Гарри Поттер и потерянный демон (гет)

Вернон Дурсль сидел за столом в своем новом просторном офисе. Он откинулся на спинку стула с довольной улыбкой на лице. Она стала еще шире, когда его взгляд скользнул по свежей надписи, сделанной на матовом стекле двери его кабинета: «Вернон Дурсль — помощник вице-президента — производственный отдел».

Он знал, что никогда бы не получил повышения по службе, если бы не это неожиданное богатство, которое досталось ему от его никчемного племянника. Дав на лапу из этих нечестно заработанных денег и пригласив нескольких ключевых директоров на щедрый обед в дорогой ресторан, он получил повышение без особой суеты и хлопот. Он не чувствовал ни малейших угрызений совести по поводу того, что украл у этого выродка его деньги. Не зря он чувствовал, что должен держать его под своей крышей все эти годы. Вернон считал, что парнишка может делать эти «волшебные фокусы» и поэтому не останется без денег, он их просто наколдует или, по крайней мере, наколдует все то, что ему нужно!

Улыбка на его лице чуть дрогнула, когда его взгляд упал на фотографию Петунии, стоящую у него на столе; но даже эта легкая буря в его семейной жизни сегодня не могла испортить ему настроение. Он краем уха услышал, что владелец компании на этой неделе должен прилететь в Лондон и вполне может заглянуть в корпоративный офис во время своего пребывания в городе. Вернон намеревался пригласить босса на пышную вечеринку в своем новом доме.

Он никогда раньше не видел владельца за свои девятнадцать лет работы в «Grunnings Drill Company», но он знал ее историю. Герман Грунинг, иммигрировавший из Польши во время Второй мировой войны, в начале пятидесятых основал компанию, но она была продана какому-то неизвестному предпринимателю в конце семидесятых во время промышленного спада. С тех самых пор компания находилась под контролем совета директоров. Вернон всегда задавался вопросом, почему компания никогда не выходила на биржу на фондовом рынке. Один бог знает, как она могла бы развиться, используя приток инвестиционных денег на протяжении этих лет, но тем не менее, она все равно оставалась одним из основных производителей буровых установок для тяжелой промышленности в Великобритании, несмотря на очевидное отсутствие твердой руководящей руки.

Вернон взглянул на записку, лежащую у него на столе, в которой сообщалось о важной встрече для всех руководителей подразделений в десять часов. Наверное, на ней будет «официально» объявлено о предстоящем визите владельца компании. Он взглянул на часы на стене и увидел, что собрание вот-вот начнется. Он с ворчанием поднялся со стула, расправил модный, сшитый по фигуре костюм, пригладил редкие волосы, чтобы убедиться, что они все еще на месте, а затем уверенно вышел из своего кабинета и зашагал по коридору в конференц-зал.

В комнате было довольно шумно; он занял свое место между Джереми Глассом, директором по производству, и Кэрол Тейлор, привлекательной круглолицей секретаршей из отдела продаж, которая как будто была не в восторге от своего места, следующего за местом Вернона. Конечно, он не уловил тихого смиренного вздоха, который издала мисс Тейлор, когда занял свое место, как и не заметил, что на его веселое приветствие молодая женщина лишь слегка кивнула, а затем демонстративно отвернулась.

В кабинет вошел директор операционного отдела и сел во главе стола, и сразу же воцарилась тишина. Он, не теряя времени, начал встречу, представил данные о продажах — как прошлых, так и прогнозируемых, — а затем отметил отдел продаж в связи с их недавними успехами в привлечении новых клиентов.

Также он прокомментировал плачевную ситуацию с производственным отделом, отметив, что количество нестандартных «второсортных» свёрл, которые необходимо продавать оптом для массового производства, за последние несколько месяцев слишком уж сильно возросло. Если что-нибудь не предпринять в самое ближайшее время, то компания не сможет выполнить своих обязательств перед новыми клиентами по отгрузке продукции.

Вернон старался выглядеть тише воды, ниже травы, ведь производственные показатели отображались на большом проекционном экране. Наверное, ему не стоило нанимать так много детей своих новых друзей из загородного клуба, которым нужна была работа. Он знал, что эти новые сотрудники были еще совсем зелеными и неопытными. Ему казалось, что их больше интересовали девушки в офисах и корпоративные вечеринки на яхтах их отцов, но он полагал, что, раз уж они происходили из таких прекрасных семей высшего сословия, то они априори должны осознавать, что такое ответственность. Вернон не понимал, что причина, по которой его друзьям нужно было найти работу для своих детей, как раз и заключалась в их разгильдяйстве и безответственности.

В конце встречи было сделано объявление, которого он так ждал.

— Насколько я понимаю, ходят слухи о том, что владелец компании приехал для проверки нашего объекта, а также производственного предприятия в Бирмингеме и склада в Сток-он-Трент. Я пока не могу подтвердить или опровергнуть эту информацию. Все, что я могу сказать, это то, что представитель владельца — мистер Грипхук — связался с моим офисом и сообщил, что с завтрашнего дня владелец компании будет находиться в этом районе неопределенный период времени, и он, возможно, пожелает совершить поездку по нашим объектам. А может, он заглянет и на другие объекты. Насколько я понял, в Великобритании их довольно много. Если вы хотите услышать мой совет — лучше всего наведите порядок в своих отделах. Если мы что-нибудь узнаем, мы обязательно проинформируем каждый отдел обо всем, что нам станет известно.

Усы Вернона задергались от возбуждения, даже против его воли. В своем воображении он уже планировал, как лучше всего произвести впечатление на босса, когда он пригласит его в свой прекрасный новый дом, чтобы провести вечер за хорошей едой, прекрасным вином и приятной — хотелось бы еще и полезной! — беседой.

Возвращаясь к себе в офис, он подумал, что ему, наверное, стоит заглянуть в цветочный магазин по дороге домой. Ведь это никуда не годится, если его обиженная супруга будет принимать на званом обеде такого высокого гостя с кислой миной.

Он пребывал в блаженном неведении касаемо последних событий в Брентвуде и того, что его прекрасный новый дом оказался на пути мародерствующих инферналов, бредущих в Лондон.

* * *

Гарри поставил на барную стойку две тарелки, в которых дымилась жареная свежепойманная рыба с картофелем. Котоне любезно предоставила им рыбу, а Гарри пришлось несколько раз побывать на маггловском рынке в Лондоне, чтобы купить картофель, масло и специи, необходимые для приготовления еды.

У Гарри был большой опыт чистки и разделки рыбы на филе — с тех пор, как его дядя и двоюродный брат стали ездить на рыбалку за город. Считалось, что так они вместе с пользой проводят время. Гарри они никогда не брали с собой, но ему всегда приходилось чистить и готовить все, что они привозили домой. Чаще всего его потом даже не приглашали присоединиться к трапезе. Обычно ему вручали ложку и банку кукурузы или стручковой фасоли, в то время как «семья» наслаждалась уловом.

Он налил два стакана колы и поставил их рядом с тарелками, вместе с пластиковыми приборами и бумажными салфетками. Затем Гарри повернулся к двери, ведущей в гостиную, и тяжело вздохнул, прежде чем выйти из кухни. В последний раз, когда он выглядывал — то есть сразу после того, как он закончил чистить рыбу, — Гермиона была в ванной и молча смотрела на свое отражение в зеркале, а Котоне стояла рядом с ней.

Когда Гарри рассказал ей об изменениях, которые происходили с ней всякий раз, когда она входила в свое «состояние», Гермиона со всех ног бросилась в ванную комнату и трансформировалась в Некроманта, глядя на себя с испуганным выражением лица.

Гарри был удивлен, обнаружив, что Гермиона сидит на диване, глубоко задумавшись. Она выглядела как обычно и молча наблюдала за Котоне, спящей на коврике из медвежьей шкуры. Когда он вошел в комнату, она медленно подняла глаза от спящей ведьмочки. Он смог прочесть на ее лице все эмоции, которые владели ей в этот момент, и увидел в ее глазах невысказанный вопрос.

— Гермиона, это не имеет никакого значения, — быстро заверил ее Гарри, — по правде говоря, я считаю, что ты в своем «состоянии» выглядишь так же прекрасно, как и всегда…

Гарри понял, что ему не стоило этого говорить, хотя намерения у него были самые лучшие. Глаза Гермионы ожесточились, а выражение лица стало серьезным.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она сквозь зубы. — В этом «состоянии» я выгляжу как окровавленный труп! Ты хочешь сказать, что обычно я выгляжу так, как будто меня только что забальзамировали?

Гарри собирался выпалить, что, по его мнению, она выглядела чертовски сексуально, но вовремя остановился, когда понял, что сказать, что она выглядит как «чертовка», будет очень и очень большой ошибкой.

— Все, что я сказал: неважно, как ты выглядишь. И в том твоем «состоянии», и сейчас, это не меняет того, кто ты есть, — сказал Гарри, стараясь, чтобы это звучало как можно более искренне. — Ты могла бы стать изуродованной, как Билл Уизли, и я все равно так же любил бы тебя, как Флер любит Билла. Почему ты не можешь это принять? Почему ты мне не веришь?

Лицо Гермионы немного смягчилось, но ее глаза все еще говорили об ее нежелании верить в то, что ей говорил Гарри. В ее голосе прозвучала раздражительность, когда она ответила: 

— Я действительно не понимаю, что… Я имею в виду, откуда ты знаешь, что я не изменилась? Это все так ново… так внезапно… Я не ожидала, что я так ужасно на это отреагирую! Каждый раз, когда я выполняю этот ритуал… Каждый раз, когда я изгоняю часть души Волдеморта, я чувствую себя после этого такой несчастной!

— Гермиона… Я знаю, что тебе нелегко, но…

Глаза Гермионы вспыхнули, и она закричала: 

— Вот именно! Пока я нахожусь в своем «состоянии»… Особенно когда я выполняю ритуал экзорцизма… Мне легко! Я чувствую себя могущественной! Такое ощущение, что я наслаждаюсь этим! И лишь потом, после того, что я все сделаю, я чувствую, как это ужасно! — голос Гермионы сорвался на визг, и она продолжила: — Мне страшно, Гарри! Каждый раз, когда я это делаю, мне становится все легче и легче. Я не знаю, что со мной происходит! Я чувствую, что я теряю свою человечность, и после того, как я увидела, кем я становлюсь, когда я…

Этот крик Гермионы разбудил Котоне. Видимо, Котоне слышала все, или почти все, что говорила Гермиона. Она поднялась на ноги, встала перед Гермионой и сказала ледяным тоном, совершенно не похожим на ее обычный голос: 

— Ты не должна жаловаться. Ты приняла на себя ответственность за свою миссию, точно так же, как брат Лев принял на себя ответственность за свою. И я приняла свою миссию. Мое время помогать вам подходит к концу, и я больше не смогу для вас ничего сделать. Брат Лев должен остановить зло, которое угрожает миру больше, чем вы можете себе представить! Вы должны убедиться, что у него есть силы совершить то, что должно быть совершено. Если ты не принимаешь свою миссию, если ты не сделаешь то, что необходимо, то кто это сделает?

И Гарри, и Гермиона были шокированы. Они никогда не слышали, чтобы обычно тихая, спокойная Котоне говорила с такой верой и убежденностью. Прежде чем кто-либо из них успел ответить, Котоне продолжила уже более спокойным тоном: 

— Не бойся за свою человечность. Поверь мне, твоей душе ничего не угрожает — уж кто-кто, а я знаю, что такое бесчеловечность. Ты скоро увидишь баланс, который присущ твоей силе. Поговори с предками… они помогут тебе его найти. Затем ты должна освободить своего Льва, и обучить его, чтобы он так же, как и ты, раскрыл свою силу.

Губы на маске маленькой ведьмочки изогнулись в кривой улыбке, и она сказала: 

— А теперь иди ешь. Рыба, которую я для тебя поймала, уже почти остыла.

Во время трапезы Гарри потихоньку наблюдал за Гермионой. Она больше не хмурилась, но Гарри все еще видел её испуганный взгляд, когда она молча заканчивала есть.

Когда они покончили с рыбой, Гермиона убрала стойку от одноразовой посуды и решительно произнесла: 

— Пора. Давай избавимся от змеи, которая находится внутри тебя.

Гарри и Гермиона обнаружили, что они сидят на диване лицом друг к другу, а Котоне спит на своем любимом коврике. Без предупреждения Гермиона направила палочку на Гарри и оглушила его. Затем поймала, прежде чем он успел упасть, и удобно усадила на диване. Ей потребовалась еще секунда, чтобы войти в свое «состояние» — она прижала палочку ко лбу, вытягивая тонкую ниточку своей крови.

После четырех безуспешных попыток изгнать фрагмент души Волдеморта Гермиона уже была практически вне себя. Потные пряди ее почерневших волос прилипли к лицу, от неимоверных усилий дыхание было коротким и прерывистым. От смеси разочарования, гнева и страха она чуть не расплакалась. После второй попытки ей пришлось открыть входную дверь из-за наводнившего комнату запаха серы и гари. Она поражалась — как Котоне может спать, когда в воздухе стоит такой смрад?

Она знала, что выполняет ритуал правильно, но фрагмент отказывался отделяться от тела своего хозяина. Она считала, что с ее новыми способностями избавиться от фрагмента души будет просто. Гермионе потребовалось несколько минут, чтобы подумать о том, что им сказала Котоне. Маленькая ведьмочка тогда произнесла: 

— Поговори с предками, а затем освободи своего Льва…

«Поговорить с предками? — подумала Гермиона. — Ну что ж, наверное, стоит попробовать…»

Гермиона встала с дивана и села на одно из подвесных яйцевидных кресел. Ей потребовалось всего лишь мгновение, чтобы вернуться в свое «состояние», и ее душа отделилась от тела. Ее эфирное тело медленно парило над залитым солнцем пляжем и над влажным песком там, где океан пересекался с берегом. В книге было сказано, что для того, чтобы вызвать своего проводника, она должна в песенной форме воззвать к загробной жизни. Ей показалось странным, что большинство некромантических заклинаний и ритуалов нужно исполнять именно с помощью песен. Хотя в книге не были указаны ноты, слова и мелодии, она просто инстинктивно знала, как должны звучать заклинания во время ритуалов.

Гермиона начала петь. Она запела мягким, но сильным голосом, тон которого удивил даже её саму. Она не знала слов, пока не начала свою песню, но почувствовала силу, стоящую за этим словами. Ее слова, как ей казалось, пронеслись сквозь время и пространство и ласково отдавались эхом в ее ушах, как зов далекой сирены.

Тьма теперь разделяет нас,

Но наши сердца взывают друг к другу.

Смотри моими глазами, а я буду видеть твоими…

Некоторые вещи можно увидеть только после того,

Как тьма ослепит и окутает тебя…

Смерть, я встану к тебе лицом!

Ты отойдешь от меня,

Оковы будут сняты,

И тьма рассеется…

Смерть, я встану к тебе лицом!

Я приведу павших к свету.

Я больше не буду блуждать,

Я увижу вас за пеленой…

Смерть, я не боюсь встретиться с тобой лицом к лицу!

Горизонт растворяется,

И ничто, даже время не разлучит нас,

Наши души и умы, чтобы мы могли стать единым целым.

Гермиона не знала, в какой момент исчез солнечный берег, над которым она парила. Она так погрузилась в свою собственную песню, что ее испугал этот смутно знакомый голос справа от нее. Голос, который она услышала во время ритуала усиления способностей. Голос, который привел ее обратно к Гарри.

— Пора… Я ждала, когда ты вернешься. Я уже думала, ты никогда не вернешься.

Она посмотрела на красивую молодую девушку, стоящую рядом с ней. У нее были длинные светлые волосы, прекрасное лицо розовато-фарфорового цвета, и нежные зеленовато-карие глаза. Девушка казалась Гермионе смутно знакомой, но она никак не могла понять, где видела ее раньше. Гермиона нервно представилась.

— Что ж… привет. Меня зовут Гермиона…

— …Грейнджер, да, я знаю, — оборвала ее девушка, — я помню, как нас тогда в первый раз представили друг другу.

Гермиона изучала девушку, и на лице ее появилось недоумение. Наконец она спросила: 

— Мне так жаль, но вы ставите меня в неловкое положение… Кто…

Голос Гермионы стих, когда она внезапно заметила, во что одета эта девушка. Аккуратный, но сильно устаревший костюм Хогвартса с золотисто-желтой окантовкой, обозначавшей принадлежность к факультету Хаффлпафф. Она могла поклясться, что минуту назад на девушке было надето что-то совсем другое, но почему-то не могла вспомнить, что именно. Тем не менее её неожиданно осенило.

— Хлоя? — неуверенно спросила Гермиона.

Хлоя кивнула и лучезарно улыбнулась Гермионе: 

— Я не виню тебя за то, что ты меня не узнала, я боюсь, что выглядела ужасно, когда мы с тобой в последний раз встречались «во плоти».

— Ты мой проводник? — недоверчиво спросила Гермиона. — Но ты мертва всего лишь один день! Духовным наставником должен быть тот, кто умер… — Гермиона замолчала, и ее вновь осенило.

Хлоя поняла правильно. 

— Между миром смертных и загробной жизнью пролегает очень много лет. Думаю, что двести лет — для меня вполне приличный срок.

— А Джеффри? Ты его видела? Как он?

Хлоя вновь улыбнулась и сказала: 

— У него все прекрасно! У нас есть целая вечность, чтобы наверстать упущенное время. Он благодарит тебя. У него не было времени, после того, как ты его освободила, и… И у меня тоже. Ты даже не представляешь, как мы тебе благодарны! Надеюсь, своими услугами я смогу отплатить тебе за твою доброту.

Хотя Гермиона сейчас этого и не чувствовала, слова Хлои оказали на нее очень сильное влияние, они посеяли в её душе семена надежды, развеяв некоторые её страхи.

Для того, чтобы Хлоя могла как-то помочь Гермионе в качестве проводника, они должны были быть хорошо знакомы, поэтому две девушки провели очень много времени, просто разговаривая друг с другом. О своей жизни, друзьях и семьях, симпатиях и антипатиях, и обо всем своих надеждах и мечтах.

В конце концов, их разговоры перешли к Гарри, хоркруксам и тому, что он в конечном итоге должен был сделать. Они обсуждали неудачные попытки Гермионы избавить Гарри от фрагмента души Волдеморта, но Хлоя не могла дать Гермионе никакого совета. Хотя Хлоя и была духовным наставником Гермионы, это не означало, что она была всеведущей или могла предсказывать будущее. Однако она могла попытаться связаться с теми, кто умер. Она обещала найти родителей Гарри, Сириуса и Дамблдора. Хлоя была уверена, что сможет их найти, но поскольку она еще была новичком в загробной жизни, это могло занять некоторое время. В загробной жизни было несколько уровней, и в каждом из них — множество душ.

Хлоя, похоже, совсем не поняла шутку Гермионы о том, что она может поискать их номера в телефонном справочнике.

Что касается поисков того, кто мог знать о хоркруксах и их свойствах, Хлоя упомянула, что это может быть довольно сложно, поскольку она считала, что любой, кто о них знает, будет находиться на «нижнем уровне», а она очень не хотела там искать.

Они уже собирались попрощаться, когда на лице Хлои промелькнуло странное выражение, словно она слушала что-то, чего Гермиона не могла расслышать. Через мгновение Хлоя повернулась к Гермионе и спросила: 

— Ты говорила о Дамблдоре… Его зовут Альбус?

— Да! — взволнованно сказала Гермиона. — Ты нашла его?

— Это он тебя нашел. Я удивилась, почему он такой любопытный. Ты еще новичок в этих делах, и ты не можешь его видеть, но он прислушивался к нашему разговору и, возможно, сумеет найти решение одной из твоих проблем. Он думает, что ты, возможно, вообще не сможешь изгнать фрагмент души Волдеморта из своего Гарри, и тебе следует просто освободить его, как ты освободила меня и Джеффри. И в этот момент обязательно защити себя и всех, кто будет находиться поблизости.

— Ты можешь его спросить, почему нельзя изгнать этот фрагмент?

Хлоя словно на мгновение исчезла, как плохой сигнал на маггловском телевизоре, и вновь материализовалась из воздуха. Она сказала: 

— Я не уверена, что правильно смогу тебе это объяснить. Я бы хотела, чтобы ты могла поговорить с ним сама, но это придет лишь со временем. Он говорит, что фрагмент внутри Гарри мог быть изначальной душой, вырванной из тела Риддла, а не просто хоркруксом. Если это действительно так, тогда ты сможешь изгнать его лишь после оставшихся хоркруксов, точнее, после того, что сейчас находится в самом «Лорде Волдеморте». Ты что-нибудь из этого поняла?

— Ну конечно! — воскликнула Гермиона. — Вот почему это не работает! Когда проклятие Волдеморта отразилось и разрушило его тело, он как раз пытался создать хоркрукс, и оторванный фрагмент его души и его изначальная душа были освобождены. Изначальная душа, скорее всего, имплантировалась в Гарри, а фрагмент, который должен был быть сохранен для хоркрукса — это то, что сейчас находится в теле Волдеморта. Передай ему мою благодарность, Хлоя, и спасибо тебе за помощь!

— Конечно, — сказала Хлоя с улыбкой, — мы еще поговорим позже, а теперь ты должна вернуться к Гарри, он вот-вот очнется!

Гермиона покинула загробный мир и снова оказалась на солнечном берегу. У нее исчезли чувства отчаяния и вины, которые она испытывала перед разговором с Хлоей. Теперь она поняла, что ей нужно делать, и это приблизило ее как никогда раньше к принятию того, кем она была и кем стала, к принятию своей сущности.

Когда она вошла в дом, Гарри как раз приходил в себя. Он неуверенно посмотрел на Гермиону, когда она подошла к дивану, и спросил: 

— Ну что? Это сработало?

— Нет, но обязательно сработает, — уверенно сказала Гермиона, садясь на диван и глядя на Гарри.

Через несколько минут висевшая над Гарри змея, которая была душой Волдеморта, замерла. Гермиона вытянула изо лба струйку крови и начертила защитную руну около спящей Котоне. Это было сделано для того, чтобы душа, которая скоро будет освобождена из тела Гарри, не смогла бы в нее войти. Еще одна струйка крови — и появилась еще одна пылающая руна, что должна была защитить её саму.

Последняя ниточка крови была превращена в последнюю руну. Вместо руны Правосудия в воздухе появилась руна Свободы. Голубая дымка, окружавшая змею, растворилась, и фрагмент души выплыл из своей эфирной тюрьмы. Тонкий, жилистый хвост змеи выскользнул из шрама Гарри и вырвался на свободу. В то же время она услышала протяжный вой, и ей потребовалось время, чтобы понять, что это был крик Гарри. Взмах палочкой, и оболочка извивающейся змеи исчезла. Она медленно кружила над другими душами в комнате и, поняв, что не может прикрепиться ни к одному живому существу поблизости, лениво поднялась вверх и исчезла через окно в потолке в направлении северо-востока. Гермиона улыбнулась, подумав, что ей потребуется очень много времени, чтобы вернуться в Англию, чтобы воссоединиться с хоркруксом в теле Волдеморта. Она почему-то была уверена, что он не будет пытаться проникнуть в кого-либо еще, пока не найдет своего двойника, единственный не уничтоженный хоркрукс, который был в теле самого Волдеморта.

Гермиона немедленно вышла из своего «состояния» и увидела, что Гарри сжимает свой шрам и кричит от боли. Он царапал лоб, и сквозь его пальцы сочилась кровь. Гермиона на секунду забеспокоилась, что что-то пошло не так, но затем поняла, что фрагмент души Волдеморта был частью Гарри очень долго, большую часть его жизни, поэтому было очевидно, почему он испытывает такую боль.

Когда через несколько мгновений крик Гарри стих, Гермиона осторожно убрала его руки со лба, чтобы посмотреть, насколько глубока его рана. Она осторожно вытерла кровь и увидела, что никакой раны нет. И шрама, который был у него с годовалого возраста, тоже больше не было.

Она обняла Гарри, чтобы успокоить — он весь дрожал в ее объятиях. Дыхание Гарри было коротким и прерывистым, а кожа холодной и липкой. Ему потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться и заговорить.

— Это было... забавно, — коротко сказал он, слегка отстраняясь от Гермионы.

Гарри удивился, увидев, что Гермиона улыбается, обнимая его. Это показалось ему очень странным, ведь каждый раз, когда она изгоняла фрагмент души из хоркрукса, она еще долго была безутешной.

На его озадаченный взгляд Гермиона ответила: 

— Все в порядке. Теперь я поняла свою роль. И я поняла, что значит быть той, кем я являюсь! И это для нас настоящее благословение! Мы не смогли бы сделать то, что нужно, если бы я не умела вырывать из вещей чужие души.

— Значит, на этот раз это действительно сработало? Ты изгнала его?

— Ну… Нет, — сказала Гермиона. Она задумалась, как лучше всего объяснить Гарри, что она сейчас сделала. — Я не могла его изгнать. Я должна была освободить этот фрагмент его души.

Глаза Гарри расширились от ужаса: 

— Что? И куда он делся? Почему ты не избавилась от него?

— Я думаю, что сейчас он возвращается в Англию, чтобы воссоединиться с фрагментом души в нынешнем теле Волдеморта. И я не изгнала его просто потому, что не смогла.

Гермиона рассказала ему о своем разговоре с Хлоей и о том, как ей было передано сообщение от Дамблдора. Хотя Гарри был взволнован тем, что Гермиона теперь может контактировать с загробной жизнью и, возможно, сможет установить связь с его родителями и Сириусом, он все еще не понимал, почему она не могла просто изгнать фрагмент души, который был внутри него.

— Ну подумай сам, — начала объяснять Гермиона. — Частица внутри тебя была частью «исходной» души Тома Риддла. Она случайно переместилась в тебя, когда отразилось смертельное проклятие. Это была та душа, которая была разорвана на фрагменты, а потом они были помещены в хоркруксы. Если ритуал, который я использую, чтобы избавиться от хоркруксов, мог изгнать частицы души, то что мне могло бы помешать использовать ритуал, направленный на то, чтобы кого-то убить? Это было бы не лучше, чем смертельное проклятие, за исключением того факта, что он занял бы немного больше времени, чем Avada Kedavra. Этот ритуал может изгонять души из тех, кто умер, или из неодушевленных предметов. Он подействовал бы на призраков, вроде Пивза, но я ни из кого не могу удалить живую душу. Вот почему мне все время не удавалось тебе помочь; и теперь, когда к Волдеморту вернется эта «исходная» часть его души, я не смогу ее у него отнять. Это будет под силу только тебе.

Гарри понимающе кивнул, затем устало улыбнулся Гермионе и сказал: 

— Итак, теперь мы можем восстановить нашу утраченную душевную связь, верно?

Гермиона недоверчиво покачала головой и спросила: 

— Что?!

Она не могла поверить, что Гарри все еще хочет восстановить с ней душевную связь, увидев, в кого она превращается в своем «состоянии». Через мгновение на ее лице появилось выражение осознания, и она тихонько улыбнулась Гарри, но печаль в ее глазах выдавала ее разочарование. 

— Ну, да… Думаю, что сейчас это можно сделать. Ты можешь войти в свое «состояние» и отделиться от тела, не опасаясь, что его у тебя украдут. Я должна сказать, что это совершенно уникальный опыт. И не такой уж страшный, как ты можешь себе представить.

Гарри сразу уловил изменение в ее настроении и понял, чем это вызвано. Не теряя ни секунды, он встал с дивана, взял ее за руку и сказал: 

— Тогда давай займемся этим прямо сейчас.

Гермиона молча смотрела на него в течение нескольких секунд, прежде чем прошептала: 

— Ты… Ты все еще хочешь быть со мной? Правда?

— Конечно, хочу, — сказал он с улыбкой. — Я сказал тебе, что люблю тебя, и ничто этого не изменит. Я думал, что ясно дал тебе это понять в ванной, когда сказал, что хочу, чтобы мы были семьей, — его глаза засияли; он отбросил ненужное стеснение и язвительно добавил: — Как бы там ни было, ты выглядишь ужасно сексуально в этом обличье, когда погружаешься в «состояние»! — а затем он уже серьезно: — Мне повезет, если я буду выглядеть хоть наполовину так же круто, как ты, после того, как проведу свой собственный ритуал для усиления способностей.

Следующее, что запомнил Гарри — это внезапная нехватка воздуха в легких, когда Гермиона крепко обняла его и начала целовать до полного изнеможения. После целой минуты, в течение которой Гермиона терзала его губы, она прервала поцелуй и улыбнулась.

— Так значит, тогда ты сказал это всерьез? Это действительно была неловкая попытка предложения?

Когда Гарри улыбнулся и застенчиво кивнул, она закинула руки ему на шею и подавленно всхлипнула: 

— Спасибо, Гарри… Клянусь тебе, я никогда не позволю тебе пожалеть об этом, — тихо прошептала она ему на ухо. Она сказала ему то, во что он не мог поверить еще минутой ранее. — Мы одержим победу в этой войне, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы это произошло. А затем я проведу остаток своей жизни, делая тебя самым счастливым волшебником во всем Соединенном Королевстве!

Гарри почти не слышал ее слов, он совершенно потерял голову в ее теплых объятиях и ничего не соображал. Плюс ко всему он внезапно ощутил пульсирующую эрекцию, которую испытал, почувствовав грудь Гермионы на своей груди. Его мысли переместились от неописуемо сексуальной Гермионы-Некроманта к мокрой, обнаженной, покрытой пеной Гермионе, стоящей под душем на Тисовой улице. А затем к великолепному виду, который он увидел в ванной комнате накануне, когда она стояла согнувшись, и ее женские прелести предстали перед его жадными глазами. Ну, конечно, и мысль о том, что она сделает его «самым счастливым волшебником в Британии», вызвала множество диких эротических картинок, проносившихся в его юношеском сознании. Он на мгновение задумался — а они вообще нормальны для кого-то его возраста или это всего лишь последствия воздействия эликсира, который так долго подавлял большинство его гормональных побуждений?

Наконец, немного придя в себя, он спросил: 

— Ну… А где мы собираемся сделать это? Прямо здесь, в доме, или на пляже?

Этот простой, рациональный вопрос заставил Гермиону, так же, как и Гарри, потерять голову. Ей потребовалось время, чтобы понять, что он подразумевал под словами «сделать это». Когда до нее дошло, что же он имел в виду, в её мозгу всплыла картинка — обнаженное тело Гарри. Ей так и не удалось разглядеть всю картину спереди, но вид его мокрых обнаженных булочек прочно засел в ее памяти. Ей так давно не приходилось контролировать свое либидо, что потребовалось совершить над собой невероятное усилие, чтобы не застонать ему прямо в ухо. Но она ничего не могла поделать с нарастающей влажностью между ног.

Гермиона сделала глубокий вздох, взяла себя в руки, и ответила Гарри: 

— Ну, это займет всего лишь секунду — это не очень сложно. Мы можем восстановить нашу утраченную связь прямо здесь и сейчас.

Котоне приоткрыла один глаз и посмотрела на парочку, сидящую на диване. Она делала вид, что спала, но слышала весь их разговор. Она открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как каждый из них входит в свое «состояние». Она так долго ждала этого момента, что с трудом могла поверить, что он происходит наяву.

Душа Гарри первой отделилась от тела, и гордый лев, теперь уже освобожденный от влияния темной эфирной змеи, выглядел здоровым и ярким и тихонько парил над его физическим телом, неподвижно сидящим на диване.

Секунду спустя душа Гермионы — величественная орлица — грациозно поднялась, чтобы воспарить перед львом. Орлица расправила массивные крылья и обняла эфирного льва. Души слились в единую массу, расплывчатую и туманную, пока из неё не начала формироваться какая-то новая форма.

Расправились крылья, и из бесформенного облака показалась голова величественного орла. Глаза Котоне засияли от восторга, когда облако сжалась в комок, образуя остальную часть тела этого существа. По комнате прямо над головой у Котоне проплыл огромный великолепный грифон.

Забыв, что притворяется спящей, Котоне радостно подпрыгнула, энергично захлопала в ладоши, но грифон не обратил на нее никакого внимания. Она ощущала всю силу любви, которую транслировали слившиеся души. Она никогда раньше не чувствовала столь мощной связи между двумя душами и задавалась вопросом — а сколько времени им потребуется, чтобы вернуться обратно в свои тела?

Котоне не пришлось долго ждать, прежде чем грифон остановился прямо над диваном между двумя неподвижными телами. Постепенно грифон вновь превратился в бесформенную массу эфирной энергии, прежде чем разделиться на две души — льва и орлицы, и теперь их соединяла яркая золотая эфирная лента.

Котоне наблюдала, как души возвращаются в их тела; она поднялась и смотрела перед собой, гадая, как на них повлияет их недавно восстановленная связь. Ее глаза сузились от беспокойства, когда они оба вышли из «состояния» одновременно — Гарри с испуганным выражением лица, а Гермиона выглядела так, будто ей только что вручили результаты Т.Р.И.Т.О.Н. с самыми низкими оценками.

Гарри вскочил с дивана и отшатнулся от Гермионы. Он тяжело дышал и выглядел так, словно был готов бежать из дома. Лицо Гермионы мгновенно покраснело, а глаза широко раскрылись от удивления. Она задыхалась.

Гарри сполз с дивана и споткнулся о кучу вещей, принесенных с площади Гриммаулд-Плейс. Он быстро вскочил на ноги и практически крикнул Гермионе: 

— Держись от меня подальше! Пожалуйста!