История вторая: сближение (джен)

Адвокат Толик сказал Игорю не нарываться, но теперь, когда всем участникам пьесы объяснили их роли, Игорь не мог делать вид, что принимает это всерьез.

Когда Гаспарини начал снова расспрашивать его о службе в ФСБ и яде, Игорь поднялся, вытянулся во фрунт и запел:

— Вставай страна огромная, вставай на смертный бой…

Гаспарини оказалось так просто не взять:

— Музыкальная пауза? — озвучил переводчик. — Мило. Послушаем.

"Слушайте-слушайте", — подумал Игорь. Когда-то у его мамы была странная фантазия — отдать сына в музыкалку. Ну так Игоря оттуда выперли через неделю ровно. Вообще-то петь Игорю даже нравилось, но вот беда — никому не нравилось его слушать…

Закончив со "страной" Игорь сел и исполнил "не думай о секундах свысока", а затем — "кто в ночи на бой спешит, побеждая зло? " и "мы не ангелы, парень".

Тут петь ему надоело, но замолкнуть — значило проиграть. И Игорь пел. Вот например, "Любе" — отличная группа и Иванычу очень нравится…

— Выйду ночью в поле с конем… — завывал он, с удовлетворением отмечая — действует музыка на публику, действует! Лицо Гаспарини начало тихонько-тихонько перекашиваться.

На "облакааа в небо спря-та-лись, звеезды пьяные смотрят вниз иии в дееебри сказочной тайги падают онииии" Гаспарини перекосило окончательно.

Он встал и с силой хлопнул по столу папкой:

— Вижу сегодня вы не настроены с нами беседовать, — прочирикал переводчик. — Хорошо. Я вернусь завтра — а остаток этого дня вы проведете наедине с собой. Приятного отдыха.

"Да пожалуйста", — подумал Игорь.

За годы службы в МВД он научился засыпать где угодно, в любой позе и даже подвешенным кверх ногами. А еще обрел умение насыпаться впрок, как медведь в берлоге.

Горло саднило.

"Завтра скажу этому уроду, что я голос сорвал", — удовлетворено подумал Игорь, усаживаясь на койку.

Пробуждение было приятным. Ветер с балкона пах морем, мокрым камнем и апельсинами, откуда-то долетала горячая струя кофе и легкая горечь темного шоколада. Дима заворочался на кровати, выпутался из кисеи полога, в которую исхитрился завертеться ночью, вспомнил, что он здесь делает — и настроение у него сразу испортилось.

Не хотелось ему пугать человека в подвале, вот хоть ты тресни — не хотелось! А придется. Ради Игоря — придется.

К тому же, это не просто человек. Это убийца и оборотень в погонах.

Дима глубоко вздохнул и решил не думать, об этом на пустой желудок. Кухню он сегодня отыскал быстро — оттуда аппетитно тянуло жарящейся яичницей.

Яичницу жарил Разумовский. Дима усилием воли удержался от ощупывания шеи — ну все, хватит, это выглядит уже нелепо!

— Будешь? — предложил тот заметив Диму.

Дима кивнул и получил на тарелке пару поджаристых яиц, посыпанных тертым сыром.

— Приборы вон в том ящике, — показал ему Разумовский. — Кофе-машина. Сок, газировка и молоко в холодильнике.

Дима, которому с самого утра хотелось кофе, вступил в краткую борьбу с кофе-машиной и вышел из нее победителем. Достал из указанного ящика приборы, сел с яичницей за стол, отрезал кусочек, положил в рот…

Только врожденная вежливость помешала Диме тот час же его выплюнуть. Вместо этого он выпучил глаза, похлопал ими, не жуя проглотил яичницу и попытался отдышаться.

— А что с ней такое? — не совсем интеллигентно выразился Дима, с подозрением рассматривая оставшееся на тарелке.

— Мед и сыр, — объяснил Разумовский, шуруя лопаточкой в сковородке. — Бекона добавить?

В этом сочетании — мед, сыр, яичница, бекон — мед бы явно лишним, но кто Дима такой, чтобы указывать человеку, как ему готовить себе завтрак?

Важно то, что Дима сейчас понял — вставать надо пораньше и готовить себе самому. И, кажется, Волков об этом когда-то предупреждал…

Дима взял бекона и морально приготовился доесть яйца, иначе выйдет невежливо.

Пока он готовился, в кухню успели зайти Юля и Олег. Последний, поняв, кто сегодня повар, изменился в лице.

— Я тебе без добавок приготовил, знаю, ты не любишь… — обратился к нему Разумовский.

Волков явно выдохнул.

— Мед и сыр? — удивилась Юля. — Необычное сочетание.

— Кулинарный извращенец, — пробормотал Олег, и Дима молча согласился с ним.

— Необычно, но вкусно, — оценила Юля.

— Я рад, что кому-то понравилось, — сказал Разумовский. — Дима, не давись, я все вижу. Сделай себе бутерброд и не мучайся.

После завтрака они снова переместились в комнату с голубыми креслами.

— Серег, может, мы как-то без тебя обсудим… — проворчал Волков.

Разумовский улыбнулся, но как-то криво:

— Олег, я в норме. Я же не могу поставить всю жизнь на «стоп» только от того, что живу в аду. Продолжаем разговор. Меня смущает в твоем плане только одно — пропавшего Палло будут искать. Это насторожит Маркезе.

— И что ты предлагаешь? — спросил Волков.

— Может попробовать его шантажировать? — предложила Юля.

— Надеюсь, ты не собираешься его перекупать, — проворчал Олег.

— А продаст ли он пятнадцать лет своей жизни? — задумчиво спросил Разумовский. — Тем более, после того, как закрыл долги? Олег, я долго думал, но здесь… Я был прав и Тряпка наконец это признал, — закончил Птица чуть насмешливо.

Дима вздрогнул.

— Наш дорогой Сальваторе отличный семьянин, вы знаете? — Птица поднял со стола несколько распечаток: — Он так трогательно любит младшего сынишку…

— Нет! — вырвалось у Димы немедленно. Он еще может пойти на такое со взрослым упырем, но не с его невинным ребенком! Птице-то не привыкать, Дима знает…

— И что ты хочешь сделать с пацаном? — хмуро поинтересовался Волков.

— Съесть его с хреном и маслом, разумеется, — фыркнул Птица. — Вы только посмотрите, на свои физиономии! Вы именно так и подумали, верно?

— Серег, ближе к телу, — потребовал Волков.

— Да ничего я не собираюсь с ним делать, успокойся, — небрежно встряхнул кистями Птица. — Но Палло будет уверен — жизнь его малыша зависит от его хорошего поведения, — почти пропел он. — Я пообещаю, утопить мальчишку в канале, если Палло заявит о похищении и, Олежек, уверяю, я буду очень убедителен.

— Не сомневаюсь, — прошептала Юля.

— Мы не можем на это пойти! — подскочил с кресла Дима.

— Я зделать помощь, — вдруг послышалось от дверей.

Дима обернулся и увидел доктора.

— Я делать забота о мальчик, — сказал Капуто, проходя к столу. — Он будет корош.

Повисшее молчание нарушил Волков:

— Бля, Серега, — сказал он. — Ты свел с ума своего психиатра.

— Я объязнить, — опустился в кресло доктор. — Я э-э… не любить, когда делать обмано для моя зтрана. Маркезе делать обмано вся зтрана. Но ребенок не должен езть зтрадание. Я зделать короши забота о нем. Он не поимет, что он езть покищено. Ми обсудить с Сергей — я езть далькии дядя Тони. Я буду ходить его на пляж и читать ему книжка.

— О, — только и смог сказать Дима, опускаясь обратно.

— Вы не боитесь? — вдруг поинтересовалась Юля.

— Он принял нас с Олегом за бандитов, — хихикнул Птица. — Но согласился жить с нами. Док, вы боитесь чего-нибудь?

— В смысле — за бандитов? — захлопал глазами Волков.

— Я подумать, что ви езть руззкии мафия, — признался Капуто. — Я видеть ваши разни документи и ваши деньги, оружие… Я думать — ви мафия.

Юля беззвучно рассмеялась, закрыв лицо ладонью.

— И вы согласились с нами работать? — потрясенно спросил Волков.

— Сергей болеть, — объяснил доктор. — Он езть по настоящи болеть и надо помощь…

«Что я здесь делаю, — вертелось у Димы в голове. — Чем я вообще занимаюсь, я полицейский… и я похищаю ребенка».

Строго говоря, заставить малыша Тони уйти с детской площадки, должен был доктор Капуто, на Диме было только отвлечение няньки — моя твой не понимай, как проехать в Милан, добрый женщина?

Все дружно сошлись на том, что именно Димина физиономия вызовет больше всего доверия.

— Сразу видно хорошего мальчика, который в детстве никогда не дрался, — припечатал Диму Волков.

Почему-то это прозвучало довольно обидно, особенно из-за того, что было правдой. Дима не любил драк и старался в них не ввязываться, благо класс у них был мирный.

— Я тоже в детстве почти не дрался, — заметил Разумовский и очень тяжело вздохнул.

— Ага, ты только нарывался, как не в себя, а по морде потом я получал… — хмыкнул Волков.

— Птиц, помолчи, — внезапно сказал Разумовский. — Я слишком хорошо помню, как именно ты меня защищал… Может. А может и нет, но мы этого никогда не узнаем, потому что ты сжег их в сарае.

Повисла тишина.

— Что-то я даже знать не хочу, о чем шла речь, — нарушил ее Волков.

Разумовский вздохнул еще тяжелее и закрыл лицо ладонью, зарывшись пальцами в челку.

— Ми надо понять, кто гулять мальчик, — нарушил тишину доктор. — Где мальчик делать прогулка. Сережа, ми обсуждать это. Ви не виноватто в своя болезнь. Птица не мочь иначе и он не виноватто тоже.

— Птица-то не виноват? — вылетело у Димы невольно. — Его кто-то, может, заставляет убивать людей?

Юля наступила Диме на ботинок, да он и сам уже жалел, что не сдержался — Разумовский примет все на свой счет, а Дима этого не хотел. Разумовский-то ведь правда не виноват, что болеет.

Пока Дима лихорадочно искал, что сказать, чтобы все поправить, слово снова взял доктор:

— В чем виноватто Птица? — развел руками он. — Птица не получать человечнозть, не получать эмпатия — он защищать Сережа, как он мочь. Разве ему корошо, что Сережа езть плохо от его защита?

— Доктор, да вы один только меня и понимаете… — насмешливо, но как-то и грустно произнес Птица, отбрасывая челку с лица и растягиваясь по креслу. Точно так же, как Разумовский собирался в комок, словно бы пытаясь занимать поменьше места, Птица растягивался вальяжно, будто кот и заполнял собой пространство, как инертный газ.

— Я уже вычислил — с мальчиком чаще всего гуляет няня, — продолжил кто-то из Разумовских. — Сейчас я совмещаю места прогулок, с панорамами, потом выведу на карту… не хватает большого экрана, — вздохнул он.

Дима никак не мог понять, который это Разумовский — он подобрался, но не съежился. В его тоне не было сосредоточенности Сергея, но не слышалось и развязности Птицы. Господи, на месте психиатра, он бы правда с ума бы сошел! И как тут Волков выживает… Или ему вообще все равно, с которым из Сереж общаться?

Разумовский проделал свою работу на пять с плюсом. Вскоре выяснилось, что снимки с прогулок мальчика сделаны в небольшом коттеджном поселке вблизи Милана — похоже, семейство Палло проживало именно там.

Дима перебирал распечатки — ему нужно было запомнить лица.

Мальчик Тони катит на игрушечной машинке. Мальчика Тони подняла вверх няня и он рвет с дерева лимон… Здесь няня в профиль, на другой страничке уже фас, и не только одна — здесь вся семья. Они дружно строят на берегу песчаный замок.

Падло тоже здесь — целует смеющуюся женщину. Подлый притворщик! А в Москве сразу к проституткам помчался!

Дима подумал, что фото эти, наверняка из инстаграмма. Очень уж все как-то глянцево. Счастливые лица, няня, белая вилла, увитая зеленым плющом, бирюзовый бассейн, фото с моря, пенное джакузи и романтический ужин с лобстерами… Идеальная жизнь, если не знать. Если не знать, что глава семьи курит анашу, пьет и ходит по проституткам. Если не знать, что все это — жизнь в долг и оплачено чужой кровью. Элеонора Гавловская была плохим человеком, но это не значит, что ее можно просто взять и убить.

— А вдруг он и сына не любит? — тихо спросил Дима. — Вдруг и эти фото — просто на камеру?

— Любит, — сказала Юля. — Посмотри, как мальчик его обнимает, Дим.

Сказала — и скривилась. Диме и самому было тошно. Он постарался поскорее долистать эту инста-жизнь до конца — и обнаружил на дне папки, прямо на картоне, удивительного изящества зарисовку — портрет девушки с листьями в волнистых волосах, какая-то нимфа или дриада…

— Это ты рисовал? — восхищенно спросил Дима. Разумовского, а не Волкова, конечно.

Тот взглянул на рисунок и внезапно молча выдрал папку у Димы из рук — таким быстрым движением, что Дима даже квакнуть не успел. Подхватился с кресла и вышел.

— И что это сейчас было? — поинтересовалась Юля.

— Ничего, — сказал Олег. — Ребят, вы не забывайте, что Серега болеет, да? Кстати, Диман, я понимаю, Птиц оставил тебе незабываемые впечатления, но ты язык-то подбирай нахер. Ты понимаешь вообще, что Птица — не пришелец с планеты Нибиру, не демон из глубин преисподней, а часть Сереги? Его способность защищаться и атаковать, блядь.

— Я… — запнулся Дима, — я больше не буду.

Он правда жалел, что не сдержался, но впечатления, оставленные ему Птицей действительно были настолько незабываемы, что смолчать не получилось.

Через какое-то время Разумовский вернулся, уже без папки. Дима решил, сделать вид, что ничего странного не происходит.

— Я зказать мальчик, что папа просить забрать его, пока папа делать командировка, — предложил доктор. — Дети, которих любить, верить взрозлии.

Вот от этого Диме было тошно больше всего — мальчик явно любил гада-папу.

Время операции определил Волков:

— После двенадцати тут ни одна скотина на улицу не выползет, а до девяти в выходной день никто не подпрыгнет! Между десятью и двенадцатью ловить их надо.

И Волков оказался прав. Дима бесцельно бродил по улицам поселка всего полчаса, когда у него брякнул телефон. Олег сидел на площадке с утра, контролируя ситуацию.

«Велосипед в гараже», — с бьющимся сердцем, прочитал Дима. Сейчас был его выход.

Отвлечь молодую няньку, спросить про Милан, предложить нарисовать ее портрет, немного пофлиртовать (Света, прости, это только ради Игоря!), а когда она заметит пропажу мальчика — пометаться, всплескивая руками, вместе с ней… Олег заберет доктора вместе с мальчиком, Диме предстояло добираться самому.

— C-can I draw you, seniora? — дрожащим голосом спросил Дима, и получил в ответ недоуменное:

— Che?

— Vuole dipingerti, — хихикнула соседка няньки.

— Perche'?

— Devi piacergli, guarda come tremava quel poveretto. Yes, draw her!

— Teresa, ho un ragazzo!

— Non lo scoprira'.

— Teresa!

— Senti, e ' solo un piccolo disegno...

Дима ничего не понял, кроме того, что ему разрешили рисовать. Он раскрыл блокнот, но девушка внезапно замахала руками и Дима замер.

— All right? — осторожно поинтересовался он и получил в ответ какой-то итальянский треск. А затем, к Диминому ужасу, девушка встала и позвала:

— Tony! Tony, vieni qui, ce ne andiamo.

«Провалил!» — подумал Дима в ужасе оборачиваясь.

Несколько пацанов лазали по сеточке. Олега не было.

«Кто из них Тони?» — подумал Дима. Дети, они такие похожие…

— Tony! Tony, dove sei? — снова позвала нянька.

В ее голосе пока не было тревоги.

— Good bye, — сказал ей Дима.

Контакт у них не вышел.

——————————————————————————————————————

Могу я нарисовать вас, сеньора?

— Что?

— Он хочет тебя нарисовать.

— Зачем?

— Должно быть ты понравилась ему, посмотри, как бедняга дрожит. Да, рисуйте ее!

— Тереза, у меня есть парень!

— Он ничего не узнает.

— Тереза!

— Послушай, это лишь маленький рисунок...

— Все в порядке?

— Тони! Тони, иди сюда, мы уходим. Тони! Тони, где ты?