Вампир, который… (джен)

Не то чтобы мне ещё хотелось спать, но до рассвета было ещё около часа. И я подумала, что можно было бы снова лечь. Но прежде, чем вернуться в саркофаг, я решила выпить воды. Пока я была в ванной, со стола всё убрали, так что мне пришлось нырнуть под него, чтобы достать графин из тумбочки. А когда я вынырнула обратно, первым делом столкнулась взглядом с Тристаном, озадаченно смотрящим на меня.

— Я тебя разбудила? — я сощурилась.

— Нет, — оборотень помотал головой. — По крайней мере, я проснулся не из-за шума. Впрочем, я вообще не понял, почему это произошло. Я вышел сюда, потому тебя в саркофаге не было. Чего не спишь?

— Ко мне припёрся один вампир, — я нахмурилась.

— И моя рубашка на тебе из-за него? — Тристан склонил голову набок.

— В общем — да, — я кивнула. — Я просто не хотела разговаривать с ним в том, в чём имею обыкновение спать.

— Это какое-то твоё интересное прошлое? — он сощурился.

— Да не то чтобы, — я пожала плечами. — Ну, если хочешь подробностей… Это был Зильбер. Некоторое время назад, лет так немногим больше двухсот, он был одержим мной до невменяемости. Я же к нему не испытывала совершенно ничего, и потому отвергала все его ухаживания. Закончилось тем, что он придумал очень тупой план по завоеванию моего сердца, который, впрочем, закончился оглушительным провалом. Пришёл извиниться. Это если вкратце.

— А если в подробностях? — Тристан продолжал сверлить меня взглядом.

— А в подробностях я не хочу говорить об этом, — я мотнула головой и налила себе воды. — Это было давно, и сегодня мы окончательно разрешили противоречия. К счастью, он успокоился в отношении меня и оказался достаточно нормальным, чтобы мы в принципе могли поладить.

— То есть теперь его ухаживания могут возыметь эффект? — помрачнел оборотень.

— Пф, нет, — я едва не разлила воду. — Да и не похоже, что он намерен продолжать их. Это было бы очень странно после двухсот лет перерыва.

— Вы же можете жить вечно, — Тристан поморщился. — Разве такой промежуток времени для вас имеет какое-то значение?

— В достаточной степени, чтобы избавиться от одержимости, — я пожала плечами. — К тому же, Зильбер никак не поместится в наши отношения. И он прекрасно это понимает.

— Ну и хорошо, — кивнул оборотень. — Пойдём досыпать?

Я кивнула, и мы вернулись в саркофаг. И стоило мне забраться под одеяло, как меня придавило рукой Миргаила поперёк туловища, а через пару секунд поверх ещё и лапища Тристана улеглась. Если бы мне нужно было дышать, это было бы весьма затруднительно сделать. А так — я даже не стала возмущаться, закрыв глаза и почти сразу отрубившись.

Снова проснулась я уже ближе к полудню. Часов в палатке, разумеется, не было, но я всё равно всегда знала, который час. Даже если не могла видеть ни лучика солнца, ни сияния звёзд. До меня не сразу дошло, что Тристана и Миргаила не было не только в саркофаге, но и вообще в палатке. И я понятия не имела, куда это их унесло. Может, тренироваться ушли или, например, есть — на одних бутербродах долго не протянешь. Впрочем, Лодедуил тоже уже успел уйти. Я потянулась и выбралась из саркофага. Царившая в палатке тишина радовала слух, и пока я переодевалась во что-то, в чём можно было выйти наружу, размышляла о том, можно ли будет по окончании кампании забрать этот магический шедевр себе. Я бы тогда эту палатку поставила в своей спальне в «Регалионе» или вообще рядом с общежитием. Надо было только разобраться, можно ли её как-то закрыть, чтобы не шастал кто ни попадя. Узнать об этом можно было только у Аластора, и я отправилась искать его в общий шатёр вампиров. И именно там я его и нашла. На свою голову. Старший вампир был там один, и как только я приблизилась к столу, он молниеносным движением зажал меня между собой и, собственно, столом, уперевшись руками по обе стороны от меня. Лицо его оказалось буквально в нескольких сантиметрах, и он пристально смотрел мне в глаза.

— Ты в своём уме? — после долгой паузы наконец прошипел Аластор. — Соображаешь, что делаешь?

— О чём, собственно, идёт речь? — я озадаченно нахмурилась и склонила голову набок.

— Ты рассказала о нашей крови живым, — если бы он играл в театре, вполне мог бы получить роль змеи. — Предательство тебя ничему не научило?

— Ну вот уж ты точно не тот, кто может спрашивать меня об этом, — криво усмехнулась я.

— Тиранис… — Аластор чуть отступил и сжал пальцами переносицу. — Сколько раз мне нужно извиниться, чтобы ты простила? Если это прекратит разлад, я готов даже на колени встать…

— Ничего такого не нужно, — я дёрнула плечом. — Я прекрасно знаю, что Зильбер тогда тебя подставил. Ты извинился, он извинился, и тему можно закрыть на этом. Хотя твоих нотаций относительно предательства я всё равно не желаю слышать. Однако речь сейчас не об этом.

— Именно, не об этом, — вампир снова посмотрел на меня. — Ты осознаёшь последствия предательства на этот раз?

— Аластор, ты действительно думаешь, что я так ничему и не научилась? — я поморщилась, а затем подняла руку с кольцом. — Что ты видишь?

— Что твои отношения с живыми зашли довольно далеко, — он поджал губы.

— Это не так, — я мотнула головой. — Скажи, что ты видишь необычного в этом кольце?

Аластор сощурился, взял меня за руку и поднёс ладонь к самым глазам. С минуту он рассматривал кольцо, поворачивая мою кисть, и вот наконец до него дошло: глаза вампира расширились, и чтобы убедиться в своей догадке, он даже лизнул его. И мне стоило некоторого усилия не отдёрнуть руку.

— Кровавая клятва… — тихо произнёс Аластор. — Они умрут, если проболтаются?

— Если даже попытаются рассказать кому-то живому, — поморщилась я. — Я… Я бы сказала, что доверяю им. Но время может поменять ситуацию, и я это понимаю. Так что я сочла полезным получить клятву до того, как это станет опасным.

— И почему я вообще засомневался в тебе, — вампир отступил на шаг и покачал головой. — Так что? Когда ты представишь нам своих мужчин? Вообще-то, Лодедуил высказался о них в довольно положительном ключе.

— И когда только успел, — я скривилась. — Не то чтобы я не собиралась, хотя, если подумать, это и не обязательно. Просто я ещё не решила, как это сделать.

— Так, вы разобрались? — в шатёр вошёл Клод. — А то ситуация немного нервная.

— Да… Всё в порядке, — кивнул Аластор. — Тиранис подстраховалась. Очевидно, не так давно мы окончательно уничтожили в ней остатки доверия.

— Ну уж, — фыркнула я.

— Значит, это мы подумали о Тиранис хуже, чем следовало бы… — покачал головой Клод.

И в этот момент произошло то, чего я точно не ожидала: полог шатра откинулся, и внутрь вошли Тристан, Миргаил и Лодедуил. Их появление было внезапным, но ещё более внезапной была реакция Клода: увидев их, он сначала замер, а потом отступил на пару шагов. В тот момент, впрочем, я думала только о том, что для живых вот так просто вломиться в шатёр нежити было, мягко говоря, не лучшим решением.

— Тристан? — сипло выдохнул Клод, и я озадаченно подняла на него глаза. — Нет… Нет, не может быть… Он бы не дожил…

— Моего деда звали Тристан, — подал голос оборотень. — В честь него назвали.

— Ха? — вскинулся Клод. — И ты на него похож?

— Говорят, что копия, — Тристан пожал плечами.

— А… Вот как… — вампир вдруг улыбнулся и сделал к нему несколько шагов, но совсем близко подходить не стал. — Ну, рад знакомству, внучатый племянник.

— Э? — хором протянули все мы.

— Тристан был моим младшим братом, и мы оба были подвержены одному и тому же недугу, — скривился Клод. — Полнокровие — наследственная проблема, хотя может проявляться не в каждом поколении. К сожалению, у нас он проявился у обоих, но у меня в больше мере. Как-то я оказался на грани того, чтобы впасть в ярость и никак не мог успеть пустить себе кровь — после этого же не сразу успокаиваешься. Зрение уже помутилось, и я не сразу понял, кто ко мне подошёл. Потом я сознание потерял, а когда пришёл в себя, был в ужасе. Последствия звериной ярости я уже видел, а потому мог думать только о том, сколько я убил. Но я оказался там же, где меня застал приступ — среди леса. А рядом не оказалось ни трупов, ни следов крови. Только сидящий чуть в стороне вампир. Вот он, кстати, — Клод ткнул пальцем в Лодедуила.

— Если что, обращать этого парня в вампира в мои планы совершенно не входило, — поспешил уточнить тот. — Это вообще было бы глупо — лишать себя того, кому укусы не только не во вред, а даже на пользу.

— Тебе бы и не пришлось, если бы Тристан, мой брат, не впал в ярость и едва не убил меня, пока я пытался его остановить, — нахмурился Клод. — Я хотел защитить племянника, да и брата тоже… С прошлого визита Лодедуила, когда он пил мою кровь, прошло дней десять. К тому моменту наш симбиоз продолжался уже десять лет, и за это время у меня ни разу не возникало даже предвестников приступа, и я думал, что обойдётся и в этот раз. Но ярость брата спровоцировала мою, хотя я уже истекал кровью. Соплеменники решили, что меня проще бросить, чем спасать, потому что велика была вероятность, что я в любом случае не выживу. Я был не в себе и не знаю, как меня оттащили в пещеру, где я всего на пару минут пришёл в себя. Лодедуил предложил мне выбор — умереть или стать вампиром, и я выбрал второе. Снова обрёл способность мыслить я незадолго до нашествия умертвий, к которому только и успел, что научиться контролировать свои силы. Вампиром я стал…

— Четыреста двадцать семь лет назад, — скривился Лодедуил. — И для протокола — если бы я мог сохранить тебе жизнь, я бы это сделал.

— Я сбился со счёта, сколько раз ты мне это повторил, — кивнул Клод. — И я ни разу не обвинил тебя в том, что тогда произошло.

— Вслух, ты хочешь сказать, — проворчал бывший эльф.

— А, так вот почему ты говорил, что оборотня тоже можно обратить… — я посмотрела на Лодедуила.

— Так ты разболтал? — усмехнулся Клод.

— Нет, разболтал Зильбер, — я мотнула головой.

— Я думал, ты с ним… Ну, упокоишь его, как только увидишь, — нахмурился Клод.

— Это едва не случилось, — я поморщилась. — Но он приходил извиняться, и мы поговорили. Вполне продуктивно, я бы сказала.

— Вот же старый хрыч, — фыркнул Клод. — О чём бы вы ни говорили, рассказывать о том, кем я был до обращения, определённо было излишне.

— И раз уж ты заикнулся о том, что за тема привела нас к твоей личности, думаю, самое время представить, — я подошла к своим дорогим и положила ладони им на плечи. — Это Тристан и Миргаил, мои коллеги по «Регалиону» и мои дорогие. Думаю, больше пояснений не требуется, так ведь?

— Ну да, — хмыкнул Аластор. — По именам понятно, кто есть кто, а твоё определение ваших отношений… Ну, важно только то, что ты представила их как твоих дорогих. Что бы мы ни додумывали, ваши отношения — ваше личное дело.

— Ах да, кстати, — встряхнулся Клод. — Я же сюда пришёл ещё потому, что тебя из ставки искали, Тиранис. Просили зайти к ним, как сможешь.

— Зачем? — меня перекосило.

— Этого они не сказали, — он пожал плечами. — Да и с чего бы им мне говорить? Я ведь историк и банкир, а не военный стратег.

— И если ты переживаешь, я лично гарантирую тебе безопасность твоих живых, — добавил Аластор, чуть опустив подбородок.

— Я не настолько плохо о вас думаю, — я усмехнулась. — Но всё равно спасибо. К слову, вы чего пришли-то в этот шатёр? — я посмотрела на Тристана и Миргаила.

— Вернулись с тренировки и не нашли тебя в палатке, — пожал плечами эльф. — И я подумал, что ты можешь быть здесь. Ты ведь всё равно собиралась нас представить, разве нет?

— Собиралась… — протянула я. — Впрочем, раз вы всё равно уже столкнулись с этим парнем, — я кивнула на Лодедуила, — скрыть вас уже было невозможно. Познакомить вас с ним — всё равно что по системе всеобщих объявлений оповестить.

— Ну уж не всеобщих, — фыркнул Лодедуил. — Или это был секрет?

— Был бы секрет, от тебя бы я его в первую скрыла, — хмыкнула я. — Так, ладно. Пойду узнаю, что там от меня ставке понадобилось. Надеюсь, там ничего серьёзного и это ненадолго.

— В любом случае найди предлог, чтобы уйти оттуда до наступления темноты, — кивнул Аластор. — Мы соберёмся здесь после заката.

— Ага, — я кивнула и вылетела прочь.

Лететь было недалеко — можно было бы и пройтись. Но мне не хотелось лавировать среди бестолковой суеты. Я вообще не могла понять, откуда столько толкотни: времени ещё было достаточно, чтобы заниматься спокойно и с расстановкой. Но, видимо, нервы шалили у всех, и, чтобы как-то успокоить себя, живые метались, чтобы быть занятыми. Или хотя бы создать нечто похожее на это состояние. Я вернулась в человеческую форму прямо перед часовыми у штабного шара — теми же двумя, что стояли на страже и вчера. Они на этот раз без вопросов подняли для меня полог, и я вошла. На меня сразу накатило неприятное давящее чувство, и уже через секунду я нашла его причину — кроме генералов здесь находился ещё и животворящий. На вид ему было слегка за сорок с поправкой на то, что обладатели этой силы долго сохраняли молодость. То есть выглядел-то он лет на тридцать максимум, если сравнивать с обычными людьми, так что моя оценка вряд ли была сильно ошибочной. В отличие от остальных присутствующих, животворящий был закован в доспехи, только шлема на голове не было.

— Госпожа Тиранис, спасибо, что зашли, — улыбнулся генерал Винченцо. — Мы надеялись, что вы сможете разрешить возникший у нас спор. Мы же не оторвали вас ни от чего важного?

— Нет, — я пожала плечами. — Вампира трудно оторвать от чего-то важного днём. Тем более, если он уже не спит.

— Нежить, — низким, злым голосом произнёс животворящий.

— Пижон, — хмыкнула я. — Так в чём дело?

— Я говорил о том, что лучше всего будет поставить животворящих в авангард, — сообщил генерал Винченцо. — Потому что само их присутствие по линии столкновения сможет упростить бой на первых порах. А командир животворящих, господин Эмерельд, — генерал указал на рыцаря развёрнутой ладонью, — утверждает, что от них будет больше пользы в арьергарде.

— Мне не нравятся оба варианта, — я пожала плечами. — Присутствие животворящих в авангарде давит по вампирам. И это может стать проблемой, если учесть соотношение наших сил и возможностей в подобном сражении и сил всех остальных. С другой стороны, эта сила нужна для противостояния, и отодвинуть её в совсем в арьергард будет попросту неразумно. Я бы предложила применить её с расстояния — например, приложить к залпам лучников.

— Но мы упустим превосходных мечников, — поморщился генерал.

— Какими бы превосходными они ни были, это всё равно не стоит даже десяти процентов снижения сил вампиров, — хмыкнула я. — К тому же, это редкий дар. Насколько я понимаю, сейчас животворящих не больше полутора сотен. Потеря даже одного будет весьма заметна. Поэтому я бы всё же не выводила их на переднюю линию столкновения. По крайней мере, в начале, когда натиск умертвий особенно силён.

— Неожиданно здравая мысль для вампира, — высокомерно заметил командир Эмеральд.

— Как будто вы до этого момента хоть раз говорили с вампиром, — я мотнула головой. — И потом, меня, как и всех прибывших вампиров, занимает только устранение умертвий и минимизация последствий столкновения. А потому я думаю о том, как разумнее и эффективнее использовать имеющиеся ресурсы, а не как устроить так, чтобы кто-то мог получить дополнительные преференции. Кстати, как долго вы планируете нарушать перемирие? Давить силой прямо в шатре ставки больше похоже на угрозу, чем на сотрудничество.

— Я бы с большим удовольствием наплевал на перемирие и уничтожил вампира прямо здесь и сейчас, — надменно произнёс животворящий.

— А я бы посмотрела, как у вас это получится, — хмыкнул я.

— Нарываетесь, госпожа Тиранис? — выплюнул он.

— Остановитесь! — резко осадил его генерал Кисар. — Как вам только наглости хватает так себя вести с ветераном трёх кампаний против умертвий, командир Эмеральд?! Вы же просто до смешного молоды, чтобы так разговаривать с госпожой Тиранис!

— Должен признать, я бы поступил до омерзения низко, если бы действительно напал на госпожу Тиранис, — животворящего перекосило. — В конце концов, она увеличила силы моей дочери. Сколько вы хотите получить за свою слезу?

— Визардиан дали по двенадцать тысяч за штуку, а ученикам обещала отдать за полцены, — я пожала плечами. — Так что я рассчитываю на шесть тысяч. Хотя это и не к спеху.

— Никогда не сомневался, что у вампиров нет сердца, — помрачнел он.

— Иногда я сомневаюсь, что оно есть и у живых, — хмыкнула я. — Но мы, по крайней мере, заключаем честные сделки. Более того, я ведь могла потребовать деньги вперёд, но учла ситуацию и не тороплю с оплатой. Тем более, что я готова рассмотреть вариант альтернативной, так сказать, валюты.

— Иными словами, вы готовы принять мою или Аники кровь вместо золота? — сощурился командир.

— Завтра небо на землю упадёт? — я изогнула бровь. — Мне кажется, это буквально впервые в истории — когда животворящий предлагает свою кровь вампиру не потому, что обязан ему жизнью. Хотя и такое случалось всего несколько раз — пальцев одной руки хватит, чтобы пересчитать. Впрочем, это и не удивительно, ведь ваша кровь на какое-то время даёт вампирам не только иммунитет к вашим силам, но и, собственно, сами ваши силы.

— На какое время? — влез генерал Кисар.

— Несколько дней, — я пожала плечами. — Может, до пары недель. Зависит от многих аспектов.

— Командир Эмеральд, вы понимаете, как это может усилить передний край? — эльф перевёл взгляд на животворящего.

— Думаю, да, — поморщился он. — Госпожа Тиранис, я бы хотел поговорить с вами лично. Без посторонних. Это возможно?

— Вы можете прийти ко мне, — я нахмурилась. — У моей палатки стоит синий вымпел со скрещенными мечами. Потому что я в расположение животворящих точно не пойду. Если надумаете, приходите до наступления темноты.

— А после вы пойдёте кровь пить? — брезгливо уточнил животворящий.

— Даже если и так, это не ваше дело, — кисло отозвалась я. — Если вам нечем заняться, можете за мной проследить. Как сотни живых до вас. И точно так же, как и они, ничего не обнаружить, а только потратить время. Генерал Винченцо, — я перевела взгляд на него, — это всё? Мне не очень приятно находиться рядом с командиром, который всё никак не уберёт свою силу.

— В принципе, да, — кивнул генерал. — А, госпожа Тиранис, передайте вампирам, что животворящие прибыли в расположение. Судя по командиру Эмеральду, вам лучше не пересекаться лишний раз.

— Можно было передать и через Клода, — я поморщилась. — И потом, большинство вампиров вряд ли покинет выделенную нам территорию. Так что лучше бы оповестить животворящих, что мы уже здесь и соваться к нам без нужды ни к чему. У старика Аластора нервы ни к умертвию — может и не сдержаться.

— Это угроза? — сощурился животворящий.

— Это просто факт, — я пожала плечами. — Мы к вам не лезем — и никогда не лезли — и вам не советуем. Если кому-то из вашей братии нужно будет навестить вампиров, пусть держит себя в рамках. Потому что, я ещё раз напоминаю, ваши выпады могут стать законным основанием для нашего отказа от участия в кампании. Чем это грозит, прикиньте сами.

И вот только после этого командир Эмеральд наконец прекратил давить своей силой. Я кивнула и вылетела из шатра. И стоило меня звать ради этого? О том, что животворящие прибыли, мы бы и так узнали — их трудно не заметить. Тем более что у них было почти традиционным ритуалом припереться к лагерю вампиров на рассвете после своего приезда и жахнуть силой. Разово, на несколько секунд всего. Как будто для бодрости. Ну, если повезёт, в этот раз они не станут этого делать. Да и для планирования обороны пяти генералов по идее было более чем достаточно. Разве что они не могли договориться между собой без какого-то буфера, на роль которого выбрали меня. Видимо, чтобы, если что, было на кого свалить ответственность. Не то чтобы мне такое положение вещей нравилось, но с учётом масштабов трагедии я была готова на что угодно, лишь бы дело не обернулось катастрофой.

Я заглянула в наш шатёр, где Аластор разговаривал с Фердинандом и Бенедиктом. Вслушиваться в беседу не стала, а только передала новости. Вампиры, пребывавшие в хорошем расположении духа, мгновенно скисли, как будто дружно закусили лимоном, но комментировать всё же не стали. Да и что говорить, если и так всё было ясно? А оттуда уже пешком я направилась в свою палатку. И там оказалось неожиданно много народа — помимо Тристана и Миргаила в гостиной зоне на диване обнаружились Клод и Лодедуил. Когда я вошла, они над чем-то громко смеялись и не сразу заметили меня. Приблизившись, я оперлась на спинку дивана между своими дорогими.

— Над чем ржём? — поинтересовалась я, привлекая внимание.

— О, Тиранис! — обрадовался мне Клод. — Что там в ставке?

— Рабочие вопросы, — я поморщилась. — И просили сообщить, что животворящие прибыли. Как будто они не сообщают об этом лично каждый раз.

— Когда я ещё был живым, мне даже казалось это забавным, — кисло заметил Лодедуил. — А когда стал вампиром… Ну, это абсолютно не забавно.

— Да уж… — кивнул Клод.

— А мне вдобавок посчастливилось пообщаться с их командиром, — меня перекосило. — Неприятный мужик. А придётся с ним ещё разговаривать…

— О чём это? — сощурился Лодедуил.

— А, — я махнула рукой. — Прошлой зимой у нас были по обмену ученики из «Руб’Аля», трое животворящих. И как-то вышло, что я пообещала им в случае нашествия умертвий отдать по слезе за полцены. Слёзы я отдала, теперь нужно получить плату. Девушка из тех троих — дочь командира. Возможно, они предложат нам свою кровь перед боем.

— О как… — протянул Лодедуил. — Если речь идёт о чём-то таком, лучше бы привлечь Аластора к переговорам. Потому что я не помню ни одного случая, когда животворящие делали бы что-то для вампиров, а не против нас.

— Думаю, я сначала сама с ним поговорю, — я поморщилась. — Но если мне покажется, что там опять какая-то дрянь, позову старшего.

— Не то чтобы я много и долго общался с вампирами, но мы три года проработали с Тиранис бок о бок, и я имел удовольствие познакомиться с Парвастуром, — Тристан поднял на меня глаза. — И чем больше я вижу и узнаю, тем меньше могу понять, почему вампиров считают злом.

— О, позволь мне объяснить, — усмехнулся Клод. — Видишь ли, внучок, само по себе существование нежити противоречит законам жизни и смерти. Что и не удивительно, поскольку они определены живыми. А то, что нарушает закон, по определению зло. К тому же способности вампиров выходят далеко за рамки живых. Со временем у нас продолжают открываться всё новые возможности — сила, скорость, слух, реакция, обращение мышью, хождение по стенам… Это даже не половина того, на что способен достаточно старый вампир. Это вызывает зависть. Особенно у людей — их способности расцветают на короткое время, и с возрастом они только теряют силы. Маги по крайней мере накапливают опыт и становятся лучше, а вот те, кому этот дар не достался… Ну, я бы сказал, что их активная фаза жизни длится лет сорок максимум. В сравнении с растущими до бесконечности способностями вампиров это даже не мало — это ничто. Вот тебе и причина ненависти. Уверен, ты и сам понимаешь, что сколько бы ни тренировался, никогда не сможешь догнать Тиранис. Да я бы сказал, что тебе и меня не догнать, хотя я сражаюсь только с умертвиями во время нашествий.

— Я бы сказал, что кровавое безумие вам тоже очков не добавляет, — тихо заметил Миргаил.

— А ты никогда не спрашивал, что это такое? — сощурился Лодедуил. — Или, например, почему оно случается только один раз за посмертие? Ну, бывают состояния, близкие к нему, но к катастрофам они, как правило, не приводят, конечно… Я расскажу. Когда живой становится вампиром, дверь в его привычный мир закрывается. Мы лишаемся не только жизни в буквальном смысле, но и в переносном тоже — не можем днём и носу на улицу высунуть, не можем оставаться со своей семьёй, не можем быть рядом с теми, кого любили — не только потому, что вампир уже нежить, но и потому, что медленно меняется наша биохимия эмоций, постепенно умирая. И вместе с этим умирает наше сердце. Или душа. Называй, как больше нравится. Умирает, чтобы в некотором смысле переродиться — без этого мы были бы упырями, что по уровню сознания лишь чуть выше умертвий. И примерно по достижении двухсот лет происходит перелом — когда все привязанности прежней жизни окончательно иссыхают, а посмертие не дало ничего, кроме отчаяния и ночной тьмы. У кого-то это проходит легче, у кого — крайне тяжело, но все вампиры через это проходят. Чаще всего мы стараемся где-то запереться и перетерпеть. И обычно в это время вампира поддерживает его «отец» или кто-то другой из нас. Многие справляются, но везёт, к сожалению, не всем.

— Тогда почему некоторые сравнивают кровавое безумие с звериной яростью? — озадаченно спросил Тристан.

— В плане проявлений они действительно похожи, — нахмурился Клод. — Не осознаёшь себя и готов рвать на куски всех вокруг. Хотя причины разные. В ярости оборотень ищет выход гневу, способ избавиться от боли, а вампир в безумии ищет жизни и тепла. И если в этот момент рядом оказывается кто-то, кто не может совладать с этим, это оборачивается трагедией.

— Ты говорила об этом, когда оборвала меня на тему обратить нас? — посмотрел на меня Миргаил.

— Я вообще имела в виду начальный период после обращения, — я поморщилась. — Приятного в этом мало.

— С безумием Тиранис в некотором роде повезло, — мрачно заметил Лодедуил. — Жестоко, но повезло. Ты не против, если я расскажу? — он посмотрел на меня, и я только махнула рукой. — Видишь ли, случай Тиранис… Обычно жертвы вампира в кровавом безумии не выживают, если не счесть становление вампиром выживанием. Однако её «отец» пришёл в себя и не дал Тиранис уйти вратами смерти. По правилам, в таком случае его казнь должна была быть отложена до того момента, когда Тиранис снова обрела бы власть над собой, но её семья решила иначе. Они бросили её умирать жестокой смертью в лучах солнца сразу после того, как она уже умерла жестокой смертью растерзанная. Так что отказ от прежней жизни прошёл легче, чем у большинства.

— Добавлю, что отношения с кровными родственниками у меня были не ахти, — кисло заметила я. — Куда хуже, чем с Парвастуром и Элед, а уж им я доставила куда больше проблем.

— Возможно, именно благодаря этим эльфам ты не превратилась в типичного вампира, — хмыкнул Лодедуил. — И вместо того, чтобы включиться в увлекательную грызню нежити, ты развлекала себя в посмертии воинскими подвигами. Но так или иначе, каждый вампир хоть раз, хоть по мелочи, устраивал тебе какую-нибудь подлянку, как всем другим вампирам. Но, хочу подчеркнуть, извинялись и извиняемся мы за свои проделки только перед тобой. Когда ты пострадала из-за моей недальновидности, я едва до упокоения себя не довёл. А когда я, фигурально выражаясь, воткнул нож в спину Бенедикта, у меня нигде не ёкнуло.

— Может, это потому, что незадолго до этого он воткнул тебе копьё в задницу? — я склонила голову набок. — Буквально выражаясь.

— Не понимаю этого, — покачал головой Тристан. — Вампиров и так совсем мало, а вы ещё умудряетесь враждовать?

— Как бы объяснить… — нахмурился Лодедуил. — Мы во многом едины. У нас есть общее дело, мы сражаемся вместе против низшей нежити, как сейчас, и готовы противостоять живым до известной степени. Но заниматься одним и тем же долго довольно скучно, и каждый из нас старается найти для себя что-то новое. Иногда интересы пересекаются, а потому возникает и конфликт. Конкурировать с живыми… Приходится, но это не так интересно. К тому же, с живыми мы ограничены в выборе средств для достижения цели, а друг с другом только тем, чтобы никого по пути не упокоить. С людьми в этом плане вообще проще всего — часто достаточно просто немного подождать.

— Так что я бы не сказал, что мы прямо враждуем друг другом, — усмехнулся Клод. — Просто иногда устраиваем сложные игры. В этом только Тиранис не участвует, да и то лишь потому, что её единственная страсть — меч. А на этом поприще, даже если появится ещё один вампир-мечник, места предостаточно, чтобы не нужны были подобные обмены любезностями.

— Слушаю я вас, и у меня складывается впечатление, что вы вообще стараетесь с живыми лишний раз не связываться, — сощурился Миргаил.

— Не совсем так — всё же мы не можем выжить без крови, — скривился Клод.

— Да, но мне показалось, что вы даже в каких-то вопросах заработка стараетесь не конкурировать с живыми, — эльф пожал плечами. — Не то что убивать кого-то, выпивая досуха.

— Во-первых, нам столько крови и не нужно, — фыркнул Лодедуил. — Представь, что ты пытаешься влить в себя, скажем, сто литров пива за раз, когда вмещается в тебя обычно не больше двенадцати. В лучшем случае, тебе просто будет плохо. К тому же, убийства плохо сказываются на репутации. Хотя я не буду утверждать, что среди вампиров никогда не было убийц. Не профи, как Тиранис, а тех, кому просто нравилось убивать.

— Как Терренс, — меня передёрнуло.

— Да, как он, — кивнул Лодедуил. — Он устроил резню, и нашей блистательной воительнице пришлось решать проблему. Радикальным образом. Впрочем, именно так мы всегда и решали подобные вопросы. Все четыре со времени появления первого вампира. Но, я думаю, хватит о мрачном. Мне больше интересно, как вам работается в школе.

Тристан и Миргаил переглянулись и стали рассказывать. И начали они с нашего с ними путешествия в другой мир по милости магов. Я лишь изредка вставляла свои пять медяков, да и ни к чему было пытаться превзойти эльфа в красноречии. Всё было хорошо, пока истории были если не весёлыми, то, по крайней мере, забавными. Даже появление умертвий на полигоне Миргаил умудрился подать как весёлое приключение. И я расслабилась, слушая его. А потом ему в голову пришло рассказать, как в моих апартаментах устроили разгром в поисках слёз и что там испортили. Могло показаться, что Клод и Лодедуил слушали об этом точно так же, как все истории до этого, но я заметила, что их заинтересованность возросла. У остроухого вампира так и вовсе в глазах зажёгся опасный огонёк. И чем больше подробностей вампиры вызнавали, как будто непринуждённо направляя речь Миргаила, тем более кровожадный блеск возникал у них в глазах. И когда они выяснили буквально всё, что было известно о произошедшем, многозначительно переглянулись.

— И для чего вам понадобились все эти детали с именами и степенью вовлечённости? — хмуро поинтересовалась я у вампиров.

— Тиранис, это было просто праздное любопытство, — «очень убедительно» улыбнулся мне Лодедуил.

— Я тебе, конечно, верю — я ведь тоже врать умею, — я покачала головой. — Ничего делать не нужно. Мне там ещё работать.

— А что, в «Регалионе» сейчас лучшие маги? — склонил голову набок Клод. — Их прямо некем заменить?

— Это… — я хотела возразить, но всеобщее внимание привлёк шорох полога, с которым в палатку вошёл командир Эмеральд.

Впрочем, внимание вампиров он привлёк не только этим, а вдобавок выпустил свою силу. Я поморщилась и выпрямилась — весь разговор до этого я так и простояла за спинкой дивана. Вампиры тоже заметно напряглись, больше напоминая теперь взведённые арбалетные болты, готовые в любой момент сорваться с тетивы. Лица эльфа и оборотня довольными тоже довольными совершенно не казались.

— Командир Эмеральд, — обратилась я. — Вы снова игнорируете правила, перемирие и предупреждения.

— Считайте это моим ответным предупреждением, — он вскинул подбородок.

— Думаете, можете вести себя подобным образом прямо здесь? — спросил Клод ещё с дивана, а через мгновение он уже стоял за спиной животворящего, и пальцы вампира плавно оплели горло человека. — Это совершенно неправильная мысль.

— Вам в самом деле стоило бы несколько раз подумать, прежде чем выпускать силу здесь, — к ним приблизился Лодедуил. — И я сейчас говорю о конкретно этой палатке. Я надеюсь, вы сейчас меня правильно услышите, — вампир наклонился к самому уху командира и заговорил тихо, но я отчётливо слышала каждое слово. — Если вы посмеете навредить Тиранис, вампиры в едином порыве вырежут весь ваш род за неё. И под «всем родом» я понимаю вообще всех животворящих.

— Это угроза? — резко спросил командир. Пальцы на горле нервировали его, но он явно старался этого не показывать.

— Угроза, — кивнул остроухий вампир и сложил руки на груди. — Но что-то я у вас в руках не вижу ни голубя, ни ветки оливы, ни белых цветов, зато силу чувствую. Если вы сами пришли сюда с враждой, чего тогда ждёте от нас?

— Интересно, что будет, если обратить такого сильного животворящего? — прошипел Клод.

— Лич будет, — самым скучным из возможных тоном произнесла я. — Это же тоже магическая сила, так животворящих в этом смысле следует воспринимать как магов. Довольно. Сейчас не самое подходящее время для инцидентов. Мы вернёмся к нашим разборкам после кампании. Командир Эмеральд, — я пристально посмотрела на него. — Или вы сейчас же уберёте силу, или нам не о чем говорить, и я просто буду ждать, когда Аника заплатит. Не вы, а она.

Командир скривился, отвёл глаза, но силу всё-таки погасил. Я попросила оставить нас наедине, и, пусть и с заметной неохотой, все ушли. Махнув рукой, я развернулась и прошла к столу, уселась и воззрилась на животворящего, который шёл ко мне медленно, осматриваясь по сторонам. И чем ближе он подходил, тем более недовольным становилось его лицо. Наконец он уселся и снова обратил своё внимание на меня. Теперь можно было и поговорить.