Хогвартс тебя ждет (гет)

Джейн Грейнджер, разумеется, любила свою дочь. Она неустанно пыталась повысить самооценку Гермионы, но все поездки по магазинам и самые продуманные беседы оказывались бессильны перед упорством, с которым ее дочь шла по пути саморазрушения.

Это были болезненные несколько лет. Происходящее мучило Джейн, но она не знала, что можно сделать, как помочь дочери, не знала даже, какого рода помощь ей требуется. Каждое лето Гермиона возвращалась из школы в ужасном состоянии. И Джейн подозревала, что в этом Хогвартсе происходит что-то страшное, и об этом нельзя рассказать в нескольких словах. Но Гермиона обычно ограничивалась парой ничего не значащих фраз и пожиманием плечами. Джейн не была глупой; ее дочь унаследовала ее мозги. Для нее было мучительно видеть, как Гермиона смотрится в зеркало: в такие моменты девочка выглядела так, словно ей стыдно видеть свое отражение. И это разрывало сердце Джейн на миллион маленьких кусочков.

Она едва удерживалась от расспросов, успокаивая себя тем, что все пройдет, успокоится, что ее дочь — сильная и выдержит все. Кроме того, она опасалась, что открытый разговор может просто разрушить тщательно выстроенную оборону Гермионы. И Джейн выбрала другой способ: заставить дочь полюбить себя.

Гермиона была красивой девушкой.

И это было не только мнение матери, это была абсолютная истина. Гермиона не была сногсшибательной красоткой, каких полно среди моделей. Ее красота не была фальшивой, она не нуждалась в тонне косметики. Это была естественная, легкая красота, которой должны были завидовать другие девушки. Легкий румянец щек, длинные ресницы, яркая улыбка и большие карие глаза… Красивое лицо, которое — Джейн была уверена в этом — когда-нибудь оценит какой-либо мальчик.

И вот в жизни Гермионы появился Гарри Поттер, который сумел разглядеть ее красоту.

Джейн отметила на календаре, когда Гермиона и ее новый друг приедут на каникулы. Оставалось всего несколько дней, но Джейн уже устала ждать.

Гермиона в своем письме, над которым Джейн не раз плакала, писала, что Гарри назвал ее красивой. Джейн уже полюбила этого мальчика. Его имя упоминалось во время коротких бесед, в которых участвовали все трое Грейнджеров. Гарри Поттер еще ребенком победил сильнейшего темного волшебника. Джейн не ожидала, что когда-нибудь встретится с ним. Однако теперь придется, потому что он — парень ее дочери.

Карл же был настроен скептически. Джейн все еще продолжала убеждать его, что любого мальчика, который встречается с их дочерью, нужно принять со всем радушием. Гермиона была очень ответственной девушкой, и они должны были ей доверять. Восторг, который вызывал у Гермионы этот мальчишка, восхищал и саму Джейн.

— Джейн, то, что этот парень обратил внимание на Гермиону, еще не означает, что он достаточно хорош для нее! — воскликнул Карл во время очередного спора.

В конце концов Джейн все же убедила мужа, что Гарри можно хотя бы впустить в дом. Карл согласился, что ему надо дать шанс, и на этом спор супругов закончился. Правда, он выторговал себе право поговорить с Гарри и уже после этого вынести свой вердикт о нем. Джейн и сама планировала побеседовать с дочерью на разные темы, но, скорее всего, они обе просто будут визжать от восторга, что у Гермионы появился близкий друг. Джейн иногда казалось, что ей самой снова шестнадцать.

Гермиона, судя по письмам, была счастлива — и это было именно тем, чего Джейн всегда хотела для своей дочери. Гарри просто появился и сделал ее дочь счастливой — и Джейн готова была благодарить мальчика каждый день. Хотя этого будет недостаточно, чтобы выразить ему всю свою признательность.

Гарри, кажется, даже не осознавал, насколько, благодаря ему, изменилась Гермиона.

* * *

Гермиона затаила дыхание, когда Гарри произносил слова заклинания. Его голос изменился, он говорил четко и твердо, как студент, который много лет практиковался в магии. Она едва не плакала, наблюдая, как он мужественно справляется со своим страхом.

Подчиняясь ему, подушки перелетали через всю комнату и приземлялись в дальнем углу. Одна куча подушек уменьшалась прямо на глазах, а другая быстро росла. Несколько раз Гарри заставлял подушку вращаться — это было материалом третьего курса. Гермиона ахала каждый раз, когда он колдовал. Это было чудесно, это было неописуемо.

В Гарри почти не чувствовалось былого страха. Он лишь несколько раз вздрогнул, но, по сравнению с самыми первыми их уроками, это был впечатляющий прогресс. Он был настолько смел и уверен в себе — ничто не могло пойти неправильно.

Именно в этот момент Гермиона поняла, что она любит этого мальчика. Она любила его таким, каким он был, любила за то, как он справлялся с этими заклинаниями, за то, что он преодолел свой страх. Гарри сделал ее самой счастливой девушкой на свете. Он назвал ее красивой. Он защитил ее. Он принял ее со всеми ее недостатками и не требовал, чтобы она изменилась. У Гарри тоже были недостатки, но Гермиона была готова закрывать на них глаза, потому что и он делал то же самое.

— Ох, Гарри! — воскликнула она, когда последняя подушка упала в нужную кучу.

Он повернулся к ней и улыбнулся. Она любила эту улыбку. Она любила его.

— Я так горжусь тобой! — крикнула Гермиона. Она подбежала к другу и крепко обняла его. Ей нравилось прижиматься к нему и чувствовать, как он обнимает ее в ответ.

Гарри прижался лицом к ее волосам, его дыхание чувствовалось близко-близко, и у нее пробежали мурашки по спине. Гермиона быстро поцеловала его. Он улыбнулся. Она любила его улыбку.

— Я... Гарри, это было невероятно... ты уже можешь делать это! — выдохнула она и широко улыбнулась.

— Благодаря тебе, — сказал Гарри и сам поцеловал девушку. Она любила его поцелуи.

Гермиона хихикнула, когда подумала, что с ним она способна на самые странные поступки.

— Не только, — прошептала она и уткнулась лицом в его грудь. Так она чувствовала себя в безопасности. Пусть он пока знал очень мало проклятий и сглазов, само его присутствие дарило ей чувство покоя.

Гарри еще многому нужно было научиться, но Гермиона верила, что он когда-нибудь пройдет этот путь до конца. У него был огромный потенциал, и она часто не знала, за что хвататься, чему научить его в первую очередь. А ведь она собиралась учить его всему, что знала сама, но иногда хотелось вывалить на него это все за один урок. Он бы справился, наверное. Но пока он лишь преодолел свой страх. Теперь он мог колдовать, не роняя палочку после каждого заклинания.

Боже, она любила его.

— На следующей неделе начнем изучать заклинания, — прошептала Гермиона.

— Хорошо, — ответил он, и его голос больше не дрожал. — Я научусь защищаться.

Она улыбнулась.

— Ты будешь великим волшебником, Гарри, — сказала она. И это было правдой.

Гарри сильнее прижался к ней и поцеловал ее в лоб. Он не стал благодарить ее вслух, не стал выдумывать что-то романтичное, но именно таким и полюбила его Гермиона. Гарри не очень хорошо выражал свои чувства словами, но Гермиона принимала его таким, каким он был.

— Поздно, — сказала Гермиона, подавив зевок. Она отстранилась от него и подумала, что он очень красив. — У тебя продолжаются кошмары?

— Не так часто, — серьезно ответил Гарри. — Я уже не так сильно боюсь...

Гермиона вздохнула. У него все еще были эти ужасные темные круги под глазами. Она знала, что у нее такие же, даже хуже, но его здоровье волновало ее значительно сильнее, чем свое собственное.

Но теперь он может хоть немного отдохнуть.

* * *

Гарри, немного нервничая, вошел в кабинет Дамблдора. Он чувствовал себя глупо, как ребенок, потому что собирался спросить у директора, можно ли ему поехать на каникулы к Грейнджерам. Собственная безопасность его волновала мало, но он не хотел подвергать опасности Гермиону и ее родителей. Он жалел, что не подумал об этом раньше. Возможно, ему стоило остаться в Хогвартсе, и пусть все его враги сосредоточатся на нем — тогда Гермиона не привлечет их внимания. Лучше уж еще разок встретить Рождество в одиночестве, чем рисковать жизнью своей подруги.

— Что-то случилось, Гарри? — спросил Дамблдор.

Кабинет был странным и выглядел интереснее, чем кабинет МакГонагалл. Везде стояли необычные приборы, но они не заинтересовали Гарри. Сейчас ему было не до необычных вещей.

— Понимаете, профессор, я подумал о том, чтобы поехать на каникулы… ну, домой к Гермионе Грейнджер, — пробормотал Гарри. Он почувствовал, что его щеки краснеют, сел на стул и уставился на свои колени. — Я подумал... если это безопасно. Если Волдеморт не собирается искать меня или еще что-то подобное…

Ему было неловко, но он должен был это сказать. Он с надеждой посмотрел на директора и увидел, что тот совсем не разозлился, его лицо было спокойным, таким же, как обычно.

— Ну, поскольку ничего не слышно об исчезновениях людей, можно сделать вывод, что Волдеморт не планирует... как бы это сказать... выхода на сцену. Твой побег разрушил его план, сейчас ты можешь в любой момент засвидетельствовать его возрождение. А он еще не набрал достаточно сил... Ордену стало бы известно, если бы он начал набирать сторонников. Но пока что он просто скрывается.

— Значит, он не собирается нападать? — спросил Гарри.

Дамблдор кивнул.

— Но я могу и ошибаться. Я уже ошибался раньше... — он помолчал. — В Ордене состоят несколько авроров, они могут поставить чары оповещения на дом Грейнджеров, а также ежедневно приходить для проверки. Пока Волдеморт не в курсе ваших... отношений с мисс Грейнджер, — Гарри снова уставился на свои колени, — вы будете в безопасности.

— Спасибо, профессор, — сказал Гарри. — Так будет лучше. Ну, если они будут в безопасности.

— Конечно, — согласился Дамблдор.

Гарри уже встал, чтобы уйти, но ему пришла в голову еще одна мысль.

— Э-э… профессор?

— Да, Гарри?

— Можно ли мне на каникулах хотя бы на день приехать к Сириусу? Вместе с Гермионой?

— Конечно, Гарри. Я покажу Гермионе нужный адрес, чтобы она могла попасть в дом, — Гарри до сих пор не понимал, как это работает, поэтому молча кивнул. — Один из авроров доставит вас в штаб-квартиру. Думаю, ты скучаешь по Сириусу.

— Скучаю, — подтвердил Гарри. — Спасибо, профессор.

Гарри уходил из кабинета директора, уверенный, что это будет самое лучшее Рождество в его жизни.

* * *

— Ты нервничаешь.

— Что? Нет!

— Гарри!

— Ну ладно. Немного.

Гермиона чмокнула его в щеку.

— Я же говорила, что отец не выгонит тебя. Ему придется смириться с тем, что ты мой парень.

— Я помню, — вздохнул Гарри.

Хогвартс-экспресс подъезжал к вокзалу Кингс-Кросс. Гарри всю поездку ерзал в своем кресле и неуверенно смотрел в окно.

Гермиона прильнула к нему и вздохнула. Последние несколько недель были лучшими в ее жизни, но все портил страх, который Гарри испытывал перед встречей с ее отцом. Его беспокойство было настолько явным, что нависало над его головой, словно грозовое облако. Гермиона пыталась отвлечь его от печальных мыслей неожиданными поцелуями, но это приносило только временное улучшение. Гарри все равно боялся, что его выгонят из дома Грейнджеров, и никак не мог успокоиться.

Гермиона даже решилась признаться, что любит его, но так и не выбрала подходящего момента. На самом деле она тоже переживала, она боялась, что Гарри не любит ее... Она знала, конечно, что он испытывал к ней какие-то чувства, но были ли они похожи на то, что чувствовала она? Она могла напугать его признанием в любви. Гарри не был легок в общении, возможно, он не сможет первым произнести три заветных слова.

Поезд остановился, и Гермиона почувствовала, как Гарри напрягся. Она снова поцеловала его в щеку, а потом схватила за руку и потащила на перрон.

— Гермиона… — жалобно сказал Гарри.

— Ох, Поттер. Соберись! — приказала Гермиона. Он слегка улыбнулся в ответ и вслед за ней вышел из вагона.

Внезапно Гермиона тоже занервничала. Из-за Гарри. Может, он прав? Мама, конечно, полюбит его. А вот отец… возможно, тоже полюбит, но не настолько сильно. Однако она надеялась, что все будет хорошо, и эта надежда позволяла удерживать Гарри от того, чтобы сбежать.

— Давай, Гарри, пошли, — подгоняла она его. На перроне уже началась суета, родители встречали своих детей, ученики желали приятелям хорошо провести праздники. Сердце Гермионы учащенно забилось.

Гарри подхватил оба сундука, свой и ее, положил их на ближайшую тележку и медленно побрел к выходу. Она видела, что он нервничает все сильнее и сильнее, но при этом находит силы, чтобы оставаться галантным. Гермиона надеялась, что и отец отметит это его качество.

— Мама, папа! — закричала Гермиона, увидев своих родителей, стоящих поодаль от толпы волшебников.

Джейн широко улыбалась, быстро переводя взгляд с Гермионы на Гарри и обратно. Потом она подбежала к дочери и едва не задушила ее в объятиях.

— Милая моя! — проворковала мать. — Я так рада видеть тебя! — она перешла на шепот: — Ты не говорила, что Гарри такой красивый!

— Мама! — возмутилась Гермиона, но тут же улыбнулась помимо воли. Она повернулась к отцу — тот смотрел на Гарри тем самым взглядом, которого она боялась больше всего. — Папа! — Она обняла отца и прошептала ему на ухо: — Папа, пожалуйста, не обижай Гарри.

Отец не ответил, а просто улыбнулся ей. Тем временем Джейн крепко обнимала Гарри. Когда она отпустила его, Карл медленно подошел и пожал Гарри руку.

— Приятно познакомиться, мистер Грейнджер, — сказал Гарри.

— И мне, — ответил Карл и по-настоящему улыбнулся. У Гермионы отлегло от сердца.

— Пойдем в машину, — позвала Джейн. Она поблагодарила Гарри за то, что он снова взялся за тележку с багажом, и наконец, все двинулись к стоянке.

По дороге Гермиона отвлекала отца рассказом о своих оценках и о планах на каникулы. Карл засунул руки глубоко в карманы и, кажется, очень внимательно слушал дочь. А Джейн расспрашивала Гарри о том, как он сумел привыкнуть к школе.

— Ты же дашь ему шанс? — Гермиона умоляюще посмотрела на отца.

Карл кивнул.

— Только потому, что он, кажется, тебе нравится... да, я дам ему шанс, — он оглянулся на Джейн, которая пыталась привести в порядок прическу Гарри — но эта битва была проиграна еще до начала. — Твоей матери он тоже понравился.

Гермиона засмеялась. Ей было приятно снова увидеть родителей после долгой разлуки.

— Ты изменилась, — констатировал отец.

— Это плохо?

Он покачал головой.

— Нет, это хорошо. Ты все еще Гермиона, но немного другая. Почему?

Гермиона молча указала на Гарри, и Карл не стал продолжать. Он не был расстроен, но и не выглядел счастливым. Весь его вид говорил, что он не верит, что какой-то человек мог так изменить его дочь. А Гермиона не хотела спорить с отцом. Пока не хотела.

Оставшийся путь они прошли молча. Ни отец, ни дочь не были слишком разговорчивыми — именно этим Гермиона отличалась от своей матери. Джейн была очень общительной и никогда не сдерживала свои эмоции. Непохожие внешне, Карл и Гермиона лучше понимали друг друга.

Когда они подошли к машине, Гермиона почти успокоилась. Карл не кричал на Гарри, и его лицо не выражало отвращения. Это было даже лучше, чем она могла ожидать. А когда они забрались на заднее сиденье, Гарри постарался как можно дальше отодвинуться от Гермионы — видимо, чтобы не раздражать Карла.

— Ты в порядке? — спросила Гермиона, когда автомобиль вырулил со стоянки.

Гарри посмотрел на нее и улыбнулся. Она любила его улыбку.

— Да, — тихо сказал он. — Твоя мама очень... хорошая.

— Я знаю, — улыбнулась она.

— Ну, как вы познакомились? — вмешалась в их тихое общение Джейн.

Гарри лишь покраснел, так что отвечать пришлось Гермионе. Она рассказала, что ее попросили показать Гарри замок. Она изящно обошла тему страха Гарри перед магией, за что заслужила его полный благодарности взгляд. Ее речь была краткой, поскольку она не хотела начинать каникулы с подробного описания своих отношений с Гарри. Гермиона рассказала и о том, как Гарри защищал ее, но ни словом не обмолвилась об инциденте с Драко. Возможно, она смогла бы рассказать об этом случае только маме, взяв с нее слово никому не говорить. А вот отцу не надо об этом знать — во всяком случае, пока. Щеки Гарри пылали, и порой Гермионе казалось, что он прямо сейчас готов вернуться в Хогвартс. Но, когда она, завершив рассказ, взглянула на Гарри, как бы извиняясь — он улыбнулся ей.

* * *

Карл Грейнджер любил свою дочь.

Пока они ехали до дома, все его мысли занимал этот парень и разговор, который должен был состояться между ними. Молодой человек выглядел испуганным и вежливым, причем страха в нем было очень много. Карл вспомнил, как сам встречался с родителями Джейн, и какими они были придирчивыми. Он пытался оставаться спокойным при общении с этим мальчишкой, но это явно не успокоило Гарри.

Карл и Гарри занесли сундуки в дом, после чего Карл отвел мальчика в сторону. Тот не сопротивлялся; кажется, он просто смирился с неизбежным.

Джейн уже полюбила этого парня и явно приняла его в семью. Карл пока что не был готов на такие решительные шаги — но он дал обещание дочери и старался рассуждать здраво. Для него счастье Гермионы было так же важно, как и ее безопасность.

— Давай, поговорим, Гарри, — попросил он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более небрежно и даже легкомысленно. Он, конечно, не был легкомысленным человеком, и ему было непросто притворяться. «Это ради Гермионы», — напомнил Карл самому себе.

Парень кивнул. Карл завел его в свой кабинет и закрыл дверь. Гарри сел напротив стола, за которым устроился хозяин. Было почти забавно наблюдать, как нервничал мальчик. Карл ему почти сочувствовал.

— Итак, Гарри, расскажи мне... — начал Карл и заметил, что Гарри весь превратился во внимание, — что тебя привлекло в моей дочери?

Только без подробностей, взмолился он про себя, пожалуйста, не нужно лишних подробностей.

— Ну, как сказала Гермиона, мы вместе гуляли по школе, и она оказалась весьма... здравомыслящей. Она хорошо умеет слушать, — ответил Гарри.

Вообще-то Карл ожидал, что мальчик скажет о том, что Гермиона очень умна — ведь это было то, что можно было заметить в ней сразу. Но Гарри, оказывается, увидел в Гермионе не только ум. И это было хорошо: в конце концов, у нее были не только мозги.

— И... и она всегда готова поддержать... меня. Понимаете? Что бы ни случилось, я могу все ей рассказать, — продолжил Гарри. Он все еще нервничал. — И еще Гермиона замечательная ведьма, она очень помогла мне с м-магией.

Карл кивнул.

— Насколько я знаю, ты только в этом году пошел в школу

— Да, сэр, — кивнул Гарри.

Карл задумался. Слово «сэр» было уже за гранью. Не переборщил ли он со строгостью? Он попробовал говорить как можно мягче.

— И Гермиона помогала тебе?

— Да, она отлично справлялась с ролью учительницы. С ней я чувствовал себя не так скованно, как с профессорами, — Гарри понизил голос. — Знаете, я немного боялся магии, сэр, и Гермиона помогла мне справиться с этим страхом. Я бы не смог выучить столько заклинаний, если бы не она.

Карл почувствовал, что гордится дочерью. Она действительно была блестящей ученицей. Но заслужил ли этот Гарри такое счастье?

— А ты помогал ей в чем-либо?

Гарри кивнул, уставившись в пол.

— Да, сэр. Было ужасно видеть, что другие ученики относились к Гермионе свысока только потому, что она хорошо учится и любит читать. Теперь я... я защищаю ее, мистер Грейнджер. И никогда не допущу, чтобы с Гермионой случилось что-то плохое, — он умоляюще посмотрел прямо в глаза Карла. — Были студенты, которые... которые обзывали ее, но они даже не знали, какая она на самом деле, насколько она потрясающая, — лицо Гарри стало решительным. — И если они узнают ее получше, они ничего не смогут с ней сделать, потому что она лучше всех.

Гарри так вцепился в стул, что костяшки его пальцев побелели.

Карл уже понял, что Гарри испытывает чувства к его дочери — во всяком случае, сейчас. Он еще должен был проверить, что там с Гермионой, насколько Гарри справлялся с ее защитой, но в целом все выглядело... хорошо. Однако он собирался присматриваться к мальчику все каникулы. Просто чтобы убедиться, что он не изменится.

— Гарри, прошу прощения, если немного напугал тебя... — начал Карл.

— Не волнуйтесь об этом, мистер Грейнджер, — прервал его Гарри. — Вы ее отец, и вы делаете для нее все, что можете.

Карл не ожидал, что этот мальчик окажется таким зрелым. Он попытался вспомнить, что Гермиона говорила о его семье. Она определенно подчеркивала, что у него не все было в порядке. Возможно, такая жизнь заставила его рано повзрослеть.

— Рад, что мы поняли друг друга, — сказал Карл вслух.

Он встал и через стол протянул мальчику руку. Тот вскочил и пожал ее очень сильным, почти мужским хватом.

И впервые за этот день Карл искренне улыбнулся Гарри.

* * *

— Гарри?

Гарри сел в кровати и увидел Гермиону в светло-розовой ночнушке. Девушка прислонилась к косяку, и Гарри подумал, что она выглядит очень мило.

— Да?

Гермиона шагнула к нему.

— Я не смогла заснуть, — сказала она очень усталым голосом.

Гарри посмотрел на стену, за которой, как он знал, находилась спальня ее родителей. Он был без майки — привык спать именно так. К тому же он не ожидал, что придет Гермиона.

Если бы ее родители увидели свою дочь здесь, в этой комнате, с ним, ночью... Наверное, Гарри уже паковал бы свой сундук. Гарри, которого поймали с Гермионой, — это определенно испортило бы каникулы в этом доме. Даже если они не делали ничего запретного.

— Гермиона, твои родители...

Она покачала головой.

— Я всегда встаю раньше них, — твердо сказала она.

— Но...

— Всегда.

— Гермиона...

Гермиона остановилась посреди комнаты, уперла руки в бедра и нахмурилась. Гарри вздохнул.

— Ладно.

Она едва не подпрыгнула от радости, подошла к нему и забралась под одеяло. Потом подвинулась поближе, положила голову ему на грудь и поерзала, устраиваясь так, чтобы видеть его лицо. И закрыла глаза. Ей было хорошо. Гарри поцеловал ее в макушку. Ему тоже нравился способ, которым она боролась с различными беспокойствами.

— Думаю, ты им понравишься. Папа сказал, что с тобой все в порядке, а для него это почти комплимент.

Гарри улыбнулся.

— Ну, он тоже неплохой человек, — сказал он. — Наверное, я зря боялся. Ты была права.

— Я всегда права, — ответила Гермиона.

Гарри снова улыбнулся.

Гермиона лениво водила кончиками пальцев по его телу, и ее прикосновения были очень возбуждающими. Гарри попытался думать о чем-либо, кроме нее и тех чувств, которые она вызывала.

Мертвые щенки... мертвые котята... миссис Фигг...

Гермиона вздохнула.

— Я тоже жду встречи с Сириусом. Как думаешь, я ему понравлюсь?

— Нервничаешь?

— Что, знакомо звучит?

— В общих чертах.

Она пощекотала его, и он притворился, что испытывает нестерпимую муку . Ему нравилось, что она может иногда быть несерьезной.

— Ты ему понравишься, — сказал он. — Когда я впервые появился в волшебном мире, он оказался единственным человеком, которому я смог довериться. Я тогда думал, что он вообще будет единственным, кому я поверю.

А Гермиона показала, что он может доверять и кому-то еще. Она показала, что он может быть более открытым и с другими людьми. Что ему не обязательно быть все время одному.

Он очень любил ее... но мог ли назвать свое чувство любовью?

Гарри боялся, что Гермиона не ответит ему взаимностью, если, конечно, это все же была любовь. В принципе, он даже не знал, что такое «любовь», и ему казалось невозможным назвать свои чувства этим запретным для него словом.

Что такое любовь? Бабочки, которые начинали летать в его животе, когда он видел ее? Или то, как она слушала, когда он что-нибудь рассказывал? Или то, что она не задавала лишних вопросов? Или то, что она поцеловала его?

Гермиона мягко коснулась губами его кожи и еще сильнее прижалась к нему. Она ничего не говорила. Но ей и не нужно было говорить. Одно ее присутствие делало его умиротворенным. Гарри погладил ее волосы и забыл, о чем думал только что.

— Ты, кажется, пришла сюда спать, — сказал Гарри, когда пальцы Гермионы снова начали выписывать узоры на его коже.

Гермиона хихикнула. Он любил такие моменты. В это время Гермиона была еще более привлекательной, чем обычно.

— Ну, я просто захотела провести немного времени с тобой, — призналась она и посмотрела ему прямо в глаза. Гермиона действительно была прекрасна. Гарри был самым счастливым парнем на свете.

Он знал, что завидовать плохо, но в этот момент он завидовал Гермионе, которая выросла, окруженная любовью. Она, наверное, знала, что такое любовь. А он был тем самым Гарри, который обнимал девушку, что так много значила для него, и который не был уверен, что чертовски любит ее, поскольку не до конца понимал значение этого слова — «любовь». Он ненавидел Дурслей каждой клеткой своего тела. Он ненавидел их. Они вырастили его без любви, никогда не волновались о нем, и он, пожалуй, не узнал бы Любовь, даже если бы она танцевала прямо перед ним. И в этом они оказались офигенно неправы.

Но Гермиона знала про любовь, она должна была знать.

— Гермиона? — позвал Гарри, чувствуя себя глупо и неуверенно. Он всегда был откровенен с ней и чувствовал, что и сейчас не должен ничего от нее скрывать.

— Ммм?

— Неважно.

— Гарри, что? — спросила Гермиона, поднимая голову.

— Ну, я знаю, что это прозвучит глупо, — он помолчал. — Что такое любовь?

Гермиона открыла рот, будто собиралась что-то сказать, потом закрыла и нахмурилась. И, кажется, что-то поняла. Она приподнялась, скользнула вверх по его телу — он снова подумал о мертвых щенках, мертвых котятах и миссис Фигг — и поцеловала его в лоб.

Ее лицо было всего в нескольких дюймах от него, он чувствовал ее горячее дыхание и не мог отвести глаз. Она была так прекрасна.

— Вот это любовь, Гарри, — прошептала Гермиона и поцеловала его в губы. — И это любовь. Но не только поцелуи и бабочки... Ну, ты же знаешь, как мы... Вот это любовь. Ее трудно описать, — она положила руку ему на грудь. — Вот это чувство, прямо здесь… Это любовь.

Гарри тоже поцеловал ее и улыбнулся. Он обнял ее. Он мог целовать ее вечно. Гарри поверил ей. Это все-таки была любовь.

— Я люблю тебя, — прошептала Гермиона, когда их поцелуй закончился, и улыбнулась.

Он не смог найти слов, чтобы выразить ей свою благодарность. Гарри никогда не слышал таких слов в свой адрес, да и не думал, что услышит когда-либо. Но теперь... теперь он чувствовал, что его любят, и это было странное чувство. Он улыбнулся ей в ответ. Он не был уверен, что сумеет рассказать ей обо всем, что чувствует сейчас, поэтому решил, что можно выразиться и короче.

— Я тоже люблю тебя.

Замечание автора: Флафф бесконечно раздражает меня, но я написала это, потому что так надо для сюжета. Надеюсь, получилось не слишком флаффно, без всех этих глупых улыбок и единорогов, потому что это определенно не мой стиль. В любом случае, флаффа не слишком много, так что, думаю, вы, ребята, справитесь.

Примечание переводчика: о да, мы справились )