История Тома Реддла (джен)

...2-ое декабря 1938…

За завтраком в Большом Зале случился небольшой инцидент.

Реджинальд Лестрейндж с безупречно-галантным выражением на румяном вощеном лице преподнёс Друэлле Розье коробку миндальных пирожных, доставленных прямиком из Парижа этим утром. На это у Лестрейнджа ушли его последние карманные сбережения, но он еще не знал, что в ближайший месяц золота не получит больше ни грамма. Вальбургу, сидевшую подле Друэллы, он смерил брезгливым, съеженным взглядом, смешно выпучив глаза и стянув губы.

Том не сразу опознал всю тяжесть ущерба. Лишь потом, когда ситуация достигла поистине кошмарного размаха, Эйлин Принц нашептала ему по секрету, что без согласия родителей кавалер не имеет права даже писать даме сердца личные письма. После устного согласия следует подписание контракта и знакомство будущих молодоженов, сопровождающееся частыми визитами сторон друг к другу в присутствии целого семейства с каждой из сторон.

Возможно дело было в том, что Реджи немного тронулся на почве «змеиной паранойи». А может быть в том, что последнюю неделю он не вылазил со школьной библиотеки, шарил лихорадочными глазами повсюду, не видя ничего и никого, время от времени выпускал шипы и злобно, исподлобья провожал Вальбургу Блэк отчаянным взглядом.

— Что ты, позволь спросить, делаешь, Реджинальд?

Вальбурга воздвиглась за спиной Друэллы, как демонический рыцарь. Глаза на изможденном лице сверкают, будто два авантюрина, губы слеплены в прямую линию, руки заломлены. Настоящая Шекспировская драма.

— Я знаю, что это твоих рук дело! — выспренно провозгласил Реджи и взмахнул рукой, обронив рядом стоявший кубок на темно-зеленую скатерть. Сок пропитал ее зловещими бурыми пятнами и гулко закапал на каменный пол.

Последовала секундная пауза, в ходе которой Дороти Флинт изящно прикрывала ручкой рот, давясь от смеха, Лукреция Пруэтт что-то язвительно нашептывала жениху, накручивая на палец блестящий локон, и тонкий шуршащий шлейф голосков уже пополз по всему столу.

— Друэлла помолвлена! — отрезала Вальбурга.

— Друэлла сама решит, кого ей выбрать!

Глаза зрителей обратились к малышке. Обычно бойкая и лучезарная, она совершенно спала лицом, на котором белой лапой отпечатался ужас. Ее кудряшки обвисли, и маленький бриллиантик в черной заколке сверкнул испуганно и грустно. Друэлла бессильно переводила взгляд с Вальбурги на брата, который только что подоспел и мялся у края стола, перебегая черными глазами-камешками с Вальбурги на Реджи.

— Сама?! — Вальбурга начала задыхаться, и ее голос взлетел до неприличной, вульгарной ноты.

— Блэки даже не могут назвать имя! Друэлла достойна другого!

— Имя?! — Вальбурга вспыхнула. — Будет тебе имя! Прямой наследник Поллукса Блэк, родной сын и мой кровный брат Альфард избран ей в мужья!

Повисшая тишина стала прелюдией к армагеддону, что разверзся мгновением позже.

Все взгляды по кругу повернулись к маленькому Альфарду, который наблюдал конфликт с задорной улыбкой.

Улыбка эта больше не была на его лице.

Он закрутился, как маленький зверек, пойманный в сеть, кисло улыбнулся Вальбурге, сжимаясь под ее взглядом, сглотнул и сказал кое-что страшное:

— Не нужна мне ваша Друэлла!

В голове Тома что-то щелкнуло. Он слышал, как волна вздохов прокатилась через весь слизеринский стол, а затем на него обрушился прибой ужаса. Тому неудержимо хотелось смеяться, он сам не знал, почему, но еще больше удовольствия он получал, просто наблюдая за маленькими благородными лицами сокурсников, что выглядели сейчас почти прозрачными от накатившей на них бледности.

Альфард Блэк прилюдно отказался от своей невесты. Оскорбил и унизил ее. Возможно даже растоптал ее будущее.

Вальбурга бросилась вперед и кошкой зашипела на брата, он вскочил со скамьи, путаясь в неразмерной мантии, отпрыгнул прочь и уставился на нее блестящими злыми глазами. Необъяснимое Блэковское сходство проступило в их одинаково заостренных, точеных чертах. Еще с несколько секунд длилась их безмолвная дуэль. На лбу Вальбурги вздувалась тоненькая синяя венка, но Альфард становился все бесстрашней, словно пил силу из собственной сестры.

Вальбурга не выдержала, вцепилась тонкой рукой в воротник Альфарда и потащила его изо всех сил прочь из зала, тот упирался всеми ногами, вертелся в ее руках, но она держала крепко, и не подумав воспользоваться волшебной палочкой.

Чхать она хотела, что сейчас на них пялится вся школа.

Последнее, что увидел Том, как острые маленькие коготки Вальбурги Блэк мимолетно прошлись по щеке Альфарда, и на его коже вспыхнул жарко-розовый след.

Друэлла, чуть не плача, сидела в окружении завистливых лживых слизеринских девиц, что смотрели на ее унижение со счастливым румянцем, и Реджи теперь боялся к ней подходить. Он ежился неподалеку, заискивающе кривил полные губы в испуганной гримаске и мял в руках мантию. Он раскраснелся от стыда и жары, и галстук на его шее туго натянулся.

— Прочь от меня! — выкрикнула Друэлла наконец, бросила в Реджи коробкой, и печенья рассыпались вокруг разноцветной крошкой. Друэлла обернулась в мантию и бросилась прочь, зажимая рукой рот. Крошка обиженно захрустела под ее маленькими туфлями.

Николас Гринграсс проводил ее вежливым изумленным взглядом и нарочито приподнял брови. После этого он деловито прочистил горло, заправил за воротник белоснежный платок и приступил к трапезе. Очень скоро за ним последовали и все остальные, и только Реджинальд, словно бы уменьшившийся по меньшей мере в два раза, тихонько выполз из зала. Взгляд Натана, обращенный на его спину, был полон ненависти.

К вечеру небо расчистилось, горизонт прояснился, и ужас положения стал не таким уж и черным. Во все концы разлетелись письма, и уже в восемь часов, когда вся гостиная торжественно собралась у камина, прозвучало новое объявление, повергшее всех в еще больший восторг. Жадный и алчный.

— Я хочу просить прощения у милой Друэллы, — просто и искренне сказала Дорея, пропустившая основное веселье, но утвержденная на главную роль во втором акте. — Вальбурга располагала не всей информацией. Объявление о помолвке было запланировано на рождественские торжества, но в виду происходящих событий, мы хотели бы сделать краткое официальное заявление ото всей семьи Блэк уже сейчас. Мы имеем честь сообщить, что Друэлла Розье помолвлена с Сигнусом Блэком, вторым братом Вальбурги Блэк.

Когда Дорея закончила речь, ни одно лицо не шелохнулось. Никто не закричал, не засмеялся, не заплакал. Все чинно восседали вокруг, и даже Друэлла, — Том оглянулся, — выглядела несвойственно спокойной. Все ждали, когда она уйдет, чтобы вдоволь обглодать кости одиннадцатилетней девочке и ее сумасшедшему отцу.

Друэлла покинула гостиную первой, Вальбурга ушла следом.

— Отказаться от секса на ближайшие семнадцать лет, — тихо прошептала Мелина Селвин, жеманно причмокивая губами своему отражению в карманном зеркальце.

— Они поженятся раньше, — фыркнула Миранда. — Как только у него встанет, и он сможет делать детей. Блэкам нужны наследники, а ради этого они будут спать даже со своими дочерьми.

— Фу-у-у! Гадость!

— Именно. На этот раз они обошли даже Кэрроу, — мстительно добавила Миранда, бросив язвительный взгляд на Мелиссу, что нежничала сейчас с кем-то из старшекурсников. А потом, словно прожевав ваксу для полировки туфель, добавила: — Эти Блэки.

Том оглянулся на коридор, по которому удалилась Вальбурга и помертвевшая от отчаяния маленькая Розье, на Натана, которого трясло от ярости и на забившегося в угол Реджи. Он прятался в миниатюрном элегантном кресле, неловко вцепившись в подлокотники большими потными пальцами, и пытался укрыться от мира под пледом.

Том хихикнул.

Действительно, репутация — это то, о чем нужно задумываться в первую очередь. Реджи свою, похоже, безвозвратно упустил.

Друэлла сидела на кровати, уронив лицо в ладони и беззвучно плакала, вздрагивая худенькими плечиками. Ее прическа и туалет безвозвратно утратили былой блеск, и вся она, — от носков маленьких синих туфель и до кудрявой макушки, — сжалась в крохотный комок, как замерзшая птичка.

Вальбурга ходила туда-сюда, сцепив руки в жесткий замок и кусая губы, но всякий раз, когда она открывала рот, слова испарялись, и она рассерженно поджимала маленький рот. Ее отражение черной птицей проскальзывало в настенном зеркале, как недобрый вестник.

Дорея стояла у стены, опираясь ладонью на круглую лакированную спинку кресла, и скорбно глядела на девочек. Даже спина ее сейчас не была такой вышколено прямой и строгой, и серая бледность кожи выдавала смертельную усталость.

Ситуация завертелась хуже не придумаешь, страсти кипели, но за кулисами слышался лишь сухой, деловитый звон монет, пересыпаемых из одного блестящего кожаного портмоне в другой.

Натан пишет отцу. «Блэки ни во что не ставят Друэллу! Они отказались от помолвки на потеху всему факультету!» Один — ноль в пользу Розье.

Поллукс диктует письмо домовику. «Дорогой друг, в попытке защитить твою дочь и мою будущую невестку от несносного Реджи…» Один — один, Блэки равняют счет,у Лестрейнджей — ноль.

Миссис Лестрейндж водит по бумаге золотистым пером, инструктированным рубинами. «В этом семестре больше не получишь ни кната!..» Минус один и совсем не в пользу Реджи.

Снова Поллукс. Снова Ксавьер Розье. Поллукс. Вальбурга. Ксавьер. Поллукс.

Альфард письма так и не получает.

Дорея.

Как всегда, она оказалась на перепутье между интересами семьи и муками совести. Поллукс просил, практически умолял ее взять ситуацию под личный контроль и спасти честь рода. Дорея закрыла глаза, тихонько выдохнула и сжала губы.

.

Друэлла Розье плачет на кровати, свернувшись клубком.

Мариус Блэк бежит к лестнице, на которой стоит его мать.

.

Друэлла со всей силы бьет по подушке кулачками, так что пух летит во все стороны.

Мариус оскальзывается, падает, ударяется о ступеньку и тянет руки к женщине в непроницаемо черном, траурном туалете.

.

Друэлла всхлипывает особенно громко и с силой отталкивает Вальбургу от себя.

Мариус брыкается, когда руки отца обхватывают его за пояс и тащат прочь из дома, к заготовленной карете.

.

Вальбурга кривит губы.

Мелания приподнимает подбородок.

.

Вальбурга отворачивается.

Мелания уходит по лестнице вверх.

.

Друэлла бессильно падает на подушки.

Мариус кричит так истошно, что слышно на всей улице…

.

Дорея тряхнула головой, проглотила слезы и глубоко, сдержанно вздохнула. Час назад она пришла к Вальбурге и сказала, что заставить Альфарда взять назад слова, сказанные при всей английской аристократии, они не могут. Даже если он и извинится, подобный пассаж всем выйдет боком, и Розье будут припоминать его до конца мира. Но возможно переиграть их брак, ведь у Поллукса есть еще один, — не иначе запасной, подумала Дорея, — сын.

— Ты виновата в этом, — вдруг тихо и внятно произнесла Друэлла, отняв от лица руки. — Если бы ты промолчала, ничего этого бы не было!

Крик врезался в мягкие, обитые вельветом стены и невидимо впитался в них. Вальбурга пустым взглядом проводила его, задержалась глазами на жутком желтом гобелене и смирено вздохнула.

— Я была не права, Друэлла, — Вальбурга остановилась прямо перед ней. — Но Альфард тебя не достоин.

— А Сигнус достоин? Ему даже года нет! — Друэлла окончательно вспылила.

— Его еще можно воспитать. Сделать его мужчиной. Наследником!

— Через семнадцать лет? — отчеканила Друэлла.

Черты брата явственно проступили на ее лице, выхватили острые скулы, тонкий нос и живые сощуренные глаза. Натан и Друэлла родились друг за другом, почти без перерыва, но порой их принимали за близнецов.

— Послушай, дорогая, — Вальбурга наклонилась перед Друэллой, выдавливая из себя то, что ей всегда претило, а именно улыбку. — Альфард — несносный, бесполезный мальчишка без капли собственного уважения. Если он так унизил тебя сейчас, что будет потом? Сигнус очень мал, но брак можно обустроить и в пятнадцать лет.

Вальбурга помолчала, затем через силу добавила:

— Можно и раньше. Моя мама вышла замуж раньше.

Друэлла вскинулась, глядя перед собой широко распахнутыми голубыми глазами с поволокой слез. Откровение Вальбурги было сродни концу света — явление ужасающее, но прекрасное. Всего на секунду Друэллу объяло любопытство, а потом образ сопливого, кричащего младенца вспыхнул внутри обжигающим напоминанием, и она вновь разрыдалась пуще прежнего.

Вальбурга лишь всплеснула руками.

— Оставь ее, — тихо сказала Дорея.

Они вышли из комнаты, прикрыв за собой дверь, заглушившие отчаянные рыдания.

— Ты так говорила о брате… — молвила Дорея, и многозначительно смолкла.

— Потому что я так считаю, — Вальбурга принялась рассерженно разглаживать мантию.

— Он совсем мал, и кроме тебя и отца, у него не осталось близких людей. Разве нельзя?..

— Нет, нельзя!

— Вальбурга!

— Ты никогда не поймешь, что это такое — быть дочерью Поллукса Блэка! — взвилась Вальбурга. Она сжала тонкие руки в кулачки, будто собралась боксировать стену. — Что бы ты ни делала, ему наплевать на тебя, просто потому, что ты — женщина. Тебе никогда не стать наследницей! Никогда не заполучить уважение общества, работу! Любая оплошность превращается в настоящий скандал! Любое неповиновение разрушает все, что ты делала для этого! Я — лучшая на курсе. У меня безупречные оценки. Безупречная репутация. Нет никого, — ни одного волшебника, — кто чтил бы традиции так, как делаю это я!

— Поллукс — мой брат, — прохладно напомнила Дорея. — Поверь мне, я знаю, что значит жить под одной крышей с этим человеком. Я знаю его требовательность и его устаревшие, чопорные взгляды на жизнь.

Вальбурга исподлобья глянула на нее. Потом вдруг скривилась и остро усмехнулась:

— Да, он рассказывал, как ты к ним относишься.

Дорея оступилась, мазнула по стене рукой и чуть было не упала. Кто-то будто залил внутрь ее горла шипящий раскаленный отвар.

— Рассказывал?

— Конечно. Нет никого на целом факультете, кто бы не знал подробностей про тебя и Чарлуса. Только вот я никак не могу понять, — протянула Вальбурга, нарочито вытягивая губы трубочкой и щуря глаза. — Почему тебя боготворят, а меня ненавидят?

Она чинно сложила перед собой ручки, вежливо улыбнулась и посмотрела на Дорею так, как Чарлус Поттер смотрел на брачные контракты.

— Быть может, я просто пытаюсь быть доброй к людям? — вкрадчиво спросила Дорея. — Может быть, поэтому у меня есть выбор и мне многое прощают?

Тень улыбки пробежала по ее розовым губам, и лицо Вальбурги тут же скисло, словно кто-то дернул ее за уголок рта и одним рывком скомкал кожу.

— Поттер прав, — сказала она, не глядя на тетку. — Ты — лицемерная.

— Чарлус это сказал?..

— Да, — Вальбурга подняла довольные глаза. — Так и сказал. Потому что это так и есть.

Она развернулась и разозлено зацокала маленькими каблуками по коридору, оставив Дорею пораженно глядеть ей вслед.

Реджи кутался в кашемировый плед и слепо пялился в раскрытую книгу по зельям. Строчки плыли перед глазами, и получалась какая-то абракадабра.

— Шу-шу-шу-шу… — раздавалось со всех сторон.

Тихий, насмешливый ропот весь день касался Реджи мягкими лапами, следил за ним в коридорах десятками блестящих ехидных глаз, прихватывал за шею когтями. Люди роились вокруг Реджи, как муравьи вокруг неповоротливого толстого паука, не давали ему и шагу ступить, но это все равно было лучше, чем в одиночку брести по голому коридору и повсюду слышать этот звук. Такой шипящий, мерзкий...

— Реддл?

Том вырос перед Реджи, как мраморная колонна. Уставился сверху вниз нетерпеливыми, странными глазами. Верхняя пуговка его мантии была расстегнута, и ворот неряшливо отогнулся, являя Реджи бледную кожу с прожилками вен.

— Я знаю, ты не в настроении, Реджи, но я знаю, как тебе помочь.

Том заложил руки в карманы, улыбнулся уголком губ и сделал тот самый вид, с которым он подносил новое зелье Слизнорту, прежде чем получить очередное, до скрипа в зубах восхищенное «П».

— Откуда? — Реджи скривился. — Ты ничего в этом не понимаешь! — он широко махнул рукой в сторону слизеринцев и перешел на обозленный шепот, когда кто-то обернулся на звук. — Отец отругал меня так, что мне теперь не видать ни денег, ни новой метлы, ничего! И все лето я просижу дома под домашним арестом, пока… пока… — Он зажмурился, и пухлые пальцы под пледом сжались в булыжники.

— Пока Вальбурга будет делать то, что ей хочется.

Реджи резко распахнул глаза.

— Да!..

Он осекся, хлопнул себя рукой по губам и вжался в спинку кресла. Плед вместе с потрепанной мантией стек на пол, рядом с измазанными чем-то ботинками.

— У меня есть кое-что, чего у Вальбурги нет, — многозначительно сказал Том.

Реджи кисло улыбнулся, глянув на Тома, помотал головой и даже ничего не сказал.

— И я кое-что знаю про змей.

Это произвело эффект.

— Ты… ты… ты тоже их видишь?

— Вижу.

— И ты мне веришь?

— Конечно.

Сомнения комом заворочались внутри Реджи. Он закусил губу, глядя на Тома, словно кролик на змею, предлагающую свою защиту, а затем осторожно сказал:

— Расскажи.

Том усмехнулся.

— Для этого выйдем отсюда.

— Зачем это?

— Мне что, при всех рассказывать?

— Но нам нельзя покидать гостиные после ужина. Если кто увидит…

— Пойдем в Комнату. — И подумав, добавил: — Второй раз предлагать не буду.

Они вышли из гостиной, и Натан скользнул за ними на отдалении, полагая себя незамеченным.

Подземелья таили в себе множество кабинетов, по большей части заброшенных. Никому не хотелось торчать в сырой темноте дольше положенного и простывать от вездесущих сквозняков. Зато слизеринцы облюбовали целую галерею под свои нужды и зачаровали их настолько мастерски, что Флитвик бы прослезился, если бы только знал про их существование.

Поколение из поколения талантливые слизеринские отпрыски рихтовали, шлифовали и совершенствовали свое тайное наследие.

Снаружи двери казались самыми обычными: потертыми, из растрескавшегося дерева и со смазанными узорами, что виднелись то на уголке двери, то почти у самого пола. Проходящие здесь пытались вырваться поскорее к свету, и никому и в голову не приходило всматриваться в каракули под неровным сизым светом бледных светильников. А вот коренные жители Слизерина не понаслышке знали, что на самом деле находится за этими неприметными деревянным прямоугольниками и безошибочно читали знаки на каждом из них.

В одном из кабинетов проводились игры на деньги. Играли в покер, играли в преферанс, играли во все виды карт, и некоторые умельцы, отрезанные от родительского капитала, сколачивали на этом целые состояния. В костюмах и галстуках они собирались за круглыми зелеными столами, домовики подносили им стеклянные бокалы с янтарно-медной жидкостью и разноцветные фишки на серебряных подносах. Непрошенные зрители рассаживались на удобных кожаных диванах у стен, следили за игрой и восхищенно переглядывались, пока один из шулеров обводил вокруг пальца другого. Стоило мошеннику проколоться, и он, хитро улыбаясь, возвращал выигрыш обратно, и игра возобновлялась как ни в чем не бывало. Тишина здесь была невообразимо живая и чуткая.

В другом кабинете собирались «любители дыма». Мелисса, конечно, была завсегдатаем, и ее рассыпчатый звонкий смех то и дело вспыхивал в дымных разноцветных облаках, радужной пеленой протягивающихся через всю комнату. Вместо пола поверху лежали разбросанные цветастые подушки, огромные и мягкие, с потолка свисали переливчатые розы ветров, которые покачивались от сквозняка и издавали едва слышный хрустальный перезвон. А на стенах зияли самые настоящие окна, из которых открывались потрясающие виды со всех уголков Хогвартса: с Астрономической башни, из теплиц Герберта Бири и даже из Запретного леса.

Существовали, конечно, и почти обыденные клубы по интересам, вроде зельеварения, заклинаний или исторических дебатов. Вот только зелья, которые там варились, были запрещенными; магия — темной; а дебаты — откровенно Грин-де-Вальдовскими.

Том толкнул одну из дверей, огляделся и кивнул сам себе. Пусто. Сегодня весь литературный клуб собрался в гостиной, смакуя последнее произведение имени Друэллы Розье и Сигнуса Блэка.

Дверной проем зиял чернильной мглой, и десятки поломанных парт, стульев и раскрошенных каменных скамей валялись то тут, то там, загораживая собой стены и потрескавшийся холодный камин с погнутой решеткой.

Том закрыл за собой и Реджи дверь, отточенным движением взмахнул палочкой, и кабинет преобразился. Так, словно с него стянули грязное, сырое полотно, изрисованное художником на последней стадии депрессии. Под ним оказалась сокрыта малахитовая комната с деревянным паркетом и песочными креслами, расставленными вокруг лакированных круглых столиков. Разляпистые винтажные лампы с чашами из мутного, желтого стекла обливали стены дружественным светом, от которого хотелось замурчать, словно коту, и растянуться в одном из кресел, пока сидящий рядом хозяин читает книгу и потягивает чай, позвякивая кружкой о фарфоровое блюдце.

Шкафы вереницей опоясывали стены от пола до потолка. Для обывателей на полках стояло множество простых и безобидных книг вроде «Драконьи Сказки» Уилберта Локонса и «Шалости во время Квиддича» Чарльза МакНейра. Но стоило обнажить защитные чары, и внутри оказывались настоящие сокровища, за некоторые из которых запросто можно было угодить в Азкабан. Жаль, что чары раскрывались лишь главным по комнате, и без их присутствия книги оставались решительно недоступными.

Том указал Реджи на кресло у дальнего стола и встал напротив. Затем вытащил из-под мантии книгу с помятым корешком и торжественно опустил ее на стол перед Реджи. Свет матово сверкнул на черной обложке, подписанной летящим бело-золотым почерком.

— Зачем мне справочник чистокровных? — удивился тот.

— Открой, — велел Том.

Реджи послушно перевернул пару страниц, аккуратно поддевая их пальцами. Ворох зазубренных имен черными змейками мелькнул перед глазами.

— Листай дальше. Еще. Да, вот тут.

— Мраксы? Я знаю про них. Сумасшедшие фанатики, — Реджи фыркнул, со смешком глянул на Тома и нахмурился, заметив безумный блеск в его глазах.

— Здесь указаны имена, прочти их, — сказал Реддл.

— Послушай, Том…

— Просто прочти!

Он дрожал в нетерпении.

— Гормлайт, — начал бубнить Реджи, — Корвин, Марволо…

— Остановись.

— Что не так с Марволо?

— Меня зовут Том Марволо Реддл, — отчеканил Том. — Видел надпись на моей двери? Так меня назвала мать.

Улыбка вытекла на его лицо, как желток из разбитой скорлупы. Плечи разжались и расслабленно обмякли, как если бы он бежал десять миль без остановки, и только секунду назад ему сказали, что это был марафон, и Том его выиграл.

Реджи глупо взирал на него какое-то время, потом ухмыльнулся. Серость сменилась ровным румянцем, и он растянул широкие губы, с довольным стуком захлопывая книгу.

— А, ну конечно! Ты думаешь, что одно дурацкое совпадение делает тебя наследником Мраксов? Тех самых сумасшедших Мраксов — потомков Слизерина? Глупости, Реддл!

Реджи снова натянул на лицо свое показательно-надменное презрение, получавшееся у него из рук вон плохо и делающее его голову похожей на раздутую луковицу. Он приподнялся было с кресла, но Том поднял вверх длинный указательный палец, и Реджи плюхнулся обратно.

Где-то в сытой, доброй тишине скрипнула дверь, будто на нее кто-то неосторожно оперся.

Свет внутри ламп трепыхнулся, тень причудливо исказила лицо Тома и исчезла, оставив след безумной улыбки.

— Ты в очень плохом положении, Реджи, — Том заложил руки за спину, нервным шагом прошелся туда-сюда, бессмысленно шаря глазами по однообразным полкам. — Даже твой друг тебя бросил. Натан. Разве тебе не нужен союзник?

— А-а-а… я понял! — Реджи, как пятилетка, хлопнул в ладоши. — Ты думаешь всем соврать, что ты в родстве с Мраксами. А я тебя как-бы прикрою. Все начнут к тебе лучше относиться, и ты сможешь пройти за своего. Только вот ничего не выйдет, Реддл! Я на это не куплюсь, и проблемы мне не нужны!

Он, довольный собой, потянулся к угловому столику, на котором чинно возвышался сервиз и большие, пышные пирожные под стеклянным куполом. Реджи неловко приподнял его и сцапал крайнее, с огромной кремовой шапкой и разноцветной посыпкой. Том наблюдал, как Лестрейндж одним укусом сминает полкорзинки, и сливки размазываются у него по щекам, по носу и падают на мантию.

— Никаких проблем не будет, Реджи, — беспечно сообщил Том. — Ведь я смогу доказать это.

Реджи облизнул большой палец и вытер крем с мантии, так что осталось лишь жирное бесформенное пятно. Среди антикварных кресел и оранжевых пятен света, молчаливых шкафов и терпкого кофейного аромата, что напрочь впитался в стены за время частых чаепитий, Лестрейндж чувствовал себя в полной безопасности. Том казался ему тонкой куклой, черным пятном, маячившим на фоне одного из шкафов. К тому же, он фанатично сверкал глазами, говорил несуразные, невозможные глупости, и Реджи наконец-то почувствовал, что есть человек, еще глупее него самого. От этого ему стало немножечко легче.

Затем раздался звук.

Тот самый звук.

Он подбирался из ниоткуда, эфемерный и нарастающий так же плавно, как сползала довольная улыбка с лица перемазанного Лестрейнджа. Пирожное выпало и шлепнулось на вылизанный до блеска паркет. Том безразлично проследил его падение и поднял взгляд на дрожащего, похожего на обожравшегося бурундука, мальчишку.

Шипение.

Тихое. Одинокое. Оно просочилось под приоткрытой дверью и теперь приближалось волнистым неспешным движением. Оно направлялось прямо к Реджи, не обратив ни малейшего внимания на Тома, стоявшего прямо на его пути. Заползало в уши вязкой смолой, затягивало жгут на гулко стучащем сердце.

Его ночной кошмар больше не прячется в клумбах и партах, не мелькает среди травы, не глядит узкими насмешливыми глазами из темного коридора.

Он здесь.

Смотрит на него не мигая и стремительно приближается.

Один фут. Пол фута. Несколько… дюймов?

Что-то разорвалось внутри Реджи, отчего он разом пришел в себя, отскочил и с воплем опрокинул кресло. Отбежал в угол, попытался залезть на стол, но его потная ладонь заскользила, и он рухнул на пол, перевернув столешницу, отброшенный на спину, как какой-нибудь глупый жук.

Дверь в комнату едва слышно скрипнула, будто кто-то приоткрыл ее пошире.

Реджи собрался было закричать, а потом увидел прямо перед собой узкую коричневую пасть, глядевшую на него с пронзительным пониманием.

И тогда он тоже понял.

Он понял, как умер Хельмут Фальк.

Реджи засучил ногами, пытаясь отползти. Он раскраснелся от натуги, уткнулся в стену, но все продолжал барахтаться. Он крепко-накрепко зажал руками рот и был готов пожертвовать чем угодно, хоть бы той же ногой, только бы змея не попала внутрь.

Натан все-таки не выдержал и шагнул в комнату, на ходу вынимая палочку.

Бледный, дрожащий, с бисеринками пота на лбу. Он был зрителем немой и страшной сцены, в которой один мальчик с довольным от сладкого безумия лицом воздвигался над другим, что сучил перед ним ногами на полу и мотал головой в истерическом ужасе. Слезы текли по лицу Реджи, а Натан все смотрел и смотрел, и смотрел…

Реджи понял только один кусочек разгадки. Натан понял второй. Он с благоговением перевел глаза на Тома, попытался проглотить это нелепое идиотское восхищение, но не смог. Брезгливый восторг влез внутрь его головы против воли и пропитал его насквозь.

Том Реддл убил Хельмута Фалька. Том Реддл управлял змеями. Том Реддл был змееустом.

Том Реддл был потомком Салазара Слизерина.

Натан вытянул вперед подрагивающую руку:

— Л-л-лад-д-но, Т-том... Мы в-все п-поняли… М-может быть т-тогда?..

Том прищелкнул языком, и змея послушно отступила к его ногам. Она просто свернулась кольцом у его ботинок, словно какая-нибудь там болонка, а Том даже и не взглянул на нее.

В простой черной мантии и поношенной обуви, без трости с драгоценным набалдашником и без алмазных запонок на баснословно дорогом галстуке он стоял посреди залитой светом, роскошной комнаты и наконец-то чувствовал себя настоящим Томом, чья фамилия была не Реддл.

Мракс.

— Ч-что теперь, Т-том? — едва слышно спросил Натан, пряча скользкую от пота палочку за ногой.

Том повернулся к Натану. Поволока черного хищного торжества слезала с его лица. На миг, всего на один миг Натан увидел вместо этого лица страх Реджи, будто Том вытягивал из Лестрейнджа эмоции и пожирал их. А затем Реддл вновь стал обычным. Немного презрительным, отстраненным, осторожным.

— Теперь вы расскажете об этом остальным, — хрипло сказал он. — Не о Хельмуте. Только обо мне.

В воздухе резко запахло мочой. Натан сморгнул, удивленно завертел головой и прикрыл глаза.

— Господи, Реджи, — с отвращением протянул Том, оглядываясь.

— Простите, я… я…

Лестрейндж заворочался на полу, поднялся, обматываясь мантией и стыдливо съежился.

— Больше никаких змей, — пояснил Том, его лицо слегка подергивалось от омерзения, словно на водную гладь набегала рябь. — Никаких змей, Реджи. Больше нечего бояться. Хорошо?

Тот благодарно закивал, пытаясь отыскать палочку. Вытащил ее из кармана и тут же уронил на пол. Натан мстительно скривился, но через секунду все же смилостивился и сказал, направив на Реджи свою палочку:

— Эванеско.

Затем Натан еще раз исподлобья взглянул на Тома и подумал, а понимает ли Том, какой карт-бланш он получил, просто родившись с кровью Мраксов в своих жилах?

Гостиная полнилась сдержанным расслабленным гомоном. Пятница оказалась щедра на события, но чужие проблемы в этих стенах редко кого могли взволновать надолго, если только не несли новой выгоды. Так что слизеринцы рассредоточились стайками, обсуждая планы на грядущие выходные.

Игнатиус Пруэтт в окружении своей свиты разрабатывал план проникновения в Хогсмид. Перед ним на столе была целая карта, испещренная движущимися точками и фигурками авроров, которые он расставлял по месту их постов. Он что-то объяснял друзьям, поочередно тыкая пальцем то в одну, то в другую точку, и время от времени с их угла доносился взрыв злого смеха.

Дороти, наплевав на правила, вытянула перед собой руки, и кисточка лака выкрашивала ее ногти в сочно-рыжий. Ее многочисленные подружки, похожие на цветистых бабочек, в которых только дунь, и они разлетятся, окружили ее. В центре стоял огромный сундук, доверху заполненный баночками, склянками, пудреницами, бутыльками, украшениями для волос и прочими девчачьими глупостями.

Четверка заняла места у аквариума, и Мелисса всякий раз, завидев, огромную рыбину, начинала хищно щелкать зубами на потеху остальным. Вокруг них быстро собралась разношерстная мужская компания, и, кажется, они уже собрались уходить в Комнату. Эйлин Принц сидела подле них, сверкала глазищами на Гринграсса, украдкой пряча грубо остриженные ногти под мантию.

И только трое девчонок обособленно отделились ото всех, заняв места у дальней колонны в окружении дряхлых пыльных гобеленов. Одна из них, с полными алыми губами и гладкими горяще-рыжими локонами, зябко устроилась на самом краешке кресла, плотно сдвинув тонкие ноги в короткой юбке и смиренно положив на колени руки. Втроем они тихо и без слов прибыли в Хогвартс этим утром из Ильверморни и теперь прятались в углу, настороженно наблюдая за новыми одноклассниками.

Рыжую звали диковинным именем Ингрид, она была в макияже, в ужасно коротком, на американский манер, платье и за ней повсюду тянулся шлейф сладких пахучих духов.

Ильверморни славилась своей защищенностью. Никто бы в здравом уме не сменил ее на Хогвартс в такое-то время.

Добровольно.

Том и компания остановились прямо у входа, незаметные и маленькие в полумраке. Ингрид взглянула на него и тут же отвернулась. Две ее белокурые подружки и вовсе не подняли глаз.

— Почему это имеет такое значение? — спросил наконец Том, нахмурено наблюдая за факультетом.

— Что именно? — тут же подхватился Натан.

— Друэлла. Сигнус.

— Если моя сестра выйдет за Блэка, наша семья получит их защиту, — пожал плечами Натан. — Это называется про… протекторат. Мы сможем делать то, чего не могли раньше. И нам ничего за это не будет, — добавил он под конец.

— Но очень многие связаны с Блэками. Я видел в родословной почти всех.

— Это было давно. А помолвка Друэллы — сейчас. Поэтому и приданное моя семья будет платить сейчас, — Натан заложил руки за спину и потянулся, качнувшись с пятки на носок. — После того, что натворили Блэки, приданое, наверное, можно будет уменьшить…

— А Малфои?

— Что? — удивился Натан.

— Малфои. Я видел всех, кроме Малфоев. Они никогда не роднились с Блэками?

Натан загадочно закатил глаза, и даже отупевший от былого ужаса Реджи не то хрюкнул, не то хихикнул.

— Малфои — отдельная история, — быстро, со вкусом зашептал он. — Они родом из Франции и на этих землях появились не так давно. Сразу начали хвастать своим родством с вейлами и золотом, купили себе места в Министерстве и наплевали на всех. Естественно, Блэкам такое не понравилось. Были разные стычки еще в самом начале… но потом что-то произошло, и теперь между ними перемирие. Я думаю, что Малфои предложили Министерству очень много галеонов… — Натан ухмыльнулся, затем наклонился к Реддлу очень близко, так, как Реджи никогда бы не рискнул. — Про них еще говорят, что они, как кошка с собакой. Малфои все такие утонченные, как кошки, а Блэки — черные и суровые, как Гриммы.

— Только не упоминай это здесь, — глухо сказал Реджи, косясь на Тома и на его рукав, внутри которого, — он знал наверняка, — прячется не только рука.

— Само собой.

Они двинулись маленькой процессией в гостиную. Портрет с мокрым звуком задвинулся, и душный холод обнял их за плечи.

Том выразительно глянул на Натана, и тот побледнел.

— Что? Сейчас?!

— Почему нет? Все здесь. Я не хочу больше ждать. И потом, отвлечешь их от сплетен о своей сестре.

Это подействовало.

Натан криво улыбнулся, не нашел поддержки у Реджи и медленно пошел к камину, неловко перешагивая через длинные ноги сокурсников. Некоторые лениво пододвигались, некоторые отпускали глупые шуточки. Он остановился перед каминной решеткой, облизнул губы, обвел всех взглядом и чуть было не струхнул. Слизеринцы нехотя повернулись к одиннадцатилетке, кто-то приподнял брови, кто-то крикнул: «Что, у Друэллы будет еще один муж?» Все засмеялись, и это стало последней каплей.

— У меня… у меня еще одно небольшое объявление!

Том оглянулся.

Вальбурга, Дорея и Друэлла сидели неподалеку на диванчиках. Сидели ровно и тихо, будто и вовсе разучились говорить. Когда Натан начал, Друэлла слепо встрепенулась и подняла голову. Вальбурга лишь прищурилась, сжав пальцами чехол с палочкой, готовясь к новой оказии, а Дорея устало покачала головой. Они были похожи на трех черных птиц на насесте, готовящихся к ночлегу посреди гудящего, шумного ночного леса.

— Я хотел бы… — Натан сцепил руки в замок, облизнул сухие губы и прерывисто вздохнул. — Я хотел бы сказать, что проблема со змеями решена!

Брови Вальбурги взлетели вверх. Николас только покачал головой.

— А у кого-то была с ними проблема? — пропела Мелина, и гостиная вновь зашлась смехом.

Натан беспомощно посмотрел на Реддла. Как сказать кому-то, что твой новый друг — родственник Салазара Слизерина, убийца и прячет змею в рукаве в самом прямом смысле этого слова?

Том улыбнулся, чуть прикрыл глаза от волнения и просто сказал:

— Появись.

Родное, ласковое шипение, исходившее из его рукава, усилилось, и поползло вниз. Скользнуло на ковер, на миг затерявшись в длинном ворсе, как в густой траве, а затем обвилось вокруг ножки кресла Мелины и забралось к ней на колени.

Мелина тупо смотрела на змею, и ее рот медленно, словно кто-то все время отматывал время назад, открывался. За мгновение до того, как она собралась завизжать, Том молвил:

— Назад.

Змея молниеносно отпрянула от слизеринки, как от прокаженной, и скользкой веревкой упала на ковер. Рот Селвин закрылся без единого звука, и только в глазах ее замер крик.

Теперь-то все смотрели только на Тома.

На неприметного пацана посреди гостиной, который раньше казался им не более, чем породистым тараканом с неплохими задатками.

— Том — змееуст, — облегченно выпалил Натан, и его лицо снова затопила его фирменная, приторная улыбка. — Том Марволо Мракс. Наследник Салазара Слизерина.

Наградой ему стала гробовая тишина.