Жестокие драбблы (джен)

Ланцелот . Работа предстоит мелкая. Хуже вышивания. В каждом из них придется убить дракона.

Е.Шварц. Убить дракона

Я хочу верить, что мы победим Волдеморта.

Я хочу верить… Это точно сказано. Я не могу сказать: «я верю» — мне слишком тяжело… Хотя бы сегодня, когда я застал своих бывших учеников Кребба и Гойла за испытанием Непростительных заклятий. На своих товарищах. И на одном младшекласснике.

Я вспоминаю лицо Кребба, с которым он наблюдал, как его жертвы переносят Круциатус… И понимаю, что до победы над Волдемортом страшно далеко. Но надо верить в эту победу. И нельзя опускать руки. Надежда умирает последней.

Я не помню, который час я уже сижу в директорском кресле и пытаюсь понять, как до этого дошло. До того, что мои ученики тренируют на других Круциатус. До того, что вообще одни ученики тренируют Круциатус на других.

И в глазах Кребба светилась Черная метка…

Впрочем, в глазах его жертв, когда они очнулись — тоже.

Они тоже готовы были пытать его. Или убить — если будет необходимость.

А я их учил семь лет. Как же до этого дошло…

Хотя портрет Дамблдора за моей спиной не устает повторять, что судить надо по лучшим ученикам, а лучшим учеником у меня был Драко Малфой. И Драко Малфоя мне удалось уберечь от Темного начала, как считает Дамблдор. Драко не способен на убийство.

Драко — нет, а другие способны…

И я их учитель. А я столько лет порицал Дамблдора за то, что он не внушил ненависть к убийству своим ученикам, что его драгоценнейшие гриффиндорцы не различали добра и зла, издевались над другими учениками и получали от этого удовольствие.

Не мне ругать Дамблдора. Я сам не справился.

В моих учениках живет зло.

Хотя, это всегда было. Как будто у моих покойных «друзей» Блэка и Поттера были другие лица, когда они издевались надо мной. Хотя они были бы последними людьми на свете, способными принять Черную метку.

Как будто у моего отца было другое лицо, когда он напивался и набрасывался на меня и мать… Хотя он был маглом, и принятие Черной метки ему никогда не светило.

Но «это» — было повсюду. И оно дошло до логического конца — до того, как я сижу в кабинете убитого мной директора, мои ученики изучают на других действие Круциатуса и в газетах, что я получаю каждый день, сообщается о новых репрессиях, арестах, пытках, убийствах и геноциде.

Приехали.

Но надо что-то делать, чтобы мы победили, и верить, что мы победим.

Хотя пока что по всем статьям победил Волдеморт.

Как он победил — это было просто…

«Скажи ему, что в ту ночь, когда Лорд Волдеморт пытался убить его, когда Лили поставила свою жизнь, как щит между ними, Смертельное проклятье отскочило от Лорда Волдеморта, и часть души Волдеморта отделилась от целого, и вселилось в единственное живое существо, оставшееся в здании. Часть души Лорда Волдеморта живёт в Гарри, поэтому он может говорить со змеями, и даёт ему связь с разумом Лорда Волдеморта, которую никто не мог объяснить. И пока эта часть души, упущенная Волдемортом, находится в Гарри, Волдеморт не может умереть.»

Как всё было просто. Лорд Волдеморт понял, насколько уязвимо и смертно его тело, и нашел способ обрести бессмертие. Он разделил на части свою душу — если этот заряд тьмы можно назвать душой… И развеял ее по свету, чтобы части эти вошли в души других людей. Всех, кто по глупости откроется им и впустит тьму в себя. И дальше — сколько бы ни пытались уничтожить бренное и ветхое тело Волдеморта, но победить его невозможно, потому что он живет не в теле, а в нас. В нас живет его душа, и пока она остается в людях, пока люди не исторгли ее из себя, Волдеморт будет жить. Возможно, он будет жить вечно… Гениально просто.

А исторгнуть эту тьму из себя очень трудно. Почти невозможно. Не стоило впускать ее — но раз вы допустили глупость и впустили, то вытравить ее обратно будет тяжело… Это я знаю по себе.

Да, я знаю, что он живет и во мне. Я позволил этому случиться — когда был глупым обезумевшим школьником, озлобившимся на всех, который не понимал ничего, кроме одного: «Меня достали»! Озлобленным на всех: на отца, на покорную мать, на Блэка и Поттера, на директора, который это допустил, на Лили, которая не поддержала, на учителей, которые не вступились, на учеников, которые смеялись.

И я открыл свою душу тьме, и она вошла в меня. И я расплачиваюсь за это по сей день.

Дамблдор говорит, что есть надежда…

На гриффиндорцев. Ха, он не видел, какие лица у гриффиндорцев были сегодня. Они почти дозрели до Авады. Прямо как я когда-то.

На Гарри Поттера. Директор говорит, что он Избранный, полный любви и света… Но директор не видел, какое лицо у Гарри Поттера, когда он смотрит на меня.

Такой сгусток ненависти и звериной ярости, что мне становится страшно. Я вижу Волдеморта в этих глазах. А если даже в глазах Избранных, призванных нас спасти, я вижу тьму, то плохо дело.

Но надо надеяться!

Дамблдор говорит, что победа близка. Он пророчит падение Волдеморта через год. Не верю.

Не в то не верю, что Волдеморт не может пасть, — он слабый старик, его победить легко. Даже я мог бы ударить его и захватить, если бы приложил усилие, да хоть сейчас. И года бы ждать не пришлось.

Но это была бы не победа. Волдеморта не победить, пока он живет в наших сердцах, а я вижу следы его души повсюду. Он успел отравить слишком много душ.

За год этого не исправишь. Наверное, для этого нужна целая жизнь.

Но ведь так будет, верно? Мы осознаем и изгоним Волдеморта из себя, по капле, медленно, но верно? Не испугаемся, что это слишком долго и болезненно?

Мы победим Волдеморта когда-нибудь.

Я посижу еще час и придумаю, что мне делать с Креббом.

Мы победим — мы не допустим, чтобы дошло до всеобщей резни, чтобы брат пошел на брата и смерть пожрала нас всех… Пожиратель смерти, Волдеморт, он не победит.

Надежда умирает последней.