Гарри Поттер и потерянный демон (гет)

Петуния Дурсль сидела одна в своей просторной комнате на длинном удобном диване, окружённая фотографиями своей любящей семьи и другими памятными вещами. На каждой стене, вдоль каждой полки со всех сторон сияли фотографии Вернона и ее «Дадлички». Обычно это была та часть дня, когда она могла присесть и отдохнуть после ураганной уборки своего сказочного нового дома, но в последнее время ее тревожный ум не давал ей возможности расслабиться. Она сидела с угрюмым лицом, просматривая стопки старых писем и фотографий. Петуния помнила то время, когда не могла даже взглянуть ни на что из этого, просто прятала их в коробке в забытом углу на чердаке на Тисовой улице. Но в последние недели она все чаще и чаще обнаруживала себя за просмотром содержимого обувной коробки. Она взяла одну фотографию, которая, казалось, привлекла ее внимание больше, чем другие — фотографию её сестры с мужем и «им». Она наблюдала, как изображение сестры прижимало к себе ребенка и целовало его в то время еще безупречный лоб, в то время как муж стоял рядом с ней, обняв ее за талию, и нежно смотрел на своего сына. Петуния замечала постепенное изменение изображения Гарри за последнюю неделю, с каждым днем он выглядел все менее и менее истощенным.

Вернон назвал ей дату, когда Гарри должен был вернуться из этой «школы уродов», но с того дня прошла уже неделя. Обычно он накручивал себя по мере приближения «дня икс», но в этом году явно был более легкомысленным. Петуния прекрасно знала, что Гарри не ходил в школу и в течение последнего месяца был в Лондоне, и ей было очень любопытно услышать, что именно ответит Вернон, когда она сообщит ему этот незначительный факт. Она решила, яростно запихивая письма и фотографии обратно в старую обувную коробку, что сообщить ему — это именно то, что ей стоило сделать.

Вернон был в своем любимом месте, развалившись на надувном кресле, которое грузно покачивалось в сверкающем бассейне олимпийских размеров на заднем дворе, и потягивал кофе с бренди; емкость плыла на подушке рядом с ним. Он разговаривал со своей довольно крупной сестрой Мардж, которая загорала на шезлонге у бассейна и наблюдала за игривыми выходками стаи своих собак, вытаптывающих грязную проплешину на прежде нетронутой лужайке. Когда Петуния вышла на внутренний дворик, вымощенный брусчаткой, она услышала, как Вернон смеется над тем, что только что сказала Мардж.

— Вернон, когда, по твоим словам, мы должны были забрать Гарри? — спросила Петуния нейтральным голосом.

Хихиканье Вернона резко оборвалось, когда он резко слетел с надувного кресла и на мгновение погрузился в воду, прежде чем вынырнул на поверхность, покраснев и брызнув водой из бассейна. Достигнув края бассейна, он убрал с лица мокрые редеющие волосы. Его глаза-бусинки метались между обеспокоенной сестрой и его стоической женой, когда он осторожно ответил:

— Ну… гм… Я получил еще одно письмо от того директора, его Бамблдора… что «мальчик» не вернется сюда, его отправили к тем рыжим, его чуд… друзьям.

Глаза Петунии сузились:

— О? Как мило, что ты мне об этом рассказал. Когда именно ты получил это «письмо»?

Лицо Вернона начало багроветь, когда он ответил:

— Оно пришло ко мне в офис на прошлой неделе.

Мардж, никогда не умевшая держать свое мнение при себе, вмешалась в разговор и спросила Петунью:

— Когда вы так начали беспокоиться об этом маленьком преступнике? Я думала, вы были бы рады избавиться от него.

Совершенно невозмутимая Петуния спросила Вернона спокойным, но холодным голосом:

— Как так получилось, что Дамблдор смог написать тебе письмо на прошлой неделе, если он умер почти шесть недель назад?

Из багрового лицо Вернона резко стало пепельным:

— Что? Откуда ты это знаешь?

Проигнорировав его вопрос, она продолжила:

— Я знаю еще кое-что. Я знаю, что его школа закрылась на две недели раньше в этом семестре. Расскажи мне, Вернон, почему ты сказал, что он остался там дольше? Не было ли еще одного письма от его мертвого директора?

Лицо Мардж стало темно-красным, когда она встала с шезлонга.

— Петуния! Ты не имеешь права расспрашивать своего мужа таким тоном! Такое же отношение ты получаешь от этого паршивого племянника!

Вернон, немного вернув самообладание, ответил Петунии:

— Да какая разница? Этот урод ушел и не вернется! Мы легко избавились от этого отребья! Ты тоже этого хотела, так что не думаю, что должен что-то объяснять!

Петуния одарила Вернона и Мардж ледяным взглядом, а затем спокойно сказала:

— Верно, ты не должен что-либо объяснять. Так же, как я не должна готовить тебе обед, убираться в доме или даже оставаться в одной спальне с тобой. Когда будешь готов рассказать мне, что на самом деле происходит, сможешь найти меня в большой комнате для гостей.

Когда Вернон выпалил какую-то непонятную чушь, Мардж недовольно пробурчала:

— Подождите! В большой комнате для гостей сплю я!

Не потрудившись обернуться, Петунья ответила через плечо:

— Ты найдешь свои вещи в коридоре. Комната, в которой должен был остаться Гарри, свободна.

* * *

Гарри обнаружил, что он все еще находится в нескольких кварталах от входа в телефонную будку Министерства. Решив, что у него есть время застать Гермиону, следовавшую за ним, он нырнул в узкий переулок между двумя большими зданиями из коричневого камня и спрятался с Котоне в тени за большой мусорной корзиной. Котоне вопросительно посмотрела на него и спросила:

— Шиши-сама? Что делать?

Гарри, все еще улыбаясь, сказал:

— Мы просто посмотрим, насколько хорошо работает это отслеживающее заклинание на моем инструкторе, и немного удивим Васи.

Котоне положила голову ему на плечо, пока они оба наблюдали за входом в переулок. Внезапно она почувствовала, как тело Гарри стало жестким, и он громко зашипел от боли, стискивая зубы. Она отпустила его, когда его руки взлетели ко лбу, и он издал сдавленный крик, упав на землю.

Котоне быстро вытащила свою палочку и огляделась, ожидая, что кто-то нападет на Гарри, хотя она и вряд ли бы смогла что-нибудь сделать в таком случае, ведь она почти не знала никаких полезных заклинаний. Никого не увидев, она опустилась на колени рядом с извивающимся телом Гарри. Как обычно бывает в панике, она полностью забыла о языковом барьере:

— Шиши-сан! Душитано?⁽¹⁾ — в слезах и почти в истерике она начала громко кричать: — Тасукете! Тасукете!⁽²⁾

Не зная, что еще делать, она изо всех сил пыталась заставить его перевернуться с бока на спину:

— Открой глаза, Шиши-сама! Постарайся открыть глаза!

Его глаза оставались закрытыми. Она оторвала его руки от шрама и прижалась лбом к его. Она расслабила свой разум и потянулась к нему, как мать учила ее много лет назад.

Мысленным взором она могла видеть темную каменную комнату, тускло освещенную факелами, вделанными в стены. Она смотрела на мужчину, корчащегося от боли на полу перед ней. Из палочки в ее руке тёк болезненный желтый луч мощного Круцио. Она была злая. Очень злая. Мало того, что рейд на Святого Мунго не смог защитить Гарри Поттера, так затем она ещё узнала, что Беллатрикс пошла дальше и напала на детский дом в наказание за поимку ее мужа. Она не санкционировала удар по детскому дому, но девка пошла вперед и все равно напала на него и в процессе попала в плен, а этот трус сбежал и оставил ее там, бросив своих товарищей — Пожирателей Смерти.

Она взмахнула палочкой вверх, разрушив чары. Она слышала тяжелое дыхание и мольбы ее Пожирателя Смерти:

— Пожалуйста, господин! Мы пробыли там всего несколько минут, когда пришли авроры! Нас окружили! Мне пришлось бежать...

Она больше не могла терпеть его трусливое унижение. Она почувствовала, как ее верхняя губа дернулась в ненавистной усмешке. Внутри нее нарастали гнев и ненависть. Она указала своей палочкой на никчемного, съежившегося Пожирателя Смерти. Ее видение было окрашено красным, и она почувствовала, как в ней нарастает оргазмическое удовольствие, когда она прошипела слова «Авада Кедавра».

Все потемнело, как будто выключили свет.

* * *

Гермиона нервно сжимала сумку с книгами и припасами, наблюдая, как Гарри выходит через парадную дверь «Дырявого котла» в маггловский Лондон. Как только дверь закрылась, она повернулась к Рону:

— Если он думает, что я позволю ему бродить по Лондону незащищенным, то ему следует подумать ещё раз!

Затем она грубо сунула тяжелую сумку в руки Рона. Рон устало вздохнул:

— Гермиона, он может позаботиться о себе. Если он узнает, что…

Она сузила глаза и опасно прошептала:

— Вот о чем я думала, когда оставила его на Кингс-Кросс, тогда он действительно позаботился о себе, не так ли?

Понимая, что злится на себя больше, чем на Рона, она добавила уже мягче:

— Если что-то случится с ним, я никогда себе не прощу. Отнеси вещи в дом на Гриммо и спрячь их там, встретимся в Министерстве.

Рон наблюдал, как она наложила на себя заклинание дезиллюминации, прежде чем выйти за дверь. Рон покачал головой и понимающе улыбнулся, поднимая сумку и маленький чемодан Котоне, и подошел к задней двери, откуда он мог аппарировать на площадь Гриммо.

Гермиона вышла на Чаринг-Кросс-роуд как раз вовремя, чтобы увидеть, как Гарри и Котоне исчезают за углом в конце улицы. Она поспешила к углу и огляделась, увидев, что они беспечно идут по тротуару. Гермиона не слишком заботилась о том, чтобы держать их в поле зрения, она знала, что следящее заклинание Тонкс может привести прямо к нему, если она потеряет его из виду.

Она осторожно шла следом, внимательно осматривая окружающие улицы и здания на предмет чего-либо необычного. Добравшись до угла, который находился в нескольких кварталах от министерства, она огляделась, ожидая, что Гарри будет приближаться к следующему углу. Ее сердце застряло в горле, когда она оглядела почти пустую улицу, на которой стояли лишь несколько маглов, болтавших о своих делах, и нигде не было никаких следов Гарри и Котоне.

Она сразу вытащила палочку и прошептала: «Sequor Sirius».

Палочка изогнулась в ее руке и указала дальше вниз по кварталу — туда, где Гермиона и ожидала их увидеть. Она осторожно спустилась по тротуару перед несколькими большими апартаментами из коричневого камня и вдруг услышала задушенный крик, доносящийся из переулка прямо перед ней. Ухватив покрепче палочку, Гермиона заглянула в тёмный переулок. Она чувствовала, как её сердце забилось быстрее.

Она увидела Гарри примерно в двадцати футах, молчаливо и неподвижно лежащего в грязи переулка возле большого мусорного бака, над которым стояла на коленях Котоне. Она удерживала его за запястья, прижимая к земле, и её лицо, казалось, прижалось к его лицу. Её волосы развевались, голова и хвост дико дергались из-под плаща. Гермиона слышала глубокое урчание Котоне, когда увидела, что её тело содрогнулось над ним. Казалось, что та целовалась с Гарри... Затем Гермиона с ужасом подумала: «Или кусала его!»

В панике она указала палочкой на Котоне:

— Ступефай!

Обездвиживающее заклятье угодило прямо между лопаток маленькой девочки. Гермиона наблюдала, как тело Котоне упало и скатилось с Гарри. Сразу же она услышала его громкий стон, когда его освобождённые руки взметнулись к голове. Гермиона бросилась к нему, почти ожидая увидеть его искалеченное лицо, лежащее в луже крови. Она остановилась, упала на колени, а затем подняла его в сидячее положение, при этом крепко обнимая его. Она отстранилась и посмотрела на него, с облегчением обнаружив лишь несколько маленьких капель крови, забрызгавших его щеку.

— С тобой всё в порядке? Что случилось? — её голос был напряженным и пронзительным, пока она сканировала его на предмет любой травмы, вытирая капли крови с лица, — Я знала, что я не должна была позволять тебе уйти самому! Как ей удалось заманить тебя в этот переулок?

Гарри открыл глаза, оторвался от Гермионы, наклонился, и его вырвало тем, что он успел съесть на завтрак. Он задыхался и все еще сжимал шрам.

— Это была не она, — ему удалось прокашлять, — Волдеморт… злится…

— Но Котоне, она... и кровь... она была сверху, я думала...

Гарри протянул руку к обездвиженной Котоне и осторожно перекатил ее на спину.

Когда слегка окровавленные волосы маленькой девочки упали с её лица, Гермиона ахнула, когда увидела потоки крови, бежавшие из её ноздрей и уголков остановившихся, широко открытых глаз. Она выглядела так, как будто умерла. Гарри выплюнул остатки желчи, а затем посмотрел на Котоне с беспокойством.

— Что с ней случилось?

Ответ Гермионы был тревожным писком:

— Я.… я думала, что она нападает на тебя. Я обездвижила её.

Гарри сел на землю, обхватив пульсирующую голову:

— Я думаю, она пыталась помочь мне. Разбуди ее.

Гермиона неуверенно направила свою палочку на Котоне:

— Эннервейт.

Ничего не произошло.

Гарри наклонился над маленькой девочкой и нащупал пульс у нее на шее, но тот был очень слаб. Он посмотрел на Гермиону и сердито спросил:

— Гермиона, что ты с ней сделала?

Он увидел искру света за глазами Гермионы. Выражение ее лица сменилось беспокойством и сильной страстью, когда она ответила низким рычанием.

— Я уже сказала — обездвижила её. Сначала мне казалось, что она целовалась с тобой, так сильно её лицо было прижато к твоему, но это не имело смысла. Должно быть, она напала на тебя, поэтому я...

— О? Так теперь ты ревнуешь к маленькой девочке?

— Что ты имеешь в виду? — огрызнулась она.

— Разве это не очевидно? — ответил Гарри, вытирая кровь, которая все еще сочилась из глаз и носа Котоне. — Ты злишься, потому что Джинни получила меня раньше, чем ты.

— Получила? — Гермиона возмущенно хмыкнула. — Скорее, Джинни украла тебя, а не то чтобы заполучила в своё владение.

Гарри заглянул в глаза Гермионе:

— Что ты имеешь в виду под «она украла меня»?

Гермиона глубоко вздохнула, готовясь рассказать, что Джинни использовала «что-то» против них. Она чувствовала, как бурлят гнев и ревность внутри. Она сразу узнала этот эффект эликсира и ничего не могла сделать, чтобы подавить жгучее желание причинить ему боль... словами, действиями... Она сделала единственное, о чем могла думать, и отвела взгляд от него.

Она встала, не ответив, и зашагала из переулка обратно на улицу. Сделав несколько глубоких успокаивающих вдохов, она подняла, а затем уронила палочку. Мгновение спустя с гулким хлопком появился автобус. Она повернулась к Гарри и холодно сказала:

— Пойдем. Давай, приведи ее.

Старый лысый волшебник с длинной седой бородой, одетый в красную униформу Бифитера восемнадцатого века, вышел в тамбур автобуса и начал читать с карточки: «Добро пожаловать в «Ночной рыцарь» — автобус, экстренный транспорт для ведьмы или волшебника, попавших в затруднительное положение. Меня зовут Барри Бэрроуз, и я буду вашим проводником сегодня утром».

Пока он читал приветствие, Гарри неуверенно встал и попытался принести Котоне из переулка. Он обнаружил, что носить девочку, которая этого хотела, было намного проще, чем удерживать мертвый груз, который теперь был у него на руках. Он держал одну руку под ее коленями, а другой придерживал за спину. Когда он подошел к автобусу, голова Котоне откинулась назад, показав окровавленное лицо испуганному проводнику.

— Посмотрите-ка сюда! — громко сказал Бэрроуз. — Нельзя приносить что-то вроде этого в автобус!

Гермиона развернулась на пятках к нему лицом, готовая прочитать ему лекцию о правах полукровок, но Гарри заговорил первым, пытаясь подтолкнуть голову Котоне так, чтобы воротник снова скрывал ее «выдающиеся» черты лица.

— Пожалуйста, сэр, она ранена. Мы должны отвезти ее к Святому Мунго... это не очень далеко, и я укрою её.

Глаза Бэрроуза поднялись от полукровки до лица обращающегося к нему мальчика. Шок и гнев вспыхнули в его глазах, когда он узнал «Труса, который выжил».

— Ты... Теперь ты уже точно не зайдёшь в этот автобус! Представить только, как ты бросаешь всех этих беспомощных пациентов на произвол судьбы! Маленькая девочка помогла больше, чем ты!

— Это ложь! — крикнула Гермиона. — Гарри покинул Святого Мунго перед нападением Пожирателей Смерти, и это, — сказала она, указывая на Котоне, — и есть та маленькая девочка, которая захватила Лестрейндж!

Бэрроуз посмотрел молча на троих молодых людей; тишину нарушали только тихий гул автобуса на холостом ходу и «кап… кап… кап…» крови Котоне, когда капли падали с руки Гарри, поддерживавшей ее голову. Наконец он спросил:

— Что это за… Как зовут девочку?

И Гарри, и Гермиона ответили в унисон:

— Котоне Оутэ.

— Ну, хорошо... Но я всё ещё не могу отвезти тебя в Святого Мунго. Нам сообщили, что они не принимают новых пациентов. Они все еще ремонтируют здание после атаки, иу них чертовски не хватает рабочих рук.

Гермиона посмотрела нервно на Гарри, а затем на Котоне, которая становилась ещё бледнее, чем обычно, из-за потери крови. Вина затопила её, вытеснив горечь, которую она чувствовала минуту назад.

— Хогвартс? — спросил Гарри. — Можешь отвезти нас туда?

— Хогсмид — это ближе всего к вам, и вы должны оставаться в задней части автобуса с этой... с ней.

Гермиона быстро заплатила по тарифу и помогла Гарри уложить Котоне на угловом сиденье в задней части автобуса. После того, как они устроились, она тихо трансфигурировала воротник черного плаща, который носила Котоне, в большой капюшон, который скрывал ее волосы и затенял ее лицо.

Пока автобус кренился и кружил по улицам, трясясь и подпрыгивая между остановками, Гарри подумал про себя, что Котоне в иных обстоятельствах полностью наслаждалась бы поездкой, вспоминая, как много удовольствия она получила от тележек Гринготтса. Он мягко провел тыльной стороной ладони по ее лицу.

— Гермиона, — он нервно прошептал, — она холодеет.

Гермиона с тревогой прикусила нижнюю губу:

— Мне очень жаль. Я понятия не имела, что простой Ступефай повлияет на нее вот так.

— Я не думаю, что это из-за Ступефая, — тихо сказал он, — когда я почувствовал боль в шраме, я мельком увидел камеру и человека, которого пытали, затем все как бы растворилось в тумане, и боль исчезла. Я думаю, она пыталась заблокировать Волдеморта, но я не знаю наверняка. Когда я почувствовал, что она упала на меня, туман рассеялся и боль вернулась, но не такая сильная, как в начале.

Автобус внезапно вздрогнул, остановился, и Бэрроуз крикнул: «Хогсмид!»

Спустя несколько мгновений они спешили по главной улице Хогсмида по пути в Хогвартс. Гарри вскоре начал задыхаться, и болезненная пульсация в голове отнюдь не облегчила путешествие.

Казалось, что Котоне весила вдвое больше, чем когда была в сознании.

Они добрались примерно до середины пути к замку, когда Гарри остановился и положил Котоне на землю. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы отдышаться, положив руки на колени и склонив вспотевшее лицо, в то время как Гермиона бросилась к ним и попыталась нести девочку сама, но сумела только поднять ее с земли.

Вспомнив, как Тонкс использовала патронуса, чтобы доставить сообщение в замок в прошлом году, Гарри вытащил свою палочку и сосредоточился на том, где они были, и на вызове Хагрида из своей хижины, вызвав своё самое счастливое воспоминание, которое он смог придумать. Воспоминания о Гермионе, принимающей душ, на мгновение промелькнуло в его голове, но у него были более счастливые воспоминания... гораздо более мощные. «Ну, может, мне следовало сказать тебе раньше. Мне следовало бы знать, что это ужасно — если тебе никогда не говорят, что тебя любят. Сегодня это для тебя изменится. Я люблю тебя, Гарри. Независимо от того, что я еще скажу или сделаю, и что бы ни случилось, никогда не забывай этого».

Он не забыл. Он никогда не забудет сильные эмоции, захлестнувшие его, когда он услышал её, произносящую эти слова. Это было волнительное и одновременно страшное время… и это было мощно. Он позволил страсти, которую чувствовал из-за воспоминания, наполнить его, и тогда направил палочку к Хогвартсу и воскликнул: «Expecto Patronum!»

В яркой вспышке массивный золотой олень материализовался из конца его палочки, его почти твердая металлическая поверхность блестела в лучах позднего утреннего солнца. Патронус был вдвое больше того, которого он наколдовал, чтобы спасти Гермиону, Сириуса и себя самого на третьем курсе.

Гермиона смотрела с трепетом на огромного золотого оленя, мчащегося по дороге с невозможной скоростью и исчезнувшего вдали. Она взглянула на Гарри, который выглядел столь же удивленным, как и она. У нее не было возможности исследовать изменения в собственном Патронусе и, увидев оленя Гарри, она сделала мысленную заметку, чтобы повысить приоритет этих исследований.

Первым прибыл огромный черный пес Хагрида, Клык. Местами у него сквозь шерсть всё ещё просвечивала кожа, напоминая о нападении Пожирателей Смерти в школе несколькими месяцами ранее. Он радостно подпрыгнул, направляясь к Гарри, но, кажется, ощутив напряжённость подростков, замедлил шаг и просто медленно кружил рядом, позволяя Гарри похлопывать себя по спине. Меньше чем через минуту Хагрид, размахивая своим верным арбалетом, поспешно подошёл и окликнул их:

— Гарри! Гермиона! Что ты делаете здесь? — подойдя ближе, он увидел девочку, которую Гермиона пыталась нести. — Что там у вас?

С отчетливой паникой в голосе она ответила:

— Она ранена, мы должны отвести ее к мадам Помфри, и чем быстрее, тем лучше

Когда Хагрид подошел к Гермиона, чтобы избавить ее от тяжести, он колебался лишь мгновение, увидев залитое кровью лицо Котоне, прежде чем осторожно принять хрупкую маленькую девочку в свои объятия. Хагрид бросился вперед, чтобы быстрее попасть в замок, в то время как Гарри и Гермиона все еще задыхались от спешки и медленно шли позади, пытаясь восстановить часть израсходованных сил.

Они вошли в замок и сразу направились в Больничное крыло. Открыв дверь лазарета, они окунулись в какофонию звуков. Целители метались от постели к постели, давали зелья, проводили диагностику и заботились о куче пациентов, которые занимали почти каждую кровать в лазарете.

Они увидели Хагрида в дальнем конце, низко склонившегося для разговора с очень встревоженной мадам Помфри перед кроватью с занавеской. Когда они подошли, мадам Помфри посмотрела на них и тихо спросила:

— Что с ней случилось?

— Мы не совсем уверены, — быстро ответил Гарри, — ее ударили Ступефаем, когда... она помогала мне, нейтрализуя действие моего шрама. Мы пытались применить к ней Эннервейт, но, похоже, это не помогло. Нам не разрешили отвези ее в госпиталь Святого Мунго, поэтому мы решили привезти ее сюда.

— Да, ты и все остальные, кажется, думают, что у нас здесь филиал Святого Мунго или что-то подобное, — сказала Помфри с ноткой досады в голосе, — но должна сказать, что это хорошо, что вы привезли ее сюда. Ещё несколько минут, и она была бы мертва.

Затем она окинула Гарри оценивающим взглядом, вытащила палочку и провела ею над Гарри:

— Ты сказал, твой шрам снова болит?

Когда Гарри просто кивнул, она спросила:

— Чувствуешь какие-либо остаточные эффекты?

Он рассеянно провёл рукой по лбу и ответил:

— Головная боль, и я немного измотан.

Мадам Помфри призвала зелье из своих шкафов и передала его Гарри, прежде чем сказать:

— Обычно я бы оставила тебя здесь на ночь, но в данных обстоятельствах… Прими зелье и постарайся отдохнуть.

Затем она посмотрела между Гарри и Гермионой:

— Раз уж вы здесь, вам следует нанести визит директрисе МакГонагалл. Она в своем кабинете. Я сообщу ей, что вы идёте.

— А что насчет девочки? — нервно спросила Гермиона, все ещё чувствуя себя виноватой и беспокоясь, что она, возможно, причинила вред Котоне.

— Мне уже удалось взять под контроль кровотечение, но она потеряла много крови. Я дала ей кроветворное зелье, но она должна остаться здесь на ночь, по меньшей мере. Она та девочка Оота, не так ли?

Они оба кивнули, и Гарри сказал:

— Она должна начать учиться здесь, в Хогвартсе в этом году, если он снова откроется, то есть...

— Да, — прокомментировала мадам Помфри, — что ж, это как раз одна из причин, по которой тебе следует увидеть директрису. Ты можешь навестить мисс Ооту утром, к тому времени она уже должна проснуться.

Когда они вышли из лазарета, они были удивлены, увидев Хагрида, вышедшего прямо за ними с несколько обезумевшим выражением лица.

— Кем вы приходитесь друг другу? — спросил Хагрид шёпотом.

— Она мой друг, — сказал Гарри, слегка опешив. — Я вроде как теперь её опекун, хотя и не официально. В чем проблема?

Хагрид казался искренне удивлённым заявлением Гарри:

— Её опекун? Но ведь ты ещё несовершеннолетний.

— Слушай, — Гарри был резок. — Я понимаю, почему люди не принимают ее по-доброму. Я не слепой, я знаю, как она выглядит, но она одна в мире, и о ней совершенно некому позаботиться. Она была в том крысином гнезде, которое эти волшебники называют приютом, и его больше не существует, потому что он был уничтожен Пожирателями Смерти сегодня утром. Будь я проклят, если министерство забросит ее назад, в другое дерьмо, потому что у нее нет денег, или потому что она полукровка, или метиска... подставьте любой другой ярлык, который они хотят на неё навесить!

Хагрид пытался перебить, но Гарри лишь повысил голос, не заботясь о том, что кто-нибудь в лазарете мог услышать:

— Она держалась за меня как чертового спасителя с тех пор, как я застал ее съежившейся в шкафу в том грязном приюте, сдерживающей убийцу Сириуса, пока я не смог до нее добраться. Она не проявила ничего, кроме подлинной честности и мягкости с тех пор, как я её знаю. Она не может исправить то, что она уродливая или отвратительная, или как еще люди хотят называть её. Я пообещал ей, что буду защищать её и, клянусь Мерлином, буду, даже если мне придется удочерить ее, когда я достигну совершеннолетия на следующей неделе!

Даже после шока, заметного на ее лице, Гермиона почувствовала прилив гордости за Гарри. Он редко проявлял такой уровень решимости или уверенности в чём-то, но услышав его слова в защиту одного из тех волшебников, кого в этом мире считали «низшим сословием», она не могла не смотреть на него с обожанием.

— Гарри! — наконец, смог сказать Хагрид. — Я не собираюсь её унижать, я был просто удивлен, что ты подружился со старейшиной.

Слегка смягчившись, Гарри произнёс:

— Гоблины тоже назвали ее «старейшиной». Что именно они имеют в виду?

— Ах, я продолжаю забывать о том, как ты мало знаешь о волшебном мире. Думал, что вас учат этому на уроках истории магии, — сказал Хагрид, сделав паузу, чтобы обдумать, как лучше всего описать то, чем была «старшая раса»: — Что маглы говорят о гоблинах?

Гермиона инстинктивно перешла в режим лекции:

— Ну, в некоторых кругах гоблины считаются кузенами гномов, за исключением того, что гномы глупы и никто в здравом уме не перепутает их. Слово «гоблин» происходит от «Gob» или «Ghob», царь гномов, чьи низшие члены назывались гоблингами. Однако, согласно «Краткому оксфордскому словарю современного английского языка», название, вероятно, происходит от англо-французского gobelin, или, на средневековой латыни, gobelinus, что вероятно, уменьшительное от Gobel, имени, связанного со словом «кобольд». Гоблин также связан с французским «lutin», а также...

— Гермиона! — воскликнул Гарри раздраженно.

— Ой, прости... — она робко улыбнулась, глубоко вздохнула и продолжила, как будто её не перебили вообще: — Ну, согласно магловскому фольклору, гоблины имеют несколько звериный вид: лоб полностью покрыт густыми волосами, а их рот заполнен пожелтевшими кривыми зубами. У них есть некоторые черты стариков, в том числе близорукость, и обычно их описывают как существ мудрее людей. Некоторые из наиболее диковинных заявлений заключаются в том, что они крадут человеческих женщин и детей и прячут их под землей, что женщины-гоблины воруют человеческих младенцев, чтобы заменить их уродливыми младенцами-гоблинами, или что они полностью мужская раса. Как и другие феи, гоблины были безобиднее в начале истории маглов, до того, как пуритане демонизировали их. Говоря на человеческом языке, гоблины стереотипно относятся к себя в третьем лице, как и домашние эльфы.

Когда Гермиона остановилась, чтобы сделать еще один вдох, её успешно прервал Хагрид:

— Что, если я должен буду сказать вам, что большинство диковинных вещей из этого — правда?

— Ты имеешь в виду подмену человеческих младенцев и воровство женщин? — спросил Гарри недоверчиво. Хагрид мрачно кивнул и сказал:

— Да, есть много вещей, о которых не говорят, и раз уж ты их упомянула, Гермиона... что ты знаешь о домовых эльфах?

Гермиона заметно ощетинилась, желая очень активно заклеймить злоупотребления и порабощение целой расы волшебных существ, но уступила Гарри, который ответил:

— Они веками были порабощены волшебниками, с ними обращаются довольно жестоко. Я воочию видел, как Добби страдал от рук Малфоев. Нам никто никогда не рассказывал, почему так произошло, такого никогда не было ни в одной из историй, которые нам преподавали.

И снова Гермиона ощутила умиление и гордость, когда она с удивлением посмотрела на Гарри, понимая, что он действительно обращал на неё внимание, когда она фонтанировала фактами о Г.А.В.Н.Э Рону и ему. Он действительно слушал её. Когда Хагрид снова заговорил, она вырвалась из своих размышлений. Зная, что Гермиона боролась за права домашних эльфов, он посмотрел на нее и добавил извиняющимся тоном:

— Порабощение домашних эльфов, а также благодушие гоблинов было прямым результатом соглашения между старейшинами и волшебниками. Как ты видишь, домашние эльфы встали на сторону с гоблинами во время последнего восстания. Они использовали наемных слуг, но в самом начале восстания безжалостно убивали своих хозяев-волшебников во сне. Оставшиеся волшебники, в основном полукровки, которые не могли позволить себе эльфов-домовиков, понимали, что проигрывают войну. Они призвали старейшин, расу «темных» охотников, переломивших ход войны. После восстания эльфы были волшебным образом обязаны служить волшебникам в качестве платы за их предательство. Вот почему они сегодня уходят от чистокровных семей, и почему домашние эльфы не могут принять плату за свои услуги — старый долг, который лучше не оставлять невыплаченным. Гоблины живут в страхе, что старейшины вернутся, если они переступят порог волшебников, поэтому они в большинстве своем остаются в своих делах.

Последовало долгое молчание, пока Хагрид не сказал мягко:

— Прости, Гермиона, вот почему я не хотел участвовать в твоём Г.А.В.Н.Э, и, Гарри, всё что я имел в виду — это что маленькая девочка, позаботьтесь о ней. Она важнее, чем вы думаете.

Хагрид нежно похлопал Гарри по плечу, от чего колени того подогнулись, и оставил ошеломленную пару стоять у дверей в лазарет.

Они уже собирались спуститься по лестнице, когда голос мадам Помфри раздался из дверей позади них:

— Гарри, Гермиона, тут кое-кто хочет поговорить с вами, на минуту.

Они посмотрели друг на друга с любопытством, а затем последовали за мадам Помфри обратно в лазарет. Она подвела их к кровати, где отдыхала избитая девушка. Ее лицо было в синяках и покрыто ссадинами и отметинами от заклятий. Она посмотрела на пару почти полностью опухшими глазами. Гарри услышал, как Гермиона резко вздохнула, когда ее осенило:

— Дафна Гринграсс? Мерлин, что случилось?

Когда Гарри услышал имя, его рот открылся, поскольку он тоже узнал прежде привлекательную блондинку со Слизерина. Дафна открыла рот, чтобы ответить, обнажив множество дырок от зубов. Ей удалось только подавиться всхлипом, прежде чем она отвернулась.

— Она выкарабкалась сегодня утром из руин своего дома, — заявила мадам Помфри, отвечая за Дафну. — Похоже, что Пожирателей Смерти не волновало, прервали ли они линию одной из древних чистокровных семей. Она единственная выжившая.

Гарри посмотрел на Дафну, мрачно удивившись, что приспешники Волдеморта напали на

семью студента в доме его предков. Дафна снова повернулась к ним лицом, поманив их перевязанной рукой, где не хватало трёх пальцев. Когда они наклонились ближе, она заговорила сквозь сломанные зубы невнятным хриплым шепотом:

— Они хотели, чтобы я молчала. Я попросила Пенни Пиндер передать страницу Уизли, простите меня… я не знала… Книжка в тайной части светильника над кроватью Панси в общежитии Слизерина. Я очень сожалею.

Дафна со стыдом отвернулась, смахивая слёзы, а мадам Помфри проводила парочку из лазарета.

Когда они спускались по лестнице, Гарри спросил:

— Кто эта Пенни? Пиндер, которую упомянула Дафна?

— Она была хаффлпаффкой, старостой, — ледяным тоном ответила Гермиона, — выпустилась два года назад.

Гарри не знал, что и думать о том, что Гринграсс пыталась сказать им и причём тут Уизли, но глаза Гермионы сияли от гнева, она сжимала в кармане вырванную страницу. Она скоро будет на один шаг ближе к тому, чтобы узнать правду об эликсире Джинни.

Они оба молча пошли к кабинету директрисы на втором этаже. Когда они подошли к горгульям, охраняющим лестницу, ведущую к кабинету, Гермиона остановила Гарри, схватив его за локоть и повернув к себе лицом.

— Гарри, мне очень жаль... Ты знаешь, я не хотела причинить вред Котоне. Я не оглушала её из ревности, я просто хотела защитить тебя. Судя по тому, как это мне казалось со стороны, она...

— Я знаю, — резко перебил он. — Я знаю, ты бы никогда не сделала ничего подобного, если бы не было веской причины. Я действительно не виню тебя.

Гермиона пристально вглядывалась в его усталые глаза, все еще чувствуя прилив эмоций, охвативших её во время разговора с Хагридом. В этот самый момент она не хотела ничего, кроме как обнять его за шею и целоваться с ним до потери сознания.

Гарри, который смотрел прямо в темнеющие глаза Гермионы, увидел в них тот же самое «огонь», который до этого он видел всего несколько раз. Она стояла так близко. Он едва мог учуять её мыло с запахом корицы, когда она почти незаметно наклонилась к ему. Его глаза скользнули по её губам, слегка приоткрытым и мерцавшим блеском для губ с неизвестным ароматом. О, как он хотел узнать, что это был за аромат... Он чувствовал, что бессознательно наклоняется вперед. Он был удивлен, обнаружив, что его руки каким-то образом уже добрались до ее талии, и ему стало интересно, сколько времени он будет сожалеть о том, что они, как он был уверен, собирались сделать. Ее глаза, бывшие теперь ближе, чем он когда-либо видел, медленно закрылись, и он мгновенно заскучал по глубоким омутам шоколада.

Дыхание Гарри оборвалось, когда он почувствовал, как руки Гермионы скользят по его плечам к его спине, посылая легкую дрожь по телу. Он чувствовал лёгкий выдох с ее губ, которые были так близки к его губам, что он не мог их больше видеть. Он был прав, она была достаточно высокой, и ему не пришлось сильно наклоняться, чтобы ее губы были рядом с его. Его глаза инстинктивно закрылись, когда он повернул голову и преодолел последний сантиметр пространства между их губами.

На мгновение их губы встретились, и между их телами пронеслась волна магии, яростно расшвыривая их. В следующий момент Гарри обнаружил себя сидящим на каменном полу, массируя большую шишку на затылке, которым ударился о стену коридора второго этажа. Он открыл глаза и увидел Гермиону, растянувшуюся на каменных перилах в двадцати футах от него.

— Гермиона! — крикнул он, неуверенно поднявшись на ноги и направившись к ней.

Она только начала шевелиться, когда он подошел к ней.

— Что случилось? — со стоном боли спросила она, потирая бедро, куда пришёлся удар об перила.

— Понятия не имею! — ответил он, внимательно осматривая ее в поисках возможной травмы. — С тобой все в порядке?

— Думаю, что да, — сказала она, позволив Гарри помочь ей подняться с пола. Она почувствовала, как слёзы навернулись на глаза, и предположила, что они только что открыли один из эффектов эликсира.

— Это нечестно, — она всхлипнула. — Черт побери, это несправедливо!

Она заглянула в Гаррины глаза:

— Вот как это должно быть. Мы должны быть вместе, я знаю... Я чувствую, насколько это правильно, но эта грязная, жуликоватая девка... она... — Гермиона обняла Гарри, уткнулась головой ему в плечо и закричала: — Это просто несправедливо!

— Какая еще девка, о ком ты говоришь? — спросил Гарри. — Это Гринграсс?

Через минуту Гермиона успокоилась достаточно, чтобы освободить Гарри. Она взяла его руки в свои и сказала:

— Ты знаешь, что я люблю тебя, Гарри. Я уже говорила тебе об этом. Хочешь верь, хочешь нет, но я знаю, что ты думаешь обо мне, и то, что мы только что пробовали сделать — достаточное тому доказательство. Я видела это в тебе давным-давно и просто подумала, что мне придется подождать, пока ты не поймешь, что ты действительно чувствуешь, последнее, что я когда-либо сделаю, это надавлю или повлияю на тебя каким-либо образом.

Гермиона остановилась, кусая губы и встревоженно размышляя, стоит ли ей рискнуть и рассказать ему, что Рон узнал о Джинни. Она решила, что будет лучше подождать, пока она лучше не узнает последствия и пока не возьмёт в руки ту книгу.

Со вздохом она потянула Гарри ближе к горгулье и сказала:

— Ладно, давай встретимся с МакГонагалл.

Горгулья шагнула в сторону, когда они подошли, очевидно, ожидая их. Они поднимались на движущейся лестнице и через минуту уже стояли перед большой дубовой дверью. Через дверь были слышны голоса, которые замолчали, когда они постучали молотком в виде львиной головы.

МакГонагалл строгим голосом позвала:

— Войдите.

И они открыли дверь, чтобы обнаружить, что комната почти заполнена членами Ордена, некоторые из которых, очевидно, только что прибыли и смахивали сажу со своей одежды. Как они вошли в переполненный кабинет, в камине вспыхнуло зеленое пламя, и в комнату вошел еще один член Ордена. Группа разошлась, открывая промежуток между двумя подростками и столом МакГонагалл. МакГонагалл посмотрела на них поверх очков и произнесла с резким акцентом:

— Мистер Поттер, мисс Грейнджер... Я считаю, что у нас есть некоторые проблемы, которые нам стоит обсудить.

1) Мистер Лев! Что случилось?

Вернуться к тексту

2) Помогите! Помогите!

Вернуться к тексту