Время толерантности (гет)

Мягкая приятная дремота охватывала Розу со всех сторон, вызывая блаженное ощущение парения. Она сладко потянулась и перекатилась на спину, медленно открыла глаза... Яркое, почти полуденное солнце и звенящая тишина, царившая в доме, заставили её рывком сесть на постели, поморщившись от звёздочек, полыхнувших и пропавших перед глазами из-за слишком резкого перехода от сна к яви. Особняк молчал по-особенному, так, что Роза даже не усомнилась, что она в доме одна. А это означало, что Скорпиус ушёл, не разбудив её, даже не пожелав «доброго утра»... Роза рассеянно погладила гладкую ткань простыни. Ушёл. Ничего не сказав, не предупредив. Тишина дома, казалось, медленно разливалась у ножек кровати, ползла всё выше, забираясь прямо в душу, до отказа наполняя её своим звоном. Это тревожное ощущение заставило Розу встать и открыть окно. Вместе с прогретым летним воздухом в дом хлынули запах луговой травы и пение птиц. Опираясь на подоконник, она глубоко вдохнула, пытаясь прогнать мрачные мысли. «Успокойся, Роза, это просто нервы. Видишь, мир ещё вертится. Пока что».

Роза едва успела переодеться, когда в комнату залетел угольно-чёрный филин Арбалет, почтовая птица Скорпиуса. «Великий Мерлин, как же мне надоели письма», — думала Роза, яростно расчёсывая волосы и недобро посматривая на птицу. Филин меланхолично, по-малфоевски прикрыл глаза, терпеливо дожидаясь, пока она закончит и отвяжет письмо. Но стоило Розе освободить его от свитка, как Арбалет мгновенно взмыл в воздух и улетел. «Значит, Скорпиус не хотел, чтобы я отвечала сразу», — Роза произнесла это вслух, как будто надеясь отогнать своим голосом тишину, и развернула свиток:

Роза,

Я собираюсь повлиять на т.н. «общественное мнение», для чего задействую некоторые старые связи. Это может затянуться, так что сегодня вечером меня не жди, буду только завтра. Через Патронус со мной лучше не связываться, если будет что-то совсем серьёзное — используй Протеевы Чары. В клинике за меня остаётся доктор Ковальски. Какие бы публикации ни появлялись, не давай официальных комментариев и не разговаривай с журналистами!! Если этим заинтересуются в правлении, ссылайся на меня и моё право вето.

Скорпиус.

P.S. Не пытайся вмешаться в это сама или привлечь кого-то из Уизли! Люди, с которыми я буду разговаривать, вряд ли согласятся со мной сотрудничать, если узнают, что твои родственники в этом тоже заинтересованы.

Ни единого живого слова, никаких объяснений, только приказы, запреты и восклицательные знаки. «Сегодня вечером меня не жди». Горячие, злые слёзы медленно-медленно навернулись ей на глаза. Он сбегал. Снова. Проклятый слизеринский характер волка-одиночки, который никогда не изменит своим привычкам. Так было всегда. Закрытый, застёгнутый на все пуговицы, не позволяющий другим помогать, Скорпиус мог быть только победителем. Проигрывая, он искал пути или исправить, или отомстить, или забыть — и находил их, ещё бы не найти. Хозяин положения, в совершенстве знающий и умеющий всё, что нужно магу, чтобы считать себя почти неуязвимым, он не нуждался ни в помощниках, ни в советчиках. Это он мог быть великодушным, сильным, нежным, защитником, гением... умеющим отдавать, но не принимать.

Скорпиус боялся только одного — новой Волшебной Войны, или просто очередной волны гонений. «Кто бы ни начал, Роза, кто бы ни победил, мы будем в опасности. Потому что кто-то из наших друзей окажется по ту сторону, а кто-то из врагов — по эту». Она пробовала возражать, приводила в пример Саламандеров, ведь муж Луны был чистокровным, как и она сама, но это не мешало им жить, работать, рожать детей, без всякой оглядки на политику. И слышала в ответ: «Чистокровным и маглорождённым проще выбирать. Всё, что им надо — держать руку на пульсе истории и иметь надёжный портал, ведущий куда-нибудь в Аргентину». Он как будто ждал год за годом, когда судьба опомнится от благодушной дрёмы, и он станет персоной нон-грата. Какой же наивной была Роза, когда думала, что он отпустит свой страх и позволит ей стать ближе хотя бы тогда, когда его опасения оправдаются. Позволил. Но сразу же опомнился.

Роза подпалила письмо заклинанием. Посмотрела, как оно догорает, и снова отправилась в душ. Она и так опоздала в офис, потому что проспала, а теперь ей было просто необходимо прийти в себя. Собиралась она с особой тщательностью, даже накрасилась сильнее обычного, отгораживаясь от мира маской спокойной деловой женщины. Выпрямила волосы до состояния гладкого шёлка, уложив их в идеальный пучок: в мерлиновых тапочках она видела «естественность», если она сейчас будет естественна, то просто расплачется.

_____

* Устойчивое фразеологическое выражение, послужившее названием песни Leonard Cohen и одноимённого фильма. Дословно переводится, как «примите этот вальс», а по смыслу означает нечто среднее между «достойно встретим любое приключение, посылаемое судьбой» и «расслабься и получи удовольствие».

* * *

— Розалин, Вы видели сегодняшние газеты? — Рудольф, финансовый аналитик и главный помощник Розы в делах, сокрушённо покачал головой. Его кустистые седые брови нахмурились, напоминая двух ощетинившихся дикобразов. Пожилому финансисту, помнившему времена, когда репутация строилась всю жизнь, а разрушалась одним неосторожным поступком, было психологически сложно понять законы нового времени. Из-за сотой части напечатанного сегодня, в прежние годы можно было пустить себе Аваду в висок!

Роза ободряюще ему улыбнулась и пожала плечами.

— Мистер Малфой мне запретил, Рудольф. Никаких газет, никакого общения с журналистами, — Роза изо всех сил старалась говорить уверенно и беззаботно. — Я полагаю, это означает, что у мистера Малфоя уже есть определённый план действий.

— А когда об этом узнаем мы? — Рудольф немного успокоился: лучше, чем господин Малфой, не сможет справиться и целый офис.

— Я полагаю, завтра-послезавтра, Рудольф, — Роза снова улыбнулась. Высокий пост лишал права на истерику. Её муж и деловой партнёр держит ситуацию под контролем, иначе и быть не может. «Ничего особенного не произошло, мы просто занимаемся обычными делами». — Как сегодняшние котировки? Как анализ предложения «Мёрквуд Индастриез»?

— Незначительный рост, Розалин. Отголосок сообщения о новой версии Эмпатических Чар, которые нам заказало Министерство. Для этого времени года прогноз отличный, так что сентябрь мы встретим в плюсе. Отчёт у Вас в кабинете, — Роза согласно кивнула, и уже собиралась уйти к себе, когда пожилой аналитик окликнул её: — Розалин! Меня волнует этот контракт!

— Что-то не так? — нахмурилась Роза. — Юристы что-то нашли?

— Нет, пока всё чисто, но... — он досадливо вздохнул, и, казалось, слегка смутился. — Я не верю в честный австралийский бизнес, Розалин, — он замялся и развёл руками. — Прости, это, наверное, моё прошлое, но... Я чувствую здесь какой-то подвох.

— Не слишком ли Вы строги к австралийцам, Рудольф? — упрёк в голосе Розы был мягким, но ощутимым: сегодня она не могла быть снисходительна к теме происхождения. — Они потомки каторжников, конечно, но дети за родителей не отвечают, а за прадедов и подавно.

— Если только они сами не рады ответить, — хмуро проворчал аналитик, глядя на неё исподлобья. — Моя жена из Австралии, и я знаю, о чём говорю. Они прекрасные музыканты, архитекторы, актёры, но... — Рудольф посмотрел куда-то вдаль, туда, где за горизонтом, за океаном была та самая Австралия. Казалось, он подбирал подходящее определение прямо сейчас, мучительно разбираясь в своих чувствах. — Эта страсть, этот огонь. Они не те люди, которые могут жить спокойно. Это у них в крови.

— И у Уизли тоже, — усмехнулась Роза. Конечно, сдержанный финансист, окончивший полвека назад её родной Рейвенкло, относился с подозрением ко всему яркому, эмоциональному и неожиданному. Посту, который он занимал, это соответствовало как нельзя лучше, но неужели он действительно не понимал? «Мир создан для тех, кому неймётся, кому больше всех надо», — любит повторять её отец. И она всегда была с ним согласна: без «огня», как Рудольф это назвал, быть бизнесменом вообще невозможно!

— До Вас я Уизли и не верил, а до господина Скорпиуса — Малфоям, — пробормотал Рудольф. Казалось, это признание, в котором уважение к начальникам смешалось со скепсисом по отношению к их семьям, вырвалось совершенно неожиданно и смутило его самого до крайности. Во всяком случае, он поспешил перевести разговор на другую тему: — Мне сказать эльфам, что бы убрали газеты из Вашего кабинета?

— Нет, я просмотрю их, — улыбка на лице Розы погасла, уступив место мрачной решимости и упрямству. Даже если ей запретили бороться с врагом, она должна была знать его повадки. — На всякий случай.

В кабинете её ждала пухлая пачка газет. Ещё вчера статей было всего две, а сегодня про Скорпиуса Малфоя жаждали написать десятки газет и журналов. Несколько очерков были хвалебными, ещё несколько — очаровательно-мистификаторскими, в которых он представал нелюдимым гением колдохирургии. Но большая часть заметок посвящалась «потомку Пожирателей Смерти», проводящему «таинственные и опасные опыты с человеческим организмом». Почему-то именно его связь с медициной служила для журналистов главным раздражителем. По мере прочтения газеты пачка за пачкой левитировали в камин и там загорались: так Роза боролась с поднимающейся в ней волной гнева. Наконец, на её столе осталась последняя газета: вчерашняя. Такой же вечерний «Пророк», как тот, что принёс Скорпиус.

Скорее машинально, чем с каким-то специальным умыслом, она снова нашла эту статью... И не поверила собственным глазам: статья была гораздо длиннее. Вторую часть на другой стороне разворота Роза видела впервые. Конечно, вчера она не придала значения тому, как внезапно оборвалось повествование, а если и придала, то, вероятно, решила, что Скорпиус просто потерял остальное по дороге. Но сегодня она ясно видела, что газетный лист со второй половиной статьи можно было вытащить только намерено. Он не хотел, что бы она это видела. Чувствуя, что ничем хорошим это закончиться не может, Роза всё же склонилась над газетным разворотом. Она должна была знать всё...

«Проклятье!..» — Роза подняла голову и невидящим взглядом упёрлась в каминную полку. По её щеке скатилась слеза, прочерчивая дорожку в тонком слое пудры. В душе что-то оборвалось, как будто пол кабинета исчез, и она медленно падала в пропасть... Скорпиус, как он мог казаться таким спокойным, если прочёл это? Роза не знала, сколько просидела так: неподвижно, закусив губу и впившись ногтями в себе в ладонь. Наконец, волна обиды и отчаяния схлынула. Роза глубоко вздохнула и заморгала, как будто заново осматриваясь в кабинете. После своей эмоциональной вспышки, она немного успокоилась и постаралась посмотреть на ситуацию с другой стороны. «В конце концов, это всего лишь журналисты, — сказала она себе. — А Скорпиус не хотел меня тревожить, он знает, что есть вещи, из-за которых я теряю способность нормально мыслить».

Вызвав зеркало, Роза убрала с лица следы слёз, а потом подпалила «Пророк». Как же ей сейчас не хватало Скорпиуса! Не в силах дольше оставаться в офисе, Роза, не глядя, смела все документы в безразмерную папку и трансгрессировала. «Может, хотя бы в Снейп-Центре от меня сегодня будет какая-то польза».

* * *

В Центре Колдомедицины им. С. Снейпа царила атмосфера осторожного оптимизма. Лицо Стеллы светилось тихим довольством: сегодня к ним поступили всего четыре человека и все вовремя, то есть в первые же сутки. Судить о чём-то было слишком рано, но всё-таки появлялась маленькая надежда, что эпидемия пошла на спад. «Скорпиус не оставил бы их на два дня, если бы было иначе», — подумала Роза. Лоренна, в свою очередь, была почти уверена, что приблизилась к разгадке «Сна Авалона», и полностью воспроизведёт формулу заклинания до конца месяца. Решив, что в полушаге от успеха ревность двоюродной племянницы к открытию могла быть значительно сильнее благодарности за помощь, Роза предпочла помочь Стелле с зельями. Дежурные врачи Снейп-Центра встретили Розу аплодисментами: ведь её помощь позволила бы им уйти гораздо раньше, а кто заслужил этот отдых больше, чем они, после такой сумасшедшей недели?

В отличие от Скорпиуса, Роза никогда особенно не интересовалась зельями и уж точно не экспериментировала с новыми составами. Но похожее на медитацию действо успокаивало её мысли. В их доме была огромная лаборатория, и, когда Скорпиус вечерами тестировал зелья, она любила приходить туда. Не всегда, чтобы помочь, иногда просто посмотреть, как он работает. И вот теперь Роза смешивала компоненты, проверяла огонь, перебрасывалась короткими репликами с колдомедиками и стажёрами, чувствуя, как напряжение и ощущение пустоты отпускают её... Как выяснилось, ненадолго.

— Доктор Ковальски, получается, на реабилитацию для сквибов придётся записать только Тома? — обратился к Стелле рыжеволосый стажёр. — Мы боялись, что будет не меньше пяти человек!

— Совершенно верно, мистер Рейн, — только что безмятежное лицо Стеллы теперь выражало хмурую озабоченность, — но всё равно, так жалко мальчика. Такие, как он, сквибами обычно не рождаются и не становятся, а здесь этот грипп...

— В смысле, «не рождаются»? — отреагировала на загадочную фразу чёрноволосая медсестра, говорившая с французским акцентом. Роза мысленно присоединилась к этому вопросу.

— Это чистый род из Шотландии, маглорождённых в нём не было чуть ли не со времён Вильгельма Завоевателя. Статистически вероятность, что в такой семье родится сквиб, ничтожно мала, — пояснила Стелла таким тоном, как будто это само собой разумеется. — Вот если бы он был полукровкой, вероятность такого исхода была бы на 13% выше.

— Не так уж и много, — подала голос Роза. Беззаботный тон Стеллы не позволял думать, что она сказала это со злым умыслом или вложила во фразу особый смысл. Скорее всего, действительно просто приводила статистику. Но Роза всё равно почувствовала укол обиды.

— У маглов на столько же возрастает вероятность рождения шизофреника, если кто-то из родителей болен шизофренией, — пожала плечами Стелла. — Ты права, это немного, но мало кто решается заводить детей в такой ситуации.

— Может, просто потому, что никто не хочет связать свою судьбу с сумасшедшим? — Роза усилием воли заставила себя говорить спокойным, безразличным тоном. Она была рада, что уже закончила варить свою порцию зелья, потому что иначе неизбежно бы что-то перепутала. — Не думаю, что брак с маглом можно с этим сравнивать.

— А что такое сумасшествие? — философски заметила Стелла, забирая у неё пробирки. — Всего лишь состояние, когда ты живёшь в другом мире. Мы с маглами живём в разных мирах, это факт. Меня бы не побеспокоил риск родить сквиба, — задумалась она, прижав к груди колбу, — но, понимаешь, мне просто неинтересно общаться с кем-то «оттуда». А ему, наверно, не было бы интересно со мной, — доктор Ковальски иронически улыбнулась, и в её бледно-голубых глазах заплескались озорные искорки. — Нет, Роза, мне больше нравятся волшебники!

Розе неожиданно стало плохо. В ушах шумело, ноги казались ватными, перед глазами плыли радужные круги. Хорошо, что она сидела, иначе неизбежно упала бы в обморок. На этот раз перед ней уже не статья в журнале, а хорошенькая белокурая полуангличанка-полуполячка, чьи голубые глаза не выражают ни малейшей неприязни, а напротив, ищут в ней благодарного слушателя. Стелла, скорее всего, не придаёт значения тому, что Роза тоже полукровка. Она привыкла думать о ней как о сильной колдунье, любимой ученице своей мамы, как о леди Малфой, наконец. Да и нет у Стеллы никаких претензий к маглам — простое нежелание с ними общаться, не более того. Кто-то не любит, когда говорят слишком громко, а кому-то скучно в мире без чудес. Всё нормально...

— Что-то не так, Роза? — Стелла участливо дотронулась до её плеча, заставляя Розу вынырнуть из водоворота сбивчивых мыслей. — Ты себя плохо чувствуешь?

— Нет-нет, ничего, — Роза попыталась улыбнуться. — Наверное, просто устала. Надо пойти домой и выпить общеукрепляющее.

— Только сделай перед этим тест на грипп, а то мало ли что, — посоветовала Стелла. — Трансгрессируешь или мне тебя через камин отправить? — голубые глаза светились участием и лёгкой тревогой, искренним желанием быть полезной.

— Лучше через камин, — кивнула Роза, удивляясь тому, насколько заботливой может быть эта женщина, которая только что, походя, чисто из соображений статистики, приравняла её родственников со стороны матери к шизофреникам.

* * *

Вернувшись домой, Роза, даже не поужинав (несмотря на неодобрительные вздохи пожилого домовика, ворчавшего, что «хозяйка совсем себя не бережёт»), заперлась в кабинете и занялась отчётностью. Прогноз выглядел вполне оптимистичным, котировки росли. В преддверии запуска новой серии колдохирургического оборудования, заказчики активизировались, как никогда... Рудольф даже заметил, что им придётся сделать дополнительный набор персонала, чтобы покрыть спрос... Отлично. Роза отложила расчёты по «Уизли Кеир» и занялась «Алхимией». Здесь всё выглядело не столь блестяще: последняя коллекция не имела особого успеха. Кажется, в «Ведьмином досуге» по этому поводу написали, что медицина убивает в Скорпиусе модельера...

Скорпиус. Роза вздохнула и посмотрела на часы. Время тянулось медленно, а смысл цифр, лежащих перед ней, уже улавливался с трудом. Тишина, проклятая звенящая в ушах тишина не давала сосредоточиться на работе. Никогда раньше не замечала, как громко скрипит перо... Назло себе громко хлопнув ящиком, Роза отперла другой отдел секретера, чтобы взять оттуда новый лист пергамента. Её взгляд упал на конверт, уже не бирюзовый, а абсолютно белый, с надписью, сменившейся на «открыть сейчас». Роза рассеяно провела по кромке ножом для бумаг и вытащила письмо. Всё равно надо его прочитать прежде, чем выбросить. Впрочем, это не письмо. Приглашение. В ночной клуб. В Польше. Чтобы «расслабиться и поговорить как родственники».

Роза неопределённо фыркнула. Это было что-то среднее между «что он себе позволяет?», «к чему этот фарс?» и «неужели он думает, что я соглашусь?». Удачно, что это сегодня, значит, она уже опоздала и может с чистой совестью забыть об этом. Стоп. Начало через полчаса, так что как раз хватит времени собраться... Что значит «собраться», она же не идёт? Роза неопределённо пожала плечами, словно отвечая своему внутреннему голосу. У неё было такое чувство, словно она обязательно должна объяснить себе или кому-то другому, почему она сейчас захлопывает папку, встаёт, отпирает дверь кабинета и идёт наверх в гардеробную комнату. Нет, она никому ничего не должна. Бледно-зелёное платье, чёрные босоножки на высоком каблуке, серьги-змеи. Всё равно сегодня вечером она предоставлена самой себе, а спать почему-то совершенно не хочется. Помада. Тушь. Распрямляющее волосы заклинание. Ей надо отвлечься, и она может позволить себе даже такую глупость. Взгляд в зеркало. Трансгрессия.

* * *

Она оказалась в чём-то похожем на номер отеля. Безликий интерьер, который мог принадлежать гостинице в любой точке мира.

— Мало похоже на ночной клуб, — констатировала Роза, оглядев помещение, — это шутка или провокация?

Напротив неё с неизменной улыбкой стоял кузен Альбус. Его странный наряд, не похожий ни на волшебный, ни на магловский, венчал лихо сдвинутый набок головной убор с небольшим козырьком. Он улыбался и держал в руках палочку. Итак, Роза была одна, наедине с человеком, покушавшимся на её бизнес. Но причин пугаться у неё пока не было. Один на один она могла победить и более сильных волшебников, чем Альбус, а защищённый канал трансгрессии дал бы ей знать, если бы на помещение в точке выхода было наложено заклинание. Так что всё, что почувствовала Розалин Уизли — это лёгкое удивление.

— Я мог бы сказать, что это сюрприз, и на самом деле я приглашаю тебя на ужин, накрытый прямо здесь, — Альбус расплылся в улыбке, — но на самом деле, клуб в двух шагах отсюда. Просто... — он демонстративно окинул взглядом себя, а потом Розу, — милая моя кузина, почему ты не одела что-то попроще? Мне даже жаль это трасфигурировать, — он по-кошачьи сощурился, подошёл ближе и провёл рукой по шёлковой ткани рукава. Роза почувствовала что-то вроде слабого удара тока. В кондиционированной прохладе номера, от ладони Альбуса отчётливо веяло теплом, но именно это заставило её кожу покрыться мурашками. Роза отступила на шаг назад и произнесла первое, что пришло ей в голову, хотя звучало это немного неестественно:

— Трансфигурировать? Зачем?

— Чтобы... — Альбус сделал вид, что не заметил её манёвра. Он отошёл на несколько шагов, барабаня кончиками пальцев по палочке из очень тёмного, вероятно эбенового, дерева, — пройти фейс-контроль, — он усмехнулся и обернулся к Розе. — Очевидно, что я не всегда так выгляжу, не правда ли?

— Начало двадцатого века? — Роза склонила голову набок. Её голос звучал спокойно, чуть-чуть заинтересованно, но не более того. Любопытство всегда выручало её и помогало скрыть любое волнение.

— Конец девятнадцатого, — поправил Альбус и прошептал заклинание. Платье Розы обратилось в нечто с пышной вышитой юбкой, присборенным лифом, корсажем и короткими, до локтя, рукавами. На ногах оказались мягкие туфли без каблуков, и Роза моментально почувствовала себя на полголовы ниже. Это было непривычно и... заставляло её волноваться. Каблуки всегда помогали Розе чувствовать себя более собранной. Альбус странно усмехнулся, глядя на неё слегка сверху вниз, и добавил: — Теперь можем идти.

Видимо, в этот день был какой-то народный праздник. Так или иначе, по городу толпами ходили люди в таких же странных костюмах, кое-где горели факелы, то и дело попадались группы прохожих, поющих песни. Роза не понимала ни слова, а вот Альбус вполголоса подпевал, пока справа не показалось здание клуба с гостеприимно распахнутыми дверями. Клуб, с облегчением поняла Роза, всё-таки был магическим, но публика разделяла всё тот же странный дресс-код. Не обращая внимания на танцплощадку, Альбус уверенно прошествовал прямиком к барной стойке.

— Трансгрессировать через пол-Европы, только чтобы напиться? — Роза изобразила на лице вежливое недоумение. — Тебе настолько нравится здешнее... как это называется, кстати?

Альбус тем временем закончил переговоры с барменом. Тот выдал им два стакана и бутыль с чем-то явно высокоградусным, после чего, кинув на прощание «Na zdrowie», потерял к посетителям интерес. Альбус прошёл за столик и откупорил бутыль, как будто не замечая вопроса Розы. Только наполнив стаканы, он соизволил на неё посмотреть.

— Твоё здоровье. За встречу, Роза, и за всё то неожиданное, что скрывается в привычных вещах! — он отсалютовал ей стаканом и всунул второй в её руку. Роза понюхала содержимое и с сомнением пригубила, продолжая рассматривать кузена поверх кромки стекла.

— Ты так и не сказал мне, зачем мы здесь.

Альбус изобразил гримасу, которую в старинных романах принято было называть «резигнацией»: некая смесь возмущения и смирения, «Мерлин, за что мне это?», опущенный уголок рта и воздетые к небу глаза. А затем посмотрел на Розу, нервно теребившую стакан, и пояснил, тщательно выговаривая слова:

— Чтобы поговорить. Повеселиться. Побыть собой. Но... — он чокнулся с ней своим стаканом, — чтобы всё прошло хорошо, часто необходимо сначала выпить.

— И часто ты так? Не перебарщиваешь? — тон Розы, по-матерински покровительственный и не терпящий возражений, живо напомнил Альбусу детство. «Это проще, чем я думал», — мысль промелькнула и затаилась в глубине его сознания: чего не надо было показывать Розе, так это своего облегчения от того, что она не так сильно изменилась, как он боялся. Альбус скептически пожал плечами.

— Ни один Уизли ещё не спился, не так ли?

— Но не было такого, который не попытался, — хмыкнула Роза и залпом осушила стакан. Альбус весело рассмеялся и захлопал в ладоши.

Они проговорили несколько часов, причём Альбус рассказывал гораздо больше, вспоминал о том, как он впервые оказался в этих местах, подпевал народным песням, перекидывался какими-то фразами с официантом. Роза тайком проверила питьё на Веритасерум и приворотные зелья. Чисто. Она удивилась, но всё же расслабилась. Да, он ехидно поглядывал на неё через столик, задавал вопросы, подкалывал, но — ни слова о бизнесе. Когда Роза сообщила ему о своём наблюдении, он только усмехнулся.

— Знаешь, — произнёс он доверительным тоном, — когда-то я прочитал магловскую книгу об известной шпионке по имени Мата Хари, которая все тайны узнавала... по личным каналам, — его голос смягчился ещё больше, напоминая мурлыканье. — И я никак не мог себе представить. Нет, ну, правда! — Альбус подмигнул Розе. — Вот они лежат рядом, и она нежно шепчет ему... — он придвинулся ближе, взяв её за руку и понизив голос до вкрадчивого шёпота. Его глаза сияли переменчивым ртутным блеском, — так тихо-тихо: «Сколько танков у нас на Западном фронте?»

Секунду они смотрели друг на друга, а потом расхохотались, как ненормальные. Роза даже прослезилась от смеха. А потом он потащил её в круг танцующих. Роза никогда до этого не училась польским народным танцам, но они неожиданно напомнили ей те, что она знала с танцкласса Шиннед. Восторг. Движение, смывающее усталость и любые, даже самые грустные мысли. Роза давно не позволяла себе быть такой беззаботной и полностью забыть о делах. Альбус танцевал... фантастически. Не столько правильно, сколько увлечённо. Её взгляд то и дело выхватывал его фигуру в сходящихся и расходящихся линиях танцующих. «Мне просто нравится, как он двигается», — сказала себе она, снова чувствуя иррациональное желание оправдаться перед самой собой.

Когда они шли обратно, улица была практически пустынна. От луны остался тонкий серп, почти не дававший света. Роза тряхнула головой, и косынка, сдерживавшая волосы, внезапно развязалась. Она коротко охнула и ринулась поднимать платок, но Альбус успел быстрее. Резко выпрямляясь, она покачнулась, слегка потеряв равновесие не то от усталости, не то от последствий польского алкоголя, и инстинктивно ухватилась за его плечо. Они снова оказались лицом к лицу и слишком, слишком близко. Ещё ближе... переливающиеся, как жидкий металл глаза, хищный блеск зубов из-за полуоткрытых губ и яростная волна жара, ощутимая в прохладном ночном воздухе. Ещё пять минут назад Роза была готова попрощаться, поцеловав его в щёку, и это казалось простым и нормальным... Но сейчас она резко выдохнула и отстранилась, как будто обжегшись. Автоматически, просто чтобы что-нибудь сделать, она забрала шёлковую косынку, которую он продолжал держать в руке.

— Это был замечательный вечер, Альбус, — сказала она, вытягивая платок за свободный угол, избегая прикасаться к его коже. Материя, сверкнув гладкой поверхностью в лучах луны, выскользнула из его пальцев, а он даже не попытался их сжать, стоя неподвижно, как нависающая над ней тёмная статуя.

— Да, пожалуй, — Альбус шумно вздохнул, расслабился и провёл ладонью по лицу. Напряжение, звеневшее между ними, рассеялось, но очарование вечера больше не вернулось. Ночной пейзаж казался грубой декорацией в магловском театре, плоской и ненатуральной. Роза словно очнулась.

— Спасибо тебе, кузен, и до встречи, — произнесла она, готовая трансгрессировать.

— До встречи, — его улыбка казалась вполне безмятежной. — До скорой встречи, кузина.