Природоохранная зона (джен)

ночь с шестого на седьмое мая, 2013 год

Холод, дождь и сумрак ушли в прошлое. Начало мая выдалось теплым: изумрудная листва уже частично выгорела под ярким солнцем, раньше обыкновенного зацвел чубушник и даже в зарослях малины раскрылись первые бело-розовые бутоны.

Берега реки украсились полевыми цветами — мелкими, разноцветными, напоминающими пестрый ковер с высоким ворсом. Только домашние ковры пахли пылью и старостью, а здесь витали медовые, горькие и травянистые ароматы.

За прошедшие полтора месяца Огоньки никуда не делись из Леса, только почему-то перебрались от привычной полянки ближе к реке. Теперь они кружились над водной гладью, рассыпая по ней разноцветные искры; пролетали над полевыми цветами, заставляя уснувшие бутоны раскрыться заново.

Черного Коня Маша видела еще трижды. Лесное божество больше не обращало на нее внимания и даже не выходило на берег. Конь просто возникал из воды и бежал вниз по течению, высекая копытами хрустальные брызги — по каким-то своим, мистическим делам.

“Владения осматривает?..” — думала Маша, провожая его взглядом.

Существование Черного Коня она приняла удивительно легко. Наверное, Маша просто привыкла чувствовать себя здесь в безопасности — какие бы странности вокруг ни творились. Лес словно оберегал ее, хотя Маша и не понимала, чем заслужила такую благосклонность.

Сначала ей казалось, что Лес просто отвечает взаимностью. Тогда, много лет назад, он услышал Машино желание подружиться и откликнулся на зов. Однако, мало ли на свете детей, желающих встречи со сказкой?.. Но из всех горожан Лес почему-то выбрал именно ее!..

Поэтому она начала думать, что все дело в родственной связи. Иногда Маша даже представляла себя в образе отважной скифской воительницы: с луком за спиной, золотыми серьгами-колокольчиками в ушах, держащей в руках поводья верного коня.

…Сегодняшняя ночь ничем не отличалась от прочих. Устав танцевать, Маша села на берегу, поправила тонкую шаль на плечах и достала из рюкзака пару бутербродов.

Брать шаль в Лес ей очень понравилось. Золотые и серебряные нити узоров блестели в такт мерцанию Огоньков, сами узоры повторяли листву и цветы, а синева ткани казалась черной, превращаясь в продолжение ночи. В такие моменты граница между ней и Лесом словно истончалась до предела, и Маша больше не чувствовала себя здесь пришлым, чужеродным элементом.

После танцев особенно хорошо думалось и мечталось; поэтому, перекусив, Маша решила заняться творчеством. В рюкзаке лежали заготовленные специально на такой случай карандаш и тетрадка с началом рассказа:

Было тихо и темно. Мужчина и женщина зашли в пустую квартиру. Женщина щелкнула выключателем, но свет не загорелся.

— Наверное, авария на линии, — сказала она. — Придется нам пить чай в темноте.

— Ничего страшного, — ответил мужчина. — Чай от этого хуже не станет.

Они сделали чай и сели за стол. Кухню освещали только голубые, с оранжевыми всполохами, огоньки конфорки.

— Ты не мог бы мне помочь? — обратилась Маша к белому Огоньку. — Повиси, пожалуйста, рядом. А то плохо видно…

Она вновь перевела взгляд на тетрадку: пора было заняться диалогом между персонажами. Маше очень хотелось прописать его живым и душевным, каким он случается при беседе с кем-то очень важным на важные же темы.

— Тебе никогда не хотелось жить иначе? — вывела она наугад реплику женщины.

— Иначе? — не понял мужчина.

Маша и сама не понимала, откуда взялся этот вопрос. Он словно выскользнул из головы сам, без предупреждения.

— Да. Жить так, чтобы жизнь ощущалась настоящей. Знаешь, бывают искусственные цветы? Они выглядят как живые, но на самом деле сделаны из пластмассы. Чем дольше вглядываешься, тем сильнее это замечаешь. Вот и жизнь часто такая же…

— Пластмассовая? — усмехнулся мужчина.

— Пластмассовая, — подтвердила женщина. — Без вкуса и запаха. Я каждый день хожу, дышу, говорю… Но на самом деле я просто бездарно трачу время.

К горлу неожиданно подкатил комок, плечи напряглись, а пальцы сильнее сжали карандаш.

“Все хорошо, — торопливо напомнила себе Маша. — Это больше не про меня. У меня наконец-то появилось что-то стоящее…”

В обычной жизни Маша все еще была городской продавщицей — и никакой волшебный Лес не мог этого изменить. В рабочие дни она терпела претензии покупателей и выговоры хозяина, таскала тяжелые ящики, пересчитывала товары и мыла полы. Фоном неизменно бубнило радио — с навязчивыми песнями о любви, натужными шутками ведущих и рекламой очередного автосервиса или агентства недвижимости. Выходные дни были просто передышкой, позволяющей перевести дух, постирать белье и приготовить еду.

Серая безнадега, бесконечное колесо сансары, которые делает поворот через каждые два дня.

Где-то за панельными многоэтажками, пыльными улицами и загазованным воздухом по-прежнему таился городской кинотеатр. В нем почти круглосуточно крутили фильмы про супергероев или стандартную любовную жвачку. Кинотеатр был призван развеивать окружающую безнадегу, но, по ощущениям Маши, делал только хуже.

— Могу я чем-то помочь? — спросил мужчина.

— Все хорошо… По крайней мере, сейчас. — улыбнулась женщина. — Чай вкусный. Огоньки на плите пляшут… От сквозняка, наверное. Эту “пластмассовость” я чувствую на работе. Я работаю продавцом…

В следующих абзацах Маша подробно описала, как проходит рабочий день продавца. Затем отложила карандаш и принялась наблюдать за разноцветной стайкой Огоньков, танцующих над водной гладью.

Белый Огонек продолжал послушно висеть рядом.

— Ты молодец! — похвалила его Маша. — Светишь не хуже фонаря…

Огонек мигнул, принимая благодарность.

— Может, еще раз выберемся в кино? — спросил мужчина. — Отвлечешься от рутины… Помнишь тот фильм про супергероев, на который мы ходили в прошлом месяце?

— Нет, — решительно ответила женщина. — Мне не нравятся фильмы про супергероев…

“Ну и зачем ты тогда на него пошла? — резонно спросила Маша у своего персонажа. — Блин, это же ко мне вопрос…”

Зачеркнула последние строчки и написала:

— Нет, — решительно ответила женщина. — Теперь я окончательно поняла, что не люблю фильмы про супергероев. Там вечно избранным становится кто-то один, а другие люди остаются просто безликим фоном. Уборщицы, водители автобусов, продавцы…. Такие, как я.

— Обычно зрители примеряют на себя роль главного героя, — заметил мужчина. — И забывают про остальных.

— А я почему-то не могу забыть, — пожаловалась женщина. — Помнишь финальную сцену? Ну, когда злодей дрался с героем и швырнул бетонную плиту в небоскреб? Все следили за дракой, а я думала — ведь в небоскребе сейчас кто-то работал… Представлял, как через полчаса закончит с делами, наденет пальто и пойдет домой кормить кошку. Нам ведь совсем ничего про них не сказали. Это были просто статисты, которые ничего не решали…

Женщина запнулась и вдруг добавила:

— Я так устала быть беспомощной.

Маша вновь с удивлением взглянула на последнюю фразу. Откуда она взялась? Опять выскользнула без спроса, не дав шанса остановить карандаш.

Ладно, о чем писать дальше? Может, добавить романтики?

— Пусть ты и не супергерой, — заговорил мужчина, — ты и так для меня самая особенная...

Поморщившись, Маша зачеркнула эту реплику. От нее веяло лицемерием: честный разговор по душам превращался в банальный флирт. И послевкусие выходило отвратительным — как у самых дешевых шоколадных конфет из магазина, тоже почему-то имевших пластмассовый привкус.

Но как тогда строить сюжет? Как героине выкарабкаться из обстоятельств и обрести счастье?

“Может, она все-таки найдет в себе что-то особенное? — подумала Маша, потому что других идей для развития сюжета просто не было. — Только пусть это будут не примитивные суперспособности… Что-то более оригинальное. За что можно зацепиться и…”

Тишину разорвал громкий всплеск. Из-за неожиданного звука Машина рука дрогнула, оставив на бумажном листе карандашный прочерк.

Водная гладь завихрилась, сплетаясь в неправильный, растущий вверх водоворот. С каждой секундой он набирал мощь, раздуваясь ввысь и вширь, а по Лесу разлился странный музыкальный звон — словно тысячи водяных капель зазвенели разом.

Буйство воды впечатляло и ужасало одновременно. Но Маша знала, что дальше начнется настоящее волшебство: из темной воды сформируется фигура Черного Коня. Тот встанет на дыбы — являя миру воплощенную силу природы, — громко заржет и поскачет прямо по течению, пока не скроется в окружающей тьме.

Но Черный Конь нарушил привычный ритуал. Вместо того, чтобы убегать в темноту, он замер на месте, словно раздумывая. Потом грациозно повернулся, легко стукнул копытом, подняв фонтанчик брызг — и зашагал к берегу.

Маша отшатнулась, но усилием воли заставила себя замереть на месте. Если она хочет продолжать гулять здесь, надо подружиться с местным божеством, как бы страшно ни было.

Поскольку в этот раз она не пыталась судорожно отползти подальше, у нее вышло рассмотреть больше деталей. То, что шерсть Коня покрывали маленькие капельки воды — сверкающие, как фальшивые бриллианты из Алинкиной бижутерии или звезды на небе. То, какими плавными и подернутыми дымкой были движения божества — словно к Маше направлялся оживший речной туман.

Наконец, то, как Огоньки расступаются перед Черным Конем — не иначе как придворная свита перед грозным королем.

Конь подошел совсем близко. Маша пересеклась с ним взглядами и вдруг почувствовала головокружение, смешанное со странным пониманием. Если Танцующие Огоньки были мистическими, но дружелюбными и веселыми созданиями, Конь был совсем иным. Не добрым, не злым, а… Всеобъемлющим. Он и был этим местом — и деревьями, и рекой, и полевыми цветами… И даже последним жучком в глубине коры.

Независимо от скифского имени божества, независимо от того, как Коня называют сейчас, — эта простая формула отражала суть, являлась вторым именем: тот, кто и есть Лес.

Маша моргнула и быстро опустила глаза. В голове сразу прояснилось.

Тем временем Черный Конь грациозно развернулся и лег рядом — она слышала его дыхание, тихий плеск воды, сменившийся шорохом травы; почувствовала, как массивная фигура опустилась на землю.

Когда Маша осмелилась вновь поднять глаза, Конь лежал в метре от нее; его немигающий взгляд был направлен в пространство перед собой. Возможно, он любовался Огоньками, продолжившими кружиться над водной гладью.

Еще воздух рядом с Конем был каким-то странным. Пахло не человеком и не зверем, а предчувствием грозы — металлический запах озона смешивался с горечью полевой травы и откуда-то взявшейся хвоей; и было что-то еще, похожее на запах раскаленного песка и каких-то специй. Наверное, так мог бы пахнуть караван с пряностями, пересекающий жаркую пустыню.

“Интересно, — подумала Маша. — А как Огоньки вообще уживаются с Конем? Это ведь я здесь чужая… Пришла из города. А они привыкли тут вместе жить… А еще, какая грива у Коня красивая! Черная, жесткая, блестящая… На мои волосы похожа…”

Несколько минут ничего не происходило. Затем Маша поплотнее закуталась в шаль и нерешительно сказала:

— Привет…

Конь слегка повернул голову в ее сторону, и у Маши перехватило дыхание. Но больше ничего не произошло.

“Да я в прошлый раз его вообще яблоком кормила! — попыталась успокоиться она. — Хотя… Я ведь тогда вообще ничего не соображала от ужаса. Просто выставила это яблоко, как щит…”

— Я — Маша…

Конь отвернулся, явно потеряв интерес. В тишине прошли еще минут двадцать.

— А все-таки… — заметила Маша, немного осмелев. — Как тебя зовут?..

Тотчас же она сообразила, насколько глупо звучит этот вопрос. С какой стати скифскому божеству понимать язык, который появился здесь вчера — по меркам вечности? Областной центр основали только в восемнадцатом веке, а их городок — и того позже… Разве это срок для божества, видевшего, как скифские цари хоронили золото в курганах?

“С другой стороны, вдруг Конь отреагирует на знакомое имя?”

— Одна моя знакомая, — продолжила она, больше рассуждая вслух, чем действительно надеясь на ответ. — Сказала что ты… Скифский бог.

На последних словах голос ощутимо дрогнул. Но Конь вновь никак не отреагировал.

“Мое любопытство меня когда-нибудь погубит, — мрачно подумала Маша. — Далась мне эта беседа? С другой стороны — он же сам ко мне подошел…”

— Она назвала мне конкретные имена. Может быть, ты… Тагимасад? Божество водной стихии и коней? На тебя очень похоже… Или… Гойтосир, кажется? Хотя она же говорила, что Гойтосир — белый конь. Защитник и охранник… Или я просто не знаю твоего скифского имени? Я была бы рада узнать…

Никакой реакции. В густой тишине был слышен едва различимый плеск реки.

Подождав еще немного, Маша вздохнула и достала из рюкзака термос с чаем. Страх постепенно угасал, заменяясь чувством покоя и необъяснимого созвучия с окружающим миром. Разноцветные Огоньки над рекой, звездное небо над головой, странные запахи и теплый чай — все ощущалось гармонично, и совсем не хотелось, чтобы эта ночь заканчивалась. Рациональная ее часть задумалась: не сыграет ли это ощущение безопасности с ней в дальнейшем злую шутку.

Впрочем, пока тревожиться было не о чем. Поддавшись нахлынувшим теплым чувствам, Маша показала рукой на небо и сказала:

— Смотри, это Полярная звезда. Бабушка говорила, что если заблудишься, нужно первым делом найти ее на небе. Она всегда указывает на север…

К ее изумлению, Черный Конь подняв морду в указанном направлении.

— …А видишь семь звездочек поменьше? — продолжила Маша, обрадованная реакцией. — Это Ковш Малой Медведицы. А выше и левее — звезды Большой Медведицы…

Конь продолжал изучать небо.

— Народы Казахстана считали, что Полярная звезда — это железный гвоздь, вбитый в небо, — блеснула Маша знаниями, почерпнутыми из книг Ирины Павловны. — Большая Медведица — это небесный конь, а Малая — аркан на его шее. Представляешь, там, на небе, такой же конь как и ты. Ходит по вечному кругу…

Она вдруг осеклась, в полной мере осознав, что зачем-то рассказывает древнему божеству про звезды. И божество, что удивительно, слушает.

— … А еще мне послезавтра на работу. Дурацкая у меня работа, если честно…

Конь слегка наклонил голову в ее сторону. Маша вздохнула, не в силах понять логику его интереса.

— Я продаю товары, — продолжила она. — Всякую мелочь: яблоки, сигареты, чипсы, кошачий корм… Никаких тебе звезд и свежего воздуха. Только зал на сорок квадратов и подсобка еще двадцать.

В груди похолодело от осознания того, что она собирается сделать. Маша задержала дыхание и медленно протянула руку: грива Черного Коня ощущалась одновременно жесткой, как щетка и мягкой, словно туман. Это было странное двойственное ощущение, не похожее ни на одно земное.

Когда Маша отдернула руку, на ладони остались мелкие капли росы.

— В общем, я хотела сказать… Я очень рада, что вы все существуете. С вами я чувствую себя настоящей. Забавно, что это чувство приходит посреди ожившей сказки, да?.. А в городе так тошно. Мне кажется, там все несчастливы. Даже Илья бросил любимую работу…

Дальше они сидели молча. В какой-то момент небо медленно начало светлеть; потом за деревьями протянулась красная нить рассвета — яркая и сочная, как спелая малина.

“Если жара сохранится, малина созреет уже к середине лета… Можно будет ягодный пирог испечь… Или так съесть”.

Маша зачем-то представила, как протягивает руку и дотрагивается до горизонта — сладкого, липкого, пахнущего свежими ягодами.

“Все правильно. В конце малиновой тропинки меня и должен ждать малиновый рассвет…”

Черный Конь мягко фыркнул, неспешно поднялся на ноги и вошел обратно в воду. С каждым шагом его тело таяло, распадаясь на мелкие струи воды. Они с тихим журчанием стекали в реку, а через образовавшиеся прорехи начало просвечивать рассветное небо. Вскоре последние струйки влились в течение; Черный Конь исчез как ночной сон, не устоявший перед первыми солнечными лучами.

Маше показалось, что теперь река зажурчала иначе — не приглушенно, а звонко и весело, по утреннему.

Танцующие Огоньки вихрем закружились вокруг нее, словно прощаясь, а потом синхронно вспыхнули и взмыли вверх, растворившись в посветлевшем небе — ровно в тот момент, когда рассветный луч проскользил по траве и коснулся Машиного лица.

Начинался новый теплый день.

* * *

седьмое мая, 2013 год

— Добро пожаловать, — сказал Илья, пропуская Машу вперед. — Чувствуй себя как дома.

Она стянула босоножки и осмотрелась: впереди была кухня, справа — приоткрытая дверь в комнату. Солнце густо заливало квартиру, рисуя световые дорожки; в них танцевали мельчайшие пылинки — невесомые, воздушные, словно мельчайшая золотая взвесь.

Затем Маша прошла в комнату: здесь были светло-зеленые обои, потертый ковер над диваном, стол и сервант. Все это по-прежнему тонуло в солнечных лучах — таких насыщенных, будто на дворе была середина лета.

— У тебя тут хорошо, — вынесла она вердикт, не удержалась и широко зевнула: солнечный свет ни капельки не помогал проснуться.

— Не выспалась? — участливо поинтересовался Илья.

Хоть он и знал о Лесных прогулках, но пока не догадывался, что они происходят ночью. Рационально объяснить подобную причуду было сложно, а рассказать про Огоньки и Коня Маша пока не решалась, каждый раз откладывая этот непростой разговор на будущее.

Поэтому она пожала плечами и расплывчато ответила:

— Я на выходных всегда поздно ложусь. Сегодня проснулась за час до твоего звонка…

Илья хмыкнул и бросил взгляд на часы, стрелки которых подбирались к шести вечера:

— Тогда, может, утренний чай?

— Давай, — рассмеялась Маша. — Я пока тут осмотрюсь.

Когда она осталась в тишине комнаты одна, мысли сами собой вернулись к отложенному разговору.

Изначально сама Маша явилась в Лес без приглашения. Ее не позвали туда вещие сны; в кухонную форточку не залетел Танцующий Огонек; в вещах бабушки не обнаружилась странная древняя рукопись. Маша просто полюбила гулять в красивом месте — даже не ведая, что у Леса есть хозяин.

“Может, просто привести с собой Илью?”

Она подошла к столу, рассматривая стоящий на нем магнитофон: громоздкий, светло-серый, с массивными кнопками. Настоящий осколок прошлого.

“Алинку на природу фиг вытащишь. Особенно в заброшенную рощу, да еще и ночью… А вот Илью можно попробовать. Он ведь мне постоянно твердит, что в Лесу опасно. Вот и покажу, что там нет ни бандитов, ни наркоманов. А если увидим Огоньки… Значит, тогда и расскажу все как есть”.

Однако принятое решение не успокаивало. Наоборот, на душе стало еще тревожнее.

Во-первых, Маша все еще боялась, что сошла с ума. Если Илья ничего не увидит… Ну, у нее вновь появятся серьезные вопросы к себе.

“Мне очень не нравится работать в магазине, — мрачно подумала Маша, проводя пальцами по лакированной поверхности стола. — Наверное, работать в магазине и периодически лежать в психушке мне не понравится еще больше…”

Во-вторых, она боялась предать доверие Леса. Духи явно ценят уединение — раз живут в самом сердце заброшенной рощи, не спеша попадаться на глаза. А если пойдут слухи, да покрепче обычных баек про Лес?.. Узнают журналисты и сюда хлынет толпа, падкая до всяких чудес?..

За ее спиной звякнула посуда: в комнату вошел Илья. В его руках был поднос с чаем и печеньем.

— Наверное, ты за этим самым столом проверял нашу домашку? — улыбнулась Маша, усилием воли отвлекаясь от тревожных мыслей.

— Было дело, — ответил Илья, отодвигая ноутбук, чтобы освободить место для подноса. — Поначалу засиживался допоздна, пока не привык к новой работе… Угощайся.

— Спасибо, — вежливо сказала Маша, беря печенье. — А откуда у тебя этот магнитофон?

— Достался от отца, — Илья взъерошил волосы жестом, привычным Маше еще со школы. Тогда он часто сопровождал его притворным вздохом и фразой “ну что, граждане, кто сегодня спасает мир у доски?..”

Но сейчас, конечно, он сказал другое:

— …Вся музыка давно на флешках, но отец долгие годы собирал коллекцию кассет. Вот они, на полках.

— Можно посмотреть?

— Пожалуйста, — легко согласился Илья, сел в кресло и придвинул к себе кружку.

Маша быстро запихала в рот остатки печенья, отряхнула руки и открыла стеклянную дверцу серванта. Хмыкнула, увидев записи цыганских романсов; уважительно посмотрела на ряды классической музыки; повертела в руках сборник колыбельных разных народов. Пластик на ощупь оказался теплым, словно тоже впитал в себя вездесущий солнечный свет.

“Интересно… — подумала она. — А здесь есть колыбельные, которые пела бабушка?..”

Взяла другую кассету, с названием “Песни народов СССР”.

“...Или что-то похожее на Лесную мелодию?..”

Чаще всего Маша сталкивалась с примитивной музыкой городского радио. Впрочем, радио находило своих слушателей — та же Алинка с удовольствием подпевала песням, когда в магазине не было покупателей. В такие минуты подруга выглядела счастливой, словно радио было глотком свободы в затхлом магазинном воздухе.

— …Нашла что-то интересное? — донесся голос Ильи.

Маша стряхнула оцепенение, осознав, что слишком глубоко задумалась:

— Да, тут много всего!.. В магазине мы только местное радио слушаем, а там крутят одну попсу. Не понимаю, почему, если на свете столько хороших песен…

— Чтобы понять хорошую музыку, нужно к ней прислушаться, — улыбнулся Илья. Кажется, Машино возмущение его позабавило. — Для этого нужны силы и время. А радио обычно слушают на работе, за рулем… В общем, на бегу. Когда мысли заняты другим.

— Все равно это неправильно, — заспорила Маша. — Из-за того, что везде одна попса, я только пару месяцев назад познакомилась с хорошей музыкой! А до этого даже не задумывалась, что она существует!..

Под этой расплывчатой формулировкой она подразумевала мелодию Леса. Сравнение с обычной, рукотворной музыкой, было не совсем честным, но в пылу спора Маша немного увлеклась.

— В школе же были уроки музыки, — удивился Илья. — Разве вы не слушали классику, народные песни?

Маша смутилась:

— Да ну, эта обязаловка… Мы с Алинкой старались сбежать с уроков пораньше. И остальные там ничего не делали… Обычно только Соня что-нибудь играла, а учительница ее хвалила. Скучно.

— Жаль, — вздохнул Илья. — В школьной программе много хорошего.

— Ну, это же школа… — попыталась оправдаться Маша. — Мне тогда и литература не нравилась. А сейчас я целый рассказ пытаюсь написать!..

— Кстати, как у тебя с ним успехи?

Маша положила кассету на место, опустилась на диван и пересказала Илье написанное в Лесу.

-... А что, если такой рассказ уже кто-то придумал? — закончила она вопросом. — Этот важный разговор под огоньки конфорки?.. А я тут стараюсь…

— Уверен, кто-нибудь уже это придумал, — рассмеялся Илья. — Возможно, не один раз. А уж если заменить конфорку на свечу, костер или факел… Но ты ведь можешь взглянуть на этот разговор под другим углом, заметить что-то, чего не отметили твои предшественники.

— А вдруг я ничего не замечу… — засомневалась Маша.

— Не попробуешь, не узнаешь, — пожал плечами Илья. — Подумай сама, разве Шостаковича или Прокофьева волновало то, что их симфонии могли повторять мотивы Моцарта или Баха?.. А ведь им было сложнее — нот всего семь, а у тебя целых тридцать три буквы!

Маша рассмеялась этой нехитрой шутке.

— Кстати, ты сказала, что пару месяцев назад познакомилась с хорошей музыкой, — заметил он. — Что слушаешь?

— Очень красивая мелодия, — расплывчато ответила Маша. Ей очень не нравилось скрывать что-то от Ильи, но делать было нечего. — Я не знаю автора и жанр. Просто… Случайно услышала.

— Если хочешь, могу помочь найти, — он кивнул на закрытый ноутбук. — Сможешь описать?

Маша подумала, что эта затея обречена на провал. Откуда волшебная мелодия Леса возьмется в интернете?

— Спокойная, — тем не менее, ответила она: попытаться ведь все равно можно. — Временами грустная, но без истерики и надрыва…

Маша замолчала, пытаясь подобрать нужные слова.

— …Космическая. Я когда слышу ее, сразу думаю про мерцающие над головой звезды. И про летящий среди них спутник. Мне иногда даже кажется, что я вижу его на небе — такая мигающая перемещающаяся точка. Хотя, может, это просто падающая звезда… И еще отдельные звуки напоминают что-то из детства. Знаешь, шум старого радиоприемника, или звук дискового телефона…

— Если у меня одна идея, — неожиданно сказал Илья, открывая ноутбук.

Через пару минут поисков он кликнул мышкой и из динамика зазвучала удивительно похожая мелодия. Маше даже на мгновение почудился горько-сладкий запах полевых цветов.

— Очень похоже! — не веря своим ушам, восхитилась она. Неужели кто-то пришел в Лес с диктофоном и выложил в интернет получившуюся запись? — Что это?..

— Это современная электронная музыка, — окончательно удивил ее Илья. — Только специально записанная так, будто ее написали в Советском Союзе шестидесятых, во времена технического оптимизма. Я догадался, когда ты упомянула радиоприемник. Это очень… Характерная деталь.

— Ух ты, — удивленно ответила Маша, пытаясь уложить в голове тот факт, что древний Лес фанатеет от электронной музыки. Поэтому следующая реплика вышла корявой. — А зачем?..

— Что зачем? — не понял Илья.

— Ну, зачем так специально написали? — Маша подвинулась ближе к ноутбуку. — Тут пишут: “жанр, выражающий ностальгию… тоску по утопическому будущему, которое так и не наступило…”

— Отцу бы такое определение не понравилось, — вздохнул Илья и снова клацнул мышкой: музыка прекратилась, запах полевых цветов исчез.

— Не понравилось? — озадаченно уточнила Маша.

Илья помедлил, прежде чем ответить:

— Он бы обязательно подчеркнул, что социализм не был просто утопией. Пустой мечтой, славной сказкой о стране с молочными реками и кисельными берегами… Наоборот — социализм был воплощением научного плана. Обоснованным, выверенным, за который сражались и умирали несколько поколений…

Он опять немного помедлил, словно раздумывая, стоит ли продолжать.

— …Будь это просто утопией, не было бы так грустно.

— У меня возле дома есть мозаика, — задумчиво протянула Маша. — На заброшенной проходной завода. Там смуглая женщина со снопом пшеницы, комбайн в поле и рабочий. В общем… Мне тоже почему-то становится грустно, когда я на нее смотрю.

— Были времена, когда украшали проходные заводов, — пожал плечами Илья. Реплика получилась какой-то бесцветной, словно заученный текст из учебника. — Возвращаясь к музыке: хочешь, я покажу тебе свою любимую песню?

— Давай, — согласилась Маша. — А что за песня?

— В отличие от твоей, не стилизация, а как раз из тех времен, — усмехнулся Илья. — Я ее с детства слышал. Родители очень любили, включали каждую годовщину…

Теперь комнату наполнила спокойная, мягкая мелодия — словно из черно-белого фильма.

— …Называется “Маленький принц”, в исполнении Эдуарда Хиля.

— Я только рассказ такой знаю, — призналась Маша. — А исполнителя совсем не…

Она тут же потеряла свою мысль, когда зазвучал мужской баритон: теплый, бархатный, немного приглушенный.

Кто тебя выдумал, звёздная страна?

Снится мне издавна, снится мне она…

Илья подошел к Маше и протянул руку, приглашая встать. Маша покраснела — она все еще смущалась в такие моменты, пусть их отношениям было целых полтора месяца — и нерешительно взяла его за руку. Илья потянул, увлекая ее за собой — и они закружились по комнате, совсем как тогда, в ресторане.

Выйду я из дому, выйду я из дому -

Прямо за пристанью бьётся волна

— Очень красиво, — прошептала Маша, толком не зная, что имеет в виду: песню, нежный взгляд Ильи или залитую солнцем комнату. Наверное, ей не хотелось выбирать что-то конкретное — просто нравилось все разом.

Илья ничего не ответил, но тепло улыбнулся. Несколько лет назад эта улыбка казалась ей якорем спокойствия и поддержки; наверное, так мог бы улыбаться отец — довольный ее успехами в учебе.

Но в один момент эта улыбка начала приносить много боли — когда Маше захотелось совсем других отношений, но Илья четко и однозначно провел между ними границу. Тогда Маша с невыносимой ясностью осознала, что она — просто одна из сотни других учеников.

“Раньше я могла только мечтать, — подумала она, рассматривая светло-карие, медовые глаза Ильи, — о таком танце…”

Ветреным вечером смолкнут крики птиц.

Звёздный замечу я свет из-под ресниц…

— Знаешь, — Маша почему-то продолжила говорить шепотом: наверное, потому что сейчас Илья был совсем близко, и это казалось правильным. — В моей жизни стало как-то много звезд.

— Вот как?

— Да. В детстве я любила забираться на подоконник и смотреть на звезды из окна. А потом… Школа, экзамены, работа и все такое. Но сейчас звезды вернулись. Или опять рассматриваю их ночами. Или вот, слышу в песне…

— Звезды всегда прямо над нами, — спокойно напомнил Илья. Маше всегда нравилось его спокойствие: за ним скрывалось какое-то молчаливое достоинство, отсутствие желания непременно кому-то что-то доказать. — Мы просто не всегда их замечаем…

Тихо навстречу мне, тихо навстречу мне

Выйдет доверчивый маленький принц.

— О, это же как с хорошей музыкой и книгами! — обрадовалась Маша удачной аналогии. — Они тоже всегда где-то рядом, а мы часто не обращаем внимания…

— Отлично подмечено, — улыбнулся Илья. Маша чувствовала его теплое дыхание и терпкий запах одеколона. — Какая ты у меня все-таки умница!..

Самое главное — сказку не спугнуть,

Миру бескрайнему окна распахнуть…

От похвалы она раскраснелась еще сильнее. Но, прежде чем Маша смутилась еще и этого, Илья вновь ее поцеловал. Если их первый поцелуй был нежным и аккуратным, сейчас Илья целовал крепко, уверенно — так, что у Маши больше не осталось тревожных мыслей: ни про свою дурацкую привычку краснеть, ни про возможное сумасшествие, ни про постоянно откладываемый разговор о Лесе.

И в этот момент Маша подумала, что она — самый счастливый человек на свете.

…Когда Илья отстранился, Маша с некоторым удивлением осознала, что песня давно закончилась. Он все еще держал ее в объятиях, не отводя взгляда; поддавшись интуиции, Маша протянула руку и взлохматила его волосы — жестом, который ему так нравился.

— Пойдем пить чай? — немного хрипло сказал Илья и откашлялся.

Маша молча кивнула, потому что своему голосу она тоже не доверяла.

Когда она вернулась на диван и взяла в руки кружку, в голове вдруг снова заиграл последний куплет — про сказку. Причудливая вязь ассоциаций вернула Машу обратно в Лес.

— Кстати, давай поговорим о водоворотах!

— “Кстати”? — непонимающе нахмурился Илья.

— Ну, или некстати, — легко согласилась Маша. — В общем, все водовороты закручиваются вниз… А ты когда-нибудь видел водоворот, который закручивается вверх?

— Что-то вроде водяного смерча? — по прежнему серьезно уточнил Илья.

— Нет. Именно водоворот.

— Не думаю, что законы физики такое позволяют…

— Это из городских легенд про нашу рощу, — весело пояснила Маша. — Говорят, глубоко в Лесу живут Танцующие Огоньки. Такие светящиеся летающие шарики… Они кружатся в воздухе под музыку, которую кроме них никто не слышит.

— А почему они там живут и танцуют? — тоже улыбнулся Илья.

— Хочется им, — пожала плечами Маша. — Легенды не говорят. А знаешь, кто там еще живет?

— Боюсь предположить.

— Черный Конь! Он, как и Огоньки, появляется только по ночам. Сначала на реке возникает водоворот, который закручивается не вниз, а вверх… И создает фигуру большого коня. Конь бежит прямо по реке, а от его копыт во все стороны разлетаются хрустальные брызги…

— Красиво, — признал Илья. — Правда, боюсь, вероятность существования такого волшебного коня и огоньков примерно такая же, как вероятность существования закручивающегося вверх водоворота…

— У нас в округе все эти легенды с детства знают. Мол, заберется какой-нибудь алкаш или наркоман в рощу по пьяни и вдруг увидит Огоньки. Перепугается и сбежит. А знаешь, что самое интересное?..

Внезапно она почувствовала, что снова разволновалась. Похоже, Илья тоже это заметил, потому что поднял взгляд и внимательно на нее посмотрел.

— …Что у этих легенд есть историческая основа! В этих краях раньше жили скифы. У них были боги в образе коня и огненные ритуалы празднования Нового года… Это не просто какой-то новодел!

— Это может быть байка, запущенная давным-давно каким-нибудь историком или краеведом развлечения ради, — Илья явно не разделял ее эмоций. — Которая закрепилась и обросла новыми деталями, соответствующими духу времени… Вроде того же наркомана.

— Могла, конечно, — с небольшой досадой ответила Маша, решив не спорить. — Но самое интересное… Среди моих предков тоже могут быть скифы!.. Я у Ирины Павловны спрашивала, это моя соседка. Она в нашем музее работает и говорит, что внешность у меня подходящая. Представляешь, меня ведь столько в школе цыганкой обзывали! А я, оказывается, имею больше связи с этим местом, чем все они! Может, я одна такая во всем городе уникальная!..

Маша как следует прониклась этой мыслью: ведь именно она танцевала с Огоньками в ночном Лесу и кормила Черного Коня яблоком.

— Каждый человек уникален по-своему, — аккуратно заметил Илья в ответ на ее восторги. — Но это не повод считать себя лучше остальных…

— Да я так и не считаю! — возмутилась Маша. — Я не это имела ввиду…

— Слушай, ты же сама сказала, что единственная в городе, кто связан с местными легендами, — возразил Илья. — Это ведь похоже на тех супергероев из кино, не находишь? Которые так не нравятся героине твоего рассказа. У каждого из них есть суперсила, которая отличает их от серой массы…

— Ой, а я и не подумала… — растерянно пробормотала Маша. Высказанный Ильей мягкий укор остудил голову. — Нет, я совсем не имела ввиду, что чем-то лучше тебя или Алинки… Или всех остальных.

— Я и не сомневался, что ты просто об этом не подумала, — примирительно кивнул он, отпивая чай.

— Тогда я не знаю, что дальше делать с рассказом, — все еще немного расстроенно протянула Маша. — Я думала, главная героиня сможет стать счастливой, если… Ну, поймет, что она тоже в чем-то особенная.

Илья пожал плечами:

— Это твоя героиня, и ты можешь придумать любой расклад. Можешь сделать ее особенной. Но тогда это ничем не будет отличаться от супергероики…

— Нет, я так не хочу, — поспешно перебила Маша.

Он отставил кружку и задумчиво пробарабанил пальцами по столу:

— Тогда ты должна учитывать, что твоя героиня — не одна такая. Миллионы людей живут так же. Миллионы — еще хуже. У твоих героев, по крайней мере, есть газ, при свете которого они беседуют. И крыша над головой… Это уже гораздо лучше, чем у большинства африканцев, например. Если твоя героиня как-то вырвется из ежедневной рутины, то на остальных это никак не повлияет. А для читателя это будет просто очередная сказка с хорошим концом…

— Но я же не могу написать книгу, которая изменит весь мир, — окончательно растерялась Маша.

Илья долил себе еще чаю из заварника и заметил:

— Знаешь, твоя история напомнила мне ситуацию в русской литературе позапрошлого века. Достоевский, Некрасов, Салтыков-Щедрин…

— Где я, а где Некрасов с Достоевским… — смутилась Маша от такой грубой лести.

— Нет, я про уровень понимания проблемы, — поправился Илья. — Ты подняла схожий вопрос: место маленького человека в обществе. Классики той эпохи тоже поняли, что за эпическими подвигами героев теряется обычный человек… Вроде героини твоего рассказа.

— А какой они предлагали выход? — заинтересовалась Маша.

— Выходы они предлагали разные, — усмехнулся Илья. — Знаешь, почему раньше Некрасова считали прогрессивным, а Достоевского нет? И тот и другой писали про разночинцев, обедневшее дворянство, крестьян… Тех, о ком было не принято говорить в приличном обществе.

— Понятия не имею, — смущенно призналась Маша.

— Достоевский считал, что для решения проблемы достаточно нравственной работы над собой. А Некрасов подмечал источник самой проблемы, — Илья говорил медленно, явно стараясь подбирать слова так, чтобы Маше было понятно. — К примеру, помнишь его рассказ “Как один мужик двух генералов прокормил”?

— Ну… Я помню краткое содержание, — отвела взгляд Маша.

Илья усмехнулся, явно сообразив, что Маша когда-то просто списывала готовые ответы с решебников:

— …По Некрасову, проблема была не в том, что мужик с генералами недостаточно страдали, а в самой системе общественных отношений.

— А что он предлагал с этой системой сделать?

— Ничего. Он просто подсвечивал проблему и побуждал читателя задуматься. Точно так же можешь поступить и ты.

— Это очень сложно, — тяжело вздохнула Маша. — Написать рассказ, который не просто кому-то понравится, а еще заставит задуматься…

Илья развел руками:

— Увы, делать что-то хорошее всегда сложно.

Маша вдруг почувствовала укол зависти:

— Уверена, ты бы точно смог лучше. Ты ведь столько всего знаешь! И в литературе, и в музыке, и в математике…

— Я пробовал, мне не понравилось, — коротко ответил Илья.

Она непонимающе нахмурилась.

— Работа в школе, — напомнил Илья. — Нести свет знаний подрастающему поколению, работать на благо общества… Меня ненадолго хватило, как ты помнишь.

— Больше совсем не хочешь, ну… Работать на благо общества? — уточнила Маша.

— Пусть общество разбирается само, — так же коротко ответил Илья. Казалось, эта тема была ему неприятна.

— Извини, не хотела тебя задеть, — поспешно сказала Маша.

— Да ладно, давняя история… — Илья отхлебнул чаю и сменил тему. — Так ты все-таки не поедешь со мной в поселок?

Недавно он рассказал, что майские праздники — прибыльное, но крайне напряженное для таксистов время. Поэтому Илья планировал в ближайшие дни крутить баранку без перерыва, а сразу после — загнать уставшую машину на техобслуживание и отправиться к матери в поселок. Там он хотел провести еще дней десять: помочь по хозяйству и просто отдохнуть.

Он позвал Машу составить ему компанию в этой поездке — завлекая домашними пирожками, переулками в цветущей сирени и темными силуэтами терриконов на горизонте.

— Нет, — огорченно вздохнула Маша. — Я поспрашивала сменщиц, но… У Галины Сергеевны сын болеет, ей не до подработок. А в паре с ней новенькая, ее одну пока не оставишь… Алинка тоже одна все не вытащит. В следующий раз предупреди заранее, я попробую договориться.

— Все еще считаю, что тебе нечего делать в магазине, — пробормотал Илья. — И напоминаю, что могу помочь.

Маша улыбнулась. Она ценила эту заботу, но страх перед увольнением пока перевешивал. Конечно, работу без оформления в захолустном магазинчике не назовешь пределом мечтаний… Зато это были честно заработанные деньги.

— Дай мне еще немного времени продумать, хорошо?

Илья согласно кивнул:

— Ладно. Тогда, видимо, ближайшие пару недель не увидимся…

— Я уже скучаю, — пожаловалась ему Маша.

— Это совсем недолго, — мягко заметил он.

— Знаешь, — Маша набралась смелости. — Помнишь вечер, когда ты приехал и подарил мне шаль? Я еще тогда ляпнуть умудрилась, мол, готова оставаться с тобой на всю ночь?..

Щеки опять начали гореть румянцем. Илья приподнял бровь и посмотрел на нее с веселым любопытством.

— …Так вот, сегодня я могла бы сказать такое всерьез…

Кое-как договорив фразу, Маша закрыла лицо руками и глухо сообщила:

— Все, моя смелость закончилась. Делай с этой информацией, что хочешь.

Илья рассмеялся, вставая с кресла:

— Разве тебе не нужно завтра на работу? Впрочем, здесь недалеко и я могу тебя подвести…

Он аккуратно отвел Машины руки от лица и неожиданно жарко ее поцеловал — опускаясь на диван и увлекая ее за собой.

* * *

(Небольшое примечание от автора)

Во-первых: спасибо, что ждали новую главу! Надеюсь, она вас не разочаровала.

Во-вторых: в этой главе много музыки — мне захотелось поделиться конкретными ссылками, которые я использовала в работе.

Тот самый “Маленький принц” в исполнении Эдуарда Хиля, которого слушают герои:

https://www.youtube.com/watch?v=XqOe0Ld745A&ab_channel=saitEdHil

А вот упоминаемая “современная электронная музыка”, под которой легко узнать направление Soviet wave. Конкретно я вдохновлялась этим роликом:

https://www.youtube.com/watch?v=DMoCM_FgLP8&ab_channel=AlexanderGolubeff

Ну, а мне пора идти работать над следующей главой. :)