Упивающийся мщением (джен)

Вечером его пришла навестить Алана. Прежде она никогда не появлялась в такое время и, если уж на то пошло, никогда не выглядела во время визитов такой нарядной. Вечерний макияж, блестящий узел волос на затылке, а под застегнутым тренчем блеск расшитого бисером платья — более короткого, чем ее повседневные. Она выглядела чудесно. Уиллу захотелось, чтобы она сняла пальто. Захотелось увидеть цельный образ. Он презирал себя за это желание. Поэтому опустил глаза и уставился в одну точку, на бетонный пол слева от ее туфель.

— Идешь сегодня куда-то? — пробормотал он, когда она пододвинула стул.

— Я пыталась увидеться с тобой раньше, но здесь был Джек с командой. Не хотела вас прерывать.

То, как она уклонилась от ответа на его вопрос, говорило само за себя.

— Скорее, не хотела разговаривать с Джеком, — поправил ее Уилл.

— Не особо, да. — Она сглотнула. — Полагаю, ты заметил, что у меня накопилось по отношению к нему много... гнева.

— Сложно было не заметить, с тем, как ты вчера на него накричала.

Она слегка поморщилась.

— Я вела себя не лучшим образом. Но я переживала за тебя. — Она подалась вперед, вглядываясь в его отстраненное лицо. — Как ты, Уилл? Как ты на самом деле себя чувствуешь?

Он только пожал плечами.

— Я вытащу тебя из этой клиники при первой же возможности. Я разговаривала с Найджелой и с окружным прокурором — это невозможно до суда, но после я сделаю все, чтобы тебя не упекли сюда опять. Возможно, придется перевести тебя из штата, но я кое-куда позвонила и…

— Это замечательно, спасибо, Алана. — Уилл увлеченно смотрел, как над ее коленками переливается бисерное шитье.

Она вздохнула. Поджала губы. Она изо всех сил старалась ему помочь, а он даже не хочет об этом говорить.

Уиллу стало стыдно.

— Прости. Наверное, мне просто не хочется обсуждать дела.

— Ты мог умереть, — сказала она тихо. — Это не просто дела, Уилл. Речь о твоей жизни.

— Ну, я не умер, так что… все нормально.

Повисшая между ними тишина сочилась кровью.

Внезапно Алана поднялась, придвинула стул вплотную к решетке и снова села.

— Ты не единственный, чьи приоритеты исказились, — заговорила она. — С тех пор, как ты сюда попал, я старалась быть прежде всего твоим союзником. Твоей защитой. Но сейчас мне кажется, что я слишком старалась и вместо того, чтобы сражаться за тебя, я в какой-то момент начала сражаться против. Провозгласив себя твоим соратником, я совсем забыла, как быть тебе другом. Прости меня за это.

Ее слова удивили Уилла. На секунду у него защипало в глазах.

— В знак примирения. — Она открыла сумочку и просунула сквозь прутья решетки плоский сверток, перехваченный серебристой ленточкой с бантиком.

— Ты… ты не обязана это делать, — сконфуженно сказал Уилл. — Не стоило беспокоиться.

— Просто возьми, — сказала она с дрогнувшей улыбкой.

— Спасибо. — Он принял сверток, стараясь не коснуться ее руки. Вместо того, чтобы разорвать обертку, развязал бант и осторожно развернул на коленях тонкую подарочную бумагу. Это был сборник рассказов Фланнери О’Коннор. Уилл рассмеялся про себя, почти беззвучно.

Алана сдвинула брови.

— Извини, просто… — Он встал, подошел к столу и взял с него такой же сборник Фланнери О’Коннор. — Даже издание то же.

— О. — Она тоже рассмеялась, поднеся руку к лицу, будто пытаясь удержать смех внутри.

И напряжение между ними спало, словно оба выдохнули.

— Сколько у тебя там книг? — спросила она.

— Четыре. — Он усмехнулся. — Что-что, а мои вкусы ты знаешь отлично.

— Я выбирала между ней и Рэймондом Чандлером. Боялась, что О’Коннор — слишком мрачное чтиво.

Уилл приподнял брови.

— Слишком мрачное для меня? Шутишь?

Она тепло улыбнулась и протянула руку.

— Я возьму ее обратно и принесу тебе Чандлера.

— Нет, — ответил Уилл. — Давай поменяемся. Возьми мой экземпляр.

Алана покачала головой.

— Зачем нам…

— Хочу сохранить твой подарок. Возьми мою книгу. Пожалуйста.

Алана приняла книгу, и на этот раз их пальцы соприкоснулись. Они оба сделали вид, что не заметили этого.

Алана повертела сборник в руках.

— Это из больничной библиотеки?

Уилл приложил палец к губам.

— Тс-с-с.

Она улыбнулась шире. И он заулыбался в ответ.

— Я попросил об этом, — сказал он. — Потому что вспомнил, как ты читала О’Коннор Эбигейл, когда она лежала в больнице. Я часто вспоминал об этом, о том, как проснулся от кошмара под звук твоего голоса. Иногда, когда я засыпаю, на границе сна и яви мне кажется, что я вновь слышу, как ты читаешь. Я нахожу это, м-м… успокаивающим, наверное.

Она внимательно слушала его, распахнув глаза.

— Я и тебе читала, когда ты был в больнице.

Он изумленно посмотрел на нее.

— Я не знал.

— Ну, — сказала она с грустной улыбкой, — ты же был без сознания.

Он хотел бы иметь это воспоминание. Хотел бы, чтобы ее голос достиг его сознания, в каком бы темном месте оно тогда ни находилось. Он все время забывал, как много в его истории пробелов: сколько он еще не знает, сколько он упустил, сколько никогда не сможет вспомнить.

— О’Коннор? — спросил он тихо.

— Дюма. «Граф Монте-Кристо». Еще одна любимая книга детства. На французском она звучала бы лучше, но я подумала, что это только еще больше тебя дезориентирует.

— Ты говоришь по-французски?

Она картинно задрала носик.

— Je parle assez bien (Я говорю довольно хорошо — фр). На первом курсе я училась в Руанском колледже.

— Еще одна вещь, о которой я не знал.

Уилл смотрел на нее, эту изящную, прекрасно одетую молодую женщину, которая любит литературу и говорит по-французски. Легко понять, что в ней так привлекает Ганнибала. Наверняка он тоже говорит по-французски. Кажется, однажды он упоминал, что получил образование в Париже. Уилл захотел узнать, говорят ли они по-французски друг с другом. Шепотом, в темноте, когда они вместе. Усилием воли он подавил эти мысли.

Затем прочистил горло.

— В «Монте-Кристо» ведь не меньше тысячи страниц?

— Я… э-э… — Она опустила взгляд на свои руки. — Я навещала тебя много раз. Я знала, что не смогу прочесть всю книгу, но мне было интересно, как далеко мы продвинемся до того, как ты очнешься.

— Похоже, тебе это нравится, — сказал он, его губы подрагивали, готовые растянуться в улыбке. — Откусывать больше, чем можешь проглотить.

— Невыполнимые миссии. — Она кивнула. — Это мне знакомо.

— Со мной все не так плохо.

— О, конечно, нет. — Она нерешительно ему улыбнулась. — Ты просто сложный случай.

— Почти невозможный, — сказал Уилл. И затем, не в силах остановить себя, продолжил: — Хотя Ганнибал Лектер…

А вот теперь улыбнулась Алана.

— Лучше, если мы не будем о нем говорить.

— Ты права, — согласился он. — Плохая идея. Извини.

Вновь повисла тишина, такая же болезненно натянутая. Не в силах смотреть на Алану, Уилл опустил взгляд на лежащую на его коленях книгу. Он не видел лица Аланы, когда она вдруг сказала.

— Он не невыполнимая задача. Но до него иногда бывает тяжело достучаться. У всех свои причуды, но он может быть очень… отстраненным. Если честно, мне иногда кажется, что я общаюсь лишь с одной его стороной. С той, которую он позволяет мне увидеть.

Уилл не решился ответить. Он себе не доверял.

Алана пристально на него посмотрела.

— Странность в том... что разговаривая с тобой, я чувствую то же самое. Абсолютно то же. Словно я говорю с твоей тенью. Которая обладает тем же характером и поведением, что и ты, но по сути своей тобой не является. Как будто настоящий Уилл где-то в другом месте, как будто он прячется от меня.

У Уилла в горле стоял ком.

— Ты и сейчас это чувствуешь? — выдавил он.

— Нет. — Она покачала головой. — Сейчас нет.

Он медленно кивнул и сказал, с трудом подбирая слова:

— Я не прячусь от тебя. И доктор Лектер тоже. Ему не нужно прятаться, Алана. Потому что правда в том, что ты не смотришь. На самом деле, нет. Ты видишь только то, что хочешь видеть.

Она открыла рот, чтобы возразить, но в этот момент санитары открыли решетку в конце коридора.

— О, привет! — раздался веселый голос.

Алана мгновенно взяла себя в руки.

— Привет, Беверли. Есть новости в расследовании?

— Нет, просто дружеский визит. С едой. Бойтесь данайцев тайскую еду приносящих! Но если вы заняты, я могу подождать.

Алане явно было неловко; бросив на Уилла взгляд, она поднялась.

— Все в порядке. Мне уже пора.

— Ого, — сказала Беверли, подойдя к камере. — Выглядишь сногсшибательно. Какие туфли! Куда ты собралась, на королевскую свадьбу?

— Э-э… — Алана явно не хотела обсуждать это в присутствии Уилла. — В оперу.

Беверли улыбнулась, вскинув брови.

— Шикарно. Я и не знала, что ты такое любишь.

Алана неловко улыбнулась.

— Вообще-то не люблю. Но моему другу опера очень нравится, поэтому ради него я тоже стараюсь этим увлечься. И разумеется, я не упущу возможности принарядиться.

— Плюс шампанское в антракте, — подсказала Беверли.

Улыбка Аланы потеплела.

— Антрактов будет два, так что…

— Много шампанского! — усмехнулась Беверли. — Опера. Кто бы мог подумать. Твой друг — Ричард Гир из «Красотки»?

Алану это, похоже, позабавило, и она фыркнула.

— А знаешь, в каком-то смысле так и есть. — Она слегка смутилась и добавила: — Вообще-то это Ганнибал.

Улыбка на лице Беверли застыла.

— О. — Она быстро взглянула на Уилла, словно чтобы удостовериться, верно ли она расслышала. — Я не знала, что вы с ним…

— Мы давние друзья, — уклончиво ответила Алана.

— Ясненько. — К счастью, Беверли почти удалось вернуть своей улыбке прежнюю искренность. — Ну, это очень мило. Желаю отлично провести время.

— Спасибо, — сказала Алана. — Хорошего вечера. Скоро увидимся, Уилл.

— Пока, — отозвался он.

Спрятав в сумку его экземпляр Фланнери О’Коннор, она ушла, сверкнув на прощание бисером своего вечернего платья.

Беверли перестала улыбаться и накинулась на Уилла.

— Какого черта?!

В ответ он только скривился. Беверли сделала резкий жест в сторону выхода.

— И как долго это продолжается?

— Точно не знаю… Некоторое время.

У нее отвисла челюсть.

— И ты молчал?

— Я знал, что тебе это не понравится.

— Не мне, идиот! Почему ты ничего не сказал ей?

— Я пытался, — сказал он с несчастным видом.

Беверли в ярости дернула плечами.

— Пытайся еще! Больше!

— Это сложно.

— Серьезно? Серьезно?! «Это сложно»? Все, что ты можешь сказать в свое оправдание? Да что с тобой такое! Уилл, нельзя позволять своим друзьям встречаться серийными убийцами! Очень просто! — Она помотала головой. — Это безумие. Я должна с ней поговорить. — И она сделала шаг в сторону выхода.

Уилл едва успел поймать ее за руку через прутья.

— Нет, не должна. Беверли, послушай меня. Скажи ей хоть что-то, заставь усомниться в нем на секунду, и ты подвергнешь ее опасности. Ты подвергнешь опасности и свою жизнь. Ты должна оставить ее в покое. Сейчас Алане безопаснее оставаться в том положении, в котором она находится.

Беверли приблизилась и четко проговорила ему в лицо:

— Она занимается сексом с серийным убийцей. С каннибалом! Как она может быть в безопасности?

Сейчас принципиальная честность Беверли могла оказать просто убийственный эффект. Уилл крепче стиснул ее руку.

— Он оберегает ее. Она важна для него, как важны очень немногие. Он не причинит ей вреда до тех пор, пока не почувствует, что его к этому вынуждают. Поэтому нам нельзя его провоцировать Мы должны всеми силами этого избегать. Беверли, ты меня понимаешь?

Решимость понемногу сходила с ее лица.

— Нет, — сказала она хрипло. — Нет, Уилл, я тебя не понимаю. У меня это просто в голове не укладывается. Но если ты этого от меня хочешь, я не буду вмешиваться.

Большего все равно от нее было не добиться. Уилл отпустил ее руку.

Беверли потерла лицо, и стало заметно, какая она бледная, — и встревоженная как никогда.

— А я-то думала, страннее, чем все уже есть, быть просто не может…

— Мне жаль.

— Это какой-то кошмар, Уилл. Просто кошмар.

— Я знаю.

— Я думала… — Беверли отняла руку от лица. — Мне казалось, между тобой и Аланой что-то есть. Я всегда чувствовала какую-то искру.

— М-м… ты не ошиблась, — ответил Уилл. — В смысле, что-то было. Может быть до сих пор есть, не знаю. — Он пытался найти в себе силы рассказать Беверли всю историю. — Однажды я ее поцеловал, в то время, когда начал заболевать. Она поступила мудро и отвергла меня. Я был раздавлен. И совершил ошибку, рассказав об этом доктору Лектеру, ну и… вот, к чему это привело.

— Сожалею, — с чувством произнесла Беверли. — Это хреново. Думаешь, он крутит с ней, чтобы подобраться к тебе?

— Разумеется. — Уилл подумал было о том, чтобы показать Беверли рисунок, все еще хранящийся под матрасом, но решил, что это плохая идея. Он не хотел довести Бев до ручки. — Тем не менее, как я и говорил, это нечто большее. У него есть чувства к ней. Или что там у него вместо чувств. Я не люблю об этом думать. И стараюсь не думать. Потому что, стоит начать, и я не могу остановиться… — Он встряхнул головой. — Я же говорю. Сложно.

— Это ты мне говоришь. — Беверли вздохнула и решительно сменила тему. — Я проверила имена, которые ты мне назвал. Верджер и Раймс. Оба были пациентами Лектера. Хотя Верджера вряд ли стоит считать пациентом; он посетил всего два сеанса примерно за месяц до того, что с ним случилось. Решением суда Верджеру было назначено наказание за непристойное поведение. Но Лектер по-прежнему является психиатром сестры Верджера, Марго, так что контакт с их семьей определенно есть.

— Лектер мог быть в доме Верджеров в ночь происшествия? — спросил Уилл.

Беверли пожала плечами.

— Доказательств его присутствия нет. Я не знаю, есть ли у Лектера алиби на эту ночь. Но зная его, полагаю, что да. Если Верджер когда-нибудь выйдет из комы и выдвинет против Лектера обвинение, это здорово упростит нам жизнь.

— Это объясняет почему доктор Лектер все еще видится с его сестрой, — сказал Уилл. — Он пытается убедить ее отключить брата от системы жизнеобеспечения.

Беверли задумчиво кивнула.

— Артур Раймс был пациентом Лектера в течение нескольких лет. Шизофреник со склонностью к насилию, в анамнезе — преследование, одержимость, навязчивое поведение. Лектер давал ему какой-то экспериментальный препарат, который по итогу не возымел эффекта, а затем перенаправил Раймса к доктору Дю Морье.

— А причина перенаправления?

— Похоже, Раймс узнал домашний адрес Лектера и стал частенько там маячить. Смена психиатра не сделала его сдержаннее. На втором сеансе с Дю Морье он напал на нее, а посреди нападения задохнулся. Подавился собственным языком. Судмедэксперт счел, что у него случился припадок, вызванный тем самым экспериментальным лекарством. Этот припадок спас Дю Морье жизнь.

Уилл сложил факты.

— Итак, что мы имеем. Один пациент доктора Лектера нападает на женщину и проглатывает собственный язык. Второй срезает с себя лицо и скармливает его собакам. В обоих случаях виновными признаны психотропные вещества.

— Полагаешь, Лектер подсадил Раймса на препарат, зная, что это вызовет психический припадок? — спросила Беверли.

— Беделия дю Морье ясно дала понять, что считает доктора Лектера причастным ко всему, что с ней случилось. Они с дю Морье очень близки. И ему нравится ставить близких ему людей в опасные ситуации. Привязывать их так еще ближе к себе, понимаешь? Он хочет быть как можно ближе.

Брови Беверли взлетели выше некуда, но она все же кивнула.

— И мы знаем, насколько он может быть убедительным. Особенно при общении с человеком с нарушениями в психике.

— Так, я не поняла, к чему ты это.

— Беверли, доктор Лектер не просто дал Раймсу препарат. Он убедил его напасть на дю Морье. И когда дело приняло для нее дурной оборот, он замел следы единственным способом, который бы его не выдал: он убедил Раймса проглотить язык.

— Погоди. Ты хочешь сказать, Лектер был там во время нападения на дю Морье?

— Он не хотел ее смерти, — произнес Уилл. — Он хотел, чтобы она осталась у него в долгу. Зависела от него. Он должен был присутствовать там, чтобы убедиться, что все пойдет по плану.

— Ладно, — нахмурилась Беверли. — Но как убедить кого-то проглотить собственный язык?

Уилл пожал плечами.

— Так же, как убедить кого-то срезать свое лицо. Или проглотить отрезанное ухо.

Беверли вытаращила глаза.

— Думаешь, он убедил тебя это сделать?

— Я почти уверен в этом, — кивнул Уилл. И продолжил с усилием, пытаясь не замечать застывший взгляд, с которым она в ужасе на него смотрела: — Я ему доверял и к тому моменту уже ничего не соображал. Вероятно, он накачал меня наркотиками, провернув то же, что они сделали вместе с Чилтоном несколько дней назад. Это почерк, Бев. Повторяющееся поведение. Он манипулирует своими пациентами. Особенно теми, кто склонен к насилию. Он использует препараты, чтобы пробить их границы, стереть моральные установки, сделать их внушаемыми, а затем смотрит, как далеко он может побудить их зайти.

— Значит могут быть и другие! — сказала Беверли. — Другие пациенты, на которых он испытывал эту дрянь.

— Я не удивлюсь, если это так.

— Жаль, что мы не можем получить ордер на изъятие его записей о пациентах. Это же просто золотая жила!

— Нам не получить ордер так, чтобы он и Джек не узнали об этом. — Уилл покачал головой. И тут его осенило. — Два антракта. Как долго идет опера?

Беверли моргнула.

— Четыре или пять часов, наверно.

— Мы знаем, где он будет, — произнес Уилл. — И как долго. Запас времени приличный. — Он внимательно на нее посмотрел. — Что ты делаешь сегодня вечером?

На губах у Беверли ширилась улыбка.

— Ну я не знаю. Поужинаю. Посмотрю телик. Вломлюсь в ужасный замок Ганнибала Лектера. Рутина.

Уилл был рад, что они друг друга поняли.

— Нам не хватит времени на то, чтобы обыскать и дом, и офис. Нужно расставить приоритеты.

— Как думаешь, его офис оснащен охранной системой? Офисы врачей частенько набиты этим под завязку.

— Сигнализация есть и у него дома, и в офисе, но я никогда не видел, чтобы он включал ее. Когда он дома, то даже не запирает дверь. Похоже, он не волнуется о том, как бы защитить себя от злоумышленников.

— C чего бы ему волноваться? Это им нужно защищаться от него. А вот если дома или в офисе хранится копромат, то он очень хорошо защищен.

Уилл кивнул.

— Попробуй оба варианта — и дом, и офис. Они близко друг от друга. Посмотри, куда сможешь проникнуть, не потревожив сигнализацию. Он не должен заподозрить, что ты там побывала, Беверли. Поэтому ничего не передвигай и ничего не бери. Просто захвати телефон и сделай как можно больше фотографий.

— Если я проникну в дом, — проговорила Беверли. — То смогу распотрошить его холодильник, как мы планировали.

— Я сказал — ничего не бери.

— Даже просто образец?

Уилл отрицательно покачал головой.

— Только фото.

— Мы не сможем доказать, что он ест человечину, с помощью фотки, Уилл.

— Это не сбор доказательств, а разведка. Нам просто нужно выяснить, хранит ли он что-нибудь связанное с его убийствами на своей территории. Даже если ты не найдешь улики, то по крайней мере, сузишь круг поисков. Как бы там ни было — он знает, что мы в курсе каннибализма. Готов поспорить, ты не найдешь в его холодильнике ничего похожего на человеческие останки. Так что можешь смотреть сколько угодно, только не бери ничего с собой.

Он поглядел на нее долгим испытующим взглядом.

— Ты должна быть осторожна, Бев. Обещай мне. Просто войди, сделай как можно больше снимков и уматывай. Он очень аккуратен, до мельчайших подробностей помнит, как расположены предметы в доме. Если что-то изменится, даже незначительно — он это заметит.

— Хорошо. Я начну снимать, как только зайду; так я буду уверена, что оставила все на своих местах.

— Отлично. И, Беверли?

— А?

— Возьми пистолет.

Она закатила глаза.

— Думаешь, надо? Я всего лишь влезаю в логово серийного убийцы. Да я б ракетную установку с собой взяла, если б могла! — Она протянула ему пакет с тайской едой. — Видимо, времени на ужин у меня уже нет?

— К сожалению.

— Жаль. Тут все вегетарианское.

— А сейтана нет? — улыбнулся Уилл.

— Заткнись, — сказала она, улыбаясь в ответ. — Это тофу. — И добавила: — И помни, что ты у меня теперь в долгу.

— А то я не знаю.

— Вот и славно. Тогда до скорого.

Она развернулась и направилась к выходу так уверенно и раскованно, словно шла просто выпить, а вовсе не собиралась совершить преступление. Уилл наблюдал за ней, поражаясь ее способности сохранять хладнокровие в стрессовых ситуациях. Но эта же уверенность и пугала его. Беверли недооценивала их противника. И это заблуждение делало ее слишком рисковой. Она считала Ганнибала заурядным серийным убийцей с подвалом, набитым уликами, из которых можно просто взять образец и прийти с ним к властям. Она думала, что Ганнибал Лектер стереотипен и предсказуем. Такие установки могли привести ее к смерти.

Уилл бросил пакет с едой на стол. Он расхаживал по камере туда-сюда не в силах успокоиться и бессильный что-либо сделать. Пальцы замерли у губ, решимость не грызть ногти таяла с каждой секундой. Ночь обещала быть долгой.

* * *

В больнице было спокойно. Заключенные вели себя нехарактерно тихо, будто пребывали в летаргии, попавшись в ловушку своих болезней, мыслей и прошлого. Уилл тоже был в ловушке. Заперт не только в камере, но и в клетке собственных страхов. Его воображение — самый жестокий из тюремщиков. Ночью оно прокручивало перед ним бесконечную череду кинокадров: Беверли в черной шапочке, залитая светом фар полицейской машины, стоит на безупречном газоне у дома Ганнибала Лектера и отвечает на вопросы полицейских; Беверли скорчилась в шкафу у входа в гостиную Ганнибала Лектера и, широко раскрыв глаза, прислушивается к шуму в коридоре — Ганнибал и Алана вернулись слишком рано; Беверли роется в бумагах на столе Ганнибала Лектера и, несмотря на то, что обещала этого не делать, кладет некоторые из них себе в сумку; Беверли крадется по лестнице в доме Ганнибала Лектера и, пугаясь донесшегося с улицы автомобильного выхлопа, выхватывает пистолет; Беверли листает записи на втором этаже в офисе Ганнибала Лектера и не замечает, как кто-то, предварительно разувшись, забирается к ней по лестнице; Беверли ходит с фонариком по обеденному залу Ганнибала Лектера, когда из-под стола появляется рука и хватает ее за ногу; Беверли стоит в свете, льющемся из открытого холодильника и так заворожена его содержимым, что не замечает ничего вокруг, пока ей в почки не вонзается нож; Беверли истекает кровью на полу в спальне Ганнибала Лектера, и только Уилл знает, где она; Беверли прерывисто дышит, но звуки постепенно стихают, и в доме у Ганнибала Лектера наступает тишина.

Уилл грыз ногти, но не мог перестать думать.

Ганнибал не будет этого делать. Он не станет раскрывать себя. С ним, скорее всего, будет Алана, а он никогда не сделает этого у нее на глазах. Он не хочет увидеть выражение ее лица. Ужас. Крах всех иллюзий. Обнаружив Беверли, он вызовет полицию. Заявит на нее, сыграет добропорядочного горожанина, разгневанного тем, что на его собственность незаконно посягнули федералы. Все так и будет. Без вариантов.

Но даже взглянув на ситуацию глазами Ганнибала, Уилл не мог успокоиться. Терзало ощущение, что он послал Беверли безоружной в логово льва. Вспомнилось, как Ганнибал назвал Беверли марионеткой, и Уилла прошибло холодным потом. Ганнибал оказался прав.

Если бы только был телефон! Уилл прошел бы через это вместе с ней, шаг за шагом, препятствие за препятствием. Он мог бы помочь. Мог бы быть рядом, в точности знать, что она делает и насколько это безопасно. Как ему не пришла в голову мысль о телефоне? Они бы как-нибудь пронесли его в камеру. Они все решили слишком быстро, не раздумывая о последствиях. Если что-то пойдет не так, им не придется начинать сначала, нет — их расследование закончится окончательно и бесповоротно.

Во рту опять появился медный привкус. Он обгрыз ногти до крови.

* * *

В коридоре послышались неторопливые шаги Барни. Его первый утренний обход.

— Все нормально, мистер Грэм?

— Нормально, — откликнулся Уилл, будучи где-то далеко в своих мыслях.

— Хорошо спали?

— Да. — Он не спал.

Хмыкнув с сомнением, Барни продолжил обход.

* * *

В начале десятого в конце коридора показалась Беверли, вид у нее был слегка помятый, но в остальном она выглядела вполне нормально. У Уилла вырвался возглас облегчения.

— Смотрю, кое-кто рад меня видеть, — сказала она, неторопливо подходя к камере. Уилла сводило с ума то, как обыденно она себя вела.

— Как все прошло? — спросил он громче, чем нужно. — Ты в порядке?

— Да в порядке, в порядке... А вот ты — нет. Выглядишь ужасно. Ты вообще ложился?

— Нам надо было все продумать. Спланировать. И быть на связи. Мне надо было заполучить телефон. — Он говорил очень быстро. — О чем я только думал! Посылать тебя туда одну, вот так просто! С телефоном я мог бы тебе помочь. Ты была там совершенно одна. О чем я только думал?

Беверли схватилась за прутья. Он сновал туда-сюда по камере, но слишком далеко, чтобы до него можно было дотянуться.

— Уилл, сделай глубокий вздох и посмотри сюда. Посмотри на меня. Видишь? Я в порядке. Все прошло хорошо.

Он сделал, как она сказала, и почувствовал, как напряжение понемногу отпускает.

— Ох, — вздохнул он и потер лицо руками.

— Телефон — это отличная идея, по крайней мере, тогда ты бы себя так не накручивал. Еще у меня было мало времени, а ты мог бы подсказать, каким местам нужно уделить больше внимания.

— Теперь давай рассказывай, — проговорил он.

— В офисе у него работает сигнализация, тут нам не повезло. Но к нему в дом я все-таки проникла: через раздвижные двери в обеденном зале. Они оказались незапертыми! — Она протянула ему телефон. — Я все сфотографировала. Наслаждайся.

Уилл принялся просматривать снимки, а Беверли смотрела на него. Разведку она провела очень тщательно. Сфотографировала каждую из комнат в доме, даже три ванные и восемь шкафов. Почти пятьдесят снимков были посвящены содержимому холодильника.

— Тут ты маленько перестаралась, Бев.

— У него столько мяса! На тридцать человек хватит, что неудивительно, если он собирается устроить званый обед. Все аккуратно упаковано под вакуумом. Ну с одной стороны, да, это могут быть бифштексы, но черт возьми! Все это богатство просто лежало там, а я не могла его и пальцем тронуть.

— Прости, — сказал Уилл. — Ты еще получишь возможность порыться в его холодильнике, Беверли, я тебе обещаю. Что это?

— А на что похоже? Бутылка кетчупа. Сама не поверила, когда увидела! Извини, не удержалась.

— А это? — На снимке была стеклянная дверь, покрытая инеем и подсвеченная чем-то изнутри, за ней — темные силуэты бутылок.

— Встроенный в дом охладитель для вина, — сказала она. — Огромный как не знаю что, там наверняка бутылок сто, не меньше. Я сфотографировала, потому что он оказался заперт и я подумала, что это как-то странно. С другой стороны, у него там старые и винтажные сорта, так что, может, он просто боится, что кто-нибудь случайно выпьет его трехсотлетнее Шато д'Икем.

Уилл пролистал фото кладовой, двух чуланов и обеденного зала.

— Смотри, что я нашла над камином, — сказала Беверли, ткнув в экран. — За этой ужасной картиной — что этот лебедь вообще делает?! — спрятанный сейф, видишь?

Уилл перестал проматывать и вгляделся в снимок. Беверли сняла картину, и было видно, что за ней в стену врезан сейф. Небольшой железный прямоугольник со сверхсложным замком.

— Для документов, наверное, — проговорил он.

— Да уж, максимум, что туда влезет, это тимус. Но все же. Если он забирает со своих жертв на память маленькие сувениры — волосы, зубы, ткани, как те, что были в твоих приманках — туда их можно засунуть без проблем.

Уилл задумчиво кивнул. Он прокручивал фотографии второго этажа, пока не дошел до домашнего кабинета Ганнибала — комнаты, о существовании которой Уилл даже не подозревал. Судя по всему, это была миниатюрная копия его рабочего кабинета: даже письменный стол выглядел так же.

— Два ящика заперты, — рассказывала Беверли. — Тоже мудреные замки, не смогла взломать. Так что добавь их в наш список закрытых дверей.

Уилл перестал прокручивать, когда дошел до изображения фотоснимка.

— Нашла его в атласе, между страниц, — пояснила Беверли. — Это единственное личное фото во всем доме. Представляешь?

Уилл молчал. Он был поражен. Старое фото, три на пять, когда-то было черно-белым, но выцвело до серого и желтого. На нем серьезное лицо ребенка, взгляд из-под прямой, соломенного цвета челки. Глубоко посаженные глаза, темные и бесстрастные. Маленькие пальчики крепко сжимают столб от ворот.

— Типично, — покачала головой Беверли. — Самая дорогая для него вещь — собственная фотография.

— Это не он, — тихо сказал Уилл.

— Что? Выглядит точно как он!

— Это девочка.

— Да нет же, — Беверли вырвала у него телефон. — Вот черт, ты прав! Он когда-нибудь упоминал, что у него есть сестра?

— Нет, — сказал Уилл. Он протянул руку за телефоном. Увеличив масштаб, вгляделся в лицо девочки, которая была так похожа на Ганнибала, и не только внешне — ее странный взгляд подсказывал, что между ними существовало более глубокое сходство. Уилл мысленно спрятал образ — как клинок в ножны.

Затем принялся просматривать фотографии различных бумаг на письменном столе Ганнибала. В основном это были счета и банковские выписки.

— Да он богач, — присвистнула Беверли. — Я и не знала, что психотерапевтам так хорошо платят. Ага, а вот и то, что мы искали.

Уилл дошел до счета от фирмы, обслуживающей склады.

— Холодный склад, — сказал он. — Он арендует одну ячейку на промышленном складе в Вест Йорке в Пенсильвании. Четыре с половиной на семь метров, это большое пространство. Скрытое от посторонних глаз, с контролируемой температурой и круглосуточной охраной. В таких местах богатеи обычно хранят всякие произведения искусства, но могу поспорить, к Лектеру это не относится.

— Наверняка, — выдохнул Уилл. — Беверли, это замечательно! Нам нужно туда попасть.

— Я этим займусь, — сказала она. — Мне кажется, что если мы ищем место, где удобно хранить замороженные тела, это наш джек-пот. У него в доме нет ни чердака, ни подвала. Если где-нибудь в стене нет тайной комнаты, то прятать трупы ему негде. Теоретически, он может хранить маленькие части в стенном сейфе или в охладителе для вина... но холодный склад — место куда более подходящее, тебе так не кажется?

Уилл кивнул.

— Ты молодец, Бев, — серьезно сказал он. — Просто молодец.

— Спасибо. Не стану притворяться, что не была в ужасе. Чуть не опрыскала какой-то греческий бюст из перцового баллончика, пока бродила в потемках — приняла его за Лектера.

— Но ты ничего не трогала?

— Не-а, — произнесла она. — Ни пылинки, точно. Мы с тобой чисты.

* * *

Вскоре она ушла, потому что ей нужно было вернуться в Квантико. Но снова вернулась в полдень с остальными из поведенческого отдела, и с Ганнибалом. Джек ввел Уилла в курс дела по Чесапикскому потрошителю и затем протянул ему через прутья планшет.

— Что это? — спросил Уилл, увидев баннер TattleCrime.

— Фредди Лаундс написала нашу историю.

Уилл, покусывая губы, пробежал глазами этот «взгляд изнутри» на расследование Потрошителя. Все, как хотел Джек: Фредди Лаундс заявила, что рабочая группа по Потрошителю занята проверкой связанного с медициной прошлого у лиц, ранее обвинявшихся в преступлениях на сексуальной почве.

— Довольно грубо сработано, тебе не кажется? — спросил Уилл, возвращая планшет.

Джек не ответил. Он выглядел взволнованным.

— Основные новостные каналы говорили об этом все утро. Я думаю, у нас есть реальный шанс его выманить.

— Хм-м. — Уилл облокотился на решетку. — Что вы об этом думаете? — спросил он Ганнибала.

— О статье? — невинно сказал тот. — Не скажу, что разделяю взгляды мисс Лаундс на журналистскую этику, но пером она владеет неплохо.

— Думаете, ее писанина задела Потрошителя? — спросил Уилл.

— Возможно. Мы знаем, что он ценит свою репутацию; весь составленный мною профиль основан на этом факте. Если он почувствует себя оскорбленным, то потеряет самообладание и ослабит контроль.

— Потрошитель никогда не ослабляет контроля, — покачал головой Уилл.

— Вот и посмотрим, — сказал Ганнибал, — не так ли?

Брифинг подошел к концу. Джек и остальные собирались обратно в Квантико. Только Ганнибал остался сидеть на стуле, ожидая, пока все уйдут, чтобы начать сеанс с Уиллом. Беверли потянулась к своей сумке через Ганнибала, и он сказал:

— Какой прекрасный аромат. Магнолия и жимолость с терпкой нотой в основе. «Барберри», если не ошибаюсь?

Беверли выпрямилась, позабыв о сумке, напряженная линия плеч выдавала испуг, но в остальном она выглядела спокойной.

— Э-э, да. Видимо, я сегодня немного переборщила.

— Вовсе нет, — возразил Ганнибал. Запах едва заметен. Однако у меня очень острое обоняние.

— Ты просто скромничаешь, — сказал ему Джек, прежде чем повернуться к Беверли. — У него в роду точно были ищейки. Угадывать парфюм — его любимый фокус, и я ни разу не видел, чтобы он ошибся.

— Поня-ятно, — протянула Беверли, неприятно удивленная. — Ну что ж, наверняка дамочки от этого в восторге. Извините. — Она перегнулась через Ганнибала, чтобы взять свою сумку.

— Вам очень идет, — сказал он тихо. — Запоминающийся аромат.

— Спасибо, — проговорила Беверли. — Рада, что вам нравится. — На секунду обернувшись, она бросила на Уилла взгляд, как бы говоривший: «Какого черта?» и затем последовала за Зеллером и Прайсом к выходу.

Перед уходом Джек минуту помедлил.

— Я рад, что вы оба здесь, — сказал он, обращаясь к Уиллу и Ганнибалу. — Консультируете вместе. У вас совершенно разный подход, но вы друг друга дополняете. И это работает. — Последнюю фразу он сказал с легким нажимом, адресовав ее Уиллу. — Ты согласен?

Уилл улыбнулся с сарказмом, который был заметен только Ганнибалу.

— Мы отличная команда.

Джек кивнул.

— Исключительно хорошая рабочая группа, лучшая из лучших. Думаю, в этот раз у нас есть реальный шанс его поймать... нет, я в этом уверен.

— Надеюсь, ты прав, Джек, — сказал Уилл.

— Я тоже, — добавил Ганнибал.

И, лучась несмелой надеждой, Джек ушел.

Ганнибал и Уилл смотрели ему вслед почти с жалостью. Затем снова повернулись друг к другу.

— Разве не удивительно, — сказал Ганнибал, — как кто-то может видеть так много и так мало одновременно?

— Он чувствует, что разгадка рядом, — ответил Уилл. — В этом он прав.

После долгого молчания Ганнибал произнес:

— У мисс Катц очень интересные духи. Аромат, правда, на мой вкус, слишком дерзкий. А ты как думаешь?

Уилла нервировала внезапная одержимость Ганнибала тем, как пахнет Беверли.

— Мне все равно, какими духами она пользуется.

— А зря, — произнес Ганнибал. — Потому что, как я уже говорил ранее, аромат этот весьма запоминающийся. Довольно странно было ощутить его у себя на кухне. Интересно, как он туда попал? Может быть, ты меня просветишь?