Рождённая желанием: Наследие (гет)

Весь стол ломился от разнообразной еды, тут была не только традиционная чешская кухня, но и много английских блюд, приготовленной матерью Катарины. Китти практически не помнила, что мама готовила ей в детстве; когда она жила не только на Острове теней, но и в Англии, в основном дома с ней сидел отец.

— Как вкусно, мам, я не знала, что ты так здорово умеешь готовить, — похвалила Китти.

— Спасибо, дочка, ты, наверное, забыла, когда я тебе готовила, — ласково сказала Мария.

Китти так и не решалась рассказать мужу и отцу о том, что она разговаривала с Дэвидом Шарифом. Ей не хотелось расставаться со своей семьёй, она сама начала замечать то, что она мало проводит время с дочерью и сыном, в последнее время дети были преимущественно с отцом, так что теперь эстафету по уходу за детьми возьмёт она. Вацлав при детях не решился рассказывать тестю о своих последних приключениях, чтобы не расстраивать ни его, ни детей, которые, доев все основные блюда, перешли на конфеты.

— Дети, не налегайте так на конфеты, а то зубы будут болеть, — одёрнул детей Вацлав.

— Ну что ты, дорогой зять, в честь праздника им можно, — улыбнулся Обид.

— Можно, но не так много, — снисходительно ответил Вацлав.

Права первого тоста Вацлав доверил своему тестю. Хоть это был и не первый День рождения Китти, всё же это первый праздник, на который приехали все её родители, до этого она праздновала свой День рождения и некоторые Дни рождений мужа у его родителей. Те относились к Катарине, как к своей родной дочери, которой у них не было. Несмотря на то, что квартира родителей Вацлава была маленькая, место хватило не только для Китти и её мужа, но и для детей. Родители Вацлава — интеллигентные люди; даже когда начались эти гонения аугментированных, когда некоторые из их соседей, поддаваясь стадному чувству и страху, отказывались от своих аугментированных родственников, Лукаш и Сьюзанна Коллер не отказались от Вацлава и молились о том, чтобы у него было всё хорошо. Такой должна быть любая чешская семья; отец Катарины не раз рассказывал дочери о дружелюбии чехов к друг к другу и к другим нациям, вот только она не знала, что это дружелюбие они возвели в определённые рамки. Каким-то чудом сигнал с Панхеи не задел Великобританию, конечно, отдельные вспышки были, но не в массовом количестве.

— Я хочу произнести тост за мою милую дочурку — Катарину, — начал Обид. Разговоры за столом тут же умолкли, и все замерли в ожидании того, что скажет Обид Мортон о своей дочери, но тот вдруг сказал, что лучше о его дочери может сказать её муж Вацлав, и передал право тоста ему.

— Что, Обид, так и будем передавать друг другу? — шутливо сказал Вацлав тестю.

— Я вижу, как вы друг друга любите и заботитесь друг о друге, поэтому лучше всего произнести тост получится у тебя, зятёк, — подстегнул Вацлава Обид. Китти и Мария, глядя на то, как мило беседуют их мужья, только улыбались и перешёптывались друг с другом. Наконец, Вацлав согласился произнести тост о Китти:

— Что ж, если мне выдалась честь произнести тост о Китти, то я скажу. Я не перестаю благодарить судьбу за то, что она свела меня с Катариной на той конференции. Китти, я влюбился в тебя с первого взгляда и благодарен тебе за двух замечательных детей, — сказал Вацлав и улыбнулся детям, дети тоже улыбнулись в ответ.

— А ещё ты наша дочь, и прости, что мы не всегда были рядом с тобой, но мы гордимся тобой, даже несмотря на то, что ты не пошла по стопам наших предков, — продолжил отец.

— Ваца, папа, это самое трогательное поздравление, которое я слышала, — призналась Китти.

После застолья, когда все закуски и конфеты были съедены, каждый занялся своим делом. Обид, как прилежный дедушка, играл с Карелом в футбол, Карел прекрасно усвоил урок про то, что не стоит играть в доме и рядом с домом, поэтому повёл деда играть с ним в футбол в безопасное место. Бабушка Мария о чём-то мирно беседовала со своей внучкой. Вся весёлая компания, состоящая из Мортонов и Коллеров, решила остаться дома и не гулять по Праге.

— Ну, как душа моя, ты довольна подарком, вижу, что да? — игриво спросил Вацлав жену.

— Да, мой милый, но ты столько денег потратил на этот гарнитур, ведь чешский гранат — довольно дорогое украшение, — призналась Китти и прижалась и обняла своего мужа.

— Для тебя мне ничего не жалко, — улыбнулся Вацлав и поцеловал жену в макушку.

Китти как-то надо было сказать мужу о предложении, которое ей сделал Дэвид Шариф; ей хотелось остаться дома с детьми и продолжать управлять книжным магазином, иногда помогая своему мужу в его деле с аугментациями, а тут такое предложение.

— Тебя что-то беспокоит? — вдруг спросил Вацлав у жены. От Вацлава ничего нельзя было утаить, он прекрасно чувствовал настроение других людей, а особенно свою жену, с которой он практически никогда не расставался. Собравшись с духом, Катарина рассказала мужу про то, что когда она гуляла с детьми возле Влтавы, то на неё вышел Дэвид Шариф и предложил работать у него нейротехнологом, сказав, что его старый нейротехнолог плохо справляется со своей работой.

— Это Френсис-то плохо справляется? — усмехнулся Вацлав. — Или же мистер Шариф ставит ему непосильные задачи?

— Ты его знаешь?!

— Кого, Шарифа или Френсиса?

— Френсиса.

— В глаза не видел, только читал о нём, — улыбнулся Вацлав.

— И как ощущения? — улыбаясь, спросила Китти, пытаясь узнать, с кем — или под кем — она будет работать.

— Тот ещё сноб. Я не понимаю, как человек без аугментаций может быть инженером по этим технологиям, — возмутился Вацлав.

— У меня тоже нет аугментаций, поэтому я всего-навсего тебе помогаю, но ты — другое дело, ты мой муж и отец моих детей, и помогать тебе — это святое, да и к тому же я всё ещё остаюсь девушкой из семьи Мортон, а мы, как известно, не под чьим руководством не работаем, — улыбнулась Китти. Китти ожидала от мужа чего угодно, вплоть до слов «что я не хочу делиться своей богиней и императрицей ни с кем», но Вацлав совершенно по-взрослому и на полном серьёзе сказал Катарине, что какой выбор она сделает, так и будет, и кто он такой, чтобы держать её в Праге и не давать ей развиваться, как личность. Он помнил, когда он только-только познакомился с этой чудесной девушкой, она ему заявила, что хочет найти своё призвание в науке. «Я Мортон, а каждый Мортон ещё в детстве знает, кем хочет стать», — говорила тогда Китти.

—Ты меня отпускаешь! — удивилась Китти. — А как же ты, как же дети, я хотела после выздоровления побыть с вами!

— Будем общаться с тобой, а когда у нас выдастся свободная неделя или будут праздники, просто приедем к тебе в Детройт. Я, как видишь, привязан к Праге и не могу бросить свою «Машину времени» и свою клинику, но ты в свободном плавании, — обняв жену, сказал Вацлав. Если бы Вацлав не был бы обрёменён работой в Праге, то Китти игриво обратилась бы к нему со словами: — «Но мы можем полететь в Детройт вдвоём, и Дэвиду Шарифу пришлось бы терпеть нас двоих», но Вацлав был патриотом своей страны и своего города, да и Детройт — опасное место для него и для детей.

— Ты, правда, думаешь, что я справлюсь с этим? — тихо спросила Катарина, всё ещё прижимаясь к телу мужа.

— Милая, я наблюдал за твоей работой у меня в клинике, ты без всякой помощи справляешься со своей работой, и, кстати, у меня есть ещё кое-какой подарок для тебя, — задорно произнёс Вацлав.

— Главный мой подарок — это ты и дети, — смотря в глаза мужу, сказала Китти.

— Я тронут, но всё же… Я разработал новую аугментацию и хочу… — Китти услышав об этом, тут же отстранилась от мужа, давая понять, что не желает быть аугментированной. Вацлав тоже не хотел, чтобы его жена и дети поддались веянию этой моды, как некоторые его пациенты, которым он сказал твёрдое «нет», но если Китти нужно постоянно поддерживать связь с ним, ей необходим инфолинк. Как раз недавно Коллер разработал контактную линзу с инфолинком, не требующий хирургической операции.

— Не бойся, детка, эта аугментация не требует хирургического вмешательства, я проверил этот инфолинк на своём глазу, — улыбнулся Вацлав.

— Ты разработал новый инфолинк, это же просто восхитительно, ты растёшь с каждым днём, тебе пора становиться профессором, — сказала Катарина.

— Подумаю над этим, а пока пройдём в мой кабинет, и уверяю тебя, что для этой аугментации не требуется нейропозин или сыворотка Соколова, ты просто можешь вынуть линзу из глаза, если она не сработает, — заверил Коллер. Китти заинтересовалась этой новинкой среди аугментаций, хотя она немало их повидала. Вацлав проводил жену в свой кабинет и, взяв специальный аппарат, чтобы не помять линзу, вставил её в правый глаз Катарины. Китти ничего не почувствовала, только лёгкий холод.

— Ну, как ты себя чувствуешь? — поинтересовался муж, помогая Китти встать с кресла.

— Я ничего не чувствую, как это работает? — поинтересовалась Китти.

— Как телепатия, просто мысленно скажи, и ответ придёт на мой инфолинк, — пояснил Вацлав. Китти мысленно послала Вацлаву — Nazdar, и ответ пришёл на его инфолинк.

— И тебе привет, если мы перешли на чешский, — отправил ответ Вацлав.

Когда остальные члены семьи Коллер и Мортон вернулись в дом, Китти, собрав всех вместе, объявила о том, что её пригласили работать в Детройт.

— И куда же? — поинтересовался отец.

— В «Шариф индастриз», — улыбнулась Катарина.

— Рад слышать это, дочка; твой муж поедет с тобой или тут останется? — спросил отец.

— Мы решили, что муж и дети будут приезжать по выходным и на праздники, — ответила Китти.

— И ты не возражаешь, Вацлав? — спросил Обид.

— Я знал, на ком женился, и к тому же… — начал Вацлав.

— Как и хотел Ричард Мортон и все остальные члены семьи, мне суждено построить империю, пусть даже на осколках империи Дэвида Шарифа, — улыбнулась Китти.