Ведьмино отродье (джен)

Мама была зла. Это чувствовалось по её движениям, по тому, как она дёргала рычаги, срывая с места старый ААТ: он жутко взвыл и, вздрогнув, пополз к открывающимся воротам. Маат, придерживавшая раненого в ногу Тойво, ударилась головой об какой-то выступ на стене и вскрикнула.

— Мам, перестань!

— Не лезь под руку, — огрызнулась мама.

— Вдруг кто-нибудь свалится?

На обшивку что-то мягко приземлилось. Мама выругалась.

— Пускай этот святоша их ловит. Всё равно он больше ни на что не годен.

Маат немного обиделась за… как там его мама назвала, Бен? Он так легко и изящно раскидал штурмовиков, да и мамы совсем не боялся.

Тем временем ААТ набирал ход. Слышно было, как плещется вода под дном, дождь стучит в обшивку, в щелях свистит ветер.

В люк пару раз стукнули, и послышался голос Бена:

— Потише, родная! Берег близко.

— К хаттам иди! — рявкнула мама. — Без тебя всё вижу.

Но скорость всё же убавила. Начался подъём, танк слегка развернуло кверху носом, и двигатели заныли на тон выше. Завоняло горелой проводкой. Маат подумала, что ААТ вот-вот загнётся от натуги.

И как назло, послышалось гудение звездолёта, пролетевшего со стороны базы.

— Мам, она подмогу вызвала! — взвизгнула Маат.

— Это не она, — сквозь зубы процедила мама, лавируя между деревьями. — Мы систему связи перезагрузили, на полдня должно хватить. Это Кади и Кейд. Твои приятели в «Баньши» не поместятся.

На пути попался какой-то валун, проскрежетал по пузу ААТ, и его начало слегка кренить на бок. Потом на нос: начался спуск. ААТ потихоньку набирал скорость, и мама теперь чаще давила на тормоз, чем на газ.

— Куда нас увезут? — вдруг хриплым голосом спросил Тойво.

— На Альдераан. — ответила мама. — Но, если я сейчас услышу ещё хоть один вопрос, высажу всех прямо здесь.

«Баньши» и корабль Кади «Шкуродёр» стояли бок о бок на небольшом каменистом островке, и для ААТ там уже не оставалось места. Мама остановила его вплотную к берегу и оставила его там висеть на репульсорах. По обшивке тут же застучали ботинки, танк закачался: ребята перебирались на землю.

Дождавшись, когда стихнут шаги, мама открыла люк, вытащила Тойво наружу и передала его тем, кто уже спустился вниз. Маат вылезла вслед за ней. Рассеянный серый свет, лившийся с затянутых хмарью небес, больно резанул по глазам — пришлось ждать, чтоб привыкнуть к нему и не оступиться.

Вымокшие, продрогшие ребята сбились в кучку на самом краю острова, не зная, что делать дальше. Тойво, повиснув между двумя старшими ребятами, что-то объяснял: скорее всего, передавал мамины слова про Альдераан, и что ждёт их дальше. Маат кивнула им, но говорить с ними не стала: теперь, когда прилетела мама, Маат чувствовала себя чужой для них.

У трапа «Шкуродёра» стояла рослая женщина. Обменявшись с мамой коротким рукопожатием, она бросила взгляд на Маат и ехидно улыбнулась.

— Здорово, шпана! Что, намылить тебе шею?

Маат подошла к маме, прижалась к её тёплому боку. Мама тяжело вздохнула и ответила вместо Маат:

— Мы договаривались насчёт ушей, Кади. Оставь шею мне.

Было похоже, что она уже остыла и не рвалась убивать налево и направо.

— Ну тогда уши я ей как-нибудь потом надеру, — хохотнула Кади, — когда их можно будет прикрыть волосами и не пугать публику сияющим алым оттенком. Кстати, о публике.

Кади развернулась к ребятам и гаркнула:

— Ну что, бродяги, время не ждёт! Проходим на борт и располагаемся как дома. Кейда не бойтесь, он только выглядит громилой.

Ребята поплелись к «Шкуродёру». Часть из них угрюмо смотрела под ноги, часть — в лицо Маат, пытаясь найти подтверждение зыбкой надежде на лучшее. Маат выдавила из себя ободряющую улыбку, хлопнула одного по плечу, небрежно бросила второму «увидимся», пожала руку третьей.

Их ждала жизнь на одной из лучших планет в Галактике. Образование, перспективы, забота, в конце концов. Главное — суметь этим воспользоваться.

Маат же ждал «Баньши». Пора было готовить его к полёту.

Проводив ребят, Маат оставила маму решать с Кади какие-то ещё вопросы, а сама пошла к своему кораблю, своему дому, с каждым шагом всё сильнее ощущая, как давит на плечи усталость.

Про всеми позабытого Бена она вспомнила, когда уже поднялась на борт.

Он сидел на маминой койке и разувался, рядом лежал мамин плащ, шарф с лица уже был снят. Маат почему-то даже не удивилась, увидев лицо Бена, знакомое по старым голозаписям — наверное, потому что уже видела, как он сражается.

Непонятно только, где мама умудрилась его откопать.

— Ненавижу эту планету, — сообщила ему Маат, проходя мимо него в рубку.

— Я тоже, — невесело усмехнувшись, ответил ей генерал Кеноби.

Как только «Баньши» прыгнул в гипер, Маат почувствовала, как её отпускает напряжение последних недель. Наконец-то она была дома, и даже присутствие ещё одного человека совершенно не мешало.

Раздражало только то, что она вся пропиталась этим мерзким казарменным душком: вонью прожаренных простыней, ветхой одежды с чужого плеча, болотной затхлости, подросткового пота. Она устала до безумия, и плохо понимала, что пытается сказать ей мама — хотелось просто лечь и уснуть, — но делать так, не смыв с себя все запахи, казалось кощунством. Ответив что-то невпопад, Маат вышла из рубки, забрела в освежитель и застыла там, уткнувшись лбом в стену, так и не раздевшись и не включив воду.

Она не помнила, сколько так стояла. Приоткрылась дверь, но тут же закрылась: мама забеспокоилась из-за тишины и решила проверить, как там Маат, да заодно принесла старый комбинезон на смену казённым шмоткам.

Это заставило Маат встряхнуться. Она содрала с себя кадетскую форму, швырнула её на груду каких-то грязных тряпок и врубила кипяток, больно ударивший в ноющие плечи.

Чем не повод пореветь ещё немного.

Словно в тумане она доплелась до койки, села. Легла.

Сон не шёл. В голове было пусто.

За закрытой дверью рубки вполголоса спорили мама и Бен — уже давно, без огонька. Слов слышно не было, только интонации: раздражённый голос матери и усталый, монотонный — Бена. Потом они поменялись: его интонации стали обвиняющими, мама вяло отбрехивалась.

Потом Бен что-то резко сказал, и всё смолкло. Дверь рубки открылась, и он прошёл на кухню, даже не включив там свет. Слышно было, как скрипнул табурет.

Потом пришла мама, легла рядом, обняла Маат. Жёсткой ладонью провела по отрастающему ёжику волос. Тяжело вздохнула.

— Бедная моя.

— Отрастёт, — буркнула Маат. Подумав, добавила, — Зря ты так с ним.

— Зря, — покладисто отозвалась мама.

Заболела, что ли?

— Может, вас помирить? — предложила Маат.

Мама тихо засмеялась.

— Не лезь, малявка. Мы слишком хорошо друг друга знаем, чтобы всерьёз обижаться из-за ерунды.

— Он теперь останется с нами? — спросила Маат то ли с опаской, то ли с надеждой — сама ещё не определилась.

— С чего ты взяла? — фыркнула мама. — Я намерена высадить его там, где подобрала.

— Он назвал тебя «родная».

Мама немного помолчала, потом проворчала:

— Просто у кое-кого слишком длинный язык.

На следующий день мама и Бен и в самом деле помирились, потом ещё поругались и опять помирились, и Маат поняла, что они просто так развлекаются. Её это успокоило: лететь несколько дней в мёртвой тишине было бы скучно, а тут ещё и представление на всю катушку.

Впрочем, отдыхать ей долго не дали: мама переговорила с Беном, и тот взялся учить Маат. До сих пор Соресу Маат изучала по голозаписям и смутным воспоминаниям мамы, а тут целый мастер-джедай попался. С нудными лекциями о терпении и умении выжидать подходящий момент. Маат всё это уже знала из голозаписей, и теперь ей очень хотелось получить умение не клевать носом в неподходящий момент.

После двух дней наставлений и медитаций в каюте были убраны койки, и Маат начали тренировать всерьёз, насколько это было возможно в тесном помещении: мама нападала, Маат отбивалась, а Бен со стороны всё комментировал. Когда Маат уставала, Бен заменял её, и тогда ей предоставлялась возможность увидеть, как надо двигаться. А ещё — довольную, как у сытого фелинкса, улыбку мамы.

А ещё после этих тренировок Маат поняла, что мама совсем не умеет учить.

На пятый день они достигли Татуина.

«Баньши» только начал снижение, а Бен уже собрал все свои вещи, закутался в потрёпанный плащ и уселся поближе к выходу — прямо на пол. Маат, уже привыкшая к его ненавязчивому присутствию, вдруг почувствовала пустоту на корабле — словно исчезало что-то важное.

Мама тоже расстроилась, хоть и пыталась никак этого не показывать.

Когда «Баньши» приземлился среди красных от заходящих солнц скал, Бен заглянул в рубку и обыденно, словно за покупками собрался пойти, сообщил:

— Спасибо, что подкинули до дома. Прощайте.

И ушёл. Маат даже не сразу поняла, что происходит.

— Притормози его, — попросила мама, торопливо завершая процедуру посадки.

Маат стрелой промчалась по кораблю, спрыгнула с только что открывшегося трапа на остывающий песок, побежала по нему босиком.

— Подождите! Пожалуйста, остановитесь!

Бен обернулся.

— Возьмите, — сказала Маат, протянув Бену обрывок флимсипласта, на котором был записан номер «на крайний случай». — Если вдруг вам надо будет какую-нибудь редкую информацию⁽¹⁾, то напишите сюда запрос. Я постараюсь помочь.

Бен взял обрывок, осмотрел его. Протянул обратно.

— Спасибо. Я запомнил.

— Мама говорит, что мы уйдём в подполье, будем шпионить против Империи, — неожиданно для себя зачастила Маат. — Думаю, вам будет интересно, где имперцы в очередной раз облажались. Ну, или технические новинки там какие-нибудь. Ну или… даже не знаю…

Маат не любила прощаться.

Взгляд у Бена почему-то стал печальным.

— Было бы неплохо. Но буду очень благодарен, если иногда ты будешь сообщать мне, как у вас идут дела. У твоей мамы талант вляпываться в неприятности, и я буду спокойнее спать, если ты иногда будешь её притормаживать.

— Насчёт таланта я бы ещё поспорила. Здесь есть более достойные кандидаты на обладание им, — раздался за спиной мамин голос. — Маат, иди на корабль. Я скоро приду.

Маат, поколебавшись и так и не найдя слов прощания, коротко поклонилась Бену и побрела к «Баньши», сопровождаемая молчанием за спиной. На полпути обернулась, столкнулась с выжидающим взглядом двух пар глаз.

— Всё-всё, ухожу! — заворчала она, всплеснув руками. — Секретничайте вдоволь.

— Зараза, — сказала мама.

Бен рассмеялся.

— Вся в мать.

1) Насколько я помню, в "Новой надежде" Кеноби очень быстро для отшельника из захолустья опознал ДИ-истребитель. С ним явно держали связь и снабжали информацией. Я решила прикрутить это сюда.

Вернуться к тексту