История вторая: сближение. (джен)

Игорь никогда не думал, что в тюрьме будет так шумно. Даже сквозь его крепкий сон прорывались какие-то ночные вопли… Надзиратели делали обход каждый час и включали над ним свет — на несколько секунд, но хватало, чтобы проснуться и напрячься.

Игорь после первой же ночи понял — бежать надо днем.

Днем во всех камерах включали телевизоры. Бесконечный шумовой фон!

К тому же, днем многих заключенных выпускали погулять по коридору. Но не Игоря и не типов из соседней камеры.

Их выводили гулять в невероятно унылый дворик — квадрат истоптанной травы десять на десять, в окружении четырехметровых стен.

Единственной отдушиной было окно. Игорю повезло, его камера находилась на четвертом, последнем этаже тюремного здания. Окно было забрано толстой решеткой с отлично вмурованными прутьями — но из него раскрывался вид на двойной ряд стен, а за колючей проволокой отчаянно синело море. В голубом небе вольно носились чайки и Игорь очень им завидовал. Время от времени в раскрытую раму залетал морской бриз, охлаждая духовку камеры. Игорь клялся сам себе — больше никаких Италий! Где ты, милый, дождливый Питер, где кожанку можно не убирать на лето?

Не везет заключенным с первого и второго этажа. У них перед мордой — только стены. Игорь даже не удивился, услышав от Вацлава, что недавно кто-то на первом этаже убил себя.

Тюрьма была перенаселена, заключенные сидели чуть ли не на голове друг у друга и Игорь, в своей одиночке… пользовался определенным авторитетом. Ему даже подгоны приносили — просто из уважения. Игорь брал, что уж там. Заработать себе на всякие мелочи он не мог, пока не мог, до мастерских его еще не допускали.

Здесь шили одежду и варили мыло, в этой тюрьме. Игорь должен обязательно вырваться в эти мастерские, заслужить себе право хорошим поведением. Там и только там он сумеет добыть проволоку для отмычки и может быть — товарищей для побега… Одному отсюда не выдраться, а обсуждать побег на весь коридор — несусветная глупость.

Пока до мастерских было далеко. Игорь старался поддерживать форму — в еще прохладные утренние часы и в уже прохладные вечерние, он упражнялся. Зацепившись за решетку, повиснув кверх ногами, Игорь качал пресс. На решетке же, он подтягивался — на одной руке, а затем — на второй, неизменно собирая вокруг камеры зрителей.

В жаркие часы он читал. Здесь была библиотека, в этой тюрьме. Нашлись и русские книги, правда только классика, тут же отдавшаяся на языке вкусом мела и запахом старого линолеума. Игорь, как наяву, услышал в ушах голос Анастасии Владимировны: «Что символизирует образ Наташи Ростовой?»

Образ Наташи Ростовой, по мнению всего класса, символизировал круглую идиотку, но написать так в сочинении было нельзя.

Обед, завтрак и ужин Игорю тоже приносили прямо в камеру. В основном — макароны, с мясом или рыбой. Наружу его выводили дважды в сутки — утром, на прогулку и вечером, перед закрытием всех камер — в душ.

Соседи, глядя на это все… Вацлав передавал Игорю, что его считают не простым гангстером, а главой мафии; киллером экстра-класса; бывшим спецназовцем ушедшим в бандиты… Игорь отмалчивался.

Миляга-Вацлав зарубил свою жену на глазах у их общих детей. У Игоря не было особого желания с ним болтать.

Через неделю такой жизни Игорю неожиданно смягчили режим. Разрешили покидать камеру, работать в мастерских, посещать столовую вместе с другими заключенными и принимать душ, когда душе угодно.

Игорь выбрал швейные мастерские. Не то чтобы он умел шить — но иголки, булавки… утащить в воротнике и сделать ключик.

Игорь уже знал, что тюрьма находится на скале и в долину, в город, тут ведет одна дорога, та самая, по которой его привезли. С вышки охраны она просматривается от и до.

Там где море — обрыв метров двести. Сбоку… не двести метров, но без веревки там делать нечего.

Игорь, вот например, приметил здесь пожарные гидранты. В общем доступе, никак не защищенные. Чем не веревка?

Но как выбраться из самого здания, если на всех окнах решетки, а внизу — КПП с охраной?

«Что-то я не то думаю», — понял Игорь. Зачем ему ломиться сквозь решетку? Надо вскрыть дверь на чердак и вылезти на крышу!

Лучше всего — в полдень, тут все вареные становятся, никто в окно смотреть не будет. Охрана обходит территорию тюрьмы каждые два часа, времени вагон.

Куда дальше? Дальше надо пройти мимо ШИЗО, но тут-то Игоря и засекут — не с вышки, так с поста.

Надо перебраться через стену. Кусачки надо, проволоку раскусить. И неплохо бы еще «кошку», как у Волкова была… Хоть бы пучок гвоздей, а!

Игорю надо в мастерскую.

Записали его легко, а вот до самостоятельной работы допускать не стали.

— Смотри, — на скверном английском объяснял ему шмендрик-мастер. — Вот здесь есть… это. Оно делать… это.

Под такие комментарии Игорев учитель показывал, как наматывать нить на маленькую катушку, как извлекать ее и вставлять обратно, как переключать машинку на разные виды швов… Игорь старательно учился — чем быстрее он это освоит, тем быстрее на него перестанут обращать внимание.

На второй день учебы, на выходе из мастерской, Игоря подловил здоровенный татуированный бугай и забросил лапищу ему на плечо:

— Тэбе привэт от Разума. В час дня в окошко харю сунь. Будэм дружить? Я — Наргиз.

— Игорь, — машинально пожал протянутую руку Игорь. Его окатило водопадом разнообразных эмоций, из которого он не сразу сумел выцепить главную.

Облегчение.

Сережа не отступится и не отстанет, не такой это человек. Как же хорошо, что Игорь не выкинул его в окно!

  

В час за окном едва слышно застрекотал квадрокоптер. Игорь дождался подлета аппарата и снял с него посылку. Квадрокоптер тут же ускользнул — тихий, небесно-голубой, он мгновенно затерялся в небесах. Торжествующе орали чайки.

Разумовский перешел к делу без всяких предварительностей:

«Мы готовим тебе побег. С карниза над морем. Ты уже определил слабые места этой тюрьмы? Что тебе нужно? Напиши и отправь завтра тем же путем. Н-з и двое с тобой. Записка на сахарной бумаге — приятного аппетита».

К записке было приложено несколько фотографий. Игорь увидел, что тюрьма не стоит прямо над обрывом — от пропасти ее отделял довольно широкий карниз, метра три.

Записку и фото Игорь с удовольствием съел — сладенького хотелось неимоверно. Бумагу и карандаш он назавтра одолжил у Наргиза. Наргиз Игорю интуитивно не нравился, чувствовалось, что в тюрьме такому — самое место… Но привередничать не приходилось.

Игорю нужен трос с «кошкой», кусачки… Да и все.

«Тросы будут на крыше послезавтра в полдень. Крыша проверяется раз в три дня, проверка будет сегодня, — гласила новая записка. — Н-з уходит отдельно, ты идешь с Олегом».

  

Противостоять Разумовскому Сортори, конечно же, не сумел. Сергей жал на все кнопки — говорил, что в Италии Аньелло никогда больше не будет в безопасности и как-то подвел Сортори к мысли, что Бьянки захочет от него избавиться.

Причем напрямую Разумовский этого не говорил, сделав так, что Сортори дошел до этой мысли сам. Мастер, настоящий мастер!

— Завтра вы отправитесь на встречу, — информировал он их с Димой сразу после разговора. — Дима, возьми с собой шокер, на всякий случай. Юля…

— Я смогу держать себя в руках, — сквозь зубы процедила она.

— А Олег с нами не пойдет? — нервно спросил Димка.

— У Олега другое задание, — покачал головой Разумовский. — Он фотографирует окрестности тюрьмы и подкупает охрану.

— Думаешь, они выпустят Игоря? — подалась вперед Юля, веря и не веря.

Все просто не может быть так просто! Но Разумовский наверняка все уже просчитал!..

— Нет, не выпустят, — обломал ее Сережа. — Но могут сделать Игорю послабление режима — зэки говорят, его даже из камеры не выпускают.

— Зэки говорят? — изумился Дима. — А…

— Я нашел в соцсетях русского, сидевшего в этой тюрьме, — объяснил Разумовский. — Он был так любезен, что передал мне контакты своих друзей… Или тебя удивляет, что тюрьма — не совсем герметичная коробочка?

— Скорее удивляет, как быстро ты подобрал к этой коробочке ключик, — пробормотала Юля, пытаясь успокоить заколотившееся сердце.

Сумасшедшая надежда, что Игорь скоро будет свободен, дышала вместе с ней.

  

Сортори ждал их в гостинице «Палаццо де кто-то там». Палаццо было так себе, средней паршивости — в номере было только два стула, Диме пришлось сесть на кровать.

— Вы — Юли Пчеллкино! — опознал Юлю Сортори. — Жена Игор!

Юля посмотрела на его опухшую, бесформенную какую-то физиономию и ощутила, как желание впиться в нее ногтями испаряется, как утренний туман. Сережа врезал Сортори походя, но размазал капитально, в полную слизь.

— Откуда вы меня знаете? — поинтересовалась Юля, включая камеру: — Не помню, чтобы Игорь меня с вами знакомил.

— Нам приказал зкватить вас, — тяжело вздохнул Сортори.

— Кто? — жестко спросила Юля.

— Гвидо…

— Гвидо Бьянки?

— Да, — Сортори помрачнел окончательно. — Я любил его… Я делал все как он кочет… Я зазтрелил Сальваторе, потому что Гвидо зказал — он много знает и это опазно…

— Перейдем к убийству Гавницкой, — сурово сказал Дима.

Юля со всей силы дала ладонью себе по лбу:

— Гавловской!

— Гавловской, — рассеяно поправился Дима и тут же посуровел снова: — Где вы взяли яд?

— Гвидо дал яд, — смурно сказал Сортири. — Я давно делал услуги… Гвидо зказал — подставить руззкого Игоря. Я делал для Гвидо все, а он держал меня за позледняя шлюха…

Сортири явно хотелось жаловаться на неверного любовника еще, но Дима это быстро прочухал. Какой он молодец! Юля оценила, как Дима твердо, но без грубости возвращает разговор к злосчастному убийству.

— Я зделал яд в туалетто… Посипать, как пудра… Я бил в перчатка и повязка. Я заклопнуть пробирка, заклопнуть пизьмо, викинуть повязка в урна. Я поднялся вверх, положил пизьмо под двер Элеонора. Спузтился, викинул перчатка и помил рука…

— Тебя кто-нибудь видел? — сурово спросил Дима.

— Портье, — немедленно сказал Сортори. — Он видел, как я шел с пизьмо в рука. Я не мог прятать пизьмо с яд в свои карман. Девушка убирать коридор видела меня. Я не боялся, я знал — зпрашивать не будет никто…

— Ты знал, что Бьянки подкупил Гаспарини? — еще более сурово спросил Дима.

— Не знал… я знал, что меня не будут зпрашивать, Гвидо обещал…

— И ты просто поверил ему на слово? — не удержалась Юля.

Сортори бросил на нее мучительный взгляд:

— Я думал, он любил меня.

— Вернемся к яду, — нахмурился Дима. — Как пробирка оказалась в кошельке, а кошелек — у Игоря Грома?

— Я передал пробирко Сальваторе Палло, — горестно сжал губы Сортори. — Он знял дом на окраина… положил Гром зпать. Нам надо било делать время. Мы зделать маяк на Гром, чтоби не упузтить… В кошелек били его деньги, его карта, ми прозто дали наш кошелек…

— Номер дома? Кто хозяин?

— Я не знал козяин, номер двадцать три… — Сортори продиктовал название улицы.

— Ты был полицейским, который «опознал» почерк Игоря на записке, верно?

— Да, — вздохнул Сортори.

— Теперь займемся убийством Палло подробнее, — сказал Дима строго. Похож был в этот момент на киношного следователя. Из разряда «строг, но справедлив».

  

Олег строго объявил Сереже, что общаться со своими друзьями-наемниками он будет лично. И тащить их домой не собирается. Не хочет палить ни его, ни дом.

На слове «палить» Птица звучно хмыкнул.

Сережа так и не убрал своей руки — не хотел и не был уверен, что получится. И да, им сделалось намного лучше. Обоим. Несмотря даже на бесконечные кошмары, когда во сне приходили воспоминания Птицы. Еще несколько месяцев назад одного такого сна хватило, чтобы Сережа, наплевав на все обещания прыгнул в канал, но теперь…

Он стал сильнее, и он это чувствует. А мутное стекло сна добавляло в каждое воспоминание каплю нереальности.

Сережа понимает, что все это было реально, конечно понимает. Он сожалеет, что все получилось именно так — но прошлой мучительной боли в груди уже нет.

Теперь, обняв и поняв Птицу, Сереже наконец осознал то, что пытался втолковать ему Аурелио. Птица не может нести ответственности за сотворенное. Обвинять его — так же несправедливо, как ругать инвалида, не сумевшего пробежать стометровку.

Как ему бежать, если у него нет ног, верно?

И все это время Сережа ужасно, ужасно несправедливо относился к Птице. Ругался с ним, ненавидел его — за все его попытки защитить их.

И об этом Сережа тоже страшно сожалеет. Птица давно заслужил, чтобы Сережа обнял его. Птица заслуживает любви. Он был с Сережей всегда, он всегда защищал его, так, как мог это сделать — и не его вина, что он не мог по-иному.

В последнее время Сережа правда по-настоящему привязался к Птице.

Потому что теперь Сережа понимает его, а Птица понимает Сережу. И больше не обзывает его тряпкой.

Их мысли и чувства перестали быть скрыты друг от друга — и никто вовне даже не замечает, что левой рукой управляет Сережа, а правой Птица. Потому что Сережа знает, что хочет сделать Птица, а Птица знает, что хочет сделать Сережа. Это даже не требует сознательного усилия — просто если Птица берет в руку нож, Сережа тут же подхватывает вилку.

Только Аурелио знает об этом — они не стали посвящать даже Олега.

Потому что Олегу вообще похрен, кто из них чем занят. Олег их для себя словно никогда и не разделял.

А гостей Сережа решил не нервировать. Они с Птицем решили их не нервировать.

Последнее время так легко и так славно стало принимать решения. И нет, Сережа не становится маньяком. Если все пойдет так, как они рассчитывают, никто не умрет, а Игорь окажется на свободе.

Обсуждать план с Юлей и Димой Сережа не стал. Они в Милане, занимаются параллельным расследованием… и примут все слишком близко к сердцу.

— Поползать бы там надо, — почухал в затылке Олег. — Сам понимаешь, с коптера эти скалы не пощупаешь. Я понимаю, что доломиты, так они разные бывают… Но вообще, предварительно — скорее да, чем нет. Тут другая проблема — мотор нельзя, услышат, на веслах — не успеем скрыться.

— Крыло возьми, — посоветовал Сережа.

— Ребята под парусом не ходили никогда, — предупредил Олег.

Сережа прекрасно помнил, как познакомились с парусом они — и не сказать, что им потребовалось много времени.

— Серег, у тебя чувство равновесия, как у кота на крыше, я уж молчу, с какой скоростью ты учишься, — покрутил шеей Олег.

— Вам не кругосветную регату выигрывать, — пожал плечами Сережа. — До соседней скалы дотянуть, сколько там? Полкилометра? Олег, это даже не смешно. Сразу как прилетят — пусть начинают тренироваться. Кстати о скалах — ползай по соседней, она точно такая же.

Олег поднял взгляд и некоторое время разглядывал Сережу так, будто видит его в первый раз.

— Что? — не выдержал он.

— Ты пытаешься понять, кто из нас с тобой разговаривает? — попробовал угадать Птица.

— Пытаюсь представить, каким ты будешь, когда вы станете одним целым, — неожиданно признался Олег.

— Не надо, — попросил Сережа. — Я боюсь.

— Чего боишься? — не понял Олег.

— Подумай, Олежек, чего мы можем бояться, — задумчиво шепнул ему Птиц. — Мы оба боимся исчезнуть, конечно же.

Да, Сережу тоже мало утешили слова Аурелио про «вы оба станете своим прошлым». Ему бы хотелось остаться настоящим — и он знал, что Птиц испытывает те же чувства.

  

В последнее время Олег начал понимать, каким мог бы быть Сережа, если бы не травма. Нет, ну он-то, он! Всю жизнь Серого знает — и даже не заподозрил, мудак, что у него раздвоение личности, хотя уж спутать Серегу и Птицу, это постараться надо.

Они даже и сейчас отличаются довольно явно.

Просто Олегу такой изворот даже в голову не приходил, если честно.

Ну так вот сейчас он смотрел на Серегу — и видел, каким тот должен быть. Каким он будет, когда изматывающая его и окружающих тревожность исчезнет окончательно.

Но последняя их реплика подводила к мысли, что оба они еще немало потреплют Олегу нервы, прежде чем соединятся.

  

В полдень тюрьма становилась гигантской душегубкой. Игорь чувствовал себя бифштексом в печке. Во всех душевых заканчивалась теплая вода — заключенные пытались охладиться, как могли.

И никто не обратил внимания на еще одного типа с полотенцем.

Игорь вышел в коридор, дошел до лестницы… Сверху ему кивнул Тимур — и юркнул в темный проем чердака. Замок был уже вскрыт.

Игорь поспешил следом.

На раскаленной адской сковороде крыши Наргиз и его друг пытались понять, как застегивать пояса. Тимур потихоньку травил вниз кишку брандспойта.

— Подожди! — вдруг послышалось сзади. Игорь дернулся и медленно развернулся.

— Я с тобой, — сказал Вацлав. — Я видел, как тибе слали записки… Я знал что ты будешь бежать — я бегу с тобой, иначе заору!

Ругаться было не время и не место. Головорезы Наргиза нехорошо собрались рядом — только, мать его, драки не хватало!

— Хорошо, идешь со мной, — сквозь зубы процедил Игорь. — Ребята, придется перебросить его через стену.

Игорь не надеялся, что Вацлав возьмет высоту сам.

— Проще его здесь пришить, — грубо сказал Наргиз.

— И тогда никто не сбежит! — оскалился Вацлав. — Если мне нельзя сбежать, то и никому нельзя!

Игорь только понадеялся, что Вацлав хлопнется с брандспойта сразу, превратившись в тихую лепешку, а не сломает ногу и начнет голосить на всю тюрягу.

Тимур спускался первым. Ловкий, как обезьяна, он перебирал руками и ногами, пока не достиг земли. Рукав шланга пролег всего в паре метров от решеток окон, но разморенные жарой заключенные не торопились выглядывать наружу… Многие в это время спят.

Игорь выдохнул, чувствуя, как накаляется его череп и ползут капли пота по вискам. Вот спустился Наргиз, каплей сполз шустрый Арсен… Игорь ухватился за податливый материал, пропустил его между ступнями, зажал коленями — и пополз…

Вдруг рукав закачался, Игорь глянул вверх и тихо зашипел — даже материться было нельзя!

Вацлав начал спускаться, не дожидаясь, пока Игорь ступит на землю!

Игорь ускорился, конец шланга болтало… твою мать, только бы не по окнам, только бы никто не выглянул!

Когда Игорь спустился, Тимур и Арсен уже проделали в колючей проволоке неплохую дырку. Игорь шмыгнул к стене, прижался, ловя краешек благословенной тени… из камер они — как на ладони, но окна нижних этажей оказались завешены белыми куртками — заключенные пытались хоть как-то отгородиться от солнца.

Наргиз, необычно ловким движением закинул кошку, замотал руку тряпкой, перехватил трос и взлетел по стене. Замер на гребне… Игорь легким присвистом привлек его внимание, показав глазами на Вацлава — и явно прочел во взоре Наргиза сомнение.

Наргиз думал, не бросить ли Игоря ковыряться с Вацлавом в одиночку. Игорь не из их банды, они просто бегут вместе…

— Не успеешь, — ласково шепнул ему Игорь и Наргиз уселся на стену. Игорь прижался к теплому бетону…

— Лезь давай!

Вацлав, придурок, козел безрогий, даже залезть Игорю на спину не сумел! Игорь опустился ниже, согнул колени и приготовил позвоночный столб к перегрузкам: Вацлав был не толстый, но длинный. Он отдавил Игорю все пальцы, пока не сумел встать на плечи, зацепился за руку Наргиза и повис, как сосиска. Усилием, от которого потемнело в глазах, Игорь заставил тело выпрямиться, подбрасывая Вацлава выше, тот схватился за верх стены, Игорь подпихивал снизу, а Наргиз тянул на ту сторону…

«А ведь впереди еще одна стена!» — с тоской подумал Игорь, разматывая свой трос. Мысль по-тихому Вацлава удавить уже не казалась столь крамольной. Трос на шею… так, Игорь, спокойно!

Между стенами росли жестколистые колючие кусты. Вацлав рухнул в них с таким треском, что казалось, ангелы на небесах услышали. Игорь, оседлав стену, оглянулся — и с ужасом увидел несколько лиц в за решетками на четвертом… Ускоряемся!

Кто-то услышал молитвы Игоря — перед второй стеной росло невысокое дерево, сыгравшее для них роль трамплина. Вацлав пыхтел за спиной, сообразив, что больше никто не будет ему помогать. Игорь не стал интересоваться, как он справляется. Игорь уже летел с в гребня во внешние, вольные кусты. Буквально в нескольких метрах раскрывался страшенный обрыв, море клокотало внизу, опьяняющий воздух врывался в ноздри… Наргиз и его команда, никого не дожидаясь, проламывались через кусты к углу забора, туда, где скалы становились ниже, Игорь приподнялся на руках и услышал отчетливое:

— Гром!

Буквально в пяти метрах из кустарника выросла башка в черной маске с прорезями для глаз.

Игорь бросился туда пригнувшись, хотя прекрасно знал — из тюрьмы карниз не просматривается. Куст оброс уже двумя головами, четыре руки сорвали с Игоря пояс с «кошкой», вдели его в обвязку, пристегнули ремнями…

— Волк спускает, я — страхую, ты — не дергаешься, — сказал ему незнакомый боец. — Поехали!

— А я? Кто спустит меня? — подсунулся одолевший стену Вацлав, продираясь к ним через кусты.

— Иди к Наргизу! — рыкнул Игорь.

Твою мать, увязался!

— Поймают Наргиза, — уверенно сказал Вацлав. — А тебя — нет. Я с вами.

— Я тебя спущу, — сказал боец и вдруг, неуловимым движением подсек Вацлава под ноги, поправил направление толчком руки…

— ААААААААА! — душераздирающе разлетелось над обрывом, затихая.

— Мужик, ты охуел? — не удержался Игорь.

И получил потрясающе незамутненный ответ:

— А чего он среди операции под руки лезет?

«Да ты же еще на войне, парень», — сообразил Игорь.

— Поползли! — нетерпеливо дернул его Волков.

И они поползли. Первые несколько метров — обратный отвес, не зацепиться и Игорь висел на Волкове мешком и оба они висели над синей бездной на тоненьком тросе… но скоро появился уклон, они скользили вниз по желтоватой скале, удерживаемые хрупким на вид карабином и шнуром троса… Волков действовал так ловко и так умело, что дело не могло обойтись без многодневных тренировок.

Внизу желтели рифы, белым крылом выделялся парус яхты…

— Раздевайся! — рявкнул Волков, буквально закидывая Игоря на борт. С Игоря ободрали все ремни и он начал сдирать с себя одежду, бросая ее прямо за борт.

— Браслет!

Третий боец прижал руку Игоря к борту, надрезал резину на браслете и вдруг прямо пальцами сломал замок и швырнул браслет за борт.

Игорь остался посреди яхты в чем мать родила.

— Пригнись! — рявкнул Волков, хватаясь за трос. — Жура!

Скалолаз резко ускорился, пролетая последние двадцать метров, заскочил на борт и выдернул трос:

— По уклону костыли остались!

— Хуй с ними! — отмахнулся Волков. — Гоним!

Заполоскался парус и Игорь вцепился в борта. Желтая скала начала убегать назад.

Игорю сунули рубашку в пальмах и блондинках, шорты в жизнерадостный ананасик. Команда орудовала парусом ловко, но очень матерно. Игорь надел шорты и лег на теплый пластик животом, глядя на бетонные стены над утесом; ему еще не верилось до конца, что это свобода, он невольно ждал подвоха — взлетающего с суши вертолета или еще чего-нибудь подобного…

Затем наемники перебросили парус и ветер понес их вкруг соседней скалки, серое здание на вершине утеса окончательно скрылось с глаз.

— Табань! — прикрикнул третий и яхта нырнула носом в расщелину. Небольшая, узкая и глубокая щель была блаженно-прохладна. С зеленоватых стен падали ледяные капли.

Волков первым содрал с себя маску и, недолго думая, отправил ее за борт. Его примеру последовали остальные. Скалолаз, оказался довольно молодым, невысоким, но жилистым парнем с волосами цвета высохшей осоки и раскосыми кошачьими глазами. «Боцман», крепкий, загорелый дочерна мужичок с совершенно простецкой физиономией, напротив, уже начинал седеть.

— Держи, знаю ты по ней скучал! — Олег сунул Игорю кепку. — Знатно тебя оболванили…

— Обрасту, — Игорь привычным жестом надвинул кепку на глаза и принялся застегивать рубаху.

Наемники торопливо переодевались, укладывая снаряжение в бортовые сумки. Через пять минут на свет божий выплыла компания туристов — Олег с Боцманом обрядились в полосатые тельники, Скалолаз надел бежевую рубаху навыпуск, кто-то сунул Игорю банку газировки… Только тут он понял, как же он хочет пить.

Они долго шли вдоль пустынных скал. Кое-где в вышине виднелись белые домики, оголтело орали чайки… Через полчаса Игорь заметил первый буй — и вдруг за очередной скалой открылась бухта. Белые дома с красными крышами сбегали к синему морю, покачивались на воде лодки, с пирса ныряли неугомонные мальчишки… Какие-то тела прятались от солнца под разноцветными зонтиками, весело стрекотала моторка.

Это было так мирно.

Команда правила к причалу, белый борт мягко стукнулся о темный пластик. Олег выбрался на берег первым.

— Хорошая птичка, — с легким сожалением похлопал по корпусу Боцман, передавая сумки на землю.

— В гробу я видел эти паруса, — пробурчал Олег.

— Со скалами вместе? — рассмеялся Скалолаз.

Взгляд Волкова красноречиво говорил — со скалами вместе.

— Волк у нас зверь лесной, — хмыкнул Боцман. — Погнали?

— Жур, сгоняй, за аренду заплати, — попросил Олег. — Илюх, пожрать бы чего в дорогу сообразить… Мы к машине.

Наемники разошлись, Игорь остался с Олегом. Тот не спешил, вышагивая по плоским камням дорожки совершенно прогулочным шагом.

— Ну ты там как? — спросил он Игоря, когда они остались одни.

— Ничо… — пожал плечами Игорь, не найдя, что и ответить.

— Вот и поговорили, — хрюкнул Волков. — Значит так, ребята о наших делах не в курсе и посвящать их не надо. Доедем до дома, ну там и поболтаем, ага?

— Угу, — промычал Игорь. Что уж тут непонятного. — Юля у вас?

— У нас, у нас, — успокоил его Олег. — Дима твой тоже у нас.

— А Дима откуда? — изумился Игорь.

— Тебя выручать примчался, — развел руками Волков. — Оцени — он ради тебя в гей-клубе проститутку снимал.

— Чего?!! — вырвалось у Игоря.

Олег посмотрел на его физиономию и начал ржать в голос:

— Не то… не то что ты подумал… У-аха-ха, я не могу!.. Короче мы ловили Сортири на крючок… видел б ты свое лицо!..

— Он гей что ли? — понял Игорь.

— Гей, — кивнул Волков. — И он убил Палло.

— Твою мать, — вырвалось у Игоря. — Зачем?

— Следы заметал, — скривил губы Олег. — Игорь, ты ж в такую кучу влез, ты даже не представляешь…

Волков распахнул дверь джипа и влез в душное, раскаленное нутро:

— Назад залазь, пока ребята не подошли, расскажу, что успею!

Заурчал мотор, загудели кондиционеры… Игорь залез на заднее сиденье и захлопнул дверь. Тонированное зеркальное стекло отделило его от жгучего итальянского полдня, Игорь откинулся на сиденье, расслабляясь. Он понимал, что никто его в этой деревне не опознает, для местных он — еще один безликий турист, но все-таки в позвоночнике таился холодок страха.

Теперь — почти все, еще немного и он выбрался.

— Короче есть тут один промышленник, фамилия — Маркезе… — Олег очень быстро обрисовал ситуацию и Игорь молча согласился — чтобы ненароком вляпаться в такое злобное дерьмо, надо быть… им, Игорем Громом.

— И чего теперь? — спросил он, наблюдая, как из кафешки выходит Боцман с пакетами.

— Чего-чего, — тяжело вздохнул Олег. — Мы тут это… видео пишем. С доказательствами. Но если не поможет — будем документы тебе выправлять. Ты ж официально только что умер.

— Не понял, — заметил Игорь.

— Да бля… браслеты у вас с маячками, твой — на дне морском. Свидетелей нет.

— А если браслет выловят? — спросил Игорь.

— Сейчас они ловить не будут, — пожал плечами Олег. — Сейчас они Наргиза ловят. А там уж, мало ли куда тело унесло течением… Ты покойник, Игорь.

— Любишь же ты смерти инсценировать, — оценил Игорь.

Олег развел руками, но сказать ничего не успел — в машину влез Боцман.

— Горяченькие! — похвастался он, шурша пакетом.

— Погнали, — сказал Скалолаз, плюхаясь на переднее сиденье.

И они погнали.

Большую часть дороги Игорь проспал.