K1L1: Судьба Акроса. 5 эпизод: Auribus teneo lupum (beta) (джен)

— Мои дорогие друзья! Здесь для вас заканчиваются беды и те лишения, которые вы испытывали на поверхности! Я, мэр города Гилеон, Чарльз Конор, приветствую вас, новые жители нашего города!

Максим смотрел на префекта Гилеона со спины, так как в момент его страстной и пылкой речи находился не в рядах миниатюрной армии вновь прибывших детей, а в вентиляционной шахте. Эвакуационные отряды смогли поймать Хватова, смогли отправить его на самое дно океана, но не смогли исправить его привычки. Прятаться и выжидать.

— Вы, дорогие мои друзья, хоть и не все понимаете мою речь, но и это мы исправим! В скором времени каждому из вас мы дадим учителя, соберём из вас классы и начнем обучение. Очень скоро ваша жизнь войдёт в привычное вам русло, и вы даже не заметите таких неудобств, как отсутствие солнечного света и звёздного неба над головой. Мы будем хранить память о солнце и звёздах и нести её в своих душах, дабы однажды снова оказаться на поверхности.

Максим действительно не понимал ни слова, ориентируясь на интонации и громкости голоса префекта. Ему показалось, что у Конора истерика. Может быть, это действительно было так. Краем уха Хватов слышал от русскоговорящих инструкторов, что тот прожил под водой больше года, спустился сюда задолго до начала пандемии. Немудрено, если у старика поехала крыша.

— Я вижу и знаю, что вам страшно, вы напуганы и, как вам кажется, загнаны в угол, но это не так! Только вместе, только вдвоём...

Максим поднял взгляд и сосредоточился на Коноре. Теперь он понимал его. Каждое слово и букву. Префект Гилеона вытянулся и истончился. Его костюм принял серый оттенок. Лица стоящих перед ним детей смазались и смешались, будто были нарисованы акварельными красками.

Конор обернулся и щёлкнул зубами.

Серая тварь смотрела Максиму в глаза. Хватов вскрикнул и отстранился от решетки. Чужак прильнул к ней и замахнулся для удара, но почему-то промедлил. Максим коснулся стального короба руками и ментально усилил его. Мраморный узор расползся от его пальцев крошечными змейками. Враг оскалился, но, опустив длинную руку, тихо зашептал:

— Маленький, запутавшийся человек, как же тебя угораздило попасть в этот капкан?

Максим стоически выносил его взгляд. На обезображенном человекоподобном лице не было носа, две щелочки судорожно расширялись и сужались. Тварь устала в этом импровизированном сражении, но Хватов чувствовал себя не лучше. А самое страшное, он не знал, что произойдет, когда кто-то из них окончательно выбьется из сил. Сможет ли враг напоследок уничтожить его разум? Или стереть сознание? На что он был способен? Максим молчал.

— Ну же, мелкий пакостник, хватит защищаться!

— Я тебе не по зубам, — осмелился процедить Максим сквозь зубы. Мраморный узор достиг решетки. Незнакомец ударил по ней рукой, но не смог сломать и дико заорал:

— Мерзавец! Ублюдок! Бешеный щенок!

Он снова и снова обрушивался на вентиляционный лаз, колотил по нему руками, превратившимся в увесистые молоты. Все было без толку. Максим отстранялся. Ему удалось выиграть ещё немного времени, и опрометчиво было тратить его на лицезрение этой агонии. Лаз впереди поворачивал за угол и исчезал во чреве городских коммуникаций.

Максим привычным движением проехался коленками по стали. Азарт погони и детские воспоминания развеселили его. Крики незнакомца становились тише. Максим съехал по желобу, хватаясь за перемычки, но замер, его улыбка сошла на нет. Внизу коллектора оказалась комната с высоким потолком, в которой можно было стоять в полный рост, заваленная картонными коробками и ветошью. На лохмотьях лежали четыре полуистлевших скелета. Все мальчики, и им было не больше двенадцати лет.

— Помнишь это место, малыш?

Голос незнакомца просачивался сквозь стыки стальных листов.

— Да, я должен был лежать там, — дрожащей рукой Максим указал в дальний угол комнаты.

Ветошь была подмята, но место, которое подразумевало наличие ещё одного тела, пустовало.

— Да, все правильно, тебе и тогда не повезло.

Враг не смеялся, но еле сдерживал негодование.

— Мне никогда не везёт, на мне все всегда заканчивается, — Максим заставил себя двигаться вперёд, аккуратно переступая через трупы.

— Зачем тебе цепляться за жизнь, когда ты столько раз хотел от нее избавиться? — прошипел незнакомец, не сдержав злобы.

— Чтобы тебя позлить, урод!

Максим вытянул руку в надежде ухватиться за поручень и прыгнуть в лаз на другом конце коллектора, но яростный крик врага всколыхнул коллизию его воспоминаний, и пол под ногами предательски ушел вниз. Хватов провалился в черный непроницаемый колодец.

— Бешеный щенок! Я доберусь до тебя.

Максим не увидел врага, в этот раз перед его глазами пролетали стыки пластин трубы, в которую он падал, прикусив губу. Он тщетно сосредоточивал мысли, ему необходимо было замедлить падение, представить опору под ногами, но дикий смех и крик незнакомца мешал концентрации.

— О, я знаю, чего ты боишься. Малыш, твои путы глубоко в твоём сознании, но я доберусь до них, не сомневайся. И я уже слышу их. А ты, сто семнадцатый, чувствуешь?

Максим закричал, замахал руками в надежде уцепиться хоть за что-то, но труба коллектора гладкая и ровная. Снизу пробился свет: белый и холодный. Максим окончил свой полет на грубой ткани больничной каталки. Он упал на неё спиной, скорчившись от боли, но не в силах пошевелиться. Его тело было крепко привязано к каталке ремнями.

— Доброе утро, сто семнадцатый! — медсестра провела рукой по его груди, задержалась на животе, пощекотав коготками, и опустилась к промежности.

Хватов застонал. Он боялся этого, не хотел, чтобы поле их битвы перешло на Асцион.

— Ну что же ты, сто семнадцатый, не надо так реагировать на меня, — Элис показала изувеченное лицо, локоны ее ярко-каштановых волос упали Хватову на щеку. — Это же я, помнишь эти шрамы?

Элис провела языком по его губам: холодным и склизким отростком, от которого разило морской тиной и мертвой рыбой.

— Кто ты? — Максим яростно смотрел на своего врага.

Незнакомец неспешно сбрасывал с себя чужое обличье, он снова становился невнятной серой тенью.

— Это не имеет значения, но если хочешь знать, люди называют меня Лазарем. А теперь прощай, бешеный щенок.

Лазарь вонзил в тело Хватова руку. Их слияние отзывалось в разуме Максима жгучей, невыносимой болью. Она сжигала его волю, его стойкость, все его чувства и желания.

— Сто семнадцатый, не сдавайся! — раздался крик откуда-то сбоку, голос был до ужаса знаком.

Старческий, чуть с хрипотцой.

— Что? — Лазарь отвлекся, замешкался на секунду и тут же болезненно задрал голову.

Кто-то перекинул ремень больничной койки через его шею и оттянул назад.

— Борись! Он уязвим! Сто семнадцатый, цель справа!

Максим изогнулся, чтобы увидеть своего спасителя. За спиной Лазаря стоял шестьдесят седьмой. Босой, с седыми растрепанными волосами и в белой больничной робе, измазанной кровью.

— Кто ты? Откуда ты здесь? — изумлению Лазаря не было предела, он размахивал свободной рукой, но не мог зацепить своего пленителя.

— Бей его же оружием! — кричал шестьдесят седьмой, пригибаясь от взмахов серой плети.

Лазарь завизжал, когда Хватов схватил его руку и послал в нее импульс. Именно тот, что всегда так желали увидеть учёные из лаборатории. Лазарь? Он назвал себя Лазарем. Забавно, но только что Хватов вспомнил, что так назывался и проект, в котором ему когда-то пришлось участвовать против своей воли. Максим вложил в псионическое усилие все свои силы, рука Лазаря треснула и пошла трещинами, как кусок древесины. Он заорал ещё сильнее, извернулся и ударил второй рукой под каталку, к которой Хватов был привязан. Мощный удар разрубил её пополам и подбросил Максима в воздух. Враг освободился от его хватки и, уменьшаясь в размерах, исчез.

* * *

Солдат из зачистки вернулся один. Бейкер закатил глаза, но под маской этого не было видно. Они как трусы послали самого молодого, неопытного, которого не жалко. Солдат отдал честь, прежде чем заговорил с лейтенантом. Хорошо, что догадался одеть защитную маску.

— Старший лейтенант Бейкер, группа зачистки дошла до конца коридора. Блоки С18 и D32 перекрыты.

Бейкер терпеливо выслушал доклад, заговорил сквозь зубы:

— Рядовой, кто разрешал вам покидать зону зачистки?

Паренёк, судя по движениям и телосложению, был совсем молод. Он молчал, подбирая слова, но Бейкер устал ждать. Он схватил его за складку одежды на груди и подтянул к себе:

— Рядовой, я повторяю вопрос: кто дал вам разрешение покинуть зону зачистки до команды?

— Но там тупик, коридор чист.

— Немедленно вернитесь на позицию, в любой момент жизнь в городе восстановится, и двери в сектор D32 откроются!

Бейкер едва успел проговорить все это, злобно и с расстановкой. Его нагрудная рация затрещала помехами и взволнованными голосами. Вспыхивали экраны видеофонов, принимая звонки и сообщения. Город восстановил связь. Эдвард победно улыбался. Воспользовавшись тем, что хватка лейтенанта ослабла, рядовой попятился и через секунду исчез за поворотом. Трупов внутри коридора действительно не было. Эдвард положил руку на плечо Хватова и крепко его сжал:

— Твой выход, псионик. Старшина, свяжитесь в портом, узнайте обстановку.

Бейкер не смог поднять Максима на ноги. Его голова опустилась на грудь, что еле заметно вздымалась. Эдвард ударил заключённого в плечо, потом ещё раз, сильнее.

— Подъем!

Сержант не реагировал на боль, Бейкер нащупал через маску его ухо, но прежде, чем успел применить болевой приём, тело Хватова что-то толкнуло в спину. Его подкинуло в воздух как тряпичную куклу и протащило по полу несколько метров. Максим очнулся и застонал от боли.

— Лейтенант! — старшина Питерсон перехватил руку Бейкера, но этого уже не требовалось.

Эдвард изумлённо смотрел на Хватова. Они при всем желании не смог бы представить, что с ним произошло, что пришлось пережить пленнику. Лазарь ушел ни с чем. Максим ещё стонал, но все же нашел в себе силы, зашевелился и встал на четвереньки. Никто из военных не спешил приближаться к нему, и лейтенант и старшина держали оружие наготове.

Первым опомнился Бейкер. Медальон на его груди не шипел и даже не нагрелся. Он подскочил к пленному и помог ему подняться на ноги, ухватив за шкирку и резко дернув на себя.

Хватов тяжело дышал и хрипел пересохшим горлом, к которому тут же приник керамбит Бейкера. Его излюбленное оружие.

— Ещё раз выкинешь какой-нибудь трюк, клянусь, я перережу тебе горло и не моргну глазом! Я не боюсь тебя, кем бы ты ни был!

Последние слова Эдвард произнес еле различимым шепотом. Хватов поспешно кивнул. Ноги не держали его, под вторую руку его подхватил Питерсон. Они потащили пленника к двери почти волоком. Максим не хотел идти вперёд. Именно оттуда пришел зов Лазаря. Он уловил его с огромного расстояния, этот псионик, кем бы он ни был — был очень силен, чрезвычайно силен.

Если Хватов окажется с ним рядом, в поле его видимости… Максиму было страшно представить последствия. Он не выстоит, не выдержит этого сумасшедшего напора еще раз. Животный напор. Странная мысль пришла Хватову в голову. Он мог почувствовать, если бы это был человек. Определенно почувствовал, но если это животное, откуда оно в Акросе? Если только...

Спина сержанта покрылась испариной. Он не должен был попасть к нему в лапы, он не имел права подвергнуть жизни окружающих опасности. Пусть лучше этот упертый лейтенант Бейкер пристрелит его, вонзит нож в горло. Максим не мог использовать псионический контакт, солдаты были защищены медальонами из нейромагнитов, но он мог сопротивляться физически.

Хватов зарычал как зверь, вывернулся, чтобы оттолкнуть ногой Питерсона и высвободить руку. И даже ощутимо ударил его по ляжке, но Бейкер не зевал. Он был готов к этому, приложил Максима по затылку рукояткой пистолета, но скосил, и удар пришелся в шею. Отчаянно крича, Максим ударил лейтенанта плечом, вывел его из равновесия, и вся троица грохнулась на пол.

— Тревога! Заключённый пытается бежать!

Старшина Питерсон заткнулся и захрипел. За непроницаемым мешком Максим не видел ни его лица, ни даже силуэта. Он бил, ориентируясь на голос, и попал Питерсону аккурат в нос. Затылком приложился к груди Бейкера. Лейтенант обхватил пленника руками, позабыв о всех своих угрозах. Его оружие было разбросано по полу.

— Старшина, души его, души!

Питерсон кинулся к шее Хватова, но закономерно пропустил ногой в живот. Скрючившись, он барахтался в ногах Бейкера, цепляясь за его штаны. Эдвард зарычал от злости. Он не заметил, как Хватов подтянулся и следующий удар затылком пришелся в скулу Бейкера. Тот на мгновение замер, его лицо обдало жаром, а хватка ослабла. Максим извернулся и ударил лейтенанта локтем в щеку, сорвал с головы мешок и устремил взор в проем коридора, до которого оставались считанные метры. Он вытянул руку.

Хватов мог сомкнуть двери и заклинить их, но наверняка в порт были и другие пути. Он не знал, как поступить. Замешкался и тут же получил удар по затылку от Питерсона. Старшина накинулся на него, как леопард на зазевавшегося оленя. Бил руками и прижимал к полу коленом.

— Убью! — проревел Бейкер, поднимая с пола пистолет.

Он взвел курок и приставил к голове Хватова.

Максим не испугался, он затеял потасовку лишь для того, чтобы умереть. Прямо здесь и сейчас. Солдаты замерли, когда двери перед ними закрылись. Сирена тревоги озарила коридор. Военные ожидали сканирования, но его время прошло. Глазки не появились ни из стен, ни с потолков.

— Что такое? Где сканирование?

Питерсон прижимал Хватова к полу. Он слегка гнусавил и шмыгал носом, из которого все ещё текла кровь. Бейкер молчал. Максим слышал его злое сопение у самого уха и чувствовал дуло пистолета, что всё ещё упирался в его затылок.

— Он сейчас откроет двери, — наконец процедил Эдвард сквозь зубы.

Они так и сидели, вцепившись друг в друга и не решаясь пошевелиться. Максим надеялся, что его убьют, но вырываться уже не было ни сил, ни желания. Усталость после пережитого противостояния с Лазарем взяла свое. Он не дождался развязки, потерял сознание.

— Может, опять сбой? — Питерсон вытер кровь тыльной стороной ладони.

Бейкер снова не ответил, он напрягся и подался вперёд, когда из закрытого коридора послышались глухие щелчки. Знакомый звук. До ужаса знакомый. Плеск льющейся воды заставил его встать. Он уже не думал ни о Хватове, ни о его судьбе. Коридор, в который они так рвались и в который едва не попали, снова затапливало водой.