История вторая: сближение (джен)

Дима чувствовал себя так, будто его мешком по голове огрели. Еще с утра все было хорошо, а в обед на него нахлобучили геополитику, Разумовского и рассказали, что Игорь в тюрьме.

Прокопенко же не растерялся и, кажется, даже не особенно удивился.

— Адвоката нам предоставит Соболев, — рассказывал Разумовский.

— И ему уже сообщил? — неодобрительно заметил Федор Иванович.

— Считаете, его это не касалось?.. Он и без меня все знал. Попросил согласовать видео с ним, прежде чем что-то выкладывать, — это Разумовский сказал уже явно для Юли. — Отпускаете к нам Диму?

— Отпускаю, что с вами делать! — в сердцах сказал Прокопенко.

Забавно, но мнения самого Димы никто вообще не спрашивал. Не то чтобы он собирался отказаться, но можно было спросить…

— Дима подойдёшь сегодня по адресу, список документов я тебе вышлю, — повернулся к Диме Разумовский. — Завтра-послезавтра виза будет и ты вылетишь к нам.

— А ее разве не неделю делают? — удивился Дима, который знал, сколько времени ушло у Юли.

— За полторы штуки евро они шевелятся чуть резче, — поведал ему Разумовский странноватым тоном.

Дима всмотрелся в его лицо — а с кем он сейчас разговаривает? Вдруг вспомнилось, как Дима обещал сам себе не оставаться наедине с незнакомыми маньяками.

“Игорь! — подумал Дима. — И… и фиг с ними со всеми маньяками на свете!”

— Значит вы утверждаете, что Элеонору Гавловскую убил Сальваторе Палло? — бесстрастно озвучил переводчик.

Тот, кто задавал этот вопрос, говорил совсем по-иному — с растяжечкой. Недоверчиво.

— Сделайте мне анализ крови, — потребовал Игорь. — Возможно следы снотворного еще не успели пропасть.

— Мы сделаем, — пообещал Гаспарини. Третий раз за эту беседу и Игорь понял, что он тянет время.

“И дать бы тебе в морду, но самому набьют…”

Страшно Игорю не было. Все это было так нелепо и абсурдно — достаточно посмотреть записи камер (а Игорь видел, в том особняке были камеры!), чтобы дело рассыпалось как карточный домик.

Беспокоила его только Юля, она прилетает сегодня и что она сделает, если не дозвонится ему? Да, за Юлю Игорь переживал больше всего. Ему надо побыстрее выбираться из этой переделки.

— Допроси Палло, посмотри записи камер, или я должен учить тебя работать? — раздраженно сказал Игорь.

Гаспарини выложил перед Игорем несколько распечаток:

— Значит вы утверждаете, что не работаете в ФСБ? — торжествующе спросил он. — Тогда что генерал Соболев делал на вашей свадьбе?

— Я работал с ФСБ, — выделил Игорь. — Точно так же, как вы работаете с AISI. На свадьбу Виктор Иванович меня подвез, потому что мой мотоцикл взорвали из-за того дела, по которому я с ними работал.

— Очень красочно, — кивнул Гаспарини.

— Дайте мне заявление на отвод следователя, — мрачно потребовал Игорь.

Гаспарини очаровательно улыбнулся:

— Я дам его вашему адвокату. Значит кошелек вы своим не признаете?

“Сука”, — подумал Игорь.

Адвоката ему дали только на следующий день.

— Джулио Този, — представился он. — Я ознакомился с материалами вашего дела, Игорь. Думаю вам лучше не упорствовать и зделать чистосердечное признание — это уменьшит зрок и змягчит узловия содержания. Вы же профессионал, Игорь. Вы понимаете, что попались…

— Я профессионал и понимаю, что меня подставили, — сказал Игорь. — Во-первых нужно сменить следователя — очень мутный тип…

— Мутный? — приподнял брови адвокат.

— Не доверяю я ему, — сказал Игорь. — Тянет время, ничего не делает, заявление на замену мне отказался давать. Короч сперва выбей мне это заявление, — начал выстраивать Игорь.

— Так мы с вами не договоримся, — удрученно вздохнул адвокат.

По спине Игоря промчалась стая мурашек, нехорошее предчувствие поставило дыбом волоски на теле:

— Что?

— Вы ничего не зможете доказать, — краем губ улыбнулся Този. — Вы думаете, вам дадут это зделать? Вы назначены, Игорь. Все, что я могу для вас зделать — клопотать о змягчении наказания… если вы пойдете нам навзтречу.

— Та-ак, — протянул Игорь, начиная понимать.

Твою мать, их тут целая шайка-лейка и вляпался он, похоже, крепко. Крепче, чем казалось. Почему так важно свалить смерть Гавловской на Игоря? И кому она помешала?

Черт, полмира за телефон! Позвонить в установленный законом срок Игорю не позволили, объявив, что разговор должен происходить непременно на итальянском… Если бы он мог хотя бы дать о себе знать!

Что сейчас делает Юля, одна в Милане, не сумев дозвониться до него?..

— Прозто признайтесь, Игорь, — искушал адвокат. — Вы получите зовсем маленький зрок — пять лет. Сидеть будете в Fortezza Medicea, по зравнению с другими тюрьмами она как курорт…

— Я отказываюсь от адвоката, — хмуро сказал Игорь.

— Вы не можете, — покачал головой Този. — Вы не знаете итальянзкий и совершили особо тяжкое презтупление. По закону вы можете только зменить меня, но не отказаться.

— Тогда я тебя меняю, — объявил Игорь.

— Вы не можете, — торжествующе объявил Този. — У вас нет другого адвоката и… вам платят мало, Игорь. Вы не зможете его нанять. Но езли вы примете наши узловия, мы можем договориться о компенсации…

— Шел бы ты нахуй, — не выдержал Игорь.

Този поднял папку и улыбнулся Игорю:

— Я вернусь.

Но Този к нему не вернулся.

— Твою мать, еле прорвался, — выдохнул солидного вида мужик в серо-голубом деловом костюме, когда их с Игорем оставили одних. — Так, во-первых быстро пиши заявление на смену…

Перед Игорем были шлепнуты несколько листов бумаги.

— … пока они не опомнились. В двух, а лучше — в трех экземплярах, подозреваю, они будут их постоянно терять.

— Мужик, ты кто? — поинтересовался Игорь.

— Анатолий Вячеславович Иволгин, твой новый адвокат, — представился мужик. — Нанятый твоим законным представителем. Можно просто — Толя.

— Что с Юлей? — все понял Игорь, чувствуя, как по груди расплывается тепло. Она нашлась, она знает, где он!

— Я видел ее по видеосвязи, — признался Толя. — Она просила передать, что Виктор Иванович и Прокопенко уже в курсе дела. Сказала, что остановилась у вашего друга, какого-то Сережи, который рыжий…

“Твою мать, только его здесь не хватало!”

— Игорь, не буду скрывать, дело очень серьезное, — перешел на деловой тон адвокат. — Мы знаем, что встретим большое противодействие. Пожалуйста, расскажи, что произошло на самом деле — и все, что ты по этому поводу думаешь.

Игорь рассказывал — и по уточняющим вопросам у него возникло ощущение, что адвокат знает больше, чем говорит.

— Да пошутил я над этим Падло, — пожал плечами Игорь. — Сказал что я киборг и работаю в ФСБ.

Адвокат несолидно шлепнул рукой об лоб.

— Какое отношение имеет к этому всему… ведомство? — спросил Игорь.

— Подставить пытались не тебя, а их, — коротко пояснил Толя. — Твоя шутка тебе очень дорого обходится, Игорь.

— Твою мать… — только и сумел сказать Игорь.

— Игорь, не нарывайся и не провоцируй их, — серьезно попросил адвокат. — Следствие будет идти со всеми возможными нарушениями, я буду фиксировать каждое. Самое главное — ни в коем случае не признавайся, это просьба к тебе от Виктора Ивановича.

— И не собирался, — мрачно ответил Игорь. — Насчет следствия — у меня так и не взяли анализ крови. И нужен новый следователь.

— Кровь возьмут, — уверенно сказал Толя. — Следователя менять нет смысла, такое же подсунут.

— Камеры пусть проверят, — потребовал Игорь.

— Нет смысла, — вздохнул адвокат. — Или ты думаешь, они об этом не подумали? Ты попал в очень хорошо поставленный спектакль, Игорь…

Дима даже со Светой толком объясниться не успел, с такой скоростью его вынесло из страны. Он выслал все нужные документы по электронке — и через сутки уже бежал на самолет. Гонка закончилась для Димы в аэропорту Марко Поло. Сквозь панорамные окна густо синели дальние горы, белые дома с алыми крышами спускались к заливу и Дима вдруг остро пожалел, что он здесь не как турист, который может побродить с блокнотом по улочкам…

Венеция оказалась еще лучше, а про дом Дима мог сказать только одно: “Красиво жить не запретишь”. Если ты, конечно, миллиардер.

Но атмосфера в доме была тревожной.

— Юля… — Дима обнял Юлю и похлопал ее по спине. — Ты держись! Вместе мы — стая, мы их всех разнесем!

За спиной хмыкнул Волков.

— Спасибо Дим, — вздохнула Юля. — Несомненно.

Но особой бодрости в ее голосе не слышалось.

Волков показал Диме, где кинуть вещи, но отдохнуть с дороги ему не дали. Олег провел Диму вперед по коридору и они оказались в небольшом уютном зале с голубыми креслами.

— Привет, — поздоровался с Димой Разумовский. Слева от него восседал пожилой мужчина в золоченых очках и с какой-то неуместной улыбкой разглядывал их компанию.

— Ну раз все в сборе, — бодро объявил Волков, — начинаем планировать операцию.

“Какую операцию?” — подумал Дима.

—Дим, Игорь очень неудачно пошутил, — потерла висок Юля, отрываясь от телефона. — Он объявил Падло, что он киборг и работает в ФСБ…

Дима, не удержавшись, прыснул.

— Сальваторе Палло воспринял это всерьез, — заметил Разумовский. — Именно он заставил Игоря написать записку… вопрос в том, кто заставил самого Палло.

— Он мог сделать это добровольно, — предположил Дима.

— Судя по его кредитной истории — более чем добровольно, — заметил Разумовский. — У него было почти полмиллиона евро долгов. И сегодня он их полностью закрыл.

— Это можно найти в интернете? — изумился Дима.

— У меня есть кое-какие связи с местным бизнесом… и их информационными системами, — туманно объяснил Разумовский. — Палло купили. Думаю, оформили фиктивную сделку. Нам нужно пройти по цепочке вверх, дойдя от Палло до его заказчиков, без этого все мои измышления об участии Маркезе — просто сотрясение воздуха.

— Зачем нам нужен Маркезе? — не понимал Дима.

— Потому что если мы не ударим по нему, он не даст нам выручить Игоря! — яростно пояснила Юля. — Мы будем идти по цепочке вверх, мы будем записывать разговоры, а потом…

— А потом я сделаю так, что это разлетится по соцсетям всего мира, — пообещал Разумовский. — Это будет невозможно замолчать. Маркезе сам попадет под следствие…

— Сколько же времени это займет! — испуганно пробормотал Дима, отлично зная, как долго способны тянуться такие следствия.

— Дим, у нас нет других вариантов, — устало выдохнула Юля.

— Можно взять тюрьму штурмом, — насмешливо предложил Разумовский. Дима взглянул в его лицо и почти забытым жестом хлопнул себя по шее.

Птица рассмеялся:

— Все не можешь забыть мою иголочку? Какой же ты нервный Дима… О нет, я его не пугаю. Но правда, он забавно нас боится?

— Извини, — сказал Разумовский буквально через секунду. — Я не знал, что он наговорит тебе гадостей, иначе бы я его не пустил.

— Ты можешь его не пускать? — настороженно подняла голову Юля.

— Теперь да, — глубоко вздохнул Разумовский. — А он может… впрочем, неважно.

— Прости, но важно, — покачала головой Юля. — Что он может сделать?

— Они делат проникновение болше, — сообщил дедок в золотых очках. — Делат взаимодейзтвие и быть одновременными.

— Ч-чего? — выдохнул Дима.

— Доктор Капуто хотел сказать, что больше мы не станем пытаться сжечь кого-либо из вас, или, — Разумовский поморщился, — взять в заложники. Но Птица может и будет влезать в разговоры.

Дима молча подумал, что влезающий в разговоры Птица — это лучше, чем Птица, который душит тебя шнуром от занавесок.

— Вернемся к млекопитающим, — предложил Олег. — Добровольно Палло нам ничего не скажет. Надо брать.

— Как это "брать"? — занервничал Дима.

Волков пристально на него посмотрел:

— Не ссы, Капустин! Отъебем — отпустим. Если правильно допрашивать, можно его даже пальцем не трогать.

— Сыворотка правды? — с умным видом предположил Дима

— Солнц, мы не в "Гарри Поттере", — обломал его Волков. — Скополамин развязывает язык, но вызывает глюки. Есть способ понадежнее. Берешь "языка"… то есть подозреваемого, садишь его в самый страшный и ободранный подвал, какой только найдешь. На несколько часиков — помариноваться и повоображать, что с ним сейчас сделают.

Разумовский вдруг вскрикнул, хватаясь за виски.

— Бля, Серенький, прости! — испугался Волков. — Все я молчу, молчу… Юннат, дальнейший инструктаж я тебе наедине дам.

Разумовский поставил локти на стол, закрывая лицо руками.

— Сережа? — обеспокоенно спросил доктор. — Ви что-то вспомнить?

Разумовский, не поднимая головы, кивнул.

...Страшный ободранный подвал. Брызги крови на стенах, окровавленные руки. Он брезгливо отирает их о покрывало, опускает взгляд на осевший труп. С отвращением перехватывает еще теплое тело, тянет вверх… Тяжелый, отожрался, сволочь.

У трупа — обессмысленное белое лицо с расплывшимися во всю радужку черными зрачками…

Сережа почувствовал что его тошнит и выпитая газировка просится наружу. Все тело била дрожь и прикосновения Птицы рожали в нем не ощущение безопасности, а отвращение.

— Зачем ты это сделал? — глухо спросил он.

— Я спасал нас, — дыхание Птицы щекочет кожу за ухом. — И я нас спас, разве нет?

… А еще Сережа помнил третьего себя — того, который осознанно дал Птице решать эту проблему.

Черные крылья с шорохом обернулись вокруг тела и Сереже захотелось уже привычно откинуться Птице на плечо — он знал, что будет легче. Но он сознательно не менял позы, растягивая пытку. Не хочет Сережа к нему на плечо. Противно.

Покрытые перьями руки сплетаются туже, оказавшись на шее вместо ключиц и Сережа все-таки чувствует виском его острое плечо.

— Ты нас спас, — признал он. — Но тебе это нравилось. Я же помню, как ты это делал — тебе это нравилось!

— Воздух стал чище, — хихикнул Птица. — Разве нет?

Сережа глубоко вздохнул и почувствовал прикосновение к руке. Открыл глаза (когда он успел их закрыть?) и увидел обеспокоенное лицо доктора.

— Что ви вспомнить? — ласково спросил Аурелио.

— То, что помнить не должен, — глухо откликнулся Сережа. — Не мое.

— Воспоминания Птица? — еще более ласково поинтересовался доктор.

Сережа нашел силы кивнуть — и окинул взглядом всю их компанию. Грустного Олега, настороженную Юлю и Диму с выразительно вытянутой физиономией.

“Как мне надоело сходить с ума, — устало подумал Сережа. — Особенно прилюдно”.

— Ходить, — предложил Аурелио. — Ви рассказать?

Сережа уже привык расшифровывать эти ребусы. Доктор Капуто был тоже по-своему своеобразным человеком — единожды решив, что терапия на родном языке поможет Сереже лучше, он упорно придерживался этого решения.

Сейчас Аурелио предлагал Сереже уйти с ним и рассказать… нет, он не может этого рассказать!

“Я вспомнил как он…

Как мы…

Как я”.

Вспомнил так, словно побывал им.

Знал, что рано или поздно это случится, но предпочитал не думать об этом, потому что каждый раз, когда Сережа думал, что рано или поздно ему придется вместить в себя воспоминания Птицы его накрывало таким невыразимым ужасом, что хотелось броситься в канал…

Он, кстати и пытался. Но Птиц ему, конечно же, не дал — а потом Сереже пришлось смотреть на серую физиономую Олега и клясться. Клясться, что он больше никогда не будет пытаться убить себя.

И Сережа держал эту клятву. Как будто бы у него была возможность ее нарушить.

И вот оно — то, чего он так боялся — начало происходить.

— Я думаю… — дрогнувшим голосом сказал Сережа, — … нам стоит продолжить завтра. Дима устал с дороги и я… тоже не в форме. Аурелио… дайте мне успокоительного, пожалуйста.

— Бля, какой же я мудак! — взвыл Волков, когда за Разумовским и его доктором захлопнулась дверь.

— Я почти забыла, какое утонченное удовольствие — вести расследование с вами двумя, — едва слышно пробормотала Юля.

Дима чувствовал себя так, словно успокоительное сейчас и ему понадобится:

— А потом? — чужим голосом спросил он. — Когда “язык” промаринуется в подвале — тогда чего?!

Волков внимательно на него посмотрел:

— Да что же вы все нежные такие, ребята… Ладно Серый — он болеет, но ты-то мент!

— Я… защищаю людей, а не мариную их в подвалах!

— Людей бьет Игорь, — пояснила Юля. — Дима их только потом перевязывает.

— Команда, бля… — грустно заметил Волков. — Все равно ты мне нужен, хоть “на шухере” постоишь. Не собираюсь я бить твоего Падло, успокойся. Чистая психология — выложить побольше страшного инструмента, побренчать им, поперебирать, так чтобы видел… Если с воображением хорошо — он сам себя накрутит так, что от одного страха все выложит. А если он, блять, в киборга-фсбшника поверил, то с воображением все точно хорошо.

— Мне это не нравится, — решительно сказал Дима.

— А я-то в восторге, что Серый в это полез… — заметил Волков. — Короче, шел бы ты, в самом деле, отдыхать… Ужин минут через двадцать подвезут, столовую найдешь?

— Да, — самонадеянно кивнул Дима.

Столовую он так и не нашел.

И хорошо, что Волков сумел найти его.