Хогвартс тебя ждет (гет)

Глава 17

«Гарри,

К этому письму я приложил твое разрешение на Хогсмид, хитрая бестия. Так что иди и добейся ее».

Гарри очень обрадовался короткой записке от Сириуса и разрешению, которое тот подписал. Для похода в Хогсмид тоже требовалось разрешение опекуна, но не обязательно того, с кем он жил раньше. Это было замечательно.

— Что там? — спросила Гермиона. Она тактично не заглядывала в письмо, но смотрела на Гарри, ожидая ответа.

— Просто письмо.

— От твоего друга?

Гарри кивнул. Он ни разу не сказал ей, кто этот друг. А Гермиона никогда не спрашивала. Почему-то это обстоятельство заставляло Гарри сильно волноваться.

— А в Хогсмид завтра отпускают? — непринужденно спросил он.

Гермиона с удивлением посмотрела на него.

— Ну, да, кажется. Но у тебя нет разрешения, так что...

— О, оно у меня есть, — уверенно сказал он и улыбнулся.

— И твои родственники его подписали? — с недоверием уточнила она. Он любил, когда она выглядела так, как сейчас. Ему нравилось ее удивлять, ведь Гермиона была очень умной и всегда предугадывала, что он собирался сделать или сказать.

— Что-то типа того, — сказал он. — Но разрешение у меня есть.

И тут на Гарри накатило. Он нервно сглотнул, у него внезапно пропал аппетит, а живот скрутило. Он вспомнил, как написал Сириусу письмо с просьбой прислать ему разрешение на прогулки в Хогсмид, чтобы пойти туда с Гермионой. Конечно, Сириус ни в чем не мог ему отказать.

После того разговора в коридоре Гарри чувствовал, что они с Гермионой уже не просто друзья. Друзья не ведут себя друг с другом столь интимно. Он получал удовольствие от ее прикосновений, и не был уверен, что хочет всего лишь дружить с Гермионой. Ему нравились собственные ощущения, когда ее пальчики касались его кожи, когда она целовала его... Он вспомнил, что один раз она поцеловала его прямо между лопаток. Это был настоящий кайф.

И все это пугало его, потому что он никогда не испытывал подобных чувств.

В прошлом году Гарри встречался с девушками, они вместе зажигали на вечеринках, но это было совсем другое. Гермиона была другой. Там были просто какие-то лица и какие-то тела. Гермиона была чем-то большим, но его коробило от того, что она не понимала, как много она значит для него, и как она прекрасна.

Нормально ли это — испытывать такие чувства? Или с ним что-то не так?

Он спрашивал себя, чувствует ли она что-то подобное, не летают ли у нее в животе бабочки, когда она вспоминает об их прикосновениях друг к другу в том коридоре? И значит ли это для нее хоть что-то? Ее пальчики исследовали его шрамы, словно высасывали яд из его жизни... но ведь она могла делать это всего лишь по-дружески.

— А ты собираешься завтра в Хогсмид? — спросил Гарри, пытаясь не выдать себя взволнованным тоном, хотя внутри он весь съежился в ожидании ее ответа.

Он что, пригласил ее на свидание? Она ведь может так подумать, да? Хотел ли он, чтобы это прозвучало как приглашение на свидание? Или это отпугнет ее?

Гермиона пожала плечами и уставилась в свою тарелку.

— Обычно я не хожу туда. Летом моя мама всучила мне платье для Хогсмида, потому что другие девушки красиво одеваются, когда идут туда, но... обычно я остаюсь в замке. Я ни разу там не была с третьего курса.

По Гарри словно каток проехал. Интересно, мог ли он заставить ее передумать? Или это были пустые надежды?

— Ну... а почему бы тебе не пойти? Мы можем пойти вместе, — отчаянно предложил Гарри.

Гермиона повернулась к нему и внимательно посмотрела в глаза.

— Вместе?

— Ну да.

Она улыбнулась ему, и ее улыбка осветила весь зал. Бабочки в его животе оживились.

— Мне бы этого хотелось, — ответила она.

Гора упала с плеч Гарри. Они могут пойти в Хогсмид вместе. И Гермиона призналась, что ей этого хочется.

— Круто, — сказал он и сразу же пожалел об этом. Это слово звучало слишком глупо и нелепо. Впрочем, он именно так себя и чувствовал. Глупо и нелепо.

Он оглядел зал. Малфоя все еще не было за столом Слизерина. И тех двух обезьян, что обычно ходили с ним, тоже не было. Может быть, это из-за того, что ему нельзя приближаться к Гермионе на пятьдесят футов, а, может, потому, что МакГонагалл запретила ему являться в Большой зал. Отсутствие Малфоя вызывало у Гарри одновременно и радость, и печаль. Радость от того, что Гермиона не будет переживать, глядя на своего обидчика, а печаль — потому, что он не мог еще разок избить этого ублюдка.

— А Малфой туда пойдет? В Хогсмид? — спросил Гарри.

— Нет, ему запретили все внеклассное, — успокоила его Гермиона. — Так что он застрял в замке.

С чувством удовлетворения от того, что ему не придется думать еще и о Малфое, Гарри улыбнулся Гермионе.

* * *

— Так ты никогда не ходила в Хогсмид после третьего курса? — спросил Гарри. Их вечерняя прогулка почти завершилась. Сегодня они просто бездумно бродили куда глаза глядят, и Гермиона держалась к нему чуть ближе, чем обычно.

Гермиона кивнула. Гарри заметил, что у нее на носу есть веснушки. Он не замечал этого раньше. Веснушки были очень милыми.

— Да я только один раз и сходила тогда.

— Рон рассказывал мне, что там потрясающе, — сказал Гарри.

Гермиона никак не отреагировала на упоминание имени Рона. Возможно, она пыталась смириться с тем, что он друг Гарри. Но сейчас и сам Гарри не был уверен, что Рон его друг.

— Полагаю, что там действительно было хорошо в тот раз. Но Невилла стошнило, и это немного все испортило.

— Боже, — сказал Гарри. Он немного помолчал и спросил: — Гермиона, а ты говорила с Невиллом недавно?

Она кивнула и закусила нижнюю губу. Так она выглядела очень круто, и Гарри едва не сказал ей об этом, но он не хотел ненароком задеть ее. Ему не понравилось, как она отреагировала, когда он назвал ее красивой.

— Мы иногда с ним разговариваем, но, кажется, я начинаю разговор первой. Сам он ко мне не подходит.

— Почему?

— Ну, я догадываюсь — и не пойми это неправильно, Гарри — потому, что я подружилась с тобой, — честно ответила Гермиона. Она вздохнула.

— Извини, — сказал он, чувствуя себя виноватым. — Я могу поговорить с ним, если хочешь.

— Нет-нет, все нормально, — сказала Гермиона, отмахиваясь от его предложения изящной, совершенной ладошкой. — Если быть совсем честной… то, что было у нас с Невиллом, только с грехом пополам можно назвать дружбой. Мы просто оказались вместе... потому что с нами никто больше не хотел дружить, — сердце Гарри замерло, когда он услышал это. — Я забочусь о Невилле и сделаю для него все, но это не может продолжаться вечно. Я не могу ничем поделиться с ним, я не доверяю ему. А как дружить с человеком, которому не можешь доверять?

— Ты права, — сказал Гарри. — Дома у меня тоже были такие друзья, но я не доверял им. Думаю, я тогда просто не понимал, что они на самом деле не друзья. Только сейчас понял.

— Ну, мы, по крайней мере, можем довериться друг другу, — сказала Гермиона и мило улыбнулась. — Я знаю, что могу рассказать тебе все, а ты знаешь, что тоже можешь рассказать мне все.

Когда она это сказала, Гарри почувствовал укол вины. Он до сих пор не рассказал ей о Сириусе. И это могло разрушить доверие, которое установилось между ними. Он знал, что она не проболтается. Не скажет ни единой живой душе. Он уже и так многим поделился с ней. И Гарри знал, что Гермиона расскажет ему все, даже не задумавшись, стоит ли доверять ему свои тайны.

— Гермиона, я должен кое-что тебе сказать, — вздохнул Гарри. Он потер глаза. Его сердце забилось сильнее.

Гермиона посмотрела на него своими большими карими глазами. Он видел каждую веснушку на ее носу, и темные круги под ее глазами, которые говорили о продолжающейся бессоннице.

— Хорошо. Что именно? — спросила она с видимым безразличием.

— Только, пожалуйста, дай мне сначала закончить, а потом убегай, или что-то такое… — предупредил он.

Гермиона усмехнулась.

— Я не убегу от тебя, — сказала она.

Гарри понимал, что она может и передумать, когда услышит то, что он хочет ей сказать. Но каждый раз, когда он получал письмо от Сириуса, он говорил ей, что это письмо от друга. И писал он ответ некоему «другу». Это не могло долго продолжаться. Гермиона не была дурой. И она знала, что у Гарри не было друзей дома... если, конечно, ему стоило называть Тисовую улицу домом.

— Ты же слышала о Сириусе Блэке?

— О боже, Гарри, он тоже что-то сделал с тобой? — осторожно спросила Гермиона.

— Нет, ты что! Ничего подобного, — быстро ответил Гарри. — Понимаешь, он того же возраста, что и мои родители... если бы они были живы.

Она кивнула и задумалась, словно что-то подсчитывая.

— Да, точно.

— Он был лучшим другом моего отца, — сказал Гарри и перешел на шепот: — И он мой крестный отец.

Гермиона выглядела шокированной.

— Он... что?

— Он мой крестный отец, — тихо повторил Гарри. Гермиона, похоже, не ожидала услышать подобное.

— Но, Гарри, он же разыскиваемый преступник, — напомнила она.

— Ну, для начала, он невиновен. И даже в противном случае он не перестает быть моим крестным.

Гермиона ахнула и стыдливо прикрыла рот ладонью.

— Это он... он подписал твое разрешение для похода в Хогсмид?

— Он.

— И это он — тот друг, с которым ты переписываешься?

Гарри кивнул. Гермиона быстро соображала. Это избавляло его от необходимости объяснять все подробно.

— И ты знаешь, где он! — воскликнула Гермиона.

— Тс-с! — оборвал ее Гарри. — Да, я знаю, где он.

— Но, Гарри, он же опасен, — сказала Гермиона. Ее голос дрожал.

— Нет.

И Гарри рассказал ей — шепотом — все, что знал о Сириусе. Его беспокоило, сможет ли она поверить в эту историю. Гермиона молчала, она только слушала, не перебивая. Гарри рассказал, что Сириуса подставили, что настоящим преступником был Питер Петтигрю, и что теперь Блэк живет в штаб-квартире организации, созданной для борьбы с Волдемортом. И что Сириус был первым человеком, которому Гарри доверился в волшебном мире. Гарри также рассказал, что эта организация называется Орден Феникса, и Гермиона ответила многозначительным кивком, словно она знала, чем Орден занимается в последнее время.

Когда Гарри завершил свой рассказ, Гермиона несколько минут молчала, задумчиво глядя на него. Было видно, что она напряженно обдумывает услышанное и пытается выработать какое-то логическое объяснение всем странностям. От ее взгляда живот Гарри крутило, он не мог понять, верит она ему или нет. Она поверила в Волдеморта... наверное, должна поверить и сейчас?

— Хорошо, — наконец произнесла она. — Если ты говоришь, что все именно так, я верю тебе.

Гарри улыбнулся. Ему хотелось обнять ее за то, что она не стала придирчиво расспрашивать, а просто приняла его слова на веру. И за то, что не разболтает никому. За то, что он мог доверять ей. Доверие было самым лучшим, что только могло быть в этом мире.

— Спасибо, — сказал он, подумав, что никогда не устанет благодарить ее. Но достаточно ли для выражения его благодарности одних слов?

— Не стоит, — ответила она. — Когда ты с ним познакомился?

— Сразу после побега с кладбища, — объяснил Гарри. — Ну, незадолго до начала учебного года. Тогда Дамблдор привел меня в штаб-квартиру Ордена, а Сириус жил там.

— И ты доверяешь ему? — тихо спросила Гермиона. Она словно не хотела, чтобы доверие Гарри делилось между ней и еще кем-то.

— Да. Хотя я еще не рассказывал ему о Дурслях… Так что ты единственная, кто знает и про это.

Гермиона нахмурилась. Она всегда так делала, когда он упоминал что-то, что отравляло его жизнь прежде. Она волновалась за него. Она и Сириус были единственными людьми, которые волновались за него.

— А ты хотел рассказать Сириусу о них? — спросила она, задумавшись о чем-то. Ее светло-розовые губы слегка приоткрылись, во взгляде все еще читался поиск решения.

— Наверное, да, я бы хотел рассказать ему все, — честно признался Гарри. — Но ни разу не пришлось к слову. Тогда слишком много всего навалилось, а все, о чем я мог думать — это о Волдеморте.

— Тебе все еще снятся эти кошмары? — спросила она с беспокойством.

Он пожал плечами. Не было смысла скрывать от нее правду.

— Да.

Каждую ночь, когда он проваливался в сон, он вскоре с криком просыпался от кошмарных видений. Его соседей поначалу это сильно раздражало, но теперь они привыкли. Рон даже не просыпался, когда Гарри кричал, а продолжал храпеть. Остальные просыпались, но просто молча засыпали снова.

Гермиона сжала его руку.

— Прости, — прошептала она.

Сердце Гарри застучало в два раза быстрее, а когда Гермиона выпустила его руку, он ощутил что-то, похожее на разочарование. Интересно, а она чувствовала что-то подобное?

— Я могу как-нибудь помочь? — предложила она.

— Нет, — пробормотал Гарри. На самом деле он хотел, чтобы она снова взяла его за руку.

Гермиона вздохнула. Они подошли к башне Гриффиндора и она сказала полусонной Полной Даме пароль.

— Ты всегда так поздно приходишь! — пожаловалась Полная Дама отвратительным скрипучим голосом и снова заснула.

Камин в гостиной все еще горел. Это был самый нелюбимый Гарри момент в их вечерних прогулках — расставание.

— Встретимся здесь, чтобы пойти в Хогсмид? — робко спросила Гермиона.

Гарри кивнул.

— Я очень этого жду.

— Я тоже, — улыбнулась она и покраснела. Гарри задумался, не бьется ли сейчас у нее сердце так же сильно, как и у него.

— Спокойной ночи, Гарри, — сказала Гермиона. — Хороших снов.

— Спокойной ночи, Гермиона, — ответил он.

Он смотрел, как она поднимается по лестнице к спальням девочек, как открывает дверь и скрывается внутри, улыбнувшись ему напоследок. Гарри знал, что это было глупо, но ему хотелось убедиться, что она в безопасности, прежде чем отправиться в спальню мальчиков.

* * *

Гермиона стояла в спальне перед зеркалом, когда услышала за спиной знакомое аханье. Она не стала оборачиваться, решив, что это снова Лаванда, которая решила поделиться с Парвати свежими сплетнями.

— Гермиона! — это действительно была Лаванда.

Гермионе с трудом удалось уговорить себя остаться в спальне, хотя больше всего ей хотелось убежать как можно дальше. Но сейчас ей нужно было подготовиться к походу в Хогсмид. Она повернулась. Лаванда Браун смотрела на нее, прикрыв рот рукой.

— Ты и Гарри Поттер… — сказала Лаванда. Она была в синем платье, более строгом, чем у Гермионы... и более красивом. Но Лаванда и сама по себе была красивой. У нее была великолепная прическа, большие глаза с длинными ресницами и пышная грудь.

Было странно, что Лаванда еще не назвала Гермиону уродиной, не сказала, что у нее ужасная прическа или проблемы с едой. ⁽¹⁾

— Э-э. А что с нами? — неуклюже спросила Гермиона. Было неприятно, когда ткань платья касалась тела.

— Вы же встречаетесь, да? — полуутвердительно сказала Лаванда.

— Нет.

— О, но выглядит так, словно да!

— Мы не встречаемся, — твердо сказала Гермиона. Возможно, Гарри и не рассматривал ее как объект для встреч.

Лаванда вздохнула, словно Гермиона была ребенком, сказавшим несмешную шутку, и уперла руки в бока.

— Все девушки очень завидуют... Гарри — великолепен! И мы не можем понять, почему он начал с тобой встречаться. Как-то слишком внезапно все произошло, вы просто начали везде ходить вместе. Постой-ка... может, ты ему заплатила за это?

— Что? Нет, конечно, нет! — воскликнула Гермиона. Ну да, Лаванда подумала, что во всем этом есть какая-то тайна, ведь никто по доброй воле не стал бы встречаться с Гермионой. — Гарри и я... мы просто друзья.

Правда, Гермиона и в этом не была уверена. То, что случилось между ними в том коридоре, не происходит между друзьями. Но она глубоко сомневалась, что нравится Гарри. Она никому не нравилась.

— Знаешь, Парвати и я были очень удивлены, что вы двое теперь вместе, — Лаванда скрестила руки на груди и, кажется, совершенно не слышала, что говорит Гермиона.

Гермиона почувствовала знакомый страх, словно Лаванда по привычке собирается толкнуть ее, вылить на нее ведро холодной воды или просто обозвать отвратительной уродиной. Но та не сделала ничего подобного.

— Ты должна рассказать мне, как вы оказались вместе, — сказала Лаванда. — Давай я сделаю тебе прическу и макияж, а ты за это все мне расскажешь!

Гермионе это не понравилось.

— Нет, спасибо, я... мне не нужен макияж или прическа... мне ничего не нужно!

— Дорогуша, поверь мне — тебе это очень нужно, — ласково заверила ее Лаванда.

Гермиона отчаянно хотела отказаться, но вдруг поняла, что согласна с этим утверждением: ей действительно нужен макияж, а ее волосы выглядели ужасно. И как она могла отказаться?

Она как-то неожиданно даже для самой себя оказалась в кресле, и вокруг нее началась суета. Лаванда схватила какие-то кисточки и мастерски начала наносить на лицо Гермионы телесный тональный крем.

— Ну, как вы познакомились? — спросила Лаванда ласковым тоном.

— Э-э… мы занимались вместе, — ответила Гермиона. — Лаванда, я не ношу макияж, этого достаточно.

Гермиона пыталась понять, что происходит. Ей казалось, что это какая-то ловушка. Возможно, в конце Лаванда удалит всю свою работу заклинанием и скажет, что пошутила, а Гермионе ничего не светит.

— Мм... А как вы заговорили друг с другом?

— Ну, мы просто... не знаю... просто начали говорить о занятиях и тому подобных вещах. Кажется, так, — промычала Гермиона. Лаванда уже красила ее глаза. Гермионе нельзя было раскрывать тайну Гарри. Лаванда была самой известной сплетницей во всей школе.

— И потом это просто началось, да? — спросила Лаванда. Она говорила так, словно заранее не верила в рассказ Гермионы.

Гермиона пожала плечами.

— Пожалуй, да.

— А он говорил о ком-нибудь еще? — она прошлась по щекам Гермионы большой кистью.

— Что ты имеешь в виду? — удивленно спросила Гермиона.

Тушь увеличила ее ресницы. Лаванда не стала делать подводку глаз, не использовала и тени для век. И Гермиона была ей за это благодарна. Такой вид макияжа напомнил ей о маме, которая делала что-то подобное каждое утро. Гермиона не изменилась, она по-прежнему была такой же отвратительной, как и раньше. Никакой макияж не мог бы сделать ее красивой. Это было невозможно. И для чего это было нужно Лаванде?

— Ну, о других девушках. Например, может, он что-то говорил обо мне? — рассеянно спросила Лаванда. Она начала какие-то операции с розовой пудрой и кистью.

О боже. Все стало на свои места. Лаванда делала ей макияж и прическу лишь потому, что хотела больше узнать о Гарри. Ну да, это было слишком хорошо, чтобы не быть ловушкой. Гермиона попыталась встать с кресла, но Лаванда удержала ее.

— Э-э... нет, он держит все в себе, ничего не говорит, — выдохнула Гермиона.

— Загадочный, — одобрила Лаванда. — Мне нравится такой тип парней.

— Такой тип?

— Ну же, Гермиона, дорогуша, это же очевидно. Он самый горячий парень на нашем курсе. Раньше я считала, что Рон очень милый, но Гарри круче всех, — с чувством объяснила Лаванда.

Лаванда добавила блеск для губ — прежде, чем Гермиона смогла хоть как-то возразить. Теперь она чувствовала липкий и отвратительный вкус. Как ее мать каждое утро справлялась со всем этим, оставалось для Гермионы загадкой.

— Так он действительно ничего не говорил обо мне? — спросила Лаванда. Она провела рукой по своим волосам и сложила губы уточкой, словно Гарри сейчас на нее смотрел.

— Я не... я не очень хорошо помню, о чем мы говорили, — пробормотала Гермиона. Ей очень хотелось уйти. Она знала, к чему стремится Лаванда.

— Ладно. Но когда он похвалит твой потрясающий макияж, ты же скажешь ему обо мне, да? — сказала Лаванда с хищной улыбкой. Она нанесла еще немного пудры на лицо Гермионы.

— Да... да, конечно.

— Вот хорошая девочка. Ну а теперь займемся прической! — взвизгнула Лаванда.

Гермиона вздохнула и смирилась. Пока Лаванда колдовала над ее волосами, она отвечала на вопросы — полуправдой, с многочисленными умолчаниями. Когда она думала о том, что Лаванда влюблена в Гарри, ее едва не тошнило.

— Готово! — удовлетворенно сказала Лаванда, хлопнув в ладоши. Она не обратила внимания на то, что Гермиона нахмурилась. — Не забудь рассказать Гарри о своем стилисте!

* * *

Гарри ждал Гермиону у лестницы в спальни. Все девушки уже вышли оттуда, последней мимо него проскользнула Лаванда Браун, она улыбнулась ему и помахала рукой. Он сделал вид, что не заметил — такое внимание уже раздражало его.

— Гермиона? — позвал он. На лестницу он заходить не стал — Гермиона рассказывала, что, если кто-то из мальчиков наступит хотя бы на одну ступеньку, лестница превратится в горку. Проверять он не рискнул.

Наконец дверь открылась, и появилась Гермиона. Она была удивительно красива. На ней было простое светло-розовое платье, хорошо подчеркивающее фигуру. Тонкий пояс обхватывал ее талию, подчеркивая бедра. Платье не было слишком вычурным, но подходило ей идеально. Волны волос доходили ей почти до локтей.

Гарри не мог оторвать от нее глаз.

— Извини, что задержалась, — смущенно сказала Гермиона. — Я собиралась переодеться, но не успела, так что...

— Прекрасное платье, — перебил ее Гарри. — Ты выглядишь очень мило.

Гермиона в ответ улыбнулась.

— Спасибо, — пробормотала она. — Пойдем?

Гарри кивнул. Вместе они выбрались из гостиной через портрет, вышли из замка и направились к каретам.

— У тебя другая прическа, — заметил Гарри. Несколько четверокурсников глазели на них, и Гарри агрессивно посмотрел в ответ, заставив их отвести глаза.

Гермиона задумчиво накрутила один локон на палец.

— Ну... Лаванда Браун немного уложила их.

— Вы с ней подруги?

— Э-э… нет. Это она так выпытывала у меня информацию о тебе, — устало сказала Гермиона. — Ты ей явно нравишься.

Она уставилась на свои ноги, продолжая играть с локоном.

— Ну, мне она точно не нравится, — сказал Гарри. — И что ты ей рассказала?

— Всякую ерунду, — заверила его Гермиона. Она посмотрела на него и добавила: — Было очень тяжело выслушивать ее ахи и охи о тебе.

— Извини, — сказал Гарри. — Ты же знаешь, что в спальне я не могу тебя защитить.

— Все в порядке, — отмахнулась Гермиона.

Боже, она была так прекрасна! Она почти не изменилась — Лаванда, к счастью, не переусердствовала с макияжем — но в этом платье, а не в обычной маггловской одежде или школьной форме, она стала еще привлекательней. Гарри и не подозревал, какую фигуру она скрывает под одеждой. Ему было неловко так думать о Гермионе, и он попробовал отвлечься, развлекая ее.

Они забрались в свободную карету. Вдруг Гарри заметил, что Гермиона с недоверием смотрит на свое отражение в стекле.

— Что-то не так? — спросил он с беспокойством. Но что там могло быть не так?

— Что? — рассеянно откликнулась она. — Нет, ничего.

На самом деле она пыталась собраться с мыслями. Ей потребовалась вся ее воля, чтобы отвести взгляд от своего отражения. Она посмотрела на Гарри, и у него в животе затанцевали бабочки.

— Гермиона.

— Ну, я просто... просто не хотела, чтобы Лаванда делала мне этот макияж. Я ненавижу ходить накрашенной, — призналась она.

— Но ты все равно похожа на себя, — сказал ей Гарри. — Косметика почти незаметна.

— Ох, Гарри, я безнадежна, — вздохнула Гермиона. — Никакой макияж мне не поможет, так что какой смысл беспокоиться об этом?

— Не поможет в чем? Что ты имеешь в виду? — он удивленно посмотрел на нее. Гермиона выглядела расстроенной.

— Не поможет мне быть красивой, — сказала она так, словно это не подлежало сомнению.

Она никогда не говорила о своей внешности, и сейчас Гарри сильно удивился, услышав, как она себя оценивает. Похоже, Гермиона совершенно не верила, что может быть привлекательной.

— Не говори так, — твердо сказал он. Гермиона попыталась что-то возразить, но он продолжал: — Ты прекрасно выглядишь.

Гермиона с недоверием посмотрела на него. Ее что, никогда раньше не называли красивой? Но она заслуживала, чтобы ей это говорили как можно чаще, потому что это было правдой. Она была красива и снаружи, и внутри, и Гарри очень повезло, что она приняла его приглашение и сейчас едет с ним в одной карете. Почему никто не хочет замечать таких простых и очевидных вещей?

— Спасибо, — тихо сказала Гермиона. Она отвернулась, но Гарри успел заметить слезу на ее щеке. Она явно не хотела, чтобы он видел, как она плачет, и Гарри деликатно сделал вид, что ничего не случилось. Он не собирался расстраивать ее еще больше.

Карета остановилась, Гарри открыл дверь и помог Гермионе выйти. Они пошли за толпой студентов самых разных курсов — с третьего до седьмого — в Хогсмид. Эта волшебная деревня действительно впечатляла — там была куча ресторанов и кафе, пабов и сувенирных магазинчиков. Гарри подумал, что начинает понимать Гермиону, которая считала, что магия прекрасна.

Гермиона уже успокоилась после случившегося в карете и теперь рассказывала ему о Хогсмиде, а он внимательно слушал. Он любил слушать ее, что бы она ни говорила, и не был уверен, что у нее когда-либо был такой же внимательный слушатель. Но он был рад хотя бы так помочь ей.

— Куда ты хочешь пойти сначала? — спросил Гарри.

— Может, в книжный? Мне хотелось бы купить несколько книг... — начала Гермиона. Гарри не удивился, да ему и нравился тот решительный вид, с которым она говорила о книгах.

— Хорошо, пойдем туда, — сказал он. — Показывай дорогу.

Путь к книжному магазину Гермиона, кажется, знала наизусть, хотя не была в Хогсмиде два года.

— Сюда, — она схватила Гарри за руку и потянула за собой.

В магазине Гермиона не сразу отпустила Гарри, и он искренне наслаждался этим. Потом она, видимо, опомнилась и отошла от него. Гарри огорчился. Ему нравились ее прикосновения.

— Так... посмотрим, — рассеянно бормотала Гермиона, пробираясь куда-то вглубь лабиринта из книжных полок. Наконец она нашла, что искала, и схватила две книги. Экстаз на ее лице напомнил Гарри о Дадли — тот выглядел таким же довольным, когда получал подарки.

Гарри предложил ей оплатить покупку. У него было немного денег: миссис Уизли передала ему галлеоны, которые ее сын — Билл? Боб? неважно — взял из его хранилища.

— Ой, не надо! — пыталась возразить Гермиона. Она приволокла откуда-то еще три книги — когда только успела?

— Тем не менее, — пробормотал Гарри и прежде, чем она смогла его остановить, добрался до кассы и рассчитался.

— Гарри, ну я же сказала, что не надо. Я могу заплатить, у меня есть деньги.

— Конечно, — согласился он. — Но уже слишком поздно.

Она в шутку стукнула его ладошкой, и он рассмеялся. Была во всем этом какая-то легкость, которую он никогда не испытывал прежде.

— Я сегодня оплачиваю все. И не спорь.

Гермиона вздохнула, но действительно перестала спорить и лишь поблагодарила его. Они вышли из книжного и пошли дальше по Хогсмиду, заходя в небольшие магазинчики, что-то там покупая, но в основном изучая деревню. Гарри старался не отрывать глаз от Гермионы. Он заметил, что на нее поглядывают и другие парни. Его инстинкты выли на разные голоса, и он был готов дать отпор любому, кто осмелится подойти к ней слишком близко.

Гарри даже обнял ее за плечи, заслужив удивленный взгляд, на который ответил простой улыбкой. Этот жест должен был отпугнуть от Гермионы — его Гермионы — большинство парней. Он еще ни разу не думал о Гермионе, как о «своей», но сейчас было подходящее время, чтобы начать. Он защищал ее и следил, чтобы никто не подходил к ней с дурными намерениями.

Его Гермиона была прекрасна, и она улыбалась все время, пока они были в Хогсмиде. Они сходили и в заведение под названием «Три метлы», где он с сожалением выпустил ее из объятий. Народу здесь было много, но свободный столик они все же нашли.

— Мы с Невиллом были тут, и я тогда попробовала сливочное пиво, — вспомнила Гермиона. Она сегодня все время улыбалась, и Гарри не мог налюбоваться ею. — Оно очень, очень вкусное.

Женщина по имени мадам Розмерта приняла у них заказ — всего два сливочных пива, Гарри учел пожелание Гермионы. Гермиона выглядела не слишком уверенной в присутствии этой мадам, словно Гарри был готов переключиться на нее, бросив свою подругу. Но он точно знал, что именно Гермиона была самой красивой девушкой в этом заведении.

— Я давно так не веселилась, Гарри, — сказала Гермиона, заправляя локон за ухо, когда мадам Розмерта ушла за их заказом, и она снова смогла говорить.

— Я тоже, — честно ответил он.

Сливочное пиво действительно оказалось великолепным. Когда Гарри отпил из своего стакана, тепло охватило все его тело, и ему сразу же стало намного спокойней. Это была какая-то гребанная фантастика.

— Черт побери, ты права, — сказал он, когда допил свой напиток.

Гермиона улыбнулась. Она откинула голову назад, и волосы каскадом упали с ее плеч, потом закрыла глаза и вздохнула. Она была свободной и красивой.

— Я же говорила.

По мнению Гарри, их прогулка по Хогсмиду закончилась слишком быстро. Они возвращались к каретам вместе с остальными учениками, и когда Гермиона немного вздрогнула от свежего ветерка, Гарри снял свою куртку и накинул ей на плечи. Она посмотрела на него с благодарностью и прижалась к нему.

— Спасибо, что пригласил меня сегодня, — сказала она Гарри, когда они забрались в карету. Гермиона не сняла его куртку, которая была для нее слишком большой, и теперь сидела, уютно закутавшись в нее.

— Мы должны всегда ходить в этот Хогсмид, — сказал Гарри. — Приятно иногда выбираться из замка.

Она задумалась.

— Да, наверное. Я никогда не думала об этих походах в подобном ключе, но ты прав — из замка надо иногда сбегать.

Они снова возвращались туда, куда им не хотелось, но теперь они были вместе.

* * *

Гермиона стояла в гостиной и смотрела на Гарри. Завершался еще один день, но именно этот день был очень необычным. После Хогсмида они поужинали, потом пошли на обход и все время вспоминали, как ходили в деревню. Она вспоминала, как они с Гарри смеялись вместе, какими невероятно беззаботными и свободными они были. Ей хотелось проводить с Гарри каждую минуту каждого дня.

Гарри назвал ее красивой. Так ее не называли еще ни разу в жизни, и когда она услышала эти слова, ей захотелось плакать. Она знала, что Гарри не врал. Он никогда не шутил так. Он был абсолютно серьезен, и Гермиона почувствовала незнакомую ей раньше уверенность в себе. Почувствовала себя на самом деле красивой. И это было самое удивительное чувство в целом мире. А Гарри думал, что Гермиона прекрасна. И он готов был стараться, чтобы она улыбалась постоянно, всю жизнь — и даже потом, в раю.

— Еще раз спасибо, Гарри. Мы здорово провели время, — улыбнулась Гермиона.

Ей показалось, что так она подводит итог очень значимому для нее свиданию — но она и в самом деле считала эту прогулку свиданием. Они, разумеется, уже перешагнули ограничения дружбы, но кто должен сделать решающий шаг дальше? Да и нравилась ли она Гарри до такой степени?

— Мне тоже понравилось, — сказал Гарри.

Гермиона взялась за перила лестницы, ведущей в спальни девочек. Ей совершенно не хотелось уходить, не хотелось, чтобы этот день заканчивался. Но Гарри молчал, и ей ничего не оставалось, кроме как уйти.

— Эй, Гермиона, — внезапно окликнул ее Гарри. — Подожди.

Она обернулась.

— Что случилось? — спросила она и закусила губу. Он хотел, чтобы она вернула ему куртку? Но всего несколько минут назад он разрешил ей оставить ее у себя...

— Я хочу кое-что попробовать, — сказал он с лукавой улыбкой.

Что он еще задумал?

Но когда Гарри наклонился к ней, она поняла, чего он хочет. Все ее внимание было приковано к его губам, которые стремительно приближались к ее собственным. Гермиона склонила голову направо — кажется, именно это она должна сделать в данной ситуации, не так ли? Или что-то другое? Она вдруг занервничала.

Что делать, если она плохо целуется?

Что делать, если он плохо целуется?

Что делать, если носы будут мешать?

И только когда губы Гарри прикоснулись к ее губам, она позволила инстинктам одержать верх над рассудком. Мысли исчезли, в голове воцарилась пустота, и она наконец смогла полностью сосредоточиться на Гарри. Она хотела целоваться с ним, хотела коснуться его, хотела быть с ним...

Гарри остановился, когда их лбы соприкоснулись. Он медленно улыбнулся ей, его глаза потемнели.

А потом он сделал это.

Его губы прижались к ее губам, она почувствовала оживление бабочек в своем животе, ее сердце бешено забилось, разум был пуст, и все, о чем она могла думать в эти неописуемые, сумасшедшие, совершенные, красивые мгновения — о его мягких губах. Он был нежен, возможно, из-за того случая с Малфоем. Но Гермиона сама обняла его за шею. Она давала ему понять, что все происходящее доставляет ей удовольствие. В конце концов, это же Гарри. Ее пальцы зарылись в его волосы, одна его рука обхватила ее за талию, другой он нежно ласкал ее лицо, и это прикосновение вызывало новые ощущения. Она никогда не думала, что сможет почувствовать что-то подобное.

Они оторвались друг от друга на мгновение, перевели дыхание, а потом снова поцеловались — еще более страстно, чем прежде. Рука Гарри прикоснулась к ее спине. Гермиона мельком подумала, что ей должны быть неприятны такие прикосновения после того инцидента с Малфоем, но она чувствовала себя великолепно... более чем великолепно... она могла целовать Гарри вечно.

Рука, которой Гарри держал ее лицо, была горячей и обжигала, как огонь. Все ее тело горело от этих прикосновений. Ее рука вновь зарылась в его волосы, он поцеловал ее еще крепче, так, что Гермиона издала что-то среднее между хныканьем и стоном. И притянула его еще ближе к себе — словно это было возможно.

Гермиона не могла поверить, что целуется с Гарри. Не с Гарри Поттером и не с Мальчиком-Который-Выжил, знаменитым ребенком, которого вроде бы знал каждый волшебник. Нет, она целовала просто Гарри, парня, в которого она влюбилась, который сейчас целовал ее. Она улыбнулась, не прекращая поцелуя, и почувствовала, что и он тоже улыбается. Она попробовала еще сильнее вжаться в него и он, помогая, крепко обнял ее.

Их тела словно стали единым целым. Поцелуй превратился в нечто отчаянное — Гермиона никогда не ощущала такую потребность в том, чтобы быть как можно ближе к другому человеку. Гарри, казалось, чувствовал то же самое.

Они перестали целоваться — слишком быстро, если бы спрашивали мнение Гермионы — но остались стоять, прижавшись друг к другу и соприкоснувшись лбами. Оба тяжело дышали. Гермиона выпутала пальцы из волос Гарри, и он тяжело вздохнул. А потом наклонился к ее уху и прошептал:

— Спокойной ночи, Гермиона.

Гермиона улыбнулась и почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

— Спокойной ночи, Гарри, — сказала она, едва дыша. — Хороших снов.

Она развернулась и отправилась в спальню, чувствуя себя совершенно другим человеком.

И ей нравился этот человек.

1) Автор указал тут медицинский термин «расстройство приёма пищи» (eating disorder), но есть обоснованные сомнения, что местная Лаванда может быть в курсе, что это такое.

Вернуться к тексту