Природоохранная зона (джен)

2013 год, двадцатое апреля

— Пресса будет через две минуты, — сообщила Наталья по телефону.

— Понял, — откликнулся Косой, нажал отбой и хлопнул по плечу сидящего рядом молодого охранника. — Ты на камерах, я встречать.

Выпорхнувшая из служебного автомобиля Жанна выглядела прекрасно: в легком фисташковом платье до колен, бежевых туфлях-лодочках и с бежевой же сумочкой через плечо. Калитка дистанционно распахнулась, подчиняясь сигналу с поста охраны, и Жанна направилась по мощенной дорожке через цветущий яблоневый сад.

Косой нацепил улыбку и вышел навстречу:

— Здравствуйте, Жанна! Рад вас видеть, прекрасно выглядите. Как добрались?

Жанна смущенно улыбнулась:

— Спасибо, все отлично.

— Замечательно. Юрий Петрович вас уже ждет, он предлагает пройти в малую гостиную, чтобы провести интервью в уютной домашней атмосфере.

— Не в кабинете Юрия Петровича? — удивленно спросила Жанна, пока они вместе продолжали идти по садовой дорожке. Она с каким-то девичьим любопытством рассматривала окружающую обстановку, явно стараясь не вертеть головой слишком сильно из соображений приличия.

— Ну, он же крупный собственник, у него рабочий кабинет это папки, папки и еще раз папки… Гостиная гораздо лучше подойдет для вашей беседы. Что вы предпочтете — чай, кофе? Может быть, что-то покрепче?

— Кофе со сливками, если можно, — вежливо откликнулась Жанна, проходя внутрь дома через галантно открытую Косым дверь. — Я все же на работе…

— Понимаю, — охотно поддержал Косой. — Уважаю ваш выбор. Я тоже на работе не пью… Сюда, пожалуйста.

Босс планировал создать у журналистки приятное впечатление о себе, поэтому перенес интервью в малую гостиную — уютную, небольшую, без кричащей роскоши. Прислуга уже разожгла камин и подготовила два кресла, стоящие по одну сторону от журнального столика, слегка повернутые друг к другу. На полу лежал теплый ковер; работающая сплит-система создавала приятную прохладу.

Окна были прикрыты шторами, а со двора дополнительно затемнены буйной растительностью. Босс не имел никакого желания находиться в помещении, которое просматривается — а значит, и простреливается — снаружи.

Приглушенное освещение завершало картину.

— Ваш кофе сейчас принесут, — сообщил Косой, пока Жанна устраивалась в предложенном кресле, продолжая с любопытством осматриваться. — Буквально минуточку, Юрий Петрович скоро к вам спустится.

Косой направился было на второй этаж особняка, но уже на лестнице нос к носу столкнулся с Боссом.

— Все в порядке? Ничего?..

— Нет, — отрапортовал Косой, делая шаг в сторону, чтобы пропустить начальство. — У нее легкое платье, никакого огнестрела быть не может. Я буду рядом.

Босс зашагал на запланированную встречу, а сам Косой развернулся и отправился в комнату охраны.

— Так, — громко сказал, обращаясь к сидящему перед камерами охраннику. — Сходи покури. На часик-полтора… Сменщика своего возьми, который в комнате отдыха дрыхнет, пройдитесь по периметру… У нас тут важное дело.

Пока охранник спешно ретировался, Косой скользнул взглядом по камерам.

В малую гостиную зашла Наташа: вежливо улыбнулась, поставила на журнальный столик поднос с кофе и круассанами и вышла. На другой камере было видно, как она закрыла за собой дверь и осталась стоять в коридоре наготове — на случай, если Боссу что-то понадобится.

Косой взял забытую охранником на столе пачку соленого арахиса, надел наушники и принялся наблюдать.

— …вы решили дать интервью нашему изданию? — спрашивала Жанна. Видимо, они уже успели поздороваться, обменяться дежурными любезностями и перешли к делу. — У вас хотят взять интервью многие авторитетные российские и зарубежные издания, но обычно вас сложно поймать даже на пресс-конференциях…

Босс мягко улыбнулся:

— Спасибо, что спросили. Действительно, моим мнением о состоянии дел в отрасли часто интересуются журналисты самых разных изданий. Наш завод динамично развивается, без ложной скромности скажу — в этом есть и моя заслуга…

"По рассказам Штыря, — подумал Косой, жуя арахис, — завод скорее динамично распиливался". Но журналистке об этом знать было незачем.

Забавно, что целенаправленно этот факт не скрывался — компания Босса каждый квартал публиковала финансовую отчетность, представляющую из себя сотни страниц специализированной документации. Простой человек утонет в этих документах, так и не разобравшись, а специалистов волновали только цифры квартальной прибыли, а не то, как они были получены.

— …я всю жизнь прожил в родном городе, — продолжил Босс. — Мой бизнес, нет смысла делать из этого секрет, расположен в родном городе. Беды и чаяния жителей этого города мне понятны и близки, ведь это и моя повседневная реальность.

Мне очень хочется, чтобы жители нашего региона понимали, ради чего работает “Южсельмаш”. Что я не просто какой-то нувориш, который не знал, куда деть деньги, и купил себе предприятие. Что я работаю вместе с жителями региона ради нашего общего будущего.

Поэтому я и хочу дать интервью изданию, которое читают жители нашего региона. Я сам регулярно просматриваю новости экономики и бизнеса на вашем интернет-портале, а моя жена предпочитает планировать наш отдых по вашим афишам культурных событий.

— Спасибо, приятно это слышать, — улыбнулась журналистка в ответ. — Однако сразу хочу задать вам неудобный вопрос. Ваша цитата: “Чтобы жители понимали, ради чего работает Южсельмаш…” Но разве завод работает не ради прибыли?

— Вижу по вашей улыбке, что ответ кажется вам очевидным. Не буду скрывать, мы живем в современном мире, в котором прибыль, разумеется, важна. Но она для меня стоит не на первом месте. Ради прибыли я бы давно продал завод — в мой секретариат регулярно поступают подобные предложения от компаний стран Западной Европы и Юго-Восточной Азии. Они интересуются оборудованием, технологиями, самим заводом…

А знаете, что случится, если завод выкупят? Вы думаете, “Южсельмаш” — это просто серые унылые корпуса? Нет, это очень непоследовательный взгляд.

Наш завод — это сердце городской экономики. Каждая заработанная здесь копейка работает на благо всего города. Давайте разберемся, как это происходит.

Во-первых, мы обеспечиваем стабильной работой и достойными зарплатами несколько тысяч горожан. Эти деньги не оседают в чьих-то карманах — они сразу же возвращаются в экономику города. Наши сотрудники тратят их в местных магазинах, ресторанах, торговых центрах… Вот несколько лет назад был построен торговый центр “Европейский” — в том числе и с моим участием. Прекрасное место, не правда ли? Бутики современных брендов, есть замечательный кинотеатр… Европейское качество, не побоюсь этого слова.

Во-вторых, поддерживается вся городская инфраструктура. Вспомните сельских жителей, которые продают на наших рынках местную продукцию. Многие поля обрабатываются на комбайнах нашего производства. А доходы этих фермеров зависят от покупательской способности горожан, в том числе — и работников нашего завода.

“Южсельмаш” — это не просто завод, это мощный экономический двигатель всего региона. И этот двигатель разрушится, если завод выкупят. Все наши корпуса просто разберут по винтику и перевезут в страны с более дешевой рабочей силой. Поэтому я отметаю любые предложения о покупке, какие бы деньги мне ни предлагали, какие бы цифры ни называли. Мы все здесь работаем — не только я, а вся наша компания, — чтобы люди в нашем городе и его окрестностях хорошо жили. Чтобы у них была возможность хорошо жить.

Насколько Косой успел изучить своего работодателя, тот никогда на самом деле не мыслил в социальных категориях: рабочих мест, оплаты труда, пенсионных выплат. Босс мыслил в категориях норм прибыли.

Прибыль же со старого советского завода, как и стоимость самого предприятия, снижалась с каждым годом. Пока еще выгодно было держать нераспроданные остатки “Южсельмаша” на плаву, вкладывая вырученные деньги в многообещающие проекты в сфере торговли и услуг, вроде того же торгового центра. Но лет через пять всю эту груду металлолома станет выгоднее окончательно пустить с молотка — как много лет назад продали оборудование с затопленных шахт.

— Благодарю за содержательный ответ, — тем временем откликнулась журналистка. — В таком случае, позвольте еще один неудобный вопрос. Вот мы сидим в вашем замечательном, уютном и очевидно весьма дорогом доме. К чему все эти размышления о судьбах региона? Почему бы вам не позволить себе просто наслаждаться жизнью?

Босс негромко рассмеялся:

— Пожалуйста, я не против провокационных вопросов. Я за свободную прессу. Ответ прост: я люблю наш город, нашу область.

Скажу прямо: где-нибудь на островах Тихого океана совсем другая жизнь. Солнце круглый год, лазурный океан, белая галька… Я езжу туда отдыхать, вожу семью на отдых — как и многие жители нашего региона наверняка любят выбраться к морю. Но живу я здесь. И работаю я здесь.

Я легко мог бы получить большую прибыль, если бы инвестировал в другие регионы нашей страны…

“Да кто ж тебя пустит в другие регионы, — развеселился Косой. — Там свои есть...”

— …но я предпочитаю вкладываться в развитие своей малой родины. Новый торговый комплекс. Новый кинотеатр. В конце концов, некоторые инфраструктурные проекты… Надеюсь, мои поступки говорят сами за себя.

— Весьма достойная позиция. Давайте перейдем к следующему вопросу, непосредственно касающегося будущего региона. Как ключевой собственник, каким вы видите будущее “Южсельмаша”? С какими рисками может столкнуться предприятие?

— Как я и говорил, мы прикладываем все усилия, чтобы наш завод процветал. Мы модернизируем основные фонды, вкладываем большие — очень большие — деньги в модернизацию устаревшего оборудования, в закупку нового, в поиск новых рынков сбыта, в налаживание логистических цепочек. Да, разумеется, иногда случаются какие-то сбои, банальные ошибки — и с моей стороны, и со стороны администрации; мы стараемся их оперативно исправлять. Сами понимаете: жизнь прожить — не поле перейти.

Но мы твердо стоим на ногах и уверенно смотрим в будущее, с несомненным оптимизмом. Завод работал, работает и будет работать. Что касается ближайших планов — у нас много отечественных заказов, мы работаем над развитием внутреннего рынка, внимательно прислушиваемся к актуальным вызовам современности. Наш завод — важная часть российской экономики и очень важная часть экономики региональной.

Говоря о возможных рисках… Прошедший кризис восьмого года очень наглядно показал, что риски могут возникнуть в самое благополучное время. Но отдельно обращу ваше внимание: в рамках этого кризиса завод обошелся без масштабных сокращений. Мы предоставляем рабочие места с хорошей оплатой, стабильностью и уверенностью в завтрашнем дне…

Сокращений действительно не было, вспомнил Косой, облизывая перепачканные соленым арахисом пальцы. То, что они со Штырем прессовали работяг, заставляя подписывать заявления об увольнении по собственному желанию — уже другой вопрос.

Конечно, завод был сферой ответственности Штыря и его ребят, но своими силами они бы тогда не справились: уволить нужно было несколько тысяч человек.

— Спасибо за обстоятельный ответ. Раз уж мы заговорили о сокращениях: ходят слухи, что на “Южсельмаше” планируется масштабное сокращение рабочей силы. Что вы можете сказать на этот счет?

— Я же вам говорю: мы ориентированы на прогресс, развитие, внедрение новых технологий. Разве можно внедрять новые технологии без сотрудников? Это просто смешно! Разумеется, мы никого не держим, крепостное право отменили больше века назад. Если человек хочет уйти с нашего завода, его никто не останавливает. Понимаете, нам не нужно удерживать людей. Наоборот, мы вынуждены проводить серьезный отбор соискателей на вакантные места — условия работы на заводе привлекают слишком большое число желающих.

Но, разумеется, иногда случается необходимость как-то изменить штат. Прямо скажу: мы увольняем лодырей, пьяниц, людей, которые не хотят развиваться, расти над собой, чтобы идти в ногу со временем.

Приведу другой пример: совсем недавно на одной из производственных линий мы внедряли новое оборудование. Конечно, наш завод предоставил всем сотрудникам возможность пройти переквалификацию; к сожалению, вынужден констатировать, не все могут ее пройти, особенно люди в возрасте. Само собой, мы работаем полностью официально, всем им гарантирована достойная пенсия и все необходимые выплаты.

Но никаких масштабных сокращений не планируется, это чушь. Я понимаю, кто распускает эти сплетни: говорю это абсолютно отчетливо, с полной уверенностью в своих словах. Это либо наши конкуренты, которые не могут победить нас в честном соревновании и пытаются навредить хотя бы так; либо те, кто был уволен по причине плохой работы.

Разумеется, я не не назову конкретных фамилий из этических соображений; но я об этом в курсе, потому что лично разбираюсь в ситуации при каждом увольнении по статье. Все данные попадают ко мне в кабинет: личное дело сотрудника, его заявление, справка от отдела кадров. Могу вам абсолютно уверенно сказать, что за все время существования завода не было случаев, чтобы увольняли незаслуженно, необоснованно.

— Спасибо за подробный комментарий, желаю успехов вашему предприятию. Давайте теперь поговорим о делах вашей строительной компании. Что вы скажете о время от времени звучащих заявлениях, что ваша компания в ходе строительства не выполняла своих обязательств перед строительными бригадами?

“То есть кидала их на деньги”, — легко перевел Косой на нормальный язык.

— Хотел бы обратить внимание на принципиально важный аспект нашей работы. Строительные бригады в нашей стороне часто состоят из представителей — назовем их так — дружественных республик. Однако ключевое отличие нашего подхода — это бескомпромиссные требования к квалификации персонала.

Возьмите наши текущие проекты: это жилой комплекс по шоссе в областной центр; это еще несколько точечных объектов, как мы говорим, объектов точечного девелопмента. Все это проекты премиум-класса, где качество исполнения — не просто требование, а обязательное условие.

Поэтому мы принципиально работаем только с профессиональными бригадами, прошедшими строгий отбор. Это позволяет нам гарантировать и соблюдение сроков, и безупречное качество строительства. Рыночный успех наших объектов — лучший показатель правильности выбранного подхода: все реализованные проекты полностью распроданы.

Мы просто не можем позволить себе нанимать низкоквалифицированные бригады из стран ближнего зарубежья, работающие, как говорят в народе, по “сдельщине”. Мы не экономим на сотрудниках ради того, чтобы набить себе карманы.

Я тоже понимаю, кто плодит эти слухи. Те самые бригады из стран ближнего зарубежья, которые к нам приходили и предлагали свои услуги — я помню отчеты нашей кадровой службы. Мы всем отказали.

— Отказали по национальному признаку? — невинно поинтересовалась журналистка.

— Ни в коем случае, не надо так трактовать мои слова. Я не хочу показаться шовинистом, я не отношусь пренебрежительно к людям других культур, других народов. Тут дело в другом.

Моя многолетняя практика показывает: гораздо лучше работают те, кто работает на благо своего города и своего региона. Мы рассматриваем строительство как сложный технологический процесс, требующий такой же профессиональной подготовки, как и работа на современном предприятии. Поэтому наши сотрудники много учатся — у своих более опытных коллег, у бригадиров, у инженеров. Сами понимаете, мы не заинтересованы вкладывать деньги, силы и время в тех, кто сегодня работает у нас, а завтра будет работать на другом конце страны. Мы заинтересованы в подготовке квалифицированных бригад из наших местных специалистов.

Кроме того, повторюсь, я люблю свой город, свою страну. Поэтому в первую очередь предпочитаю давать работу людям из своего региона и не вижу в этом ничего плохого. Мы, жители нашего региона, должны друг другу помогать, должны вместе идти к единой цели — процветанию нашей малой и большой родины.

— Вполне понятная позиция. Поговорим о вас. Как же вы достигли такого благосостояния, заметно превосходящего уровень большинства жителей региона?

Косой наблюдал, как Босс негромко и совершенно беззлобно рассмеялся. С таким смехом он вдруг показался Косому каким-то плюшевым, совершенно безобидным.

— Знаете, я бы хотел, чтобы все вокруг жили, как я. Вы думаете, что вот я тут, денежный мешок, хочу, чтобы все вокруг страдали и работали на меня по шестнадцать часов в сутки?.. Конечно нет! Я искренне верю в принцип общего процветания. Успех ценен только тогда, когда он создаёт возможности для других. Поэтому мы выстроили систему, где каждый мотивированный человек может реализовать свой потенциал. Лишь постоянное совершенствование своих профессиональных качеств дает нам такие возможности.

Я же таким совершенствованием занялся очень рано. Если позволите…

— Да, конечно, у нас нет ограничений по времени. Нашим читателям будет интересно узнать вашу историю.

— В прошлом я работал — так же, как и миллионы моих сограждан — в государственной структуре, и развал Советского Союза лишил меня работы. Может быть, это прозвучит неожиданно, но так все и было. И я оказался поставлен перед лицом неизвестности, как и все остальные. Разумеется, я не был этому рад: глупо радоваться, когда что-то стабильное, постоянное исчезает, и ты не можешь предугадать, что будет дальше.

Но я не испугался — наверное, в этом ключевое отличие; то, что позволило мне преуспеть. Я готов идти на риск. Вижу, вы улыбаетесь. Ну еще бы, я ведь сижу тут в удобном кресле, о чем-то рассуждаю, уже человек в возрасте… Но даже сейчас, десятилетия спустя, я готов идти на риск и нести ответственность. Не за свою жизнь, которую несет каждый человек, а за наше общее дело.

Понимаете, тогда были тяжелые времена. Хаос. Бандитизм. Неблагоприятная социальная ситуация. В такие времена легко потеряться и отчаяться. Нужен был кто-то, кто возьмет на себя ответственность за завод, не даст распилить его на лом — таких примеров, увы, хватало вокруг. Ответственность за огромное предприятие. За стратегически значимое предприятие. За градообразующее, в конце-то концов. Вспоминать девяностые сейчас, сидя в уютном кресле… Вы думаете, тогда я точно так же сидел и спокойно пил кофе? Нет, что вы. Я работал. Очень много работал. Вот два слагаемых моего успеха: готовность идти на риск и готовность много работать. Если у вас есть эти качества, вы сможете добиться того же, что и я. Вы сможете добиться большего, чем я.

— Спасибо, что поделились такими личными воспоминаниями. Может быть, вы подробнее расскажете о вашей семье? Не секрет, что ваш сын баллотируется в Государственную Думу. Что вы можете об этом сказать?

Босс усмехнулся:

— Хм, ожидаемый вопрос. На самом деле, я даже рад, что вы спросили. Надеюсь мой ответ опровергнет глупые спекуляции на эту тему.

Сам я начинал свою карьеру в тяжелых условиях. И как всякий, наверное, человек, прошедший через подобное — я хотел тогда и хочу сейчас обеспечить своим детям лучшее будущее. И многие могут подумать, когда слышат такие заявления, что речь идет о дорогих подарках, расточительстве… Нет. Я полностью не согласен с такой позицией. Кого мы можем вырастить подобным воспитанием? Так называемых мажоров? Ничего хорошего в этом нет.

Подумайте, если человек с детства избалован, если он привык все получать, как говорят в народе, “на халяву” — разве вырастет из него ответственный член общества? Осознающий риски? Осознающий, что от его решений зависит не только его судьба, но и судьба, может быть, сотен и тысяч человек?.. Ответ очевиден — нет. Такие люди устраивают ДТП, злоупотребляют различными веществами — я тоже слышал все эти истории. Конечно, я не хочу подобного будущего для своего сына. Никогда не хотел.

Поэтому мой сын воспитывался в парадигме строгости и разумной ограниченности — конечно, не в ущерб его здоровью, возможностям и образованию. Да, я отправил сына в престижную лондонскую школу, а после он закончил Оксфорд. Вы знаете, какие порядки в английских школах? Весьма жесткие. Вы знаете, почему Оксфорд остается лучшим университетом мира? Благодаря железной дисциплине и личной ответственности студента.

Обращу ваше внимание еще на один факт: вы думаете, с дипломом Оксфорда ему сложно было бы устроиться на ведущие должности в европейских или американских компаниях? Разумеется, нет. Но он вернулся на родину. Потому что английские школы — это, конечно, хорошо, это отличный уровень подготовки, но никогда нельзя — я говорю это, обращаясь ко всем читателям, — перекладывать воспитание своего ребенка на школу. Сколько бы у вас ни было денег, вы не можете просто завалить ими свое чадо и надеться, что это сделает из него хорошего человека.

Я всегда хотел воспитать из сына достойного человека. Не просто квалифицированного сотрудника, возможно, будущего наследника моего бизнеса, — а достойного человека. Поэтому я показывал ему личным примером: я здесь, в родном городе. И он тоже сейчас здесь, в родном городе. И если те политические амбиции, которые ему присущи, будут реализованы — он будет отстаивать интересы своего родного города.

То, что он получил хорошее образование и опыт, даст ему возможность наилучшим образом защищать интересы наших граждан. Вы независимое издание, вы можете такое напечатать, поэтому я скажу прямо: защищать интересы наших граждан там, где защищать их нужно. Именно “защищать”, стоя на страже нужд людей: там, где нарушаются права, где бюрократия мешает развитию, где интересы властей пытаются поставить выше интересов жителей.

Вы понимаете, у нас в обществе есть такой стереотип, абсолютно неверный, что депутат — это кто-то вроде легализованного преступника. Не берусь судить за всех, но вот, например, как вам скорее всего прекрасно известно, мы с моим коллегой из областной Думы Федором Осиповым реализуем ряд совместных проектов в области строительства. Весьма успешные проекты, спору нет, но вы знаете, на что я обратил внимание? В то время, как я могу позволить себе выйти на связь прямо из этого кресла или в ходе семейного путешествия, мой компаньон практически всегда находится на своем рабочем месте. Он очень много работает на благо нашего региона, у него практически нет свободного времени.

Косой кивнул своим мыслям: упоминание в комплиментарном ключе господина Осипова, входящего в местный градостроительный комитет, было оговорено заблаговременно.

— Весьма достойная позиция. Возвращаясь к вашему сыну: к сожалению, он не слишком часто дает интервью. Не всегда получается узнать его позицию по тем или иным вопросам…

— Вы знаете, мой сын предпочитает делать, а не говорить. Я тоже не люблю выставлять его дела напоказ и в своих интервью касаюсь в основном вопросов своего бизнеса. Мой сын уже взрослый, он сам несет за себя ответственность, и я не считаю нужным как-то ему этом помогать. Кроме того, он банально очень занят: бизнес, публичная активность, благотворительность, тщательное изучение социальных проблем, волнующих жителей нашего региона…

К слову, вы наверняка слышали, что на Южсельмше внедрена современная программа “work and care” — это аналог распространенной на Западе программы защиты медицинских прав работников. Да, мы все привыкли к системе государственной медицины — и очень хорошо, что в последние годы она успешно развивается. Но завод, как понимаете, является зоной повышенного травматизма. Поэтому мы заботимся о том, чтобы в случае каких-то трагических ситуаций наши сотрудники имели возможность воспользоваться медицинской помощью высочайшего уровня. Так вот, как раз при участии моего сына и была внедрена эта программа. Он сам сталкивался с ней во время своей жизни за рубежом и многое нам подсказал.

Косой задумался, вспоминая внедрение “work and care”.

Началось все с того, что сына Босса — вернувшегося с зарубежной учебы — пора было приучать вести дела. Для этих целей была создана заводская клиника: по сути, обычный частный медцентр, который обязали бесплатно обслуживать весь заводской персонал. Косой хорошо помнил пламенную речь в день открытия, торжественное перерезание красной ленточки и три сотни разноцветных шаров, выпущенных в небо.

Первая очевидная Косому польза клиники заключалась в сокрытии заводских ЧП. Теперь для этого нужно было просто подсунуть обезумевшому от боли работяге на подпись нужные бумаги. Больше не приходилось раздавать взятки в местной городской больнице.

Затем Босс вместе с сыном занялись списанием денег со страховых счетов за фиктивно оказанную медицинскую помощь. Наташа когда-то объясняла Косому эту схему: на момент внедрения “work and care” на "Южсельмаше" числилось больше десяти тысяч работников; если каждый из них раз в месяц на бумаге посетит клинику и получит услугу на тысячу рублей — получится десять миллионов, которые можно изъять из госбюджета.

В те дни Косой был гораздо ближе с Наташей — настолько, что воспоминания о финансовых махинациях смешивались с уютным, светло-бежевым интерьером ее спальни и образом самой Наташи — лежащей рядом голой, с растрепанными черными волосами.

Наташу тогда тревожило, не начнут ли рабочие массово обращаться в прокуратуру. Но Косой отлично понимал — не станет простой работяга портить отношения с начальством из-за какой-то бумажной формальности.

О чем он ей сразу же сообщил, и они вернулись к куда более приятным занятиям. А еще через полгода решили не смешивать работу и личное.

Наконец, Босс с сыном перешли к навязыванию работникам дополнительной медицинской страховки — по три процента с каждой зарплаты. Малочисленное недовольство все же возникло, но ребята Штыря справились с ним своими силами. Ведь благодаря сокращениям восьмого года самые строптивые сотрудники уже были уволены, а система руководства — начиная с бригадиров — выстроена полностью лояльной к Боссу.

Косой смял пустую упаковку от арахиса и метким движением закинул ее в мусорное ведро. Потом вновь сосредоточился на интервью. Часть происходящего он явно пропустил, потому что журналистка уже перешла на другую тему.

— …может быть, я вспомню не самую приятную для вас историю, но в девяностые вы были владельцем шахт в поселке Пролетарском, и там произошла страшная трагедия. Через год мы будем вспоминать двадцатилетие этой катастрофы. Можете что-то сказать по этому поводу?

— Да, к сожалению, так и было. Я очень хорошо помню тот день, как и все жители нашего региона. Страшная трагедия, произошедшая целиком и полностью — это отражено во всех документах — по вине проектировщиков, по вине тех, кто преступным, не побоюсь этого слова, образом осуществлял проходку шахт.

В тот день я сразу же бросил все дела, как можно быстрее выехал в Пролетарский, общался на месте с людьми и пытался сделать все, что мог. Пока отдельные горлопаны устраивали какие-то импровизированные митинги, я пытался помочь нашим доблестным спасателям, которые в те минуты пытались спасти как можно больше жизней. Я был на шахте вместе с ними. Простите, но тогда, как и сейчас, я тоже предпочитал делать, а не говорить. Увы, перед лицом катастрофы и я, и спасатели оказались бессильны. К сожалению, страшная трагедия, унесшая жизни более пятидесяти человек.

На самом деле я рад, что вы подняли эту тему. Я считаю, что мы не должны забывать эту трагедию. Чтобы такие события не повторялись. Чтобы каждый работник, каждый ответственный сотрудник, каждый администратор знал: только строгое соблюдение норм техники безопасности защищает жизни и здоровье рабочих. Поэтому к годовщине этого печального события на мои личные средства вблизи затопленной шахты был сооружен барельеф в память о погибших шахтерах.

— Замечательные слова, Юрий Петрович. Приятно знать, что вы не забываете. Наше издание читает много молодежи региона. Может быть, вы также скажете что-нибудь нашим молодым читателям?

— Конечно. Нужно хорошо понимать, что молодежь — это наше будущее. Это те, о ком мы должны заботиться. Может быть, они не всегда имеют достаточно опыта; не всегда верно понимают те или иные ситуации. Но за ними будущее. Нужно помочь им пройти этот путь. А им самим — нужно не бояться.

Мой пример, пример других успешных бизнесменов — как у нас, так и за рубежом — показывает: можно начать в гараже в двадцать лет, как Билл Гейтс, и дорасти до миллиардных прибылей. Если вы не боитесь идти на риск, если вы готовы много работать — вы сможете подобного достичь.

Я по-хорошему завидую нашей молодежи. В моей молодости была так называемая уравниловка: за коммерческую жилку, за банальные операции с валютой людей сажали. Думаете, у нас не могло быть своих Биллов Гейтсов? Они были… Были бы, если бы система позволила. И посмотрите, к чему все это привело: как только людям переставали давать что-то бесплатно, они скатились в прозябание девяностых.

Сейчас молодежи открыты все пути. Запомните: только вы решаете, хотите ли пройти по ним к успеху или надеетесь, что добрый дяденька откуда-то сверху все решит за вас и даст бесплатно. Такого не будет. Мы готовы помогать, я лично готов помочь. Я много делаю для того, чтобы наша молодежь, люди всех возрастов получали новые возможности. Но я не могу реализовать эти возможности за них: каждый сам должен взять ответственность за жизнь в свои руки.

— Замечательное интервью, большое спасибо, что согласились ответить на наши вопросы. Вы сами хотите что-нибудь добавить?

Даже через камеру Косой ощутил, как переменилась атмосфера в гостиной. Босс сменил позу; его взгляд стал более жестким. Журналистка тоже это заметила — и машинально сложила руки на коленях в явно защитном жесте.

— В принципе, вы… Я в очередной раз убедился, что обратиться в ваше издательство было разумной идеей. Замечательные вопросы. К слову, не для протокола: передайте вашему главному редактору, пусть свяжется с моей помощницей, я хотел бы… Поучаствовать в развитии свободной журналистики.

Несмотря на защитную позу, Жанна слегка усмехнулась и все с тем же девичьим любопытством спросила:

— Не для протокола, но зачем вам?...

Босс тоже усмехнулся:

— Открытая журналистика мне выгодна. Проплаченные издания может купить любой. Я же веду бизнес честно и хочу, чтобы так же честно он освещался. Чтобы у людей не складывалось превратного мнения… По каким-то сплетням моих завистников, по слухам, распускаемым моими конкурентами… Чтобы у них была возможность прочитать об объективном положении дел из открытого и независимого источника.

— Весьма достойная позиция, большое спасибо. Что ж, всего доброго…

Босс поднял ладонь, заставляя журналистку замолчать:

— Минутку.

Нажал на кнопку селектора, и в гостиную вошла ждущая наизготовке в коридоре Наташа. Достала сплошной, без марок, конверт и положила на столик перед Жанной.

— Это лично вам, за ваш профессионализм. Право слово, я не рассчитался с вами заранее, чтобы у вас не было ощущения, что я как-то пытаюсь повлиять на ваше мнение. Кроме того, меня смутило, что на интервью прислали такого молодого специалиста, я не был уверен, как все пройдет… Но, знаете, я давал интервью "Форбс" — не нашему, американскому изданию, — и ваши вопросы не уступали репликам ведущих западных специалистов. Я понимаю, что вы работаете в небольшом издательстве; но уверен, у вас большое будущее. И чтобы этого будущего было проще достичь — небольшая сумма. Можете потратить ее на необходимые вам курсы, на развитие ваших, несомненно, выдающихся профессиональных способностей.

Косой снял наушники и встал со стула. Пора было провожать Жанну на выход.

* * *

Проводив журналистку, Косой столкнулся в дверях дома с Наташей.

— Я в офис, — сказала та. — Босс просил тебя зайти.

— Ага, — отреагировал Косой и на всякий случай уточнил: — Как все прошло?

— Хорошо, Босс доволен.

На самом деле сейчас Косому очень хотелось зарулить на кухню и потребовать кружку горячего кофе. Но откладывать исполнение приказов начальства не стоило, поэтому он смирился и послушно отправился в кабинет на втором этаже.

Босс уже сидел за рабочим столом, разбираясь с какими-то бумагами.

— Да, и еще одно, — сказал Босс, словно продолжая начатый ранее разговор. В его манере было обращаться с людьми подобным образом: словно они просто удобные объекты, вроде табуреток в прихожей или винтиков в станке. Сам же Косой видел в нижестоящих лохов, не сумевших выбиться в люди. — У нас новый проект. Если помнишь, мы в феврале с Федей обсуждали возможность масштабного строительства… Так вот, будем строить элитный поселок в природоохранной зоне, это прямо за Северной окружной, край города...

Косого будто ударили в грудь. Ему мгновенно вспомнились кошмары — бешеные деревья и свистящий звук рассекающих воздух ветвей. Меньше всего на свете Косому хотелось возвращаться в это место наяву.

— Понял, Босс, — заставил он себя произнести привычным тоном. — Что сделать нужно?

— На этой неделе наша компания получает разрешение на строительство. Это будет опубликовано и может вызвать ненужную шумиху. — Босс отвлекся от бумаг и взглянул на Косого. — Сам понимаешь, сейчас не то время, чтобы привлекать к себе много внимания. Если какие-нибудь… экологи, активисты, еще кто-то попробует поднять шум — пусть твои ребята разберутся.

— Сделаю в лучшем виде, не беспокойтесь, — почти машинально ответил Косой, пребывая мыслями далеко отсюда: где-то посреди обезумевших деревьев, зарослей цветущего чубушника и синеющей на горизонте "бэхи".