Cancellation. (джен)

«Вдруг он слышит на улице шаги, у окошка — шорох. Глянул Мальчиш и видит: стоит у окна все тот же человек. Тот, да не тот: и коня нет — пропал конь, и сабли нет — сломалась сабля, и папахи нет — слетела папаха, да и сам-то стоит — шатается.

— Эй, вставайте! — закричал он в последний раз…»

А.П.Гайдар «Военная тайна»

Время Азирафеля уже приближалось к обеденному перерыву, когда он вдруг заметил сверху из окна библиотеки край скамьи с сидящим на ней Кроули. Тот, как всегда, сидел удобно развалясь и напоминал змею, греющуюся на солнышке. Увиденное несказанно обрадовало Ангела. Ведь если он пришел, значит хочет поговорить. И перспектива чашки какао с чудесной пахнущей домом и любовью слойкой из школьного буфета в приятной компании сразу согрела душу и возродила надежду. Что ни говорите, а местная выпечка на сто порядков выше британской по степени сытности и душевности! Интересно, что они туда добавляют? К тому же, в разговоре можно все выяснить, наконец, прийти к общему знаменателю и перестать дуться друг на друга неизвестно отчего! Однако, спуститься в школьный сад он смог не скоро. Все время кто-то отвлекал, занимал, притягивал просьбой или разговором. Поэтому, когда он спустился вниз, Кроули уже там не оказалось. Азирафель почему-то совершенно неадекватно занервничал и начал оглядываться по сторонам.

— Он не мог ни пропасть, ни уйти далеко!

Наконец, он увидел тонкую стремительную черную фигуру с тростью, спешно двигающуюся к дальней калитке двора скользящей с легкой хромотой походкой. Ангел бросился следом так быстро, как только мог, но догнал Кроули уже у самой калитки.

— Послушай! Кроули! Задержись хоть на минутку! Куда же ты!

Однако, тот уже вышел прочь и захлопнул калитку за собой. Азирафель попытался открыть решетчатую створку, но Кроули обернулся и плотно прижал решетку к раме. Лицо его было очень сосредоточено и напряжено, глаза скрыты очками, тонкие пальцы изо всех сил сжимали прутья, не давая Ангелу сдвинуть створку калитки ни на пядь.

— Послушай, что ты делаешь? Я же видел, что ты ждал меня во дворе. А если ждал, значит, хотел поговорить. Почему мы не можем поговорить? Давай успокоимся и выясним все. А? Я же понимаю, как и ты, что дальше так продолжать невозможно. Я не могу смотреть как ты мучаешься и разрушаешь себя. Пойдем, вернемся в сад, на ту скамейку…

— Нет. Не сяду я на ту скамейку ни за что! За все царства мира! Я не могу разговаривать сейчас. Ты не знаешь. И не понимаешь.

— Хорошо. Если я не знаю, расскажи. А если не понимаю — объясни! Это так просто. Поговори со мной, пожалуйста. Тебе станет легче. Я же вижу, на тебе лица нет. Что-то случилось.

— Не выдумывай. Ничего не случилось, кроме того, что уже есть. Просто ты не знаешь. Может и впрямь, тебе лучше вернуться. Я знаю, ты приехал из лучших побуждений. Но все это… Невозможно… Я не хочу… говорить не хочу.

— Я здесь потому, что нужен тебе. Ты — мой друг. И все. Не понимаю, почему нельзя объяснить, что с тобой происходит.

— Что тут объяснять? Я человек. Я конечен. Я ни на что больше не способен. Все.

— Ну и что? Да мне все равно!

— Все равно?! Тем более, тогда нам просто не о чем больше разговаривать!

— Нет. Ты не так понял! Постой. Постой пожалуйста! Ты не можешь сбежать! Если я не знаю, что произошло, то скажи, пожалуйста!

— Не знаешь? Хорошо. Скажу тебе чего ты не знаешь. А ты просто меня совсем не знаешь. Я и ангелом-то никогда и не был. Шесть тысяч лет? Цыплячий возраст по сравнению с моим. Смешно?! Ясно?! Ясно.

Тут Кроули внезапно бросил удерживать калитку, створка распахнулась, Азирафель неловко провалился за пределы школьного двора и упал на колени в траву, вытянув вперед руки и сильно выпачкав светлые брюки свежей зеленью. А Кроули тем временем, не оглядываясь, уже несся прочь по тропе между домами, сквозь густые кусты сирени и цветущего чубушника. Словно хотел убежать и спрятаться как можно быстрее, дальше и глубже в сплетение веток и листьев. И с ним всегда совершенно бесполезно соревноваться в скорости. Даже если он теперь человек и слегка прихрамывает.

Азирафель поднялся и смотрел на шелестящие за другом ветки, вспоминая, что он уже видел однажды такой же его уход. Очень давно. Когда эта тонкая черная фигура змеилась прочь и быстро исчезала в мареве песка за Восточной стеной Эдемского сада. И чувство он испытал то же самое — это потеря. Странная, обидная, страшная и безнадежная.

Неожиданно за его спиной кто-то ненавязчиво хлюпнул носом. Азирафель оглянулся. Перед ним стоял Иванушка со второго этажа. На шее у него висел армейский бинокль, а на кончике носа темные очки.

— Привет! Ты что тут делаешь?

— Тсс! Доброго дня, Ази-ра-фель Богданович! Я тут следил.

— За мной?

— Да нет! Нет. За ним. Даже не следил, а подстраховывал.

— Так, ясно, опять в шпионов играл?

— Какая тут игра! Тут такое происходит! Она его точно перевербовывала!

— Кто и кого? Поподробнее можешь?

Ваня посмотрел поверх очков, стараясь сделать взгляд загадочным и страшным (получилось страшно смешно и трогательно наивно), потом тщательно огляделся и приложил палец к губам, призывая к молчанию.

— Хорошо, Иван. Давай найдем секретное местечко и побеседуем. Как насчет какао и булочки?

— Булочки? Ладно. Пошли в школу. Только мне сосиску в тесте, пожалуйста.

В школьном буфете было пусто и прохладно, по-домашнему пахло свежей выпечкой. Наставив на поднос всего, чего душа желала в обстоятельствах полной скрытности и повышенного уровня стрессовых факторов, они устроились за столиком в уголке. В окно виднелся чистенький зелененький городок и цепь гор на горизонте, увенчанных тучами. Тучи неумолимо приближались.

— Так, Иван. Для начала расскажи-ка мне, пожалуйста, чего это ты занялся слежкой?

— Я и не собирался слежкой заниматься вначале. Просто залез на яблоню и испытывал бинокль. Дед на день рождения подарил. Одиннадцать лет — подходящее время, чтобы обзавестись биноклем. За птицами наблюдал, ну и на футбольное поле тоже можно было с яблони глянуть. Кто там и кого. Отлично видно, кстати. Могу и Вам дать глянуть, если что. Потом пришел дядя Энтони, сидел себе спокойно. Меня не видел. Я на яблоне, он на скамеечке. Мирно, чинно. Сидим, птицы поют, солнышко светит. Я за птичками слежу. И тут она явилась. И все испортила.

— Кто? Поподробнее, пожалуйста.

— Кто-кто! Старуха эта. Шапокляк. Нет, у нее ни шляпы не было, ни крысы Ларисы. Но разговаривала точно так, ехидненько. И посмеивалась все время. Потом ругаться начали. В основном он ругался. А она посмеивалась. Видимо, воспитывать пыталась. В своем шапокляковом духе.

— Ты что, подслушивал?

— Я бы может и подслушал. Но они не по-нашему говорили. Сперва показалось, что испанский. Только какой-то странный. У Соньки второй язык в школе испанский, и когда она читает, я на слух узнаю. Ну и песни там всякие про Че Геварру и про Бесамую Мучу. А тут что-то другое было. По-русски он ей только один раз ответил про какого-то мальчика, что потерялся мол. И объяснял про возвратную форму глагола. Злился ужасно. Вроде, если ты шпионить взялась, то язык вначале выучи. Я еще подумал, что может это шифровка такая?! А потом она еще выкрикивала про то, что кто-то что-то куда-то швырнул, выбросил, метнул. Может это они синонимы обсуждали? Еще лингвистом его обозвала. И так далее. А что и кто конкретно швырнул и куда я так и не расслышал. Она имя какое-то называла странное. Старинное такое. Вроде Вашего. Аз… Аз… Нет, не вспомню. Простите, пожалуйста. И что Вселенная теперь схлопнется. Точно шифром говорили. Как это она схлопнуться может? И потом снова на другой язык перешли, и я уже ничего не понял. И как эта Шапокляк исчезла тоже не заметил. Видно, опытная шпионка. Только была — и уже нет ее! А он полминуты посидел, бледный весь стал, лекарство свое сердечное выпил и бегом к калитке. Ну, тут уже и Вы вышли. Это поможет?

— Да, Ванюша. Ты мне безмерно помог. Это очень важные сведения.

— А ему что-то угрожает? Может я деду скажу? Если он своих соберет, сослуживцев, то… Короче, мало не покажется! Старушенции этой.

— Угрожает? Сослуживцев? Нет, спасибо и не надо никого собирать. Пока не надо. Не волнуй дедушку. Не беспокойся. И со «старушенцией этой», хм… прости, Господи, тоже не надо связываться. Я разберусь. И поговорю с ним дома. То есть с Энтони поговорю, а не с дедушкой. Мы ведь давно с ним знакомы, и все такое. Спасибо тебе. Практически почти все понятно.

Какао было выпито, булочки съедены. Иванушка отправился домой, так как тучи собирались нешуточные — просто тьма какая-то, только Ершалаима не хватало для полной картины, да и ветер крепчал. Азирафель же вернулся в библиотеку поразмыслить.

— Итак. Практически ничего пока не понятно. Что мы имеем? Старуха Шапокляк? Интересный вариант восприятия Всевышнего. Однако, очень точный. Для ребенка из страны, где церковь отделена от государства. Говорили на латыни. Это ясно. Напомнила ему об Апокалипсисе? И его виноватым выставила? Отсюда «мальчик потерялся»? А дальше? Что и кто швырнул? И куда? И почему он так расстроился, что даже разговаривать не захотел? И при чем тут схлопывание Вселенной? Какой-то важный артефакт, от которого зависит и Кроули, и Вселенная? «Аз» со старинным именем вполне может оказаться Азраилом, и в этом нет ничего хорошего. А что сказал мне он сам? Важное? Он никогда не был ангелом? А кем? И про шесть тысяч лет так, словно это для него не такой уж и выдающийся срок? Ладно. Я познакомился с ним, когда он был Змеем. Во всех Библиях в Эдеме есть Змей. Там не сказано, что это был один из падших. Это господа теологи потом придумали, много позже. Но кто писал Библию? Разве они свидетели? И он никогда о падении не рассказывал, но и не отрицал. Что-то там про наклонную траекторию неожиданного пути и дурную компанию. Спрашивать? Глупо и бестактно. Он очень странный демон. Хотя всегда упрямо отрицает наличие у себя светлой стороны. И как к нему дети липнут?! Они ведь лучше чувствуют других. Что несет опасность? Возможность схлопывания Вселенной? Его конечная человеческая природа? Или его истинная природа, которая, как выясняется, мне известна не до конца? Да. Тут кое-то можно найти. Но мне очень не хватает моего книжного. Чтобы все это выяснить. Не в интернете же искать! Демонология и Википедия?! Вряд ли Википедия что-то об этом знает. И мне не хватает возможности просто поговорить с Кроули. Откровенно и непредвзято.

Однако, у всей этой сцены были и другие наблюдатели.

Донум Позолоченый прекрасно все видел через затемненные стекла автомобиля баклажанового цвета, стоявшего за школьными воротами, в котором он ожидал любимую внучку. Да, шансы подарить ей весь мир возрастали. И не только мир, но и все время этого мира — возможно! Но надо было поработать для этого! Да, и Сандальфон тоже сидел в машине. Вместе с Игорем, охранником. И они видели все. И старуху Шапокляк, подлинную сущность которой Сандальфон любезно открыл Донуму, и Бегство Кроули со скамьи, и выбежавшего из школы Азирафеля. О последнем Сандальфон тоже пояснил хозяину кое-что. Затем видна была и сцена у калитки.

— Кажется мальчики повздорили? Тогда поступим так. Сандальфон отправляйся за своим ангелочком. А Игорь — вслед за Змеем. Против грубой силы никакая змея не устоит.

В кустах было тесно, колюче и одиноко. Но только он попытался вылезти с противоположной стороны зарослей, как натолкнулся на рослую широкоплечую фигуру, сразу вспомнил, что уже видел эту фигуру, навещавшую босса в травматологической палате, и понял, что к чему. Оставалось повернуться к опасности лицом и поиграть тростью. Трость весьма стильная разборная китайская аспидно-черная с эмблемой Бэнтли возле рукоятки.

— А не пройдете ли со мной? — произнесла фигура, зачарованно следившая за движениями черной палки в руках Кроули.

— И Вам приветик! Далеко пойдем?

— Недалеко. Босс в машине у школы. Не советую сопротивляться. Я уполномочен притащить тебя любой ценой.

— Какой ценой?

— Любой!

— Любая это что-то из разряда неопределенного. А в цифрах?

— В каких цифрах?

— Да в каких хочешь. В арабских, в римских. У нас, у шумеров, принято в клинописных и в шестидесятеричной системе. Ну? Давай, уточняй!

— У шумеров? Клинописных? В шестидеся… Ты мне голову не морочь! Сейчас по морде дам и отнесу в машину.

— Насчет «по морде» ты бы не горячился. Видал тросточку? Раскладная и складная. Если разложить получатся нунчаки. Смертельное оружие юго-восточных азиатских ниндзя. Ты Васю ВДВ-шника знаешь? Так мы с ним служили вместе. Нунчаки. И ниндзя. Так что твоя масса для меня с этой палкой — точка опоры рычага для переворачивания Вселенной. Шел бы ты по-хорошему мимо. И подальше от хозяина. Так что связываться со мной не рекомендую. А поговорить — пожалуйста. Например, на кой я сдался твоему хозяину?

— Это — его хозяйское дело. Что-то там о времени всей жизни и возможностях. О бес… о бессмертии, что ли.

— О бессмертии? Вау?! А твой хозяин случаем не псих?

— Так. Не болтай. Пошли лучше по-хорошему.

— Послушай, Игорь. Тебя ведь так зовут?

— Да. А ты как узнал?

— Так. Я много чего знаю. И про тебя, и про хозяина твоего. Вот, к примеру, что он по ночам по-английски беседует сам с собой. Про семафоры.

— Про семафоры? Да он по-английски не может. Он в школе испанский учил. Точно знаю. Моя бабушка училка в его школе была. Двоечник еще тот!

— Ну? Точные сведения от бабушки? А я с ним в палате на соседней койке лежал. И у меня хроническая бессонница, абсолютный слух и английский без словаря. Так что точно — болтал твой босс про семафоры по-английски. И охота тебе с этими странностями связываться? Тем более, что эти семафоры в его голове ни о чем хорошем не свидетельствуют, кроме как о потере ориентации в пространстве и времени. Сам подумай: землетрясение, разрушение, пожары и затяжные суды по поводу спорной недвижимости. Бессмертие? Свихнулся на почве страха разорения твой босс.

— Да уж. Потеря ориентации? А вдруг, ты прав? Суды и правда были. Да и еще идут некоторые. На стадии дознания. Что-то дела его после прошлогоднего пожара не очень. И премии реже стал давать. А теперь, когда еще половина рынка в руинах лежит, а родственнички тянут из него денежки… Служить неправильно ориентированному боссу не очень хочется. Не престижно. Если что, потом никто на службу больше не возьмет. Да, пожалуй, двину-ка я в другую сторону.

— Двигай, двигай. Удачи тебе, Игорь.

— Спасибо на добром слове. Не знаю, как величать. Этот его новый любимчик Сандальфон все тебя Змеем называет. Если это ВДВ-шная кликуха такая… Да и ладно. Просто — спасибо, Змей!

Сандальфону не повезло. Азирафель с мальчишкой улизнули в школу, а его охранник не пустил. Сказал, что нечего ему в школе делать с такой-то рожей.

Пришлось ждать у выхода.

Донум ждать не любил. Игоря он не дождался, да и Сандальфон болтался у входа в школу совершенно безнадежно и непрофессионально. Тем временем явилась внучка, которая тоже не любила ждать, и с нею оставаться тут дальше не было никакого резона. И он отправился домой, решив, что посланцы явятся рано или поздно. Куда денутся!

Погода неуклонно портилась, и тьма сгущалась. Азирафель уже выходил из школы, как вдруг столкнулся лицом к лицу с Сандальфоном.

— Азирафель! Как поживаешь! Как удачно, что я тебя встретил!

— Сандальфон. И в чем, по-твоему, удача? Я слышал, что ты теперь человек?!

— В этом все и дело. Гавриил меня слушать не стал, советы дает невыполнимые. С высшей инстанцией я поговорить не могу. Может ты навстречу пойдешь? Мне. Помоги.

— Не знаю, чем тут помочь. И не хочу я тебе помогать. А планы высшей инстанции нарушать абсолютно не расположен. Сегодня.

— Нет. Послушай, Азирафель. Я не о высшей инстанции. Я тут познакомился с одним человеком. Он очень влиятельный в некоторых кругах. И ему надо поговорить с Кроули.

— Вот как? С Кроули? А я у него не личный секретарь. Кроули живет своей жизнью, полной событий, знакомств и приключений, и в моих наставлениях никогда не нуждался, — голос Ангела звенел от обиды.

— Как же это? А все говорят, что вы с ним … дружбаны. То есть… братаны.

— А ты меньше слушай сплетни, Сандальфон. Нужен тебе Кроули — это не ко мне. Иди к нему и у него спрашивай все, что хочешь. Он тебе и ответит в своей непревзойденной демонической манере. С дьявольской вежливостью! Это все при нем, несмотря на человеческий антураж. Ты ведь не просто так тут толкался. И видимо давно. Я вот уверен, что ты прекрасно видел, что Кроули со мной говорить не стал. А поэтому ничем помочь не могу.

Азирафель уже почти обошел Сандальфона и хотел уйти прочь, но тут ему в голову пришла совершенно блестящая идея. Ведь если какой-то влиятельный идиот связался с Сандальфоном, то образ этого человека вполне себе понятен. И неприемлем ни для него, Азирафеля, ни для Кроули в качестве компаньона, приятеля или босса. А уж Сандальфона стоит проучить примерно. Так. За все его художества. Начиная с Лотовой жены. И поэтому Азирафель просто спросил: «И что это за человек такой интересуется Змеем? Может мне с ним переговорить напрямую, а Кроули и вовсе не привлекать?»

Сандальфон от такого поворота просто засиял от радости.

— О, Азирафель! Да я тебе и сам бы предложил. Его имя Донум Позолоченый, он хозяин здешнего рынка. И мстить Змею за разрушения он вовсе не собирается. Так поговорить. Взаимовыгодно. Но если это будешь ты! Ты же ангел! Ты все можешь. Выполни его желание, и он меня отпустит.

— Его желание выполнить? Он меня с джинном в лампе путает твой новый хозяин? Или приятель? Кто он тебе, Сандальфон? И что тебе от него надо? Отпустит? Накормит? Денег даст? А ты сам, стало быть, не можешь? Вот совсем ничегошеньки? Ладно, Сандальфон, а попутешествовать не хочешь? К берегу Мертвого моря, например?

— Это еще зачем?

— Зачем? Так. В познавательных целях. На соляной столб посмотреть…1)

…И через миг Сандальфон уже вглядывался в белесые безжизненные берега у серо-голубой водной глади. А рядом стоящий гид с легким арабским акцентом на неплохом английском рассказывал: «Сюда арабские мужчины любят привозить своих жён и показывать им, что их ждёт, если они не будут послушными. Мы стоим на месте, где праведный Лот спасался с семьёй от грядущего Божьего наказания, и история погибших городов, обычно такая умозрительная и отвлечённая, на глазах оживает. А там дальше — Сафи, древний город Зоар. Зоар… Зоар…Сигор?.. Да, это тот самый Сигор, куда направлялся Лот по Божьему повелению, предупреждённый о грядущем уничтожении Содома и Гоморры.

А вокруг — обратите внимание: тёмно-бурые скалы, действительно, как будто обожжённые. Залежи серы, битума и прочих сероводородов, плюс молния, от которой всё это запылало, да ещё землетрясение вдобавок — и четыре тысячи лет назад целая цветущая область превратилась в пустыню, в огромное кладбище. Дорога №90 — шоссе, ведущее с севера на юг, проложено по берегу Мёртвого моря. Именно у южной его оконечности, как предполагают археологи, располагались библейские Содом и Гоморра. Вообще, землетрясения — главная беда здешних мест. Именно из-за землетрясений так кардинально поменялся по сравнению с первыми веками климат Иорданской долины, погибли многие памятники, исчезли целые города. По Мёртвому морю проходит большой геологический разлом, и время от времени он даёт о себе знать.»

— Умный араб, однако, — подумалось Сандальфону, — Но что я здесь делаю? Без документов? Без денег? И где теперь этот Донум? Ах, Азирафель, ну попадешься ты мне!

Однако, по законам вселенской вероятности шанс Азирафеля попасться был точно равен нулю в данном случае. Чего нельзя было сказать о Сандальфоне. Уж кто попался, так это он. Попал, одним словом. Хуже Лотовой жены попал.

Сандальфон отошел в сторонку от группы, присел на темно-бурый горячий придорожный камень и глубоко задумался. Вспомнил он больничную плату, беседы с Хастуром за домино, разнообразные больничные каши и паровые котлетки. Потом, свою истерическую беседу с Гавриилом в часовне больничного парка и выход на Донума Позолоченого. Вспомнил и о предложении Гавриила занять место ответственного за гражданскую оборону в больнице. Тут, часть Сандальфона, которая кое-что смыслила в чрезвычайных ситуациях, поняла, что размышления его текут абсолютно в соответствии с людским учебником для психологов МЧС. Когда сразу после стресса он просто поддался страху, неразберихе и истерике, потом начал беспорядочную деятельность под руководством злополучного владельца рынка. И чем он в итоге занимается теперь? Унесенный от места его ЧС на безопасный берег Мертвого моря? Калькуляцией потерь он и занимается. Как и положено в данной фазе. Анализируя же, какая из потерь оказалась самой весомой, он понял, что это даже не его небесное положение, согласно субординации. Это его невнимание к Уриилу и Михаилу, как к ближайшим собратьям и сослуживцам. И это легкомысленное встревание в дела смертных на стороне хитрого и жадного Донума.

— Вот, я и попался, — думал Сандальфон, — Что теперь делать? Если меня человеком сделали, то я ведь должен кое-что понять и сделать выводы? И все исправить? Сам? Как все исправить? Вот может и Лотова жена абсолютно была ни при чем. И в чем ее грех? В том, что оглянулась на покинутый дом и родной горящий город, калькулируя потери, в той чрезвычайной ситуации? Но это же была ее естественная человеческая реакция, а я ее в соляной столб…

Девочка лет десяти, отставшая от группы подошла к нему и протянула сладко пахнущую булку средних размеров, слегка надкусанную, и бутылку с водой: «Эй, не сидите на солнце! Может Вам плохо? Воды выпейте! Я позову кого-нибудь? А если Вы с незнакомыми не беседуете, то я Мириам».

— Сандальфон я, Сандальфон, Мириам. И мне очень плохо.

Дальше Сандальфон уже был не в силах отвечать словами и просто покачал горестно головой, прежде чем потерял сознание от теплового удара.

Примечания к главе третьей.

1) Говорят, что где-то на Мертвом море находится каменный столб — реальные останки жены Лота. Ни один образованный человек не воспримет эти заявления всерьез. Соль растворяется в воде. Если жена Лота на самом деле превратилась в соляной столб, то он давно уже разрушился бы. Любой, кто будет искать этот столб, будет выглядеть глупо. Если даже соляной столб и сохранился до наших дней каким-то чудесным образом (хотя он точно никак не мог сохраниться около 4000 лет), то как мы можем быть уверены, что это правильный столб?