Из уст подвыпившего слуги: история графа, двух баронов и девицы Женевьев (гет)

Как мы помним, герцогу д’Эпернону сам Бюсси д’Амбуаз в противники достался. И призадумался герцог. Он, конечно, шпагой владел неплохо, нельзя пожаловаться. Но вот, если бы он с Ливаро или Рибейраком в пару попал, тогда, вроде, как бы и ничего, ну, словом, другое дело, а вот против чумы со шпагой, именуемой «граф де Бюсси» д’Эпернону совершенно не улыбалось выступать. И измыслил герцог хитроумный план.

Граф де Бюсси, тем временем, решил поглядеть поближе на особу, из-за которой весь сыр-бор разгорелся. Подходит к Женевьев в Лувре одна ломака придворная, хихикает, глазки закатывает и томным таким голосом вещает:

— Разрешите представить вам нашего славного Бюсси д’Амбуаза.

— Так вы и есть тот самый Бюсси? — говорит Женевьев, и плечами пожимает.

— А вы и есть та самая пигалиц… девица, которая моего друга Антрагэ извела?

— Не девица вашего друга извела, — отзывается Женевьев, — а его непомерный баронский эгоизм.

— Сильно сказано, — замечает Бюсси.

— И вполне справедливо, — отвечает Женевьев.

— Антрагэ теперь из-за вас разбитое сердце лечит.

— А я вам говорю, что не сердце, а эгоизм свой барону подлечить было бы надобно, впрочем, что это я…. Ведь это не лечится.

— А вашему выбору жениха можно только позавидовать, сударыня, — продолжает Бюсси. — Красавец-павлин.

— Завидуйте, завидуйте, сударь, — откликается Женевьев. — Я вам не препятствую.

— Если от кого уходит невеста, неизвестно, кому ещё улыбнулась фортуна.

— Донесите эту светлую мысль до барона, сударь, и вы навсегда обретёте не просто мою благодарность, но и горячую признательность.

— Ну ничего, сударыня, через два дня посмотрим, кому будет благоволить провидение, — замечает Бюсси и эфес своей шпаги любовно так поглаживает.

— Ах, сударь, — говорит Женевьев, — вы и впрямь счастливо владеете шпагой. Кажется, ни один противник на ваших многочисленных дуэлях от вас живым не уходил?

— Не ошибаетесь, сударыня, — ответствует Бюсси, — это и впрямь так.

— И сейчас в своей победе вы уверены?

— Смею на это надеяться, сударыня, смею на это надеяться. Откровенно говоря, я предпочёл бы больше опасности, чтоб было больше чести.

— Да вы трус, сударь, — говорит Женевьев. — Обыкновенный трус. Посмели ли вы бросить вызов тому, кто владеет шпагой лучше вас? А так легко венчать себя лаврами победы. Но я надеюсь, что и на вас управа найдётся. Там, где вы и не ожидаете. А миньоны королевские знают, против какой чумы идут и ни капельки не трусят. Храбрецы они, а не вы, подлые анжуйцы!

— В ваших устах, сударыня, это звучит так, что все анжуйцы — такие отпетые негодяи, а миньоны короля — прям корзинка с апельсинками! — вспылил Бюсси.

— Граф, — восхищённо подхватила Женевьев, — благодарю вас, что вы так точно мысль мою выразили!

И реверанс ему, глубокий такой.

Бюсси скрипнул зубами, поклонился, на каблуках развернулся и пошёл, кипя, восвояси. А что ему ещё оставалось?

Бюсси к анжуйцам после пришёл, одним глотком бутылку анжуйского вина и осушил.

— Что это с тобой, благородный Бюсси? — спрашивают приятели анжуйцы.

— Ничего, — говорит.

А когда Антрагэ отлучился, объясняет:

— Это я с девицей Женевьев де Ла Рош на досуге в Лувре парой слов перекинулся. Бедный Антрагэ!

— А что с девицей? — осторожно Ливаро с Рибейраком спрашивают.

— Ну, скажу я вам, — Бюсси в ответ, — что Антрагэ влип, это я понимаю — изумительно хороша собой, стервоза, но вот нрав… Я такого ни у одной девицы не встречал! Пробеседовал с ней, будто на дуэли подрался. И ещё это, узнал я её. — добавляет Бюсси. — Некоторое время тому назад толпа на её экипаж напала, неподалёку от ворот Сен-Жак. Я как раз мимо проходил.

— Так ты вступился?

— Да надо бы было вступиться, но там господа миньоны уже орудовали, так что я просто наблюдал. Спешил я тоже, на миг лишь и остановился поглядеть. Любопытно было, как любимчики королевские справляться будут. Отделали их тогда хорошенько, особенно Келюсу досталось. Ха-ха! Так подбили его, что весь в грязи и крови был. Я и решил, что не буду вмешиваться в волю провидения и препятствовать добрым парижанам за нас нашу работу выполнять. Хороший миньон — мёртвый миньон! Не так ли, господа?

— Всё так! — подтвердили анжуйцы.

— Девица эта, де Ла Рош, помню, на кучерском месте вовсю хлыстом орудовала, отбивалась, прямо, как фурия. Если бы, конечно, я тогда знал, что это, кхм, нашего Антрагэ невеста, так вступился бы, какие вопросы. Но Антрагэ всегда так скрытен.

Перед самой дуэлью барон Антрагэ Женевьев по дороге из церкви на улице подловил. Глазами посверкал, да и говорит так зловеще:

— Желаю вам пообещать, что после дуэли лично доставлю вам свою шпагу в крови вашего, вашего…. мерзкого обожателя. И вытру её о ваше платье.

А девица Женевьев в ответ ему:

— А я желаю вам пообещать, что когда вас на Гревской площади за это убийство казнить будут, то я непременно приду поглядеть, и в самый первый ряд встану. А когда ваша голова на эшафот упадёт, то я — «Да здравствует король!» — крикну, громко так, чтобы все слышали, но, впрочем вы-то вряд ли уже тогда это услышите, поэтому я заранее вас предупреждаю! Радоваться буду — ужас как, прямо отпраздную!

И Женевьев тоже глазами как сверкнёт. Вот так посверкали они глазами и разошлись.

— Ждите меня в день дуэли! — бросил Антрагэ напоследок.

— А вы ждите меня в день вашей казни! — отозвалась Женевьев.

Побеседовали, одним словом, бывшие жених с невестой.

Граф же де Келюс Женевьев сказал:

— Женевьев, я таким счастливым себя ощущаю, что невольно понимаю гнев барона.

А Женевьев в ответ:

— А вы, — говорит, — граф, не размягчайтесь, а бейте этого мерзкого барона на поражение. И не благородничайте с ним, он-то вас точно не помилует. Я его хоть лично знаю мало, но для этого — достаточно.

Хоть Женевьев перед Бюсси и Арнтрагэ вела себя храбро и даже бесстрашно, но про себя боялась до самого ужасного ужаса за жизнь графа де Келюса и его друзей.

— Вот, называется, и хотела уладить конфликт мирным путём, — с горечью говорила она Шико. — Вон, что из этого вышло. И все из-за этого сумасшедшего барона — чума на его голову!

— Мирным путём не получилось бы дело уладить, дорогая племянница, — уверял её Шико. — Они, кавалеры эти, давно враждовали, и всё равно передрались бы рано или поздно. Но ты, конечно, масла в огонь подлила, не без этого. Келюс и Антрагэ равны примерно по ловкости и силе, всё будет зависеть, к кому лицо фортуны повернётся.