Положительный результат (джен)

Вернуться обратно мне удалось без проблем. Вся троица Дурслей продолжала мирно почивать, так что я быстренько улёгся в постель и просто закрыл глаза. Перед глазами тут же возникла улыбающаяся морда василиска… и, собственно, всё. Мне показалось, что уже через минуту в комнату постучала Петунья. Ох, доведу я свой хрупкий организм с этими интригами до цугундера, но выбора-то нет.

Впрочем, после короткой зарядки и контрастного душа моё самочувствие, а с ним и настроение, дошло до отметки «Приемлемо», и к завтраку я спустился в относительно собранном состоянии.

Атмосфера за завтраком царила самая благодушная — Дадли рассказывал о том, что начал читать новую книгу, Петунья умилённо вздыхала, и даже Вернон, привычно занавесившийся утренней газетой, бросал на сынульку одобрительные взгляды. Однако, когда его взгляд останавливался на мне, глаза дядюшки становились ледяными. Не иначе, как очередную пакость выдумывает… Стоп. А Петунья-то чего глазки прячет? Что-то тут не так… Наверняка у милейших супругов вчера перед сном состоялся некий разговор… Нет, честное слово, лучше бы они чем другим перед сном занимались — пользы бы было больше. Хотя, с пузом Вернона… Наверняка он свой орган размножения много лет не видел. Гусары, молчать! Не о том я думаю, ой, не о том. Похоже, что мои слова про психушку, сказанные Северусу вчера, могут превратиться в печальную реальность…

Нет, ну какого чёрта человеку спокойно не живётся? Ведь договорились обо всём, вроде как всё решили — так нет. Здравствуй ж*па, Новый Год! Неудивительно, что Петунья чувствует себя не в своей тарелке — она-то отношение ко мне изменила. Но сможет ли она пойти против мужа, отца, на минуточку, её ребёнка? Тем более, что она — домохозяйка и от этого самого мужа зависит на все сто процентов? Угу, вот то-то и оно.

Когда завтрак закончился, Вернон что-то коротко буркнул, поцеловал Петунью в щёчку, потрепал по голове Дадли, мазнул неприязненным взглядом по мне и вышел. Но через минуту Петунья заметила забытый Верноном бумажник и хотела послать Дадли. Но Дадли уже успел умотать в свою комнату, так что я вызвался отнести бумажник.

Вернона я нагнал, когда он уже выруливал со двора, — помахал рукой, показал бумажник. Дядюшка притормозил, открыл дверцу, протянул руку:

— Давай скорее.

— Сейчас, — ответил я. — Только я хотел бы сказать вам несколько слов, дядя Вернон.

Маленькие поросячьи глазки дядюшки впились в меня с плохо скрываемой ненавистью:

— Ну, что тебе?

— Что бы вы ни задумали, дорогой дядюшка, не делайте этого, — тихо, но твёрдо сказал я. — Вчера у вас ничего не вышло, не выйдет и впредь. Только сами пострадаете. Серьёзно пострадаете, дядюшка. Второй шанс вы уже успешно просрали, третий я даю вам только ради тёти и Дадли. Вы их муж и отец, они вас любят.

— Ты что, угрожаешь мне, пащенок? — глаза любимого дядюшки стали наливаться дурной кровью. Ого, он так сам себя до инфаркта доведёт без всякой нашей с Северусом помощи.

— Не угрожаю, — мило улыбнулся я в ответ. — Предупреждаю.

— Да что ты можешь, сопляк? — пренебрежительно отмахнулся Вернон.

— Не советую проверять, — ещë милее улыбнувшись, отозвался я.

— Отойди от машины, мне некогда, — фыркнул дядюшка, захлопнул дверцу и укатил прочь, обдав меня клубами синеватого вонючего дыма.

Я пожал плечами. Что ж, если боги желают кого-то наказать, они лишают его разума. Но я честно попытался договориться. И не один раз. Так что если сейчас Северус начнёт действовать — и пальцем не пошевельну, чтобы дядюшку спасти. А не получится у Северуса — есть ещё Санчо. Ладно, с Верноном всё понятно, а мне нужно работать над исправлением собственной репутации.

* * *

Миссис Тэлбот уже возилась в своём садике, когда я подошёл к дому викария.

— Здравствуй, Гарри! — улыбнулась мне женщина. — Может быть, чаю? У меня есть мягкие вафли и сырные лепёшки.

— Спасибо, мэм, — вежливо ответил я. — Звучит здорово, но я только позавтракал. Может быть, позже? А сейчас я хотел бы поработать, как и обещал. Что мне нужно сделать?

Миссис Тэлбот высказала мне свои пожелания по поводу превращения небольшого садика в роскошное царство Флоры, я принял всё это к сведению и занялся привычной для Гарри работой. Руки сами помнили, что делать, да и полным профаном в уходе за растениями я не был. Так что дело спорилось, два часа пролетели незаметно. При этом миссис Тэлбот наблюдала за мной примерно минут пятнадцать, а потом ушла в дом — это и понятно, у неё наверняка немало других дел.

А когда женщина вновь появилась в саду, она несла поднос с кувшином домашнего лимонада, двумя стаканами и теми самыми вафлями и сырными лепёшками.

— На сегодня достаточно, Гарри — сказала миссис Тэлбот. — Тебе не следует переутомляться.

— Да я не устал… — застеснялся я.

— Нет-нет, продолжишь завтра. А сейчас всё-таки попробуй вафли и лепёшки и непременно скажи своё мнение о том, стоит ли мне продолжать увлекаться выпечкой или придумать себе другое хобби, а то Джон уже жалуется, что пиджак сходится на нём с большим трудом… Выпей же лимонаду, я настаиваю!

И она показала мне на стоящий под навесом плетёный столик, окружённый такими же стульями. Я был в некотором недоумении — в принципе, лимонадом добрейшая миссис Тэлбот могла бы меня и дома напоить. Но спорить с супругой викария я не собирался, мы устроились под навесом и стали пить лимонад и неторопливо беседовать. И могу сказать, что очаровательная жена викария явно стажировалась где-нибудь в МИ-6, ибо будь я обычным ребёнком, то выложил бы ей все тайны вплоть до цвета трусов одноклассниц. Но со мной такие штуки не проходили, я информацию сливал умело и дозированно, начав лепить образ несчастной страдалицы Петуньи, находящейся под гнётом тирана-мужа. Зачем? А затем, что мне нужно было, чтобы в случае грядущей кончины Вернона отношение к ней в Литтл-Уингинге продолжало оставаться хорошим

Кстати, я довольно быстро понял, зачем миссис Тэлбот накрыла нам в беседке. За сорок пять минут, которые мы там провели, мимо нас прошествовали, аки белы лебёдушки, все престарелые записные сплетницы городка. Какие-то срочные дела потребовали от них пройти мимо церкви и дома викария именно сейчас.

Я почувствовал благодарность к миссис Тэлбот. Это было её послание к общественному мнению Литтл-Уингинга. Мальчик, которого принимают в доме викария, по определению не может быть хулиганом. Он явно встал на путь исправления и готовится стать достойным членом общества. Умная всё-таки женщина миссис Тэлбот и прекрасно понимает, что не всегда можно добиться желаемого, раздувая скандалы и произнося правильные речи. Люди не любят чувствовать себя виноватыми перед кем-то. Если бы она начала доказывать всем, что Гарри Поттер — хороший мальчик и ни в чём не виноват, то нарвалась бы на сопротивление. Ведь весь Литтл-Уингинг привык считать меня козлом отпущения и затычкой в любой дыре, поскольку за сироту было некому заступиться. А вот теперь миссис Тэлбот тихо и ненавязчиво показала, что есть кому. А как я уже говорил — жена викария в маленьком английском городке фигура весомая.

Во всяком случае, расстались мы взаимно довольные друг другом, и я отправился домой, прихватив с собой несколько сырных лепёшек, которые миссис Тэлбот передала тёте Петунье к чаю. Лепёшки, кстати, были реально вкусными, как и вафли, и я заверил миссис Тэлбот, что ей ни в коем случае не следует бросать своё маленькое хобби.

* * *

Я пришёл как раз к обеду, передал угощение от миссис Тэлбот, и мы, как и договаривались вчера, отправились с Дадли в библиотеку. Библиотекарь, мистер Гермистон, встретил нас радушно, особенно меня, Гарри частенько отсиживался в библиотеке, прячась от злых шуточек Дадли и его приятелей, и довольно много читал. А вот появление Дадли стало для мистера Гермистона полной неожиданностью. Но когда Дадли стал довольно бойко рассказывать о прочитанной книге, а потом о том, что начал следующую, мистер Гермистон заулыбался и протянул Дадли сразу две наклейки.

— Молодец, Дадли, — похвалил он. — Вижу, что твой кузен сумел приохотить тебя к чтению.

— Да, сэр, — отозвался Дадли и с гордостью наклеил наклейки на свою карту. А мне мистер Гермистон просто протянул несколько наклеек и сказал:

— Надеюсь, Гарри, что в этот раз ты сможешь показать свою карту учительнице, чтобы она убедилась, что ты много читаешь. Это за прошлые годы. Ведь об тех твоих наклейках она так и не узнала.

Ого… оказывается в Литтл-Уингинге были те, кто сочувствовал Гарри. Только вот реально изменить что-то у них не получалось. Кто послушает немолодого чудаковатого библиотекаря?

Я поблагодарил мистера Гермистона, наклеил наклейки на собственную карту (Дадли, взглянув на этот процесс, слегка покраснел) и прочитал наизусть одно из любимых стихотворений Киплинга:

— О, если ты спокоен, не растерян,

Когда теряют головы вокруг,

И если ты себе остался верен,

Когда в тебя не верит лучший друг,

И если ждать умеешь без волненья,

Не станешь ложью отвечать на ложь,

Не будешь злобен, став для всех мишенью,

Но и святым себя не назовешь,

И если ты своей владеешь страстью,

А не тобою властвует она,

И будешь твёрд в удаче и в несчастье,

Которым, в сущности, цена одна,

И если ты готов к тому, что слово

Твоё в ловушку превращает плут,

И, потерпев крушенье, можешь снова —

Без прежних сил — возобновить свой труд,

И если ты способен всё, что стало

Тебе привычным, выложить на стол,

Всё проиграть и вновь начать сначала,

Не пожалев того, что приобрел,

И если можешь сердце, нервы, жилы

Так завести, чтобы вперёд нестись,

Когда с годами изменяют силы

И только воля говорит: «Держись!» —

И если можешь быть в толпе собою,

При короле с народом связь хранить

И, уважая мнение любое,

Главы перед молвою не клонить,

И если будешь мерить расстоянье

Секундами, пускаясь в дальний бег, —

Земля — твоё, мой мальчик, достоянье!

И более того, ты — человек!⁽¹⁾

— Да, — вздохнул мистер Гермистон, — прекрасные стихи. Тебе следует выступить с ними на школьном конкурсе, Гарри.

— Да, — согласился с ним Дадли. — Ты здорово читаешь. Даже лучше нашей учительницы.

Честно говоря, я всё больше и больше поражался меняющемуся Дадли. У меня теперь язык бы не повернулся назвать его свиньёй в парике. Я понимал, что канонный Дадли стал таким благодаря просто безумному родительскому обожанию, и в здешней версии реальности до моего попадания творилось то же самое. Нет, не зря я всё-таки здесь оказался — может, и из Дадли вырастет что-то приличное. Только вот и здесь существует угроза деградации Дадли в прежнюю, не слишком симпатичную личность. И эта угроза — собственный отец. Во всяком случае, слепая любовь Вернона к сыну действительно способна искалечить.

Это я себя оправдываю? Ведь я всерьёз намерен лишить Дадли отца. Блин… Но я же пытался, я же честно пытался договориться! У меня просто выхода другого нет!

— Гарри, ты что? — спросил Дадли, когда мы распрощались с добрейшим мистером Гермистоном и покинули библиотеку. — С тобой всё в порядке?

— Да, — быстренько собрал себя в кучку я. — Просто задумался об одной неприятной вещи.

— Бывает, — вздохнул кузен. — Ну что, пойдёшь сегодня с нами гулять? Ребятам я всё объясню.

— Это каким ребятам? Которые «охоту на Гарри» устраивали? — ехидно спросил я.

— Они были неправы, — отозвался Дадли. — Я им всё объясню!

— Спасибо, Дадли, но не стоит пока. Я сегодня уже достаточно нагулялся, а ты иди, если хочешь, а твой рюкзак я домой занесу.

Говоря всё это, я имел намерение посетить старый особняк — появилась пара вопросов к леди-призраку. Но Дадли решил проявить лучшие качества своей натуры до конца и сам дошёл со мной до дома, после чего отпросился у Петуньи погулять. Петунья отпустила, но велела сыну вернуться к ужину, до которого оставалось не так чтобы долго, а уж продемонстрированная Дадли карта с наклейками привела её в хорошее расположение духа.

— Ты не хочешь погулять, Гарри? — спросила меня Петунья.

— Нет, — ответил я. — Я немного устал. Пойду отдохну.

— Ты всё ещё быстро утомляешься, — констатировала Петунья и быстренько организовала нам с Дадли внеплановый перекус — по стакану шоколадного молока.

— Ура! — возопил Дадли, в два глотка выхлюпнул свой стакан и исчез в дверях, на ходу вытирая коричневые «усы».

— Спасибо, мама! — донеслось уже из-за дверей.

— Спасибо, тётя, — сказал я, неторопливо допивая молоко.

— Я сама помою, Гарри, — тихо сказала Петунья, когда я дёрнулся в сторону мойки. Глаза её были грустными.

— Что-то случилось? — спросил я.

Петунья помолчала, а потом тихо сказала:

— Я прошу тебя — будь как можно меньше у Вернона на глазах, Гарри. С ним что-то происходит. Что-то нехорошее. Он держит себя в руках, но… Я знаю своего мужа слишком хорошо. Настолько хорошо, что начинаю бояться за тебя, Гарри.

Ой вэй! Что ж происходит-то? Если уж Петунья решилась предупредить меня — дело плохо. Интересно, успел ли Северус что-нибудь предпринять? Если нет, то мне стоит всё-таки положиться на Санчо. Нынче же…

— Спасибо, тётя Петунья, — ответил я женщине. — Я… я постараюсь не расстраивать дядю.

После этого я поднялся наверх, в свою комнату, позвал Санчо и предался размышлениям. Увы, ничего путного, кроме укуса Санчо, я придумать не смог. Оставалось только надеяться, что что-то путное придумает Снейп.

* * *

Вечером Вернон пришёл не то, чтобы мрачный, но какой-то напряжённый. Причём он старался вести себя как обычно, но это не обмануло меня. Не обмануло и Петунью, она несколько раз обменивалась со мной настороженными взглядами. И только довольный Дадли, погрузившийся в мир приключений Виннету и Верной Руки, не заметил ничего.

В таком напряжении прошёл ужин, а потом Вернон переместился в гостиную, откуда вскоре раздался звук работающего телевизора. Дадли отправился наверх, к своему Виннету, я помогал Петунье наводить порядок на кухне… и в это время раздался телефонный звонок.

— Я подойду, дорогая! — выкрикнул Вернон и действительно отправился к прикреплённому к стене передней аппарату. Он снял трубку и снова уселся на диван (аппарат у Дурслей был наикрутейший — без шнура, трубка просто вставлялась в гнездо).

— Вернон Дурсль слушает! — сказал он в трубку.

— …

— Мардж? Что случилось?

— …

— Не волнуйся, дорогая! Деньги нужны? Ты наняла сиделку? Если нет — я об этом позабочусь. Что? Собаки? Помочь полковнику Фабстеру? Конечно, дорогая, это нетрудно!

Мы с Петуньей недоумевающе переглянулись. Петунья чуть поморщилась. Мардж она не любила, просто старалась сохранить мир в семье.

Вернон ещё что-то говорил ласковым голосом, а меня уже ломало от предчувствия грядущих неприятностей. И предчувствие меня не обмануло.

Вернон закончил разговор, вернул трубку на место и вошёл на кухню.

— Петунья! — обратился он к жене. — Мардж сломала ногу, и сейчас находится в больнице.

— О, какая неприятность! — отозвалась Петунья. — Мне стоит навестить её? В какой она больнице?

— Да, думаю, что стоит, — задумчиво сказал Вернон. — Но не в больнице. Завтра её привезут домой, Мардж не хочет долго находиться в больничных стенах.

— Ты хочешь поселить её здесь? — внешне Петунья была невозмутима, но в глазах её заплескалась паника. Я её понимал. Мерзкий характер Мардж был способен превратить в ад жизнь всех обитателей дома на Тисовой. Кроме Вернона, конечно. Тот недостатков своей сестры в упор не замечал. А ещё я подумал, что желание Мардж не находиться в больнице совпало с подобным желанием персонала — именно поэтому её выписывают так быстро.

— Здесь? — переспросил Вернон. — Нет, дорогая, Мардж будет находиться у себя дома, всем необходимым её будет обеспечивать сиделка. Я помогу ей с оплатой, впрочем, у Марджи собственных средств достаточно. Дело не в этом.

— А в чём? — с явным облегчением поинтересовалась Петунья.

— Её питомник, — ответил Вернон. — За собаками согласился приглядеть друг Мардж, полковник Фабстер, но он человек уже немолодой и ему нужна помощь в уходе за питомцами Мардж.

— Так можно нанять кого-нибудь ему в помощь, — ответила Петунья. — Ты же сам сказал, что у Мардж достаточно средств.

— Не стоит разбрасываться деньгами попусту, — нахмурился Вернон. — Сиделка Мардж действительно необходима, а вот для того, чтобы кормить собак и чистить их клетки подойдёт любой мальчишка! Думаю, что к Мардж стоит отправить Гарри! И ей будет веселее, и собаки присмотрены!

Чего-о-о?! Это что за пакость надумал жирный кабан?! Да его сволочной сестрице я нужен отнюдь не в качестве помощника, скорее уж в качестве мальчика для битья. Вот уж нет. Только не это.

— Дорогой, — попыталась перевести стрелки Петунья, — не стоит посылать Гарри. Там же будет Злыдень. Он ужасно реагирует на Гарри, дело может плохо кончиться. И вообще, ты забыл…

Вернон не дал Петунье закончить и сорвался на крик. Он вопил, что устал после работы, что это наилучшее решение, что он всех содержит, что я — бесполезный балласт в его семье, что всё будет так, как он скажет — и точка!

Я потихонечку стал пятиться с кухни, и это почти получилось. Но тут маленькие злобные глазки Вернона остановились на мне, и он с рычанием бросился вперёд и сомкнул руки на моей шее…

1) Перевод С. Маршака

Вернуться к тексту