Собака на сене (гет)

Драко мягко приземлился на земляной пол. После яркого дневного освещения его глазам понадобилось несколько секунд, чтобы приспособиться к темноте, и он сразу же пожалел о том, что зрение вернулось. Картина перед ним была неподвижной, ужасающе неподвижной, ужасающей и неподвижной, настолько неподвижной, что хотелось орать. В центре лежала та, кого Драко мечтал и боялся увидеть уже очень давно, лежала на спине и, кажется, не дышала. Слева к ней прижимался крошечный ребенок, а крупная мужская фигура привалилась справа, уткнувшись лицом в пол, являя случайному зрителю неопрятные длинные белые волосы и половину тела. Пропавшая мантия-невидимка найдена, еще одно дело закрыто — промелькнуло в голове у Драко, но не то чтобы хоть немного зацепило.

Малфой понятия не имел, сколько времени провел, оцепенело глядя вперед, — мгновение или вечность. Из ступора его вывел судорожный вздох, за которым последовал отчаянный плач ребенка.

Драко, действуя на одних только инстинктах, бросился к жене и дочери, практически навалился на них, пытаясь то ли обнять обеих, то ли защитить собой, то ли просто ощутить живое тепло тех, кого принял за мертвых.

Гермиона распахнула глаза и тут же зажмурилась. Из-под век потекли слезы. Она попыталась скинуть с себя тяжесть и нащупать кричащую дочку.

— Я думал, ты умерла, — прошептал Малфой, чуть сдвигаясь в сторону, чтоб освободить любимую женщину от своего веса.

Гермиона снова предприняла попытку размежить веки, но свет, недостаточный для Драко, терзал ее глаза, заставляя жмуриться.

— Я тоже… — хрипло проговорила она, не имея сил удивляться или радоваться его присутствию. Обнаружив, что кто-то держит ее за пальцы, Гермиона отдернула руку и, прикрывшись ею от света, посмотрела налево.

— Что с Ним? — спросила тихо.

— Не знаю. Ничего не знаю. Вы все лежали неподвижно, и я… Это он похитил тебя? — наконец Драко заново обрел способность связно мыслить и выражать свои мысли словами.

Пока Гермиона приходила в себя, малышка не тратила времени понапрасну — с проворностью зверька нашла грудь и теперь сосредоточенно питалась. Это было самое прекрасное зрелище, что Драко доводилось видеть за долгое время, — глаз не отвести, причем без всяких чар. Он снова придвинулся вплотную, обнимая жену и дочь.

— Не надо, я даже представлять не хочу, как пахну! — заворчала Гермиона, но Малфой еще крепче прижал ее к себе. Салазар и Ровена! Ее худоба была невероятной, удивительно, как торчащие кости до сих пор не пробили кожу.

— Всё позади, теперь все будет хорошо, — приговаривал, убеждая то ли себя, то ли ее.

— Не будет, — она наконец смогла открыть глаза, — наше… сотрудничество держится на магических клятвах, если я не заставлю Гарри и Рона пройти обряд, Он воскресит Волдеморта.

— Не воскресит! — Драко решительно поднял палочку.

— Нельзя! Кажется, Он спас мне жизнь, — Гермиона решительно отмела мысли о причинах, по которым ее жизнь оказалась в опасности, — я как в тумане видела Его разговор с дочерью. Она попросила надеть мне на палец кольцо и уничтожить воскрешающий камень, — Гермиона провела пальцем по камню, — и он действительно разбит. Мерлин! Значит, возвращение мальчиков невозможно, значит, Волдеморт…

Мужчина, лежащий рядом, завозился и застонал, Малфой полностью сдернул с него мантию и взял на прицел.

— Нет, Драко! Он поклялся, что не причинит вреда никому из моей семьи, ты не будешь нападать на того, кто не может защититься!

— Еще как буду, — лицо Драко исказила гримаса ненависти, — ты посмотри, что он сделал с тобой!

Волшебник поднял лицо и остановил на Малфое взгляд светлых безжизненных глаз.

— Вперед, — сказал он, поднимая руки и нарочито отводя в сторону свою палочку.

— Драко, нельзя так! — повисла на руке у мужа Гермиона, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми, игнорируя резь и бегущие слезы. Она судорожно искала приемлемые аргументы, чтоб остановить расправу.

— Не так быстро! — прозвучало сверху. А в следующее мгновение в лаз грациозно спрыгнула Джинни Уизли.

— Я позволю тебе убить его позже, — пообещала она и весело продолжила: — Все просто: Ксенофилиус заключил с твоей женой магический контракт, она теперь не может исполнить свою часть, значит, он должен сделать то, чего поклялся не делать.

Как под Империусом, Лавгуд указал палочкой на заключенный в магическую сферу камень, зажатый в левой руке Джинни, и стал шептать заклинания. Правой рукой мисс Уизли удерживала две палочки, направляя их на воссоединившееся семейство Малфоев. Драко попробовал бросить в нее Петрификус, но заклинание отскочило, и он едва увернулся сам. Слишком тесной была землянка для магической дуэли.

Ксенофилиус продолжал шептать сложные формулы, сфера вспыхнула и рассыпалась прахом, а камень оказался на свободе. С каждым мгновением он становился ярче и будто бы врастал в плоть рыжей ведьмы.

— Малфой, ты дал слово! — закричала Джинни, извиваясь от боли.

Драко отстраненно подумал, что оставил наверху отряд лучших авроров и волшебника, обещавшего сделать то, на что он сам не способен. Где все эти дармоеды? Где Кинг?

Он не может уничтожить что-то настолько идеальное, как эта будто бы светящаяся девушка перед ними. Сияющее совершенство! Малфой зажмурился, отрезая себя от наваждения.

Все равно — нет! Он не станет убивать на глазах у Гермионы и крошечной дочери. Исключено!

Думай, Драко, думай! Если вывести из игры…

Он отвел палочку от Джинни и раньше, чем та среагировала, запустил Диффиндо в руку Лавгуда.

Гермиона вскрикнула, Ксенофилиус отвлекся и бездумно бросил в нападающего Ступефай.

Падая, Драко был уверен, что победил. Он не почувствовал, как из его руки вырвали оружие.

Палочка была чужой, но слушалась отлично. Было неимоверно приятно ощущать в руке теплое дерево, проводящее магию. Гермиона поставила мощный щит между собой и Уизли.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, перед ней не школьная подруга, а опасный враг, очередная реинкарнация Волдеморта. Краем сознания Гермиона отметила элегантную простоту решения Драко: он спровоцировал нападение, и клятва сработала против Лавгуда. Жаль, идея пришла слишком поздно — камень уже вошел в тело…

— Петрификус тоталус, — прошептала Гермиона, луч вырвался из палочки и… обогнул цель. Она оглянулась на мужа в поисках подсказки. Подсказки? Годрик, она ведь не дура! Понимает, что здесь не поможет ничего, кроме... Черпая решимость в серых глазах Драко, Гермиона подняла палочку, чтобы произнести непростительное, остро осознавая, почему оно так называется, — она никогда не сможет себя простить.

Драко уловил ход мыслей жены и зашептал ей на ухо:

— Нельзя здесь колдовать Аваду, слишком тесно, и... это не то, что нужно.

— Но ты знаешь, что нужно, — в этой фразе не было вопроса.

Малфой то ли кивнул, то ли покачал головой.

— Я не успею вас вытащить, мы все погибнем!

— Если Волдеморт вернется, мы тоже погибнем, и не только мы.

Теперь Драко искал поддержку в ее глазах. Нет, он не может. Не может потерять ее сразу после того, как нашел, не может потерять дочь, всего раз прижав ее к себе, он не способен собственноручно убить своих девочек, даже зная, что они станут первыми из множества жертв, что им суждено умереть при любом раскладе. Не может сделать то, что пообещал Уизлетте. Драко чувствовал себя беспомощным слабаком. Черт возьми! Он должен!

Крепче сжав руку Гермионы, в свою очередь прижимающей к себе дочь, Малфой стал медленно поднимать оружие.

Комок земли упал на них неожиданно. Затем его, Гермиону и Эстер резко подбросило в воздух. Неужели реинкарнация завершена и новый Лорд начал... шалить? Драко кулем свалился на твердую поверхность, на него сверху упала Гермиона, так и не отпустившая малышку.

— Адеско файр! — два слова, гораздо более страшных, чем Авада кедавра, были произнесены знакомым раскатистым басом.

Два женских крика — оба полных боли — были последним, что Драко услышал, прежде чем потерять сознание.