё-таки решил путешествовать и уделил время разным странам. А эти знания достались с жалким осколком с ночи восемьдесят первого.
— Здравейте. Моето име е Гарри Поттер. Приятно ми е да се запознаем(2)! — бегло и с жутким акцентом произнес Том, протягивая ладонь болгарскому министру магии. Удивлены были все. В том числе и сам юный колдун.
— Гарри, ты сейчас на болгарском говорил, да? — Рон смотрел на него странным взглядом.
— О, мистер Поттер, так вы ещё и другие языки знаете. Может, и не нужен мне Барти Крауч. Сможете перевести для меня несколько фраз министру? — осведомился Фадж, поближе наклоняясь к юноше. Взгляд его был насмешливым. Тому показалось, что он и так знает ответ на свой вопрос и просто играет с мальчиком.
— Сэр, к сожалению, нет, я выучил только пару общих фраз. Я же знал, что тут будут болгары, — быстро нашелся с оправданием Том. Мысленно он сделал себе зарубку контролировать свои внезапные порывы. Раньше для него не было в этом сложности. Что изменилось? На него так влияет «наследство» в виде тела героя?
Болгарский министр слабо улыбнулся, пожимая руку мальчишке. Что-то быстро сказал, но тут уже Том не смог разобрать. Слишком быстро, слова слились в один звук, и что-то вычленить было проблематично. То ли ответил на приветствие, то ли послал в пешее эротическое.
Когда же они остались одни, Рон начал приставать с целью научиться паре-тройке слов на болгарском, уж очень ему хотелось подойти к Виктору Краму и поразить его своим болгарским языком. Тяжело вздохнув, Том, успокаивая себя тем, что маску «друга» снимать ещё очень рано, стал из раза в раз повторять общие фразы на болгарском языке.
«Интересно, а вместе с другими крестражами я так же восстановлю память и знания, которые они хранят?»
В ложе появился лорд Малфой с семьей. В памяти Тома что-то всколыхнусь, но так и не оформилось в связную мысль. И было странное… очень странное чувство.
Чувство некой принадлежности. Будто Малфой-старший ему принадлежал, как какая-то вещь. При этом подобного чувства Драко Малфой не вызывал.
«Хм… Могли быть у меня отношения с этим… этим… павлином?! Бред… Полный бред. Но почему у меня такое стойкое ощущение, что Малфой — мой?»
На лице бывшего слизеринца не отразилось ни одной лишней эмоции, он ишь слегка кивнул в знак приветствия, когда взгляд мужчины остановился на их трио. Рон воинственно выпятил грудь, словно пытаясь закрыть собой Гермиону.
Где-то на фоне слышался голос министра Фаджа. Мистер Малфой пожертвовал n-ную сумму денег на благотворительность и на матче присутствовал в качестве особого гостя министра. Дешевле было бы купить билеты. Но, быть может, Люциус Малфой планировал баллотироваться в министры? Тогда подобный жест доброй воли сыграет в пользу кандидата.
Когда Малфои удалились, а младший одарил их презрительным взглядом, трио вновь обернулось к полю. А в следующий момент в ложу ворвался Людо Бэгмен. С позволения министра Фаджа он начал мероприятие. Его усиленный магией голос пророкотал по стадиону:
— Леди и джентльмены! Добро пожаловать! Добро пожаловать на финал четыреста двадцать второго Чемпионата мира по квиддичу!
Народ рукоплескал. Риддл мало бывал на подобных мероприятиях, и сейчас ему было не очень комфортно. Но иного выхода не было. Хотя он мог в любой момент исчезнуть с помощью мантии, но… Всегда есть некое «но».
В отличие от других, у него не вызвало бурю восторгов в душе выступление талисманов команд. По крайней мере Том не стоял у перил, не истекал слюной и не пытался спрыгнуть вниз к прекрасным, но чертовски опасным женщинам. Вейлы танцевали, завораживая своим танцем мужчин, заставляя их терять рассудок. Том даже заметил, как один из зрителей с нижних рядов умудрился прыгнуть вниз, навстречу «истинной любви». И, что более удивительно, не умертвить себя этим.
— Рон — воскликнула Гермиона, хватая того за рукав свитера. Он уже перелез через перила одной ногой. Музыка как раз оборвалась. Мальчик часто заморгал. Отец семейства помог усадить сына обратно и отобрал у него шляпу, от которой Рон почему-то стал отдирать клевер.
На Тома девушка тоже посмотрела с неким подозрением.
— Что? Меня не впечатлило. Я, знаешь ли, не приверженец межрасовых отношений, — успокоил он Гермиону, откинувшись обратно на спинку кресла.
Потом были лепреконы, танцующие в небе в свете тысяч огней. Яркая радуга и огромный трилистник — символ ирландской сборной. И, конечно же, многих впечатлил дождь из золота. С неба на трибуны и поле сыпались галлеоны. Это вызвало особый ажиотаж. Люди срывались со своих мест, толкались и даже дрались за монетки. Тот же Рон Уизли ползал на четвереньках рядом, собирая несметные богатства.
Краем глаза Том заметил смеющийся взгляд Драко Малфоя. Блондина, видимо, очень развлекала ситуация с Роном. Заметив взгляд Поттера, мальчик тут же подобрался, выставляя напоказ маску отвращения, и отвернулся.
«Учиться тебе ещё и учиться».
Шестой всё собирал монетки. Хотелось его поднять за шкирку и усадить обратно. Хоть другом он его не считал, но пока Уизли находится в близком окружении, то влияет на отношение к Поттеру-Риддлу. А это тело он просто так отдавать не хотел, желая улучшить ситуацию в свою пользу.
Когда же Рон наконец-то соизволил сесть на место, то тут же торжественно протянул Поттеру горсть монет.
—Это тебе! — радостно пропыхтел он, насыпая Гарри полные ладони золотых монет. — За омнинокль! Теперь тебе придется делать мне рождественский подарок, ха!
Уизли смеялся, пряча оставшиеся монеты по карманам. Том лишь хмыкнул, смотря на золотые монетки в руке.
— Что? — вопросил Уизли. Том взглянул на «друга».
— Да ничего. Просто тошно смотреть, как лучший друг унижается ради пары фальшивых монет. — Том вздохнул, потирая переносицу.
— Фальшивые? Как? — Уизли недоверчиво посмотрел на друга. Даже достал одну из монет, повертел её в руках, попробовал на зуб.
Том скептически осмотрел рыжего. Он серьёзно верил в то, что золото настоящее, а не бутафория? Или магов не учили думать от слова совсем?
— Сколько монет ты собрал? — Том всё-таки решил объяснить свою позицию. Он кивнул на карманы Рона, полные лепреконского золота.
— Ну… Галлеонов двести! — Рон даже подобрался, выпятил грудь. Том хмыкнул.
— Итак, давай проведем небольшую арифметическую задачку. Стадион вмещает в себя… Сколько тысяч человек? Кажется, мистер Уизли упоминал сто тысяч мест, когда мы поднимались сюда. — Том потер подбородок тыльной стороной ладони. — Допустим, что каждый из них собрал те же двести галлеонов. Получается, что с неба упало двадцать миллионов. Внушительная сумма, не так ли?
Все, в том числе и взрослые, внимательно слушали Поттера. Дети с интересом и недоверием, взрослые со скептицизмом и долей любопытства.
— Подобные мероприятия редко организуются только на бюджет организации. Как правило, привлекают инвесторов. — Том оглядел стадион, который блистал вывесками с различной рекламой. И, в отличие от маггловской, она была очень динамична в своих вариациях. — Спонсоры приносят деньги, а отбивают их, как правило, на этом же мероприятии. Сувениры, игрушки, еда и напитки. Всё это здесь продается в огромном количестве. Некоторые спонсоры приходят из-за возможности заключить выгодный контракт с иностранными фирмами.
Взгляд Тома задержался на представителе болгарского правительства. Потом он вновь взглянул на друзей.
— Так к чему это я? Ах да, точно. Ни один инвестор не потратит сумму больше, чем предполагает заработать. Двадцать миллионов галлеонов — это очень много. А ведь это только скромные подсчеты. — Том цокнул языком, прикидывая, какой может быть разброс «мнимого бюджета». Но решил, что для юных магов и одной цифры достаточно. — Тем более эти так называемые галлеоны предоставлены, по сути, сборной Ирландии. На квиддиче зарабатывают, а не тратят. Так что я более чем уверен, что эти деньги — бутафория.
— Интересные выводы, мистер Поттер, — министр Фадж с улыбкой смотрел на Гарри. Тот даже не заметил, что привлек столько внимания к своей персоне. — Откуда такие познания у столь юного мага?
— Кхм… Сэр, маггл, в доме которого я жил, часто читал экономические журналы… я иногда заимствовал их. Доступа к другой литературе у меня практически не было, — нашелся с ответом Том, потупив взгляд. Мысленно он в который раз себя поругал. Ведь не хотел же сейчас привлекать внимание, а получилось иначе.
Разговор свернулся, так как на поле вылетели команды сборных. Началась игра. Том старательно отслеживал перемещение ловцов. Он хотел хотя бы примерно понять тактику игры на этой позиции, всё-таки не за горами школьный турнир. Следить за двоими сразу было проблематично: Том никак не мог выбрать, кого из ловцов отслеживать.
Ситуация решилась сама собой. Виктор Крам резко ушел в пике. Казалось, он увидел снитч, однако сколько бы Том ни пытался узреть золотой мячик, но не заметил и отблеска.
— Финт Вронского, — прошептал рядом сидящий Рон. Тот также припал к своему омниноклю, фиксируя всё. Произошло то, что все так ждали: ирландский ловец не успел выйти из крутого пике и врезался в землю. Объявили тайм-аут. Уизли не переставал восторгаться болгарским ловцом.
— Да, хороший маневр. Одним приемом лишить противника игрока, который может сломать игру… — Том усмехнулся, тоже просматривая повтор, пытаясь запомнить детали. Всё-таки ему ещё играть, если, конечно же, он не придумает что-то существенное.
— Виктор профессионал! — многозначительно заключил Рон. Гермиона лишь вздохнула, пробормотав что-то себе под нос.
К разочарованию фанатов Болгарии, ирландский ловец Эйдан Линч вернулся на поле. Игра продолжалась. Ирландская сборная уверенно вела в счете, перехватывая квоффл у самых ворот и стремительно проносясь вперед. Если быть честным, то болгары играли очень грязно: нарушали правила, пытаясь вырваться вперед, за что получили несколько пенальти. Разрыв по очкам продолжал расти.
—Нарушение правил, — эхом отозвался магически усиленный голос Бэгмена. — Димитров толкает Моран — умышленный толчок с налета. — Сейчас должно быть еще одно пенальти… Да, звучит свисток!
Спустя полчаса Крам вновь попытался запутать соперника. Снова «Вронский», но в этот раз Линч успевает выйти из крутого пике. Трибуны загудели — болгарские фанаты были недовольны. Ирландцы же взорвались бурными аплодисментами.
Игра закончилась неожиданно. Ирландский загонщик Куигли, круто развернувшись у пролетавшего бладжера, мощнейшим броском направил его прямо в Крама — тот не успел вовремя нагнуться и получил удар в лицо. Стадион протяжно охнул.
К сожалению, в этот момент судья был занят. Всю игру, которую болгары проигрывали, их талисманы-вейлы притягивали к себе внимание своим недовольством. В этот раз они метнули в него что-то огненное, и тот старательно тушил подожженный рукав формы.
— Но! Почему никто не остановит игру! Крам же травмирован! — кричал Рон, заставив Тома поморщиться. Впрочем, он тоже был согласен с тем, что болгарину нужна была помощь колдомедиков.
— Взгляни на Линча, — шепнул Том, внимательно следя за Эйданом. Тот вошел в крутое пике, и отчего-то была уверенность, что это не очередной финт или попытка обмануть соперника в его же игре. На поле показался снитч. Крам ненадолго завис, но вот он уже несется вперед, нагоняя соперника.
В это время охотники сборной Болгарии перехватили квоффл и неслись к воротам. Омнинокль фиксировал каждое мгновение, и Том смотрел всё в несколько замедленной съемке, переключившись на охотников. Рон же следил за ловцами.
Вот Крам поравнялся с Линчем, вытянул ладонь вперед. Трибуны замирают в ожидании. Рядом сидящая Гермиона кричит, что они, ловцы, разобьются. Уизли резонно замечает, что Крам ещё может выйти из пике. Том следит за перебросом охотников. Они отчаянно пытаются забить последний гол и решить исход игры. Димитров! Он буквально перепрыгивает соперника. Обходит одного, другого. Квоффл летит в свободное кольцо.
— Линч вне игры! — комментирует Рон. Том на некоторое время отвлекается, пытаясь понять, что произошло с ирландцем. Второй раз Линч грохнулся о землю со страшной силой и тут же исчез под ордой разбушевавшихся вейл.
— Снитч? Где снитч? — кричит кто-то из братьев Уизли. Том всматривается в пространство вокруг. Всё происходит слишком быстро. Вот ладонь последнего ловца сжимается на золотом шарике. Свисток! Квоффл пролетает сквозь кольцо. Гол не засчитывается, игра окончена.
— Какая игра. Какой момент! — услышал Том голос Людо Бэгмена. Крам, в красной, пропитанной кровью мантии, неторопливо поднялся в воздух — в его высоко поднятой руке искрилось золото. На табло зажегся счет: Болгария — сто шестьдесят, Ирландия — сто семьдесят. Каких-то десять очков. — Ирландия победила!
Где-то на фоне радость одолела близнецов Уизли. Они сделали большую, по меркам дохода семьи, ставку именно на этот исход. Шанс был довольно низкий, но…
«Близнецы обладают даром пророчества? Видят ли они будущее? Или что-то в этом роде…»
Том решил непременно разгадать эту загадку. Пророчества могут быть опасны, как и пророки. Словом своим они могут закрыть другие ветки вероятности, сделав приоритетной лишь одну.
Толпа ревела, гудела, радовалась. А у Тома разболелась голова.
* * *
Они сидели около костра и обсуждали всё на свете, часть времени — итоги матча. Том поделился мыслью, что близнецы явно не просто так ставку делали. Рон, на пару мгновений задумавшись над словами Поттера, решил не откладывать и прямо сейчас разгадать эту загадку. Подсуетившись, он примкнул к близнецам, которые как раз собрались к Людо Бэгмену за выигрышем.
Вокруг был праздник. Ирландцы праздновали, отмечая победу. «Гарри» и Гермиона грелись у огня, продолжая обсуждать предстоящую учебу. Том не мог с точностью сказать, как разговор перетек в обсуждение магии в целом. Слово за слово — и вот они уже спорят о разделении магии на свет и тьму.
— Я не согласен с тобой, Гермиона. Бесспорно, есть заклятья, которые созданы с одной целью — умертвить врага. Но они-то появились в те времена, когда шли нескончаемые войны, — рассуждал Том, припоминая историю некоторых чар. Он поправил очки, всматриваясь в лицо подруги. Они обсуждали это уже несколько минут. Дошли даже до того, кого можно и нельзя считать тёмными магами.
— Убийцы в волшебном мире — это тёмные злые маги, — Гермиона встряхнула волосами, сморщив носик. Том тяжело вздохнул.
— По твоей логике выходит, что абсолютно любой, кто убил, — зло во плоти, — он развел руками. Не знал, как подобрать нужные слова, чтобы девчонка его поняла. У них были спорные темы и раньше, но писать письма всегда легче.
— Хочешь сказать, это не так? — Грейнджер иногда была слишком упрямой. Она будто не видела очевидного, хотя казалось бы.
— Не так. Тут много нюансов. Да, человек, убивающий ради именно убийства, — убийца. Но как же убийство в состоянии шока? Или самооборона? Если не учитывать этого, то, по твоим словам, я тёмный маг и убийца. И Дамблдор, кстати, тоже! — Том многозначительно кивнул. В глазах девушки он увидел непонимание. — Квиррелл. Если ты не забыла, что случилось тогда. А директор Дамблдор прошел две войны. Сомневаюсь, что он остался после этого белым и пушистым.
— Но профессор Квиррелл же был, — чуть ли не закричала она, но вовремя спохватилась. Уже шепотом она добавила: — Был одержим Сам-Знаешь-Кем.
Тома забавляло, как маги боялись произносить придуманное им когда-то «Лорд Волдеморт». Нет, ему, безусловно, нравилось это и даже льстило, но он считал глупостью тот факт, что они спустя столько лет всё ещё в страхе. «По их данным, Тёмный Лорд уже четырнадцать лет как мёртв. Они боятся, что при произнесении имени он явится на зов? Это работает только с истинным именем».
— Тем не менее профессор был человеком. Да — самозащита, да — я не хотел становиться убийцей. Но мы не знаем, были ли у профессора шансы. Вдруг его ещё можно было спасти? Провести ритуал «изгнания злого духа»; может быть, какие-нибудь чары применить.
Мальчик замолчал, вглядываясь в небо. Темнело. Вокруг становилось всё более и более шумно.
— Никто даже не задумывался о том, как один маленький мальчик себя чувствует. Никому и в голову даже не пришло спросить.
Риддл не мог с уверенностью ответить, о ком сейчас он говорит. О себе, Томе Риддле, который вынужден был снова и снова возвращаться в маггловкий мир, раздираемый войной. Или же о «Мальчике-который-выжил». Впрочем, разница была не так уж велика.
— Кстати, Гермиона. Если ты так уверена, что «светлая магия» непогрешима, то советую заглянуть в одну интересную книгу. Там «настоящая» чёрная магия, и ты можешь убедиться: она в свободном доступе. — Том встал, потягиваясь. Мышцы немного затекли, да и начало клонить в сон.
— И что это за книга, Гарри? — окликнула она его, когда он собирался уже скрыться в палатке. Том слабо улыбнулся.
— Кулинарная книга. Там много практических заклинаний.
И «Поттер» скрылся в палатке.
1) Я не понимаю
2) Здравствуйте. Меня зовут Гарри Поттер. Приятно с вами познакомиться.
Он проснулся от шума и криков, доносившихся снаружи. Встревоженный мистер Уизли будил детей. Вставая, Том пытался понять, что же происходит. Музыка, что разносилась по площадке, когда он только-только засыпал, смолкла. Не было ни смеха, ни радостных воплей болельщиков. Им на смену пришли крики, полные ужаса и боли. На мгновенье Тому показалось, что он вернулся на годы назад, когда проводил очередное безумное лето в приюте во время войны.
Спрыгнув с верхнего этажа двухъярусной кровати, Том хотел было схватить рюкзак, однако его остановил мистер Уизли.
— Нет времени, Гарри — сказал он, натягивая поверх пижамы джинсы. Мальчик, нахмурившись, кивнул. Брюки, ботинки и незастёгнутая рубашка. Уже на бегу Том затягивал ремешки кобуры для палочки. Рон, едва открыв глаза, на ходу натягивал футболку и джинсы. Из палатки они выскочили одновременно: сперва Поттер, следом — младший Уизли.
— Что происходит? — услышал Том сзади. В свете догорающих костров можно было различить людей, бегущих в сторону леса. От чего или кого убегали эти маги? Том изо всех сил пытался разглядеть в ночной тьме хоть что-нибудь. Отблески заклятий порой выхватывали силуэты в тёмных мантиях с черепами вместо лиц.
Над ними бились четыре фигуры, корчившиеся в невероятных положениях. Марширующая толпа смеялась и гоготала. Том почему-то был уверен, что эти люди пьяны. А ещё он не без удивления понял, что толпа вызывает у него те же ощущения, что ранее спровоцировал своим появлением Малфой-старший. Правда, не вся. Всё новые и новые маги присоединялись к шествию.
Внезапно одна из палаток загорелась, освещая корчащиеся тела. И Том признал того странного маггла, что задавал им вопросы с утра. Привратник. А также женщина и двое детей. Толпа всё надвигалась. К ней примыкали другие люди. Риддл чувствовал десятки нитей, что тянутся от него к ним.
«Пожиратели смерти. Почему я сразу не понял…» — Том нахмурился. То, во что превратились его идейные сторонники, удручало. Раньше это были влиятельные люди с многочисленными связями или просто особо талантливые маги. Сейчас же он видел лишь пьяный сброд.
— Это безумие, — пробормотал Рон, глядя, как малыша-маггла закрутило волчком примерно в пятнадцати футах над землей, его голова безжизненно болталась из стороны в сторону. — Это настоящее безумие…
Выбежали Гермиона и Джинни, набрасывая куртки поверх пижам, за ними — мистер Уизли. В ту же минуту из палатки мальчишек появились Билл, Чарли и Перси, полностью одетые, с закатанными рукавами и волшебными палочками наготове.
— Мы поможем министерским дежурным! — закричал, перекрывая гвалт, мистер Уизли, тоже закатывая рукава. — Вы все — давайте в лес и держитесь вместе. Я приду за вами, как только мы с этим разберемся.
Уизли бросились к надвигающейся колонне. Дети побежали в другую сторону, в лес. Том чувствовал, как его толкают со всех сторон люди, чьих лиц он даже не мог различить. Он уже не мог с точностью, сказать где Рон и Гермиона, где близнецы — толпа уносила его куда-то вправо от изначального пути.
Страха не было. Была лишь злость на то, что какие-то пьяные идиоты решили повеселиться. И эти пьяные идиоты — его армия. «Какую же фигню ты сотворил, а? Когда свернул не туда и повел за собой лишь стадо тупых свиней?» Он бежал вперед, пытаясь пробиться через толпу, надеясь увидеть знакомые лица временных союзников.
Темная дорога уводила все дальше в лес. Звуки боя были едва слышны. Том усиленно думал, что же ему делать. Координат хоть какой-нибудь местности, куда можно было прыгнуть, он не знал. Нет, конечно, был вариант отправиться к Дурслям, всё-таки пару раз он успешно трансгрессировал в свою комнату на втором этаже, но… Точное расположение Норы он так и не узнал, да и если быть честным, всё время нахождения там помнил смутно.
На ум пришел Хогсмид. Но он знал точное расположение улиц лишь полувековой давности. Деревня изменилась — он помнил это ещё по тому времени, когда был жив мальчишка, однако детальную информацию «дух-подселенец» не мог получить.
Что будет, если он прыгнет, а на той стороне окажется дерево? Или каменная стена? Или другой человек? Ведь площадку для трансгрессии могли перенести в другое место. В случае, если он всё-таки выживет, то обратит на себя излишнее внимание. И пускай журналисты мыли бы ему косточки до очередного эксклюзивного материала, но ведь и Дамблдор мог обратить внимание на навыки, совершенно не свойственные посредственному студенту Гриффиндора.
Бродя по лесу в одиночестве, Том размышлял над сложившейся ситуацией и злился на самого себя, на свою неспособность что-либо исправить. Не может же он просто выйти к этой беснующейся толпе и заявить на них свои права. Поставить их на колени, раз они ведут себя как последний мусор под ногами. Раньше он, хоть и нехотя, но признавал некое превосходство других над собой. Нет, он не признавался в этом вслух, но остальные маги мотивировали его становиться лучше. Сильнее, умнее, могущественнее.
Сейчас он видел не идейных собратьев, шедших за сильным лидером, — лишь стадо баранов, которых клеймили как скот. «Не поэтому ли на их предплечьях клеймо? Дело в их ущербности, да?» Том нахмурился, остановился у ближайшего дерева, прислонился к нему спиной и тяжело вздохнул.
Он не знал, сколько он так простоял, но звуки боя всё ещё были слышны где-то вдали. Луна давно скрылась за плотными тучами — лес был погружен во тьму, нарушаемую вспышками заклятий. Он думал о том, насколько легкомысленно и глупо повели себя аристократы. Он ведь делал ставку на них. Именно они занимали бо́льшую часть мест в его армии, но после смерти Тёмного Лорда переобулись, притворившись белыми и пушистыми, выплатили отступные и старались вести обыденный образ жизни.
Риддлу было сложно признаться себе в этом, но он их прекрасно понимал и, оказавшись на их месте, поступил бы так же. Прямых доказательств того, что их Лорд жив, не было. Следовательно, не было смысла продолжать проигрышную войну. Единственное, чего не понимал Том, — почему его давнее желание привнести в этот мир идеальный порядок и сохранить традиции пошло прахом? Ведь хотел пойти в министры, решить все проблемы на политической арене, а не на поле боя.
Вдруг из леса выскочил тёмный силуэт. Судя по всему, это была девушка, за которой кто-то гнался. Пару раз чуть не упав, она с трудом, но всё-таки скрылась в ближайших кустах. Том слышал удаляющийся всё дальше и дальше шелест ветвей.
Вскоре на поляне появился человек в тёмной мантии. Остановившись рядом с деревом, где стоял Том, он переводил дыхание и распространял стойкий запах перегара. Свет луны озарил небольшую поляну, и оба мага смогли отчётливо увидеть друг друга. И Тому совершенно не нравилось то, что он видел перед собой.
«И чем ты отличаешься сейчас от маггла? Только палочкой?» — Он нахмурился, глядя прямо в лицо своего раба. Именно раба, потому что клеймо на его руке говорило как раз о том, что перед ним обычная скотина, а не человек.
— Гарри Поттер, — прозвучал хрипловатый голос. Мужчина едва заметно покачивался, но всё же контролировал себя. Страха перед ним не было — лишь на задворках сознания было жгучее желание поставить Пожирателя на колени и наказать за самоуправство. Юноша качнул головой.
— Это из-за тебя Тёмный Лорд пал. — По голосу было сложно определить, кто это. Да Том и не знал всех по именам. Только детей тех, с кем когда-то шёл менять этот убогий мир. Не получилось. Что же пошло не так?
Правда, особым многословием пьяный маг не страдал и сразу же начал кидаться заклятьями.От первых трёх Том успешно уклонился, мысленно радуясь тренированному телу ловца. Отпрыгнул на несколько шагов, увеличивая дистанцию. Хлесткое движение левой рукой — и палочка послушно выскальзывает из ножен, готовая служить своему хозяину. Впрочем, Том даже сейчас чувствовал недовольство магического артефакта, слабой вибрацией отзывающееся в руке.
Едва поляна озарилась вспышками света, Том ушёл в оборону. Он прекрасно понимал: будь его соперник трезвее — он давно бы лежал где-нибудь под соседним кустом. Иллюзий по поводу собственного боевого опыта не было. По крайней мере, Тому хотелось верить, что эти рабы хотя бы к бою пригодны. А если нет, то он совершенно не понимал, для чего ему этот скот. Но, к его счастью, Пожиратель был пьян и часто промахивался. Заклинания порой летели довольно близко, но не в «Мальчика-который-выжил». Впрочем, спокойствия это не прибавляло.
Бой длился несколько минут. Том рывками уходил от заклятий, которые не мог взять на магический щит, использовал деревья в качестве укрытия и постоянно двигался, стараясь долго не задерживаться на одном месте. В его голове были знания и по боевой магии, и по проклятиям, давно уже причисленным к темнейшим, и навыки ведения дуэлей. Но всё это меркло под знанием того, что всё это не удастся применить в данной ситуации. Артефакт едва ли выполнял базовый курс чар, а тело, хоть и тренированное квиддичем, не обладало той манёвренностью, которой мог похвастаться когда-то Риддл. В этом времени дуэльный клуб давно отменили, и Поттер просто не мог выработать нужные рефлексы.
Он может долго уходить от атак и, когда появится возможность, отступить. Как бы ни хотелось наказать этого раба, но… «Ещё не время», — повторял себе Том, раз за разом принимая знакомые чары на щит. Однако, когда очередное заклятье врага проскочило магический щит и впилось в плечо юноши, мир заиграл новыми красками. Боль. Она заставила его заскулить, как побитый щенок, покачнувшись, прислониться спиной к ближайшему дереву. Чувствовать, как по телу от места поражения расходятся волны пульсирующей боли. Казалось, ему всадили в плечо раскалённый меч и незримая стороннему наблюдателю рука проворачивает клинок по часовой стрелке, буквально ввинчивая лезвие дальше. И вместе с болью разгоралась ненависть. Не та, что обычно жила в его душе — холодная и спокойная, — а жгучая и яростная, туманящая сознание.
Мутным взглядом он посмотрел на Пожирателя. «Да как ты смеешь поднимать палочку на своего господина!» Том чуть покачнулся, сильнее сжал артефакт в ладони. Кончик палочки искрил, магия клубилась вокруг мальчишки. Протяни руку — и можно осязать её, почувствовать, как она скользит сквозь пальцы, пропитанная жгучей ненавистью загнанного хищника. И Пожиратель явно почувствовал что-то, сделал несколько шагов назад, но бежать даже не подумал.
— Как ты смеешь! — голос звучал грубо и хрипло. Том чувствовал, как натянулась магическая нить, связующая его с Пожирателем, та нерушимая связь хозяина и раба. Именно она не позволяла мужчине убраться отсюда, хотя он до конца и не понимал этого. Как и не понимал, почему чувствует энергетику своего повелителя. А потом сознание Тома поглотила тьма.
* * *
Очнулся Том, услышав голоса. Они кричали на весь лес, и ветер доносил до него лишь отголоски. Шум далёкой битвы уже давно стих. Свет луны с трудом продирался сквозь густые тучи, выхватывая близлежащие участки леса. Том встал, чувствуя, как ноет всё тело. Ощущения были отвратительными, будто именно на нём устроили бал несколько табунов кентавров. И рука всё ещё чертовски болела.
Он огляделся, всматриваясь в серые силуэты. Рука по-прежнему сжимала палочку, и он, желая хоть что-то разглядеть в этой темноте, взмахнул ей.
— Люмос, — но, к его удивлению, ничего не произошло. Нахмурившись, он попробовал ещё раз и ещё. Но результат был тем же — никакой реакции.
«Я настолько ослаб?»
Сконцентрировавшись, Том взмахнул правой рукой, желая произвести заклинание без использования палочки. Губы тихо прошептали заклятие. И вот на кончике указательного пальца зажёгся слабый огонек. Свет едва ли освещал пространство вокруг. Ничего не понимая, Том в тусклом свете взглянул на палочку. И тут же чертыхнулся. Целой у палочки-близнеца осталась лишь рукоять. Стержень рассыпался, перо феникса выглядывало то тут, то там. Артефакт был испорчен. Сломан. Его собственной магией.
— Вот дерьмо… — выругался Том. Голоса слышались уже довольно отчётливо. Он вздохнул, понимая, что откладывать дальше поход в лавку Олливандера уже не получится, и двинулся к людям. Освещая себе путь, Том попытался понять, что же в итоге произошло. Последнее, что он помнил, — боль и гнев, охватившие его. А дальше всё как в тумане. Память у него, конечно, была ни к черту, но виной тому отсутствие целостности души, а не проблемы с головой. А тут… Через несколько метров он оступился, врезавшись во что-то, и чуть не упал.
Взгляд устремился вниз. В слабом свете Том различил бесчувственное тело Пожирателя. Тот скрючился, припав к земле. Его лицо было расцарапано, будто он пытался содрать кожу. Нахмурившись, Том толкнул его ногой. Пожиратель завалился на бок, но не не издал ни звука. Палочка вывалилась из его рук, и Том, нагнувшись, подобрал её.
Вдруг Том услышал голоса совсем рядом. Времени оставалось все меньше. Если его застанут здесь, то ему трудно будет объяснить происходящее. А объяснение «Я ничего не помню» — повод навестить колдомедиков, среди которых слишком много опытных ментальных магов. К такой встрече Том не был готов. Глубоко вздохнув, он сбросил заклятие света и ушел в невидимость. Мантия-невидимка после привязки стала слушаться его в полной мере. Недели тренировок принесли свои плоды, и теперь Том мог не волноваться, что его обнаружат. Отойдя обратно к деревьям, он затаился.
Он отошёл к ближайшему дереву в нескольких метрах от тела. Пусть его никто не мог увидеть, но мантия не делала его бестелесным, так что звуки вполне могли быть слышны. Одно неосторожное движение или оказавшаяся под ногами ветка — и его немедленно раскроют. А идущие в направлении поляны авроры, красные мантии которых уже виднелись в тёмном лесу, особо церемониться не будут. Сначала атакуют, а после будут разбираться. Том даже старался дышать как можно тише, чтобы не привлечь внимание представителей правопорядка.
Двое магов уверенно вышли на поляну. Мужчины озирались, будто искали кого-то.
— Ты уверен? — обратился один к идущему чуть позади напарнику. Тот держал в руках какой-то артефакт и хмурился, периодически кидая взгляды на поляну. Чем именно занимались авроры, сказать было сложно, но они явно прибыли в Дартмур для урегулирования ситуации с Пожирателями смерти. Глядя на подозрительно позеленевшую луну, поднявшуюся в зенит, Том с удивлением осознал, что с начала заварушки уже прошло несколько часов.
— Да. Артефакт же показывал, что здесь кто-то есть! — молодой аврор поморщился, не желая верить, что его любимая игрушка испорчена. — И ты сам это прекрасно видел. Фонс Магико Ревелио! (1)
По поляне прокатилась волна сине-белой энергии и улетела куда-то вглубь леса. Риддл сглотнул, понимая: он вот-вот будет обнаружен. Заклятье не было ему знакомо, но наводило на мысли о «Гоменум ревелио» — Том предположил, что это некая разновидность данных чар. Резко упав на землю, он перекатился в сторону, предвосхищая атаку. Однако её не последовало.
«Эм?» — Том чуть приподнял голову, следя за мужчинами. Тот, что с артефактом, хмурился ещё больше, Том же пытался понять, что произошло. Волна быстро настигла его и прошла дальше. Но… Артефакт не среагировал.
Мужчины прошли дальше по поляне и заметили замершее в неестественной позе тело.
— Может, его ты и засек? Пока был живой — артефакт его видел, а как умер, то перестал? — Мужчина присел на корточки перед телом, изучая его. — Медленно умирающий в агонии маг. Гляди, как лицо себе расцарапал.
Паренёк позади взмахнул палочкой. Лицо было трудно разглядеть, но голос его звучал несколько удивлённо:
— Не, Николас, (2) тут ты не совсем прав. Он действительно умер недавно… от Авады.
Авроры переглянулись, кивнули друг другу и начали действовать. Артефактор что-то проговорил в кулон на шее, второй же несколько раз повернулся вокруг своей оси, очерчивая воздух палочкой. Риддл сразу узнал заклинание — антитрансгрессионный барьер.
— Вот дерьмо, — выругался в очередной раз Том и тут же заткнул себе рот рукой, вновь пригнувшись. Но, слава Мерлину, авроры его не услышали. Перед тем как контур барьера замкнулся, на поляне появились ещё трое.
— Фредерик, что тут у вас? — осведомился один из них, на ходу доставая волшебную палочку. Быстрый отчёт и ещё одно заклятье, которое никого не выявило. Новая волна неизвестной магии вновь заставила Тома замереть, но, судя по поведению авроров, они о присутствии постороннего не знали. — Ну и что? Убил и сразу ушёл.
— Айден, при всём к тебе уважении, но ты слышал, что я сказал? Вот этот был убит максимум минут пять назад. До этого артефакт фиксировал наличие мага. И это не было фоном умирающего. Или ты считаешь меня идиотом? — Фредерик фыркнул, вертя в руках артефакт. Николас лишь покачал головой. Двое других стояли чуть в отдалении и внимательно следили за обстановкой, готовые в любую секунду принять бой.
— Трансгрессировал он, как только заслышал вас. — Айден склонился над телом, переворачивая его и рассматривая лицо. Судя по тому, как к нему обращались другие, в этой «звезде»(3) он был главным.
— Только следов трансгрессии нет, — проговорил Ник, обводя взглядом поляну. — Рик уже раза три активировал заклятье. Но ничего, пустота.
— Хм… — Айден нахмурился. Риддл стоял неподалёку, почти не дыша. Он не знал, как ему выбраться из этой ситуации. И, ко всему прочему, ему до сих пор было плохо. Было ли это последствием проклятья, помутнением рассудка или чем-то ещё, но это мешало просчитывать ситуацию со всех сторон. На труп он старался не смотреть — почему-то становилось ещё хуже. Произнесённое лидером заклятье вновь заставило сердце юного мага пропустить удар. — Гоменум ревелио.(4)
«Ну всё, теперь точно конец, — только и успел подумать Том, вновь припадая к земле. Вокруг мужчин, чуть засияв, завихрилась магия и устремилась дальше, игнорируя присутствие Тома. К его удивлению, никто не атаковал — авроры лишь нахмурились ещё сильнее. — Что за?!»
Том думал, что ему достался в наследство от юного героя пусть и довольно мощный, но всё же примитивный артефакт. И теперь, оказавшись в ситуации, когда его уже раз десять должны были обнаружить, он задался вопросом — а так ли проста эта мантия-невидимка?
— Хм… Странно. Очень. Итак, что мы имеем? Пожиратель смерти мёртв, палочки рядом нет. Убийца не найден, но не мог уйти далеко. Какова площадь барьера? — Мужчина глянул на Фредерика и после краткого ответа вновь стал рассуждать вслух. — Вероятность того, что неизвестный просто улетел, ещё имеется. Но не совсем понятно, почему артефакт отметил исчезновение объекта, а не его отдаление. Хм…
Лидер, будто приняв какое-то решение, отдал приказ Фредерику отправляться вместе с Николасом дальше на поиски выживших. Поисковая команда отправилась дальше, а оставшиеся приступили к более детальному изучению трупа. Так Том узнал, что, оказывается, прежде чем отправить мага на тот свет, приложил его Круциатусом несколько раз. Заодно узнал и имя незнакомца — Морган Селвин. Том прекрасно знал одного Селвина, но того звали Ричард, и сейчас ему должно быть около пятидесяти, а этому лет тридцать от силы.
Риддл присел под дерево, стараясь не смотреть на убитого и внимательно следя за аврорами. Он всё пытался придумать выход из сложившейся ситуации. С одной стороны, барьер был радиусом около двух миль(5), что мешало просто так переместиться куда подальше от бравых вояк. С другой стороны, можно было просто пробежаться и оказаться за пределами действия заклятия. Но появление даже в Норе будет сложно объяснить, хотя кто-то и может поверить в сомнительную версию со стихийным выбросом магии, но… Рисковать не хотелось.
Следовательно, ему нужно появиться всё-таки в лесу. И желательно не при аврорах.
Приняв решение, Том медленно и слегка покачиваясь встал. Ему всё ещё было дурно. И, если быть откровенным, он не понимал почему. Трупы видел и до этого, убийство тоже не первое. Так почему же всё так плохо?
Собравшись с силами, он обошёл поляну по дуге и, убедившись, что на него не обратили внимания, побежал вглубь леса. Его гнал вперёд страх. Страх, что его всё-таки обнаружили. Что авроры просто ждали подходящего момента, чтобы атаковать незнакомца. Том остановился только в момент, когда спёрло дыхание, а ноги запнулись о камень. Упал. Лежал в сырой траве, не в силах даже встать. Лишь спустя несколько минут он пришёл в себя.
— Так-с, — Поттер-Риддл опёрся спиной о ближайшее дерево. Убежал он довольно прилично, если судить по едва заметному мерцанию антитрансгрессионного барьера буквально в двух шагах от места падения. Сняв мантию, которая тут же обвилась вокруг его шеи серебряным жгутом, Том поправил ворот рубашки. — Если потерялся и хочешь, чтобы тебя нашли, то сядь и сиди. Когда-нибудь обязательно найдут.
Расслабившись под деревом, Том мысленно прокручивал события последних часов. Из наиболее важного на повестке дня — нападение Пожирателей Смерти или их подражателей на зрителей. Страдали в основном магглы, но на них всем плевать, даже людям, лояльным к интеграции миров. В дебоше участвовали не только его рабы, но и другие маги. Что бы кто ни говорил, но маги по природе своей ставят себя на ступеньку выше простецов.
Однако в этом мероприятии было одно большое «Но» — в нём не было смысла. Конечно же, часть магов в нарядах была откровенно пьяна, взять того же Селвина, но не все. И они шли на это всё с какой-то маниакальной решимостью.
К тому же только сейчас Том смог проанализировать свои ощущения: далеко не ко всем в толпе тянулась паутинка связи. Получалось, что в том шествии под масками настоящими были человек шесть от силы, а остальные — ряженые. Это заставляло задуматься: все ли детали пазла встали на свои места.
— И в чём же смысл? — он взглянул в ту сторону, где, как он предполагал, находилось поле для квиддича, окружённое множеством палаток. Что мы имеем? Есть меченые аристократы, чудом и деньгами избежавшие пожизненного заключения в Азкабане. Тринадцать лет затишья — и вдруг такое показательно выступление? Зачем? Просто веселья ради? — Бред. Нужно больше информации.
Ситуация с Селвином тоже не до конца ясна. Первое — он совершенно не помнил, как убил мага. Только эмоции: злость, гнев и дикое желание убить. Убийство ради убийства. Сам с собой Том был довольно откровенен: он действительно хотел прибить эту скотину, но… Было ощущение некой неправильности действий. И даже сейчас, далеко от тела, его штормило. А это уже второе, чего не понимал Риддл, — почему?
Трупы он видел сотнями во время маггловской войны, несколько даже сделал сам. Да и совершал он уже осознанное убийство — старый алкоголик-маг из Хогсмида отдал свою душу во благо Тома: так был усовершенствован дневник. Так почему же ему так плохо от одной лишь мысли о мёртвом меченом?
Его думы были прерваны. Вновь он услышал голоса людей, которые подходили всё ближе и ближе к нему. Хотел было вновь уйти в невидимость, но вспомнил, что хотел собственного обнаружения, и лишь чуть сместился за дерево, прячась. Так бы поступил испуганный подросток, которым он, по сути, и был. Особенно подросток-маг, лишившийся собственной палочки. «Эту проблему, кстати, тоже нужно будет решить в ближайшее время. И желательно придумать, что случилось с палочкой».
— Эй, кто там? Выходи, — услышал он грубый голос. Выглянув из-за дерева, Том признал «старых знакомых» — Фредерика и Николаса. Разговаривал с ним Ник, держа палочку чуть приподнятой, будто намекая, что целиться в ребёнка не в его правилах, но при необходимости он сделает исключение. Фредерик же продолжал крутить в ладонях артефакт, как и до этого. Видимо, его всё не отпускала мысль об исчезновении неизвестного.
— Да не бойся, пацан, авроры мы. Не тронем тебя, — аврор попытался придать собственному голосу мягкости, но Том мысленно поставил ему два по актёрскому мастерству. Поправив очки, он вышел из своего укрытия на свет. Авроры тут же его признали. — А вот и наша пропажа — Гарри Поттер собственной персоной. Слышь, пацан, ты знаешь, там твоя девчонка такой кипиш подняла.
— Какая… какая девчонка? — не понял Том, хмурясь. Акцент аврора что-то напоминал ему. Или кого-то, но он никак не мог вспомнить, кого же.
— Гринжер… Гранжер…
Том машинально поправил аврора:
— Грейнджер.
— А, да, точно. Грейнджер. Так-то тебя бы и так искали, как и остальных пропавших в здешних лесах, но за твои поиски прям крепко взялись. Даже Альбус Дамблдор прибыл.
— Ну да, представляю, если бы мы не нашли его — следующий выпуск «Пророка»: «Мальчик-который-выжил — Мальчик-который-пропал». — Фредерик, убрав артефакт за пояс, подошёл ближе. Чуть нагнулся, всматриваясь в лицо юноши — Ты как, Гарри? И где ты был? Мы этот участок уже раза два прошли… И тебя тут не было.
Взгляд молодого аврора был холодным, расчётливым. Такой взгляд обычно был у воспитательницы в их приюте, когда она подозревала в чём-то Тома, но не могла найти доказательств.
— Я… Я услышал голоса и… И вспышки заклятий. И… испугался. — Том опустил голову, рассматривая почву под ногами. — Я испугался и побежал.
— Хм… ну ладно. Ты кого-нибудь по пути видел? Магов в масках? Или просто магов? — не унимался аврор.
— Нет, сэр, не видел. — Том поднял голову и встретился глазами с мужчиной. Прошло несколько секунд, и Фредерик, вздохнув, улыбнулся. Как показалось Тому, улыбка была настоящей. Видимо, какую-то проверку он всё же прошел. — Пошли, отведём тебя в лагерь.
Кивнув Николасу, Фредерик выпрямился и начал отчитываться в кулон на шее, по всей видимости служащий команде полевым переговорным устройством. Второй аврор усмехнулся и, сотворив патронус — большого серебряного медведя, отправил того с сообщением куда-то. Как понял Том, хоть не все слова ему были отчётливо слышны, первый рапортовал командиру их группы, а второй спешил обрадовать гражданских, что так усердно искали юношу.
* * *
Чуть позже Поттер услышит историю о том, как дети наткнулись на домового эльфа в чайном полотенце, как взрослые маги всерьёз будут строить теорию о способностях домового эльфа запустить Черную Метку в небо палочкой Рональда Уизли. Как с пеной у рта Артур Уизли будет защищать честь свою и своего ребенка. Как Амос Диггори будет обвинять не только домового эльфа и студента Гриффиндора, но и Барти Крауча, главу Департамента международного магического сотрудничества, в пособничестве запустившему метку.
А пока герой магической Британии приходит в себя, попивая успокоительный настой на травах, и слушает рассказ двух студентов, то и дело перебивающих друг друга, никто не обращает внимания на худощавую фигуру мага, укутанного в тёмную мантию с капюшоном. Тот, посмотрев в небо, как-то странно улыбнулся. На плече у него недовольно пискнула крыса, словно напоминая о чём-то. Миг — и маг с фамильяром исчезли в ночи.
1) Разновидность чар раскрытия. Направлены на поиск источников магии. Волна магии распознает мощные источники с магическим ядром. Чары покрывают круг радиусом в ~1 милю.
2) Решил уточнить, что Николас — Николай, переехавший в Англию в начале 90-х из СССР.
3) Звезда — боевое подразделение, состоящее из пяти магов, специализирующихся в различных боевых дисциплинах.
Как правило, в состав входят боевой маг, специализирующийся на атакующих заклинаниях, мастер защитной магии, мастер-менталист, отвечающий за обнаружение и допрос противника, мастер-целитель и мастер трансфигурации, основная задача которого — создание материальных щитов, големов, используемых для обезвреживания магических ловушек и отвлечения внимания соперника, взаимодействие с окружением и изменение его под нужды отряда.
Основная тройка — «атакующий», «защитник», «целитель» — может дополняться узкопрофильными специалистами в зависимости от конкретной боевой задачи.
4) Чары, позволяющие обнаружить присутствие другого человека. Масштабируемое — в данном случае чары были направлены на расстояние в 100 ярдов.
5) Если быть точным, то 1.864114 мили или 3 километра
Была ночь. Мистер Уизли разжёг костер и вынес им пледы, уселся рядом. Пусть ситуация и разрешилась — градус паники сильно снизился после отступления толпы в масках, люди не могли успокоиться и почувствовать себя в безопасности. Огромное количество волшебников спешили к портальным площадкам, желая, наконец, оказаться в своих защищённых домах. Стоит ли говорить, что дежурные не справлялись с наплывом магов и потребовалась помощь тех, кто приехал не работать, но отдыхать? Правда, мистеру Уизли всё же удалось отказаться от такой чести.
«Поттер» же, поняв, что они едва ли отправятся в путь до утра, спокойно сидел у костра и устало разминал шею. Настойка помогла справиться с бурлящими эмоциями, но проклятие, которое не спешило рассеиваться самостоятельно, несмотря на смерть наложившего, хоть и не распространялось дальше, вызывало сильный дискомфорт. Хорошо, что он по-прежнему поддерживал иллюзию. На разорванную одежду же никто особо не обратил внимания. У многих состояние было не лучше.
— Послушайте, кто-нибудь мне наконец объяснит, что за штука этот череп? — в который раз задал вопрос Рон. Разговор уже длился около часа, друзья Поттера успели наперебой рассказать ему свои злоключения в дартмурском лесу. Метка в небе, которую упоминал Уизли, давно истаяла, или кто-то из магов смог отменить действие заклятья. — Он-то ни на кого не нападал… Почему из-за него столько шума?
Честно говоря, Том не задумывался, что из себя представляет эта самая метка, и ему тоже было интересно — отчего такая реакция? Со слов мистера Уизли выходило, что как только в небе засияла метка, Пожиратели или те, кто их изображал, тут же разбежались в испуге. Почему же?
— Я же тебе говорила — это знак Сам-Знаешь-Кого, — сказала Гермиона, прежде чем кто-нибудь успел открыть рот. — Я читала об этом во «Взлёте и падении Тёмных Искусств».
Том не знал только одного — как выглядит эта самая метка. Когда он бегал от авроров, как-то не смотрел особо в небо. Да и ничего особенного в тот момент не увидел.
— А как… Как она выглядит, эта метка? — решил уточнить он, взглянув на остальных. Вдруг стало совсем тихо. Даже показалось, что исчезли звуки вокруг, но это ему, конечно же, лишь померещилось.
— Ты… Ты не видел?
Он лишь покачал головой. Том Риддл придумал Метку спустя несколько лет после создания первого крестража и не считал необходимым посвящать собственную реинкарнацию в такие мелочи. Да и до соответствующих книг он ещё не добрался.
Билл, нахмурившись, достал из сумки пергамент и обычную авторучку. Быстрыми размашистыми движениями начал что-то чертить на бумаге, после чего развернул его, показывая Поттеру.
Это был наспех нарисованный череп, изо рта которого вырывалась змея, распахнувшая пасть. Символ был Тому знаком, но не хватало нескольких деталей. Нахмурившись, он потёр лоб.
— Хм… — Символ очень похож на тот, что использовали колдомедики в сороковых годах; Том неоднократно видел колдографии в газетах тех времён. Не хватало нескольких деталей — то ли чаши, то ли кубка. Он поправил очки. Знак по-прежнему внушал страх, но причины были совсем иными. Как правило, его можно было увидеть при срочном вызове группы колдомедиков в зону боевых действий, места газовых атак или на заражённую территорию. — Это и есть… метка?
— Да. И её не было видно тринадцать лет, — негромко добавил мистер Уизли. — Немудрено, что людей охватила паника… Всё равно что Сами-Знаете-Кто вернулся вновь.
Повисла тишина. Мистер Уизли как-то грустно смотрел в огонь, о чём-то вспоминая. По его щеке покатилась скупая слеза. Было видно, что сегодняшние события разбередили старые раны и сокрытые воспоминания.
— Но… Я не понимаю, — нахмурился Рон, почесав нос. — Это же просто картинка в небе…
— Рон, Сам-Знаешь-Кто и его сподвижники запускали Чёрную Метку всякий раз, когда убивали кого-нибудь, — сказал мистер Уизли. Голос его несколько дрожал. — Ужас, который она внушала… Ты и понятия не имеешь, ты был слишком мал. Просто представь, что подходишь к своему дому, видишь парящую над ним Чёрную Метку и понимаешь, что найдёшь внутри…
Мистер Уизли болезненно поморщился. Будто он не историю рассказывает, а делится воспоминаниями из собственной жизни. Но, кто знает, может, это действительно так? Может, когда-то и над Норой висела такая же метка.
— Все опасались худшего… Самого худшего…
На минуту повисла тишина. Билл, вновь разматывая окровавленные бинты, нарушил её:
— Кто бы ни наколдовал метку — сегодня нам это помешало. Как только Пожиратели смерти увидели её, то тут же трансгрессировали. — Он покачал головой, а после, достав из той же сумки тёмную пиалу с мазью, стал обильно смазывать рану. К слову, многие в этой потасовке получили ранения, да и выглядели паршиво. Ничего особо серьёзного именно с их компанией не произошло, но колдомедики Мунго эвакуировали кого-то совсем недавно. — Мы не сумели сорвать маску ни с одного, хорошо хоть Робертсов подхватили у самой земли. Им сейчас проводят изменение памяти.
— У нас нет доказательств, что это были они, — покачал головой мистер Уизли. — Хотя, скорее всего, так оно и есть, — добавил он безнадёжно.
—Да держу пари, что это они! — с жаром воскликнул Рон. — Па, мы встретили Драко Малфоя в лесу, и он всё равно что признался нам, что его отец — один из этих психов в масках! А всем известно, что Малфои были в ближайшем окружении Сами-Знаете-Кого!
Том нахмурился. Эту информацию он как-то упустил в расказе друзей. Конечно же, Рон не упомянул, что, какими словами и с какой интонацией говорил наследник Малфой, да и сам Уизли — далеко не истина в последней инстанции. Мысленно отметив, что впоследствии нужно попробовать выудить у рыжего эти воспоминания, Том вновь обратился в слух.
— Тем не менее, Рон, у нас нет доказательств. Даже если мы предоставим твои воспоминания, — мистер Уизли качнул головой, словно отгоняя какое-то наваждение, — то это ничего не даст. Воспоминания несовершеннолетних не принимаются к рассмотрению. Это запрещено, так как сознание детей не готово к столь… агрессивным действиям, как изъятие воспоминаний, а сам ты их предоставить не сможешь. А твои ничем не подтверждённые слова для судебной комиссии значат не больше, чем просто пшик.
—Но если это были Пожиратели смерти, почему они трансгрессировали при виде Черной Метки? — недоумевал Рон. — Они должны были обрадоваться, заметив её, ведь так?
— Нет. Пошевели мозгами, Рон, — покачал головой Том. В отличие от Уизли, он прекрасно понимал, что могло двигать его последователями. — Метка — символ того, что лорд Волдеморт вернулся. Те, кто остался на свободе, а не сидит в Азкабане, его, по сути, предали. Если я хоть немного понял характер этого Волдеморта, он бы наказал своих вассалов.
Он умолк, даже не обратив внимания, как дёрнулись волшебники при упоминании имени Тёмного Лорда. Для него произносить собственное имя было так же естественно, как и дышать. Да, когда-то детское прозвище, придуманное ещё курсе на третьем, стало его вторым именем, и даже сейчас он от него не отрёкся. Впрочем, сейчас этим именем пользовался тот-кто-остался-последним, а ему придётся довольствоваться ненавистным именем Том Реддл. Или так и прожить всю жизнь под личиной Гарри Поттера.
— Так, всё. Уже очень поздно, и если мама узнает, что тут у нас произошло, она с ума сойдёт от беспокойства. Давайте-ка поспим оставшиеся несколько часов и потом ранним порталом постараемся выбраться отсюда.
Мистер Уизли грозно посмотрел на каждого. «Поттер» встал последним. Остальные уже скрылись в недрах палатки, когда он решил завершить одно дело. Достал из кармана свою сломанную палочку из остролиста и, разломав пополам, кинул прямо в огонь.
— Гори же, Феникс, гори. Стань пеплом и возродись вновь, — тихо прошептал он внезапно вспыхнувшую в голове фразу, глядя на жадно пожирающие обломки языки пламени.
— Гарри, ты идёшь? — из палатки выглянул мистер Уизли. Том чуть обернулся, посмотрев на мужчину.
— Да, мистер Уизли. Я просто… Неважно. — Он вздохнул и прошел в палатку. Около часа Том провёл глядя на брезент потолка. Сна не было ни в одном глазу. Он всё пытался понять, что же в действительности произошло и где найти ответы на так и не заданные вслух вопросы.
* * *
Следующим утром, когда им удалось оказаться в Норе после нескольких часов ожидания очереди, их встретила миссис Уизли. Она прямо в тапочках выбежала на улицу, обнимая поочередно то мужа, то детей, поминая при этом всуе Мерлина. Близнецов она держала дольше всего, причитая, что последнее, что успела сказать им перед уходом, — упрёк в низкой успеваемости.
Том молча поднял выпавшую из её рук газету и тут же развернул, всматриваясь в движущуюся колдографию ночного неба с Тёмной меткой. Зарисовка Билла слабо отражала действительность, но теперь он точно имел представление о том, как выглядела метка.
— Мортмордре — тихо прошептал он, проводя кончиком указательного пальца левой руки по изображению. Заклятье просто всплыло в его памяти, будто он произносил его тысячи и сотни раз, хоть это было и не совсем так.
Взгляд зацепился за заголовок: «Сами-Знаете-Кто вернулся?»
Пройдя вслед за всеми в дом и усевшись за стол, он начал читать статью:
«Дорогие читатели!
Как вы все знаете, вчера закончился Чемпионат мира по квиддичу. Ирландская сборная одержала победу над фаворитом этого сезона, Болгарией, но праздник фанатов был омрачён вмешательством Пожирателей Смерти.
Торжество продолжалось уже несколько часов, когда на поляне объявились маги в чёрных мантиях и масках-черепах. Они прошлись по лагерю, разрушая всё на своем пути и мучая магглов.
Почему служба безопасности Министерства допустила подобный инцидент на мероприятии мирового масштаба — загадка. В охране участвовали обычные министерские служащие, а не квалифицированные авроры.
Представители аврората оказались на месте происшествия спустя несколько минут после начала беспорядков.
С появлением Тёмной метки в небе маги скрылись, оставшись неопознанными.
Однако из достоверных источников нашей редакции стало известно, что один из преступников был загнан под антитрансгрессионный барьер. При попытке оказать сопротивление был убит Пожиратель смерти Морган Селвин. Хотелось бы обратить внимание дорогих читателей, что ранее данный маг не привлекался к суду. Его отец, Ричард Селвин, отказывается давать какие-либо комментарии по данному поводу. Сколько ещё неучтённых «Пожирателей» на свободе?
При этом официальный представитель Министерства, подошедший через некоторое время после появления Черной Метки, ограничился голословным утверждением, что никто не пострадал, и от дальнейших комментариев отказался. Достаточно ли подобного заявления, чтобы пресечь слухи о нескольких телах, вынесенных из леса часом позже, покажет время…»
До конца статью дочитать не удалось, так как её попросил мистер Уизли, как только его жена немного успокоилась, попивая чай с небольшой добавкой Огденского Старого Огненного Виски. Перси вчитывался в текст через плечо отца. И, как и Артур, возмущался формулировками журналистки. Довольно быстро отец и сын умчались в министерство.
— Миссис Уизли, — когда все немного успокоились, начал Том. — Я хочу попасть в Косой переулок. Необходимо закупиться перед школой и…
— Гарри, дорогой, не стоит волноваться. Я сама на неделе схожу по магазинам и куплю всё, что нужно, — начала причитать было женщина, но Том её остановил.
— Миссис Уизли, это ещё не всё. Мне необходимо к Олливандеру. Я потерял свою палочку в той суматохе и… Толпа унесла меня прочь. Я спрашивал у авроров — никто не находил её. Только палочку Рона… нашли у сумасшедшего домовика.
— Гарри! — возмутилась Гермиона. Том перевёл на неё взгляд, тяжело вздохнув. Рядом сидящий Рон старательно делал вид, что очень увлечён едой. Он, как и Том, уже успел устать от споров Перси и Гермионы. Её негативное видение положения домовых эльфов ещё сыграет злую шутку в дальнейшем. Сейчас, не имея убедительной доказательной базы, Том не мог привести весомых аргументов против её теории. Девушка же была абсолютно уверена в своей правоте и не собиралась мириться с несправедливостью. — Винки не сумасшедшая. Не она наколдовала метку, а просто подобрала палочку! И мистеру Краучу повезло, что журналисты не узнали о его негуманном обращении с эльфами!
— Гермиона, не сейчас, — покачал головой Том, вновь возвращаясь к прерванному разговору. — Миссис Уизли, я могу рассчитывать, что мы сможем отправиться в ближайшее время?
— Ох, Гарри, дорогой, — покачала головой женщина, — сейчас там слишком опасно. Может, через несколько дней, когда всё уладится.
— Хм… Хорошо, миссис Уизли. Но не забывайте: палочку я должен выбрать самостоятельно, иначе это скажется на качестве колдовства, — последние слова он произнёс уже стоя в дверях. А после удалился в комнату Рона, где проспал остаток дня.
* * *
Лишь неделю спустя им удалось выбраться в Косой переулок. Том уже подумывал сбежать из Норы и добраться привычным, но вовсе не желательным способом — автобусом «Ночной рыцарь», но в этот день миссис Уизли объявила, что Артур получил, наконец, выходной после недели работы и они все вместе отправятся за покупками.
Рон тихо возмущался предстоящим походом.
— Ма обязательно потащит в магазин одежды, — стонал Уизли. — Ты видел — в списке числится парадная мантия. Зачем нам парадная мантия?
— Не знаю, Рон… Если честно, мне всё равно. Мне бы палочку купить, — без артефакта Том чувствовал себя неуютно, а в открытую использовать трофейную не мог по вполне понятным причинам.
— Эй, дружище, а зачем тебе эта штука? Всё равно ведь пока палочки нет, — Уизли указал взглядом на кобуру, закреплённую на левом предплечье Тома. Тот тяжело вздохнул. Иногда Уизли мог действительно стратегически мыслить, продумывая свои действия на несколько шагов вперед. И это касалось, как оказалось, не только шахмат, но только если ему действительно что-то нужно. В остальных же случаях, например как сейчас, Рон позволял себе не углубляться в мыслительные процессы. И пусть кобура не пуста — в ней покоилась та самая трофейная палочка, знать об этом шестому совершенно не обязательно.
— А самому подумать, м? — Том склонил голову набок. Последнюю неделю он занимался дрессировкой друга, заставляя его думать. Точнее, пытался с переменным успехом. Рон нахмурился, несколько раз переводил взгляд с друга на его руку и обратно. А потом морщинки на его лбу разгладились — ну наконец-то пришло озарение.
— Это ты хорошо придумал, чтоб сразу палочку положить. А дорогая штука? — Рон попытался продолжить диалог, но на них шикнула миссис Уизли. И то правильно: всё-таки они за столом, завтракают, а времени оставалось совсем немного.
Собрались они относительно быстро сразу после завтрака. В волшебном пламени камина уже успели исчезнуть Рон, Гермиона и Джинни. Мистер Уизли вместе с близнецами должен был встречать их на той стороне каминной сети.
— Миссис Уизли, — обратился Том к женщине, когда они остались одни. — Мой ключ… он же у вас, не так ли?
Она не ответила, и Том предположил, что молчание — знак согласия.
— Могу я его получить? — Он старался держаться достаточно вежливо, но не собирался мириться с отказом. Ключ ему был нужен во что бы то ни стало. Ещё с самого начала лета он хотел получить доступ к деньгам Поттера, но не имел такой возможности. А ведь ходить в обносках — позор. Да и ингредиенты для зелья, которое он всё же планировал создать в Хогвартсе, стоят прилично.
— Зачем, Гарри? Ты не доверяешь нам? — голос миссис Уизли звучал несколько обиженно и настороженно. Если бы Том мог, он бы сказал, что ему откровенно плевать, что думает женщина, он просто хочет получить своё. Но вряд ли бы так поступил знаменитый сирота Гарри Поттер с людьми, что так заботливо его приютили на остаток лета, забрав от ненавистных магглов.
— Не в этом дело. Просто… В моём возрасте наследники уже получают полноценный доступ к школьному сейфу. Это необходимо, чтобы будущий глава начал разбираться в финансовых вопросах, — Том внимательно посмотрел на женщину. Молли Уизли была чистокровной волшебницей, как и Артур. Но если последний происходил из обедневшего рода, то женщина, как успел узнать Том, была урождённой Пруэтт. Род достаточно богатый, именитый и соблюдающий традиции. Она должна была прекрасно понимать сказанные юным гриффиндорцем слова. — Мне Сириус рассказал это. Отец как раз в четырнадцать лет получил ключ. Так что… я хотел бы получить свой, миссис Уизли.
— Гарри, дорогой, — начала женщина с такой интонацией, что уже на этих словах Том понял: по-хорошему решить вопрос не получится. Он уже слышал такие нотки ранее, когда другие взрослые пытались объяснить своё нежелание что-либо делать заботой. И если в детстве он это, скрипя зубами, терпел, то сейчас точно не собирался. Тем более всё так удачно сложилось: в доме остались только они.
Трофейную палочку последнее время он всегда носил с собой. Так было немного спокойнее, но каждый раз оглядываться, а не видит ли кто, было крайне неудобно. Незаметно доставая артефакт из кобуры, пока миссис Уизли рассказывала, почему она не может предоставить ему шанс стать самостоятельным и финансово независимым, Том сдвинулся в сторону. Короткий и быстрый взмах палочкой — и в Молли уже летит едва заметный невербальный Конфундус(1).
Женщина тут же дёрнулась, поморщилась, словно её ударили чем-то тяжёлым по голове. Пока она была в замешательстве, Том применил ещё одни чары.
— Империо(2)! — чётко поставленным голосом произнес он, направив палочку на жертву. На лице женщины расплылась лёгкая улыбка, тело расслабилось. Она невидящим взглядом смотрела сквозь Тома.
— А теперь… Отдай мне ключ, женщина, — Том требовательно вытянул вперед ладонь. Молли, немного помедлив, всё-таки достала из сумочки маленький золотой ключик. Едва он упал в ладонь, Том убрал его в карман. Он чувствовал, что миссис Уизли пытается сопротивляться, и это забавляло его. За всё время, что он практиковался в этих чарах — сперва на животных, а потом и на студентах, — ещё никто не смог вырваться из-под его контроля.
— Ну что ж… Ступефай(3)! — вновь взмах палочки, и Том подхватывает женщину, не давая ей пострадать при падении на пол. Теперь нужно отредактировать произошедшее. Конечно, он мог воспользоваться заклятием забвения, но есть личности, которых может заинтересовать исчезновение пусть и мизерной, но всё же части воспоминаний.
Минут десять он потратил на деликатное изменение воспоминаний с помощью ментальной магии. Теперь женщина будет помнить, что перед самым камином юноша вспомнил, что не взял с собой список дополнительной литературы, которую собирался купить, и поднялся наверх. Венчала сие творение одноразовая ментальная закладка с воспоминанием о возврате юношей ключа на выходе из банка, срабатывающая при посещении Косого Переулка.
Спустя некоторое время Гарри-Том стоял на последних ступеньках лестницы, ожидая, когда сидящая на кухне женщина придёт в себя, после чего сразу же отправил в её сторону ещё один Конфундус. Перестраховки ради.
— Миссис Уизли, — он изобразил быстрое дыхание, словно сбежал вниз по лестнице и вообще всё это время в экстренном режиме искал пергамент. К слову, он специально вырвал из дневника исписанный и не очень нужный лист. — Я нашёл. Миссис Уизли, с вами всё хорошо?
— А? А, да, Гарри, дорогой, — женщина всё ещё отходила от череды заклятий. Том уже начал беспокоиться, что перестарался, но буквально через минуту она уже улыбалась, собравшись с мыслями. — Всё хорошо, просто устала. С самого же утра на ногах. То готовка, то сборы. Пошли, а то остальные уже заждались нас.
1) «Конфундус» — чары, применяющиеся как для причинения беспорядка в мыслях человека, так и для нарушения работы различных магических предметов. Не относится к Непростительным заклятиям, поскольку воля человека, подвергнутого Конфундусу, остаётся свободной — он просто теряется в пространстве и собственных действиях, что сильно облегчает манипуляции с сознанием, включая немагические.
2) «Империус» — одно из трёх «Непростительных заклятий». Его применение к человеку карается заключением в Азкабан. Полностью подчиняет человека воле наложившего это заклятие волшебника.
3) Оглушающее заклятие, предназначено для оглушения противника или остановки движущихся предметов.
Кингс-Кросс. Как много в этом слове… Том сам не знал, откуда у него в голове эта мысль, но она удивительно хорошо описывала его ощущения. Он даже не помнил, сколько лет назад в последний раз посещал это место как ученик, уезжающий в Хогвартс. Свой первый настоящий Дом.
Замок стал для него родным. Таким же он стал и для Поттера. В воспоминаниях мальчишки о Косом переулке, где каждая улочка дышит магией, о вокзале и первой встрече с этим алым гигантом — Экспрессом, о Хогвартсе, таком величественном и волшебном, было столько тепла, что никто не остался бы равнодушным. И Риддл, и Поттер не любили мир магглов, комфортно ощущая себя лишь среди магов, пусть их образ мышления и отличался друг от друга, как день отличается от ночи.
Стук колёс, мирно сменяющийся за окном пейзаж и тишина. Да если бы! В купе, которое облюбовали Уизли и Грейнджер, зашли общие знакомые, и едва Том отключился от реальности и сосредоточился на книге, кто-то из однокурсников его отвлёк. Поняв, что спокойно почитать ему не дадут, он призвал мантию и ускользнул от «друзей». Ему посчастливилось оккупировать свободное купе, но стоило поезду набрать ход, дверь тут же открылась. Первым посетителем был не кто иной, как Драко Малфой.
Этот юноша, хоть и был слизеринцем, вёл себя в худших традициях всех факультетов сразу, чем сильно раздражал Тома. Поттер и Малфой всегда конфликтовали. И, если быть честным, Том не совсем понимал первопричины этого. Ведь, по сути, им нечего было делить. Один — мальчик с серебряной ложкой во рту с рождения, другой — богатый сирота и герой магического мира. Или кто-то на кого-то был обижен за отказ пожать руку?
Впрочем, это был риторический вопрос. Сам Том бы тоже невзлюбил другого, если бы оказался униженным им в присутствии предателя крови и грязнокровки. Но поведение Малфоя было слишком детским, а попытки мести — мелочными.
— А где твои подружки, Поттер? — первое, что услышал Том, едва оторвал взгляд от книги.
— Не понимаю, о ком ты, — недоумевающе дёрнул бровью Том. Поезд чуть качнулся, и дверь купе неожиданно сильно впечаталась в блондина. Тот поморщился, дёрнулся было к локтю, но мгновение спустя вернул лицу равнодушное выражение, хотя глаза выдавали дискомфорт.
— Если ты так и будешь стоять в проходе, это будет происходить при каждом резком повороте. Так что выбирай: либо выходишь из купе и даёшь мне дочитать книгу, либо присаживаешься и рассказываешь, что хотел. Если решение не примешь в течении тридцати секунд — выкину. Всё понятно? Время пошло, — левой рукой, находящейся возле стенки, Том перехватил палочку, прикрывая её книгой.
Первые десять секунд Малфой стоял неподвижно, как будто перед ответом на вопрос его приложили Конфундусом, Ступефаем и Петрификусом одновременно.
— Да, я умею говорить и угрожать. Нет, тебе не кажется. Десять секунд, — не сводя глаз с блондина, произнёс Том, будто читая его мысли. Впрочем, он действительно скользнул по сознанию Малфоя, но совсем поверхностно: лишь считал эмоциональный фон. Нужно было возобновлять практику: с Молли он возился непозволительно долго.
Сознание юного героя не было готово ни к каким ментальным воздействиям: ни входящим, ни исходящим. Том, разумеется, начал практиковаться в окклюменции, упорядочивая хаос мыслей и возводя простейшие щиты, но эффект пока был незначительным. Из-за этого ему было сложнее строить в сознании женщины правдоподобные воспоминания. Спасали только знания и опыт из прошлой жизни.
И то не смог уследить за всем и совершил ряд ошибок, грозящих вылиться в серьезные проблемы.
Если быть честным хотя бы с самим собой, то Том накосячил. Очень и очень сильно — Микки Пирсон отдыхает. Посещение банковской ячейки вместе с Уизли не входило в его планы, поэтому ориентироваться на это событие было бессмысленно. И Том, наивно полагая, что его никто не будет сопровождать, сделал привязку на повторное посещение Косого переулка, то есть выход в переулок второй раз за этот день. Всё бы ничего… Только он не смог корректно задать это самое «повторное», по всей видимости задав отсчёт не с начала дня, а с начала всей жизни. Выяснилось это сразу после камина: конфликт воспоминаний с реальностью возник спустя три секунды после перемещения — стоило лишь Грейнджер спросить что-то про банк. Пришлось, рискуя буквально всем, прикладывать миссис Уизли Конфундусом. Палочку доставать было нельзя, поэтому он потратился магически на беспалочковое колдовство и морально на актёрскую игру.
Удалось убедить всех, в том числе и женщину, что ключ она ему уже выдала и разрешила самостоятельно посетить банк. Он же обещал вернуть подарок Тортиллы сразу по возвращении оттуда. Кто такая Тортилла, он в душе… Не знал. Лишь догадывался, что это как-то связно с золотым ключиком, но деталей вспомнить не мог — надо было держать маску и спасать свою финансовую независимость. Свидетелей было слишком много — слово пришлось сдержать. Ну не убивать же шесть человек из-за собственной глупости, да? А что ключ был перевыпущен и более к хранилищу не подходит, никого волновать не должно.
Гоблин, кстати, какой-то странный попался. Такое ощущение, что он вёл свою игру отдельно от всех. Сунулся было со своими вшивыми контрактами, но не на того напал. Впрочем, его предложение обсудить всё в более спокойной обстановке Том мысленно добавил в планы на будущее.
Время истекло, а Драко так и не отошёл от увиденного и услышанного. Чем спровоцировал Отбрасывающее в свою сторону и Коллопортус на дверь.
Некоторое время стояла тишина. Том перевернул страницу, отметив, что троица с места не сдвинулась. Не было звуков удаляющихся шагов — только переступания на месте. Видимо, все трое были в ступоре. После Том услышал тихий голос Малфоя, какое-то неясное шуршание и почувствовал несколько попыток взломать его чары. Том усмехнулся: сейчас он не жалел сил — запирающее крепко защищало его покой. Спустя ещё секунд двадцать лёгкого шебуршания в дверь постучали.
— Я вас внимательно, — отозвался Том, впрочем не планируя открывать дверь. С той стороны раздался одновременно и удивлённый, и раздражённый голос Малфоя.
— Ты думаешь, ты один такой умный, Поттер?
— Запирающие чары проходят на первом курсе, если ты не знал. Так что тут таких «умных» весь поезд. И да, Малфой, ты что-то говорил про превосходство чистокровных. Напомни, что сказано в негласном кодексе Слизерина про галстуки?
И, не дожидаясь ответа с той стороны, продолжил:
— Пункт три, часть четвёртая. Внешний вид студента должен соответствовать стилю факультета. Под мантией необходимо носить чёрные брюки и белую рубашку. Факультетский галстук повязан в классический узел. Обязательно ношение металлического (предпочтительно серебряного) зажима.
Он опять ошибся: студенту Гриффиндора ни за что не узнать таких подробностей, если только староста Слизерина не прочтёт ему лекцию о таких тонкостях заодно с первокурсниками. Впрочем, если Малфой кому и расскажет, его немедленно засмеют.
— Поттер, тебя что, на первый курс зачислили? — попытался отыграться Малфой, но ответа не последовало: Тому наскучила эта беседа, и он вернулся к чтению. Лишь через несколько минут тщетных попыток компания слизеринцев удалилась.
«Будем надеяться, никто не придаст значения существенно обогатившемуся багажу знаний одного студента. Может… Может, попытаться перевестись на Слизерин?»
Кодекс школы не запрещал переводиться с факультета на факультет. Наоборот, более старые редакции содержали целые инструкции по подобным случаям: в далёкие времена распределение имело куда больший смысл, чем сейчас, так что и к переводу надо было готовиться основательно. Интересно, чему можно было научиться при Основателях?
Чем дальше на север уходил поезд, тем сильней хлестал дождь. Небо было таким тёмным, а стёкла — такими запотевшими, что среди дня горели лампы. По коридору забренчала обеденная тележка, но Том не обратил на это никакого внимания.
Том прекрасно знал, что всякие Уизли, Грейнджер и им подобные будут искать бедного одинокого сиротинушку, дабы тот не влип в какие-нибудь неприятности. Но он настолько устал от их общества, что просто наслаждался спокойствием купе. Пару раз кто-то стучался, но он никак не выдавал себя. Спустя час Том отложил книгу и улёгся, накрывшись мантией. Времени ещё прилично, так что можно и поспать. Наложив целый комплекс чар, отметил, что левая рука теперь работает намного лучше, и ушёл в объятия Морфея.
Чары сработали за полчаса до конца пути. Риддл размялся, переоделся в школьную форму, на автомате следуя всё тому же негласному кодексу. Ещё в Косом переулке он вновь закупился одеждой: рубашки, брюки и несколько мантий с рунными оберегами. Потратился даже на серебряные запонки и зажим для галстука — в его сознание прочно въелись слизеринские правила: пребывание на должности старосты давало о себе знать.
Кстати, о покупках. Том даже одолжил пару золотых Уизли, чтобы тот наконец-то купил себе нормальную парадную мантию и перестал ныть. Только взял с рыжего клятву, обязывающую вернуть долг до ближайшего Рождества из честно заработанных денег. А магия была им свидетелем. Ну и небольшой нюанс в виде одного желания, которое Рон должен будет выполнить, если не вернёт деньги в срок.
Том не знал, сколько ему ещё придётся провести вместе с рыжим, поэтому старался того ненавязчиво эволюционировать в соратника, за которого не было бы стыдно. Дрессировка и воспитание — процесс не быстрый, но эффективный.
Выходил он из вагона одним из последних, да ещё и в невидимости. Дождь плотной стеной закрывал замок — не было видно даже света из окон. Лениво махнув рукой, Том наложил на себя водоотталкивающие чары. Желания с кем-либо общаться не было. Его чемодан заберут домовики, а сова и так уже должна ждать его в совятне. Лишь взял с собой полюбившуюся Молнию — долететь до Хогвартса. Возможности мантии позволяли ему сделать практически любой объект невидимым, если имелся прямой контакт и хватало концентрации.
— Эй, ты не видел Гарри? — услышал Том голос Уизли. Он лениво оглянулся. Рыжий обращался к какому-то полноватому мальчику с русыми волосами. Жаба так и норовила выпрыгнуть из его ладоней. Чуть в стороне Том заметил Грейнджер — девочка оглядывалась по сторонам: видимо, безуспешно выискивала его в толпе.
Пропустив стайку первокурсников, Том оседлал метлу и взмыл в воздух, вновь ощущая это ни с чем не сравнимое чувство полета. Бьющие в лицо потоки ветра трепали волосы, уничтожая все его усилия по укладке неспокойной шевелюры, руки и лицо начинали замерзать, но он был счастлив. Даже выбравшаяся из клетки после долгого заточения птица была бы меньше рада полёту. Том сделал несколько кругов над платформой, глядя, как другие забираются в кареты.
Первокурсники семенили за великаном. Том жалел, что не может вновь ощутить те волшебные чувства, когда замок предстает во всей своей красе: ночь, тёмная гладь воды, и огни замка, подобно маяку, указывают путь.
Он опустился вниз, к озеру, проводя пальцами по водной глади. Дом, милый дом. Для него Хогвартс значил больше, чем для других студентов, и ощущал он его тоже иначе. Он — наследник Салазара Слизерина. И замок, будто прекрасно это зная, отдавал аурой уюта и безопасности.
Полёт пьянил. Вновь вверх, устремляясь всё выше и выше, повторяя то, что не смог сделать Икар днём.
«Мерлин, как же хорошо летать…»
У Поттера была какая-то особая связь с мётлами — будто он уже родился в седле или использовал древко как придаток своего тела. И, в отличие от боевых навыков, мышцы делали всё в точности так, как планировал мозг. Разворот влево, резкий вираж вправо, взмыть вверх и, ускоряясь, свалиться вниз, наслаждаясь высокими скоростями и собственными возможностями. Ещё мгновение — и он заходит на мёртвую петлю.
«Так… а почему мир размыт?»
До Тома не сразу дошло, что очки в полёте слетели. Зависнув в воздухе, он призвал их с помощью Акцио. Попытка поймать не увенчалась успехом. Что-то, скорее всего очки, врезалось в держащуюся за древко руку и вновь улетело вниз. Он видел лишь размытые силуэты. Щурился, силясь разглядеть хоть что-то. Снова Акцио — на этот раз он смог уловить блеск стекла в лунном свете.
Оказалось, что очки разбились — пришлось чинить.
«Репаро! Долбаные очки! Ненавижу, блин, очки! А вообще — какой ты чувствительный мальчик, Томми. Свари уже зелье. Не зря же скрывал свой визит в лавку в Лютном».
В ходе полёта он осознал, что метлу ему некуда девать. Пароль от гостиной он узнает лишь на пиру, а с метлой идти в Большой зал — явно не лучшая идея. Хотя был и другой вариант.
Найдя взглядом башню Гриффиндора и прикинув расположение общей комнаты четверокурсников, Том устремился вперёд. Проблемой было только закрытое окно. Впрочем, решалось всё достаточно просто.
— Акцио, ближайший камень! — Ещё в юности, едва изучив это заклинание, Том на горьком опыте узнал, что для него важна конкретика. Сказанное без уточнения «камень» гарантировало расстрел всеми камнями, что смогут долететь до колдующего. Лёгкое движение рукой — поймал в воздухе и тут же отправил в окно. И так до тех пор, пока проём не освободился. Опустившись на пол комнаты, тут же восстановил стекло, предварительно выкинув все потребовавшиеся булыжники на улицу.
Спустился вниз, в гостиную. Без студентов и света она была почти родной. Словно подземелья, в которых он провёл долгие годы. Только в слизеринском гнезде вместо окон — иллюминаторы, через которые можно было наблюдать за жизнью озера.
«Может, всё-таки перевестись?»
Перед зеркалом, сбросив невидимость, поправил волосы, вновь пытаясь уложить беснующуюся шевелюру. Пожалел, что «Просто блеск» лежит где-то на дне сундука. Сейчас бы пригодилось, а так — несколько заклинаний, и на голове снова что-то пристойное. Выправил рубашку, затянул галстук и вышел из гостиной.
Добраться до Большого зала ему не удалось — встретился Снейп. Мысленно Том отметил, что профессор был Пожирателем смерти. Связь ощущалась настолько чётко, что он чуть не потянулся к ней по какой-то старой привычке.
Снейп нахмурился, резко остановившись напротив. На пару мгновений в воздухе повисла тишина.
— Ни года без происшествий, Поттер? — первым нарушил молчание профессор. Что сказать — Гарри не прибывал в Хогвартс спокойно. Только первый раз, да и то чудом не свалился в озеро. В остальные разы без шума не обходилось: то на летающем автомобиле, то с дементором чуть ли не взасос целовался, теперь вот вандализм.
«Интересно, это какое-то проклятье? Или просто так совпало?»
— Отличная погода, профессор. Марс сегодня особенно яркий, — отозвался Том. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
— Вы изволите шутить, Поттер? — Снейп выпрямился, скрестив руки на груди. В его глазах Том уже видел раздражение.
— Никак нет, профессор. Я действительно считаю сегодняшнюю погоду прекрасной. Получше, чем вечером после победы Ирландии на чемпионате по квиддичу, сэр. — Том не был уверен, что Снейп участвовал в том бедламе, но проверить реакцию очень уж хотелось. Но кто сказал, что будет так просто? Да и проводить ментальную проверку опасно — он не знал, на что сейчас способен бывший подчинённый. Мгновение тишины и…
— Пойдёмте, Поттер. Иначе опоздаете на пир, — поджав губы, процедил Снейп. Развернувшись на каблуках, он поспешил в сторону Большого зала. Тому ничего не оставалось, кроме как следовать за ним.
* * *
Он оказался в Большом зале одним из первых и тут же занял место в середине стола: существовало негласное распределение мест по курсам. Первокурсники близ преподавательского стола, семикурсники в самом конце, у входа. Некая аллегория того, что скоро они покинут эти стены.
В дверях появились Рон и Гермиона. Выглядели они взволнованными и промокли до нитки. Красный и мокрый Уизли шёпотом ругался, Грейнджер тем временем сушила их одежду чарами. Ребята о чём-то переговаривались почти у самой двери, а после, едва заметили за столом Поттера, на лице рыжего расплылась улыбка. Парень что-то сказал девушке и поспешил занять место рядом с героем магической Британии.
— Гарри, где ты был? Мы весь поезд обыскали, но тебя так и не нашли! — чуть ли не кричала на него Гермиона. Рон плюхнулся на скамью рядом, девочка — напротив. Теперь вместо волнения на её лице было неодобрение и даже раздражение.
— Спал. Я просто спал в одном из купе. А после быстро забрался в карету ближе к началу и приехал одним из первых. Что-то не так? — Том лениво разглядывал зал. Торжество только начиналось. Скоро должно пройти распределение первокурсников.
— Ничего, ты бы мог просто предупредить. Мы же волновались! — всё возмущалась Грейнджер. «Поттер» пожал плечами и посмотрел на преподавательский стол. Кажется, там было намного больше пустых мест, чем обычно.
Хагрид, ясное дело, вместе с первокурсниками сейчас боролся со штормом посреди озера; профессор МакГонагалл, по всей видимости, руководила подготовкой к распределению в холле, но ещё одно свободное кресло указывало на отсутствие кого-то неизвестного.
— А где наш новый преподаватель защиты от тёмных искусств? — спросила Гермиона, тоже смотревшая на профессоров.
Еще ни один преподаватель ЗОТИ не продержался у них больше года. Ходили слухи, что это место когда-то проклял «Сами-знаете-Кто». Том считал это бредом: слишком мелочно для него. Тем более для таких манипуляций нужна директорская связь с замком, а он, хоть и наследник, не мог поставить своё слово против.
— Может, они не сумели никого найти? — обеспокоенно сказала Гермиона.
Гарри ещё раз обежал глазами профессоров — нет, точно, ни одного нового лица. Малютка профессор Флитвик, преподаватель заклинаний, сидел на высокой стопке подушек рядом с профессором Стебль, преподавателем травологии, чья шляпа сидела набекрень на копне разлетевшихся седых волос. Она беседовала с профессором Синистрой — преподавателем астрономии. По другую руку от Синистры восседал крючконосый, блестящий сальными волосами мастер зелий — профессор Снейп. Самая тёмная лошадка в Хогвартсе.
Рядом со Снейпом было свободное место, принадлежащее, как полагал Том, профессору МакГонагалл. В самом центре стола сидел профессор Дамблдор — директор школы. Его длинные седые волосы и борода серебрились в свете огней, роскошная тёмно-зеленая мантия была расшита звёздами и полумесяцами.
Соединив концы длинных тонких пальцев и положив на них подбородок, словно уйдя мыслями куда-то очень далеко, он устремил взгляд наверх. Том тоже поднял глаза туда же. Зачарованный потолок отображал всё, что происходило в небе, и никогда ещё Том не видел его таким хмурым. Там клубились чёрные и фиолетовые тучи, вместе с ударами грома снаружи по потолку ветвились молнии.
— Ох, да когда же? — простонал Рон. — Я готов съесть гиппогрифа.
Неизвестно, сколько бы ещё раз Уизли сказал, что хочет есть, но на этой фразе двери распахнулись, и в зал вошли первокурсники, возглавляемые деканом Гриффиндора. Воцарилась тишина. Профессор провела длинную цепочку детей на возвышающуюся часть зала. В отличие от других студентов, малыши явно промокли. Создавалось впечатление, что они не на лодках пересекали озеро, а вплавь. Все без исключения ёжились от холода и волнения, выстроившись шеренгой вдоль преподавательского стола лицом к остальной школе. Несколько старшекурсников с разных факультетов поднялись со своих мест.
Том приметил значки старост на их мантиях — два синих, один зелёный, желтый и красный. Студенты довольно быстро высушили детей.
— А почему МакГонагалл сама не использовала чары? — вопросил Рон, почёсывая нос. Том вздохнул и лениво ответил:
— Это проверка. Сейчас её прошли новые старосты факультетов, но не все. Троих из восьми ждёт выговор. — Он подпёр лицо рукой, ожидая конца распределения. Ему хотелось скорее оказаться в спокойной обстановке.
Профессор МакГонагалл, кивнув старостам, выставила перед первокурсниками трёхногую табуретку и водрузила на нее старую волшебную шляпу. К ней были прикованы взгляды всего зала. В наступившем молчании у самых её полей открылась широкая щель наподобие рта, и Шляпа запела.
Песня каждый год была новая — Том давно перестал удивляться. Он просто скучающе вертел в руках золотую вилку.
«Мерлин, скорее бы это закончилось»
— Наверное, довольно скучное занятие — быть Шляпой, так что, я думаю, она целый год сочиняет очередную песню, — важно ответил Рон. Он , как и Том, ждал завершения официальной части и начала пира.
Вдоль стола барражировал Почти Безголовый Ник, то и дело обмениваясь репликами с «золотым трио» — Том даже заскучал по вечно молчаливому Кровавому Барону. Он с грустью глянул на стол Слизерина и встретился взглядом с Малфоем. Тот выглядел задумчивым и практически не реагировал на происходящее в зале.
«Очень надеюсь, что он не пытается придумать историю, итогом которой станет получение мной выданной в поезде информации. Староста хренов, блин. Ещё немного, и деградирую до уровня своего окружения. Долохова бы сюда, и показать всем мать Кузьмы». — Довести мысль до конца, как и понять, кто же такие Долохов и Кузьма и откуда в его голове эта мысль, Риддл не успел: сперва на столе появилась еда, а после поток сознания был перенаправлен в русло реальности возмущённой репликой Грейнджер и звуками отодвигаемой посуды. По всей видимости, излишне увлёкшаяся отличница опрокинула кубок с тыквенным соком и теперь что-то выговаривала сэру Николасу де Мим-Как-Его-Там.
— Но им платят? У них есть выходные? А отпуска по болезни, пенсии и всё такое?
Почти Безголовый Ник посмотрел на неё с таким изумлением, что его воротник соскользнул и голова свалилась, повиснув на том дюйме призрачной кожи, что всё ещё удерживал её на шее. Сидящий рядом Рон поперхнулся едой и слегка подвинул тарелку — подсознательно испугался, что туда может упасть голова призрака.
— Отпуска и пенсии? — переспросил Почти Безголовый Ник, водружая голову обратно на плечи и ещё раз подпирая её воротником. — Но домовики вовсе не желают получать отпуска и пенсии!
Гермиона посмотрела на свою тарелку с едой, к которой едва успела притронуться, и отодвинула её от себя подальше, отложив нож и вилку.
— Гермиона, ты зря волнуешься, — попытался вразумить её Рон. — И твоя голодовка уж точно не заставит их принимать золото за свои услуги.
— Рабский труд. — Гермиона буквально задохнулась от гнева. — Вот что создало этот ужин — рабский труд.
— Неужели понятие вассалитета навсегда исчезло из твоей памяти? — насмешливо поднял брови Том, отрезал крохотный кусочек сочного мяса, прожевал и лишь потом под внимательным взглядом обоих приближённых продолжил: — Вкуснятина. Почему ты так уверена, что это именно рабство? И, если это так, почему ты думаешь, что целая раса была против таких отношений? Я не помню ни одного восстания домовых эльфов, хотя гоблины кровью пытались добыть себе больше прав, находясь в куда лучших условиях.
— Но я видела, как Крауч относился к своему эльфу…
— И видела, как Рон на первом курсе пытался наколдовать заклинание левитации, — перебил Том. — У тебя есть база индукции, и та неполная. А ты уже переходишь к заключению, опустив индукционный переход. Это неправильно, не находишь?
— Но это рабство… Так не должно быть… — пробормотала Грейнджер.
— Мётлы не должны летать, — хмыкнул Том. — Рядом со школой, полной детей, не должно быть смертельно опасных существ, использующихся для охраны тюрем, по самой школе не должны ползать василиски, однако мы живём в настолько волшебном мире, что всё перечисленное возможно.
«Хотя последние два пункта ничем, кроме глупости, халатности или попустительства руководства различных уровней, нельзя объяснить» — мысленно прибавил Том. Понять бы, что из этого имело место и почему.
— Это другое! — возмутилась Гермиона. — Перестань сводить всё к аналогиям!
— Вообще-то, — прожевав и заслужив этим благодарный кивок «Поттера», вмешался Уизли, — эльфы не могут существовать без волшебников. Поэтому изгнание для них равносильно позорной смерти.
— Почему? — немедленно зацепилась за свой шанс оспорить хоть что-нибудь Грейнджер.
— Точно не знаю, — развёл руками Рон. — Но эльфы считают свою службу престижной: к нам, например, ни один эльф не пойдёт. Ну и считается, что, чем сильнее род, тем больше эльфов он может себе позволить содержать. Скорее всего, каждый род может позволить себе выделить некоторое количество магии для эльфов. Поэтому они и боятся получить одежду — останутся без подпитки.
— Это всё — лишь твои домыслы, никак не подтверждаемые авторитетными источниками, — попыталась уйти от поражения Гермиона. Уизли флегматично пожал плечами и вернулся к еде.
— У тебя и того нет. А вообще, — Том покрутил в пальцах вилку, рассматривая нанизанный на зубцы кусочек мяса, — почему бы тебе самой не поговорить с несчастными угнетёнными и не прочитать исследования, которые наверняка есть в библиотеке. Возможно, эльфы лучше знают, что им нужно и почему?
— А вот возьму и пойду в библиотеку. Сегодня же! — воинственно ответила Гермиона, насупившись. Том усмехнулся и внимательно посмотрел девочке в лицо.
— Голодные обмороки в библиотеке не способствуют прогрессу в исследованиях, — хмыкнул он. — Немного ростбифа? Он особенно удался.
— Только сегодня, — обиженно отозвалась Грейнджер, делая вид, что желудок урчит вовсе не у неё. — И если выяснится, что эти несчастные существа страдают в рабстве, я больше никогда не буду использовать ничего, что потребовало их труда.
— Не забудь поклясться магией, — ухмыльнулся Том, возвращаясь к трапезе.
Некоторое время спустя директор снова поднялся со своего места — разговоры сразу стихли.
— Итак, теперь, когда мы все наелись и напились, я должен ещё раз попросить вашего внимания, чтобы сделать несколько объявлений. Мистер Филч, наш завхоз, просил меня поставить вас в известность, что список предметов, запрещённых в стенах замка, в этом году расширен и теперь включает в себя визжащие игрушки йо-йо, клыкастые фрисби и безостановочно-расшибальные бумеранги. Полный список состоит из четырехсот тридцати семи пунктов, и с ним можно ознакомиться в кабинете мистера Филча, если, конечно, кто-то пожелает.
Едва заметно усмехнувшись, Дамблдор продолжил:
— Как и всегда, мне хотелось бы напомнить, что Запретный лес является для студентов запрещённой территорией, равно как и деревня Хогсмид — её не разрешается посещать тем, кто младше третьего курса. Также для меня является неприятной обязанностью сообщить вам, что межфакультетского чемпионата по квиддичу в этом году не будет.
— Что? — ахнул Рон и толкнул в плечо Поттера, который будто и не услышал слов директора — лишь пожал плечами и продолжал задумчиво смотреть на преподавательский стол.
—Это связано с событиями, которые начнутся в октябре и будут продолжаться весь учебный год — они потребуют от преподавателей всего их времени и энергии, но уверен, что вам это доставит истинное наслаждение. С большим удовольствием объявляю, что в этом году в Хогвартсе…
Но как раз в этот момент грянул оглушительный громовой раскат и двери Большого зала с грохотом распахнулись…
Двери Большого зала с грохотом распахнулись, и в дверях показалась фигура c боевым посохом — такой немногие могли себе позволить, не говоря уже о грамотном использовании в сражении. Вошедший, судя по явно магическому глазу, шрамам на лице и клацающему звуку при ходьбе, наводящем на мысли о протезе, успел повоевать куда больше, чем нужно было организму. Незнакомец подошёл к Дамблдору, обменялся с ним рукопожатием и парой реплик, сел на свободный стул, вытащил из кармана два блюда, столовые приборы, флягу и приступил к трапезе.
— Позвольте представить вам нашего нового преподавателя защиты от тёмных искусств, — жизнерадостно объявил Дамблдор в наступившей тишине. — Профессор Муди.
На аплодисменты новому преподавателю расщедрились лишь три человека: сам директор, Хагрид и Том.
— Грозный Глаз? — переспросил Рон. — Отец сегодня утром в срочном порядке отправился к нему. Наверное, он опять увидел где-то у себя врагов и начал кидаться заклинаниями. Не удивлюсь, если ему пришлось подчищать память маглам поблизости.
— Выглядит слишком опытным, — покачал головой Риддл. — Думаю, на то была причина.
— Как знать, — пожал плечами Уизли. — Многие считают его сумасшедшим параноиком.
Дамблдор вновь прокашлялся.
— Как я и говорил, — он улыбнулся залу, — в ближайшие месяцы мы будем иметь честь принимать у себя чрезвычайно волнующее мероприятие, какого ещё не было в этом веке. С громадным удовольствием сообщаю вам, что в этом году в Хогвартсе состоится Турнир Трех Волшебников.
— Вы шутите! — произнёс близнец Уизли во весь голос.
Дамблдор хмыкнул.
— Я вовсе не шучу, мистер Уизли, — сказал он. — Хотя, раз уж вы подняли эту тему, я этим летом слышал анекдот… Заходят однажды в бар тролль, ведьма и лепрекон…
Пользуясь отсутствием важной информации, Том прислушался к себе и залу, пытаясь узнать больше о Муди или турнире. Глядя на первого, он испытывал что-то странное: ощущение неправильности не покидало его. Он помнил Муди-гриффиндорца, раздражающего конкурента, постоянно пытающегося то баллы на занятиях перехватить, то бладжером задеть, то оспорить наложенный штраф. До дуэлей, конечно, тоже доходило. Но то был Аластор-подросток. Новой информации о нём не было — лишь пара реплик в Норе. Волшебный глаз параноидально дёргался в глазнице, сканируя каждый дюйм. Как храбрый, дерзкий и самоуверенный староста Гриффиндора, жёсткий загонщик львов и чуть ли не единственный соперник Риддла в школе превратился в это? Том не понимал, хоть и предполагал обширную историю изменений. Взгляд артефакта остановился на юноше, после чего бывший аврор медленно поднял голову — их взгляды встретились. Риддл нахмурился, испытав знакомые ощущения. Лёгкое напряжение магии, и стало понятно: в Большом зале стало на одного человека с меткой больше.
Получается, кто-то из его слуг проник в замок под личиной Муди. Но зачем? Он не единственный активный крестраж? Личная инициатива? Надо с этим разобраться. Но потом. Всё потом. Сперва зрение.
— Итак, Турнир Трёх Волшебников был основан примерно семьсот лет назад как товарищеское соревнование между тремя крупнейшими европейскими школами волшебства — Хогвартсом, Шармбатоном и Дурмстрангом, — продолжал свою речь Дамблдор, перейдя, наконец, к чему-то важному. — Каждую школу представлял выбранный чемпион, и эти три чемпиона состязались в трёх магических заданиях. Школы постановили проводить Турнир каждые пять лет, и было общепризнано, что это наилучший путь налаживания дружеских связей между колдовской молодежью разных национальностей — и так шло до тех пор, пока число жертв на этих соревнованиях не возросло настолько, что Турнир пришлось прекратить.
— Жертв? — переспросила Гермиона.
— Едва ли их использовали в тёмных ритуалах, — хмыкнул Том. — Скорее испытания были опасны для неподготовленных студентов.
— За минувшие века было предпринято несколько попыток возродить Турнир, — продолжал Дамблдор, — но ни одну из них нельзя назвать удачной. Тем не менее наши Департаменты магического сотрудничества и магических игр и спорта пришли к выводу, что пришло время попробовать ещё раз. Всё лето мы упорно трудились над тем, чтобы в этот раз обеспечить условия, при которых ни один из чемпионов не подвергся бы смертельной опасности. Впрочем, из-за недавних событий планы пришлось немного поменять и форсировать подготовку к турниру. В связи с этим иностранные студенты прибыли чуть раньше, чем ожидалось. Уже сейчас вы можете поприветствовать наших гостей: представляющие Францию ученики академии Шармбатон и их директор — мадам Максим.
Двери распахнулись, и внутрь вошли полтора десятка учеников и несколько преподавателей, на фоне которых своим гигантизмом выделялась имеющая явно нечеловеческие корни госпожа директор. Иностранцы расселись на оставшиеся свободные места. Том отметил закрытие дверей зала: Дамблдор вовсю эксплуатировал директорские полномочия.
— Кхм, теперь, когда мы знакомы с представителями одной из участвующих школ, давайте вернёмся к правилам. В связи с высокой смертностью на предыдущих турнирах главы участвующих школ совместно с Министерством магии договорились о возрастном ограничении для претендентов этого года. Лишь студенты в возрасте — я подчёркиваю это — семнадцати лет и старше получат разрешение выдвинуть свои кандидатуры на обсуждение. Это, — Дамблдор повысил голос, поскольку раздались возмущённые голоса, — признано необходимой мерой, поскольку задания Турнира по-прежнему остаются трудными и опасными, какие бы предосторожности мы ни предпринимали; и весьма маловероятно, чтобы студенты младше шестого и седьмого курсов сумели справиться с ними. Я лично прослежу за тем, чтобы никто из студентов моложе положенного возраста при помощи какого-нибудь трюка не подсунул нашему независимому судье свою кандидатуру для выбора чемпиона. Поэтому настоятельно прошу — не тратьте понапрасну время на выдвижение самих себя, если вам ещё нет семнадцати.
— Что же, — Дамблдор немного наклонил голову, будто прислушиваясь к ощущениям. — Позвольте представить вам вторую школу-участницу. Дурмстранг, Болгария. Директор — Игорь Каркаров.
Двери в очередной раз распахнулись, и вошла делегация в шубах и меховых шапках, начавшая рассредотачиваться по залу в поисках свободных мест. От неё отделился мужчина, последовавший путём мадам Максим к преподавательскому столу. Уже третий раз за вечер Том испытал те же ощущения. «Вы, конечно, шутите, мистер Дамблдор! Три пожирателя под одной крышей. Странный у вас турнир Трёх».
— Желающие участвовать в конкурсе на звание чемпиона должны разборчиво написать своё имя и название школы на куске пергамента и опустить его в Кубок, — продолжил Дамблдор. — Им даётся на размышление двадцать четыре часа. Кубок будет выставлен здесь, в зале. И завтра вечером выбросит с языками пламени имена чемпионов, которые примут участие в Турнире Трёх Волшебников. Конечно, избраны будут достойнейшие из достойнейших. Кубок на всю ночь останется в зале и будет доступен всем, кто хочет участвовать в Турнире. Повторюсь, к участию в Турнире будут допущены только те, кто достиг семнадцати лет, — об этом я позабочусь лично. И последнее: желающие участвовать в конкурсе, примите к сведению: для избранных в чемпионы обратного хода нет. Чемпион будет обязан пройти Турнир до конца. Бросив своё имя в Кубок, вы заключаете с ним магический контракт, который нарушить нельзя. Посему хорошенько подумайте, действительно ли вы хотите участвовать в Турнире. Ну а теперь, кажется, самое время пойти отдыхать в свои гостиные. Наслаждайтесь свободными часами перед трудными учебными днями.
Иностранных студентов, как позже узнал Том, поселили в пустующие до недавних пор общежития закрытого крыла. Сам же он отправился в гостиную, надеясь занять кресло у окна и продолжить свои расчёты для зелья.
* * *
Перед самым завтраком в комнату зашёл староста. Юноша не утруждал себя напутствиями — просто положил расписания на ближайшую тумбочку.
Том первым взял свой экземпляр:
Пятница
1. Уход за магическими существами
2. Защита от тёмных искусств
3. Астрономия
4. Астрономия
Бегло глянув расписание, он хмыкнул. Преподаватели явно не утруждали себя составлением расписания на будущую неделю. Нужно избавиться от УзМС, как и от гаданий на кофейной гуще. Даже если бы первое вёл адекватный и квалифицированный преподаватель, Том совершенно не представлял, как будет использовать полученные знания в будущем. Разве что выйдет на бой с драконом. Вероятность этого события стремилась к нулю. С прорицаниями и того проще.
— Гарри, ещё темно. Чего ты так рано вскочил? — простонала кровать голосом Рона.
— Попробуй убрать подушку с головы, — хмыкнул Риддл.
— Поспать бы… — Уизли укутался плотнее в одеяло.
«Что день грядущий нам готовит? — проскочила в голове мысль. Том пытался подготовиться к занятию с Муди. — Ветеран войны, известнейший аврор — пожиратель смерти? Что-то не так».
Собственная память бесполезна: информация давно устарела, а из «свежего» — только сплетни. Придётся импровизировать.
Умывшись и приведя себя в надлежащий студенту вид, Риддл вышел из спальни. В школе три пожирателя смерти: Снейп, Муди и Каркаров. Если наличие первого не вызывало вопросов, то оставшихся двух — более чем. Знал ли Дамблдор, что собирает в стенах школы личную армию Тёмного Лорда? Или их появление лишь случайность? Старик знает, кто на самом деле скрывается под личиной Муди? Или отставной аврор — шпион и предатель «светлой» стороны? Или, наоборот, двойной агент, принявший метку, чтобы сливать информацию? А Каркаров?
У него было слишком мало сведений о жизни своих подопечных, чтобы делать выводы. Ещё и загадочный Р.А.Б. Штурм подшивок старых газет нельзя откладывать. Слишком много задач требуют его внимания, а времени мало.
В зал Риддл вошёл одним из первых. Взгляд остановился на центре, где у самого преподавательского стола установили постамент с Кубком, окружённый магическим контуром.
«И кто вообще согласится рисковать жизнью ради этого?»
Том не видел смысла в турнире. Слава подобного рода его не прельщала, да и сам Мальчик-который-выжил уже обладает нужной популярностью. А деньги… В сейфе Поттеров лежало немало таких «призов». Ну и у него самого уже было порядка двухсот галлеонов.
Рядом сели близнецы Уизли. Этим лишние деньги не помешали бы, как и остальным членам семейства.
— Доброе утро, Гарри, — заговорил с ним один из рыжих. Оба сели прямо перед ним. Оказавшийся справа крутил в пальцах флакон с зельем. Из-за тёмного стекла невозможно было угадать, что внутри. Хотя пара идей была.
— Ну что? — заговорщическим голосом произнес второй и странно на него посмотрел, кивнув на флакон.
— Хочешь кинуть, — близнец чуть наклонился вперёд, глядя Поттеру в глаза. Том перевёл взгляд с одного на другого и обратно. Это чередование раздражало.
— Своё имя, — подхватил второй всё тем же елейным голосом.
— В кубок? — флакон был поставлен перед ним. Риддл ещё раз осмотрел его и тяжело вздохнул.
— Мне ещё нет семнадцати, — Том чуть наклонил флакон, проверяя вязкость. Зелье старения.
— Мы всё придумали. И для тебя тоже приготовили. Если ты захочешь… — всё тот же заговорщический тон. Преподавателей ещё не было, а студентов слишком мало, так что братья чувствовали себя свободно.
— И это ваш гениальный план? — Том скептически посмотрел на флакон и оглянулся на кубок. Вряд ли директор не защитит столь важный артефакт от альтернативно одарённых студентов. — У вас не получится. Зелье старения лишь визуально изменит тело в соответствии с возрастом, однако магическое ядро и аура останутся теми же.
Лезть в пекло совершенно не хотелось. Непонятно, чего добивались близнецы, но Том свой выбор давно сделал.
— Последний турнир, как я слышал, закончился плачевно: все участники погибли. — Риддл внимательно посмотрел на близнецов. — Я не собираюсь участвовать, да и вам не советую.
Голосу разума братья не вняли, да и едва ли их интересовало его мнение.
— Интересно, кто-нибудь уже бросил в Кубок пергамент со своим именем? — спросил у кого-то Рон. Том слишком задумался и даже не заметил появления друзей.
— Уверен, ночью кто-то бросал. Меньше свидетелей, — «Поттер» кивнул Гермионе. Тяжело вздохнув, она придвинула к себе тарелку с кашей. Неужели до сих пор переживает из-за того разговора?
— Ли! — крикнул один из близнецов. Смуглый юноша подбежал к ним и немедленно получил флакон, совсем недавно предложенный Поттеру. — Готов?
— Всегда готов! — Трое друзей одновременно выпили зелье.
— Что? К чему готовы? — не понял Рон.
— Выпили зелье старения, тупая ты башка, — пояснил Фред.
— Всего по одной капле, — потёр руки сияющий Джордж. — Нам до семнадцати не хватает совсем чуть-чуть.
—Если кто из нас победит — делим тысячу галлеонов на троих! — Лицо Ли расплылось в широченной улыбке.
—Думаю, из этого вряд ли выйдет что-нибудь путное, — предупредила Гермиона. — Уверена, уж это-то Дамблдор предусмотрел.
Трио друзей направилось к Кубку. Риддл со скучающим видом следил за ними, подперев голову рукой. Один из близнецов вынул из кармана кусок пергамента со словами: «Фред Уизли, Хогвартс», подошёл к линии, остановился, переминаясь с мысков на пятки, и, глубоко вздохнув, у всех на глазах переступил золотую черту.
«На счёт три». — Том мысленно усмехнулся, наблюдая за ещё слабым возмущением защитного контура. Джордж, поверив, что их трюк сработал, издал победный клич и без промедления прыгнул вслед за братом. Тут же раздался громкий хлопок — близнецов выбросило из круга.
После небольшого полёта хлопнуло второй раз, и у близнецов выросли длинные белые бороды. По залу прокатились смешки.
— Я же предупреждал, — послышался голос Дамблдора. — Ступайте к мадам Помфри. Она уже лечит мисс Фосетт из Когтеврана и мистера Саммерса из Пуффендуя. Им тоже захотелось себя состарить. Но, признаться, их бороды ни в какое сравнение не идут с вашими.
Близнецы вместе с хохочущим Джорданом направились в больничное крыло.
— Говорят, Уоррингтон бросил ещё на рассвете, — сообщил Дин. — Ну, тот похожий на ленивца увалень из Слизерина.
Тои взглянул на стол родного факультета и нашёл глазами упомянутого брюнета. На ленивца он был похож не больше, чем удав на черепаху: уверенные плавные движения, наводящие на мысли о занятиях дуэлями или танцами. Или и тем и другим.
— Не дай Мерлин, Кубок кого-нибудь из слизеринцев выберет! — поморщился от отвращения Уизли.
— А почему нет? Выглядит вполне достойным кандидатом: опыт в дуэлях явно есть, — пожал плечами Том. — Опять же, слизеринцы, по слухам, много занимаются дополнительно, так что представитель Хогвартса не ударит в грязь лицом.
— Ну он же слизеринец!
— Допустим, я понимаю твоё неприятие змеиного факультета, — начал Том. Уизли опять не понимает очевидного — придётся поднимать кому-то веки. — Но! Турнир проходит не между факультетами, Ронни, а между школами. Шко-ла-ми. В которых много факультетов. Безусловно, представитель только один. Однако вся школа должна быть заинтересована в его максимально успешном выступлении: это сказывается на репутации всего заведения.
— Тихо, — вдруг сказала Гермиона. С другого конца стола послышались возбуждённые голоса. Анджелина Джонсон, высокая черноволосая девушка, охотник гриффиндорской команды, как раз возвращалась от кубка.
— Ну вот, — сказала она, подсев к друзьям. — Я бросила своё имя.
— Ты шутишь! — изумился Рон.
— Тебе уже семнадцать? — спросил Гарри.
— Ты что, не видишь? Бороды-то нет! — вразумил его Рон.
— На прошлой неделе исполнилось, — сказала Анджелина.
— Как я рада, что кто-то из наших решился бросить! — повернулась к ней Гермиона. — Хорошо бы Кубок тебя выбрал! Очень на это надеюсь.
После завтрака Грейнджер убежала, пояснив, что профессор Вектор не терпит опозданий. При этом она как-то многозначительно посмотрела на Гарри, будто хотела что-то ещё добавить. Уизли попытался утянуть Поттера на улицу, так как у обоих был УзМС.
— Рон, мне нужно кое-что сделать. Я подойду позже, — Том кивнул и натянул на лицо слабую улыбку.
Путь до кабинета декана он прошёл довольно быстро, собирая в своей голове всё, что было известно о Минерве Макгонагалл. Родилась в Шотландии в семье священника. В школе была прилежной ученицей. Заучкой. Интересно, не поэтому ли она так симпатизирует Грейнджер? Как жаль, что та статья вышла слишком поздно: была бы и в Хогвартсе своя Железная Леди(1).
Было время, когда эта девушка раздражала его своим поведением на занятиях: постоянно поднятая рука, даже если вопрос был адресован не ей; цитирование учебников вкупе с библейскими фразочками; встречи в коридорах Хогвартса на дежурствах. Но был один эпизод в их судьбе — бал на Рождество. В тот раз Диппет решил провести эксперимент и сам разбил всех на пары. Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой… Минерва на балу выглядела совершенно иначе: волосы, собранные в невозможную конструкцию, переплетенные красной лентой; чёрное, словно траурное, платье в пол. И мерцающий красным значок старосты курса.
Риддл, впрочем, тоже не сильно отдалился от траурной тематики — всё-таки с гриффиндоркой поставили. Чёрная мантия, зелёная шёлковая рубашка, брюки и оксфорды. И значок старосты на мантии — он ничем не хуже.
Так, предаваясь воспоминаниям о былой «любви» жизни, Риддл дошел до кабинета декана Гриффиндора. Постучав в дверь и дождавшись удивлённого «войдите», Том прошёл в кабинет.
— Доброе утро, профессор, — кивнул он, подходя ближе. Женщина сидела за письменным столом, разбирая бумаги.
— Мистер Поттер? — Минерва подняла на него взгляд. Она явно не ожидала увидеть гриффиндорца столь рано в своём кабинете. Судя по воспоминаниям, Поттер общался с деканом лишь после поимки с поличным. — Что-то случилось?
— Ничего критичного, профессор, — с вежливой улыбкой ответил юноша. Он внимательно посмотрел на Макгонагалл. С их последней встречи прошли годы, заметно отразившиеся на её внешности. Усердная и неукоснительно следующая правилам девочка стала точно таким же преподавателем. А он… Ещё со школы не любил правила, особенно при отсутствии в них смысла. И потому часто нарушал, а то и пытался их переписывать, но… В конечном итоге он тоже не изменился, сохранив свою свободолюбивую натуру и юность. Впрочем, вопрос подхода.
— Я хотел перестать посещать прорицания и уход за магическими существами, — Том выпрямил спину, выдерживая строгий взгляд женщины. — Вместо них я хотел бы изучать руны и нумерологию.
— Похвально, мистер Поттер, но вы отстаёте от других на один год. Вы уверены, что справитесь с нагрузкой?
— Да, мэм. Я занимался летом по учебникам мисс Грейнджер. Насколько я знаю правила, профессор Вектор, как и профессор Синистра, устроит мне тестирование и по его итогам примет решение. Должен предупредить, что вне зависимости от исхода я не собираюсь посещать текущие предметы по выбору.
Макгонагалл поджала губы. Взгляд её был всё так же строг.
— Мистер Поттер, вы не можете не посещать занятия. Если я узнаю о чём-то подобном, каждый прогул будет стоить вашему факультету пятидесяти баллов. — Риддл вскинул брови. В его время все деканы бились за первенство: студентов наказывали отработками, а не баллами. Что с ней не так? — Вам всё ясно?
— Да, мэм.
— Преподавателей я извещу о вашем желании. День тестирования будет назначен позднее, — профессор жестом указала ему на выход.
На первое занятие Том шёл в скверном настроении. На баллы было плевать, тем более гриффиндорские. Однако проблемы с однокурсниками ему не нужны.
Хагрида он практически не слушал, подперев спиной ствол ближайшего дерева. Всё занятие он не проронил и слова, следя лишь за тем, чтобы особо опасные и милые животинки не навредили ему.
«Мордредов Хагрид… В Азкабан бы тебя, а не под крыло к старику».
Четвёртый курс гриффиндора столпился у класса ЗОТИ задолго до колокола. Гермиона появилась за пару мгновений до начала.
— Я была…
— …в библиотеке, — закончил за неё Рон. — Давай быстрее, не то без нас займут лучшие места.
Пока все рассаживались и готовились к уроку, Том пытался понять, что же происходит в Хогвартсе. Получалось, что Снейп был двойным агентом, работавшим на Дамблдора. Появление Каркарова объяснялось его должностью в Дурмстранге. Муди… Второй агент в его рядах? Вряд ли — Аластор всегда был слишком прямолинейным и придерживался своего кодекса чести. Да и шпион из него никакой. Значит, это не настоящий Аластор. Оборотное? Удачно вписывается в индивидуальный рацион параноика. Неужели Дамблдор ничего не замечает? Нет, он не может быть настолько слеп. Ловушка? Надо быть осторожным.
Вскоре в класс, стуча протезом, вошёл преподаватель.
— Можете убрать их, — он проковылял к своему столу и сел. — Эти книги. Они вам не понадобятся. Посмотрим, кто пришёл сегодня.
Во время переклички Муди изучал список обычным глазом, магический же был направлен на студентов. «Интересно, у него есть опция распознавания ауры, магических потоков? И может ли он видеть через преграды? А через Мантию?»
— Хорошо, — сказал он, закончив опрос. — Профессор Люпин написал мне о вашем классе. Похоже, вы достаточно основательно овладели противодействием тёмным созданиям — прошли боггартов, красных колпаков, болотных фонарников, гриндилоу, ползучих водяных и оборотней — я правильно понял?
Класс согласно зашумел.
— Но вы отстали — и очень отстали — в отношении заклятий. Поэтому я здесь для того, чтобы подтянуть вас в области того, что сами волшебники могут причинить друг другу. У меня есть год, чтобы научить вас, как разбираться с тёмными заклятьями.
— А вы точно не останетесь на следующий год? — выкрикнул Рон. Магический глаз тут же уставился на Уизли. Том бы снял баллы за такую наглость.
— Ты будешь сын Артура Уизли, да? — сказал Аластор. — Твой отец пару дней назад выручил меня из очень плотного капкана… Да, я пробуду здесь ровно год… Окажу любезность Дамблдору… Один год — и назад, в мою тихую обитель.
Он засмеялся горьким смехом, будто подразумевая больше, чем сказал.
— Итак, прямо к делу. Заклятия. Они бывают разной силы и формы. Согласно рекомендациям Министерства магии…
Пока профессор начинал явно скучную речь, Том внимательно за ним следил, пытаясь по жестам, мимике, выправке выяснить, кто же скрывается под маской. И, самое главное, почему он прибыл в школу? Хочет убить Поттера? В школе это тяжело сделать — куда проще атаковать его у маглов или на Кинг-Кросс. Заманить в Лютный, где порядочностью никто не отличается. Конечно, Хогвартс в последние годы тоже безопасным не был, но тут есть Дамблдор и куча заклятий Основателей. Призраки, студенты, портреты… Незаметно даже нос не почесать. Так в чём смысл?
Возможно, причина даже не в Поттере, а, скажем, в попытке устранить Дамблдора. Или захватить школу, проведя внутрь пожирателей: дети — достойный аргумент в переговорах. Какие-нибудь артефакты? Тайная Комната?
Последний вариант Риддл, подумав, отмёл. Мало кто в действительности знал о существовании укрытия Салазара, а остальное — миф. Если, конечно, не осталось других наследников…
Даже если и остались, то побочные ветви и вряд ли в Англии. Странная палочка, так манившая его в Лютном, наводила на мысли о зове крови что тогда, что сейчас, покоясь в его кобуре. Странные были американцы… Они точно знали, что продают что-то ценное, но не понимали, как много он был готов отдать за артефакт. Да и магловские связи потомков Слизерина… Очень странные дела…
— Постоянная бдительность! — Том резко вынырнул из размышлений. — Вы должны убрать это, мисс Браун, когда я говорю.
Риддл вскользь глянул на девушку, заметив, что она смущённо убирает свиток в сумку.
«То есть он может видеть сквозь парты. И обычные мантии — почти наверняка. Сквозь любые? А стены? Человеческое тело? Он сможет увидеть, что я показываю за спиной? Хм, а если это не сам Муди, а пожиратель под обороткой? Как уживается артефакт с чужим телом и нужно ли время на адаптацию? Наверняка ведь он не всё может…»
— Профессор, а у вас от постоянной бдительности глаз не замылится? — не успев даже обдумать фразу, ляпнул Том.
— Не жалуюсь, мистер Поттер, — тот пожал плечами.
— А как вы потеряли глаз и ногу, если постоянно бдите? — поинтересовался Рон. Том мысленно хмыкнул: может ведь, когда хочет.
— Расслабился бы — совсем бы умер. И то и другое я потерял в боях с соперниками, уйти от которых живыми для всех было за счастье.
— Расскажите подробнее, — несколько выкриков из гриффиндорской части кабинета.
Муди задумался о чём-то. Даже его глаз застыл в одной точке. Риддл бегло обернулся. Лонгботтом, судя по всему.
«Что-то связанное с его родителями? Мордред, когда же уже будет возможность закопаться в газетные подшивки прошлых лет? Почему на истории нам рассказывают про гоблинские войны вместо чего-нибудь полезного? Упокоить Бинса, что ли… Даже при жизни подаваемый материал был скучным, но хоть что-то про средние века и новое время там было».
— Не думаю, что сейчас, на занятии, это уместно. Если вас, интересующихся, много наберётся, можем как-нибудь после занятий собраться, и расскажу. Одно вам стоит знать наверняка: вы против них — всё равно что рогатый слизняк против гиппогрифа.
«Или как птенец гиппогрифа против взрослого гиппогрифа. Если мои смогли, я что, хуже, что ли?»
— А давайте поспорим, что я до конца года достану вас заклятием?
— Если это случится, я лишь скажу, что был хорошим учителем, — со своей кривой ухмылкой парировал Муди.
— До конца месяца?
— До конца занятия. Если вдруг у тебя получится, я даже дам Гриффиндору, скажем, пятьсот баллов…
— Неинтересно, — оборвал Риддл. — Система в целом отвратительна: индивидуальные результаты никак не учитываются, а факультетский кубок ни на что не влияет.
— И что же тебя заинтересует, индивидуальный ты наш? Могу в качестве стимула предложить по, скажем, десять жалящих каждое занятие до моего увольнения из школы. — Казалось, аврор получает удовольствие даже от такой незатейливой пикировки.
«Неужели он так соскучился по нормальному общению?»
— Самое ценное, что есть у человечества, — Том пожал плечами, — Информация. Скажем, вы честно ответите на десять моих вопросов. Тет-а-тет, разумеется.
— Наглости тебе не занимать, парнишка. Три и ни одним больше.
— Семь. Вы же десять жалящих назначили. Чем я хуже?
— Сойдёмся на пяти, так уж и быть. Только из уважения к твоему героическому прошлому и твоим родителям, — аврор неуловимо изменил стойку.
«Готовит щит! Интересный ход. Он надеется спровоцировать Гарри и тут же закрыть спор в свою пользу. Неужели всё-таки слизеринец?»
— Договорились. Готовьте Веритасерум и текст клятвы, — ухмыльнулся юноша.
— А ничего от наглости не лопнет?
— Постоянная бдительность, — с усмешкой парировал Риддл.
— Итак, когда с лирическим отступлением покончено, а Поттер готовится получать свои жалящие… Кто-нибудь из вас знает, какие заклятия наиболее тяжело караются волшебным законодательством?
Пользуясь побежавшими по классу шепотками, Риддл обернулся. Финниган показал с задней парты поднятый большой палец — Том подмигнул в ответ. Магический глаз Муди немедленно остановился на теле юноши и, задержавшись на несколько мгновений, переключился на камчатку.
«Камчатка? При чём здесь область СССР? Откуда я вообще про неё знаю? Неважно. Он отвлёкся».
Поймав взгляд Малфоя, Том указал глазами на пол и немедленно показал опущенной рукой два весьма ходовых в своей слизеринской молодости жеста: «Атака по сигналу», «Договор». Судя по взлетевшим на мгновение бровям Драко, всё было сделано правильно.
«Не выделяться, говорил он. Вести себя как Поттер, говорил он. Конспиратор хренов».
— Ну, мой отец рассказывал про одно заклятие… — робко начал Рон. — Империус… или как-то так?
— О да, — с чувством произнес Муди. — Твой отец должен его знать. В своё время оно доставило много неприятностей.
Он выдвинул ящик стола и достал стеклянную банку. Внутри бегали три здоровенных чёрных паука.
Муди поймал одного и посадил себе на ладонь, чтобы всем было видно, затем направил на него волшебную палочку и негромко сказал:
— Империо!
Паук спрыгнул с ладони и завис на тонкой шёлковой нити, раскачиваясь. Напряженно вытянул ноги и, перекусив нить, сделал заднее сальто, приземлился на стол, где принялся беспорядочно кувыркаться. Маг шевельнул палочкой, и паук, встав на задние ноги, отбил чечётку.
Почти все засмеялись. Том тяжело вздохнул: им показали, но они не видят.
— Думаете, это смешно, да? — прорычал Муди. — Мистер Поттер, вижу, вы один не разделяете веселья своего курса. Не расскажете ли классу — почему?
Том, вновь вздохнув, встал.
— Жертва полностью подчиняется воле колдующего, — спокойно ответил он, глядя на паука. Тот всё ещё дёргал лапками. — Нет возможности проигнорировать приказ: цель либо выполнит требуемое, либо сбросит заклятие. Впрочем, атакующий всегда может повторить попытку.
— Хорошо, что вы понимаете это, мистер Поттер. Садитесь. Действительно, это далеко не детское заклятие и спектр его применения крайне широк. Как правило, его используют, чтобы заставить людей… Да и не только людей… Делать то, что противоречит их природе. То, на что бы они не пошли никогда в жизни. Например, заставить любящую мать выдать своих детей для тёмного ритуала или заставить принципиального чиновника принять совершенно не вписывающийся в его видение мира закон, — продолжал профессор, и Том понял, что он говорит о временах гражданской войны. — Вот была забота у Министерства — попробуй-ка разобраться, кто действует по принуждению, а кто по своей доброй воле. Не правда ли, мистер Малфой?
Рон и Финниган хмыкнули, оценив шутку. Гермиона, как и прочие маглорождённые, вообще не поняла, о чём речь. На лицах слизеринцев читалось вежливое недоумение: «Профессор, вы вообще о чём?» Лишь пошедшее пятнами лицо Малфоя показывало, что парфянская стрела попала в цель.
Тем временем Муди продолжил:
— Заклятие Империус действительно можно побороть, и я научу вас как, но это требует настоящей твёрдости характера и далеко не всякому под силу. Если возможно, лучше под него не попадать. Постоянная бдительность! — рявкнул он, направив магический глаз на Поттера.
«Красивый момент для атаки. Но неудачный, потому что предоставлен им. Ждём. Надеюсь, Малфой сумеет с кем-нибудь договориться».
Паук был отправлен обратно в банку.
— Кто ещё знает что-нибудь? Другие запрещённые заклятия?
В воздух взвились руки Гермионы и Невилла.
—Да? — сказал Муди, и его магический глаз, провернувшись, уставился на Невилла.
—Есть такое… заклятие — Круциатус, — тихо, но отчётливо произнес Невилл.
— Ты же Лонгботтом, верно? — спросил аврор.
Невилл боязливо кивнул, но Муди воздержался от дальнейших расспросов. Повернувшись к классу, он вынул из банки следующего паука и посадил его на кафедру.
— Заклятие Круциатус, — заговорил профессор. — Надо бы чуть побольше, чтобы вы уловили суть. Энгоргио!
Паук вырос — теперь он был больше тарантула. Рон, махнув рукой на геройство, отъехал на своем стуле как можно дальше от учительского стола.
Муди снова поднял палочку и шепнул:
— Круцио.
В ту же секунду лапы паука прижались к туловищу, он перевернулся на спину и начал дёргаться, качаясь из стороны в сторону. Том внимательно следил за пауком. Когда-то он так же тренировался. Паук трясся и дёргался всё сильнее.
— Прекратите! — воскликнула Гермиона.
Том оглянулся на неё. Она смотрела вовсе не на паука, а на Невилла — руки у того были стиснуты на столе, костяшки пальцев побелели, широко открытые глаза полны ужаса.
«Ты чувствовал это заклятье на себе или… Родители? Он про них почти никогда не говорил».
Муди отменил чары. Паук рухнул на парту, но лапки продолжали дёргаться. Уменьшив паука, мужчина вернул его обратно в банку.
— Боль, — сказал он тихо. — Вам не нужно тисков для пальцев или ножей, чтобы пытать кого-нибудь, если вы можете применить заклятие Круциатус… Оно тоже когда-то было очень популярно.
— Зачем вы показываете нам эти ужасы? И вообще, за использование данных чар осуждают на пожизненное заключение в Азкабан! — начала возмущаться Гермиона.
— Магия есть магия, Гермиона, — тихо произнёс Том, глядя при этом на Муди. Кто же в действительности скрывается под личиной аврора? Часть вопросов точно придётся уступить Малфою. Надо придумать, как расколоть за три.
«Сегодня же нужно собрать информацию».
— Гарри! Это тёмная магия! — вскинулась Гермиона. Он чуть повернулся к ней, а после посмотрел на Муди. Они прервали его лекцию. Мужчина же, усмехнувшись, кивнул гриффиндорцу, будто разрешая дискуссию.
— Начнём сначала. Азкабаном карается лишь применение «непростительных» к разумным существам. Их использование на немагических животных не будет наказано даже штрафом. Что касается твоего второго тезиса, магия — лишь инструмент, который мы можем использовать. Сама по себе она не имеет цветов и оттенков, — он вновь поднялся со стула и вышел в проход, глядя одновременно и на Грейнджер, и на Муди. Студенты затихли. — Любые чары можно использовать как во благо, так и во вред.
— Непростительные тоже, мистер Поттер? — Муди прислонился к столу, вперив оба глаза в гриффиндорца.
— Империусом можно, например, заставить мага не чувствовать боль, дать ему установку жить, несмотря на сильное желание умереть. Этим могут пользоваться колдомедики, — Том наклонил голову вбок. — Круциатус поможет при реанимации: мощным магическим импульсом можно перезапустить сердце или вызвать отклик мозга у коматозного больного.
— Но это тёмная магия. Я читала, что для её использования нужно действительно желать подчинить или нанести вред, — всё не унималась заучка.
— Для любых чар нужна магия и желание их выполнить — программа первого курса. А извратить можно суть чего угодно — не только заклинания, — Том вытащил палочку и начал крутить её между пальцами.
— Назови максимально безобидные, на твой взгляд, чары… Ну же, я не собираюсь прямо сейчас никого убивать.
— Алохомора, — подумав, выдала Грейнджер.
— Отличный выбор. Заклятие применимо лишь к ограниченному набору неодушевлённых предметов. Если, например, я открою им дверь шкафа, в котором сидит боггарт, — Том хмыкнул и взмахнул палочкой, подвешивая под потолком изображение шкафа и двух человек: один с короткими чёрными волосами и палочкой в руке, второй — с длинными и волнистыми каштановыми. Шкаф потряхивало. Ещё один жест — из шкафа выскочила фигура в остроконечной шляпе и, размахивая каким-то листком бумаги, накинулась на длинноволосого мага, облетела вокруг него несколько раз, после чего несчастная жертва, схватившись за сердце, драматично упала и развеялась. Черноволосый волшебник поклонился аудитории и исчез. — Формально жертву убью не я: это сделает боггарт. Ну или плохой преподаватель ЗоТИ. Однако виноват в этом буду я и моя Алохомора.
— Апарекиум, — уже менее уверенно сказала Гермиона после длительного размышления(2).
— Если я нанесу, скажем, Рону на лоб невидимыми чернилами надпись «Лентяй»… Ничего личного, Рон, просто пример, — усмехнулся Том возмутившемуся было Уизли и снова взмахнул палочкой: тот же черноволосый волшебник что-то делал с головой спящего рыжеволосого товарища. — А потом проявлю её выбранным тобой заклинанием, получится дурацкая шутка в стиле близнецов.
Несколько взмахов палочки — из спальни оба мага переместились в комнату, очень похожую на Большой зал, на лбу у рыжего появились какие-то розовые точки, а стоящая рядом толпа, в которой особенно выделялась фигура с белыми волосами и зеленоватой мантией, тыкала пальцами и дёргалась, изображая смех.
— Как думаешь, что будет, если вместе с этим я нанесу на его тело связку из Стунгин-Исс, исландской руны сокрытия, и какой-нибудь ударной? Любой человек, пытающийся проявить текст, убьёт либо себя, либо Рона.
Ещё несколько взмахов — и вот в вернувшегося в нормальное состояние рыжего волшебника кидает заклинание беловолосый. Вылетающая из тела пострадавшего красная молния бьёт несколько теней из толпы, заставляя их осыпаться пеплом.
— Но ведь убьёт не само заклинание!
— Разумеется. Однако последствием его применения станет смерть. Как ты могла заметить, люди не очень охотно делятся секретами убийства себя, так что Авада — единственный безболезненный и популярный способ убить кого-то. Остальные варианты куда менее гуманны.
— Светлая магия не убивает!
— Возможно. Однако самое светлое во всех смыслах заклятие, Люмос, может выжечь роговицу и навсегда ослепить человека. Это ведь лучше смерти? Или, например, бытовые чары. Те самые, которые нарезают и очищают овощи, фрукты… — Том сделал небольшую паузу и ехидно протянул: — Мыше-е-ей. Люде-е-ей. Это, разумеется, не так уж плохо, как мгновенная смерть. Маглы ведь просто так сдирали кожу заживо в качестве пытки. Говоря о пытках, Риктусемпра ведь вполне безобидна, не так ли? А если держать её не пять секунд, а пять часов? Не думаешь, что вполне себе «светлые» и безобидные чары при таком применении куда опаснее Круциатуса?
— Это потому, что ты извратил суть заклинаний!
— А я тебе про что? Нет плохой магии — есть неортодоксальные идеи её применения.
— Интересная трактовка, мистер Поттер. А что насчет последнего «непростительного»? Авада. Вы единственный, кто по какой-то причине пережил заклятие Смерти.
— Милосердие. Эвтаназия. — Риддл скрестил руки на груди. — У маглов для этого был мизерикорд.
— Пятьдесят баллов Гриффиндору. Садитесь, мистер Поттер. Итак, Авада Кедавра — заклятие, требующее для выполнения серьёзной магической мощи. Вы можете попробовать его применить, произнести положенные слова — однако сомневаюсь, чтобы у меня от этого хотя бы кровь из носа пошла. Впрочем, я здесь не для того, чтобы обучать вас такой магии.
— Однако именно этим вы и занимаетесь, — хмыкнул Риддл. — Даже задвинули моими усилиями речь про человеческое лицемерие в вопросах магии. Подобные заклятия не требуют изощрённого взмаха: указать на цель для первых двух и простая фигура для третьего, не нужна теоретическая база или ритуальная подготовка…Элементарная вербальная составляющая, не требующая особых ударений или познаний в лингвистике, желание — и кто угодно может стать государственным преступником.
— Хочешь сказать, ты сможешь выполнить все три непростительных? — Муди недоверчиво посмотрел на юношу. — И кого же, по твоему крайне важному мнению, стоит считать преступником в таком случае?
— Даже если да, я не буду подтверждать это на практике. Разве что к вам применю в качестве наказания, — Том почувствовал укол магии в левой руке. Очень странно. — За одно из тягчайших преступлений мира магии — сокрытие и запрет на распространение общеизвестных магических практик, будь то ритуалы, заклинания или что-то ещё. Я прекрасно понимаю, почему Фламель не делится с общественностью рецептом Камня, но прогибиционистский курс министерства последних десятков лет заставляет меня думать, что рыба уже сгнила с головы. Я не без помощи мисс Грейнджер привёл примеры, в которых разрешёнными заклинаниями можно покалечить или убить человека. И что, если кто-то из здесь присутствующих воплотит мои фантазии в реальность, нас с Гермионой осудят за соучастие, а заклинание запретят?
— Обычный люмос не ослепит человека… — начал Муди.
— Зато с этим вполне справится Люмос Солем, — перебив, парировал Том.
— В бытовые чары потребуется вложить очень много магии, чтобы они навредили человеку…
— Ведь никто не умеет регулировать поток силы и добавлять «Максима» после основной вербальной формулы, — хмыкнул Риддл.
— Заклятие щекотки нужно держать непростительно долго для достижения эффекта Круциатуса…
— Вам лучше знать…
— И я напоминаю, Поттер, — Муди повысил голос, — что я преподаватель, а не твой однокурсник, которого ты можешь безнаказанно перебивать. Поэтому сперва ты дослушаешь, а уже потом будешь говорить, понятно?
— Однако я безнаказанно вас перебил, да и рассказываемое вами не сильно отличается от того, что могли бы сказать первокурсники. Вы ещё добавьте, что от непростительных нет защиты, а потому они крайне эффективны и…
— Силенцио, — прокомментировал аврор, демонстративно отложил палочку и продолжил лекцию, содержание которой Том был не в состоянии воспринимать: красная пелена застилала глаза, палочка уже вылетала из кобуры, чтобы размозжить голову наглеца об ближайшую поверхность. Депульсо Максима…
Риддл не читал «Божественную комедию», однако сомневаться, что его левая рука оказалась на нижнем уровне Дантова ада, не приходилось. Время замедлилось, будто сама Магия давала юноше время обдумать свой поступок. Впрочем, ещё до того, как мозг приступил к анализу ситуации, правая рука по какой-то старой привычке сформировала за спиной любимый со времён слизеринского студенчества жест «Бой», предвещающий поступление адреналина, азарт, учащённые пульс и дыхание, привкус победы.
«Мне нельзя убивать этого холопа. Видимо, в лесу накрыло из-за убийства. Однако поставить его на место я обязан: почти уверен, что настолько агрессивная реакция вызвана Магией. Впрочем, от всего серьёзного придётся отказаться: я же Поттер».
Том заметил, как нахмурился Муди: его магический глаз буквально впился в Поттера. Рывок в сторону — учительская табуретка уже летит в Риддла. Левиоса поднимает парту и защищает Рона, как и сидящих сзади. Со своих мест вскочили несколько слизеринцев во главе с Малфоем — остальные просто не понимают, что происходит.
Вынужденный отбиваться от массированной атаки, первый десяток заклятий профессор выпустил без палочки. Пропуская над головой очередные чары пут вперемешку с оглушающими, Том приманил было артефакт Муди к себе, но аврор заметил это и кинул в него заклятие. «Обезоруживающее!» — осенила мысль. Коснувшись чужой палочки кончиками пальцев, отправляя её в свободное падение, Том неохотно разжал левую ладонь, опуская вниз и своё оружие, принял на себя красную вспышку и… Ничего не произошло. Мгновение спустя профессор сделал жест, будто попытался поймать палочку и отбить ей что-то, но в него уже летели выпущенные пойманными палочками Импедимента и Риктусемпра Тома, как и чары оставшихся на ногах учеников. Выпущенная по всем правилам двойка оставляла крайне обширный выбор: либо замедлиться, либо потерять концентрацию из-за щекотки. Выбравший первое преподаватель был вынужден уйти в глухую защиту, чем немедленно воспользовались «выжившие», рассредотачиваясь и расширяя сектор обстрела. Немногие оставшиеся стоять парты были немедленно перевёрнуты, образуя передвижные баррикады.
Используя одну палочку для колдовства на подавление соперника, Риддл плёл второй самонаводящиеся заклинания, пока не понял, что бо́льшая их часть блокируется… Преподавательским столом. Почувствовав взгляд справа, Том, не задумываясь о последствиях, бросил: «Глаза!»
— Нокс!
— Люмос Солем!
— Затмись!
«Как хорошо иметь таких понятливых союзников».
Муди, очевидно, ни одно из заклинаний не могло помешать, пока был активен его волшебный глаз, поэтому полученной паузой он решил воспользоваться, чтобы атаковать, но сдвоенное Редукто Тома лишило его единственного укрытия, так что, выбив ещё двоих студентов, он оказался на ровном месте под перекрёстным огнём.
Длинным кувырком профессор ушёл вперёд, толкнул парту Риддла в сторону юноши и ударом когтистой лапы отправил в полёт Малфоя, после чего…
— Аква эрукто!
— Глациус!
— Ступефай!
Три заклятия. От одного спасёт щит. Комбинация остальных слегка заморозит и замедлит, но не очень надолго. Нужно что-то игнорирующее щит и не замедляющее.
— Инкарцеро! — выкрикнул Том, наводя свою палочку на аврора и, увидев искажённое ухмылкой лицо, понял: матёрый боец был уверен, что ему нипочём все заклятия, и он скоро впечатает протез в грудь юноши, но… Жест трофейной палочкой в сторону Муди и прыжок назад.
Вот отлетает обратно в кого-то из слизеринцев оглушающее, отбрасывая бедолагу в стену, вот покрывается тонкой ледяной корочкой, которая мигом идёт трещинами и рассыпается, тело отставного аврора, вот взмах руки отбивает в сторону замедляющее, и когтистая лапа настигает «Поттера» — чуть ниже груди ярким солнцем полыхает очаг боли, в глазах светлее, чем после взгляда на Люмос, но вместе с тем из-за спины доносится сдвоенное: «Ступефай!»
Ещё не успели отражённые заклинания вернуться своим создателям, а отправленный в полёт Риддл призвал Мантию и, прошелестев по полу невидимым телом, вскочил, выставляя щит, и, дав неестественно светящемуся Муди проскользить магическим взглядом сквозь себя и повернуться в сторону ушедших в глухую оборону студентов, понял: «Не видит! Он меня не заметил!»
Комбинация щитобоев уже унесла сознание оставшихся учеников прочь от их тел и позеленевший Муди на мгновение замер. «Самый удачный момент для возвращения героя».
— Коллошу(3)!
Попытавшийся обернуться аврор начал заваливаться на пол, махнул рукой, отменяя заклятие, и явно хотел разобраться с наглецом, посмевшим испортить его бенефис…
— Петрификус Тоталус! — не дожидаясь срабатывания Финиты, вынырнул из невидимости Том и, глядя на замершего в антигравитационном наклоне(4) аврора, добавил, опуская палочки: — Постоянная бдительность, профессор. Кстати говоря, нарушать правила нехорошо. Ни за что не поверю, что вы пропустили изменение подсветки помещения. Энервейт!
Отброшенный мощным пинком Малфой пришёл в себя и, слабо застонав, сел, держась за голову и живот. Мгновение спустя его вырвало.
— Экскуро. Энервейт. — Колдовать с двух рук Тому определённо понравилось. Ещё бы меньше концентрации нужно было для этого и не так быстро силы уходили… — Как ты себя чувствуешь?
— Жить буду, — Драко ещё морщился, но ему явно было лучше. — Зелёное освещение профессора ты наколдовал?
— Я. Потому и уверен, что он жульничал. Сможешь частично паралич снять? Нужно, чтобы он мог говорить, но не мог двигаться.
— А сам?
— Я тогда и позеленение с приклеиванием частично отменю.
— Кстати, — Малфой подобрал палочку. — Почему именно зелёный?
— Я подумал, что это — наиболее неприятное поражение для гриффиндорца, — хмыкнул Риддл.
Негласные лидеры конкурирующих факультетов подошли к поверженному врагу. Бешено вращающийся глаз отлично выражал возмущение, но не способствовал передаче мыслей. Обменявшись кивками, они разошлись в разные стороны и навели палочки на зеленеющее тело, застывшее в неестественном положении. Малфой прошептал что-то и после пары пассов взмахнул палочкой в направлении преподавателя. Хмыкнул и повторил процедуру — Муди всё ещё молчал.
— Притворяется? — Том вопросительно посмотрел на Драко.
— Думаю, нет. Неслабо ты его приложил. Ну и я по минимуму вкладываюсь. А то кто его знает…
— Разумно. Финита. Петрификус Тоталус. Профессор, если вы признаёте поражение, дважды посмотрите волшебным глазом вверх-вниз. Или лучше ещё кого-нибудь привести в чувство, чтобы засвидетельствовать поражение?
Волшебный глаз вперился в Риддла так, будто профессор хотел отправить его в наглеца вместо заклинания. После чего взгляд начал медленно, дёргаясь из стороны в сторону, подниматься к потолку.
«Да он же не умеет им управлять!» — озарило Тома. Вот и объяснение постоянным необъяснимым перемещениям «всевидящего ока». Лёгкое касание ментального щита с посылом эманаций дружбы и жесты «друг», «договор». Глаз дёрнулся и, описав круг, вернулся на исходную. Немного подумав, Том угостил Малфоя Конфундусом и продолжил наблюдение. Бровь профессора изогнулась, повторяя излюбленный жест Снейпа, а пальцы сложились в «нейтралитет», «договор». Кивнув, Том отправил в сторону наивного Драко сдвоенный Конфундус и подытожил:
— Профессор Муди признал поражение. Время привести своих товарищей в чувство, а класс — в порядок.
Несколько слизеринцев, возвратившись в сознание стараниями «серебряного принца», поднялись из-за своих укрытий, приступая к реанимационным мероприятиям к счастью, без предложенных ранее Поттером методов…
Прошло немало времени, прежде чем класс полностью успокоился и всё вернулось на круги своя.
— Итак, — протянул профессор, усаживаясь на только что отрепаренный табурет. — Постоянная бдительность. Сейчас ваши сокурсники показали вам вариацию хаотичного нападения. Если бы я не был готов к атаке или используй они что-то серьезное, то я был бы уже мёртв. Так что одним призраком в преподавательском составе у вас стало бы больше. Смею надеяться, я был бы не таким нудным, как Бинс. Но на вопросы Поттера не отвечал бы из принципа.
По классу пронёсся тихий смешок. Риддл, поправляя сбившиеся волосы, чуть вскинул голову. Представлением он гордился. Во-первых, слизеринцы приняли его, пусть и с подачи Малфоя. Конечно, у них будут вопросы к нему и придётся делиться с ними информацией от Муди, но это решаемо. Во-вторых, он доказал самому себе и пожирателю, что достоин. Теперь у него есть возможность узнать истину. Не сегодня, конечно: он ещё не готов.
— Мистер Поттер, признаю: вы удивили меня, — Муди развел в сторону руки, признавая поражение. — Не ожидал, что помощь вам придёт со стороны Слизерина, да и невербальных чар от вашего курса я тоже не ожидал.
«Совсем не выделяетесь, мсье Риддл. Гад. Зачем было акцентировать на этом внимание?»
— Теперь давайте-ка подведём промежуточный итог нашего занятия. Запишите себе информацию по Круциатусу и Империусу.
В повисшей тишине раздалось шуршание пергаментов и скрежет перьев. Муди молча сидел на табурете и о чём-то думал.
— Все записали? — очнулся от своих дум аврор. — Теперь давайте же я покажу вам действие последнего заклятья. Чтобы вы чётко понимали его, а не только теоретические рассуждения.
Он встал, доставая третьего паука.
— От Авады нет никакой защиты. Единственный, кто смог чудом выжить, сидит передо мной. Каких-либо пометок можно не писать. — Муди уже заносил палочку для третьего непростительного, а в голове Риддла безумной мухой носилась мысль.
«Кедавра, если переводить с арамейского, — как я сказал. То есть обязательная вербальность формулировки. Авада — я убиваю. В итоге — убиваю словом. Логично, но если поменять одну букву… Флитвик не раз говорил, что это может стать решающим фактором. Закупорить смерть, да, Северус?” — Том вскочил, выбрасывая в руку палочку из кобуры.
— Авада Кедавра! — две фразы слились в одну. Весь класс видел зелёный луч, вырвавшийся из палочки Муди. Никто не видел заклинания Поттера.
— Кажется, в нашем полку прибыло, — нервно улыбнулся Том, утирая пот со лба. На парте копошился невредимый паук.
Нарастающий в классе ропот был прерван сигналом об окончании урока и раскатами голоса Муди:
— Поттер, опиши мне всё, что ты сделал, в кратком сочинении и сдай. Остальные свободны.
Том пожал плечами и изложил свои умозаключения в несколько строк. Подписав работу, он вышел из класса, получив разрешение.
До Астрономии достаточно времени, поэтому он отправился на штурм библиотеки.
1) Том прекрасно помнит прозвище Маргарет Тэтчер из статьи 1976 года. Но не помнит, что уже бывшая премьер-министр Британии — почти его ровесница
2) заклинание проявления скрытого текста
3) Заклинание, приклеивающие обувь противника к полу
4) Одно из фирменных движений Майкла Джексона: наклон под углом 45 градусов к полу
Возле кабинета был настоящий аншлаг: к вышедшим с занятия и пришедшим на следующее явно прибавилось людей. Шум голосов наполнял воздух, воссоздавая давление Марианской впадины в шотландском высокогорье.
С выходом Тома воцарилась гробовая тишина. «А вдоль дороги мёртвые с косами стоят, — фыркнул он. — Я не сплю, я живой…»
Оглядев собравшихся, Том понял: пощады не будет. Слизеринцы насмешливо заняли наблюдательные посты в стороне. Зацепившись за белую макушку Малфоя, он чуть задержал взгляд, чтобы прикрыть глаза. Вполне достаточно, чтобы сказать «спасибо и увидеть жесты «срочно», «разговор», «дом».
«Дом — очевидно, гостиная. Попасть туда не составит труда. Но как туда должен попасть гриффиндорец? Всё настолько заметно? Обязательно поговорю с Драко сегодня. Если он догадался, то и Дамблдор наверняка знает. К чему готовиться тогда? Чаепитие? Лобовая легилименция в коридоре? Ах да. Желающая порвать меня на эмблемы гриффиндора толпа. Кажется, пора обратно в кабинет».
— Гарри! Как ты это сделал?! — гарпией налетела на него Грейнджер, игнорируя все нормы приличия. Оставалось только гадать, что именно её интересовало. Впрочем, не только она желала пообщаться с человеком, в очередной раз одолевшим смерть. Оценив диспозицию, Том прокашлялся и выдал:
— Кажется, я забыл подписать работу!
— Поттер! — донёсся сразу после этого из кабинета магически усиленный голос Муди. — Работу за тебя кто подписывать будет?
Улыбнувшись и пожав плечами, Том исчез за дверью.
— Пушкин, например, — ответил он Муди, подходя к преподавательскому столу. — Неужели так много учеников сегодня сдало вам размышления о способах защиты от Авады, основанных на этимологии заклинания?
— Пушкин?
— Александр Сергеевич, — подтвердил Том, доставая перо из сумки. — Величайший русский поэт. Слышали когда-нибудь о таком?
— Был у меня один знакомый, — аврор сделал паузу. Расстался на не очень хорошей ноте? Или… Стоп, это не Аластор. Получается, среди Пожирателей был кто-то, способный просветить всех. И это не первый раз, когда Том ловил себя на чуть более глубоких познаниях в русской культуре, чем мог бы от себя ожидать. Можно было сыграть в открытую и попробовать расколоть меченого с наскока, не используя вопросов. Да и собственное любопытство удовлетворить.
— Но он сейчас в Азкабане?
— Да, и, скорее всего, даже ещё жив, — Муди удивлённо посмотрел на ученика.
— Интересно, каково это… Биться против того, с кем вчера стоял плечом к плечу, — печально продолжил Том. Он мог бы вывести Пожирателя на чистую воду, но не видел в этом смысла. Совершенно ясно, что и «свои» могут не оценить его новый облик.
Муди хмыкнул и, посмотрев на часы, протянул работу.
— Рано или поздно каждый из нас выбирает свой путь. Стоит спокойно относиться к изменению взглядов на жизнь всех людей. Особенно бывших приятелей, — спокойно ответил мужчина и кивнул на пергамент. — Поттер, давай уже пошевеливайся. Или ты хочешь провести за меня следующую пару?
— Нет, сэр. — Том мысленно скривился, но на лице отразилась лишь вежливая улыбка. Притянув пергамент, он привычными росчерками начал подписывать работу, но понял, что выводит букву «Т».
«Да, Томми, это была бы самая эпичная ошибка в твоей недолгой двойной жизни».
Подписав работу «Гарольд Джеймс Поттер»(1), он передал пергамент профессору. В одном из писем он всё-таки спросил у Блэка о своём имени, и тот подтвердил его догадки(2).
— Ещё что-нибудь, сэр? — Том чуть подался вперёд, ожидая разрешения покинуть класс. Муди пробежался взглядом по подписи.
— Кхах, Гарольд, значит?
— Я был слишком мал, когда стал… известен, — Риддл мысленно фыркнул, вспоминая историю о подвиге младенца. — Так что да, Гарольд Поттер, известный как Гарри Поттер.
— А, значит, просто Гарри вы уже не хотите быть, мистер Поттер? — аврор откинулся на спинку стула, рассматривая студента.
— Мне не нужна слава Гарри Поттера, Мальчика-который-каким-то-чудом-выжил. Я хочу, чтобы моё имя вызывало уважение благодаря моим поступкам, понимаете? — Том наклонил голову набок.
Муди кивнул.
— Понимаю: хотите выйти из тени собственного имени. Знакомо… Был у меня приятель с такой же проблемой, — профессор со скрипом отодвинул стул и поднялся из-за стола. — Можете идти, мистер Поттер.
Риддл кивнул и закинул на плечо сумку. У самых дверей кабинета он остановился.
— У него получилось?
— Получилось что?
— Получилось выйти из тени, сэр? — уточнил Том.
— Кхм… Я, если честно, не совсем в этом уверен. А теперь… Кыш из кабинета, Поттер! — грозно посмотрел на него Муди.
Студентов в коридоре стало меньше. Поттера ждали лишь двое: Рон и Гермиона.
— Так ты расскажешь, как ты это сделал? — сразу же насела на него Гермиона.
— Ну, Гарри, ты даешь! — хлопнул его плечу Уизли. Том поморщился, но заставил себя натянуть на лицо дружелюбную улыбку. — Как ты его! А! Это было… было… Круто!
— Рон, я был не один. В этом… Выступлении... Участвовал не только я. — Том покачал головой.
— А кстати, чё это слизняки начали бой вместе с тобой?
Том тяжело вздохнул.
— Не знаю, Рон. Может, их задели слова профессора Муди? Иди к ним и спроси, — он пожал плечами.
— Не увиливай от вопроса, Гарри. Как ты это сделал? — вклинилась Грейнджер. Если не дать ответ, она отправится в библиотеку и поселится там на неделю. И даже Мерлину неизвестно к чему придёт.
— А что по этому поводу пишут в книгах? — состроил невинное лицо Том. Увлечённая Гермиона не замечает ничего — он сможет заняться своими делами.
— Ну не, ребятки. Вы как хотите, а я в библиотеку не собираюсь, — предупредил Рон. — Гарри, ты меня пугаешь. Ладно Гермиона, но ты-то куда? Или опять своих дементоров изучать будешь? Дались тебе эти монстры.
— Я изучил дементоров, смеркутов, лярв и тёмных всадников, — Том важно кивнул, поправляя лямку сумки. — Вариантов защиты немного: Патронус, несколько ритуалов — подчинения, например… Таким пользуется министерство — в Азкабане дементоры управляемы. Ну или одно кольцо, чтоб править всеми…
Уизли застонал, на лице читался вопрос: «Тебя что, Гермиона покусала?»
— Спелись, голубки… Так, я всё. А то ещё подцеплю это ваше занудство, — махнув рукой, Уизли поспешил убраться подальше от класса. Том лишь приторно улыбнулся и развернулся в сторону библиотеки.
Он сидел в дальнем углу читального зала, закопавшись в старые подшивки газет. Ценной информации было на порядок меньше пафосных слов и завуалированных оскорблений аврората, министерства и иже с ними.
Гермиона расположилась неподалёку, обложившись несколькими талмудами. Риддл мог бы ответить на вопрос, но она всё равно будет проверять каждое слово в книгах. Почему бы просто не задать направление поиска?
«Зачатки аналитического мышления есть — литературу выбрала правильно. Осталось научить её критически воспринимать информацию и не считать авторитет источника весомым аргументом. Иначе любой автор сможет навязать ей свою точку зрения».
Сам он взялся за публицистику шестидесятых годов, надеясь найти первопричины событий. Нет, Том не считал себя особо законопослушным гражданином: одни только школьные эксперименты тянули на несколько пожизненных в Азкабане. Однако для настолько радикальных движений нужен мотив. Риддл же не видел и не слышал ничего подобного. Он заметил, что его имя нигде не упоминалось даже в военные годы. Использовались лишь эвфемизмы вроде «Тот-кого-нельзя-называть» или неправильные написания «Волдеморт».
Не было и упоминаний Марволо Мракса, как он мог бы представляться в более поздние годы своей жизни. Значит, карьера в министерстве не удалась, а вместе с ней — мирные реформы магического общества.
Однако война с последующей диктатурой — далеко не самое рациональное решение: всё не будет держаться на одном лишь страхе. К тому же Риддл предполагал, что магическое и маггловское правительства сотрудничают: объявления о сбежавшем Блэке явно не были личной инициативой одного мага.
Вообще идущие семимильными шагами прогресса магглы не могли не заметить затаившихся под Статутом магов. Да и большинство магглорождённых возвращаются в свой родной мир. Хогвартс ведь не единственная школа на территории Англии, пусть и «лучшая»: Том понимал, что отток магии во всех смыслах — далеко не пустые слова. Все эти экстрасенсы, светлые и тёмные маги, гадалки и прочие беженцы из магической Британии — наглядное тому подтверждение. Так в чём же причина?
На носу были очередные выборы министра. В своё время он заручился поддержкой нескольких Наследников, так что шансы на успешное выдвижение его кандидатуры были далеко не нулевыми. Он не был готов? Такое возможно, но чем тогда он занимался? Риддл не помнил никаких существенных успехов ни в одной из областей. Воспоминания не сохранились или он ничего не добился?
Юноша прикрыл глаза и попытался восстановить в памяти события тех лет. Что-то он отчётливо помнил сам: ужас на лицах людей, вспышки заклятий, полыхающий ярким пламенем дом; что-то слышал из уст других магов; что-то недавно вычитал в газетах — цельную картинку это никак не помогло составить. Собственные воспоминания — малопонятные обрывки, порой он даже не мог вспомнить заклинания, которые использовал, не говоря уже про причину и цель.
Масштаб пробела между сорок третьим и семидесятыми начинал пугать: он не мог даже предположить, что привело к таким изменениям. «Не начал же я сходить с ума из-за не слишком удачных экспериментов над собой и своей магией?»
— Гарри? — услышал он совсем рядом. Уйдя в себя, он и забыл о мисс Всезнайке. А вот она о нём — нет.
— М? — Том поправил очки, чуть поворачиваясь. Девушка внимательно оглядела ворох газет, после чего выразительно посмотрела на Риддла, не спеша задавать вопрос.
Пользуясь повисшей паузой, тот продумывал дальнейший диалог.
— Что ты делаешь? — всё же нарушила тишину Грейнджер.
— Восстанавливаю хронологию событий.
— И зачем тебе это? И этот… список… — девушка обратила внимание на записи в дневнике, заметив несколько знакомых имён. Вся ценная информация, что ему удалось откопать, сводилась к небольшому списку:
Антонин Долохов
Игорь Каркаров
Беллатрикс Лестрейндж
Рабастан Лестрейндж
Родольфус Лестрейндж
Люциус Малфой
Северус Снейп
Бартемиус Крауч-младший
Алекто Кэрроу
Амикус Кэрроу
Он понимал, что нашёл далеко не всех. Кого-то убили без суда; какие-то процессы могли остаться без внимания прессы; кто-то просто остался в тени. Узнать имена последних будет непросто. Впрочем, Риддл и не надеялся на стопроцентный результат.
— Все — известные Пожиратели смерти, — Том пододвинул дневник, вглядываясь в имена.
«И ни одного Р. А. Б. Мог ли он не быть Пожирателем?»
Мысленно он вернулся к давно заученному тексту.
«Тёмному Лорду.
Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, но хочу, чтобы ты знал: мне удалось раскрыть твой секрет.
Я похищаю настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его в кратчайшие сроки.
Смотря в лицо смерти, я надеюсь, что, когда ты встретишь равного себе, ты уже снова будешь смертен.
Р.А.Б.»
Информации было слишком мало. Единственное, в чём Том был почти уверен — в принадлежности написавшего к Пожирателям смерти: только кто-то из них стал бы использовать уважительное «Тёмный Лорд» в пропитанном неприязнью тексте.
Сейчас, когда перед глазами был живой пример, Риддл предполагал, что на то веление магии: Р.А.Б. просто не мог обратиться иначе. Том никак не мог понять, кем ему на самом деле приходились Пожиратели смерти. Простыми рабами, как он считал ранее, они не были — раба можно наказать, покалечить или даже убить. Но стоило ему задумываться о подобном, как он чувствовал укол магии в левой руке.
Безусловно, адресат мог быть никак не связан ни с ним, ни с его организацией, но верилось в это слабо.
Во-первых, защита крестража была тщательно продумана, и, не зная деталей, умереть можно было ещё на подходе к чаше. Ему самому потребовалось немало времени, чтобы выяснить все нюансы, прежде чем провести к острову маггла и использовать в качестве жертвы при попытке забрать крестраж. Почти никто не знал, что пещера, куда он ещё в детском доме попал на экскурсию, крепко врезалась в память и в будущем стала запасным плацдармом Тёмного Лорда. Вхождение в ряды Пожирателей повышало шансы на получение информации об этом месте, но не гарантировало.
Во-вторых, «светлые маги» старались не углубляться в нюансы «тёмного искусства», считая его грязным, запретным. Но магия есть магия. Том не мог быть полностью уверенным, что ничья седая борода не залезала в «запретные» книги.
«Кто же ты, мой дорогой друг?»
Просматривая список, Риддл отметил поголовную чистокровность представителей. «Так ли прост Снейп? Едва ли его за красивый нос взяли. Да и таланты к зельеварению не могли так ярко проявиться в первом поколении». Вряд ли всё описанное в газетах совершили десять человек: наверняка были те, кого даже не заподозрили в соучастии.
— И зачем тебе этот список? — Гермиона уселась рядом, вглядываясь в написанное. — И почему тут профессор Снейп?
— Потому что… — Том наклонился к столу, перебирая заметки за период судебных разбирательств. Выудив одну из газет, он протянул её Гермионе. В кратком репортаже упоминалось несколько дел, в том числе некоего Северуса Снейпа, в защиту которого выступил сам Альбус Дамблдор, назвав своим агентом в рядах врага.
«Надо разобраться в том, что за связь между мной и остальными. Тогда можно будет решить, действительно ли Снейп предатель или нет…»
Пока девушка читала, Риддл вновь вернулся к своим рассуждениям. Краткий диалог в кабинете с профессором подбросил новую информацию. Взгляд остановился на одном из имён.
— Хм… Младший, значит… — Том потёр подбородок и, едва шевеля губами, произнёс: — И всё же это требует проверки.
— Получается, профессор Снейп — тайный агент Дамблдора? — Гермиона выглядела задумчивой.
— Теперь вряд ли «тайный», но непонятно вот что… Там упоминается некий «Орден», который «боролся с натиском вражеской армии», — Том поправил очки, в очередной раз подмечая, что они его раздражают больше, чем гриффиндорский галстук на шее. — Почему он подчинялся директору Хогвартса, а не министерству или хотя бы аврорату? Здесь много воды, да и та мутная. Эта Скиттер могла бы рассказать больше, но ограничивается банальным «из достоверного источника». Далее — ни одного упоминания, даже вскользь. Могу предположить, что этот «источник» был раскрыт.
— Хм… Возможно. Но зачем тебе эта информация, Гарри? — всё не унималась девчонка.
— Хах. Ещё на втором курсе, когда я чуть не убился об василиска, а ты… спала, Дамблдор обмолвился: «По моим данным, он скрылся в лесах Албании». То есть Волдеморт жив, Гермиона.
Девчонка дёрнулась при упоминании имени, пусть и не так сильно, как дети из магических семей. Видимо, это передаётся воздушно-капельным путём.
— Вот я и решил выяснить, кто может ему помочь. Натан Ротшильд прав: «Владеющий информацией владеет миром».
К удивлению Риддла, Грейнджер с энтузиазмом приняла идею и решила помочь. Выделив ей стопку газет и чистые пергаменты, Том мысленно выдохнул.
Ещё около получаса, периодически отвлекаясь на вопросы Гермионы, Том потратил на те же газеты, но теперь выискивал новости о пополнениях чистокровных семейств. Он случайно наткнулся в колонке светской хроники на заметку о рождении наследника рода Поттер — Гарольда. И вскоре выяснил, что данный раздел насыщен ценной информацией.
Так Том узнал о рождении сестёр Блэк: Андромеды и Беллатрикс. Последняя, кстати, была той самой Лестрейндж, что сейчас коротала дни в магическом аналоге Алькатраса.
Уставший Риддл откинул от себя очередную газету. В новом списке оказались: Роберт Бёрк, Реджинальд Булстроуд, Амелия Боунс, Ричард Боунс, Регулус Блэк, Амадей Роули и Амелия Розье. Эти имена он благоразумно спрятал среди страниц дневника, предварительно зачаровав.
Единственная, кого, подумав, он зачеркнул, — Боунс. Том вспомнил несколько статей, в которых представителей этого семейства считали героями первой гражданской войны. Вряд ли столь сознательные члены общества входили в число его последователей.
— О, так тебя, оказывается, зовут Гарольд? — Гермиона удивлённо рассматривала отложенную им газету. — Мы учимся четвёртый год вместе, а я до сих пор не знала этого.
— Сам узнал не так давно от крёстного. Все используют сокращение — известным я стал, когда был малышом Гарри…
Том устало откинулся назад. Всего один урок, а он так раскрылся. Уже можно вешать на шею табличку «Я не Гарри Поттер» и рисовать мишень на спине или ещё рано?
Что радовало — незапланированный эксперимент увенчался успехом. Самый неподготовленный и, пожалуй, один из лучших. Как минимум любопытство Том удовлетворил — осталось воскреснуть. Вопрос только, в каком облике.
— Гарри, уже вечер. Мы скоро опоздаем на ужин, — услышал он голос девушки.
— Мисс Грейнджер решила променять знания на еду? Я думал, тебе интересно наше исследование, а ты… — Заметив взлетевшие брови, Том снизошёл до пояснения: — Шучу. Ты права — нужно всё обдумать. И лишь потом искать дальше.
* * *
К их приходу все уже собрались. Том приметил за столом Слизерина представителей Дурмстранга — Драко, активно жестикулируя, что-то старательно объяснял Краму.
Шармбатонцы расположились рядом — за столом Рейвенкло и Хаффлпаффа. Среди гриффиндорцев гостей не наблюдалось — последние несколько лет «львы» получают всё больше и больше учеников.
— Эй, Гарри! — крикнул из-за стола Рон. «Поттер» вместе с Грейнджер направился к третьему из их компании. — Ты не представляешь! Ходят слухи, что какая-то девчонка заколдовала пару старшекурсников, чтобы кинуть своё имя в кубок! Очуметь!
— Своё имя? А сама она… Рон, ты в это поверил? Покажи мне хоть одного шестнадцатилетнего студента, способного кого-то подчинить, — Том возмущённо фыркнул. — Нет, застать врасплох можно любого. Но!
Том выждал паузу и чуть наклонился вперед, переходя на шёпот.
— Подчинить волю вовсе не просто. Успех любого ментального заклятия зависит от двух факторов: желания и воли. Как заклинателя, так и заклинаемого, — Риддл покачал головой. — Сомневаюсь, что у неё хватило бы сил: чары подчинения требуют ювелирной работы.
Они подошли к самому началу ужина: после краткой речи Дамблдор хлопнул в ладоши — на столе появилась еда. Уизли продолжал развивать тему.
— Да нет же! Есть свидетель. Он видел, как пришибленный старшекурсник закинул записку в кубок! — Рон даже выпятил вперед грудь, стараясь стать больше и авторитетнее.
— Если есть свидетель, он должен дать показания. Впрочем, если кого-то из действующих лиц найдут, информации вряд ли прибавится. Если слухи правдивы, пострадавший мало что помнит. По мне, это чей-то розыгрыш. — Том не верил, что кому-то из учеников удастся подчинить своей воле другого.
Когда ученики поели и со столов исчезли остатки еды и грязная посуда, Альбус Дамблдор встал. Его фигура выделялась, но даже так он едва сравнялся с плечом сидящей мадам Максим.
— Дамы и господа. Друзья и гости нашей школы! Настал момент узнать, кто стал избранником Кубка! — директор явно магически усилил голос: слова были слышны даже у входа.
Артефакт сиял. Кажется, в зале приглушили свет, чтобы Кубок притягивал больше взглядов. Наивные мотыльки.
Директор тем временем обошёл стол и спустился к постаменту.
— С этого момента Турнир Трех Волшебников объявляется открытым! Выясним же, кто будет достоин представлять свою школу! — старик даже засучил рукава мантии.
Вдруг вспыхнул синим огонь в Кубке — взвился в воздух кусок пергамента.
Дамблдор движением заправского охотника поймал его.
— Представитель Дурмстранга — Виктор Крам! — Голос директора потонул в аплодисментах: все приветствовали первого чемпиона. Том заметил несколько далёких от добродушия взглядов сокурсников болгарина. Считают выскочкой? Или Крам, как и Поттер, отбрасывает слишком большую тень?
Том и не заметил, как Виктор скрылся за неприметной дверью у преподавательского стола, а Дамблдор уже читал очередную записку.
— Представитель Шармбатона — Флёр Делакур! — Аплодисменты были скуднее. Многие парни с сияющими глазами провожали Флёр, а Том никак не мог понять, что в ней такого. Среди своих она точно не пользовалась популярностью: студенты Шармбатона выглядели так, будто вместо праздничного стола им предложили цистерну лимонов на всех.
Кубок Огня вновь вспыхнул красным: посыпались искры, язык пламени взметнулся высоко в воздух, и из его вершины Дамблдор извлёк третий кусочек пергамента.
— Чемпионом от Хогвартса становится Кэссиус Уоррингтон! — объявил он.
Возгласы со стороны стола Слизерина были громкими, но всё же не настолько, чтобы заглушить шокированные и возмущённые выкрики остальной части Хогвартса. Особенно усердствовали Фред и Джордж, чьи отборные выражения заставили некоторых студентов Шармбатона — тех, кто ещё не рыдал от радости за Флёр, — с тревогой переглянуться.
— Как вообще Уоррингтона выбрали? — возмутился Рон, наблюдая, как светловолосый загонщик слизеринской команды по квиддичу тяжело поднялся к Дамблдору, а затем, повернув направо, пошел вдоль преподавательского стола и исчез в комнате, где уже собрались трое чемпионов.
— Не знаю… Посмотри на Снейпа! — возглас Дина Томаса заставил «золотое трио» повернуться в сторону преподавательского стола: профессор зелий Снейп всё ещё аплодировал вместе со своим факультетом, но выражение у него было привычно каменным — как всегда, за исключением тех случаев, когда речь шла о Гарри Поттере.
— Казалось бы, он должен радоваться, — прошептал Дин. — В конце концов, чемпион-то из Слизерина.
— Чемпион из Слизерина, бр-р, — простонал Симус. — Теперь от них покоя не будет, особенно от Малфоя.
Том хмыкнул, смотря на представление. Лично он считал, что чемпионом Хогвартса может быть лишь достойный. И если эта треклятая чаша выбрала Кассиуса, то кто он такой, чтобы возмущаться?
— Ничем не хуже, чем любой другой. В любом случае он выступает не от Слизерина, а от Хогвартса. Так что… — «Поттер» развёл руками, вновь обращая всё своё внимание в чашку чая, который медленно потягивал, пока смотрел отбор чемпионов Турнира трех изгоев.
Когда шум стих и студенты вновь уселись, Альбус Дамблдор снова заговорил.
— Что ж, — директор улыбнулся, внимательно осматривая зал — Теперь у нас есть три чемпиона. Я уверен, что могу рассчитывать на вас всех, включая студентов Шармбатона и Дурмстранга, что вы окажете своим чемпионам всю возможную поддержку. Поддерживая их, вы внесёте свой вклад в…
Но Дамблдор резко замолчал, и всем стало ясно, что именно отвлекло его внимание.
Пламя в Кубке Огня, до этого мирно потрескивающее голубыми искрами после выброса имени Уоррингтона, вновь стало алым. Посыпались искры, и почти сразу вверх взметнулся длинный язык огня — куда длиннее, чем прежде.
И в тот самый миг, когда пламя осветило весь зал, Том понял — просто ощущал всем своим естеством, — что сейчас случится нечто ужасное. И, конечно же, это будет связано с ним.
Четвёртый кусочек пергамента плавно опустился вниз, словно завядший лист, подхваченный ветром. Дамблдор не стал тянуться за ним: как и все остальные в зале, даже призраки, он лишь наблюдал, как тот медленно, мучительно опускается вниз…
И, наконец, спустя вечность пергамент лёг на раскрытую ладонь директора. Прошёл ещё один невыносимо долгий миг, прежде чем Дамблдор перевернул его и, наклонив, прочитал в свете вновь посиневшего пламени. Никто, даже профессор Макгонагалл, не помнила, чтобы Альбус Дамблдор когда-либо терял дар речи. Сейчас он стоял молча, не произнося ни слова, и весь Большой зал замер, наблюдая за ним.
— М’сье Дамбулдорь, не томите, — услышал Том мадам Максим. Говорила она с режущим слух акцентом. Альбус, коротко обернувшись на преподавателей, кивнул.
Том увидел, как директор медленно поднимает голову и оглядывает ряды учеников, будто кого-то ищет.
Мгновение спустя голубые глаза за очками-полумесяцами встретились с ярко-зелёными глазами за круглыми линзами. «Гарри Поттеру» не нужно было слышать, как Альбус Дамблдор произносит его имя. Один только взгляд всё сказал за него.
— Сука… — всё, что и смог произнести Том, поднимаясь с места.
Аплодисментов не было. Тотальная тишина. Не хватало сверчков и раздражающе тикающих часов. Сам «чемпион» пребывал в недоумении.
«Да как так-то? Даже глаз дёргается».
— Как… Как ты это сделал, Гарри? — нарушил тишину рядом сидящий Уизли. Эти слова вывели Тома из ступора.
— Я этого не делал, Рон. — Он встал и прокашлялся.
— Профессор, я не желаю участвовать в Турнире, — повысив голос, сказал Том. — Я даже не кидал своё имя в кубок!
— Иди… Гарри… Иди к остальным, поговорим позже… — услышал он от хмурого директора. Мгновением позже Дамблдор убрал пергамент с именем в карман мантии.
Комната сбоку от Большого зала была заметно меньше того огромного зала, из которого он только что пришёл. По стенам висели картины с ведьмами и волшебниками — их глаза провожали его шаги, пока он подходил к остальным чемпионам и занимал место у большого, весело потрескивающего камина. Одна из обитательниц полотна, сухонькая ведьма с бледным заострённым лицом, разглядывала его с некоторым интересом.
Том лениво взглянул на каждого из чемпионов. Виктор Крам выглядел хмурым. Флёр Делакур, напротив, была полной его противоположностью. Там, где он сутулился и мрачнел, она стояла прямо, гордая, уверенная, с лёгкой улыбкой. Дружелюбная, приветливая — так он бы её описал. К Краму такие эпитеты точно не подошли бы. Разумеется, впечатляющая красота шла в плюс; хотя казалось, будто никаких усилий она к этому не прикладывает, всё выглядело естественно. Кассиус Уоррингтон стоял чуть в стороне, скучающе рассматривая каждого из участников. Дольше всех он смотрел на «Гарри Поттера».
1) Авторский произвол
2) Обоснование авторского произвола
Общение с другими участниками и организаторами турнира не задалось. Мало того, что другие обвиняли его в жульничестве, так ещё и Дамблдор отказался аннулировать контракт. А ведь он опекун Гарри Поттера: вполне мог бы наложить вето на участие в этом фарсе. Только вместо этого старик признался, что подобные решения не в его власти.
«Конечно, так я тебе и поверил. Директор школы в учебном году выступает в роли опекуна всех и каждого, если не присутствует официальный опекун ребёнка».
Вместо спасения молодого дарования директор вкрадчиво поинтересовался, не он ли кинул в артефакт своё имя? Пришлось даже поклясться магией, чтобы успокоить магов.
— Магией клянусь, что не кидал своё имя в Кубок Огня и не просил никого другого сделать это за меня, — скороговоркой выпалил Том, тут же доставая палочку. — Люмос. Нокс. Ещё вопросы?
У директора, косо смотрящего на Поттера-Риддла, их больше не было. Юноша не сомневался, что старик подозревает его в чём-то. Неужели Том ошибся и Муди — человек Дамблдора, ставший шпионом в его рядах? Мог ли суровый гриффиндорец принять его сторону, а потом предать?
Или было что-то, чего он не видел и не понимал?
— Но, мсье Дамблдор, кубок говорит что у вас два чемпиона, — всё возмущалась мадам Максим, нервно поглядывая то на дверь, то на Поттера, то на Дамблдора. — Это нечестно! Тогда мы тоже хотим выставить двоих.
— У Хогвартса один чемпион, и он перед вами, — Альбус кивнул на сидящего в стороне Уоррингтона. Толь лишь хмыкнул, смотря на профессоров.
— А этот мальчик? — Каркаров явно был зол, что англичане как-то умудрились схитрить. — Но ему же нет семнадцати лет!
— Да! И он не имеет права участвовать в турнире!
— Права ему дал Кубок, заключив с ним магический контракт. С этим же контрактом мистер Поттер теперь считается совершеннолетним, — важно кивнул Крауч. Всё это время он стоял у камина и молча взирал на самого молодого участника турнира. Взгляд его был неподвижным, практически стеклянным.
— А как же четвёртый пергамент? — всё не унималась Олимпия.
— А что с ним?
— Ну, мсьё Крауч, в зэ турнир тужур участвуют только труа шампьона от каждой школы. Поэтому он и называется Турнир Труа Волшебников. Это же не Турнир всех волшебников от мала до велика!
Само наличие четвёртого пергамента напрягало. Кто-то явно, Том подозревал профессора Муди, потому что Альбус Дамблдор зачитал именно «Гарольд Джеймс Поттер», а не просто «Гарри Поттер».
— Мадам, регламент не оперирует числом чемпионов от принимающей школы. Он лишь устанавливает: имя, извлечённое Кубком, налагает обязательство участвовать. Следовательно, оба участника от Хогвартса связаны контрактом. И он неразрушим.
«Молодец, Поттер. Одна твоя тушка притягивает к себе невероятные приключения на ровном месте».
Сейчас он больше походил на молодого Снейпа, который зачем-то надел очки Джеймса Поттера. Одна бровь изогнулась, он чуть подался вперёд, внимательно глядя на Бартемиуса Крауча. «Поттер» будто вопрошал: мистер, я не ослышался?
— Я настаиваю на повторной подаче имён своих учеников, — отрезал Каркаров. Заискивыющий тон исчез вместе с улыбкой: лицо стало откровенно мерзким. — Вы снова поставите Кубок Огня, и мы продолжим бросать имена, пока у каждой школы не будет по два чемпиона. Так будет честно, Дамблдор.
«Он в своём уме? Как он вообще стал директором?»
— Но, Каркаров, так это не работает, — сказал Людо Бэгман. — Кубок только что погас. Он загорится вновь лишь к началу следующего Турнира…
— …в котором Дурмстранг участвовать не будет! — взорвался Каркаров. — После всех наших встреч, переговоров и уступок я меньше всего ожидал подобного! Я едва не ухожу прямо сейчас!
Бум. Бум. Бум.
— Пустая угроза, Каркаров, — прорычал голос от двери. — Не можешь бросить чемпиона сейчас. Ему придётся участвовать. Всем придётся. Связывающий магический контракт, как сказал Дамблдор. Удобно, не так ли?
Это был Аластор-мать-его-Муди, тот, кого Том хотел прикончить прямо сейчас как нарушителя собственного спокойствия. Он выглядел внушительно, ковыляя через комнату; его правая нога глухо стучала по полу. Свет огня придавал его изуродованному лицу героический вид, словно он только что вернулся из долгого сражения.
Том знал Аластора ещё по школьным годам. Тогда он был совершенно другим. И сейчас изменения были слишком серьёзные. Всё, что успели рассказать ему однокурсники, не совпадало с образом смелого и гордого юноши с Гриффиндора. Странностей у Муди хватало — это уж точно. Одичавший от заклинаний бывший аврор, уволенный из-за паранойи ко всему движущемуся, лишился при этом многого. Аврорат никогда не видел сотрудника лучше; в зрелые годы Муди был одним из лучших в Министерстве вообще. Но слишком много сражений, шрамы, «сувениры» и возраст сделали своё. Паранойя усилила чудачества: ходили слухи, что он проверяет подарки, вручённые лично, а ест и пьёт исключительно своё.
И всё же в этом Муди было что-то… не то, как показалось Кэссиусу. Он его прежде не встречал, но ощущение настораживало. Что именно — он не понимал. Но это было беспокойно — как минимум.
— Удобно? — прошипел Каркаров. — Не понимаю вас, Муди.
— Не понимаете? — тихо сказал Муди. — Всё просто, Каркаров. Кто-то сунул имя Поттера в Кубок, зная, что если оно выйдет, ему придётся участвовать.
— Очевидно, кто-то хотел дать ‘Огвартсу два шанса, нон? Два кусочка зе пирожок вместо одного! — вспыхнула мадам Максим; возмущение проступило на тёплой коже.
— Полностью с вами согласен, мадам Максим, — поклонился Каркаров. — Я подам жалобу в Министерство магии и Международную конфедерацию магов…
Риддл едва не расхохотался. Министерство? Там и минуты не уделят; да ещё и ответственный за жалобы стоит здесь же — мистер Крауч только что однозначно подтвердил обязательность участия Поттера. Что до МКМ… при Дамблдоре в роли Верховного чародея каковы шансы Каркарова?
— Если кому и жаловаться, так Поттеру, — прорычал Муди, — но, странное дело… не слышу, чтобы он жаловался…
— И с чего ему жаловаться? — взвилась Флёр, топнув ногой. — У него есть шанс участвовать, не так ли? Мы все надеялись на выбор неделями и неделями! Честь нашей школы! Тысяча галлеонов — ради этого многие бы жизнь отдали!
— Эй, вообще-то, если вас не смущает, я всё ещё тут! — воскликнул Том, нахмурившись.
— Тысяча галлеонов? Мисс Делакур, серьёзно? — «Поттер» прищурился, голос его стал мягким, почти ленивым, но с той опасной интонацией, от которой обычно перехватывало дыхание. — Я — Гарри Поттер. Потомок Флимонта Поттера, создателя «Простоблеска», который до сих пор блестит на головах половины волшебного Лондона.
Он чуть наклонил голову, усмехнувшись.
— Как думаете, мсьё Делакур, тысяча галлеонов — это цена, за которую я продам собственное спокойствие?
— Поэтому я и думаю, что кто-то и надеется, что Поттер отдаст не только собственное спокойствие, но и жизнь, — сказал Муди с лёгким рыком.
Людо Бэгман нервно подпрыгнул на месте и выпалил:
— Муди, старина… что за слова!
Том хмыкнул. Тот, кто вписал его в Турнир, просчитался: умереть на заданиях ему менее вероятно, чем получить нож в спину в коридоре. Судьи будут пристально следить, чтобы чемпионы добрались до конца турнира живыми, иначе они просто повторят события прошлых лет. Если хотели его гибели в Турнире — не выйдет.
Но, отбрасывая эту версию, он раскрутил другую: после Турнира? Идеальная ширма. Дать закончить без эксцессов, усыпить бдительность, потом ударить. Наиболее удобный момент — в разгар празднования финала. Очень по-слизерински…
— Как это произошло, мы не знаем, — сказал Дамблдор всем сразу, по-прежнему внушая спокойствие. — Но, по-моему, у нас нет выбора, кроме как принять положение дел. И мистер Уоррингтон, и мистер Поттер выбраны Кубком для участия в Турнире. Значит, будут участвовать…
— Можно ли разорвать контракт в одностороннем порядке? — Том продолжал изучать Крауча. Тот лишь покачал головой.
«Ну да, не может быть всё так просто».
— Если только вы, мистер Поттер, не собираетесь преждевременно умереть и тем самым аннулировать магическую сделку.
Смерть Тома никогда не прельщала: ни в далёком детстве, ни в далёкой взрослой жизни, ни сейчас. Тот леденящий страх, что он испытал в приюте во время войны, всё время гнал его вперёд. Вопрос выживания с тех пор оккупировал первое место. И эксперимент с крестражем — наглядное тому подтверждение.
— А теперь, когда все поняли роли мистера Поттера в Турнире, давайте перейдём к главному — правилам. — Крауч дождался тишины и начал вещать. Том подпёр стенку, слушая судью и наблюдая за остальными. В целом этот турнир мало чем отличался от предыдущих. Добавили несколько пунктов о запрете целенаправленного причинения вреда участникам, подтвердили наличие в Хогвартсе бригады колдомедиков из Мунго во время каждого тура. Но испытаний теперь стало семь.
«Хорошее число. Мне нравится».
Как и ранее, этапы турнира будут объявлены лишь за несколько дней до начала, что не нравилось Тому. Да, с точки зрения магии он — совершеннолетний волшебник с увесистым багажом знаний, но в глазах общественности он лишь ребёнок. «Золотой мальчик» Дамблдора, который каким-то боком пропихнул его в турнир.
По крайней мере, именно эти поверхностные мысли читались у француженки-блондинки, болгарского альфа-самца, хмурого Каркарова и слизеринского загонщика. Остальных Том либо не мог считать, либо даже не решался на подобное.
Всех отпустили. Риддл был зол. Чертовски зол на всех, кто причастен к его участию в этом треклятом Турнире. В его планы не входило быть у всех на виду — тихо-мирно жить в тушке Поттера, попутно собирая своё «Я» по кускам. Но нет же, Поттер ведь не может без приключений и даже с того света умудряется их находить на свою пятую точку. Или тут не обошлось без вездесущей седой бороды?
Том шел по пустующим коридорам Хогвартса. Многие остались в Большом зале, ужиная и чествуя Чемпионов. Том же, сославшись на серьёзность ситуации, отправился в гостиную. Он почти свернул в коридор, что вёл к движущимся лестницам, как его окликнул голос.
— Гарри, мой мальчик. Почему ты не на празднике? — Том обернулся. Дамблдор ещё во время рассказа Крауча вышел из кабинета вместе со Снейпом. Случайно ли он наткнулся на «золотого мальчика» или тот выдал себя? Впрочем, директору могли доложить о проведённой лекции на Защите. Или, быть может, кто-то из слизеринцев выказал свои подозрения декану, а тот побежал докладывать старику? Что бы там ни было — Риддл не собирался сдаваться без боя и проверил те ментальные щиты, что успел отстроить в сознании мальчишки.
— Для меня это не праздник, сэр, — Риддл нахмурился. — Если у других чемпионов и есть шансы, то у меня их нет вовсе. Что может противопоставить четверокурсник почти выпускникам?
Директор подошел ближе, внимательно смотря на мальчика из-под очков-половинок. Его монументальная фигура почти полностью загородила обзор, взгляд голубых глаз приковывал к себе.
А ведь это уже было… Память услужливо перенесла Тома в 13 июня 1943 года.
«Ты ничего не хочешь мне сказать?»
Том снова оказался шестнадцатилетним подростком, прогулка которого с большим и старым другом по ночному Хогвартсу была прервана обнаружением мёртвого тела Миртл Уоррен. Его не пугала мысль об убийстве как таковом — он достаточно давно занимался Тёмными искусствами, да и Блиц(1) вовсе не был для него пустым звуком — предвестником иррационального страха смерти: он ещё слишком молод, ему ещё слишком много предстоит сделать, и он просто не имеет права умирать сейчас.
К созданию хоркрукса Риддл подходил крайне обстоятельно — все выкладки, схемы и расчёты были перепроверены несколько раз. Ему оставалось дождаться каникул, восстановить пентаграмму (он тренировался в тайной комнате) и принести жертву. И вот сейчас у него есть жертва, до места, где можно провести ритуал, рукой подать, а он совсем не рад.
Том боялся быть раскрытым. Страшился позорного изгнания к маглам, отлучения от мира, который стал ему родным. Юноша ещё до начала экспериментов с запрещёнными на территории школы заклинаниями подготовился: в запретной секции были найдены чары, заключающие все магические эманации на небольшой площади в подконтрольную колдующему сферу. Риддл был вынужден регулярно пользоваться этими знаниями; вот и сейчас, не дав мозгу впасть в панику, тело очистило туалет, развернуло василиска и, левитируя магические доказательства смерти Миртл, отправилось к месту, где уже не один десяток раз чертилась пентаграмма.
Выводя на полу символы, Том задумался: что-то шло не так. Было нечто неправильное в использовании случайной жертвы, убитой даже не им, в таком ритуале. Руки уже выводили заключительные символы. Переведя дыхание, Том осмотрел получившееся и прикинул собранную им мощность. Миртл была маглорождённой посредственной волшебницей. Её убил не он, да и не в ходе ритуала. Маловато будет, маловато. Но не пропадать же пентаграмме и магии зря? Подумав, Риддл заложил основу будущего крестража и оборвал ритуал. Девятым валом паника захлестнула его что в воспоминаниях, что в реальности.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — донесся до него вкрадчивый голос директора.
«Снова? Нет, постойте-ка. Там не было так холодно».
Риддл-подросток, лишённый своих навыков окклюменции, мог бы сейчас потерять голову, но её, болтающуюся на последнем лоскутке кожи, поймал Риддл-взрослый и уверенным движением поставил на место. Том мотнул головой, отгоняя наваждение, и мысленно поблагодарил Почти Безголового Ника, что так вовремя проплыл сквозь него, заставив вздрогнуть от холода.
— Директор? Добрый вечер, — призрак отсалютовал Альбусу головой и поплыл дальше.
— Эм…
Том не смог бы рассказать, что именно прижало его к стене: инстинкт самосохранения, магия или прикосновение Дамблдора, но сердце ушло в пятки, а в голове за мгновение пролетели все грехи от краж игрушек в детдоме и ломтиков бекона с тарелки Дадли до создания первых крестражей и отработки темнейших заклинаний на крысах в заброшенных классах.
«Спалился!» — взвыл внутренний голос, выбрасывая в кровь весь имеющийся адреналин. Какая-то часть мозга прикидывала, насколько просто будет вызвать магический выброс и как далеко получится убежать.
— Конечно, Гендальф. Голлум стащил кольцо, а Сэм и Фродо отбились от отряда. А ещё Балрог не умер.
— Ты никак не повзрослеешь, Том, — старый волшебник грустно улыбнулся. — Ну и скажи мне, почему я не должен изгонять тебя прямо сейчас?
— Потому что не выйдет? — Риддл пожал плечами. — В этом теле осталась только моя душа. Избавиться от неё — окончательно убить Поттера. Вашими усилиями, кстати. Я не первый раз пытался его защитить.
Дамблдор выглядел как воздушный шарик, который надули слишком сильно. Настолько, что он лопнул. Он уже не выглядел как разгневанный великий волшебник, способный убивать, — остался лишь пожилой человек с грузом своих ошибок.
— Видит Мерлин, я не уделял мальчику достаточно внимания… — От его грустного и серьёзного тона Тому даже язвить расхотелось. — Но даже не думал, что так сильно всё запустил. Как это случилось?
— Дементоры, — Риддл пожал плечами. — Их было слишком много, а парень слишком привязался к Блэку и не смог удержать ни эмоциональное состояние, ни Патронуса. Либо магическое истощение, но я не углублялся.
— Мы обязательно поговорим позже, Том, — Дамблдор махнул рукой. Его глаза блестели, но в них не осталось и следа той ярости, что горела мгновение назад. — Развлекайся пока. Всё-таки Хогвартс становится домом всем, кто пришёл не с войной.
1) Бомбардировка Великобритании авиацией гитлеровской Германии в период с 7 сентября 1940 года по 10 мая 1941
К гостиной гриффиндора Том приближался в полной боевой готовности: предсказать реакцию товарищей по факультету на его статус чемпиона «четвертой» школы было ничуть не проще, чем понять, что делает на зельях Невилл. К слову, несколько флаконов со свежесваренным содержимым на данный момент находились в его сумке — освежить навыки, да и очистить голову, продумав дальнейшие действия, было вовсе не самым плохим решением. Глубоко вздохнув, он перепрятал в рукав палочку, зажал её кончик в кулаке и, готовясь ставить щит, пошёл к гостиной.
Полная Дама была не одна. Какая-то старая ведьма уютно расположилась с ней на одном холсте. Обе смотрели на Поттера с превеликим интересом.
— Так-так-так, — молвила Полная Дама. — Виолетта мне все рассказала. Кого же избрали в школьные чемпионы?
— Чепуха, — буркнул парень.
— Какая ещё чепуха? Ничего подобного! — возмутилась гостья.
— Нет-нет, Ви, это пароль,— успокоила её Полная Дама. И портрет повернулся на петлях, пустив его внутрь.
Наблюдать гостиную в таком состоянии Риддлу ещё не доводилось: и без того излишне пёстрое помещение представляло собой один большой гриффиндорский шарф, в котором изредка мелькали лица, кубки и бутылки с жидкостями различной крепости. Сразу после его появления повисла небольшая пауза, после чего раздался чей-то возглас:
— Вот и он, вот и он, наш любимый чемпион!
Том не успел даже рта открыть, чтобы выплеснуть всё накопившееся возмущение и негодование на этих идиотов, как оказался обнят выскочившими из ниоткуда близнецами Уизли, всунувшими ему кубок.
— И что это? — он скосил глаза на янтарно-прозрачную жидкость. — Огневиски?
— А наш малыш…
— …уже давно вырос…
— …часов пять назад…
— …но как же заметно…
— Можно подумать, я рискну пить что-то из ваших рук не в присутствии двух колдомедиков и безоара в зубах, — хмыкнул Том, возвращая кубок. — Рассказывать вам о рисках участия и моём нежелании это делать — очень глупо, да?
Впрочем, близнецы его не слушали: они были слишком заняты перетаскиванием Поттера в центр зала. Зато прекрасно слышала Анджелина Джонсон.
— Деточка поняла, что жульничать нехорошо?
— Ты о чём? — изумлённый Фред даже отпустил руку жертвы.
— Она считает, что я незаслуженно стал чемпионом. Наверное, мне так нужно… Что именно, кстати? — Том наклонил голову набок, внимательно изучая Джонсон. — Слава? Мне же мало пары абзацев в учебнике «Истории магии» и кучи статей в различных журналах… И никто в Магической Британии не знает Мальчика-который-выжил. Да и жизнью я так редко рискую, что мои родители уже скучают и считают меня недостойным наследства.
Анджелина лишь фыркнула. Подошедший Джордж аккуратно приобнял её и начал шептать что-то на ухо, забрав и переставив подальше кубок. Зато вмешался младший Уизли, хмуро сверливший взглядом своего друга:
— У меня есть целая тысяча причин хотеть оказаться на твоём месте.
— Тебе хватило бы и ста, — хмыкнул Том. — В остальном… Ты правда оцениваешь свою жизнь в тысячу галлеонов и эфемерную славу победителя? Спешу напомнить, что у меня есть три конкурента, каждый из которых сильнее и старше меня — турнир явно не будет лёгкой прогулкой. А я мечтал прожить хоть один год спокойно и без лишних приключений. Да и я не ты, Рон, уж прости. Этот призовой фонд не существенно изменит моё финансовое положение…
— Ты меня сейчас бедным назвал? — Сжатые челюсти и некрасивые красные пятна по всему лицу дали понять, что рыжик на взводе и принял всё слишком близко к сердцу. Приют дал Риддлу неплохую подготовку — оставалось надеяться, что тело не подведёт.
— Пошли выйдем, — пристроив сумку рядом с диваном, Том приобнял однокурсника и направился к выходу из гостиной.
Внутрь оба вернулись основательно помятыми. Уизли сиял наливающимся фингалом под глазом и заливал ковёр кровью из носа. У «Поттера» была разбита губа, волосы на макушке слишком подозрительно топорщились, а бывшая идеальной мантия выглядела пожёванной и обзавелась парой тёмных пятен.
— Эй, Андж, — вещал Джордж, держа руки Анджелины в своих. — Расслабься. Гарри не лгал бы. Видела, как он смотрел на Дамблдора? Будто ждал, что тот вот-вот скажет: «Ты наказан». Парень сам не понимает, что происходит. Так что давай хотя бы мы не будем добивать его, ладно?
— И ты ему веришь? — Джонсон выглядела расстроенной, но сосредоточенной.
— Гарри никогда не врал, на моей памяти. — Джордж пожал плечами. — И он очень сильно повзрослел за лето. Стал более спокойным, сдержанным и рациональным, исходя из того, что я видел. Не думаю, что он влез бы в опасное мероприятие просто так — должны были найтись весомые причины… Спасение чьей-нибудь жизни, например, как это было в случае с Джинни. Так что я однозначно на его стороне. Да и Фред тоже, хоть и дулся на него целых полчаса.
— Обиделся, что я не поделился секретом? — вклинился в разговор Том, подбирая сумку. — Думаю, вполне очевидно, что я сам не в курсе, как это было сделано. И, хоть это и видели лишь чемпионы и организаторы, я поклялся магией, что не делал ничего для участия в турнире. Как видишь, я в порядке.
— Прям так уж и в порядке? — усмехнулась Анджелина, задерживая взгляд на разбитой губе.
— Если сравнивать с откатом от магической клятвы — в полном, — заверил Риддл. — И, Джордж, скажи мне, твой младший брат всегда ведёт себя как завистливый идиот или только по средам?
— Сегодня же пятница, Гарри, — нахмурился тот. — В остальном — да, всегда.
— Тогда это надолго… Интересно, Макгонагалл разрешит мне сменить спальню? Впрочем, неважно. Приятного вечера, — забрав сумку, Том направился к лестнице. Задержавшийся у входа Рон, проводив его взглядом, взял кубок и пошёл к стоящему в углу креслу. Вскоре о ссоре ребят знал как минимум весь факультет.
* * *
Субботу Том решил посвятить решению срочных проблем. Раз избежать участия в Турнире не выйдет, нужно готовиться. Начать стоит с себя, как наиболее доступного. И самой серьёзной уязвимости — зрения.
Сразу после летнего кошмара, завершившегося холодным потом и привкусом крови во рту, Том хотел заняться этим, но что-то постоянно мешало.
Теперь можно было разворачиваться на полную: главный соперник уже раскрыл его, а остальные не имели особого значения. Ментальные щиты, правда, Том так и не подтянул, что явно обозначил Дамблдор в коридоре. Этим тоже надо заняться, но потом. Эх, остановить бы время…
Он быстро привёл себя в порядок и, раньше чем кто-либо успел его заметить, выскользнул из гостиной, уходя в невидимость.
В мантии не было необходимости, но он не хотел отвлекаться ни на какие встречи и именно поэтому заброшенным классам предпочёл Тайную комнату. Да и всё необходимое там уже должно быть.
Женский туалет второго этажа встретил его причитаниями плаксы Миртл. Не обращая на неё внимания, Том приблизился к раковинам.
— Откройся, — привычное шипение вырвалось из его горла. Однако раковина и не думала отодвигаться в сторону — ничего не произошло.
Том нахмурился. Прошипел фразу ещё раз. И ещё. Ноль реакции.
«Мантия? Она не просто скрывает моё присутствие, а стирает меня из реальности? Такого не было вроде до кровной привязки? Дар смерти, видимо…»
Мысленно деактивировав артефакт, Риддл материализовался на полу женского туалета и был немедленно замечен.
— О, Гарри! Ты пришёл меня навестить? — привидение приблизилось так, что он ощущал на своей коже его холод.
— Нет, Уоррен, прости, слишком много всего навалилось. С радостью поболтаю с тобой в другой раз, но сейчас мне пора бежать.
— Уоррен? По фамилии меня называл только один старшекурсник…
— Мы живём в мире магии, Миртл. Здесь многое возможно, — поправив надоевшие очки, Том вновь повернулся к раковине и зашипел: — Откройся.
Медленно появился проход, Том сразу же прошипел: «Лестница» — и пока Уоррен не сложила два и два, скрылся в проёме.
«Интересно, как быстро она поделится своими догадками и с кем? И, самое главное, какие неприятности мне это принесёт? Старик, конечно, меня раскрыл, но вот остальным открываться не хотелось бы».
Бегло проверив состояние законсервированной туши любимого змея, слизеринец направился в кабинет предка.
— Говори со мной, Салазар Великий, — очередная приевшаяся фраза и не менее приевшаяся тишина в ответ. — Жаль, что ты не можешь мне ответить… Интересно, мне дадут записаться на факультатив по некромантии?
Быстро выложив на стол все необходимые ингредиенты и расчёты, Том осмотрел набор.
«Снейпа бы сюда — спихнуть всё на него, как раньше, и не волноваться».
Подготовленные ещё летом пергаменты с черновыми набросками. Сперва придётся всё проверить и уже потом доводить до конца — малейшая ошибка может стать последней. И компоненты… Ближайшая аптека в Хогсмиде, но нет гарантий, что там найдётся всё требуемое. Видимо, придётся посылать сову в Лондон.
Из записей Тома, решившего параллельно посчитать ещё пару интересных проектов, выдернуло острейшее ощущение голода.
«Полцарства за бифштекс. Интересно, получится ли пробраться на кухню?»
Том провёл весь день за вычислениями. Результаты, к счастью, были. К сожалению, не очень радостными: стандартное зелье не подойдёт — нужна модификация. И раз уж никто из взрослых не взялся за его приготовление, ученик тем более не будет пытаться делать такое сам.
«Да и твой папаша, Поттер, был таким же очкариком…»
Путь от кабинета Салазара до дверей женского туалета Том преодолел быстро.
Миртл видно не было. Оно и к лучшему: в своих актёрских способностях Том уже начал сомневаться.
За окнами царила непроглядная ночная тьма, создающая прекрасный антураж для кражи продуктов с кухни. «Да, Том, ты ещё никогда не был вновь так близок к приютским условиям», — промелькнула в голове подростка взрослая мысль, немедленно задавленная потребностью в пище. Перекусив в каком-то из заброшенных классов, Том добрёл по пустым коридорам Хогвартса до гостиной и, радуясь своей удаче, проскочил внутрь следом за вернувшимися с дежурства старостами.
* * *
Перед завтраком Том успел провести в одном из заброшенных классов лёгкую тренировку по боевой магии. В голову для описания этого безобразия почему-то просилось абсолютно незнакомое слово «ката», хотя сам он скорее назвал бы это магическим поединком без магии. Множество выпадов и уходов в защиту, смен стоек, перемещений и прочего. И ни одного выпущенного заклинания. Ладно, почти ни одного — Том несколько раз всё же не удержал контроль над магией и дал своей силе напитать расчерченное в воздухе плетение. В остальном он был полностью доволен собой: отличная отработка боевых условий и контроля энергии при минимальном, если не нулевом её расходе. Надо чаще таким заниматься. Из-за своих упражнений на завтрак Том, по его меркам, опоздал. Остальные всегда так приходили, но у этого, помимо большого количества людей, был ещё один существенный минус — большое количество сов.
Заметно уставший ястребиный сыч незнакомой расцветки спикировал на плечо Рону.
— Что-то случилось? — сидевшая рядом Грейнджер попробовала заглянуть через плечо.
— Это от Чарли, — рыжик, почти избавленный от фингала усилиями своей подруги, бросил косой взгляд на Поттера. — Позже посмотрю. Всё равно сове надо отдохнуть(1).
Птица явно придерживалась иного мнения и начала дёргать рукав получателя. Тот с видимой неохотой отодвинул завтрак в сторону и развернул пергамент. Том обратился в слух.
— Пишет, что будет в Британии в районе октября. Спрашивает, что у нас такого стряслось.
«Чарли работает в драконьем заповеднике. Будет здесь в октябре. Случился четвёртый участник турнира, больше вроде… Драконы. В одном из заданий будут драконы. Они идиоты, если рассчитывают снизить число жертв таким образом. Мне пора готовиться. И ведь по правилам зелья и артефакты запрещены с рядом исключений. Убить дракона? Вряд ли. Слишком сложная задача для школьников. Пройти мимо? Слишком просто — при отсутствии угрозы сытый дракон проигнорирует человека. Должна быть угроза дракону… Яйцо? Да ну нет. Да ну, вы шутите. Дамблдор, сука, ты чем думал, когда одобрял этот бред?»
Кажется, направленная жажда крови была слишком сильной: директор дёрнулся и выхватил из толпы гриффиндорцев Поттера. Первую попытку сканирования Том отбил, мигом отведя глаза, следующая повисла мертвым грузом на щитах, загрузив их до предела. Вскоре в его голове дракон уже высиживал голову Альбуса и играл ей в футбол с оставшимся телом. Сидящий за столом старец виновато улыбнулся и развёл руками, мол, я тут не при делах, без меня согласовали.
Грустно улыбнувшись, Том вывел создание качественной ментальной защиты на первое место в планах — сейчас его кто угодно может прочитать за тридцать секунд. Дамблдор тем временем поднялся со своего места и откашлялся, привлекая к себе внимание. «Наверняка очередную гадость готовит», — кисло подумал Том.
— Прошу минуточку вашего внимания. Поскольку условия Турнира несколько изменились, мы вынуждены пересмотреть наше расписание. Планировалось сделать объявление о первом туре ещё вчера, но из-за всего произошедшего придётся сделать это несколько позже — скажем, сегодня за ужином. В связи с этим я прошу всех чемпионов, — он посмотрел на Тома, — на нём присутствовать.
* * *
Заброшенный класс в левом крыле школы стал их пристанищем в этот вечер. Сильно изменившийся за лето Поттер и всё ещё не поменявшийся Рон Уизли. Для всех они крупно поссорились и до сих пор не общались. В этом была уверена и Гермиона, при каждом удобном случае пытавшаяся помирить товарищей.
— Отлично сработано за завтраком. Не думаю, что можно было что-то заподозрить, — Том сел прямо на одну из парт, предварительно удалив с неё пыль магией. — Полагаю, твой ответ всё же «да»?
— Сам знаешь, мне нужны деньги хотя бы для выплаты долга тебе, — Рон поморщился. — Да и в принципе что-то на карманные расходы не помешало бы. Хорошо хоть Фред с Джорджем в этом году организуют тотализатор — есть хоть какие-то шансы быстро заработать.
— Тотализатор, говоришь? — Том задумчиво массировал мочку уха. — Кажется, у меня есть идея… Что ты знаешь о контрактах поручительства?
Уизли не знал ничего. Риддл вытащил из сумки письменные принадлежности и накидал стандартный договор, попутно выдавая материал по теме.
— Суть в том, что я участник турнира и не могу делать на него ставки. — Том вздохнул и подвинул пергамент к Уизли. — Ты можешь, но у тебя нет денег на это. Что я и предлагаю исправить.
Рыжик немедленно уткнулся в строчки с интересом куда большим, чем светил любому из учебников. А ведь это обычное перечисление обязанностей сторон и их прав. Вкратце, Рон должен был получить от друга деньги и поставить их на указанное событие. Будь они в самом деле друзьями, можно было бы обойтись и без этого.
— И… что? — Рон оторвал недоумевающий взгляд от пергамента.
— Я даю деньги — ты делаешь ставку. Половину выигрыша отдаёшь мне. Какую-то сумму ты на этом точно заработаешь.
— И почему я должен слушаться тебя? Я же и так знаю, что в первом туре будут драконы.
Том покачал головой. Туров семь — скорее всего, драконы будут во втором, а то и третьем. Но информация о числе испытаний ещё не была доступна широкой публике. Уизли же вряд ли сможет удержать язык за зубами.
— Во-первых, мне ты и так должен — число твоих кредиторов никак не изменится. Во-вторых, на одной только информации про драконов ты далеко не уедешь — их достаточно часто использовали в турнирах ранее, так что за одно только их упоминание тебе вряд ли много заплатят. В-третьих, я предлагаю тебе вариант, на который готов поставить сам, то есть я, очевидно, считаю его выигрышным и рискую точно так же, как и ты. Событие вряд ли будет достаточно популярным, так что первая же ставка подорвёт коэффициенты.
— И каков твой прогноз?
— Одним из заданий турнира будет забрать яйцо у самки дракона.
— Одним из? Почему…. Подожди, туров же всего три? — недоумевал Уизли. Стоит отдать должное рыжему — думать он умел. По крайней мере, пытался. — Почему не поставить на первый тур?
— Как ты мог заметить в контракте, по сути я даю тебе деньги на свою ставку, а оставшаяся часть — вознаграждение за совершённое действие. — Рон приподнял брови. — Если ты уверен, можешь поставить хоть всю свою долю на это. Я знаю лишь, что этапов будет минимум три. Чарли будет в Хогвартсе в октябре, но первый тур могут назначить и на сентябрь.
Повисшее молчание прервал внезапный стук в дверь.
— Гарри, я знаю, что ты там, — оравой гоблинов голос Гермионы ворвался в помещение и начал крушить всё на своём пути. — Профессор Дамблдор сказал мне, что тебя можно будет найти тут. Он хочет с тобой поговорить.
Том быстро набросил на Рона дезиллюминационные чары и знаком приказал молчать.
— Спасибо за информацию. Обязательно зайду, как освобожусь.
— Я, впрочем, тоже, — чуть тише раздалось из-за двери. — Открой, пожалуйста.
Вздохнув, Том окинул класс взглядом. Все парты пришлось немедленно очистить от пыли, как и пол. Больше ничего присутствие Уизли в кабинете вроде бы не выдавало.
— Что-то случилось? — Открыв дверь, он оказался лицом к лицу с взволнованной Грейнджер.
— Не знаю, но профессор Дамблдор сказал, что это касается первого тура и очень важно для тебя. Кстати, ты Рона нигде не видел?
— На завтраке в последний раз, — Том пожал плечами. — Вы вроде рядом сидели…
— Да, но потом он вышел из Большого зала, а меня позвал профессор Дамблдор… — Гермиона потупила взгляд, чтобы мигом вскинуть его и обвести кабинет. — А чем ты тут занимаешься?
— Писал кое-что. Нужно было упорядочить мысли. Не переживай, как только всё доделаю, пойду.
— Доделываешь летние задания? Может, я проверю?
— Это личное.
Послышался шорох — перо и пергамент исчезли. Уизли, видимо, решил помочь, но получилось как всегда.
Шарахнув Грейнджер Конфундусом, Том покосился в невозмутимую аудиторию.
— Давай продолжим в гостиной — не нужно заставлять профессора Дамблдора ждать.
Девушка слегка поморщилась и неуверенно кивнула:
— Да, ты прав. Ну… я пойду?
— Увидимся позже, — Том закрыл за ней дверь.
Звук шагов становился всё тише и, наконец, вовсе исчез. Риддл отклеился спиной от двери. Гоменум Ревелио показало лишь одного человека поблизости — Том обернулся к всё ещё «пустой» аудитории.
— Рон, я дал тебе информацию и деньги. Как ты ими распорядишься, мне безразлично, но рабочий вариант я тебе сказал, — бросил он вместе с отменяющим заклятием и отправился в гости к доброму дедушке.
1) Скорость полёта совы — 80км/ч, предположим, что магическая сова может лететь с такой скоростью всё время. Расстояние от Румынии до Шотландии примерно 2200-2250 км, итого порядка 28 часов
Переговорив с Роном ещё несколько минут и настоятельно рекомендовав ему следовать советам «лучшего друга», Том покинул импровизированное убежище и медленно направился в сторону кабинета директора.
Не желая ни с кем общаться по пути, он активировал мантию и невидимкой пошёл по пустым коридорам. В голове набатом бил колокол. Директор явно что-то задумал. И ему бы развернуться да бежать из Хогвартса, но собственная гордость не позволит. Как, впрочем, и магический контракт с дурацким кубком, который он подписал не по своему желанию. Не выполнит условия — лишится магии. А этого он позволить себе никак не мог. Не у магглов же прятаться потом?
«Но что делать с Дамблдором? Противостоять я ему сейчас не могу. Гоблин сказал, что моё магическое ядро нестабильно. Как будто… Как будто в теле ребёнка произошли разительные изменения неясного происхождения. Ага, неясного. Была одна полноценная душа четырнадцатилетнего подростка и маленький осколок души, а теперь… Теперь просто маленький осколок».
Том задумчиво вышел на лестничную площадку. Вращающиеся лестницы его всегда нервировали своим хаотичным поведением. А благодаря мантии-невидимке их чары не замечали студента. Именно поэтому, когда Том ступил на первую ступеньку, лестница по одной ей ведомому алгоритму начала движение в сторону.
«Чёртовы лестницы… Ладно, подождём. Интервал около пяти минут между перемещениями, да?»
И лже-Поттер стал ждать, облокотившись на перила.
«Дамблдор… Будет ли он в открытую мне вредить или устроит очередное испытание для избранного, в котором этот самый избранный очень эпично погибнет? Честно говоря, непонятно, что в действительности думает и хочет Альбус Дамблдор. С одной стороны, он явно играл с моей жизнью и жизнью малыша Поттера… С другой… У меня нет явных доказательств, что в моих бедах виноват седовласый старик».
Лестница вновь повернулась, и Том поспешил в другое крыло, где и был расположен кабинет директора. Был выходной, и коридоры пустовали, поэтому никто не мог помешать рассуждениям парня.
«Если старик хотел бы, ещё там в коридоре что-нибудь сделал. Обливиэйт, чтобы не знал о раскрытии… Вызвал бы авроров, сыворотка правды — и вот у директора чистосердечное признание Тёмного Лорда».
Отсутствие информации тревожило Риддла. А ощущение беспомощности бесило. Ему бы вернуть свою былую силу, хотя бы на момент шестого курса.
Магически Поттер был одарён, даже удивительно для полукровки. Даже слабо верится, что его мать магглорождённая. Но сейчас магия мальчика нестабильна, и магический резерв пополнялся нехотя. Поэтому позволить себе что-то действительно серьёзное Том не мог. Никаких темномагических заклинаний высшего уровня, которые он изучал уже будучи Тёмным Лордом, воспоминания о которых обрывочны, как и многие события из жизни Волан-де-Морта. Никаких сражений с сильными мира сего вроде Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора… Ничего.
«Осталось дождаться ответа от гоблинов по поводу проверки крови и магии… А там можно проработать курс зелий».
Витая в собственных мыслях, Том не сразу заметил первокурсника возле окна. Мальчишка уставился в пустоту остекленевшим взглядом. Слишком похоже на Империус — расфокусированный взгляд, расслабленное тело. Том оглянулся: в коридоре никого нет. И уже хотел проверить память мальчишки заклинанием, как тот заговорил.
— Он не помнит. Не должен помнить. Но будь осторожен, ведь всё можно переписать. — Стоило мальчику договорить последние слова, как его взгляд прояснился и он, качнув головой из стороны в сторону, поспешил прочь.
«Хм… Сами по себе слова ничего не значат и не несут никакого смысла. Скорее звучат бредом в устах младенца. И всё-таки…»
Риддл уже давно думал о том, чтобы забрать артефакт у грязнокровки, но всё никак не хватало на это времени. Были другие неотложные дела, которые он хотел успеть сделать. И вот теперь — точное подтверждение того, что маховик времени всё-таки оказался в его руках.
Если бы не визит к Дамблдору, Том прямо сейчас развернулся бы и пошёл в гриффиндорскую башню за артефактом. Особых проблем, по идее, возникнуть не должно.
«Но ведь не из-за этого я переместился во времени, не так ли? И, что еще важнее, кто написал пятую симфонию Бетховена? (1)
Постояв ещё пару мгновений, Том бросил Гоменум Ревелио. И никого не нашёл.
«Хм, а ведь на мантию заклятие не работает. Если я и заклял первокурсника, то далеко не факт, что буду разгуливать по Хогвартсу без мантии… Полагаю, будущий я где-то рядом».
Кивнув самому себе, Риддл тихо прошептал:
— Я понял, — и пошёл дальше, уверенный, что его услышали. Оставалось надеяться, что он не устроил временной парадокс или ещё какой-нибудь катаклизм. Не наступил же он по дороге на бабочку?
Кабинет директора охраняла горгулья. А Том не спросил у Грейнджер пароль. И теперь стоял, сбросив невидимость, напротив каменного изваяния, вспоминая все возможные варианты.
— Хм… Лимонный щербет? — попробовал он один из старых паролей. Статуя никак не отреагировала. «Видимо, пароль неверный. Что там ещё старый маразматик может придумать?» — Лакричные палочки? Нет? Апельсиновые корочки? Мой мальчик? Гарри Поттер? Грин-де-Вальд?
Возможно, Поттер бы так и стоял напротив горгульи, пытаясь подобрать пароль, если бы из кабинета директора кто-то не вышел. Том услышал, как скрипнула дверь, начала со скрежетом двигаться лестница, а после каменная статуя отодвинулась в сторону.
— Здравствуйте, профессор Дамблдор, — кивнул Том старику. Как бы он ни относился к директору Хогвартса, нельзя было терять лицо. «Держим мину при плохой игре, да, Том?»
— Мистер Поттер… А я всё думаю, кто тут тревожит бедную Гвендолин… Забыли пароль? Идёмте…
— Хм… — Риддл немного замешкался, но всё-таки пошел следом за директором вверх по лестнице. Старый маг дал имя каменному изваянию — это сбило юношу с толку. Короткий путь наверх, и вот они уже в кабинете директора. Тот указал ему на кресло перед столом, а сам занял своё рабочее место.
— Я рад, что ты пришёл, Гарри… — директор приветливо улыбался гриффиндорцу. Будто и не было никакого диалога в коридоре. Или, более вероятно, он что-то готовил. — Чаю?
— Нет, спасибо, директор. Я недавно ел, — Том бегло глянул на стол, где стояли пока ещё пустые чашки и маленький чайничек. Директор ждал его и наверняка собирается сделать что-нибудь. Добавить сыворотку правды, например.
— Понимаю, Гарри… Тогда просто поговорим. О турнире. А точнее — о том, как твоё имя оказалось в кубке.
Альбус Дамблдор положил на стол перед юношей клочок бумаги. Том взял его в руки, внимательно осматривая. На нём значилось «Гарольд Джеймс Поттер», написанное явно его рукой. Подписи школы не было. Ещё в далеком детстве он научился чувствовать магию. Её вкус. И сейчас он ощущал ровно то, что ощущает после применения заклятий в теле юного Гарри Поттера. Вкус его магии.
— Хм… Вот это, — Риддл подвинул пергамент к директору, — мой почерк. Последняя работа, которую я подписывал, была сдана совсем недавно новому преподавателю по Защите от Тёмных искусств. Предполагаю, что именно он кинул его в кубок.
— Не думаю, что профессор Муди стал бы делать нечто подобное.
— Я так и думал, что вы скажете нечто подобное, — директор убрал пергамент в сторону, Том хмыкнул.
— Кубок был несколько доработан. Мы наложили чары, чтобы не позволить ученикам младше семнадцати лет участвовать в турнире, даже если они, по мнению Кубка, достойны. Ограничительная черта — лишь дополнительная мера предосторожности, не более, — спокойно говорил директор. От прежнего веселья не осталось и следа, но и ничего негативного от него Риддл не чувствовал. Лишь печаль и усталость повидавшего многое человека. — При этом кубок сканировал всех студентов школы, в том числе гостей, чтобы познакомиться со всеми и уже из них выбрать самого достойного. Самого сильного, способного справиться со всеми испытаниями турнира. Но только при одном условии — он должен добровольно кинуть в кубок своё имя…
— И, поскольку неизвестный кинул обрывок моей работы по ЗоТИ в кубок, артефакт решил, что я буду чемпионом? Но этого, видимо, не знал бросавший, поэтому и заставил артефакт думать, что участвуют четыре школы, а я — единственный представитель четвёртой?
— Да, скорее всего, так и было, — Дамблдор слабо улыбнулся. — Но… По каким-то причинам кубок решил, что тебе есть семнадцать лет и ты достоин участвовать в турнире. Не знаю, кто его подкинул, раз ты уже доказал свою невиновность, но это не столь важно.
— Самый сильный и достойный… Мне едва исполнилось четырнадцать, — Том постарался вложить как можно больше эмоций в голос. Старался быть чуть больше Поттером, чем обычно. Неизвестно, хорошо ли у него получалось, но очень старался.
Том мысленно продумывал варианты. Дамблдор сейчас ни словом, ни жестом не показал, что вторгался в сознание своего студента. Будто не знал, что перед ним ущербная копия Тома Риддла. Или знал… Следы магии заставляли задуматься о том, что он всё-таки поработал с памятью старика.
«Он не помнит. Не должен помнить. — Том вновь и вновь крутил простые слова в голове. — Значит, я вернулся во времени и… Что я сделал? Изменил ему память? Стёр? Подстроил так, что встречи и не было?»
— Я понимаю, Гарри, что ты не хотел во всём этом участвовать… — старик глядел на него из-под очков, поглаживая свою бороду. Сейчас перед Томом был не Альбус Дамблдор, великий светлый маг и чародей, а просто уставший старик.
— Видимо, это уже традиция. Ни года без приключений, — Том натянуто улыбнулся. Ему совершенно не нравилось, что его лишили возможности спокойно восстановиться. Лишили свободы воли и выбора. Глупый артефакт, глупые люди, глупый турнир. Ему не нужна слава. По крайней мере, такая слава.
Не нужны жалкие галлеоны, ведь у Поттера есть наследство. А после того как он разберется со своей памятью и восстановит искалеченную душу, желательно в процессе не погибнув от собственной руки, тогда он сможет вернуть и свою жизнь. Свою настоящую жизнь.
— Профессор. Если вы позволите, я хотел бы вернуться к подготовке к турниру. Другие чемпионы знают больше моего… — он вздохнул, чуть потупив взгляд. — А насчёт моего предположения… Всё-таки проверьте, профессор.
* * *
После разговора с Альбусом Дамблдором Том решительно направился на поиски зубрилки Грейнджер. Он был полностью уверен в том, что уже использовал маховик времени. На это указывали косвенные признаки: заколдованный первокурсник, следы его магии на пергаментах, к которым он едва ли притрагивался до этого. Это знание усиливало уверенность Тома в том, что он добудет артефакт у Гермионы. Осталось только это осуществить.
Он был почти уверен, что найдет Гермиону Грейнджер в одном из трех мест: Большом зале, библиотеке или гостиной Гриффиндора. С момента ссоры Рона и Гарри Гермиона была сама не своя. Она старательно избегала попыток других людей узнать причину их ссоры. Точнее, подробности их ссоры.
Шаги Риддла отзывались эхом по каменным полам, когда он вошел в Большой зал. Солнечные лучи, проникающие через витражи, играли на столах, создавая мозаику света и тени. Пройдясь взглядом по столу Гриффиндора, он не обнаружил Гермиону. Уточнил у одного из сокурсников, и тот подтвердил его догадки о том, что Гермиона находится в гостиной.
Используя потайные коридоры, Том быстро направился к башне Гриффиндора. Каждый его шаг был продиктован решимостью получить маховик времени. Он ведь уже использовал его в прошлом, и успех этой операции укреплял его уверенность в собственных силах. Но время, как известно, поддается искажениям, и Том знал, что все может измениться.
Когда он подошёл к портрету Полной Дамы, та уже начала открываться — будто чувствовала, что именно его ждут. Дверь в гостиную распахнулась, и в проёме появилась Гермиона.
Её глаза на миг сузились, полные недоверия, но почти сразу смягчились.
— Привет, — сказал он с тем самым поттеровским кивком, чуть неловким, будто между делом. — Я хотел с тобой поговорить. Пройдёмся?
За её плечом мелькнуло лицо Рона — нахмуренное, растерянное. Да, рыжий всё ещё не понимал, как так вышло, что Гермиона по-прежнему разговаривает с «предателем Поттером». Том почти усмехнулся.
Ну да, бывшие друзья. Обвинения. Ссоры. И пачка галлеонов, чтобы заткнуть шестого Уизли и заставить забыть пару неудобных разговоров.
Продажный мальчишка. Зато полезный. Пока что.
— Я иду к декану, — первой нарушила тишину Гермиона.
— К Макгонагалл? Зачем? — он говорил чуть устало, но с вкрадчивой ноткой.
— Я много думала о твоих письмах…
Том склонил голову набок.
— И что с ними не так, Гермиона?
Она замедлила шаг.
— Всё с ними так, просто… — её голос дрогнул. — Я думаю, артефакт лучше отдать.
Том сделал вид, что вздохнул с досадой, но в глазах мелькнул холодный интерес. Старинные портреты на стенах мимоходом наблюдали за парой, их вечные обитатели переплетались в шёпот, раздававшийся на фоне разговора двоих студентов.
— Забавно, — сказал он мягко. — А я как раз хотел попросить его у тебя.
Он сделал паузу, чуть приглушая дыхание, словно подбирал слова. — Хочу выяснить, кто подставил меня.
— Гарри… — в её голосе было сомнение. — И что это изменит? Помиришься с Роном и пойдёте разбираться кулаками?
Он криво улыбнулся — почти по-поттеровски, но с оттенком чего-то другого, более опасного.
— Слишком по-маггловски, — произнёс он лениво. — Петрификус в спину и два зелья. Правды и болтливости. Работает быстрее.
Гермиона покачала головой, но взгляд её стал внимательнее — в нём промелькнула жалость.
— С каких пор ты стал таким?.. — начала она.
— С тех пор, как чуть не стал первым четырнадцатилетним девственником, который получил первый и последний поцелуй от дементора, — тихо ответил он с наигранной хрипотцой. — После этого начинаешь ценить вещи, которые стреляют сразу. Пистолеты, винтовки, гранаты… может, и Волан-де-Морт тогда не стал бы проблемой.
— Я понимаю, — начала Гермиона, заметно выбирая правильные слова. — Но и отдать тебе артефакт я не могу. Тебе нельзя его использовать. Ты участник турнира. В правилах это прописано. Пункт сто пятьдесят семь, если быть точным. Он был добавлен после инцидента в 1789 году. Участник турнира Финлей МакДафф отправился в прошлое практически сразу после того, как объявили результаты турнира. Он наперед знал все условия. Подставил чемпионов других школ. И выдернул победу у законного победителя из-под носа.
Том закатил глаза, почти играя роль.
— Серьёзно? Ты помнишь даже номер пункта?
— Да. Финлей МакДафф. Он вернулся в прошлое, узнал все задания, подставил остальных и украл победу. Его вычислили только через год, после допроса под сывороткой правды.
Том ожидающе посмотрел на Гермиону. Конечно же, она вычитала это из книг, но без подтверждений звучит как плохо написанный роман про мальчика-который-смог.
— В одном баре «чемпион» Финлей напился, просаживая и наследство родителей, и собственный выигрыш. Кто-то услышал про маховик времени. Приехали мракоборцы, арестовали его и отправили на допрос. Так как он всё отрицал, то было решено использовать сыворотку правды. И он всё выложил.
Том хмыкнул, глядя вперёд.
— История, конечно, занимательная. И ты права — использовать маховик ради турнира было бы глупо. Но я хочу… не выиграть. Предотвратить. Найти того, кто сунул моё имя в Кубок.
Гермиона опустила глаза.
— Гарри… я понимаю, правда. Но вмешиваться в прошлое — это не просто риск. Это может всё изменить. Ты же слышал про эффект бабочки? Одно движение — и всё летит к чёрту. Я не могу… я не могу рисковать ради одного человека, даже если это ты.
Он молчал несколько секунд, потом коротко усмехнулся.
— Понял. Значит, так и останусь в неведении.
Том вздохнул. Вытащить артефакт из рук зубрилки добровольно не получилось. Силой тоже вряд ли что-то получится, было слишком много свидетелей их встречи. Пока они шли, Том насчитал уже семь потенциальных свидетелей. Если, конечно, не считать тех, кто видел, как они вместе уходили от гостиной Гриффиндора. И если с Гермионой Джин Грейнджер что-то случится, то вопросы будут задавать ему. А он и так не был уверен в том, что Дамблдор забыл об их небольшом разговоре в коридоре школы. И привлекать излишнее внимание к себе любимому очень не хотелось. Этого внимания у тушки Поттера и так было чрезмерно.
Они дошли до двери кабинета Макгонагалл. Гермиона уже подняла руку, чтобы постучать, когда он вдруг заговорил снова — чуть тише, мягко, почти по-человечески:
— Знаешь, Гермиона… я, наверное, правда перегнул. Маховик — штука опасная. Особенно в руках того, кто… слишком хочет всё исправить.
Он улыбнулся — устало, будто смирился.
— Иногда я забываю, что я — всего лишь ученик.
Гермиона на миг задержала взгляд, будто не до конца веря. Том это заметил.
И именно так и задумал.
Он остановился перед дверью и постучал.
Спустя секунду дверь открылась, и на пороге появилась профессор Макгонагалл.
— Мистер Поттер, мисс Грейнджер, — её голос был строгим, но тёплым. — Что привело вас ко мне так поздно?
Гермиона глубоко вдохнула.
— Профессор, я… хочу вернуть маховик времени.
Макгонагалл моргнула, нахмурившись. Её взгляд переместился с Гермионы на Тома, словно она пыталась прочитать, кто из них инициатор.
— Мисс Грейнджер, — сказала она после короткой паузы, — признаюсь, я удивлена. Особенно учитывая, что вы уже использовали маховик в этом учебном году.
Гермиона потупилась, лицо порозовело.
— Я поняла, профессор… поняла, что такой артефакт в руках ученика может привести к непредсказуемым последствиям.
Том шагнул вперёд, голос его прозвучал спокойно, уверенно, почти героически.
— Я убедил Гермиону поделиться со мной своими сомнениями, — сказал он. — И когда она рассказала, я согласился: маховик слишком опасен, чтобы им пользовались. С ним не шутят.
Гермиона бросила на него быстрый удивлённый взгляд, но промолчала.
Макгонагалл чуть приподняла подбородок.
— Мудрое решение, мистер Поттер. И благородно с вашей стороны, мисс Грейнджер.
Гермиона достала из сумки крошечный золотой маховик. Цепочка тихо звякнула в её руках, прежде чем она осторожно передала артефакт профессору.
— Спасибо, мисс Грейнджер, — сказала Макгонагалл, принимая его. — Я передам его директору. Уверена, он будет рад узнать, что у его учеников хватает рассудительности и ответственности.
Оба кивнули.
— Ну… тогда всё. Мы пойдём, профессор, — произнёс Том с лёгкой улыбкой и вежливым наклоном головы.
Они вышли из кабинета. Коридоры были уже пусты, лишь факелы мягко потрескивали вдоль каменных стен. Некоторое время они шли молча, каждый в своих мыслях.
Потом Том тихо сказал, глядя вперёд:
— Гарольд Джеймс Поттер. Именно так я подписал эссе на последнем занятии по Защите от тёмных искусств.
Гермиона чуть повернула голову.
— И что с того?
— Именно это имя было написано на пергаменте, который вылетел из Кубка Огня. — Том говорил ровно, но в его голосе проскальзывала едва заметная сталь. — Дамблдор показал мне.
Он замедлил шаг, взгляд его стал отрешённым. — Кто-то вмешивается в мою жизнь, Гермиона. Не даёт мне права выбора. Даже дышать спокойно не даёт. — Он усмехнулся, горько и тихо. — Будто я герой какого-то дешёвого романа, а сценарий пишут без моего ведома.
Она кивнула задумчиво.
— Значит, подпись… Ты думаешь, это мог быть профессор Муди?
— Возможно, — протянул Том. — Когда я сказал об этом директору, он отказался разбираться. Даже слушать не стал.
— И ты не знаешь почему? — спросила Гермиона.
— Не знаю. Или не хочет знать, — сказал он тихо. — Но мне кажется, это не случайность.
Гермиона остановилась и села на каменное ограждение у окна. За стеклом переливался закат, окрашивая её лицо золотом.
— Может, всё это не только о тебе. Возможно, кто-то использует Турнир как прикрытие. Муди — лишь исполнитель.
Том прищурился.
— Исполнитель… в чужой игре. Интересная мысль. Но кто же тогда игрок?
— Хогвартс полон тайн, Гарри, — сказала она, нарочито выделяя имя. — Мы с тобой видим лишь то, что нам позволяют. Может быть, за этим всем стоит кто-то, кого мы даже не подозреваем.
Том посмотрел на неё пристально, будто оценивая.
— Тогда нам нужно держаться вместе, — сказал он после короткой паузы. — Чем больше союзников, тем меньше шансов, что нас переиграют.
Гермиона мягко улыбнулась.
— Полностью согласна. Но если уж говорить о союзниках… может, тебе стоит помириться с Роном?
Лицо Тома мгновенно изменилось.
— Помириться? После всего, что он сказал? — голос его стал резче, холоднее. — Нет, Гермиона. Это не ошибка и не вспышка эмоций. Он просто… показал, кто он есть.
— Может, он просто обиделся. Он человек вспыльчивый, — попыталась возразить Гермиона. — Иногда говорит глупости, а потом жалеет.
Том покачал головой.
— Он сказал не глупость. Он сказал правду — о себе. Ему нужен не друг, а отражение славы. «Друг Избранного». Герой рядом — и он сияет в отблеске. Вот и вся его мотивация.
Гермиона опустила глаза.
— Гарри, я понимаю, как тебе больно. Но всё же — он был рядом, когда тебе было хуже всего. Подумай об этом.
Он остановился и посмотрел на неё долгим, тяжёлым взглядом.
— Я помню, Гермиона. Первый год. Когда тролль забрался в туалет, это я уговорил Рона пойти за тобой. — Его голос стал тише, но в нём чувствовалась сталь. — До этого он только издевался. И после — почти не изменился. Помнишь, как на каникулах в Норе он пытался отговорить меня от тренировок? «Зачем тебе это, Гарри, всё равно ничего не выйдет». Он просто не верит ни в кого. Даже в себя.
Том усмехнулся, но глаза его потемнели.
— Он может быть твоим другом, Гермиона. Моим — никогда. У него ума как у курицы и эмоциональный диапазон стальной иголки.
Она вздохнула, глядя ему в лицо.
— Ты слишком жесток, Гарри. Может, стоит хотя бы поговорить с ним.
— Вот и поговори, — резко ответил Том. — А я… я пойду. Нужно закончить одно дело.
Он развернулся и зашагал по коридору, шаги гулко отдавались под сводами. Через несколько секунд он скрылся за углом.
Гермиона стояла ещё мгновение, не зная, то ли позвать, то ли отпустить. Но когда решилась — его уже не было. Только пустота и лёгкое движение воздуха, как от мантии, скользнувшей мимо.
Том, прячась под мантией-невидимкой, осторожно обогнул её и направился обратно — к кабинету Макгонагалл.
Он знал, что она ещё не ушла.
И теперь, когда маховик у него из рук выскользнул, нужно было просто найти способ, чтобы он туда вернулся.
1) Перед потопом — 4 эпизод 9 сезона возобновлённого «Доктора Кто». Просто небольшая отсылка к любимому сериалу
То, что Грейнджер решила отдать артефакт декану, спутало все карты. Он думал, что сможет забрать его у девчонки. Силой, обманом или чисто на дьявольском обаянии. В крайнем случае ворвался бы в комнату девушек ночью через окно. Да, у такого варианта была масса минусов и рисков. В частности, риск того, что кто-нибудь заметит его, и тогда «Мальчик-который-выжил» превратится в «мальчика-который-извращенец». А что, хоть какое-то разнообразие в жизни избранного.
Но Риддл никак не ожидал, что она так резво побежит отдавать маховик. Предполагал, что Гермиона всё-таки обсудит с ним это после того её летнего письма. Но вышло иначе. Что-то случилось, и Грейнджер решила, что стоит избавиться от артефакта как можно быстрее? Заподозрила, что её лучшего друга подменили? Интересно, будет ли она проверять его на оборотное зелье?
Несколько минут назад Том надеялся убедить её помочь в довольно неприятной ситуации, но даже желание вместе разобраться с нагрянувшими проблемами не перевесило стремления быть правильной. Идеальная мисс Грейнджер: нарушает правила, только когда ей это выгодно.
Если бы это ставило под удар их дружбу, то, быть может, она бы задумалась о том, что отдать ему маховик времени — не такая уж плохая идея. Ещё при жизни Поттера Том видел, как девочка боится потерять лучших друзей. Как цепляется за них изо всех сил.
Кроме Гарри и Рона, друзей у неё не было. И когда был риск потерять их дружбу по «глупой» причине, она охотно шла на нарушение правил школы. Так что Том был крайне недоволен сложившимися обстоятельствами, но знал, что безвыходных ситуаций не бывает. И пусть забрать маховик времени у Минервы будет в разы сложнее, чем у девчонки Грейнджер, для гениального мага нет ничего невозможного. Разве что «кошка» успела отнести маховик старику. Вот тогда возникнут реальные проблемы.
Но ведь… Тот первокурсник, которого Том встретил несколько часов назад, явно был заколдован, и его слова были обращены именно к Тому. Так что сомнений быть не может: он обязательно справится.
По дороге Том заметил третьекурсника с Гриффиндора. Он бы прошёл мимо, но вдруг блестящая идея посетила его тёмную голову. План был сыроват, но уже вырисовывался его скелет, а дальше дело за импровизацией. Развернувшись и скинув с себя невидимость, лже-Поттер поспешил за мальчиком.
— Эй, — крикнул он, когда таки нагнал третьекурсника, — хочешь немного подзаработать?
В подтверждение своих слов Том вытащил из кармана галлеон. По его прикидкам, это была достойная плата за такой пустяк.
— И что нужно сделать? — Мальчик проследил за траекторией движения руки Тома. Взгляд остановился на сияющей в свете факелов монете. Как Риддл и предполагал, деньги были бы гриффиндорцу не лишними. Это сразу было понятно по жадному блеску в глазах и старой потрёпанной мантии.
— Да пустяк, хочу разыграть нашего декана. Тебе нужно будет просто постучаться в её кабинет и сказать ровно следующее: «Поттер и Уизли опять дерутся. Нужна ваша помощь. Я прибежал так быстро, как только смог!» Всё понял?
Мальчик несколько мгновений внимательно всматривался в лицо «Поттера», будто силясь понять, в какой момент должно быть смешно. Ведь розыгрыш предполагает, что будет смешно, не так ли?
— Но вы не дерётесь, — наконец-то выдал свои мысли он, — ты здесь, а Рон Уизли может и не быть в гостиной. Я приведу декана, а всё тихо-спокойно. Так что баллов лишусь я. И отработку ещё могу схлопотать…
— Хах. Хорошо, ты прав. Риски есть. Но уверяю тебя, баллы с тебя не спишут. Рон в гостиной, я сразу же направлюсь туда же и… В общем, будет весело!
— А зачем тебе это?
— Хорошо, я понял, мистер-любитель-задавать-вопросы. Два галлеона сейчас и ещё три после. Этой суммы должно быть достаточно, чтобы покрыть любые риски и решить твои животрепещущие вопросы. Идёт?
— А не боишься, что я возьму монеты и не выполню условия?
— О Мерлин, как много ты болтаешь. До этого хотя бы были умные вопросы, но сейчас… Всё просто — ты не получишь вторую часть оплаты. От двух галлеонов я не обеднею… Жалко, конечно, если на факультете заведётся такая крыса, но что ж поделать. В семье не без урода. Так что?
Мальчик тяжело вздохнул и кивнул. У Тома создалось впечатление, что гриффиндорец понял по его взгляду, что подобные шутки могут плохо для него закончиться. «Гарри» кинул в протянутую ладонь две золотые монетки.
— Всё понял, что нужно сказать?
Мальчик, спрятав вознаграждение в карман мантии, уверенно кивнул:
— «Профессор, Поттер и Уизли опять дерутся. Нужна ваша помощь. Я прибежал, как только смог».
— Актёр из тебя так себе, конечно… Где эмоции? А почему рубашка сухая и совсем не пахнет?
— Что?
— Говорю, почему ты даже не пытаешься показать, что ты пробежал три коридора, две лестницы и вообще у нас рекордсмен по бегу?
— Э-э-э…
— Да и это ведь событие века! Избранный дерётся со своим верным оруженосцем. Ну-ка, добавь экспрессии в голос.
— Профессор! Фух… Я… Это… Там…
— Так, уже лучше. Чаще дыши, да, вот так… Волосы растреплем. Ага, вот уже похоже на правду. Давай последний раз репетируем, и побежишь к декану. Отрабатывать деньги.
Мальчик немного ослабил галстук, расстегнул пару пуговиц и частично вытащил рубашку из под ремня брюк. В общем, вживался в роль всей его жизни. Прикрыв глаза и выдохнув, он начал генеральную репетицию:
— Профессор! Пр-р-рофессор! Там… Фух… Там Поттер! И Уизли! Они!.. Они там драку устроили! Опять! — мальчик тяжело дышал, изображая последствия быстрой пробежки от башни Гриффиндора к башне ЗоТИ, — я прибежал… как можно быстрее. Пойдемте… Нужна ваша помощь!
Поттер хмыкнул, смотря на игру своего однофакультетника. Неплохо. Может, когда хочет. И когда неплохо платят.
— Вот, уже неплохо. Давай беги к декану, а я в гостиную. Устроим представление века! — «Поттер» широко улыбнулся, но, видимо, улыбка была настолько зловещей, что гриффиндорец отшатнулся. Впрочем, он явно списал всё на желание провести некую авантюру.
Быстрым шагом Том скрылся за ближайшим поворотом, ведущим в сторону башни Гриффиндора, и тут же накинул на себя невидимость. Правильно привязанный артефакт — очень удобная вещь. Не нужно таскать с собой мантию. Сила мысли — и никакого мошенничества.
Вернувшись, Том последовал за третьекурсником. Если тот решится на измену — Том готов к этому. Нескольких изящных движений палочкой будет достаточно, чтобы подчинить его своей воле, и не придётся прибегать к грязным трюкам типа Империуса. Но пока что мальчик шёл в верном направлении.
Сопроводив его точно до кабинета декана, Том остановился чуть в стороне, оставляя себе пространство для манёвра. Ему придется ловко проскользнуть мимо декана, избегая столкновения, когда та откроет дверь. Будет идеально, если она выйдет из кабинета, оставив дверь открытой.
Но всё получилось даже лучше, чем он ожидал.
Третьекурсник Эдвард Блэквуд стремительно подошёл к двери декана и быстро постучался. Не дожидаясь, когда ему разрешат войти, бесцеремонно ввалился в кабинет.
«Неплохо играет малец…» -
Том даже восхитился игрой гриффиндорца, сильнее вжимаясь в стену у кабинета. Он боялся, что его могут случайно задеть, и тогда весь план полетит к чёрту.
Обычно студенты не позволяли себе такой вольности. Декан оторвалась от документов и подняла на мальчика полный удивления и негодования взгляд. Том осторожно пристроился за спиной третьекурсника в ожидании представления.
— Что случилось, мистер Блэквуд? — спросила она стальным голосом, её губы вытянулись в ниточку.
— Профессор! Пр-р-р-офессор! — хрипло выдохнул Эдвард, его каштановые волосы были растрепаны, а глаза искали поддержки и помощи.
— Внятнее, Эдвард. Выдохните. Подойдите ближе и спокойно объясните, что привело вас ко мне. Что заставило вас забыть элементарные правила хорошего тона?
Мальчик сглотнул и неуверенно прошёл внутрь. Том мысленно ликовал. Осторожно, стараясь никого и ничего не задеть, он пробрался в кабинет и прижался к стене сбоку от двери, благо его манипуляций никто заметить не мог, так как мантия полностью скрывала его присутствие. К сожалению, она не делала его бестелесным, тогда можно было бы и сквозь стены проходить. Эх… мечты-мечты.
— Там… Фух… Там Поттер! И Уизли! Они!.. Они там драку устроили! Опять! Я прибежал… как можно быстрее, — говорил мальчик, тяжело и глубоко дыша, старательно отрабатывая полученные монеты.
Женщина, не теряя самообладания, встала из-за стола, убрала бумаги в один из ящиков. И, кивнув мальчику на дверь, вышла следом за ним. Дверь с щелчком закрылась.
— Пойдёмте, мистер Блэквуд, — услышал Том удаляющийся голос декана.
— Так… Темпус… — Том вздохнул. Ему нужно было как можно скорее найти маховик и отправиться в прошлое. Дверь за ним закрыли, путей к отступлению нет.
Была вероятность, что декан забрала артефакт с собой. И тогда ему придётся решать уже совершенно другие задачи: сдаст ли малыш Эдди его, если драки не будет? если декан его накажет за ложь? Тогда у него будут новые приключения на пятую точку. У Тома, в принципе, тоже.
— Ладно. Не думаем о плохом. — Том скинул с себя невидимость, подошёл к столу и проверил его на различные сигнальные чары. К его сожалению, они были. — Ну конечно. Когда это мы что-то получали просто потому, что…
Плетения чар Минервы ему были прекрасно знакомы. Ещё в школьные годы она умело использовала подобные чары. В далёком 1943 году профессор Галатея Вилкост устроила своим студентам дополнительный факультатив. В свои шестьдесят пять лет, а для волшебницы это был не столь преклонный возраст, женщина была бойкой и активной. На парах она гоняла студентов, заставляя вновь и вновь отрабатывать заклинания до идеала. Внимательно относилась и к теоретической части. А после начала маггловской войны, а впоследствии и активной фазы магической с Грин-де-Вальдом, профессор Вилкост организовала занятия по выживанию. Туда входило и обустройство временного лагеря, которое они проводили в Запретном лесу, и добыча пропитания, и установка различных охранных и сигнальных чар, и основы целительства.
После рождественского бала Тома и Минерву чаще ставили в пару, будто пытаясь свести их вместе. Риддл не был уверен, происки это Дамблдора, который пытался «найти что-то светлое в тёмном мальчике», или профессора просто решили заняться сватовством, но факт остается фактом: Том прекрасно знал, как колдует нынешний декан Гриффиндора.
— О, а это что-то новенькое, — Том проявил плетения чар специальным заклятием. Рассматривая узор, он отметил и вполне знакомые связки, и то, что Минерва привнесла уже после своего обучения в школе. Она явно не стояла на месте последние пятьдесят лет.
Мысленно Том прикинул, сколько времени потребуется декану, чтобы добраться до факультетской гостиной. Если идти спокойно и размеренно, то минут пятнадцать. Но ведь, по словам гриффиндорца, «львята» устроили мордобой. Да ещё кто — сам Гарри Поттер, золотой мальчик. Так что Минерва будет стараться решить эту ситуацию как можно скорее. Значит, в запасе около десяти минут. Ещё около пяти минут, чтобы разобраться со студентами на месте. Скорее всего, не обнаружив «главных героев», декан попробует хоть что-то разузнать. Опрос двух-трех студентов расставит все точки над «i». И пятнадцать минут, чтобы размеренным шагом дойти до кабинета. Итого тридцать минут на решение этой задачи, из которых уже бездарно потрачены драгоценные пять.
— Может, всё разнести, к Мордреду? Кувалду взять. Раз-два — и готово. Цель оправдывает средства. — Том внимательно смотрел на чернильницу, обдумывая вариант её трансфигурации в орудие уничтожения письменного стола декана Гриффиндора.
— Нет, Том, успокойся. Думай.
Он ещё раз осмотрел плетение сигнальных чар. Часть из них он мог без труда обезвредить. Но вот то, что было ему незнакомо… Будь это одно из заданий профессора Вилкост, то у него было бы три попытки. Ведь важно не только самому ставить сигнальные чары, но и снимать их, не разрушая основное плетение. Так, по мнению преподавателя, дети должны были лучше понять все нюансы защитных чар. Но сейчас у него всего одна попытка. И, Том был в этом уверен, если он допустит ошибку, то Минерва пойдет сразу же в свой кабинет. И те оставшиеся минуты сгорят как феникс.
— Итак, что мы имеем? Письменный стол. Три ящика. В каком из них артефакт — неизвестно… Взломать не получается. Разрушить — тоже не вариант. Как решить эту головоломку? Точнее, как я её уже решил? Думай, Том, думай!
Время всё утекало. Тому уже казалось, что он слышит цокот каблуков декана. Но, вслушиваясь в тишину, он понимал, что это лишь игра его воображения. Он вновь и вновь осматривал стол, кружа вокруг него. Вглядывался в защитные чары. И чем больше времени уходило, тем ощутимее его накрывала паника. Только усилием воли он заставлял свой разум мыслить ясно.
Когда до потенциального возвращения декана оставалось около пятнадцати минут, Том наконец обратил внимание на небольшую деталь, которую не замечал ранее, хотя она была столь очевидна. Защитные чары были установлены только на ящики стола и активировались при их открытии или нарушении их целостности. Но сигнальная сеть не затрагивала заднюю крышку стола.
— Хм… А это уже интересно… — Он остановился напротив задней стенки стола. Покрутил между пальцев волшебную палочку, обдумывая возникшую идею. — А что? Это будет даже по-своему красиво…
Сосредоточив всё своё внимание на стенке стола, Том представил как перестраивается структура дуба в тонкую шёлковую ткань. Медленно выдохнув, он взмахнул палочкой. Частичная трансфигурация обычно считается ошибкой новичка. В действительности так и есть, ведь это просто неумение ученика точно и ясно представить превращение одного объекта в другой. Но ведь можно сделать это намеренно.
— Неплохо, Том… — усмехнувшись самому себе, Риддл разрезал ткань заклятьем. Просунул руку в образовавшуюся дыру и стал обыскивать ящик за ящиком. Между ними был небольшой зазор, в него едва проходили длинные пальцы Поттера. Но этого было достаточно, чтобы в одном из ящиков нащупать тонкую цепочку артефакта. Благодаря тому, что была нарушена целостность стола, но не ящиков, защитные чары декана не сработали. Осторожно выудив маховик времени из ящика, Том тут же надел его на себя. С помощью «Репаро» и «Фините» вернул столу первозданный вид.
— Вот и хорошо, вот и славно, — тихо прошептал Том. В коридоре послышались шаги. На этот раз это не была игра воображения, и он поспешил уйти в невидимость.
Его уже слабо волновало возвращение декана. Главная цель была достигнута, и теперь он высчитывал нужное количество оборотов для возврата в нужное время. Осталось только понять, когда это «нужное время». Час назад? Рискованно. Можно не успеть всё провернуть, хотя проще контролировать локальные ситуации. Но тогда ему придётся вернуться ещё раз, чтобы исправить маленькую проблему с Альбусом Дамблдором. В таком случае основной риск в том, что его перемещение во времени будет сильно заметным.
Конечно, Минерва обнаружит пропажу в ближайшее время. Но он и так привлекал к себе излишнее внимание. Не хотелось бы давать больше поводов сильным мира сего.
«Хм… А если кражу в любом случае заметят, почему я так мучался? Надо было сразу разнести этот стол в щепки. Мерлиновы панталоны!»
Взвесив все за и против, Том решил, вернуться в сегодняшнее утро. Так будет больше времени на решение всех вопросов. Вздохнув, он начал отсчитывать обороты маленьких песочных часов.
Шесть часов утра. Почти шестнадцать часов назад. Ещё не все пришли в Большой зал, ученики Хогвартса медленно подтягивались к завтраку. Том решил, что менять линию времени настолько сильно, чтобы не дать злоумышленникам кинуть имя Гарри Поттера в кубок, слишком опасно. Это бы вызвало сильный парадокс во времени и могло привести к чрезвычайным последствиям. Вплоть до того, что его собственное существование было бы под большим вопросом.
По крайней мере, об этом писали многие ученые и исследователи, которые так или иначе занимались изучением перемещений во времени. И именно поэтому каждый маховик времени стоит на учёте в Отделе Тайн, и их использование ограничивается Министерством магии.
Как только Альбус Дамблдор достал подобный артефакт? Неужели положение Великого светлого мага позволило ему получить его в личное пользование? Тогда зачем и для чего он дал столь могущественную вещь в руки маленькой девочки?
Либо старик действительно выжил из ума, что маловероятно, как бы ярко он ни играл на публике в эксцентричных мантиях с дурацкими шуточками, либо он отличный манипулятор, и каждый шаг его пешек идёт строго по сценарию.
Если задуматься, то действительно так кажется. По крайней мере, сейчас, когда Том анализирует жизнь мальчика, поочередно выдёргивая из закромов сознания воспоминания. Хорошая практика для легилимента.
Самое раннее воспоминание Поттера с участием Дамблдора, пусть и косвенным, — полёт на мотоцикле вместе с Хагридом. Перед глазами только тёмное звездное небо. Полная луна светит высоко-высоко. Грозное рычание мотора заглушает все остальные звуки.
Хагрид что-то несвязно бормочет в свою густую бороду. До ушей мальчика доносятся только обрывки фраз. Понятны были только несколько слов: «Лили», «маленький Гарри», «как же так».
В старом воспоминании Альбус держал его на руках. Его голубые глаза казались грустными и усталыми. Темные круги не придавали старческому лицу здоровый вид. Конечно, сложно было четко считать эмоции другого мага по воспоминаниям годовалого ребёнка, но, Том был почти уверен: в нём не было и намёка на злой умысел. Просто уставший от жизни старик.
Поцелуй Хагрида был жесткий и колючий. Маленький Гарри поморщился и с силой сжал мантию Дамблдора. Ещё мгновенье — и мальчик бы заплакал, но профессор легонько покачал малыша на руках, успокаивая.
Шерстяное одеяло не смогло спасти от холодного камня. Том буквально это чувствовал сейчас. Почему Дамблдор не наколдовал согревающие чары? Почему не постучал в дверь? Не хотел встречаться с магглами? Так мог бы просто накинуть на себя и спутников маскирующие чары, но решить вопрос размещения «мальчика-который-выжил» здесь и сейчас. Но почему-то он решил просто оставить ребёнка на холодном ноябрьском крыльце на всю ночь.
Минерва, безупречная и правильная, хмурясь и вытягивая недовольные губы в ниточку, наложила согревающие чары на мальчика, когда тоже решила попрощаться с маленьким Гарри. Том внимательно вглядывался в её лицо, остановив воспоминание в сознании на этом моменте, когда женщина склонилась над малышом. Её глаза смотрели с добротой и лаской, брови хмурились. Прошло много лет с их последней встречи. В воспоминании она была практически такой же, как и сейчас, но всё-таки несколько моложе. Том никогда не задумывался, что же в действительности значила для него Минерва.
В школе их отношения были на уровне соперничества. Каждый хотел быть лучшим из лучших. Он соревновался с ней даже на рождественском балу, не давая никому усомниться в собственной безупречности. Он стремился завладеть квоффлом, подрезая её на метле. Стремился забить больше голов, чем она. Он старался выполнять все задания мисс Вилкост самым первым, но часто Минерва оказывалась у финишной прямой вместе с ним. А совместные задания превращались в сущую пытку.
Им пришлось найти общий язык, чтобы успешно сдать обязательные зачёты по факультативу. Перед самым концом шестого курса до Тома дошли слухи о том, что они с МакГонагалл встречаются. И, что самое любопытное, девушка не особо отмахивалась от этих сплетен. Просто игнорировала их, но всё же не пыталась с пеной у рта доказать, что это не так.
Впрочем, Том тоже не спешил разубеждать общественность в том, что Минерва его не интересует. Да, она была не самой лучшей партией, но что-то такое в ней было. И, сейчас Том готов был в этом признаться самому себе, она была ему интересна.
К сожалению, он совершенно не помнит дальнейшие события их взаимодействий. Просто потому, что был создан после шестого курса, а «настоящий Том Риддл» не спешил писать в дневник особенности взаимоотношений с полукровкой.
Том покачал головой. Отвлёкся. Мысленно промотал воспоминание дальше. Магглы не были рады такому подарку. Ещё больше гнева Том увидел в тот момент, когда толстый прочитал письмо директора. Что в действительности написал Альбус Дамблдор, неизвестно, но это явно не понравилось магглу.
Поттера пытались сдать в детский дом. Мальчик провел в нём две недели, прежде чем явился Дамблдор. У Гарри случился стихийный магический выброс. Как именно профессор Хогвартса узнал о том, что малыш Поттер находится в приюте, неизвестно. Старик просто забрал его, заколдовав магглов, и вернул к Дурслям.
Гарри сидел на руках у директора, когда тот увещевал молодую семью оставить мальчика у себя. Даже договорился о том, что будет выделять на мальчика деньги, чтобы его жизнь в семье Дурслей не была им в тягость. Первый конверт с фунтами профессор трансфигурации кинул на стол перед Верноном.
На этом воспоминании Риддл едва сдержал вспышку ярости. Магглы получали деньги на содержание мальчика. Но вместо того чтобы тратить их на него, они всё спускали на своего любимого Дадлика. А Гарри носил обноски не по размеру, ел подгоревшую еду и остатки с «барского» стола. И жил в чулане под лестницей, сколько себя помнит.
Почему? Почему Том не проверил все воспоминания Поттера ещё летом? Сейчас жизнь мальчишки воспринималась как собственная. И ярость от осознания того, что Гарри мог бы жить лучше, была слишком сильной для «случайного подселенца».
Сейчас бы Вернон не отделался простыми угрозами. Сейчас Том хотел умертвить его и Петунью точно так же, как умертвил собственного отца и всю его семью. Впрочем, Дурсли, возможно, отделались бы лёгким испугом, так как убийство родственников Поттера явно привлекло бы больше внимания к его скромной персоне.
— Так, успокойся, Том. Всё хорошо. Потом разберемся с родственниками. Позже… — Он тяжело вздохнул, откинувшись в кресле, и прикрыл глаза, вновь погружаясь в воспоминания мальчика.
Жизнь у магглов Риддл решил оставить на потом. Сейчас он хотел проанализировать ситуацию с Альбусом Дамблдором и его участием в жизни Поттера. Это было важно.
Первое значимое событие — Гарри Поттеру пришло письмо из Хогвартса. Которое тут же отобрали родственники, не дав даже заглянуть внутрь. Дальше, не получив ответа от мальчика-который-выжил, школа просто забросала письмами бедных магглов. Количество писем из Хогвартса поражало воображение. Почтовые совы на каждом углу. Письма были даже в только что привезенных из магазина куриных яйцах! Ни одно из писем ребёнку так и не досталось, они использовались как растопка для камина.
В воспоминаниях ярко отпечаталось ехидное лицо маггла, радующегося тому, что наступило воскресенье и почта не работает. Маггловская почта. Но вот совам было абсолютно всё равно на дни недели. Они даже не знали, что, по мнению маггла, должны в этот день взять выходной, а не гоняться по всему Лондону с письмами для некого Гарри Поттера.
Анализируя, Том не мог понять, почему школа продолжала и продолжала писать письма? Как говорилось в письме, тогда пост заместителя директора занимала Минерва. И в школьные годы девушка не отличалась изрядной тупостью. Но это…
К магглорожденым волшебникам и ведьмам приходит представитель из школы за несколько месяцев до потенциального поступления в Хогвартс. Так было с самим Томом, когда он жил в приюте. Альбус Дамблдор пришел его навестить и рассказал про мир магии, Хогвартс и про то, что Том особенный.
И, насколько Том помнил рассказы Гермионы Грейнджер, к ней приходила Минерва МакГонагалл почти за два месяца до отправления в Хогвартс. И женщина сама лично вручила письмо юной ведьме, а также объяснялась с родителями девочки.
Что же поменялось в истории с «мальчиком-который-выжил»? Или Дамблдор решил поиздеваться над магглами? Впрочем, мальчишка Поттер был рад недельной бомбардировке письмами, ведь ему никто никогда прежде не писал, да ещё и так настойчиво. Правда, прочитать письмо он смог только в тот момент, когда его лично вручил Хагрид.
Вообще все воспоминания, связанные с Хагридом, вызывали у Риддла сомнения. Почему-то казалось, что всё сказанное Хагридом отрепетировано. Каждое слово, каждый смысл. По крайней мере на эту мысль Том натолкнулся, когда в воспоминаниях мальчика Хагрид объяснил и рассказал всё про мир магии, кроме одного маленького, казалось бы, незначительного факта — как в него попасть?
В одиннадцать лет Тома Альбус Дамблдор лично провел его на платформу и посадил в поезд. А Хагрид, которого послали познакомить мальчика с миром магии, просто бросает его у магглов, позволяя самому разбираться с проблемой.
А вот в воспоминании о самой платформе Тома удивило то, что ведьма, которая уже несколько лет подряд отправляет детей в Хогвартс, спрашивает у старших сыновей номер платформы. Вначале, когда Том в первый раз просматривал это воспоминание, он подумал, что женщина обращается к младшей дочери. Но впоследствии понял, что это не так. Женщина довольно громко говорит, привлекая к семье внимание всех окружающих.
Конечно же, такая колоритная семья привлекла внимание Поттера. Риддлу всё больше казалось, что все события шли по какому-то замысловатому сценарию. В особенности Том обратил внимание на фразу Рона Уизли о том, что тот слышал, что Гарри Поттер жил у магглов. В то время как никто, по словам Альбуса Дамблдора, не должен был знать, где именно находился «мальчик-который-выжил».
— Любопытно… — Риддл потёр усталые глаза. Прошло всего лишь полчаса. Он не перебрал и половины воспоминаний, но уже сейчас ему казалось, что отовсюду торчит седой кончик бороды. Он всё сидел в кресле директора в Большом зале, ожидая появления первых студентов и преподавателей. Мантия-невидимка отлично скрывала его от любопытных глаз. Внезапная мысль, что всё идёт по сценарию, заставила его провести время с пользой и проанализировать жизнь «мальчика-который-выжил».
— Дамблдор всё знал… Всё… — перед внутренним взором мелькали картинки с первого курса Гарри Поттера. Топорные подсказки Хагрида, рождественские подарки, спасение Северусом Снейпом от проклятья на метле. Различные мелочи, которые не вызывали вопросов у маленького Гарри, но заставляли задуматься вполне взрослого Тома.
«Итак, Альбус Дамблдор специально вёл Поттера к философскому камню. Шаг за шагом, незримой рукой направляя героя. Не сомневаюсь, что подобные моменты я найду и в другие годы. Значит… Значит, всё спланировано? А текущие события? Это тоже дело рук Альбуса Дамблдора?»
Ответов не было. В тишине он тихо бормотал себе под нос, пытаясь справиться с потоком мыслей. Сейчас Том сомневался в том, что сможет изменить воспоминания директора. Ведь кто знает, не было ли всё известно директору задолго до того разговора в коридоре? Ведь если так подумать, то Альбус далеко не наивный старик. Поведение Поттера после нападения дементоров изменилось, пусть и многое можно списать на случившееся.
За окнами было ещё темно, но уже виднелись первые лучики рассвета нового дня. В Хогвартсе студенты всё ещё спали. Вряд ли, конечно, в воскресенье кто-то поднимется раньше восьми утра. Но кто может знать этих преподавателей?
— Так, первая цель — Альбус Дамблдор. Сегодня должен быть разговор с ним. И он уже не должен будет ничего помнить, — тихо шептал себе Том под нос, хотя прекрасно осознавал, что благодаря мантии никто не сможет его услышать или увидеть.
Он прекрасно помнил, что Дамблдор покинул Большой зал спустя несколько минут после того, как Том пришёл. Предположив, что попасть в кабинет директора будет проще всего вместе с владельцем, Том решил дождаться директора в Большом зале.
Постепенно в зал начали заходить ранние студенты. Заметив движение, Том обратил внимание на стол «воронов». Какая-то блондинка встрепенулась и окинула полупустое помещение взглядом, но, так и никого не найдя, вновь вернулась к чтению книги и поеданию яблока.
На столах ещё не было существенной еды, только легкие закуски в виде фруктов и сока. Видимо, домовики заботились и о ранних пташках. Схватив со стола яблоко, Том откинулся на спинку кресла.
По беглым подсчётам, директор должен был явится в Большой зал не позднее половины восьмого. Оставалось ждать ещё около часа. Может быть, меньше. Главное, не проворонить тот момент, когда дверь со стороны преподавателей откроется. Профессора прибывали в Большой зал, как правило, через отдельный коридор, доступ к которому был лишь у преподавательского состава. Очень редко они входили через главные двери, разве что на торжественных мероприятиях.
Нужно быть внимательным, а то тяжелый седовласый старик — всё-таки не Дюймовочка, раздавит и не заметит. Том даже слегка отодвинул кресло директора, чтобы иметь возможность быстро отскочить в сторону.
А пока было не так много времени, чтобы продолжить анализировать прошлое и настоящее. Гарри Поттер не был глуп, как могло показаться. Ещё на первом курсе он предположил, что директор знает если не всё, что творится в стенах школы, то точно о многом осведомлён. Но то, что Том увидел в воспоминаниях мальчика, заставляло задуматься, сколько же в действительности агентов у Альбуса Дамблдора? И насколько старик контролирует ситуацию?
В Хогвартс Том, ещё будучи в дневнике, пробрался с помощью Люциуса Малфоя. В тот момент единственное, чего в действительности жаждал крестраж, — получить материальное тело, возродиться. А Люциус, испуганный предстоящими обысками, легко поддался искушению опробовать неизвестный артефакт. Всё остальное было просто. Малфою нужно было упрочить своё политическое положение, а это сложно сделать, пока Альбус Дамблдор на посту Верховного Чародея. Однако простой план включал в себя и возможность очернить репутацию старика, дискредитировать его в глазах общественности и убрать со всех значимых постов. Именно за эту возможность и ухватился «бывший Пожиратель мерти», когда решил помочь Тому проникнуть в Хогвартс.
Увы, добиться вывода Альбуса Дамблдора из игры оказалось не так просто, как казалось на первый взгляд. Старик длительное время не рассказывал общественности о чрезвычайной ситуации в школе. И если бы маленькие испуганные дети не стали писать своим не менее испуганным родителям, которые начали бить во все колокола, то положение директора бы не изменилось, а план пошел бы книззлу под хвост.
Беглый анализ событий из жизни мальчика показал, что в каждый момент времени его вели. Будто позволяли проявить те качества героя, которые ему будут так необходимы в будущем. И пускай Том не верил в пророчества в полной мере, но нельзя было так легко отбрасывать его. Том мог и не верить, а вот Альбус Дамблдор — вполне. И положить всю жизнь на его исполнение.
Но что-то подсказывает, старик лишь хотел убить Поттера, да поскорее. А что, если Альбус Дамблдор — это ещё один крестраж? А что? Вполне интересная идея: заразить врага «вирусом» и сломить его идеалы изнутри.
Ситуация с Сириусом Блэком тоже под вопросом. Да, вряд ли Альбус Дамблдор доподлинно знал, что юный наследник рода невиновен. Мог предполагать различные варианты, просчитывать ходы.
Это сейчас легко рассуждать, когда точно знаешь, что сподвигло заключенного сбежать из камеры заключения — газетный выпуск с семейством Уизли. А точнее, фотоснимок с крысой на плече маленького Рона. Но тогда никто не обладал полной информацией. Хотя, вполне возможно, что Фадж лично рассказал Дамблдору все нюансы встречи.
И можно предположить, что Альбус знал о том, что Сириус, как и его друзья, анимаги. По крайней мере, создавалось впечатление, что Ремус Люпин — его первый эксперимент. Первый ребёнок-оборотень, обучающийся в школе магии. Вряд ли директор, который поставил на кон собственное кресло, не стал бы следить за маленьким волчонком и его окружением. Это небезопасно.
Значит, директор как минимум догадывался о способностях бывших студентов. Да и прозвища у них были довольно говорящими. Возможно, конечно, Альбус никогда их не слышал, но в Хогвартсе у всех портретов есть уши.
Так почему же он позволил армии дементоров явиться на территорию Хогвартса? Стая неуправляемых существ рыскала по школе, полной детей. И он готов был ими рисковать?
Что-то Том явно упускал. И дело тут не в том, что он не мог проанализировать ситуацию. Данных явно не хватало. Хотелось хорошенько пройтись по воспоминаниям Альбуса Дамблдора…
«Что ж… такая возможность скоро будет». — Том встал с кресла, как только преподавательская дверь открылась. Альбус Дамблдор шёл вместе со своим заместителем, они что-то обсуждали. До ушей Тома дошли лишь обрывки фраз, вырванные из контекста.
Он встал за спинкой кресла, внимательно следя за директором. Альбус Дамблдор очень занятой человек, обычно он наскоро закидывал в себя пищу и бежал по важным делам. Поймать его в Большом зале — большая редкость, если это не торжественный ужин.
— Вы уверены в этом, профессор? — Минерва села по правую руку от директорского кресла. Их разговор начался с чего-то интересного, Тому даже на секунду захотелось вернуться во времени и подслушать, но в этом не было необходимости. Просто излишнее любопытство.
— Конечно, Минерва. Я прошу тебя быть более внимательной впредь. Ты должна была заметить это раньше, уж ты-то могла… Ладно, не будем об этом. Смотри, какие восхитительные тосты! О, вишнёвый джем! — Директор закинул на тарелку пару поджаренных кусочков и с удовольствием начал их поглощать.
Дальнейший их диалог свёлся к школьной рутине, и Том быстро потерял интерес к паре престарелых преподавателей, просто ждал, когда двери Большого зала откроются и в помещение войдёт его более ранняя версия. Казалось, что Том узнал о жизни школы всё. Даже то, чего никогда не хотел бы знать. Чего стоит только квартальный отчёт и запросы попечительского совета.
За столом появился профессор Снейп. Он скупо поздоровался с коллегами и принялся за завтрак. Аластор Муди приковылял в Большой зал десятью минутами позже. Плюхнулся в кресло, отодвинув свою ногу с деревянным протезом так, что едва не задел профессора МакГонагалл. Бедный тост был безжалостно насажен на вилку и обнюхан со всех сторон, прежде чем старый вояка решился его надкусить.
— Аластор, в Хогвартсе вас никто не хочет убить. Зачем вы так с несчастным кусочком хлеба? — Дамблдор улыбался, смотря на своего старого ученика. Муди посмотрел на директора, после чего его здоровый глаз злобно зыркнул на мирно потягивающего кофе профессора зельеварения.
— Постоянная бдительность. Это не раз спасало мне жизнь — процедил мужчина сквозь зубы и остервенело принялся разделывать тост.
Риддл прекрасно чувствовал ту связь, что тянулась от его солнечного сплетения до двух мужчин. Северус Снейп и Аластор Муди. Они оба были Пожирателями смерти, по крайней мере только у представителей старой свиты Воландеморта была такая связь с ним. Сейчас Том отчётливо это понимал, анализируя подтверждённых Пожирателей — Северус Снейп и Люциус Малфой. Оба носили клеймо Пожирателей смерти. Ему даже не обязательно было смотреть на левое предплечье старого аврора.
Мысленно Том потянулся к этой связи, будто притягивая. Аластор резко вскинул голову и внимательно осмотрелся. Почувствовал. Несколько раз шумно втянул воздух через нос. Его искусственный глаз волчком вертелся в глазнице, а здоровый медленно оглядывал аудиторию и преподавательский стол. Но, никого так и не заметив, он вернулся к еде.
То же самое Том проделал и со Снейпом. Тот выдал не такую резкую реакцию, а, наоборот, словно оцепенел. Взгляд его остановился, руки крепче схватили кружку. Он медленно поставил её на стол, слегка коснулся пальцами левого предплечья, чуть дернулся в сторону директора, но, будто испугавшись, вновь оцепенел. Старик ничего так и не заметил, увлечённый тостом с вишнёвым джемом.
«Любопытно… »
Том так и не выяснил наверняка, что именно за связь использовал в своем прошлом, но она была достаточно сильная и крепкая. Он хотел поэкспериментировать, но на это требовалось время. Впрочем, с маховиком времени оно у него теперь будет. Осталось только решить, на ком он будет ставить опыты. Муди и Снейп не особо соответствуют требованиям. Первый — тёмная лошадка, второй — человек Дамблдора. Зато в школе есть ещё один пожиратель — Каркаров. Вот он отлично подходит на роль подопытного кролика.
— Всё, дела-дела. — Альбус засобирался. Том глянул в сторону гриффиндорского стола. Более «молодой» Риддл как раз садился на своё место и подтягивал к себе ещё пустую тарелку.
Юноша поспешил за директором, успешно проскользнув в закрывающуюся дверь. Альбус, несмотря на свой преклонный возраст, шёл очень быстро. Том старался держаться на расстоянии вытянутой руки.
Сопровождать директора было не менее скучно, чем стоять и смотреть, как он ест, периодически перекидываясь фразами с другими профессорами. Сначала была совятня, Дамблдор отправил с десяток сов. Том стоял у самого входа, боясь, что совинный помёт на полу его выдаст. И каждой птице директор чётко объяснял задачу, а потом напевал какую-то странную песенку себе под нос, пока привязывал очередной конверт к лапке. Дамблдор не попадал ни в одну ноту, полчаса такого концерта могли свести с ума любого. И ведь не скажешь ему заткнуться.
Потом, когда они уже направились, казалось, в сторону директорской башни, Дамблдора перехватила профессор Синистра. Обсуждение закупки новых телескопов растянулось ещё на десяток минут. Том уже готов был лично оплатить эту покупку, лишь бы всё закончилось.
Филч встретился по пути и пятнадцать минут рассказывал Альбусу, который выглядел не менее несчастным, но старательно держал маску доброго дедушки, про возможные варианты наказания нерадивых учеников. Что интересно, в этот раз он даже не сказал про пытки, которые были отменены задолго до учёбы самого Риддла. А, нет… Всё-таки упомянул.
Директор пообещал сквибу, что обязательно рассмотрит его предложение. Ретировался он от смотрителя не менее быстро, чем от самого свирепого дракона.
Кабинет директора. Том уже и не надеялся, что они дойдут до него. По пути директор ещё заходил в различные аудитории и кабинеты. Поговорил с представителями других школ, уточняя, всё ли хорошо и не требуется ли им какая-то помощь. Так, например, представители Шармбатона пожаловались на шотландский холод и промозглый ветер. Альбус предложил им перебраться в замок, но предложение не вдохновило французских представителей. Стены Хогвартса были слишком холодны для них.
Дурмстранговцы же отличились желанием организовать дуэльный клуб, как это устроено в их родной стране. Им важна была практика, а частные дуэли приравнивались к нарушению правил. И пусть болгар не наказывали, но они очень хотели поспаринговаться с представителями факультетов Хогвартса. Дамблдор на это важно кивнул и пообещал заняться этим вопросом в самое ближайшее время.
И вот долгожданное директорское крыло. За время, проведённое за спиной Дамблдора, Том понял, что совершенно не хотел бы занимать место директора. Впрочем, вряд ли пост министра сильно отличается загруженностью дня.
— Мармеладные мишки, — бодро произнёс Дамблдор. Горгулья споро отъехала в сторону, пропуская директора к винтовой лестнице. Риддл спешил следом. И вот они уже в святая святых. Том успел проскочить за дверь, прежде чем Альбус её закрыл.
«Так, а теперь нужно решить, как действовать. Я уже знаю, что справлюсь, но вопрос в том — как?»
Том стоял возле стены, осматриваясь. Сейчас его действия могли либо изменить прошлое, которое он уже прожил, либо повторить его. В первом случае его существование, возможно, будет под угрозой.
«Что мы имеем? Дамблдор не должен помнить о разговоре в коридоре. Ещё? Хм… Точно, кусочки пергамента из кубка. На них были следы моей магии. Я должен был с ними что-то сделать. Вопрос только — что?»
Том осторожно прошелся по кабинету, подходя ближе к столу. Дамблдор уже сидел за ним и внимательно вчитывался в какое-то письмо. Промелькнула мысль, что директор мог кому-то написать. Например, своему карманному Фаджу, оповестив министра о возможной опасности. Решение проблемы заняло бы у них не так много времени: пятерка мракоборцев во главе с Фаджем, суд Визенгамота и Азкабан. А там и до поцелуя дементора недалеко. Впрочем, вполне возможно, что и до суда бы не дошло. С Сириусом Блэком не церемонились.
Том постарался избавиться от навязчивой мысли, рассудив, что памятный «разговор» с Альбусом Дамблдором состоялся несколько дней назад. Если бы Фаджа оповестили о присутствии юного Лорда в Хогвартсе, то вряд ли Риддл был бы ещё жив. Вероятно, Альбус припас эту новость на будущее.
Резкий взмах левой рукой — и палочка из кобуры вылетела прямо в ладонь. Вздохнув, Том сосредоточился на мирно читающем корреспонденцию директоре. Росчерк заклятья и невербальная формула: «Сонсопайро». И… ничего не произошло. Альбус просто почесал нос.
“Что за… Это какой-то защитный артефакт?” — Риддл был обескуражен. Заклятье просто не подействовало. Парень попробовал ещё раз. И ещё. Результат был точно таким же. Но, если бы это был артефакт, то директор уже знал бы о попытке нападения. По крайней мере Том сомневался, что Дамблдор бы использовал второсортные амулеты. Да и вряд ли такая дешёвка смогла бы защитить от мощи его заклятья.
“Хм… Петрификус Тоталус!” — и снова ноль реакции.
“Инкарцеро!”
“Ступефай!”
“Инсендио!”
“Бомбарда Максима!”
Ни одно из заклинаний не сработало, будто Том и не маг вовсе, а вшивый магл. Может у Дамблдора под мантией сотни амулетов от всего?
Риддл был взбешен. Ощущение собственного бессилия было невыносимо. Не задумываясь, юноша выпустил очередное заклинание.
“Авада Кедавра!”
Неожиданно Альбус Дамблдор стал “Стариком-который-выжил”. Том выпустил цепочку заклятий, изрядно психанув, а старику хоть бы хны. Даже не шелохнулся. Разве что лизнул палец, перелистывая страницу журнала “Трансфигурация Сегодня”, и поправил очки полумесяцы.
“Мерлинова борода! Это что за защитные артефакты такие? А можно мне таких, да побольше?!”
Но, если защита от Бомбарды существовала, то от Авады… Том сам только недавно придумал способ противодействовать этому заклятию, но не успел погрузиться в исследование своего открытия. Пока это была лишь словесная формула, способная противостоять действию убивающего заклятия. Так что о защитных артефактах речи и не шло. А тут….
“Том, успокойся. Всему есть логическое объяснение. Этому тоже должно быть.”
Юноша сделал несколько вдохов-выдохов, пытаясь успокоиться. Поправил выбившуюся прядь волос. Сейчас Риддлу хотелось, чтобы Авада сработала, настолько сильно его выбесил всесильный Дамблдор. Успокоится было сложно.
“Конфинго!” — заклятие студент пустил в ни в чём не повинную вазу. Ничего не произошло.
“Так… Так… Я разучился колдовать? Всё? Да нет, в кабинете Минервы же всё прекрасно колдовалось. Защитой обвешан кабинет? Или что-то не так со мной?”
Нужно было выбраться из кабинета. Вопрос жизни и смерти. Лишиться магии для Тома было хуже смерти. Не долго думав, Том достал маховик и прокрутил на час назад. В самый последний виток часов, Том поднял взгляд и увидел серый обезличенный силуэт.
Дорогие читатели, перед тем как вы прочитаете главу, я хотел бы попросить вас, чтобы вы были более активными в оставлении отзывов. Для меня очень важна обратная связь и ваша поддержка!
В самый последний виток часов, Том поднял взгляд и увидел серый обезличенный силуэт. И мир вокруг закружился. Время отматывалось назад в ускоренном темпе. Дамблдор швырнул журнал, стёр все написанные ранее письма и задом выбежал из комнаты. Том прикрыл глаза, ожидая когда этот сюр закончится.
Звенящая тишина. Портреты бывших директоров мирно спали в своих рамах. Жёрдочка с фениксом Фоуксом пустовала. Дамблдор сейчас носится по Хогвартсу, пробиваясь к своему кабинету, а несчастный Том из прошлого выслушивает за его спиной финансовый отчёт за последний квартал.
Сейчас же, настоящий Том чувствовал, как к горлу подкатывает ком. Подташниволо от паники. По спине табунами прохаживались мурашки размером с яйца рунеспура. Риддл выбежал из кабинета, хлопнув дверью. Благо никого не было рядом с кабинетом, чтобы оценить сюрреалистическую картину самостоятельно открывающейся и закрывающейся двери.
Бежать. Подальше от кабинета, от директора с его чёртовыми амулетами. В кабинете как-то странно пахло, может Альбус жжёт какую-нибудь вредоносную траву от недругов?
Риддл пробежал мимо студентов, уворачиваясь и нещадно подрезая то одного, то другого. Остановился только у двери заброшенного туалета Плаксы Миртл. Тайная комната ему сейчас была не нужна, но если всё будет настолько плохо…
Захлопнув за собой дверь, Том тут же кинул в ближайшую раковину заклятье.
“Бомбарда!”
И… Ничего не произошло. Кинул ещё. И ещё. На десятом заклинании началась истерика. Том огласил туалет криком банши в брачный период. Тяжело выдохнув, парень подошел к раковине. Повернул кран, включив холодную воду. Ополоснул руки, плеснул себе на лицо, выдыхая. Чуть успокоившись, Том взглянул на себя в зеркало и… увидел всё окружение, но не себя.
“О, интересно, я ещё и не отражаюсь в зеркалах. Меня вампир укусил? А, мантия, точно.”
Сняв мантию, он увидел в отражении растрёпанного и помятого Тома. И так непослушные волосы стали похожи на воронье гнездо. Прокушенная губа слегка кровоточила. Глаза были испуганы.
Мда уж… Лучше в таком виде не ходить по школе. Подумают ещё, что мальчик-который-выжил ввязался в очередную переделку.
Не задумываясь, Том несколько раз взмахнул палочкой, приводя себя в порядок. Волосы причесались, губа зажила. Только взгляд…
— Так, стоп, — Том недоумённо посмотрел на палочку. Потом на свои волосы.
— Люмос. Нокс. — на кончике палочки загорелся и погас огонёк. Риддл проделал это ещё несколько раз, чтобы окончательно убедиться в том, что он маг.
— Ага… Любопытно.
— Гарри, ты чего? — Плакса Миртл тусовалась сверху, на окне. Взгляд девушки был удивлённый.
— Эм… Ничего. Просто. Думал… палочка сломалась. Вот, проверял. Не сломалась… Ну, я… Пойду пожалуй. Мне пора.
Том сглотнул, понимая, что не может просто стереть призраку память. Она стала свидетелем его слабости. Изгнание сработает лишь на время, а убить несчастного свидетеля он не сможет при всём желании.
Парень медленно вышел из женского туалета. Пока он был в невидимости, всё было нормально. А так… Благо туалет не используется из-за вечно стенающей Миртл и ни одна живая душа не зашла бы в эту комнату. Но всё же…
— Итак, что мы имеем? — Том вновь накинул на себя мантию, скрываясь от посторонних глаз. Проходя мимо рыцарских доспехов, парень кинул очередное заклятье. Ничего не произошло.
Снял мантию. Кинул в доспехи “Депульсо”, те врезались в стену и рассыпались на части. Риддл поспешно вновь ушел в невидимость, ретируясь.
“Не могу колдовать в мантии? Любопытно. Когда Поттер ходил с тряпкой на голове этого не было. В активном же состоянии артефакт наделяет невидимостью, но лишает волшебных сил?”
Попробовал обычный “Люмос” — маленький огонёк загорелся на кончике палочки, отблёскивая серым светом. В мантии его тело было едва различимо, будто искажалось в пространстве.
“Нет, не лишает. Ограничивает. Так… Альбус-много-имён-Дамблдор, я иду!”
Том посмотрел на часы. От отведённого часа прошло чуть больше двадцати минут. Скоро Дамблдор окажется в своём кабинете.
Риддл побежал обратно в директорское крыло, старательно огибая всех студентов и профессоров. Едва не врезался в Филча, но успел увернуться в последний момент. Было бы неприятно, если бы сквиб внезапно врезался в пустоту. И странно.
Перед кабинетом директора Том оказался через десять минут. Вокруг никого не было. Сняв мантию, парень произнес пароль:
Мармеладные мишки — горгулья отодвинулась, пропуская его. Вновь накинув мантию, Том взбежал вверх по лестнице в кабинет. Тот пустовал. Через несколько минут придёт Дамблдор и … он сам.
Том расположился за книжным шкафом, не желая случайно столкнуться с самим собой в невидимости. Вышел бы грандиозный конфуз.
Прошла, казалось, вечность, прежде чем дверь кабинета вновь открылась. Парень увидел, как старик закрывал дверь, а под его рукой ловко проскочил серебристо серый силуэт.
Том нахмурился, внимательно следя за новым объектом. То, что силуэт — это сам Риддл, юноша понял сразу же. Не ангел-хранитель Дамблдора же это?! Но Том не ожидал, что выглядит именно так. Примечательно, что Дамблдор даже не замечал серебристого человека в своем кабинете.
“Хм…” - Том оперся плечом о книжный шкаф, следя за силуэтом. Окончательно он убедился в том, что это Он, когда тот выхватил волшебную палочку. Со стороны это выглядело эффектно. Риддл даже залюбовался собой.
На секунду силуэт замер, ошеломлённый отсутствием результата, а после делал выпад за выпадом. Что любопытно, лучи заклинаний едва вылетали из палочки, но тут же рассеивались. Раньше Риддл этого не замечал.
Когда Том из прошлого впал в панику и истерично стал искать что-то на шее, Том из настоящего слегка оттолкнулся от шкафа и подошел ближе. Тот его заметил и исчез в круговороте времени.
“Уроборос. Змея кусающая свой хвост. Кусь!”
Оглянувшись, Том посмотрел на мирно читающего журнал Дамблдора. Тот и не подозревал, какая драма обуревала Тома буквально час назад. Он не стал свидетелем этому. Просто читал очередную статью по трансфигурации.
Медленно и осторожно, Том обошел директорский стол и встал у старика за спиной. Снял мантию и одним движением послал в директора сонные чары. На этот раз они сработали даже лучше, чем ожидалось — старик сразу же вырубился.
— Упс, переборщил с силушкой богатырской. Так… кто такие богатыри?! — Риддл почесал затылок, пытаясь вспомнить откуда у него в голове эта фраза. Мотнул головой, отмахнувшись от ненужных сейчас мыслей. Огляделся. Портреты директоров спали. Или делали вид. На нескольких рамах в принципе не было жильцов. Взмахом волшебной палочки Риддл занавесил все портреты плотной чёрной тканью.
Ну, что ж… приступим, — прошептал Риддл себе под нос.
Просто стирать память директору Том не стал. Это было бы, конечно, проще, но пробелы в памяти могли вызвать излишние подозрения. Может, директор и жаловался на свою память, но Том не хотел рисковать.
Сорок минут Риддл заново строил воспоминание, подменяя каждое мгновенье прошлого.
“Участие Гарри Поттера не входило в мои планы. Я чувствую как сгущаются тучи. Северус предупредил меня о метке, это может означать всё, что угодно. Вплоть до возрождения Воландеморта. Но метка была достаточно блёклая, хотя уже вполне различимая.
Может пророчество сбывается, и нужно что-то предпринимать? Но мальчик ещё юн, он не готов к серьёзным битвам. Да и два пророчества, которые взаимоисключают друг-друга. Что есть правда, что есть ложь?
Праздник, чудесная пора. Все пляшут, веселятся. Тайком подливают в пунш алкоголь, думая, что никто не замечает. Я заметил выходку некоторых студентов, конечно же. Но… Пусть веселятся.
На празднике нет только Гарри. Бедный мальчик. Участвовать в турнире это то ещё испытание. Участвовать дважды?
Не уверен, что кто-то сможет такое выдержать… Надо поговорить с ним. Он изменился за слишком короткое время. Ещё и….
Кубок избрал его участником турнира. Дважды. И почему-то указал ещё одно имя рядом. Томас Марволо Риддл. Крестраж внутри Гарри. Он пробудился? Да, похоже на то. Но нельзя быть в этом полностью уверенным.
Старый дурак, нужно было внимательнее следить за мальчиком. Этого не должно было произойти.”
Том на секунду потерял концентрацию, несколько растерявшись. Альбус Дамблдор знал его секрет. Крестражи. Он думал, что смог спрятать все возможные следы, чтобы ни одна живая душа не знала о том, каким именно образом Лорд Воландеморт будет жить вечно. Менять полностью воспоминания директора, часами копаясь в его памяти, было невозможно. Не может же он жизнь положить, чтобы отыскать тот момент, когда старик узнал его секрет? Том провел с Дамблдором несколько часов и чуть не свихнулся, а тут целая жизнь. Если ад и существует, то это он.
Может убить его и не мучаться? Подумаешь, убить директора Хогвартса? Да он каждый день таким занимается на завтрак. Никто и не узнает. У Гарри Поттера есть алиби. Сейчас “Мальчик-который-выжил” спокойно проводит время в окружении сокурсников. Через пару часов будет обсуждать с Рональдом Уизли условия их взаимодействия. Ну, а Гермиона Грейнджер подтвердит, что до встречи с директором он был один в заброшенном классе.
В общем, рядом с Альбусом Дамблдором его никто и не видел. Заманчивая идея… Никто не раскроет его секрет.
”Успокойся, Том. Мысли здраво. Если Дамблдор об этом знает, то он наверняка поделился с кем-нибудь из своего Ордена Горелой Курицы. Могут быть ещё свидетели. Вначале проверим всё воспоминание, а потом уже будем его исправлять
Хорошо. Знание Альбуса Дамблдора о крестражах не настолько значительно, как осведомлённость о возвращении Тома Риддла в мир живых. То, что один из крестражей получил тело, может кардинально изменить ход событий.
“Ладно, смотрим дальше, а потом будем уже исправлять. Время ещё есть”
“Если крестраж пробудился, то Гарри возможно слышатся голоса. Или какие-нибудь галлюцинации наводит осколок души. Он будет соблазнять мальчика, искушать его. Быть может уже сейчас?
Или, быть может, на месте Гарри уже Том? Может ли такое произойти? Гарри имеет хороший потенциал, но он всё ещё ребёнок. Крестраж внутри него намного его старше. Он мог сломить его душу.
Я вышел из Большого Зала, пожелав студентам приятного отдыха. Мой путь простирался в сторону Гриффиндорской башни. Я надеялся застать Гарри там, празднующим вместе со всеми.“
“Ага, вот оно. Уже что-то похожее на правду. Я почти подобрался к нужному фрагменту”
“В гостиной его не было. Все праздновали и веселились. Но Гарри Поттер не присоединился к общему веселью. Его лучший друг Рон сказал, что мальчик не появлялся в башне. Значит мне придётся его найти. Замок поможет мне в этом.”
“Замок слушается его как директора, а может ли он повиноваться наследникам? Надо будет поэкспериментировать. Ведь должны быть в этом замке секреты, подвластные только потомкам основателей… Так, Том, ты опять отвлекаешься.”
Парень ещё раз обновил сонные чары, чтобы Дамблдор, не дай Мерлин, не проснулся во время операции. Риддл, конечно, не хирург и болевых синдромов не должно быть, но так это ведь у старика. Если он очнётся, то у Тома будут серьёзные проблемы.
“Я нашёл мальчика в одном из коридоров Хогвартса. Несколько минут наблюдал за ним, пытаясь заметить любые изменения в его поведении. Гарри изменился за лето. Стал ходить с прямой спиной, приподнятым подбородком, словно один из чистокровных аристократов. Стал следить за своей причёской. Может уже сейчас Том Риддл захватил его мысли, ум и тело? Гарри ли это?
— Гарри, мой мальчик. Почему ты не на празднике? — я окликнул мальчика, и он обернулся. Я заметил, как он слегка напрягся, чуть сжав челюсть. В остальном его тело было расслаблено. Но, отчего-то, у меня складывалось ощущение, что я вижу перед собой змею готовую к атаке.
— Для меня это не праздник, сэр, — мальчик нахмурился. Мне показалось, что он старательно подбирает слова, — Если у других чемпионов и есть шансы, то у меня их нет вовсе. Что может противопоставить четверокурсник выпускникам других школ?
Я не мог понять, это игра или нет? Был лишь один способ узнать. Я колебался всего пару мгновений, но отбросил сомнения. Мне нужно было убедиться.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — я поймал взгляд ребёнка, устанавливая контакт. Проник в его сознание, наткнувшись на ментальные щиты. Они не были достаточно прочными, но вызвали удивление. Сам факт этого говорил о многом.
Я не искал способа их обойти, просто продавил грубой силой. Вероятно, это вызвало головную боль у Гарри, но цель оправдывала средства.”
“А, вот так уже заговорили? По-слизерински, вполне. Точно на факультете львов учились?”
“В голове мальчика проносились воспоминания. Мелкие пакости магловскому кузену, воровство еды по ночам, воровство игрушек и тёмные ритуалы. За доли мгновений в сознании мальчишки проигрался эпизод пятидесятилетней давности. Передо мной был Том Риддл собственной персоной в теле юного Гарри Поттера.
— Конечно, Гендальф. Голлум стащил кольцо, а Сэм и Фродо отбились от отряда. А ещё Балрог не умер.
Это было странно. В теле Гарри Поттера главенствовал не тот убийца, которым стал Том спустя годы путешествий. Не лидер террористической организации, нет. Передо мной стоял шестнадцатилетний подросток. Выпускник шестого курса Слизерин.
Слова Тома, что Гарри Поттер мёртв буквально выбили почву у меня из под ног. Видит Мерлин, я не уделял мальчику достаточно внимания.
Но в таком случае… Нужно было всё обдумать. Двоедушный.
— Мы ещё обязательно поговорим позже, Том”
Итак, теперь нужно осторожно подменить воспоминания. Чтобы не было расхождений и рассинхрона событий. Значит, меняем мысли Дамблдора насчёт крестража, заменяем часть воспоминаний в момент получения результатов Кубка. И потом сам разговор… Что ж, работа будет долгая
Ещё раз обновив заклятье, Том приступил к препарированию воспоминаний.
“— Представитель Хогвартса…. Гарри Поттер — я ещё раз вчитался в пергамент. Гарри Поттер, Хогвартс. Убористый почерк, клякса на пергаменте. Глазами отыскал за столом Гриффиндора Гарри. Он выглядел обеспокоенным.
За столом львом начался какой-то спор. Некоторые студенты хмурились, кто-то откровенно злился, многие были в таком же шоке, как и их чемпион. Поттер встал.
— Профессор, я не желаю участвовать в Турнире, — повысив голос, сказал гриффиндорец. — Я даже не кидал своё имя в кубок!
Я настолько опешил от увиденного, что и не знал, что ответить на это.
— Иди… Гарри… Иди к остальным, поговорим позже…
Мальчик вышел из-за стола и направился к двери за преподавательским столом. В комнату Чемпионов. Вдруг кубок вновь загорелся огнём и выплюнул ещё один пергамент.
Я схватил его и прочитал: “Гарольд Джеймс Поттер.” Почерк был другим, более ровным и строгим. Я молчал, не зная, что сказать. Пока меня не окликнула мадам Максим.
— Гарольд Поттер… — мальчишка удивлённо посмотрел на меня, чуть развернувшись. Сейчас он немного напоминал молодого Северуса Снейпа.
— Иди… — я был слишком шокирован происходящим, чтобы сказать хоть что-то ещё”.
“Хорошо, одно воспоминание готово…. Незачем Дамблдору вспоминать моё настоящее имя” — Том осторожно и тонко манипулировал памятью старого директора, периодически обновляя сонное заклятие. Если бы Дамблдор бодрствовал, то его ментальные щиты не позволили бы это сделать. Но во сне любой маг расслабляется, и мягкое и ненавязчивое воздействие ощущается лишь как очередное сновидение.
Продолжая вплетать в память старика обновлённые воспоминания, Риддл убрал упоминание крестража, чтобы хотя бы ненадолго отсрочить возможное раскрытие через этот путь.
Так, Дамблдор лишь посокрушался по поводу того, что юный герой должен вновь бороться за свою жизнь.
“На празднике нет только Гарри. Бедный мальчик. Участвовать в турнире это то ещё испытание. Участвовать дважды?
Не уверен, что кто-то сможет такое выдержать… Надо поговорить с ним. Он изменился за слишком короткое время. Впрочем, он едва не потерял крестного и чуть сам не лишился жизни. Смерть меняет людей, даже если едва их касается. Ещё и….Кубок избрал его участником турнира. Дважды.
На его участь это довольно серьёзное испытание. И я никак не могу ему помочь. Напрямую… Нужно поговорить с Гарри и выяснить его настроение.”
“Ещё чуть-чуть” — Том вновь обновил чары. Старательно убрал из воспоминаний любое упоминание Тома Риддла и Тёмного Лорда.
“— Если у других чемпионов и есть шансы, то у меня их нет вовсе. Что может противопоставить четверокурсник выпускникам других школ? — мальчик говорил не очень уверенно. Гарри явно был подавлен фактом своего участия в Турнире Трех Волшебников.
— Профессор Дамблдор, вы же считаетесь мои опекуном во время школы, так? Сделайте так, чтобы я не участвовал в этом турнире! Пожалуйста…
— Ах, Гарри, мой мальчик. Как бы я хотел тебе помочь, но увы это невозможно. Даже если я попытаюсь наложить вето на участие четверокурсника из Хогвартса как директор школы, то остается студент неизвестной школы Гарольд Поттер. И тут, я думаю, мои полномочия заканчиваются. И совершенно неясно, примет ли кубок моё слово, против твоего контракта.
Мальчик вздохнул. Он расстроен и подавлен. И я не знаю как его приободрить.
— Лучше иди к себе в башню. Попробуй отпраздновать с друзьями. Я уверен, что вместе вы найдёте решение всех проблем.
В глазах Гарри я увидел слабый лучик надежды. Друзья всегда были частью его опоры в этом мире. Кивнув и поблагодарив, юный Поттер побежал в сторону башни Гриффиндора.”
“Вроде неплохо, вполне правдоподобно. Гарри же так бы и отреагировал, да?”
С памятью Том закончил. В воспоминаниях Дамблдора было ещё много интересных моментов, которые хотелось бы посмотреть, но, как бы не было сильно искушение, проживать жизнь старого директора не прельщало.
“Так, теперь нужно найти эти пергаменты…”
Риддл осмотрел стол директора, проверил его карманы. Ничего не нашел и решил, что какие-то кусочки пергамента не будут зачаровывать так, чтобы на них нельзя было подействовать магией.
— Акцио! — Том сосредоточился на образе двух маленьких кусочков пергамента с его именами. Мгновенье, — и обе судьбоносные заметки вылетели из под груды писем и упали в его раскрытую ладонь. Как было и в воспоминаниях Дамблдора, на них значилось имя “Томас Марвало Риддл”. Том помнил, что не подписывал доклад Аластору Муди собственным именем. Так что, насколько Риддл мог анализировать ситуацию по имеющимся данным, именно кубок раскрыл его настоящее имя.
“Хм… Исправим эту маленькую оплошность” - Риддл осторожно удалил с пергамента выжженные огнём буквы. Теперь его имя невозможно было прочесть.
Осмотревшись, Том попытался прикинуть, не забыл ли чего-то важного? Основное он уже сделал. Дамблдор мирно спал на столе, уткнувшись носом в какую-то статью из “Трансфигурация сегодня”. Память директора скорректирована, улики спрятаны, а сам он постарается решить проблему с ментальными щитами в ближайшее время. Гордый собой и своим мастерством, Том перед уходом снял с портретов ткань и сразу же ушёл в невидимость. Оставив директора досматривать очередной сон, Риддл вышел из кабинета.
Тьма вокруг была плотной и вязкой, словно густой туман, из которого не было выхода. Каменная плита под его спиной холодила кожу, не оставляя ни малейшего ощущения тепла. Слабый свет свечей едва разгонял мрак, но его было достаточно, чтобы разглядеть несколько фигур в белых мантиях, стоящих вокруг него. Их лица скрывали капюшоны, и они казались безмолвными, почти призрачными.
Среди них выделялся лишь один человек — Альбус Дамблдор, чью длинную бороду нельзя было перепутать. Он держал свечу и произносил слова на латыни, которые Том не мог понять, словно эти слова были разрознены. Вырваны из контекста.
Слова становились всё громче, обволакивая разум. Том попытался пошевелиться — тело не слушалось, как будто не принадлежало ему. Один из магов поднял жезл, украшенный змеиной головой, и от него потянулось зелёное свечение, окутывая грудь мальчишки светом.
Дамблдор вдруг взглянул прямо в глаза Тому — и в этом взгляде не было ни тепла, ни сочувствия.
Лишь осуждение. И тогда он понял — они пришли не изгнать, а похоронить.
Том проснулся в холодном поту. Простыня сбилась и намокла, лоб был мокрым. Горло сжалось, будто он вот-вот закричит, но звук так и не вырвался. Несколько секунд он не мог понять, где находится — всё ещё слышал чужие голоса и чувствовал холод камня под спиной.
Он медленно сел на кровати, вытирая лоб рукавом. Комната четверокурсников Гриффиндора. Всё как было. Стены, книги, чемодан у стола. Несколько кроватей, где за задёрнутыми балдахинами спали его сокурсники. Из угловой кровати, где спал Уизли, доносился храп — громкий, прерывистый, знакомый до раздражения. Слишком тесно, слишком ярко. Сердце колотилось, дыхание сбивалось.
Том опустил ноги на пол, провёл рукой по лицу и хрипло выдохнул:
— Это был сон… Только сон.
Но тревога не уходила. Она застряла внутри, глубоко, как заноза. И почему-то было ощущение, что этот сон — не просто игра разума. Что он что-то значит.
Том поднялся и, стараясь не шуметь, нащупал тапки под кроватью. Кивнув себе, как будто этого было достаточно, чтобы вернуться в реальность, подошёл к окну. За стеклом было темно.
Руки всё ещё дрожали. Том сжал их в кулаки и сдержал раздражение. Сон не отпускал. Слова Дамблдора, холодный взгляд, зелёное свечение — всё казалось слишком чётким. Не так работают обычные кошмары.
Он взъерошил волосы — привычный жест, который ещё принадлежал Гарри.
— Не пора ли перестать прыгать от каждой тени? — пробормотал он.
— Или… пора прислушиваться к ним внимательнее?
Риддл развернулся от окна. Спать не хотелось. Возможно, стоит спуститься в Общую гостиную. Или… в библиотеку.
Он тихо вышел из спальни, стараясь не разбудить никого из сокурсников. Из угловой кровати всё ещё доносился храп Уизли. Спустившись в Общую гостиную, он замер на секунду у лестницы. Пламя в камине горело ровно, как будто его только что кто-то разжёг. Ни дыма, ни углей — чистое, тёплое пламя, явно поддерживаемое магией.
Комната была пуста, и это его устраивало. Без воплей, без Уизли, без вопросов. Он прошёл к окну, сел в кресло и опёрся локтем на подлокотник. С каждой неделей в этом теле он всё чётче ощущал себя частью этой новой жизни. Но только стоило уснуть — и реальность разрывалась швами.
— Не спится? — раздался голос из-за спины.
Он не вздрогнул. Только повернул голову. У лестницы стояла Гермиона — в халате, с увесистой книгой в руках. Это был учебник по трансфигурации за четвёртый курс, тот самый, который она уже в пятый раз перечитывала «на случай, если профессор Макгонагалл решит усложнить программу». Края страниц были исписаны заметками, а между страниц торчало сразу несколько закладок.
— Слишком много мыслей, — отозвался он после короткой паузы. Голос был спокойным, без единой лишней интонации — таким, каким его и должен был сделать слизеринец. На этом факультете иначе не выжить: слишком много глаз, слишком мало прощения. Там учатся носить маски с первого курса — и Том давно довёл это искусство до совершенства. Странно было теперь жить среди тех, кто позволял себе роскошь быть настоящим. Поттер никогда не умел прятать лицо. И Том до сих пор не мог понять — как он выжил.
— Кошмары? — Гермиона подошла ближе и опустилась в кресло напротив. Она держала книгу на коленях, аккуратно обхватив её обеими руками. Свет камина подсвечивал её лицо, делая его особенно серьёзным. Она смотрела прямо, внимательно и без стеснения, не отводя глаз.
Он коротко кивнул.
— Не совсем. Иногда больше похоже на воспоминания, которых не должно быть. Или, может, на... предупреждение.
— Хочешь поговорить об этом?
Он посмотрел на неё внимательно. Взгляд у неё был чистый, честный — такой, каким не смотрят в Слизерине. Там за каждым вопросом может скрываться насмешка, провокация или угроза. Там слова — это оружие, и любое неосторожное движение может стоить тебе репутации, безопасности, а иногда и жизни. Здесь — всё иначе. Здесь был просто вопрос. Без подвоха. Без ловушки. И это сбивало с толку.
— Не знаю, — ответил он. — Просто… странно, когда перестаёшь узнавать себя в зеркале. И не потому что лицо изменилось.
— А потому что внутри всё другое, — закончила она за него.
Он чуть усмехнулся — почти по-настоящему.
— Ты читаешь мысли?
— Нет. Просто давно тебя знаю, Гарри. Точнее... я думаю, я учусь узнавать тебя заново.
Его взгляд на миг метнулся к ней — быстрый, почти испуганный, как будто она подошла слишком близко к чему-то опасному. Маска тут же вернулась на место — с той отточенной скоростью, с которой он привык скрывать всё лишнее. Выражение лица стало ровным, сдержанным — но в нём скользнуло что-то ускользающе тревожное. Будто перед ней снова сидел Гарри, не Том. Гарри, который не знал, как быть, но изо всех сил старался притвориться, что знает.
— Иногда мне кажется, что вы знали мальчика, которого не существовало, — продолжил он уже привычным, ровным голосом. — Он просто делал то, чего от него ждали. А теперь... я устал притворяться.
Гермиона долго молчала. Потом сказала тихо, но твёрдо:
— Быть собой — это не слабость. Даже если ты меняешься. Главное — во что ты меняешься.
Он слабо кивнул.
— Пока не решил. Иногда кажется, что я просто тень. То ли Поттера, то ли кого-то другого.
— Значит, ты всё ещё на пути, — ответила она.
Том замер. Эти слова были неожиданно точными. Он не знал, что на это ответить, поэтому просто посмотрел на неё. Спокойно. Почти благодарно.
— Спасибо, Гермиона, — сказал он.
На этот раз — без маски.
Гермиона ничего не сказала в ответ. Только чуть наклонила голову — жест едва заметный, но почему-то значимый. Она не ушла. Осталась сидеть напротив, сжимая книгу на коленях. Несколько секунд — и она открыла её. Страницы прошуршали тихо.
Она начала читать. Не вслух. Просто продолжила с того места, где остановилась, будто это была самая естественная вещь в мире — читать при ком-то, кто не спит, кто тонет в собственных мыслях. Её пальцы медленно переворачивали страницу за страницей, движения были спокойными и собранными.
Огонь отражался в её волосах и на обложке книги. Том краем глаза наблюдал за ней, не двигаясь. Он не понимал — почему она осталась. Почему не испугалась его холодности, не сбежала, как сделали бы в Слизерине. В нём проснулась слабая, почти болезненная зависть: как она может так просто быть собой?
Прошло какое-то время. Он не засекал — просто сидел, прислушиваясь к шелесту страниц и ровному потрескиванию огня. Где-то на границе внимания тикали часы. Он сменил положение — слегка вытянул ноги, потом опёрся локтем на подлокотник, будто пытаясь стряхнуть из тела напряжение, которое не отпускало его с самого момента пробуждения.
Тишина между ними не давила, как обычно. Она была... тёплой. Принятой. Не требовала слов. И, возможно, именно это оказалось самым неожиданным.
И самым тревожным.
Слишком спокойно.
Слишком правильно.
Он не знал, что с этим делать.
Он не заметил, как уснул.
Сон был пустым. Без кошмаров, без звуков, без лиц. Только темнота — тёплая и вязкая, как старое одеяло, которое никто не трогал много лет.
И именно поэтому шум врезался в сознание, как слабый отголосок Круциатуса — не больно, но резко, чуждо, и с каким-то издевательским удовольствием.
Кто-то пробежал по коридору за дверью. Вслед раздались громкие голоса — один, второй, потом резкий смех и стук чего-то деревянного о каменную ступеньку.
Он открыл глаза.
Гостиная была уже освещена рассветным светом и первыми проблесками магии, наполнявшей Хогвартс по утрам. Пламя в камине всё ещё горело — ровно и спокойно, как будто ночи вовсе не было.
Плед соскользнул на пол, когда он поднялся, и, словно в ответ, по лестнице сверху кто-то громко окликнул кого-то по имени.
Всё снова было живым. Слишком живым.
Резким. Реальным.
И — чужим.
Он пошевелился, чувствуя, как затекли ноги и спина. Кресло, конечно, не предназначалось для сна. Он прошёл к окну, машинально, не думая. За стеклом было серо и сыро. Утро. Обычное, шумное, хогвартское утро.
И всё же — что-то в нём не срасталось.
Он вдохнул и медленно выдохнул.
Он всё ещё здесь. Всё ещё в этом теле.
И всё ещё — не тот.
Он сидел за столом Гриффиндора, слегка в стороне. Не в самом краю, но и не в центре внимания. Поза — спокойная. Спина прямая. Никаких эмоций на лице.
Просто двигал ложкой по тарелке — без цели, без аппетита.
Рон сидел дальше по скамье, через двоих. Спиной к нему. Смеялся над чем-то, что сказал Симус. Иногда бросал взгляд в его сторону — короткий, будто случайный. Но не здоровался. Не пытался заговорить. Не подходил.
Правильно.
Гермиона сидела ближе. Она время от времени косилась на одного, потом на другого. Слишком молча, чтобы это выглядело естественным. Между ними была тишина — не сдержанная, а густая, как замороженное заклинание. Та тишина, в которой давно нет гнева, но всё ещё живёт то, что не забывается.
Он чувствовал это. Осознавал. И не собирался ничего менять.
Ему не нужен был Рон Уизли.
Не как друг.
Не как голос совести.
Не как хромающий «второй план» для чужого героя.
Он ел ровно настолько, чтобы не выглядеть странно. Слушал ровно настолько, чтобы никто не подумал, что с ним что-то не так.
Но он не здесь.
Он уже где-то дальше. Там, где роли распределяются не по старой памяти, а по настоящему выбору.
И Уизли — не в этой пьесе.
— Сегодня трансфигурация первой, — произнесла Гермиона тихо. Не в его сторону. Просто в пространство. Как будто это было заявление, а не напоминание. Никто не ответил.
Том знал, что это было для него. И он также знал — она не настаивала. Она просто продолжала существовать рядом, не дёргая за нитки.
Он кивнул, не отрывая взгляда от стола. Этого было достаточно.
Мимо прошёл Дин, смеясь, кто-то хлопнул Симуса по плечу. Всё продолжалось. Всё шло по кругу, в который он уже не собирался вписываться.
Трансфигурация.
Он помнил, что сегодня начнётся новый раздел. Сложный. Ответственный. Поттер бы нервничал. Поттер бы не спал половину ночи, а утром переспросил бы у Гермионы формулы обратного преобразования. Поттер бы хотел быть готовым.
Том же — уже был. Он не хотел быть готовым. Он просто был.
Он поднялся из-за стола первым, не попрощавшись. Спокойно, уверенно. Даже не взглянув на Рона. Только мимоходом коснулся пальцами подлокотника скамьи — словно проверяя, стоит ли мир на месте.
Стоял.
Гермиона пошла следом. Не сразу. Но почти.
И он услышал её шаги, прежде чем звук зала снова поглотил всё остальное.
Класс трансфигурации был освещён мягким, рассеянным светом. Утренний холод ещё не ушёл окончательно, и в воздухе витал тонкий запах пергамента, чернил и старой магии. Ученики расселись, как обычно — суетно, с шутками, с попытками занять «привычное» место.
Том вошёл одним из последних. Спокойно. Без спешки. Он сел за парту у второго окна, разложил перо, пергамент и учебник, который не собирался открывать.
— Мистер Поттер, — голос профессора Макгонагалл прозвучал ровно, но с лёгкой остротой. — Я удивлена. Я ожидала, что вы, как чемпион Хогвартса, предпочтёте использовать утренние часы для подготовки к следующему заданию. А не на то, чтобы заниматься... базовой практикой трансфигурации.
В классе стало тише. Кто-то обернулся. Гермиона не обернулась. Рон — не сидел рядом.
Том поднял взгляд. В нём не было ни вызова, ни угодливости. Только ровная, сдержанная вежливость.
— Потому что это — часть обучения. Я всё ещё ваш студент.
Ответ прозвучал спокойно, просто — именно так, как нужно.
Макгонагалл задержала на нём взгляд чуть дольше, чем требовалось, но кивнула:
— Что ж. Надеюсь, вы распределяете нагрузку с умом.
— С умом, — коротко подтвердил он.
Урок начался.
Формулы, ритм, отточенные инструкции — всё было знакомо. Ученики писали, кто-то путался, кто-то тянул руку слишком часто. Гермиона, как всегда, работала сосредоточенно, быстро, порой слишком строго. У неё рука замирала в воздухе на долю секунды дольше, чем нужно — она контролировала каждый жест.
Том не задавал вопросов. Он не спорил и не отвлекался. Он делал всё безошибочно. Заклинания ложились точно, палочка двигалась с минимальным усилием. Результат — чистая трансфигурация, без остаточной магии, без сбоев. Он не старался — он выполнял. Холодно. Эффективно.
Он чувствовал, как взгляд Макгонагалл скользит по нему время от времени, но она ничего не говорила. Потому что сказать было нечего.
Он не был просто внимательным. Он был опасно собранным.
Он пришёл не за знаниями.
Он знал больше, чем преподавали здесь. Больше, чем им вообще полагалось знать. Формулы, методы, ключевые принципы — всё это он уже держал в голове, как карту. Трансфигурация была не целью, а средством. Контролировать форму — значит контролировать суть. А контролировать суть — значит побеждать.
Он пришёл сюда, потому что хотел напомнить себе: он не зависит от чужого расписания.
Потому что может. Потому что выбирает. Потому что всё ещё решает, где ему быть — и как выглядеть в глазах остальных.
Иногда простое присутствие — тоже форма власти.
Он отпустил очередное заклинание, и перо перед ним превратилось в точный, правильный кристалл. Без звона. Без вспышки. Просто — было и стало.
В этот момент он уловил взгляд.
Гермиона.
Она не отводила глаз. Не всматривалась, не изучала — просто смотрела. Слишком долго, чтобы это было случайностью. Слишком спокойно, чтобы называть это настороженностью.
Она что-то поняла. Или почти поняла. Или решила, что поняла.
Он медленно повернул голову. Ответил тем же взглядом — холодным, вежливым, пустым. И всё же, на один удар сердца позже, она опустила глаза и вернулась к своим записям.
Он победил.
Но почему-то ощущение от этого не приносило удовольствия.
* * *
Заклинание сработало не с первого раза. Перо чуть дрогнуло, свернулось в спираль, только потом вытянулось в нужную форму. Она нахмурилась, прикинула, в чём была ошибка, и записала пометку в тетради.
Краем глаза — Гарри.
Он работал молча. Без лишних движений, без привычных реплик.
Слишком молча.
Палочка — точно по краю стола. Перо в перпендикуляре. Ни одной кляксы, ни суеты.
Раньше он всегда выглядел немного растерянным. Даже если знал тему. Он морщил лоб, кусал губу, щурился, когда думал.
Его живость была в нём постоянно — даже когда он молчал.
А сейчас...
Слишком ровно.
Слишком чётко.
Как будто он... с новой инструкцией.
Она пыталась объяснить себе всё, что происходит.
Он стал чемпионом — это изменяет. Это пугает. Это ответственность, которую он не просил. Он не кидал имя. Я в это верю. Но два пергамента с его именем... Как?
И этот вечер… Когда Дамблдор произнёс имя с пергамента — "Гарольд Джеймс Поттер".
Я тогда просто... замерла. Гарольд?
Почему он никогда не говорил? Почему мы все думали, что он просто Гарри?
А потом — спросила. Тихо, в стороне. Он только пожал плечами и сказал, что сам узнал недавно. Что Сириус ему сказал. Словно это ничего не значило. А Гермионе почему-то казалось — это значит всё.
Как будто в этом имени — кто-то другой. Кого мы не знали. Может, и он сам не знал.
Такой простой факт — и всё же он расколол что-то внутри. Как будто он всегда был кем-то другим, просто не знал об этом.
А теперь знает.
Она снова подняла взгляд. Гарри — нет, Гарольд — заканчивал трансфигурацию идеально. Без сомнений. Без эмоций.
Может, это просто взросление.
Может, это просто давление.
А может... я правда не знаю, кто он теперь.
Когда профессор Макгонагалл отпустила класс, стулья заскрипели, мантии зашуршали, кто-то уронил учебник. Все торопились — в буфет, в библиотеку, в коридоры.
Она не пошевелилась.
Сидела с пером в руке, будто дописывает формулу, глядя на страницу, которую читала уже трижды.
Я не слежу. Я просто хочу увидеть. Вдруг он скажет что-то Симусу. Или спросит у профессора. Или хотя бы помашет кому-то...
Но он не сказал. Не спросил. Не помахал.
Он молча встал. Точно, без колебаний. Поднял сумку — и она явно была облегчена чарами. Движение было слишком лёгким, слишком выверенным.
Раньше он не делал так. Он не знал этих заклинаний. И не заморачивался — просто нёс как есть.
Он прошёл к двери, не оборачиваясь. Ни на Макгонагалл, ни на кого-то ещё.
Ни одного лишнего жеста. Ни одного спонтанного движения.
Как будто всё — заранее рассчитано. Даже вес.
Когда дверь за ним закрылась, в классе снова стало тише. Осталась только она, профессор и шелест перьев. Гермиона медленно положила перо на стол. И только тогда поняла, что всё это время практически не дышала.
Он ушёл как человек, который знал, что делать.
Не как Гарри.
Как будто всё — шаг за шагом — уже было решено заранее.
Она опустила глаза на страницу. Формулы больше не имели смысла.
Может, я просто слишком внимательно смотрю.
А может… я наконец начала видеть.
* * *
Несколько дней спустя...
Свет в Большом зале был особенно ярким. Сквозь зачарованный потолок просачивалось белое небо — пасмурное, но ровное, без грозы. Утро шло спокойно. Почти скучно. До тех пор, пока Дамблдор не встал.
Его голос, как всегда, прозвучал мягко, но уверенно:
— Прежде чем вы отправитесь на занятия, у меня есть объявление, которое, думаю, заинтересует многих.
С одобрения всех трёх директоров, а также Министерства, сегодня вечером, в шесть часов, в Западном зале Хогвартса откроется дуэльный клуб. Он открыт для всех желающих. Но особенно настоятельно рекомендую его участникам Турнира Трёх Волшебников.
Для Тома это звучало как жирный, толстый намёк. Прямо с золотой рамкой и подписью: «Это не просьба».
В Большом зале пробежал ропот. У некоторых — возбуждение, у других — лёгкое беспокойство. Том не шелохнулся. Только взял чашку и отпил немного кофе.
Он не фея-крёстная. И не леприкон с желаниями.
Том не поднял головы, не посмотрел в сторону преподавательского стола. Только медленно дожевал кусок тоста и отложил вилку.
Дамблдор не делает ничего просто потому, что дети из Дурмстранга попросили. Если он что-то разрешил — это нужно ему. Или Турниру. Если он что-то открыл — значит, это часть игры.
Слишком уж вовремя. Слишком... выверено.
Значит, они знают. Или хотя бы догадываются.
Флёр. Крам. Их директоры. Возможно, им сказали, что первый этап связан с дуэлью.
Теперь — условия выровнены.
Он не жаловался. Напротив. Это даже лучше.
Показать то, что нужно — и спрятать то, что нельзя.
Аудитория зельеварения пахла серой, мятой и чем-то терпко-железистым — стандартный аромат утренних паров у профессора Снейпа. Студенты шептались, возились с котлами, выстраивались за ингредиентами, а Гермиона привычно заняла место за первой партой.
Он вошёл чуть позже — и шаг его был не тот. Не мальчишеский наскок с торопливым вскакиванием на место, а ровная, выверенная походка, будто каждый шаг он заранее рассчитал. Даже взгляд — холодный, цепкий — был ей незнаком.
— Доброе утро, — сказал он тихо, садясь рядом. Не «Привет, Гермиона», не «Ну как ты?», а отстранённо, почти вежливо.
— Доброе, — ответила она, пытаясь сосредоточиться на свитке рецепта. «Только кажется. Всё нормально. Он просто повзрослел».
Но когда Снейп начал объяснять технику приготовления усмиряющего отвара, всё стало только страннее. Гарри не писал в спешке конспект, не шептал ей вопросы и не морщил лоб над незнакомыми терминами. Он спокойно перебрал ингредиенты, точно отмерил дозы и зажёг пламя под котлом так, будто делал это всю жизнь.
— Ты... готовился? — не выдержала она, наблюдая, как он идеально нарезает листья лунника. Она подарила ему на день рождение «Настольную книгу алхимика», но совершенно не представляла, что Гарри действительно её прочтет. И, судя по тому как изменилось его поведение, книгу он прочитал не один раз. Но что-то под коркой щекотало, будто говоря "Изменения слишком сильные".
— Можно и так сказать, — его губы дрогнули в тени улыбки. — Просто решил подойти к делу серьёзнее. После всего случившегося… глупо не использовать возможности. Кстати, я так и не поблагодарил тебя за Алхимика.
«После дементора, — подсказал ей внутренний голос. — Он говорил, что это его изменило».
Но даже в этом «серьёзнее» было что-то не то. Гарри никогда не любил зелья. Никогда не держал нож так уверенно. Никогда не ждал, пока отвар приобретёт нужный оттенок, прежде чем переходить к следующему шагу.
— Странно видеть тебя таким, — вырвалось у неё прежде, чем она успела остановиться.
— Каким? — он поднял глаза, и в них промелькнуло что-то хищное, мгновенно спрятавшееся за привычной мягкостью.
— Спокойным. Уверенным, — она отвела взгляд к своему котлу. — Не знаю… как будто… ты другой.
Он чуть наклонился вперёд, достаточно близко, чтобы её дыхание сбилось.
— Может, я просто наконец стал тем, кем всегда должен был быть. Сириус рассказал, что родители были мракоборцами. Представляешь, Гермиона?
Он вскинул брови, чуть наклонил голову. Тепло улыбнулся. Его жесты.
— Они с отцом входили в какой-то элитный отряд. Что-то вроде спецназа у магглов. Если я хочу пойти по стопам отца, мне нужно сдать на "Превосходно" зелья.
Она чуть нахмурилась, не поднимая глаз от котла: в его голосе не было ни тени привычной неуверенности. Ни одного «ну… не знаю» или «наверное». Всё прозвучало так, будто он заранее продумал этот ответ и теперь спокойно его озвучил.
— Это… неожиданно, — произнесла она после короткой паузы, добавляя в котёл измельчённый корень белладонны. — Ты раньше не говорил, что хочешь стать мракоборцем.
Он пожал плечами снова, тем самым старым жестом, но и он выглядел чуть… иным. Не рассеянным, а будто рассчитанным на то, чтобы снять её настороженность.
— Странно видеть тебя таким целеустремлённым, — пробормотала она себе под нос, но достаточно громко, чтобы он услышал. — Хотя, наверное, это естественно после всего, что произошло.
Её взгляд снова скользнул к нему — и зацепился за мелочь, которую заметил бы только человек, знавший Гарри так близко, как она: нож в его руке двигался с хирургической точностью, а не сумбурно и наугад, как прежде.
Снейп тем временем обошёл класс и остановился прямо у их парты, заглядывая в котлы. Его губы чуть дрогнули, будто он хотел что-то сказать, но передумал.
— Похвально, Поттер, — выдавил он наконец, и в голосе, как ни странно, не было яда. Губы профессора чуть дрогнули, будто он совершенно не хотя похвалил гриффиндорца — Хоть раз не собираешься взорвать мне аудиторию.
— Это не в моих планах, — ответил он спокойно, не поднимая глаз от котла. Он всё так же продолжал работать над зельем.
Фраза заставила Гермиону на миг задержать дыхание. Она вспомнила, как раньше он в таких случаях нервно шутил или отмахивался. Или, наоборот, напрягся бы присутствию самого ненавистного преподавателя. Теперь же — ровный тон, без колебаний. Слишком ровный.
— Ты действительно изменился, — сказала она чуть тише, чем собиралась. — Даже Снейп это заметил.
— Знаешь, Гермиона — он отложил нож и высыпал нарезанные ингредиенты в котел. Чуть убавил огонь и начал осторожно помешивать деревянной лопаточкой по часовой стрелке. Следуя строго по рецепту на доске.
— Когда едва не умираешь от поцелуя дементора... Приоритеты меняются. Но... Ты мой лучший друг. И похоже единственный.
Он хмыкнул, скользнув взглядом по Уизли.
— Впрочем, я рад, что в моей жизни стало меньше предателей.
Она вздрогнула, будто от неосторожного прикосновения к горячему металлу. Слова ударили неожиданно сильно — не только их смысл, но и то, как он их произнёс: спокойно, без вспышки боли или обиды, с ледяной констатацией факта.
— Гарри… — начала она, но язык запнулся. — Рон… он просто… растерялся.
Он даже не посмотрел на неё, продолжая выверенно вести ложечку по часовой стрелке. Каждое движение было медленным, размеренным — слишком размеренным.
— Растерялся, — повторил он так, будто пробовал это слово на вкус и находил его пустым. — Забавно. Люди говорят «растерялся», когда на самом деле имеют в виду «предал».
Гермиона замерла с половиной измельчённого ингредиента в руке. Слова ударили сильнее, чем едкий запах паров из котла. Это был не привычный Гарри — вспыльчивый, способный выругаться на Рона, но уже через день пойти мириться. В его голосе сейчас не было ни обиды, ни боли. Только холодное презрение, как будто он поставил жирную точку и закрыл книгу.
— Не говори так, — выдохнула она, наконец сбрасывая траву в зелье. — Рон… он твой друг. Был и остаётся. Он просто не смог сразу поверить в невозможное. Это не предательство, это... страх.
Он не ответил сразу. Только чуть склонил голову, будто разглядывал поверхность зелья, и спокойно провёл ложечкой ещё один круг.
— Страх не оправдание, — сказал он наконец. — Страх — это то, что заставляет людей отступать, когда ты нуждаешься в них сильнее всего.
Слова были тяжёлыми и спокойными, и от этого ещё более болезненными.
— Но ты ведь не такой, — возразила Гермиона, чувствуя, как голос чуть дрогнул. — Ты всегда был тем, кто прощает. Тем, кто даёт второй шанс.
Он тихо усмехнулся, но в этой усмешке не было тепла.
— Может, я просто понял, что прощение — не всегда добродетель, — произнёс он. — Иногда оно делает тебя слабым. Иногда люди начинают этим пользоваться.
Поттер чуть повернулся, посмотрел на неё
— Знаешь, я сирота. — произнёс он. — И у сироты должен быть опекун. Магический. А ещё я наследник одной из древнейшей семьи. Это значит, что моё обучение в Хогвартсе оплачивается не с отчислений попечительского совета. У меня есть наследство, которым я могу управлять.
Гермиона подняла взгляд от котла, где её зелье едва заметно пузырилось.
— Я знаю, — тихо сказала она. — Я читала, что для таких случаев Совет назначает представителя семьи или хранителя наследства.
Они говорили тихо, едва ли их можно было услышать под шумом кипящих котлов и стука ножей по деревянным доскам. Но, было видно, Гарри старается говорить так, чтобы слышала только она.
— Верно. Назначается магический опекун, который распоряжается имуществом наследника до того момента, пока он не станет совершеннолетним. Или не будет эмансипирован.
— Эмансипирован? — переспросила Гермиона, аккуратно помешивая зелье. — Ты имеешь в виду… официально признан совершеннолетним раньше времени?
Она чуть наклонила голову, пристально глядя на него.
— Да, но это не важно. Я к тому, что, — Гарри чуть убавил огонь под котлом, добавляя следующий ингредиент. — Я никогда не видел своего магического опекуна. Зато ключ от моего сейфа у кого только в руках не побывал. А это... не нормально.
— Не нормально, — согласилась Гермиона после короткой паузы. — Насколько я знаю, доступ к наследственным счетам может иметь только опекун или сам наследник.
Она нахмурилась, будто складывая в уме детали.
— И теперь вопрос: откуда у семьи Уизли деньги на Чемпионат мира по Квиддичу. На достаточно дорогое мероприятие. В ВИП ложу. Вначале я подумал, что это Министр оплатил билеты...
Гарри задумчиво откинулся на спинку стула.
— Чтобы для чего-то увидеться со мной. Или использовать моё имя в какой-то сделке с представительством Болгарии — он усмехнулся, смотря в котел.
— Но тогда достаточно было бы одного билета. Хотя... Я бы не согласился идти туда без своих друзей. Я бы там заскучал один. Но нас обязан был бы сопровождать кто-то из взрослых.
Гарри чуть придвинулся, дождавшись, когда зелье в котле приобретет нужный оттенок, чтобы добавить следующий ингредиент и продолжил.
— Четыре билета, Гермиона. Это уже достаточно. Но были близнецы, Чарли, Перси. Хорошо, Персиваль мог быть там как сотрудник министерства...
Он тяжело вздохнул.
— Герми, я может быть не самый образованный, но... Я учился в обычной школе. Я знаю математику. И мой дядя постоянно читает журналы по бирже. И спортивные колонки. Даже если цены отличаются, в чем я сильно сомневаюсь, то цена билета на чемпионат в вип ложу должна быть не менее трехсот (300) фунтов. Или 60 галлеонов и 17 сиклей. Восемь билетов, Гермиона... Восемь. То есть примерно 486 галлеонов и 16 сиклей...
Он замолчал, помешивая зелье в котле.
— Слишком большая сумма для семьи, которая не могла купить сыну волшебную палочку. Слишком большая сумма для тех, кто закупается в подержанных магазинах.
Гермиона замерла с ложкой над своим котлом, будто внезапно забыла, что должна мешать.
— Ты… считаешь, что деньги могли быть… твоими? — спросила она медленно, почти шёпотом. — Что кто-то использовал твои средства, чтобы оплатить эти билеты?
Она покачала головой, как будто сама пыталась отмахнуться от этой мысли.
— Это… это звучит неправдоподобно. Уизли никогда бы… — фраза повисла в воздухе, и она не договорила. Даже самой себе это звучало неубедительно.
— Но если это действительно так, — продолжила она тише, — тогда кто-то из взрослых должен был знать. Без разрешения опекуна такие траты невозможны. И если ты его никогда не видел…
— Им может быть только Альбус Дамблдор. Но если бы он им был, он бы по праву опекуна мог аннулировать магический контракт с Кубком Огня. Но... я участвую в Турнире трех идиотов
Поттер тяжело вздохнул.
— Директор Дамблдор, Гарри — Гермиона выдохнула это почти беззвучно, словно оно само вырвалось, — да, это… это единственный вариант, который действительно складывается.
Она нахмурилась, снова глядя в котёл, но на этот раз не видя ни пузырей, ни цвета зелья.
— Но если он твой опекун… тогда ты прав. Он мог бы аннулировать контракт, как только твоё имя вышло из Кубка. Это его право. Его обязанность, если есть риск твоей жизни.
Она подняла глаза на него.
— И если он этого не сделал… значит, либо он не опекун, либо он знал и всё равно позволил тебе участвовать. Что… — она запнулась, потому что само это предположение было для неё почти кощунственным, — …что делает всё это ещё более странным.
— И... в свете всего выше сказанного, я считаю, что меня предали. Рон просто оказался ещё одним.
— Гарри… — голос Гермионы дрогнул, и она даже не попыталась скрыть этого. — Это… тяжёлые слова.
Она сжала пальцы на ложке так, что костяшки побелели.
— Я понимаю, почему ты так думаешь, — продолжила она уже тише. — Всё действительно выглядит… неправильно. Но… предательство — это не просто ошибка. Это когда человек осознанно решает причинить тебе боль.
Она опустила взгляд.
— Я не уверена, что Рон вообще понял, что сделал. И я не уверена, что остальные… что кто-то из них осознал, как это выглядит для тебя.
— Это не мои проблемы, Гермиона. Ни один из них не подумал обо мне. Ни один не встал рядом. А значит… им и не место рядом.
Она смотрела на него — на движения, на интонации, на то, как он держится. Всё это было… почти как раньше. Почти. Но не совсем. И теперь, когда в голове роились мысли о Дамблдоре, о деньгах, об опекуне, она поймала себя на том, что не может отделаться от одного простого, пугающего вопроса: а Гарри ли это вообще?
И как будто в ответ на её немой вопрос он вдруг улыбнулся — мягко, почти по-старому:
— Тем более я не один — у меня есть Гермиона Джин Грейнджер.
Она почувствовала, как сердце на миг сбилось с ритма, будто кто-то тихо дёрнул за невидимую нить внутри. Имя, произнесённое им так спокойно, так уверенно, прозвучало гораздо сильнее, чем любая пылкая речь.
— Не используй это против меня, — сказала она тихо, не глядя в его сторону, но зная, что он услышит.
Он не ответил. Только вновь погрузился в работу, словно всё вокруг перестало существовать. Его взгляд скользил от доски к страницам учебника, потом к котлу — и каждый раз, когда инструкции расходились, он принимал решение без колебаний. Не так, как делал бы Гарри, который обычно спрашивал её совета или сомневался в каждом шаге.
Даже Снейп, проходя мимо, задержался на их паре дольше обычного и хмуро кивнул, заглянув в котёл.
— Похоже, Поттер, вас кто-то подменил, — процедил он с привычной ядовитой усмешкой. — Этот отвар... на удивление близок к идеальному.
— Возможно, я просто наконец начал слушать ваши советы, профессор, — прозвучал ответ, лишённый привычной насмешки.
Снейп сузил глаза, будто в его голове мелькнула та же мысль, что и у Гермионы, но он предпочёл промолчать и двинулся дальше по рядам.
Она, не удержавшись, всё-таки склонилась ближе к его котлу.
— Ты точно ничего не перепутал? — спросила она полушёпотом. И снова не могла понять: её больше тревожит то, как он варит зелье… или то, как прозвучало «у меня есть Гермиона Джин Грейнджер».
— Профессор Снейп написал рецепт на доске — ответил он, не отрываясь от котла. — И он отличается от того, что в учебнике. Я просто следую тому, что на доске.
Она подняла взгляд на доску и невольно прикусила губу. Он был прав: формулировки Снейпа отличались от текста в учебнике — где-то в последовательности добавления ингредиентов, где-то в температуре, где-то в порядке помешивания. Раньше Гарри даже не заметил бы таких мелочей. А если и заметил — не стал бы спорить с напечатанным текстом.
В груди неприятно защемило. Не из-за зелья — из-за того, как он изменился. Или… из-за того, как сильно она не могла понять, кто перед ней на самом деле.
— Ты словно стал… другим человеком, — сказала она тише, чем собиралась. — И я не уверена, что знаю этого человека.
— Тогда тебе придётся познакомиться с новым мной. Потому что больше быть мальчиком для битья я не собираюсь.
Слова упали между ними, как раскалённое железо. Гермиона замолчала, не зная, что на это ответить. В его голосе не было ни тени бравады, ни подросткового максимализма — только холодное, обдуманное решение, которое не требует одобрения.
Она снова посмотрела на его руки. Они двигались с той же выверенной точностью, что и прежде. Ни один шаг не был сделан наугад. Каждый грамм ингредиента отмерен идеально, каждое помешивание рассчитано. Это был не мальчик, который вечно вляпывается в неприятности. Это был кто-то, кто сам их создаёт — и сам из них выходит.
— Гарри… — выдохнула она наконец, чувствуя, как голос предательски дрожит. — Я никогда не думала о тебе как о мальчике для битья.
Он не посмотрел на неё, продолжая следить за тем, как в зелье меняется цвет, густея и переливаясь тёмно-алой вязью.
— Может быть, ты — нет, — сказал он спокойно. — Но мир именно так меня и видел. И если он решил, что я его мишень… то теперь пусть привыкает к тому, что цель отвечает.
Слова повисли в воздухе, обволакивая её сильнее, чем пар от котла. Впервые за все годы учёбы она почувствовала не только тревогу, но и странное предчувствие — будто та грань, за которой заканчивается «Гарри Поттер», осталась далеко позади.
— Да и согласись, прошлый я скорее всего сейчас пользовался бы привилегией чемпиона Хогвартса и не сидел бы на парах.
Он пожал плечами.
— А после дементоров, единственное что я действительно хочу — это жить.
Она невольно задержала дыхание. В его голосе прозвучало нечто, чего она раньше в нём не слышала — не героизм, не упрямство, не юношеская жажда доказать всем обратное. Это было простое, тихое, до боли человеческое желание: жить. Не выживать. Не спасать мир. А просто — быть.
Гермиона посмотрела на него иначе. Не на «мальчика, который выжил», не на избранного чемпиона, не на легенду, которую на него пытались навесить все вокруг. А на человека, который заглянул в бездну и теперь цепляется за каждый шанс не упасть туда снова.
Снейп снова прошёл мимо их стола, бросив короткий взгляд в котёл и хмыкнув с редким выражением одобрения.
— Заканчивайте, у вас осталось десять минут, — бросил он, удаляясь к кафедре.
Гермиона почти не слышала. Она смотрела на «Гарри» и чувствовала, как внутри у неё растёт нечто опасное — смесь страха, непонимания и… странного восхищения.
Он закончил за пять минут до конца пары. Осторожно перелил образец своего зелья в колбу, а остатки испарил магией, как и было написано в Алхимике. Гермиона также прочитала эту книгу, поэтому заметила эту маленькую особенность в действиях Гарри.
Поттер подписал на пергаменте своё имя, прикрепив к пузырьку.
Гермиона наблюдала за каждым его движением — и в каждом была та уверенность, которой у Гарри раньше никогда не было. Даже под её строгим взглядом он всегда немного торопился, проливал каплю-другую, забывал проверить температуру зелья перед тем как снимать котёл с огня. Сейчас же всё выглядело так, будто он прошёл практику у какого-нибудь мастера Зелий — и не одну.
— Ты… испарил остатки, — сказала она тихо, скорее самой себе. — Но это… этому не учат.
Он спокойно отложил колбу на край стола и наконец посмотрел на неё.
— Не учат, — согласился он. — Но если хочешь делать что-то по-настоящему правильно, приходится идти чуть дальше, чем требуют школьные учебники.
Снейп, вернувшийся к их паре, остановился как вкопанный, глядя на пузырёк, потом на чисто вычищенный котёл. Его чёрные глаза сузились.
— Что ж, Поттер, — произнёс он медленно, с непривычной ноткой уважения. — Пожалуй, это впервые за четыре года, когда ваше зелье не представляет угрозы для окружающих.
Мужчина поднял флакон с зельем, смотря на жидкость внутри через свет.
— И кажется вы наконец-то стали готовить пригодные к употреблению зелья...
В классе раздался лёгкий гул удивления, и Гермиона уловила, как несколько человек повернулись к ним с открытыми ртами. Но он — он даже не улыбнулся. Просто чуть кивнул, будто подобный результат был для него само собой разумеющимся.
Гермиона осталась сидеть, уставившись на пузырёк с его зельем. Её собственный отвар был хорошим, крепким… но даже рядом не стоял с тем, что приготовил он. И это — возможно — пугало её сильнее всего.
Вокруг стоял обычный послеурочный шум — кто-то с шипением вытирал стол, кто-то спорил о том, чьё зелье должно было бы сработать лучше, Пэнси Паркинсон громко жаловалась на передержанный отвар. Но Гарри будто выпал из этого мира. Ни шорохов, ни голосов — только собственные мысли и эта неподвижность, которая Гермионе не нравилась.
— Гарри… — позвала она тихо, но он не шевельнулся.
Она наклонилась ближе, осторожно коснулась его локтя. Лёгкое движение — но он не вздрогнул, не повернул головы. Будто был где-то далеко-далеко отсюда.
— Всё в порядке? — спросила она чуть настойчивее.
Он моргнул, как человек, которого вытащили из глубокого сна, и только тогда медленно повернул к ней голову. Взгляд был каким-то… тяжёлым. Как будто он нёс на себе груз, о котором никто не догадывался.
— Да, — произнёс он наконец. — Просто думаю.
— О чём? — спросила она ещё тише.
— О том, как быстро всё меняется, — ответил он, но в голосе не было ни сожаления, ни радости. Только усталость. — И, кажется, я единственный, кто это заметил.
Её пальцы по привычке сжались на ремешке сумки. Она хотела сказать что-то утешающее, что-то обнадёживающее… но язык не повернулся. Потому что впервые за долгое время она не знала, как ему помочь.
Колокол прозвенел, возвещая конец пары. Студенты задвигались к выходу, но он не пошёл сразу. Всё так же спокойно сидел на месте, словно не спешил никуда. И Гермиона вдруг поняла, что, несмотря на всё это спокойствие, внутри него что-то клокочет. Что-то, что он тщательно прячет за ровной осанкой и бесстрастным взглядом.
Потом он улыбнулся, привычным жестом взъерошил волосы и посмотрел на неё:
— Не волнуйся. Я просто все никак не могу свыкнуться с обязанностью участвовать в идиотском турнире.
И этот жест — знакомый до боли, до мельчайшей детали — стал для неё ударом сильнее любого из его хладнокровных высказываний за утро. На секунду всё вернулось: тот Гарри, которого она знала, которого защищала, за которого переживала.
Но… эта улыбка казалась чуть отрепетированной. Этот взъерошенный жест — чуть намеренным. Как будто он сознательно подбирал нужные слова и движения, примеряя на себя роль, которую раньше носил как вторую кожу.
— Не волнуйся? — переспросила она, всматриваясь в его лицо. — А есть повод?
— Никакого, — ответил он слишком быстро и, не дав ей времени задать следующий вопрос, направился к выходу.
Она проводила его взглядом. Чувство тревоги не ушло. Оно только затаилось — и теперь тихо жгло где-то под сердцем, напоминая: что-то не так. Что-то серьёзно не так.
* * *
После трансфигурации дневной ритм Хогвартса снова потёк в своей обычной колее: звон колокола, гул голосов в коридорах, запах жареной тыквы и густого супа, уже доносившийся из Большого зала. Гермиона машинально свернула в сторону лестницы на обед. Погружённая в свои мысли и даже не сразу заметила, как кто-то догнал её быстрым шагом.
— Подожди, — знакомый голос прозвучал почти рядом, и через мгновение Гарри поравнялся с ней, легко подстроив шаг под её.
Он выглядел так, будто предыдущий разговор вовсе не оставил на нём следа: привычно взъерошенные волосы, та же небрежная походка, и только взгляд — чуть более внимательный, чем обычно.
— Я тут понял, что за всё утро толком не ел, — он сделал вид, будто говорит это как нечто совершенно несущественное. — А обед без компании... звучит слишком уныло.
Он чуть склонил голову, заглядывая ей в лицо.
— Можно мне составить тебе компанию, мисс Грейнджер? — тон нарочно был лёгким, почти шутливым, как будто никаких разговоров про предательство, опекунов и дементоров вовсе не было.
Гермиона кивнула — чуть медленнее, чем обычно. Внутри у неё всё ещё гудели мысли: про сейф, билеты, Дамблдора, его слова о том, что его предали. Даже его походка казалась иной — более выверенной, уверенной. И всё же в этой небрежной улыбке, в том, как он наклонил голову, чтобы поймать её взгляд, было что-то старое, знакомое.
Она шла рядом и молчала, потому что не знала, чего хочет больше — чтобы это действительно был Гарри… или чтобы её интуиция не подвела.
— Скоро первый этап турнира, — сказал он, шагая рядом. — Дамблдор говорил, что их будет семь... Они решили сделать "новый" Турнир Трёх Волшебников. Считают, видимо, что число семь очень магическое...
— Семь… — повторила Гермиона, словно пробуя слово на вкус. — Это уже не Турнир Трёх Волшебников, это… целая серия испытаний.
Она нахмурилась и замедлила шаг, задумавшись.
— Если честно, это звучит не как соревнование ради славы, а как полноценная проверка возможностей. Семь этапов — это не просто сила или смелость, это… стратегия, выносливость, умение адаптироваться.
Она перевела взгляд на него, внимательно, почти изучающе:
— И ты должен пройти их дважды. — Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение, в котором пряталась тревога.
Он кивнул, тяжело вздыхая.
— И ни один из этих чёртовых организаторов нихрена не сделал, — произнёс он глухо, сдавленно, будто каждое слово давалось с усилием. — Ни объяснений, ни мер предосторожности, ни даже попытки разобраться, почему вообще моё имя оказалось в Кубке дважды.
Он усмехнулся — коротко, без тени веселья.
— Им всем наплевать. Главное, чтобы шоу продолжалось.
— Не говори так, — тихо сказала Гермиона, но голос её звучал неуверенно, будто сама она не до конца верила в сказанное. — Я уверена… кто-то пытается разобраться. Наверное. Просто… всё это слишком запутанно.
Она опустила взгляд, сцепив руки на ремне сумки.
— Но ты прав, — добавила она почти шёпотом. — Они должны были что-то сделать. Хотя бы попытаться защитить тебя.
Она подняла глаза и посмотрела на него так, как смотрят на человека, которого боятся потерять: внимательно, почти болезненно серьёзно.
— Это нечестно.
Гарри хмыкнул.
— Если я что-то и понял в этой жизни, Герми... Так это то, что всем наплевать. В особенности на "Мальчика-который-выжил".
Гермиона остановилась на полушаге, будто эти слова ударили сильнее, чем она ожидала.
— Не всем, — выдохнула она, чуть тише, чем собиралась. — Не мне.
Она осеклась, поняв, как это прозвучало, и быстро отвела взгляд, будто надеялась, что он не заметит её смущения.
— Я понимаю, что ты чувствуешь, — сказала она уже спокойнее, собравшись. — Люди всегда будут видеть в тебе символ, историю, имя… но не человека. И всё же… ты — это больше, чем легенда. И не всем всё равно.
Он посмотрел на неё, вскинув брови. Но ничего не сказал.
Они замолчали почти одновременно. Разговор выдохся, оставив за собой тяжёлое эхо невысказанных мыслей. Оставшуюся дорогу они прошли молча: мимо витражей, переливающихся в солнечном свете, мимо оживлённых групп студентов, обсуждавших грядущий турнир, мимо портрета мадам Селвин, которая привычно поклонилась «дважды чемпиону».
И вот впереди открылся знакомый проём в Большой зал — шумный, тёплый, пахнущий выпечкой и специями. Гул голосов накрыл их, как тёплое одеяло, и на миг всё показалось почти нормальным.
Гарри толкнул массивную дверь, пропуская Гермиону вперёд. Она прошла внутрь и машинально заняла своё место за столом Гриффиндора, чувствуя, как рядом опустился он.
Шум, смех, запах жареной тыквы — всё выглядело так, будто ничего не изменилось. Только внутри неё всё по-прежнему не складывалось: слова о предательстве, деньги, Дамблдор, чужая уверенность в его голосе… и то простое, что никак не уходило из головы: не всем всё равно.
— Эй, Поттер! — крикнул кто-то из сокурсников, кажется, Дин. — Ты опять на первой полосе Ежедневного пророка!
Несколько человек засмеялись, кто-то театрально захлопал, кто-то стал перешёптываться, пролистывая страницы газеты. В воздухе сразу повисло ощущение того самого внимания, которого он больше всего ненавидел — колкого, цепляющего, бесконечного.
Гермиона бросила на него быстрый взгляд, пытаясь понять, как он отреагирует, но Гарри даже не поднял головы. Только угол его рта дёрнулся в почти незаметной ухмылке — не весёлой, а усталой.
Гермиона протянула руку через стол:
— Дай посмотреть, — сказала она, и Дин, усмехнувшись передал ей свежий выпуск Ежедневного пророка.
Газета была тёплой на ощупь, будто её только что вытащили из совиной сумки. На первой полосе — крупная фотография Гарри, движущаяся с ленивой уверенностью: тот самый взъерошенный силуэт, только с каким-то новым взглядом — более холодным, отстранённым, чем она помнила.
Она нахмурилась.
— И когда сделано это фото? — пробормотала она, поворачиваясь к нему. — Я не помню, чтобы тебя кто-то снимал.
Гарри на миг задержал взгляд на своей двигающейся копии и чуть приподнял бровь. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах мелькнуло что-то такое, от чего у Гермионы неприятно заныло под рёбрами — как будто ответ она и сама знала, просто не хотела его слышать.
— Не знаю… — протянул он, чуть наклонившись ближе, чтобы рассмотреть снимок. — Выглядит так, будто я тут иду на занятия… хм…
Он прищурился, словно пытаясь вспомнить момент, но в его голосе не было ни удивления, ни раздражения — лишь сухое безразличие.
— Странно, — тихо сказала Гермиона, не отводя взгляда от фотографии. — Обычно они предупреждают или хотя бы делают это открыто. А тут… будто кто-то специально следил за тобой.
На фотографии копия-Гарри привычно поправила воротник рубахи, остановилась, смотря по сторонам. Взгляд остановился, смотря прямо в центр кадра, чему-то ухмыльнулся и вновь двинулся.
«Дважды чемпион — или ошибка судьбы?»
Заголовок ярко пестрел на первой странице. Статья на странице 7.
Сказать, что нынешний Турнир Трёх Волшебников уникален — значит не сказать ничего.
Кубок огня, артефакт, овеянный легендами и магией древнейших времён, впервые в своей истории выбрал одного и того же человека дважды.
Гарри Джеймс Поттер — «мальчик, который выжил», «надежда магического мира», «тот, чьё имя шепчут в каждом доме» — теперь официально участвует в турнире сразу в двух ролях: как чемпион Хогвартса и как «Гарольд Поттер» — представитель загадочной, не названной школы.
Министерство магии пожимает плечами. Главный судья турнира Альбус Дамблдор уверяет, что магию Кубка невозможно обмануть. Но если так, то выходит, что сам артефакт сочёл Поттера настолько важным, что дал ему две судьбы. Или, как шутят в кулуарах, две могилы.
Одни видят в этом высшую справедливость: мол, если магия так решила — никто не смеет спорить. Другие считают это откровенной насмешкой над самим смыслом соревнования:
«Один и тот же человек займёт два места, получит двойную славу и, возможно, двойную награду», — заявил нашему изданию один из преподавателей Дурмстранга на условиях анонимности. «Если так пойдёт и дальше, то через пару лет весь турнир можно будет переименовать в Кубок Гарри Поттера».
Но с другой стороны, цена этой «двойной славы» ужасающа. Теперь юный Поттер обязан пройти каждое испытание дважды. Дважды рискнуть жизнью. Дважды доказать свою силу, ловкость и умение. Дважды смотреть в глаза смерти. И, по сути, дважды проиграть — достаточно одной ошибки в любом из семи этапов, чтобы рухнула его судьба. Или возможно даже умереть страшной и мучительной смертью...
Тем временем в кулуарах уже обсуждают возможные причины случившегося. Одни утверждают, что это результат опасной магической диверсии: будто кто-то намеренно исказил работу Кубка, чтобы втянуть Поттера в игру. Другие шепчут о древнем пророчестве, которое якобы гласит, что лишь «дважды избранный» сможет пройти через огонь и тьму грядущих испытаний. Третьи и вовсе намекают на закулисные интриги Министерства и политические договорённости, в которых фамилия Поттер может оказаться куда более удобной разменной монетой, чем сама магия.
Интересно, что и сам Поттер настаивает на своей невиновности. По словам близких к нему источников, он не подавал ни одной заявки — и тем не менее его имя оказалось в кубке дважды. В редком комментарии для Ежедневного пророка Поттер заявил:
«Я не просил этого. Но раз магия решила иначе — значит, придётся пройти через всё это. И если кто-то надеется, что я сдамся на полпути, пусть не тратит времени на ожидание».
Слова, полные решимости… или обречённости?
Так или иначе, именно Гарри Поттер сегодня будет центром внимания всего магического мира. Станет ли это триумфом легенды или величайшим унижением за всю историю турнира?
Р. Скиттер
— Интересно, что я с ней даже не разговаривал — Поттер тяжело вздохнул и посмотрел на студентов за столами. Каждый из них реагировал на статью по-своему: кто-то сдержанно усмехался, пряча глаза за страницами газеты, кто-то откровенно тыкал пальцем в его сторону, перешёптываясь с соседом. Пара первокурсников таращились на него так, будто перед ними сидела знаменитость с обложки, а не человек, с которым можно заговорить. Несколько старшекурсников из Слизерина даже не пытались скрыть ехидные улыбки.
Гермиона наблюдала за ним краем глаза. Взгляд его казался отстранённым, но в том, как напряглись пальцы на краю стола, было что-то почти болезненное — как будто каждое шепотное слово в зале било сильнее, чем любое заклинание.
— Я прибью её — тихо прошептал Гарри.
В его голосе не было привычной бравады подростка, только усталость и злость, спрессованные до холодного шёпота. Пальцы, сжимающие край стола, побелели.
— Гарри… — начала она осторожно, не зная, как правильно реагировать. — Она просто… пишет. Это её работа.
Он коротко фыркнул, даже не удостоив её взглядом.
1) Эта глава написана от лица Гермионы Джин Грейнджер. Спустя годы я понял, что не могу писать фанфик только от лица одного персонажа, получается несколько однобоко. Поэтому я постепенно буду вводить главы от лица других персонажей
Западный зал было не узнать. Когда-то его использовали для светских вечеров и встреч с влиятельными представителями магического мира. Древнейшие семьи, чья кровь оставалась чистой в десятом поколении, собирались здесь — где «род» не был пустым звуком, а титул лорда значил куда больше, чем просто высокий уровень магии.
Именно здесь он впервые встретился с отцом Абракса Малфоя, заручившимся его поддержкой в нескольких внешкольных проектах. Здесь «друзья» познакомили молодого Риддла со своими семьями. Здесь они впервые открыто сказали, что готовы следовать за ним — не как за приятелем, а как за лидером.
Зал, в котором зародилась история Пожирателей смерти как «новой политической силы».
Когда всё пошло не так?
Том вошёл не первым, но достаточно рано, чтобы спокойно выбрать себе место. Он двигался медленно, не глядя по сторонам, но фиксируя всё. Шёл через весь зал — к скамьям, полукругом очерчивающим новый помост.
В центре, в нескольких футах от зрительских рядов, возвышалась площадка, над которой явно потрудились и профессор Флитвик, и профессор Макгонагалл. Проходя мимо строго очерченного периметра, Том кожей ощущал плотную вязь защитных чар, наложенных для безопасности зрителей и будущих дуэлянтов.
Он выбрал место ближе к центру, но не в первых рядах — спрятался за чужими спинами, надеясь, что сегодня его не заметят. Он хотел просто наблюдать. Смотреть, на что способны чемпионы других школ.
Слева, чуть в стороне от шумной толпы Хогвартса, сидели ученики Шармбатона — с прямыми спинами, спокойными лицами и движениями, полными выученной грации и утончённости.
Справа — делегация Дурмстранга, перемешанная с некоторыми слизеринцами и хаффлпаффцами. Чёрные мантии, строгие лица, молчание — словно тени. Только несколько человек тихо переговаривались со старшекурсниками змеиного факультета.
Том заметил и чемпионов.
Флёр Делакур сидела отдельно от своих — её движения оставались плавными, но в них читалось напряжение. Будто здесь она — чужая. Будто между ней и остальными стояла невидимая стена.
Виктор Крам, напротив, был окружён людьми. Отвечал Драко Малфою и Блейзу Забини, серьёзно кивал, время от времени поглядывал на помост. Ждал начала.
Студенты Хогвартса перемешались, хотя Слизерин и Гриффиндор по-прежнему держались друг от друга подальше. Львы заняли места ближе к проходу, Рейвенкло рассредоточились ближе к преподавателям, Хаффлпафф держался плотной группой в центре. Слизеринцев пришло меньше всего — два ряда справа.
Несмотря на усилия близнецов Уизли свести травлю Гарри к минимуму, даже в Гриффиндоре находились те, кто смотрел на него с презрением. Будто именно он ради славы и денег подал своё имя в Кубок. И даже тот факт, что магия сама вписала его в список дважды, игнорировался. Для горячих молодых умов всё сводилось к одному: «четвёртый участник» — всё тот же Гарри Поттер.
Именно поэтому сейчас, когда Том сел среди зрителей, несколько студентов демонстративно пересели подальше.
Ситуация на остальных факультетах была не лучше.
А ещё — эти значки.
За несколько часов до этого
Коридор перед Большим залом гудел, как улей. Запах хлеба, гул голосов, шарканье ботинок по каменному полу. Том шёл чуть впереди, рядом Гермиона — с книгой под мышкой и привычной складкой между бровей. Она что-то рассказывала про старую практику боевых трансфигураций. Он слушал. Почти.
Когда они вошли в Большой зал, шум резко изменился. Не стал громче — стал направленным. Как будто волна прокатилась по толпе: шёпот, короткий смех, взгляды, движение плеч, будто кто-то что-то показывал, передавал, нажимал.
Том остановился. Не резко, но раньше, чем планировал. Его взгляд зацепился за двух студентов с красной и жёлтой оторочкой на мантиях. Они переговаривались вполголоса. Один ткнул другого в грудь — что-то мигнуло.
Риддл пригляделся. Чёрный кружок с колдографией Гарри Поттера. И надпись.
Он подошёл ближе.
На значке был подмигивающий и улыбающийся Гарри Поттер с надписью: «Гарри Поттер — чемпион Хогвартса!»
Когда студент ткнул значок снова, картинка сменилась:
Плачущий Поттер. «Чемпион. Герой. Недоразумение.»
Том моргнул, огляделся и увидел другие варианты:
«Турнир Трёх Волшебников. Проблемы одного Гарри Поттера.»
Их было не два. Не десять. Их было много.
Кто-то коротко засмеялся — не в голос, но достаточно громко.
Том обернулся. Трое студентов из Рейвенкло. Один с кривой ухмылкой смотрел прямо на него. Несколько секунд — и взгляд скользнул обратно к беседе.
Гермиона молчала. Видимо, не знала, как реагировать.
Не знал и Том.
С одной стороны, такие провокации его не задевали — он не ассоциировал себя с Гарри Поттером. Он знал свою ценность.
С другой стороны — в этом теле ему требовалась безупречная репутация. Даже если досталась она изначально потрёпанной.
— И… кто это создал? — спросила Грейнджер негромко.
Том поднял взгляд поверх голов. Абсолютно спокойный.
— Пока не знаю.
— Малфой?
Он скептически усмехнулся.
— Возможно. Но не в его стиле. Малфой любит, чтобы все знали, от кого гадость пришла.
— Может, он научился тоньше?
— Или заплатил кому-то другому, — фыркнул Том.
Мимо прошёл очередной студент с новым значком:
«Дважды выбран. Трижды бесполезен.»
— Это… гнусно.
— Нет, — усмехнулся Риддл. — Это по-настоящему эффективно.
Он не злился. Лишь слегка раздражён — и полностью контролировал эмоции. Это был всего лишь пробный выстрел. И он не забудет, в кого целились. Даже если не попали.
Хорошо. Пусть пробуют. Лучше, когда они делают первый шаг. Так проще бить в ответ.
* * *
Вот и сейчас, в зале, несколько студентов носили эти значки. Гарри Поттер бы обиделся. Возможно, вспылил бы.
Том — нет. Ни унижения, ни оскорбления. Только спокойное понимание: за этим стоит кто-то конкретный. Кто-то, кто предпочёл действовать из тени. Не открыто, не в лоб, не под вспышки аплодисментов. Пробный укус.
Прекрасно. Пусть кусают. Укусив однажды — подставятся второй раз.
Взгляд скользнул к преподавательскому столу. Там сидели профессор Макгонагалл, профессор Флитвик, мадам Помфри и профессор Снейп. Два стула оставались пустыми — один, несомненно, для Дамблдора, другой — для Муди.
Весь преподавательский состав не вмешивался в ситуацию со значками. Вероятно, потому, что не последовало реакции от того, кого они должны были задеть. Гарри Поттер, как они видели, только усмехался. Пожимал плечами на вопросы «И что ты будешь делать?».
У Тома были дела важнее детских игр в песочнице. Значки его не волновали. Настоящие проблемы лежали совсем в другой плоскости: риск быть раскрытым Дамблдором, отвратительное зрение (а приготовление зелья для его коррекции займёт минимум месяц), треклятый Турнир… и Гермиона Джин Грейнджер, что сейчас села рядом с ним.
Она устроилась на скамье с книгой на коленях, будто пришла сюда случайно, но Том видел — место выбрано намеренно. Пальцы её нервно поглаживали край страницы, взгляд скользил по залу, но снова и снова возвращался к мигающим значкам на мантиях студентов.
— И ты молчишь? — произнесла она тихо, словно между делом, но голос предательски дрогнул.
— А зачем? — Том пожал плечами, даже не глядя в её сторону.
— Потому что это… несправедливо, — Гермиона чуть наклонилась вперёд, как будто пыталась спрятать раздражение. — Они ведь не знают ничего. Ни как твоё имя оказалось в Кубке, ни через что ты прошёл.
— Им это неинтересно, — отозвался он спокойно. — Им важна картинка, в которую удобно плевать.
Она нахмурилась, но возразить не успела: голос профессора Флитвика, усиленный магией, разнёсся под сводами зала:
— Прошу внимания! Сегодня наш дуэльный клуб вновь открывает двери. Это не соревнование, а возможность каждому из вас проверить свои навыки и отточить тактику!
В зале загудели: кто-то радостно зашумел, кто-то переглянулся, несколько человек бросили короткие взгляды в сторону Гарри.
— Они ведь специально будут на тебя смотреть, — пробормотала Гермиона. — Ждут, что ты снова всех впечатлишь.
Том чуть склонил голову, уголок губ дрогнул.
— Или ждут, что я проиграю, — сказал он тихо. — Иногда толпа жаждет не побед, а падений.
Профессор Флитвик поднялся на край помоста, взмахнул палочкой — и в зале мгновенно стало тише. Голос его, усиленный магией, звучал неожиданно уверенно и даже торжественно:
— Прежде всего, хочу напомнить всем присутствующим, что дуэльный клуб — это не место для вражды, а площадка для обучения, — начал он. — Здесь вы сможете безопасно отработать заклинания, тактику и реакции, которые пригодятся вам в дальнейшем.
Он чуть приосанился и заговорил с ещё большей серьёзностью:
— Основные правила просты. Первое: дуэль прекращается немедленно, как только один из участников обезоружен, сбит с ног или признал поражение. Второе: заклинания, наносящие необратимый вред, запрещены. В ход идут только те, что входят в программу обучения. Третье: уважение к сопернику — основа дуэльной этики. Вы не должны…
— Чушь, — грубый, глухой голос перебил его на середине фразы.
Все головы повернулись в сторону Аластора Муди. Он стоял у самого края площадки, опираясь на посох, и смотрел на студентов своим жутким, вращающимся глазом так, будто проверял каждого на вшивость.
— В реальном мире, мальчишки, никто не будет играть с вами по правилам, — произнёс он, и даже Флитвик замолк, не пытаясь спорить. — Никто не скажет: «О, извини, я сбил тебя с ног, теперь остановимся». Вас будут бить, калечить и убивать. Единственное правило там — выжить.
Он сделал шаг вперёд, взглядом пронзая зал:
— Хотите быть готовыми к жизни — забудьте о дуэльной этике. Учитесь думать, предугадывать и действовать так, чтобы после боя стояли вы. А не ваш противник.
Флитвик нервно прочистил горло и вернул себе слово, но его голос уже звучал тише:
— Тем не менее… — начал он, будто пытаясь вернуть структуру мероприятию, — сегодня мы всё же придержимся академических рамок.
Но зал уже слушал не его. Слова Муди повисли в воздухе тяжёлым осадком — и даже Гермиона, обычно безоговорочно поддерживающая школьные правила, опустила взгляд, явно задумавшись.
Аластор продолжал:
— В войну никто не задумывался о дуэльной этике. Ни авроры, ни мракоборцы. Мы все использовали непростительные — так же, как и Пожиратели смерти. И если вы думаете, что в сражении кто-то подаст вам руку, когда вы упадёте, вы идиоты.
Муди резко повернулся к студентам, его магический глаз вращался быстрее обычного, скользя по каждому лицу, будто выискивал тех, кто не понял.
— Вы правда представляете себе Волдеморта, кланяющегося своему врагу? — прорычал он. — Что он скажет: «О, ты упал. Тогда я не буду тебя добивать»? — он усмехнулся, но это была не улыбка, а оскал волка. — Разве что ради издёвки. Ради того, чтобы посмотреть в глаза перед тем, как убить.
На мгновение он замолчал, словно где-то внутри себя увидел эту сцену снова — ту, которую предпочёл бы забыть. Его взгляд стал чуть расфокусированным, губы дрогнули.
— Правила — для тех, кто не видел, как горят друзья, — тихо сказал он уже почти себе. — Для тех, кто не слышал, как падают лучшие.
Потом выдохнул, словно стряхнул с себя наваждение, и снова посмотрел на зал — теперь холодно, сосредоточенно.
— Так что если вы пришли сюда ради «безопасной практики» — идите обратно в библиотеку. А если хотите выжить, начните думать как солдаты.
Том не пошевелился. Даже глаз не повёл. Но внутри что-то дрогнуло — тихо, едва ощутимо, как если бы кто-то скребанул ногтем по внутренней стороне черепа. Нить. Старая, живая, гулкая, прошедшая сквозь десятилетия. Она отозвалась, как только его воля коснулась её.
С самого момента, как Муди ступил на площадку, небрежно постукивая деревянной ногой и сверля зал безумным глазом, что-то внутри отозвалось. Не словами. Не осознанной мыслью. Скорее как знакомый запах из прошлого — из того времени, где он был не «Гарри Поттером», а Томом Риддлом.
От Муди шёл импульс. Слабый, но неизменно узнаваемый: свой. Не друг, не соратник, но тот, кто когда-то склонил голову. Тот, чью магию он уже чувствовал раньше — и чья воля в прошлом принадлежала ему.
И именно это ощущение было самым странным. Потому что Аластор Муди не мог быть «своим». Ни в школе, ни тогда, когда они учились бок о бок. В шестом году он презирал Тома — открыто, не скрывая ни неприязни, ни подозрений. И если бы кто-то тогда сказал, что этот человек хоть в чём-то подчинится его воле, Том бы рассмеялся.
И всё же… связь упрямо отзывалась на его присутствие, словно глубоко внутри этого человека скрывалась клятва, которую он не мог помнить, но которая всё равно была дана ему. Как будто этот человек когда-то склонил голову — не перед Томом-шестикурсником, каким он себя помнил, а перед кем-то другим… кем-то, кем Том, очевидно, ещё станет.
Заткнись.
Команда вспыхнула в его сознании — и ушла, растворяясь в чём-то большем. В том, чего он не мог объяснить.
И Муди отозвался. Не вскинулся, не вздрогнул — просто внезапно изменился. Грубость в голосе чуть спала, фраза оборвалась, и то, что ещё секунду назад было пламенной тирадой, превратилось в скупой, сдержанный комментарий:
— …и потому, — сказал он уже спокойнее, — в реальности лучше помнить, что враг не всегда будет честен.
Том не сводил с него взгляда.
Свой. Определённо свой. Но почему?
Том медленно перевёл взгляд на преподавательский стол — на Снейпа. И снова то же самое. Та же тихая вибрация, то же едва ощутимое внутреннее узнавание, как метка, отпечатанная в самой структуре магии. Свой.
Но в этот раз ощущение было ещё более странным. Муди он знал. Пусть и не близко, но они делили одни и те же коридоры, сдавали экзамены в одном выпуске. А вот этого человека он никогда не встречал. Слишком молод. Слишком далёк от его времени. Единственное, что Том знал о нём — это обрывки воспоминаний Поттера: угрюмый профессор, нелюбимый преподаватель зельеварения, человек, перед которым Гарри всегда держался настороже.
И всё же связь отзывалась на него так же чётко, как и на «Муди». Словно этот мрачный колдун с жирными волосами и холодным взглядом уже стоял перед ним на коленях. Словно клятва, которой он не мог помнить, но которую явно принял.
Флитвик быстро, почти незаметно перехватил инициативу, словно опасаясь, что Муди ещё скажет что-то, чего студентам знать не стоит. Он хлопнул ладонями, усилив голос заклинанием:
— Благодарим профессора Муди за… э-э… воодушевляющее напутствие, — сказал он, и по залу прокатился лёгкий смешок. — Но всё же сегодня у нас не поле битвы и не сражение насмерть. Сегодня — обычная учебная дуэль.
Он чуть приосанился, и в голосе снова зазвучали преподавательские нотки:
— Здесь мы оттачиваем навыки, тренируем реакцию, учимся думать и действовать быстро. Да, в реальной жизни всё может быть куда опаснее, но именно для этого и существуют такие тренировки.
Флитвик указал палочкой на помост, где уже подготовили дуэльный круг: гладкий камень с защитными символами и мерцающими по краю рунами.
— Каждый поединок длится до обезоруживания, потери устойчивости или добровольного отказа от боя. Применять разрешены только те заклинания, которые входят в школьную программу, — он сделал паузу и чуть усмехнулся, — а любые «реалистичные методы», о которых упомянул профессор Муди, мы оставим для более… серьёзных ситуаций.
В зале раздались приглушённые смешки и одобрительный гул. Атмосфера вновь стала менее напряжённой, и даже Гермиона рядом с Томом чуть расслабилась, глубже выдохнув.
— Итак, — закончил Флитвик, — дуэльный клуб официально открыт. Кто хочет начать?
* * *
Зал для дуэльного клуба был полон до предела. Каменные стены, зачарованные для поглощения магических вспышек, дрожали от гомона голосов. На помосте уже отбили свои первые поединки шестикурсники: в воздухе висел запах озона и палёной ткани, кто-то в толпе восторженно кричал «Ступефай!» вместе с участниками, кто-то свистел, когда щиты рассыпались в искры.
Первые пары сменялись на подиуме быстро: третьекурсники с восторгом, но неловко махали палочками, пяток четвёрок действовали чуть увереннее, и лишь старшекурсники показывали настоящую дуэльную технику — точные блоки, молниеносные контратаки, ложные выпады.
— Первый этап дуэли — Гарри уверенно кивнул, следя за дуэлянтами. Краем глаза он видел, как сидели студенты-чемпионы. Как они внимательно следили за каждым движением учеников Хогвартса, будто прикидывая, что может быть в арсенале Гарри Поттера.
Когда на арену вышла следующая пара — Блейз Забини и какой-то ученик Рейвенкло — в воздухе заметно изменилось настроение. Кто-то в толпе громко хмыкнул:
— А наш «дважды чемпион» чего сидит? Боится палочку в руках подержать?
Смех. Нервный, но громкий. Потом ещё голос:
— Может, на словах он храбрец, а на деле — слабак? Кубок-то подменить легко, а вот заклинания показать сложнее!
— Не обращай внимания, — прошептала Гермиона, едва удержавшись от резкой отповеди. — Они просто провоцируют тебя.
Но Гарри не ответил. Лишь чуть наклонил голову в сторону голосов, и по его лицу скользнула тонкая, холодная улыбка — та, которая всегда заставляла её сердце биться быстрее, потому что за ней скрывалось нечто опасное.
— Эй, Поттер! — выкрикнул кто-то со стороны Слизерина. — Или тебе Крам не по зубам?
Именно это имя словно щёлкнуло невидимый рычаг. Гермиона почувствовала это так отчётливо, как если бы внутри него что-то сместилось. Его плечи чуть напряглись, а пальцы на мгновение сильнее сжали край скамьи.
— Гарри… — тихо сказала гриффиндорка, — не стоит. Это не имеет смысла.
— Если тебе так хочется получить от почти совершеннолетнего взрослого волшебника тройку тёмных заклинаний, что вполне свободно изучают в Дурмстранге, то иди сам...
Он сжал челюсти, сдерживаясь. Старательно сдерживаясь. Хотя в груди сердце вырывалось. Он не ответил. Только смотрел вперёд, туда, где стояли смеющиеся слизеринцы, и в этом взгляде не было привычной обиды. Это был взгляд хищника, решающего — стоит ли тратить силы на добычу.
И в тот миг Гермиона поняла, что он не сорвётся в привычном смысле. Он не закричит, не полезет в драку. Он сделает то, что они сами же и попросили — но так, что пожалеют об этом.
— Поттер! — снова крикнули из толпы. — Или ты только на бумаге чемпион?
Его движение было спокойным и точным: он поднялся со скамьи и выпрямился. Поттер спустился с трибун, шаг за шагом приближаясь к помосту, и толпа расступалась, не смея больше смеяться. Даже слизеринцы вдруг притихли — слишком поздно осознав, что их насмешка обернулась вызовом.
А Гермиона, глядя на его спину, впервые за долгое время не знала, за кого больше переживает: за него… или за того, кто окажется напротив.
— Хорошо, — ответил он спокойно. Нашёл взглядом Виктора Крама. Кивнул ему, одним движением указав на помост.
— Мистер Крам, мои однокурсники хотят увидеть дуэль между двумя ловцами.
Гарри выпрямился, мягко улыбнулся.
— Дуэль?
Толпа зашепталась, словно кто-то бросил в неё пригоршню искр. Одни переглядывались в предвкушении, другие явно не верили, что он действительно решился. Но это не выглядело как подростковая бравада. Ни в его голосе, ни в его позе не было ни капли показного пафоса. Скорее — хищное спокойствие человека, который точно знает, что делает.
Крам медленно поднялся со своей скамьи. Высокий, мускулистый, с тем выражением лица, с каким он обычно выходил на поле на чемпионате мира. Он не стал ничего говорить в ответ — только коротко кивнул, приняв вызов.
— Ну вот, — прошептала Гермиона, чувствуя, как пальцы сами собой сжались на подлокотнике скамьи. — Началось…
Они встретились в центре помоста. Один — известный ловец международного уровня. Другой — «дважды чемпион», которого половина школы называла мошенником. Две легенды их возраста, и теперь — два противника.
Аластор Муди, стоявший сбоку, смерил обоих долгим, пронизывающим взглядом.
— Напоминаю правила, — его голос разрезал гул толпы. — Только учебные заклинания, никаких чар, наносящих серьёзный вред. Победа — если противник обездвижен, разоружён или не может продолжать бой.
Гарри слегка наклонил голову, как будто эти правила его даже не касались. Крам молча проверил палочку. Атмосфера сгустилась до звона.
— На счёт три, — продолжил Муди. — Раз… два… три!
* * *
С самого начала он двигался не так, как остальные дуэлянты до него. Ни лишней суеты, ни паники, ни случайных взмахов — только точный расчёт и холодная техника. Гермионе даже показалось, что вокруг стало тише: зал будто затаил дыхание, следя за каждым его шагом.
— Expelliarmus! — прозвучало первым. Классика. Его «фирменный знак». Заклинание сорвалось с кончика палочки идеально: ровный луч багрового света рванул к Краму, и Гермиона заметила, как тот едва успел его парировать. Толпа ахнула: все ожидали чего-то сложного, а он начал с простейшего — словно демонстрируя, что даже базу можно превратить в оружие.
Дальше бой пошёл всерьёз.
— Protego! — почти одновременно выкрикнули оба.
— Stupefy! — вспышки столкнулись в воздухе, рассыпавшись искрами.
Гарри двигался быстрее, чем Гермиона когда-либо его видела. Быстрее, чем, казалось, вообще способен человек. Шаг в сторону, разворот, ответное заклинание — каждое движение было точным, как по плану. Это выглядело не как школьная дуэль, а как тактика. Как стратегия, отточенная до мелочей. Каждый его выбор опережал Крама на полшага.
Крам отвечал силой и точностью, обрушивая на него целую бурю чар, но Гарри блокировал их одну за другой. Толпа гудела: никто не ожидал, что Поттер сможет тягаться с участником международной сборной.
И всё же… он не был неуязвим.
На двадцать третьей секунде дуэли — Гермиона считала автоматически — Крам резко изменил темп. Вместо мощной атакующей связки он метнулся вправо и выпустил короткое, почти незаметное:
— Flipendo!
Гарри инстинктивно ушёл от основного вектора, но не заметил вторую вспышку.
— Depulso!
Заклинание ударило не по телу, а по очкам. Те сорвались с его лица и отлетели в сторону, описав в воздухе ту самую беспомощную дугу, от которой у Гермионы сжалось сердце.
Он моргнул. Один раз. Второй. И на этом его преимущество закончилось.
Без очков он двигался иначе — медленнее, осторожнее. Один из его блоков прошёл в сантиметре мимо цели, другой запоздал на долю секунды. Толпа притихла, когда стало ясно: он не видит.
Крам понял это тоже. Его атака стала методичной:
— Expelliarmus! — палочка вылетела из рук Гарри и ударилась о пол.
— Incarcerous! — магические верёвки сомкнулись на его запястьях.
— Довольно! — проревел Муди, когда Поттер пошатнулся. — Дуэль окончена!
И тогда зал взорвался.
Не уважением. Не сочувствием. Смехом.
Громким, колким, злым. Кто-то свистнул. Кто-то выкрикнул что-то вроде:
— «Вот тебе и два чемпиона!»
— «Гарри Поттер, повелитель очков!»
Гермиона почувствовала, как её лицо заливает жар. Рядом кто-то едва не упал со скамьи от хохота. Несколько слизеринцев начали напевать издевательскую песенку. Даже некоторые гриффиндорцы не сдерживали усмешек.
А он просто стоял, связанный, без палочки, вслепую пытаясь понять, где находится.
Он не выглядел униженным, — отметила Гермиона. — Он выглядел злым. Слишком злым для школьной дуэли. Слишком сосредоточенным, чтобы просто проиграть.
И в этот миг она вдруг поняла: в его глазах — не обида и не стыд. В них холодный, очень опасный расчёт. Такой взгляд бывает у тех, кто не прощает. У тех, кто терпит поражение только один раз — чтобы никогда больше его не повторить.
Толпа продолжала гудеть, визжать, хохотать — в этом шуме было всё: злорадство, насмешка, чужое удовлетворение от его падения. Гермионе казалось, что стены зала дрожат от этого смеха.
А он просто стоял. Связанный, без палочки, ослеплённый. Не просил помощи. Не шевелился. Только смотрел куда-то в пустоту, будто старался рассчитать, где находится.
Гермиона встала, прежде чем успела подумать. Не слушая насмешек, не обращая внимания на взгляды, она шагнула через ряд и подошла к нему. Магические верёвки уже растворились — Муди снял их, объявив дуэль завершённой. Гарри стоял по-прежнему неподвижно, даже не пытаясь наклониться за очками.
Она подняла их с пола. Стекло треснуло по диагонали, одна дужка чуть погнулась. Гермиона провела пальцами по царапине, глубоко вдохнула и аккуратно подошла ближе.
— Дай… — сказала тихо. — Я помогу.
Он не ответил. Только чуть наклонил голову в её сторону — жест едва заметный, почти неосознанный, но почему-то тронувший её сильнее любого слова. Гермиона осторожно взялась за оправу и подняла очки к его лицу. Треснувшее стекло дрогнуло, садясь чуть криво, но достаточно, чтобы его взгляд снова обрёл фокус.
И в тот миг их глаза встретились.
Гермиона замерла. Она готовилась увидеть всё, что угодно — упрямство, холод, сдержанную злость или привычное презрение к чужому мнению. Но вместо этого там вспыхнуло нечто иное: тёплое, тихое, почти болезненно уязвимое. Будто на самое короткое мгновение пробился свет того мальчика, которого она знала, того Гарри, который всегда благодарил за помощь даже в мелочах.
Благодарность. Чистая, неподдельная.
Её сердце пропустило удар. Пальцы дрогнули, когда она отпустила оправу. Шум зала будто стал ещё громче, насмешки раздавались со всех сторон, но именно в этот миг он перестал казаться одиноким.
— Reparo! — её голос дрогнул, когда она коснулась палочкой его очков. Трещина исчезла, стекло вновь стало целым.
— Спасибо, Герми, — тихо сказал Гарри. Его губы изогнулись в слабой, но искренней улыбке.
Затем он медленно перевёл взгляд на зал. В шуме издёвок его глаза сверкнули уже иначе — холодно, твёрдо, опасно. Он спрыгнул с помоста, поднял свои вещи и ушёл, не оборачиваясь.
А Гермиона стояла и чувствовала, что этот короткий миг благодарности остался только её. И никому больше.
Он проиграл. Не с треском и не в позоре, но всё же проиграл — и от этого внутри всё было только хуже.
Дуэль началась как сотни других: шаг вперёд, взмах палочки, привычный ритм атак и защит, в котором он чувствовал себя уверенно. Он намеренно выбрал простое, почти символическое заклятие — «Экспелиармус». Не потому, что оно было слабым, а потому что оно было его. Символ победы над врагами, которых он презирал. Символ мальчишки, чьё тело теперь принадлежало ему.
Но Крам оказался не мальчишкой.
Они сражались уже секунд тридцать. Заклинания летали одно за другим, щиты вспыхивали и гасли, уклоны становились всё резче, взгляд соперника — всё злее. И впервые за долгое время он чувствовал, что сражается с кем-то действительно достойным.
Одним из заклинаний Крам метнул «Флипендо», и Том не придал бы этому значения — если бы поток силы не ударил в лицо. Очки сорвало с его носа, и они, будто в замедленном времени, улетели в сторону, ударившись о край арены.
Мир поплыл. Контуры противника размазались в неясное пятно, фонари над помостом превратились в мутные ореолы света. Он дышал глубже, чем обычно, вгрызаясь в поток магии, выстраивая защиту не глазами, а интуицией, чувствами, чутьём, которое всегда отличало его от других. Дважды он успел поднять щит вовремя. Дважды поймал направление атак — будто чувствовал их кожей.
Но в третий раз — не успел.
«Экспелиармус!» — и палочка вырвалась из пальцев, описав дугу в воздухе и с глухим звуком ударившись о край площадки. Всё. Дуэль окончена.
Тишина в зале длилась секунду, может быть — две. А потом её разрезал сдержанный гул: кто-то аплодировал, кто-то усмехался, кто-то шептался. Он не слышал слов, но прекрасно понимал их смысл.
Только Муди громко и безапелляционно объявил:
— Дуэль завершена. Победитель — Виктор Крам.
Он стоял посреди помоста, не двигаясь, не моргая, глядя в мутное, размытое ничто. Беспомощность ударила в виски острее любого проклятия.
Том сжал кулак. Хотел одним движением вернуть очки и палочку магией. Но сдержался — это уже не уровень Гарри Поттера.
Он пытался разглядеть хоть что-то, кроме мутного света и размытых силуэтов. И тут на арену поднялась Гермиона. Она сделала это решительно, не дожидаясь разрешения. Кто-то из преподавателей хотел что-то сказать, но передумал.
Она подняла с пола его очки, отряхнула их от пыли и аккуратно надела ему на нос. Контуры мира вновь стали резкими. И первым, кого он увидел, была она — стоящая перед ним, близко, слишком близко.
На её лице было всё сразу: тревога, страх за него, лёгкий упрёк и — хуже всего — нежность.
— Спасибо, — вырвалось у него. Голос прозвучал теплее, чем он ожидал, и это испугало.
Он ужаснулся этому отклику — странному, мягкому, чуждому. Нет, это не его реакция. Это гормоны. Это Поттерская память. Это что угодно, только не это.
Он опустил взгляд. Не хотел видеть её глаз. Не хотел видеть себя таким — жалким, беспомощным, разбитым.
Спрыгнув с помоста, он торопливо подобрал свои вещи и почти бегом покинул зал.
Он шёл быстро, не разбирая дороги. Всё кипело. Не от злости на Крама и не от унижения. От ненависти к телу, которое его подвело. От того, что он зависел от куска стекла на носу. От того, что позволил себе слабость.
И от того, что, несмотря на всё это, внутри всё ещё звучало одно-единственное слово:
«Спасибо».
Он шёл быстро, почти наугад, не разбирая поворотов. Каменные коридоры Хогвартса сливались в серую вязкую массу, голоса учеников за спиной гасли один за другим, пока не остались только его шаги — гулкие, тяжёлые, слишком громкие.
Он ненавидел это чувство.
Не поражение. С поражениями он умел жить — они были уроками, инструментами, ступенями к власти. Не слабость — слабость лечится, исправляется, уничтожается дисциплиной и силой. Нет. Он ненавидел то, что спряталось глубоко внутри и отозвалось на её голос. На её прикосновение. На то тёплое «спасибо», которое сорвалось само собой, словно не его губы произнесли его.
Гермиона Джин Грейнджер.
Грязнокровка. Девчонка, которая по всем правилам его старой жизни не заслуживала даже его взгляда. По законам мира, который он создавал, таких как она должны были держать подальше от магии, от власти, от знаний. И всё же… он не мог выбросить из головы её глаза — тёплые, внимательные, опасно близкие.
Это не он. Это не Том Риддл, наследник Салазара Слизерина, тот, кто мечтал о чистоте крови и власти над магическим миром. Это он, мальчишка, которого он убил. Это его воспоминания. Его гормоны. Его нелепые чувства.
— Это не моё, — выдохнул Том, остановившись у одной из стен на втором этаже. Слова прозвучали глухо, почти с отвращением, словно он пытался вытолкнуть из себя не мысль — инородное чувство. Он шагнул в сторону старого туалета для девочек, в ту самую заброшенную обитель Плаксы Миртл, где начиналась и заканчивалась столько раз чужая история.
Подойдя к раковине, он наклонился над ней, тяжело выдохнул и поднял взгляд на зеркало.
Отражение смотрело на него не как на хозяина. Чужое лицо. Узкие плечи, подростковое тело, в котором не было ни грана той силы, к которой он привык. Волосы — тёмные, всегда растрёпанные, словно нарочно не подчинялись ни расчёске, ни магии. Лицо — слишком юное, лишённое той холодной чёткости, с которой он привык ассоциировать себя. И глаза… эти глаза он ненавидел больше всего. Ярко-зелёные, почти светящиеся, они несли в себе жизнь, веру, сострадание — всё то, что он презирал и что мешало ему быть собой.
Он ненавидел их.
Змеевидный узор проступил под кончиками его пальцев, когда он коснулся каменной поверхности раковины. Том тихо прошипел слова на языке змей — и мрамор под его рукой послушно дрогнул, отзываясь знакомым древним шорохом. Кольцо раковины провернулось, открывая вход.
Не раздумывая, он шагнул в темноту, ведущую вниз, туда, где не существовало ни Гарри Поттера, ни его чувств. Только Том Марволо Риддл.
Если память Поттера ещё шевелилась в его голове — он её выжжет. Если тело Поттера ещё тянулось к ней — он его изменит. Он очистит себя до основания, чтобы в нём не осталось ничего, что могло бы удержать его на цепи человеческой слабости.
А пока — нужно спрятаться. Нужно время. Время, чтобы стать сильнее. Чтобы снова стать собой.
И где-то в глубине, под сводами древней Тайной комнаты, когда он опустился на каменный пол и обхватил голову руками, признание прорезало ледяную оболочку, которую он так тщательно выстраивал:
Она заставила его почувствовать.
И это пугало его сильнее любого поражения.
Он шёл по узкому влажному спуску вниз — шаг за шагом, всё глубже в нутро школы, как будто хотел сбежать не от мира, а от самого себя. Лестницы и переходы вились, как змеиные тела, сливаясь в однообразный ритм камня и тьмы. Холодный воздух подземелий пах старостью, застоявшейся водой и магией, слишком древней, чтобы её можно было почувствовать — только уловить инстинктами.
Чем ближе он подходил к сердцу Тайной комнаты, тем сильнее внутри поднималось знакомое, отвратительное чувство — не ярость, не страх, а презрение. Презрение к собственному телу.
Каждый шаг отзывался лёгкой дрожью в ногах — слишком слабых. Каждое движение пальцев казалось неточным — слишком неуклюжих. Магия струилась, но не бурлила, не гудела под кожей, как раньше. Она будто была обрезана — струйка вместо реки.
Не цела душа — не цела и сила.
Он понимал это умом, но от этого не становилось легче. Мир за стеклом очков всё ещё оставался зыбким — как будто он смотрит сквозь мутную воду. Это тело не видело, как должно видеть. Оно не чувствовало мир магии так остро, как чувствовал он сам когда-то. Оно было… ошибкой. И самое отвратительное — он зависел от него. От его слабостей. От его ограничений.
— Жалкое… — прошептал он сам себе, сжимая кулак так сильно, что ногти врезались в ладонь.
Коридор наконец вывел его в огромный зал. Потолок терялся в темноте, колонны в виде переплетённых змей уходили ввысь, а в центре, как напоминание о прошлом, лежало гигантское тело василиска. Оно не разлагалось — Том позаботился об этом ещё летом, наложив стазис, чтобы сохранить шкуру и кости для будущих нужд. Чудовище, убитое мальчишкой… мальчишкой, чьё тело теперь он носил.
Он подошёл ближе, проводя пальцами по гладкой, холодной чешуе.
— Смертный ребёнок убил легенду, — произнёс он тихо, и слова отозвались гулом под сводами. — Не силой. Не магией. Просто потому, что я был слишком слаб.
Слишком раздроблен. Слишком разорван. Слишком далеко от самого себя.
Мысль о Гермионе вернулась неожиданно — как нож под рёбра. Слишком близко. Слишком внимательно. Слишком… опасно. Она смотрела не просто на «Гарри Поттера» — она начинала видеть то, чего видеть не должна. Тепло в её взгляде было не лаской — это была угроза. Чары, которые могли его связать, если он позволит.
Это не моё. Это не должно быть моим.
Он сжал челюсти, отворачиваясь от мёртвой пасти чудовища.
— Я исправлю это, — сказал он в пустоту. — Верну силу. Верну зрение. Верну себя.
Здесь, под каменной толщей, где не было ни света, ни чужих глаз, он наконец мог признать очевидное: слабость — это не только тело. Слабость — это всё, что к нему прилипло. Страх. Сомнение. Привязанность. Даже… она.
Особенно — она.
Он стоял перед мёртвым василиском, вслушиваясь в собственное дыхание — тяжёлое, частое, словно после долгого бега. Все мысли сводились к одному: это тело не готово.
Начать нужно с простого. С тела.
Том знал рецепт — сложный, капризный, требующий редких ингредиентов и времени. Месяц минимум. Два — если всё пойдёт не так, как должно. Варить его в школьной лаборатории невозможно: слишком заметно, слишком опасно. Придётся искать укрытие. Прятать котёл. Прятать себя.
Но времени не было. Турнир уже дышал в затылок. Первый этап приближался слишком быстро.
Он закрыл глаза, глубоко вдохнул… и почувствовал знакомый вес на груди — тихое, почти неощутимое напоминание.
Маховик времени.
Он всё ещё был там, спрятанный под мантией-невидимкой, надёжно скрытый от посторонних глаз. Маленький диск, на который он давно перестал обращать внимание, вдруг стал ключом ко всему.
Два месяца… почему нет? У меня может быть два месяца. Или четыре. Или шесть. Сколько угодно.
Мысль была пугающе проста. Впервые за долгое время — просто.
Он посмотрел на холодную каменную плиту под ногами, на застывшее в вечной смерти тело василиска, на тени, которые клубились под сводами Тайной комнаты. Всё здесь уже было его. Теперь нужно сделать его и время своим.
— Хорошо, — прошептал он, и губы растянулись в тонкую, хищную улыбку. — Начнём с тела. Потом с душой. А там посмотрим, чего стоит мир.
Один поворот — один час. Простая арифметика, от которой у любого нормального человека закружилась бы голова. Но не у него. Ему нужно было вернуться далеко — не на день, не на неделю. На два месяца назад. До дуэли. До Хогвартса. До Чемпионата мира по квиддичу. До того момента, когда всё пошло не так.
— Всего-то тысяча четыреста сорок оборотов, — пробормотал Том себе под нос, иронично усмехнувшись.
Он достал маховик из-под мантии. Цепочка, холодная и тяжёлая, звякнула о его пальцы. Маленький диск на вид казался игрушкой, почти безобидной — но внутри его скрывалась сила, с которой не справились бы сотни магов. Сила, способная перемешивать само время, подчинять его воле.
Он начал крутить. Медленно, размеренно, точно. Один виток. Второй. Десятый. Двадцатый. Сотый. Мир вокруг оставался неподвижным, а его пальцы двигались, будто заводя механизм вечности.
Где-то на сотом витке кожа на пальцах натёрлась до белизны. На пятисотом запястье начало ломить. На тысячном он уже чувствовал, как в такт каждому повороту сердце бьётся всё чаще, а воздух становится тяжелее.
Но он не остановился.
Весь процесс занял двадцать пять минут. Двадцать пять долгих, выматывающих минут, за которые он ни разу не сбился со счёта. Тысяча четыреста сорок. Каждое движение — шаг назад, каждый поворот — попытка исправить ошибки, которые он больше не намерен повторять.
Когда последний виток замкнул круг, он выдохнул и закрыл глаза. Тайная комната оставалась прежней: тот же каменный пол, тот же застывший василиск, та же тишина. Но в этой тишине что-то изменилось.
Сначала — почти неощутимо. Воздух стал плотнее, тягучее, будто наполненный невидимой водой. Камень под ногами казался чуть холоднее, чем мгновение назад. Мир вокруг не вращался вспять и не рушился — он просто сдвинулся.
Всё вокруг сдвинулось. И время — послушно, как приручённый зверь — двинулось вспять.
Будто кто-то незаметно подвинул его место в реальности на два месяца назад.
Он открыл глаза. Всё было тем же. Но он знал — это уже прошлое. И теперь у него есть то, чего не было раньше: время.
Он стоял в тишине Тайной комнаты, слушая собственное дыхание. Всё выглядело так же, как и минуту назад: тот же холодный пол, тот же застывший василиск, тот же тусклый свет. Мир не закрутился вспять, не содрогнулся, не наполнился вспышками магии. Но внутри было что-то другое. Тонкое, едва уловимое ощущение сдвига — как будто всё вокруг стало чуть более свежим, немного моложе.
Он накинул мантию невидимки, не спеша двинулся по коридору, шаг за шагом поднимаясь вверх. Старый люк, лестница, коридоры — всё было на месте, но даже воздух здесь казался чуть иным. Меньше пыли. Больше влажности, словно лето ещё не собиралось уходить.
На втором этаже он остановился, прислушался. Школа молчала. Ни гомона учеников, ни гулких шагов в коридорах. Только далёкий скрип заклинаний, что проверяли домовые эльфы и смотрители.
Он двинулся дальше, словно тень, скользя по знакомым залам. Подошёл к Большому залу и заглянул внутрь: длинные столы были убраны, а по полу бродили несколько домовиков, полируя дубовые панели.
За высоким окном висело солнце — не такое, каким он видел его вчера. Слишком высоко, слишком ярко. Летнее.
Затем Том повернул обратно и прошёл по длинному коридору к библиотеке. Там окна стояли распахнутыми настежь, впуская тёплый воздух. Мадам Пинс бродила между стеллажами в рабочей мантии — без значка преподавателя и без той сухой строгости, с которой она встречала студентов во время учебного года.
Он задержался у лестницы, ведущей на этаж повыше, и свернул к кабинету Макгонагалл. Дверь была распахнута — редкое зрелище, ведь во время учебного года она всегда держала её запертой, как бастион. Внутри царил рабочий беспорядок: на столах лежали кипы расписаний и пергаментов с распределением нагрузок, несколько кружек с давно остывшим чаем, в воздухе пахло свежей чернильной смолой.
Сама Макгонагалл сидела за столом, склонившись над планом уроков, и помечала что-то быстрыми, уверенными взмахами пера — сосредоточенная и почти расслабленная. Минерва сидела, склонившись над пергаментами, сосредоточенно двигая пером — быстро, чётко, чуть прикусывая губу, как делала всегда, когда думала. Он знал эту привычку. Слишком хорошо знал.
Он знал каждое её движение. Знал, что, перечитывая текст, она будет мимолётно постукивать пером о край стола. Что, если кто-то спросит её о чём-то отвлекающем, она не поднимет взгляд сразу — сначала закончила бы предложение, только потом ответила. Он знал это не из чужих воспоминаний, не из слухов. Он знал это потому, что когда-то сидел рядом.
Странно, как память подсовывает такие мелочи. Как будто за все эти годы ничего не изменилось. Вот только они больше не сидят вдвоём в библиотеке, не спорят о трактовке древних чар и не обсуждают, какое заклинание теоретически могло бы изменить структуру крови. И больше не танцуют на рождественском балу, притворяясь, что между ними только холодный расчёт.
Он помнил, как тогда всё пошло не по плану. Сначала — простой интерес, способ узнать её ближе, понять, на что она способна. Потом — уважение. Потом… тепло. Опасное, ненужное, разрушающее его систему изнутри.
Он тогда сбежал. Разрубил связь, как отравленную жилу. Потому что понял — это тепло способно разъесть его изнутри. Сломать систему. Сделать слабым. И вот теперь, десятилетия спустя, он стоял в тени и видел не только Минерву.
Он видел Гермиону.
Та же упрямая складка между бровей, когда спорит. Та же привычка вскидывать голову, когда чувствует несправедливость. Та же бескомпромиссная вера в то, что мир можно изменить знаниями, логикой, решимостью. Даже взгляд тот же — тёплый, человеческий, непоколебимый.
И этот взгляд был опаснее любого заклятия.
Потому что когда-то он уже столкнулся с чем-то подобным — и сбежал. А теперь оно возвращалось снова, только под другим именем, в другой форме. И снова угрожало ему тем, что могло превратить его в нечто большее, чем бездушный планировщик своей собственной вечности.
— Не повторяй ошибку, — прошептал он самому себе, отводя взгляд от двери. — Не дай этой глупости прорасти.
Потому что если Минерва когда-то смогла пробить его защиту — Гермиона Грейнджер могла разрушить её дотла.
Риддл стоял в тени коридора и слушал собственные мысли — холодные, чёткие, выстроенные, как план нападения. Чувства, которые прорывались сквозь них, были ошибкой. Химическим шумом. Сбоем системы, которую он выстраивал годами. Ни Минерва, ни кто-либо ещё не имели значения тогда, и тем более не имеют сейчас.
Юноша прищурился, наблюдая за женщиной за дверью, как за любопытным экспериментом, утратившим актуальность. Весь этот сентиментальный хлам — привязанность, воспоминания, "важные" моменты — ничего не стоит, если их невозможно использовать. И Минерва когда-то была инструментом. Ценным, умным, влиятельным, но всё равно инструментом. Когда связь перестала быть полезной, её следовало разорвать. И он разорвал. Без сожаления.
Глупость, что тогда появилось тепло. Глупость, что сейчас это тепло снова пытается пробиться наружу.
Парень сжал пальцы в кулак, чувствуя, как в груди что-то дрогнуло — не эмоция, а раздражение. Его тянуло сравнивать Гермиону и Минерву не потому, что это было значимо, а потому, что мозг, этот капризный инструмент, упрямо проводил параллели, которые ему не нужны. Грейнджер, как и Макгонагалл, представляла собой идеального кандидата для манипуляции: умная, лояльная, предсказуемая в своей морали. Её можно направить, заставить работать на его цели.
Но для этого она должна остаться фигурой на доске. Не угрозой. Не центром.
Риддл скривил губы. Тепло, которое он почувствовал на дуэльной арене, — не любовь. Не забота. Это биохимия тела, которому он позволил себя приравнять. Это отголосок Поттера, который он должен будет выжечь из себя дотла.
Слабость недопустима. И если для этого придётся уничтожить ту часть себя, что тянется к чужим глазам — он уничтожит. Как уничтожил всё остальное.
 |
maxcetавтор
|
|
Helenviate Air
Благодарю! Я вот всё думаю создать телеграмм канал для фанфика. Чтобы иметь возможность полноценно общаться с читателями. Может что-то с ними обсуждать. Кидать доп. материалы по фанфику (арты, музыку и т.д.) |
|
|
maxcetавтор
|
|
Ну что ж, готова глава, но не следующая... Та, которая должна идти через 1-2... Хм..
|
|
 |
|
|
"Том сжал кулак. Хотел одним движением вернуть очки и палочку магией. Но сдержался — это уже не уровень Гарри Поттера." Капать-колотить, автор прочитал мои мысли!)
1 |
|
|
|
|
"Один поворот — один час. Простая арифметика, от которой у любого нормального человека закружилась бы голова. Но не у него. Ему нужно было вернуться далеко — не на день, не на неделю. На два месяца назад. До дуэли. До Хогвартса. До Чемпионата мира по квиддичу. До того момента, когда всё пошло не так."
Вот этот абзац дублируется. 1 |
|
 |
|
|
Подписалась на этот шедевр как только он появился. Это было, страшно сказать, пять лет назад. Сегодня с удовольствием начала читать его заново. Надеюсь, что автор больше не будет так на долго пропадать. Хочется чтобы история была как можно больше и объемнее!)
1 |
|
 |
|
|
О автор появился...
1 |
|
|
maxcetавтор
|
|
rennin2012
Хах, иногда автор умеет читать мысли |
|
|
maxcetавтор
|
|
Neorisa
Вроде бы не планирую. Надюсь вы не будете разочарованы, увидев разницу в стиле за эти 5 лет. UPD: О, вы та, кто рекомендовал фанфик одной из первых! 1 |
|
|
maxcetавтор
|
|
Neorisa
Вообще страшно подумать, что начал я это писать ещё в 18году... Хотя предтече была другая идея, где одержимым Томом становится Джеймс Поттер - Сын Гарри. 1 |
|
 |
|
|
"— Кулинарная книга. Там много практических заклинаний."
Горячий привет фанону, в котором Молли приложила Беллатрикс заклинанием из кухонного арсенала. 1 |
|
|
maxcetавтор
|
|
Kairan1979
Ха-ха. Именно. |
|
|
|
|
Так, чото снова ожидание затягивается, ждать или нет?
|
|
|
maxcetавтор
|
|
rennin2012
Ждать. У меня тут внезапно прогал между главами. Написаны главы после возвращения Тома из прошлого (прожил), а вот что он делал в прошлом еще не описал. Точнее не все описал. Еще думаю на счет вводить или не вводить одну сюжетную штуку... Думаю, в ближайшую неделю выложу главу |
|
|
|
|
maxcet
Спасибо за ответ! |
|
|
maxcetавтор
|
|
rennin2012
А ещё понял, что то, как я планировал вывезти 2х кратное участие Тома в Турнире, я скорее не вывезу. Поэтому внесу в некоторые главы изменения, чтобы убрать эту сюжетную штуку. И подумал, что фанфик вначале слишком плоский (мой стиль за это время несколько изменился). Поэтому думаю внесу доп. главы "до". 1 |
|
 |
|
|
Интересно. Вкусно. Мало.
А будет таймскип? Или два месяца по новой ? С варкой зелий и тд? 2 |
|
|
maxcetавтор
|
|
paralax
Я предполагаю два месяца по новой, но окончательно ещё не решил. По сути там должно быть два события: 1. Зелья 2. Получение данных о пророчестве 3. Узнать о собственной жизни (то, что уже было). Я решил переписать канон, так что жизнь Волдеморта тут будет ООС жесткий. Но без "я просто добрый мишка, а это всё Дамби". 4. Нужно будет поднять сюжетку со слизеринцами, я что-то на неё подзабил. |
|
|
maxcetавтор
|
|
Сейчас я корректирую моменты, где упоминается "двойное" участие в турнире, как я говорил, это создало в черновиках жёсткие проблемы, которые мне не вывезти даже с кучей роялей в кустах.
Таким образом у нас 4 чемпион Кассиус. Да. Седрик таки не умрёт. |
|
|
|
|
Я вижу что автор решил поменять все к чему уже и так возникли вопросы по прочтении. Читал первый раз. Хочу сказать что тут вообще надо пересобирать и выкладывать минимум главы 3 до главы номер 21 в связи с потерей сюжетки слизеринцев. Либо с 21 главы а там именно с нее полнейшие расхождения и хаос пошел вставлять вставками из прошлого. Тут действительно еще большая работа над тем чтобы что есть в порядок привести. Задумка хорошая реализация особенно до 21 главы отличная была. Желаю сил и терпения. Буду ждать
1 |
|
|
maxcetавтор
|
|
FUJIUN
Слишком много всего изменилось, чтобы я не решил поменять )) Я скорректирую все. И уже выложу обновление. Сейчас все в черновиках. Но я точно скорректирую еще по временным отрезкам, чтобы не было хаоса в этом. Спасибо за отзыв! |
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу
