Легенда о красных ягодах (гет)

— Ну и что ты обо всем этом думаешь?

— Думаю, тебе нужно пригласить Розалинду на свидание. Очевидно, что между вами возникла взаимная симпатия.

— Причем тут это? — я возмущенно уставился на брата.

Стояло теплое осеннее утро, мы сидели в саду на скамейке, среди увядающих цветов и желтых листьев, плотным ковром застилавших дорожки и клумбы. Чарли курил, а я только что закончил пересказывать ему события вчерашнего вечера.

— Мне интересно, почему внуки Эллиота — Ребекка и Джошуа — так боролись за этот особняк? — подумав, произнес Чарли, отвечая на мой первый вопрос. — Эллиот им всем оставил приличные части своего состояния и разделил между ними бизнес. Зачем им так понадобился дом?

— Фамильное поместье, родовое гнездо и все в этом духе? — предположил я.

— Вряд ли, учитывая то, что сказала Розалинда — они не были в теплых отношениях с Эллиотом, и этот дом не был им родным — ведь их мать Эмили переехала отсюда задолго до их рождения, — возразил Чарли. — Тут что-то другое.

— Может, им нравилось жить в доме с привидениями? Или хотели поучаствовать в какой-нибудь эзотерической телепередаче? — пошутил я.

Настроение мое с самого утра было на редкость благодушным, мне постоянно хотелось шутить и смеяться, и тяжело было сосредоточиться на серьезном деле. Все это, конечно же, не укрылось от глаз Чарли, и с утра я уже наслушался шуточек в стиле «Джордж, а ты часом не влюбился?» или «А когда вы с Розалиндой поженитесь?».

— Или хотели заняться поисками сокровища, — мрачно проговорил Чарли, через нос выдыхая сигаретный дым. — Они ведь наверняка о нем знали.

— В любом случае, им не удалось ни присвоить дом, ни даже задержаться в нем, — успокоил я брата. — Так что сокровище цело и невредимо, я уверен.

Некоторое время мы молча наблюдали, как колыхаются от легкого ветерка синие и розовые астры на ближайшей к нам клумбе.

— Что скажешь насчет легенды о красных ягодах? — наконец задал я вопрос, который не давал мне покоя со вчерашнего вечера, и сразу же почувствовал, как хорошее настроение испаряется.

— Еще пару недель назад я бы сказал, что это все глупые выдумки, и посоветовал бы тебе не забивать голову, — поморщился Чарли и слегка повернулся, глянув куда-то за мое плечо. Я сразу догадался, что он смотрит на деревья с красными ягодами, растущие по другую сторону подъездной аллеи. — Но теперь… после всего, что мы увидели в этом доме… Я уже практически стал верить в призраков. Может, и то, что говорится в легенде — правда. В конце концов, мы ведь действительно не отравились ягодами.

Я уныло кивнул, полностью соглашаясь с его словами.

— Зато теперь понятно, почему поместье называется Рэдберри⁽¹⁾, — добавил Чарли. — Раз о их семье и ягодах целую легенду сложили, немудрено, что именно так они назвали свой фамильный особняк.

— Меня беспокоит в этой легенде одна вещь, — признался я. — Там сказано, что один из близнецов всегда умирает раньше другого. Вспомни, брат-близнец Эллиота Карл умер совсем молодым, из-за чего наш отец и оказался на воспитании в семье Эллиота. А Кристофер умер в пятьдесят восемь лет, в то время, как его брат Фредерик дожил почти до девяноста!

— А один из мальчиков близнецов в начале девятнадцатого века умер в шесть лет, а его брат прожил до старости, — кивнул Чарли, будто желая показать, что он тоже внимательно изучал гобелен в гостиной. — А еще наш отец умер в тридцать пять, хотя никакого брата-близнеца у него не было. Успокойся, Джордж. Люди умирают в самых разных возрастах, и это естественно. Впрочем, если ты собрался умирать, повремени немного — вряд ли я смогу найти сокровище без тебя.

Чарли засмеялся над своей шуткой, и я тоже позволил себе улыбнуться, несмотря на то, что неприятное гнетущее чувство, поселившееся в душе со вчерашнего вечера, никуда не исчезло.

Прав был Чарли — еще пару недель назад я не придал бы особого значения этой легенде, посчитал бы ее глупой страшилкой. Но после всех этих событий — ночных шорохов и шагов, открытых окон, опрокинутой мебели — я уже и не знал, что думать и чему верить. Слова о том, что один из близнецов умирает намного раньше другого, не просто звучали зловеще и пугающе, но и находили подтверждение в реальной жизни — достаточно было взглянуть на гобелен, чтобы удостовериться в этом.

И это настораживало. Пугало. Угнетало.

— Кстати, наше предположение о том, почему Эллиот оставил нам дом, оказалось верным, — сменил тему Чарли. — Если Розалинда не ошибается, все дело действительно в том, что мы близнецы. Кто бы мог подумать! Из-за какой-то древней семейной традиции мы оказались втянуты во всю эту муть… Оставил бы дом этим Ребекке и Джошуа, пусть бы они сами и разбирались с привидениями!

— И нашли бы сокровище? — усмехнулся я.

— Ну, скажем прямо, мы тоже еще пока его не нашли, — проворчал Чарли. — А вот всяких мистических странностей уже хлебнули сполна…

— Кстати, Розалинда сказала, что адвокат Кофман был хорошим другом Эллиота, — вспомнил я. — А помнишь, что сказал нам сам адвокат? Что они с Эллиотом не были близко знакомы.

— Почему-то меня это даже не удивляет, — раздраженно дернул плечом Чарли. — Такое ощущение, что здесь все нарочно пытаются от нас что-то скрыть, — он затушил окурок и поднялся со скамейки. — Пойдем в дом, надо браться за работу. Предлагаю больше не заниматься этой чушью с уборкой, а просто искать подсказки к сокровищу. Чем быстрее найдем его, тем быстрее уедем отсюда.

Я тоже встал со скамейки, и мы направились к дому.

— Как прошел твой вечер вчера? — полюбопытствовал я.

— Неплохо, — голос Чарли потеплел на пару градусов. — Сходили с Кэти в кино. Неплохая комедия сейчас идет, кстати, советую, если все-таки пригласишь свою барменшу на свидание…

— Прекрати! — перебил его я. — Не собираюсь я приглашать ее на свидание!

— Почему? — в лоб спросил Чарли, останавливаясь и оборачиваясь ко мне. — Вот объясни мне, почему? Она тебе симпатична, ты ей, судя по всему, тоже. Почему ты не хочешь пригласить ее куда-нибудь? Тебе ведь понравилось с ней общаться, и не вздумай говорить «нет»!

— Понравилось, да, но… — пробормотал я, сбитый с толку таким внезапным напором. — Но… я…

— Только не говори, что любишь до сих пор свою Элис! — строго проговорил Чарли. — Вы расстались, точнее, она тебя бросила три года назад! Пора бы уже посмотреть вокруг, Джордж, и понять, что она была не единственной девушкой в мире!

В тот же миг гнев захлестнул меня с головой, как бывало всегда, когда Чарли упоминал о моей бывшей девушке, с которой мы очень некрасиво расстались. Несколько секунд я просто стоял, глядя на брата, и борясь с желанием ударить его, а потом сухо процедил:

— Я не желаю это обсуждать.

Сказав так, я прошагал мимо, почти задев его плечом и устремился к дому.

Влетев в холл, я захлопнул за собой дверь с такой силой, что аж стекла задрожали. Меня трясло от бессильной злобы и ненависти, причем, я сам толком не понимал, кому именно были адресованы эти чувства.

Ощущая непреодолимое желание сделать хоть что-то, чтобы немного успокоиться, я кинулся в гостиную, где в одной из тумбочек до сих пор стояла моя початая бутылка виски. Дернув дверную ручку, я рывком распахнул дверь и успел пройти почти до середины комнаты, прежде чем понял, что что-то не так.

Картины. Множество картин, красивых и не очень, висевших на стенах гостиной, были сорваны и разбросаны по всей комнате. Я почувствовал, как уже знакомый липкий страх опутывает меня с ног до головы, лишая возможности двигаться и соображать. Единственная мысль, бившаяся в мозгу, была о том, что буквально час назад, перед тем как выйти на улицу, я заходил сюда, и все было в порядке…

Значит, это происходит теперь не только ночью…

Где-то позади меня — а мне показалось, что далеко-далеко отсюда, хлопнула входная дверь и послышался голос Чарли:

— Джордж! Прости, что напомнил тебе об этом… я не думал, что ты так отреагируешь. Джордж! Где ты?

— Чарли, — слабым голосом позвал я брата. — Иди сюда.

Раздались шаги и на пороге гостиной появился Чарли. Несколько секунд он разглядывал раскиданные по полу картины, а затем уточнил:

— Это ведь не ты со злости тут все разбросал?

— Не я, — покачал я головой.

— Хм… ну что ж… — я видел, как Чарли отчаянно борется с собой, стараясь не бояться. На его лице снова появилось то самое выражение брезгливости и неуверенности. — Привидения снова разыгрались, да?

Я промолчал, ответ и так был очевиден. В наступившей тишине слышно было только тиканье часов в холле, а потом, неожиданно, как раскат грома, раздалась пронзительная трель телефонного звонка, и мы оба подскочили на месте.

— Телефон! — успокаивая то ли себя, то ли брата, воскликнул я. — Это телефон.

— Я отвечу, — Чарли выскочил из гостиной и направился в прихожую. Дверь он оставил открытой, и я слышал, как он снял трубку.

— Алло!.. Мама! Рад тебя слышать, как у тебя дела? Все в порядке?.. У нас? У нас все отлично, продолжаем разбирать вещи…

Слушая, как деланно бодрым голосом Чарли заверяет маму, что у нас все хорошо, я принялся бродить по гостиной и поднимать картины, возвращая их на свои места. Мы еще пару дней назад условились, что не расскажем маме ничего о том, что здесь творится — незачем ее волновать рассказами о привидениях. Так же мы решили, что и о поисках сокровища ничего не скажем. Вот если действительно найдем его, тогда другое дело…

Закончив развешивать картины по местам, я вышел в прихожую и застал уже конец разговора Чарли с мамой.

— Да, мам, у нас точно все в порядке… Джордж тоже передает тебе привет… До свидания.

Чарли опустил трубку на рычаг и повернулся ко мне.

— Давай браться за работу. Что у нас по плану? Большая спальня на втором этаже? — спросил я, давая понять, что не хочу обсуждать ни мою вспышку гнева, ни произошедшее в гостиной.

Чарли кивнул, и мы направились к лестнице.

В большую спальню мы не заглядывали с самого дня приезда, да и в тот день не осмотрели ее толком, лишь заглянули, помялись на пороге, и вышли. Теперь же настало время осмотреть ее более детально.

Это была просторная светлая комната, выдержанная в оливково-желтых тонах. Посередине стояла огромная двуспальная кровать, вдоль стен — прочая мебель: платяной шкаф, комод, трюмо. На стенах также, как и в других комнатах, висели картины, на окнах — легкие шторы песочного цвета, по обе стороны от кровати тумбочки, на них стояли настольные лампы с изящными ножками и красивыми тканевыми абажурами.

Пока я разглядывал убранство спальни, Чарли уже деловито направился к трюмо и принялся выдвигать ящички один за одним.

— Вот уж не думал, что когда-нибудь буду копаться в старой косметике и выдохшихся духах, — ворчал он.

Я собирался последовать его примеру и начать перебирать содержимое ящиков, но мое внимание привлекла одна вещица, стоявшая на комоде посреди рамок с выцветшими фотографиями и фарфоровых статуэток.

Это была резная деревянная шкатулка, искусно украшенная кусочками цветного стекла, изображающими какой-то цветок — не то мак, не то лютик. Я попытался открыть ее, но не смог, хотя ни замка, ни защелки видно не было. Пропыхтев пару минут в тщетных попытках, я догадался осмотреть ее боковые стороны, и с огромным удивлением увидел кодовый замок.

— Смотри! — я протянул шкатулку брату. — Тут снова код!

— Треугольника там не нарисовано? — поинтересовался он, даже не взяв ее в руки.

— Нет, — ответил я, еще раз внимательно осмотрев крышку, бока и дно шкатулки.

— Значит, нас это не интересует, — тоном, не терпящим возражений, сказал Чарли и снова принялся греметь флакончиками в ящике трюмо.

Мне ничего не оставалось, как поставить шкатулку на место, но мысленно я сделал себе заметку о ней.

Мы возились в спальне до полудня, потом прервались на обед, немного отдохнули и снова принялись за работу. Квадраты солнечного света, проникающего сквозь окна, плавно смещались от центра комнаты к стенам, часы внизу отбивали час за часом; мы перелопатили уже горы хлама и личных вещей прежних хозяев, но ничего стоящего так и не нашли. Я уже начал мысленно готовить себя к тому, что сегодняшний день так и закончится без каких-либо интересных находок, как вдруг Чарли воскликнул:

— Джордж, смотри! Кажется, оно!

Он еще больше часа назад выудил из тумбочки стопку старых бумаг, и просматривал их, развалившись прямо на двуспальной кровати. Услышав его возглас, я вынырнул из платяного шкафа, который осматривал на предмет скрытых тайников, и, фыркая от забившегося в нос запаха нафталина, кинулся к нему.

Чарли протягивал мне старую пожелтевшую страницу, вырванную из какой-то тетради. Она была исписана немного корявым почерком, слегка отличавшимся от уже привычного нам почерка Кристофера. Но буква «в» была с той же самой характерной завитушкой, так что сомнений в том, что это писал Кристофер, не было.

А самое главное — вверху страницы был накарябан уже хорошо знакомый нам треугольник Δ.

Начав читать текст, я понял, что Кристофер писал это, возможно, будучи еще подростком, что и объясняло небольшие отличия почерка.

…Наконец-то начались каникулы! Не могу передать словами, как же я рад снова вернуться домой! Везет же малышке Агате — ей не нужно уезжать каждый год на учебу, как нам с Фредериком.

Я очень скучал по ней, и по родителям, и еще по нашему дому. Он напоминает мне старого ворчуна, который постоянно добродушно скрипит старыми половицами на каждого, кто на них наступает. Когда мы с Фредериком станем взрослыми и поместье перейдет в наше владение, обязательно сделаем в нем капитальный ремонт, чтобы оно еще много лет оставалось нашим домом.

Вчера я весь вечер провел в комнате наверху башни. Мне всегда нравилось это место, но теперь я поймал себя на мысли, что почему-то уже не могу как раньше залезть с ногами на подоконник и сидеть, прижавшись щекой к стеклу. Наверное, я взрослею и, как говорит отец, становлюсь «молодым джентльменом».

Поэтому я просто стоял, опершись ладонями на подоконник и смотрел в окно, на поля и леса, на речку, на наш пышный сад, на домики соседей, и меня переполняло просто безумное счастье от того, что я снова дома…

Пару секунд мы с Чарли молча смотрели друг на друга, потом он отрывисто произнес:

— Башня!

— Подоконник! — в ответ ему выпалил я, и мы сорвались с места.

Пока мы бегом поднимались по лестнице, спотыкаясь и толкая друг друга, я вспомнил, как будучи детьми, мы точно также каждое рождественское утро бежали посмотреть, что же Санта-Клаус принес нам в этот раз. Ощущения и эмоции были настолько схожими, что от удивления я даже немного сбавил шаг, и когда добрался до комнаты наверху башни, Чарли уже вовсю осматривал подоконник и оконную раму.

Я присоединился к нему, и несколько минут мы старательно вглядывались в каждый дюйм лакированного дерева. Ничего примечательного мы не нашли, но я, не позволяя себе падать духом, опустился на колени и начал исследовать нижнюю часть подоконника, выступающую из стены.

— Ну что там? Есть что-нибудь? — нетерпеливо спросил Чарли, глядя на меня сверху вниз.

— Не вижу… слишком темно, — пробормотал я, отчаянно напрягая зрение. На улице уже смеркалось, и в круглой комнате сгущался полумрак, мешая разглядеть что-либо.

Чарли метнулся к противоположной стене и щелкнул выключателем. Под потолком зажглась лампочка в простом белом плафоне, и в ее тусклом свете я нашел то, что искал — крохотную надпись, сделанную черной краской.

— Есть! — воскликнул я. — Тут треугольник… и надпись… «в 10.45…»

— Дай-ка взгляну! — Чарли решительно оттеснил меня и сам нырнул под подоконник. — Да, это тот же самый треугольник… в 10.45…

Он встал, выпрямился и облокотился спиной на подоконник, скрестив руки на груди.

— В 10.45 я ударился локтем о правый угол каминной полки, — произнес он раздельно.

— Думаешь, эти две строчки надо объединить? — удивился я.

— Это, вообще-то, твоя теория, — хмыкнул Чарли. — Ты же говорил, что сама по себе фраза про каминную полку ничего не значит, и ее нужно объединить с другими подсказками.

— Да, но… это все равно ничего не проясняет, — уныло заметил я. — То, что мы знаем время, когда он ударился локтем, нам ничего не дает.

— Но ведь должны быть и другие подсказки! — оптимистично заявил Чарли. — Эй, выше нос, Джордж! Определенно, мы на верном пути.

С этим я не мог не согласится.

Спустившись из башни, мы закончили просматривать бумаги, найденные в спальне, и с чувством выполненного долга отправились отдыхать.

Позже мне пришлось помогать Чарли на кухне, так как он заявил, что если станет готовить в одиночку, ужин будет не раньше полуночи. Общими стараниями мы приготовили весьма неплохое рагу из курицы с овощами и с аппетитом накинулись на еду.

— Как думаешь, что все-таки означает эта фраза и время? — спросил я, когда мы покончили с едой и сыто откинулись на спинки стульев.

— Понятия не имею, — Чарли растерянно пожал плечами. — Кристофер дает нам точное время и место, может быть, в других подсказках будет сказано, что там нужно сделать?

— Возможно, — согласился я. — Но точное он называет только время. Какой из четырех каминов имеется ввиду, мы не знаем.

— К счастью, их здесь всего четыре, — заметил Чарли. — Кстати, ты говорил тогда о секретном механизме, который открывает потайную полочку — а возможно ли такое, что привести в действие его нужно в определенное время — а именно, в 10.45 утра?

— Навряд ли… — с сомнением протянул я. — Мне тоже приходила в голову такая мысль, но это уже что-то из разряда фантастики. Если даже такие «умные» механизмы существуют, не думаю, что они были доступны Кристоферу шестьдесят с лишним лет назад.

— Да, ты прав, — кивнул Чарли. — Я об этом как-то не подумал.

Мы еще некоторое время сидели на кухне, строя различные теории, а после разошлись по своим спальням. По дороге я прихватил из гостиной все записи с упоминанием о сокровище, которые так и лежали там с позавчерашнего дня.

Поднявшись в свою комнату, я вырвал из блокнота кусочек бумаги, старательно вывел на нем «Δ в 10.45» и добавил его к уже имеющимся «уликам». Полюбовался некоторое время на все это добро, и убрал в ящик письменного стола.

Уснуть я не мог довольно долго, хотя в доме стояла полная тишина, только Чарли за стенкой ворочался и скрипел кроватью — видимо, ему тоже не спалось. Я же не мог избавиться от назойливого роя мыслей в голове — то принимался гадать, где же все-таки может быть спрятано сокровище, то прокручивал раз за разом в голове вчерашний разговор с Розалиндой. Потом мне вспомнились сегодняшние слова Чарли о моей бывшей девушке, и сон пропал окончательно. Как бы мне не хотелось забыть эту историю, за три года мне это так и не удалось.

Мы с Элис встречались пять лет, последние два года жили вместе и планировали пожениться, но в какой-то момент я заметил, как она стала отдаляться от меня. Когда я потребовал объяснений, она призналась в том, что у нее есть другой мужчина, и она больше не любит меня и хочет уйти. На мой вопрос «почему?» Элис ответила, что не желает строить семью с книжным червем, который живет в своем придуманном мире и мечтает попасть в одну из своих любимых книжек.

Это, несомненно, было большим преувеличением, как я считал, но переубедить ее у меня не получилось. Элис ушла, оставив меня в состоянии глубочайшей обиды и непонимания. Конечно, за прошедшее время мне удалось забыть ее, разлюбить, но вот обида и злость никуда не ушли. Надо ли говорить, что за эти три года я так и не предпринял попытки завести новые отношения.

И вот теперь — Розалинда… Красивая, веселая, неглупая. Я не мог отрицать, что испытываю к ней симпатию, и очень сильную, а если верить словам эксперта по амурным делам Чарли, эти чувства были взаимны. Так может быть, он прав? Сколько можно сидеть в своей скорлупе, может действительно попробовать, тем самым окончательно выбросив из головы Элис и ее злые слова?

«Мечтаешь попасть в одну из своих любимых книжек…» Знала бы она, что именно это со мной сейчас и происходит! Я уже неоднократно говорил о том, что чувствую себя так, будто попал то в детективную историю о Нэнси Дрю, то в триллер Лавкрафта… Злорадно ухмыльнувшись, я представил, какое лицо было бы у Элис, узнай она, что сейчас я занимаюсь поисками сокровища в старинном поместье…

От мыслей меня оторвали звуки в соседней комнате — судя по всему, Чарли встал с кровати. Скрипнули половицы, а через секунду раздались шаги в коридоре и негромкий стук в мою дверь.

— Джордж? Ты спишь? — тихо спросил Чарли, видимо боясь меня разбудить.

— Нет, заходи, — отозвался я, крайне удивленный столь поздним визитом.

Чарли вошел в комнату, неловко помялся на пороге и смущенно спросил:

— Джордж, ты не мог бы выйти со мной на улицу? Мне что-то не спится, очень хочу курить…

— А идти один не хочешь, — закончил я без тени ехидства или иронии. — Конечно схожу, дай только одеться.

Честно говоря, мне совершенно не хотелось вылезать из теплой постели и выходить на холод сентябрьской ночи, но я прекрасно понимал брата. После того, что он увидел в саду той ночью, не у каждого хватило бы смелости снова выйти в одиночку.

Быстро натянув джинсы и накинув пальто прямо на пижаму, я направился вслед за ним к двери.

В коридоре царила кромешная тьма. Мне еще не доводилось выходить из спальни ночью, и я поразился тому, насколько темнота здесь была густой и непроглядной. Трезво рассудив, что в таких потемках можно запросто свернуть себе шею, я на ощупь нашел стену и принялся шарить по ней в поисках выключателя.

— Ты чего? — шепотом спросил Чарли, случайно врезавшись в меня сбоку.

— Сейчас, свет включу… Не видно ни черта…

Я наконец нашел выключатель, щелкнул им, и висевшие по обеим стенам коридора светильники вспыхнули ярким желтым светом. Пару секунд я поморгал, привыкая к свету, и уже было двинулся в сторону лестницы, как вдруг кое-что странное привлекло мое внимание.

Я резко обернулся, устремив взгляд в конец коридора, туда, где он выходил на площадку второй лестницы, «служебной», как мы прозвали ее между собой. Сначала мне показалось, что глаза меня обманывают, что это мне мерещится, но чем дольше я вглядывался, тем отчетливее видел.

Фигура. Черная фигура в балахоне и капюшоне, как будто сгусток тьмы, она стояла прямо напротив нас и не шевелилась. Я почувствовал, как уже в который раз леденящий ужас сковывает все мое тело, я будто прирос к полу, не в силах пошевелиться.

— Джордж… — прохрипел где-то справа от меня Чарли. — Ты тоже это видишь?

Я кивнул, не в силах вымолвить ни слова.

— Это она, она была в саду тогда! — зашептал Чарли, в его голосе отчетливо слышалась паника. — Что это такое?

Огромным усилием я оторвал ногу от пола и сделал крошечный шаг вперед. Фигура не двигалась. Во рту у меня пересохло, язык будто приклеился к нёбу, но кое-как мне удалось совладать с собой, и я негромко крикнул:

— Эй!

Фигура молчала и по-прежнему не шевелилась. Внезапно осмелев, я сделал еще один шаг и уже громче спросил:

— Кто ты?

Больше я ничего сделать не успел — фигура внезапно пришла в движение, плавно скользнула вправо и исчезла из виду. Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я в несколько прыжков преодолел коридор и выскочил на площадку лестницы. Там никого не было, так же, как и на лестничных пролетах.

— Как сквозь землю провалилась, — пробормотал я. — Или через стену прошла.

Страх снова начал возвращаться, я просто не понимал и не мог объяснить увиденное, и это было в разы страшнее, чем опрокинутые стулья или упавшие картины. Я поспешил вернуться обратно к Чарли, который так и стоял на месте, лицо его было белым, как лист бумаги.

— Знаешь, что-то мне уже расхотелось курить, — пробормотал он дрожащим голосом. — Пойдем-ка отсюда.

Мы вернулись в мою комнату, заперли дверь на замок и включили свет. Я несмело присел на край кровати, а Чарли принялся ходить взад-вперед, то и дело нервно оглядываясь.

— Что это было? — наконец спросил он. — Что мы, черт возьми, только что видели?

— Не знаю, Чарли… — пробормотал я, пряча лицо в ладонях и чувствуя, как от страха начинаю мелко дрожать. — Не знаю…

1) Red berry (англ.) — красная ягода

Вернуться к тексту