Amor spina est (гет)

Энн родила девочку. Имя было давно заготовлено: Эйлин. Хотя и выросла среди магов, Энн считала, что нельзя злоупотреблять помощью эльфов, надо возиться с ребёнком самой. Так она и делала, причём использовала не только опыт волшебников, но и магглов. Дочка оказалась больше похожа на неё, чем на Северуса, хотя и была чёрненькой, как он. От Энн ей достался разрез глаз, форма губ и нос. От Северуса цвет волос, линия подбородка и мочки ушей. Эти мелочи Энн рассмотрела в первые же дни жизни дочери.

— Какая малютка! — восхищённо сказал Берт, впервые рассматривая «сестричку». Он никогда не видел вблизи и тем более не держал на руках таких маленьких детей. — Ноготки какие крошечные! А я и не знал, что вся мимика у нас на лбу!

— Не сюсюкай с ней, — заметил ему Северус. — Избалуешь!

«Избалуешь!» стало очередной причиной несогласия между супругами. Северус считал, что ребёнка не нужно «приучать к рукам», что не стоит при каждом всхлипе бросаться к кроватке, потому что Эйлин станет манипулировать родителями, а в конце концов вырастет в капризную глупую самовлюблённую дуру. Энн думала, что этими убеждениями он обязан собственному безрадостному детству. Ей пришлось едва ли не с боем отстаивать своё право носить дочку на руках столько, сколько ей самой хотелось, кормить её так, как она считает нужным, и даже укладывать спать с собой. В ответ она всегда слышала, что рассуждает инфантильно и незрело, превращается в клушу, кудахчущую над яйцами, катастрофически быстро глупеет, и далее без конца в том же роде. Не раз она едва не плакала из-за слов Северуса: не так представляла она семейное счастье! С его точки зрения, Энн была бестолковой матерью, которая потакает капризам ребёнка, а периодически не очень-то хорошей женой, потому что мало внимания уделяет мужу. Она начала терять уверенность в себе: быть может, и правда она такая, какой он её считает? Но что плохого в том, чтобы ласкать свою малышку? Разве может кого-то испортить нежность?

Но как только она начинала думать, что всё идёт прахом, Северус становился мягче. Он вёл себя так, словно бы ничего не случилось, будто это и не он ещё вчера возмущался Энн и отпускал уничижительные комментарии. Они шли куда-нибудь ужинать, гуляли вместе, садились в библиотеке и читали друг другу книги... Это были моменты радости и даже головокружительного счастья для Энн. «Как же сильно я его люблю!» — она говорила ему это вслух при каждом случае.

Берт к концу первого послевоенного учебного года стал вести себя в школе куда более спокойно, чем раньше, и попытался если не наладить отношения, то хотя бы примириться с теми соучениками, которых сам же до этого травил. Он даже стал за них заступаться в случае необходимости. А ещё он мог вмешиваться в ссоры своих приёмных родителей, если накал страстей был слишком уж велик. Не то чтобы это были скандалы, скорее уничижительные монологи Северуса в адрес Энн, после которых та часами не могла прийти в себя. Так случилось, к примеру, когда Энн захотела без разрешения Северуса прогуляться с Эйлин до леса. Чего только она не услышала от мужа! Она всегда старалась сдерживаться при нём: не должен он видеть её слабость, её слёзы! Но в этот раз совладать с собой не сумела. Разозлённый Берт связался с ними по камину, и реакция была в духе: «Как вы меня достали! Свидание сорвали мне своими дурацкими разборками!»

К седьмому курсу он это делать перестал, хотя и знал, что в семье бывает не всё ладно. Берт отлично закончил Хогвартс и предсказуемо пошёл учиться в школу мракоборцев, поселился отдельно, но в доме бывать не перестал. Энн казалось, он как-то очень быстро повзрослел.

Со временем Энн научилась не делать того, что могло раздражать Северуса, и малышка Эйлин постепенно привыкла к тому же. Когда папа пришёл с работы, ему необходимо отдохнуть, Эйлин не должна ему мешать. Ей не стоит лезть ему на руки, если он не разрешил. Мама и Берт дело другое, к ним можно. При папе нельзя болтать глупости, носиться по комнатам и шуметь. Если она упадёт или ударится, то мама или Берт пожалеют, а папа объяснит, что она сама во всём виновата, потому что не глядит, куда бежит и что делает. Папа не любит играть, с этим лучше обращаться к маме или Берту. Да и вообще, с папой лучше не связываться и выполнять его требования молча, иначе будет много слёз. А ещё в доме спокойнее, когда папа пропадает на работе. Эти нехитрые истины Эйлин твёрдо усвоила к четырём годам.

Но все правила полетели в тартарары, когда Северус принёс из Хогвартса какой-то механизм Дамблдора. Энн он сказал, что и сам не знает, каково его назначение, и настрого запретил прикасаться к чудесному предмету. Эта штука больше всего походила на армиллярную сферу насыщенного бронзового цвета, а внутри неё парили серебристые шарики. Хотя диаметр внешней окружности был около фута, сфера казалась очень лёгкой и воздушной. Это была очень красивая и яркая вещь тонкой работы, и Эйлин к ней тянуло, словно магнитом. Энн неоднократно просила Северуса убрать её куда-нибудь или хотя бы запирать кабинет, но он этого не делал.

В этот раз Энн всё же не успела за дочкой: думала, та в библиотеке с Северусом. Но Эйлин, полистав книгу, тихонько ушла, прокралась в папин кабинет, залезла на стол с вожделенной «игрушкой» и стала вращать её окружности. Она так увлеклась, что не услышала, как из библиотеки пришёл отец.

— Не смей это трогать! — заорал он. — А ну поставь на место!

Энн, едва услышав крик мужа, рванулась в кабинет, но опоздала: Эйлин рыдала на полу, держа в руке одну из окружностей; детали механизма лежали врассыпную. Северус — Энн не успела и слова сказать! — подлетел к дочке и стал трясти её:

— Куда ты полезла без спроса?! Куда ты полезла без спроса?! — Эйлин зарыдала ещё больше, и он выдрал из её руки деталь.

— Прекрати! — жёстко сказала Энн Северусу и обняла малышку. — Ты не ушиблась? — мягко спросила она дочку. Та закивала головой, не в силах говорить.

— Твоя дочь расколотила ценный прибор! — Северус был в ярости. — Её убить мало за это! Какого дьяволы ты за ней не следишь?! Две тупицы на мою голову! — его едва не трясло. — Глупая маленькая идиотка!

Тут и сама Энн взбесилась.

— Я тебя сто раз просила спрятатать эту штуку! — отчеканила она, взяла дочь на руки и унесла к себе в комнату.

Чувства её взметнулись, как пламя: Северуса не волновало, что Эйлин упала и ударилась! К тому же Энн была уверена: не заори он, а начни спокойно говорить, Эйлин не напугалась бы, не уронила сферу, и ничего этого бы не случилось. Он отлично знал, как нравится дочке «папина игрушка», но и не подумал убрать её с глаз долой. Энн утешила дочку, поиграла с ней, накормила обедом и уложила спать. Северус к ним не пришёл, но Энн не обманывалась, что он просто так оставит это происшествие.

— Хозяин просит вас немедленно прийти к нему в кабинет, — сказал ей эльф.

«Начинается!» — со страхом и злостью подумала Энн.

Северус сидел за столом, запчасти злосчастной сферы лежали перед ним; Энн осталась стоять.

— Её можно починить? — спросила Энн.

Вопрос он проигнорировал и ледяным тоном заявил:

— Я требую от тебя объяснений, почему ты не следила за своей дочерью!

— Она такая же твоя, как моя, — ответила Энн.

— Не смей меня перебивать! — Северус хлопнул ладонью о стол. — Ты обязана смотреть за ребёнком! Чем ты занималась вместо этого? Отвечай!

— Я думала, Эйлин с тобой! — запальчиво крикнула Энн. Как же всё это её разозлило! — Она была с тобой в библиотеке!

— Это твоё оправдание?

— Почему ты не спрашиваешь себя, Северус? Почему ты не спросишь: «где был я, когда моя дочка вышла?»

— Не перекидывай на меня ответственность за свои проступки!

— Проступки? — возмутилась Энн. — Какие ещё проступки?

— Ты сама отлично знаешь! — он ещё больше повысил голос. — Твоя невнимательность и разгильдяйство! Твоя инфантильность! Ты совершенно не умеешь обращаться с дочерью! Она при тебе ведёт себя, как хочет! Она совершенно не слушается!

— Она себя нормально ведёт!

— Нет! Ты дурно на неё влияешь! Растёт такой же бестолковой, как ты, Энн! А ты — мать! Ты должна прежде всего думать о воспитании ребёнка, а не заниматься непонятно чем!

— Если б она тебя не боялась, не уронила бы…

Но Северус прервал её:

— Ты совершенно безответственная мать! Эйлин беснуется, швыряет на пол приборы!

— Ничего она не швыряла! Я уверена, что со сферой ничего не случилось. А ты раздуваешь из мухи слона, — Энн вдруг утомилась от этого разговора, повернулась и хотела выйти из кабинета. Не тут-то было! Дверь не открывалась.

— Не смей уходить, мы ещё не закончили беседовать! — Северус уже был рядом, резко развернул Энн к себе и жёстко продолжил:

— Я так и не услышал от тебя объяснений! В глаза мне смотри!

Раньше, чем Энн попыталась высвободиться, он вломился в её сознание. Это было больно и физически, и морально; на ногах она не удержалась, так и села на пол.

— Не стоило тебе доводить до этого, Энн! — сказал Северус сверху вниз. Он не помог ей подняться, вышел вон.

У Энн голова раскалывалась от боли, и было ощущение, что её изнасиловали. Слёзы полились ручьём. Измученная, она добралась до своей комнаты и рухнула на диван, давясь слезами и уткнувшись носом в подушку. Успокоиться она не могла довольно долго, всё рыдала и рыдала. Через некоторое время она вдруг ощутила странное прикосновение к уху! Это оказался Фоукс, который, увидев, что она на него смотрит, перескочил с пола к ней на диван.

— Что опять случилось, Энн? — прозвучал спокойный голос Берта от двери.

— Как ты так незаметно пришёл?

— Фоукс мне помог. Я как раз сменился, переодеться не успел. — Берт был в форме маркоборца. — Так что случилось? — он присел рядом с Энн. Феникс с одной стороны, Берт с другой: Энн стало очень уютно, и боль сильно притупилась. Берт ни разу не перебил её рассказ. Когда она закончила, он воскликнул:

— Происшествие? Энн, ты в своём уме? Эйлин просто уронила сферу! А если она прольёт чай, это тоже будет происшествие?

— Северус сказал, что она разбила ценный прибор!

— Это просто армиллярная сфера с заклинанием левитации для шариков, — мягко проговорил Берт. — И всё. Её нельзя разбить, она металлическая. Разве только винтик мог выскочить при падении. Эйлин легко может сама её собрать, как конструктор.

— Но зачем он так себя повёл? — растерянно протянула Энн. — Зачем он так поступает? Зачем? Зачем?

— Потому что он такой человек, — это прозвучало для Энн неожиданно. — Потому что он злой и мелочный.

Энн повернулась к Берту и впилась в него глазами: он никогда ничего такого не говорил раньше!

— Ты, Энн, думаешь, он ведёт себя так, потому что много страдал, — продолжил Берт. — Ты объясняешь себе: у него было несчастное детство, его любимая Лили Поттер погибла, его мучил Волдеморт, и так до бесконечности. Послушай меня пожалуйста, не перебивай, — попросил он в ответ на её попытку возразить. — Когда ты так думаешь, ты оправдываешь его. Но все эти объяснения неверны! Я повторю, Энн: правда в том, что он злой человек и хочет вести себя именно так! Ему так удобно и нравится.

— Ты считаешь, его беды никак не повлияли?

— Повлияли, конечно. Но он сам выбирает, каким быть! Как ты полагаешь, мои несчастья можно сравнить с его? Я видел, как пожиратели замучили моих родителей! Не один он перенёс много боли! Но разве я такой? Ты видела ребят с моей работы, некоторые пережили больше моего, но они не превратились в стервецов. Энн, посмотри на себя, — Берт взял со стола зеркало и протянул ей.

— И что я должна увидеть, Берт?

— Себя. Настоящую. Энн, ты теперь на себя не похожа. Где твой задорный смех? Ты стала мало улыбаться. Северус обижает тебя, а ты это ему позволяешь. Ты ему все грубости с рук спускаешь. Ты даже думаешь о себе так, как говорит он. Так нельзя.

— Что ты предлагаешь?

— Я предлагаю тебе защищаться. Ты ведь помнишь, как он и на меня давил. Но в какой-то момент мне это надоело, и я принял меры. Теперь он обращается со мной, как с равным.

Так оно и было.

— Тебе проще, Берт, — со вздохом сказала Энн. — Ты вырос, окрылился и вылетел из гнезда. Ты — взрослый сын. А я жена, и у нас неравный брак, потому что Северус старше меня. Такой вот правовой казус.

— Ты права. Но всё равно: ты должна защищаться. И не позволяй ему давить на Эйлин. А я тебя всегда поддержу, — и Берт обнял её. Фоукс влез Энн на колени и положил ей голову на плечо. Её охватило чувство умиротворения, ей захотелось просидеть так несколько часов. Дверь снова открылась, и вошёл Северус.

— Как мило, — сказал он с сарказмом. — Семейная идиллия с птицей.

— Да, идиллия, — миролюбиво ответил Берт. — Хочешь быть её частью или ссориться?

— Вообще-то я хотел поговорить с Энн, — так же доброжелательно ответил Северус. — У нас был конфликт, Берт, и я хотел кое-что прояснить.

— Не мешаю вам тогда. Да и поздно уже. А я вот советовался с Энн про Мэри. Энн, спасибо тебе! Я так и сделаю, — Берт поднялся. — Пока тогда.

Когда он удалился, Северус обнял её и крепко прижал к себе.

— Не доводи меня, Энн, милая. Я ненавижу ссоры, — мягко сказал он. — Я так хочу спокойно жить!

Он запустил руку в волосы Энн и поцеловал её. Его прикосновения становились всё более и более настойчивыми, ласки всё более горячими. До общей спальни они так и не добрались…

Утро было прекрасным: Энн словно на крыльях парила! Давно у них не было такой ночи. Однако вчерашний скандал не выходил у Энн из головы, и она в который раз решила прояснить, что происходит. Почему Северус так поступает? Но сегодня её не хотелось начинать разговор на эту тему: не была она к этому готова.