Крыса (джен)

Море было спокойным и таким пронзительно-бирюзовым, что от его яркости начинали болеть глаза. В высоком голубом небе над яхтой парили чайки, высматривая что-нибудь вкусное — а на её носу стоял высокий загорелый почти дочерна обнажённый мужчина и, щурясь, смотрел на кружащих над его головой птиц. И улыбался, широко и солнечно улыбался этому морю, солнцу, небу и чайкам, под крики которых он так долго мечтал просыпаться — ведь он непозволительно долго спал.

Но теперь он проснулся и плыл, не задумываясь, куда именно — он лишь знал, что теперь ему есть, куда плыть. И что там его ждёт будущее.

Их обоих. Его — и его крысу, клетка с которой стояла сейчас на палубе, позволяя зверьку наслаждаться солнцем. Когда-то — очень давно, совсем в другой жизни, которую Ойген не любил вспоминать — этот забавный и добродушный зверь был плохим человеком, который однажды решил, что больше не хочет им быть. И что быть крысой ему нравится больше. Жить в просторной высокой клетке, спать в мягком гнезде и гонять в колесе… чем плохо? И когда он решил, что навсегда останется крысой, из него ушли так мучившие его страх и неуверенность — потому что ему теперь больше не нужно было ни о чём думать и заботиться о себе. У него теперь был тот, кто взял эту отвественность на себя — а Питер… Питер мог просто жить.

Потому что теперь у него был хозяин, и хозяин этот заботился о нём по-настоящему хорошо.