Крыса (джен)

Ужин в честь годовщины Победы был совсем камерным: за столом их было всего семеро. Хозяева — конечно, без Драко, которого этой ночью могло ждать боевое крещение — свою Метку предстояло еще заслужить, и хоть это ещё утешало Питера. Кажется, пацан был в отряде МакНейра, а может, и нет… Питер не знал.

Лестрейнджи были вдвоём. И, конечно, Мальсибер — с которым Питер теперь проводили так много времени вместе, что его уже начало тошнить от него. К ужину подали утку с малиновым соусом — и Питер, глядя как он тягуче стекает по мясу, не мог избавиться от ощущения, до чего тот похож на кровь. Такой же густой и красный… Кусок не лез ему в горло — и он сидел и заворожённо смотрел, как Мальсибер медленно и аккуратно отрезает раз за разом кусочек утиного мяса, затем макает в малиновый соус нож, а затем аккуратно размазывает по мясу, и только потом отправляет в рот. Кусок за куском… Питер сидел и смотрел, как он ест — и не мог проглотить ни крошки. Его мутило.

За столом велась какая-то неспешная бессмысленная беседа — из тех, что могут длиться часами, и которые после совершенно невозможно пересказать за отсутствием в них хоть какой-то содержательной части — и в какой-то момент Мальсибер вдруг посмотрел на сидящего рядом Питера и ласково обратился к нему:

— Питер, почему ты не ешь? Нужно есть — тебе потребуются сегодня силы.

Питер смог только помотать головой — он почему-то совсем не мог разговаривать с ним. Он сам не знал, почему — хотя был уверен, что тот ничего не делал для этого. Но Питер не мог, физически не мог заставить язык хоть как-то ворочаться, и слова просто не шли.

Однако ему пришлось сделать над собою усилие — Мальсибер, замерев с окрашенным красным ножом и вилкой в руке, продолжал смотреть на него так… заинтересованно, как, кажется, он только один и умел — и Питер выдавил из себя, наконец, почему-то срывающимся фальцетом:

— Я не голоден, — это прозвучало словно крысиный писк.

— Ну что ты, — мягко возразил Мальсибер. — Конечно, ты хочешь есть, — он протянул руку, и, хотя Питер и попытался от него отодвинуться, он в этом не преуспел: ведь не вскакивать же ему со стула? — и Мальсибер мягко коснулся ладонью его плеча. — Поешь, — попросил он и вдруг заботливо поинтересовался: — Тебе, может быть, не нравится эта еда? Тебе хотелось бы чего-то другого? Скажи — я уверен, Нарцисса постарается порадовать своего гостя... да? — спросил он уже у неё, и она наклонила голову и растянула губы в улыбке — и в её глазах тоже мелькнул страх, от которого Питеру захотелось заскулить, тоненько и на одной ноте. Как раненому щенку. — Вот видишь, — проговорил Мальсибер и подбодрил: — Не бойся, скажи.

— Я... всё вкусно, — пробормотал кое-как Питер — и с тоской понял вдруг, что правда голоден, очень голоден.

И принялся за утиную ножку в своей тарелке.

Разговор возобновился, и все вновь вернулись к еде — но Питер видел, что то один, то другой из собравшихся бросали на Мальсибера быстрые, едва уловимые взгляды, и в их глазах мелькало тревожное опасение. Не такой ужас, как у него самого, но их страх был при них, и ему не нужно было превращаться в крысу, чтобы почуять, как им не по себе. Практически всем.

Беллатрикс же на Мальсибера не смотрела, уделяя всё своё внимание Лорду и иногда отвлекаясь то на мужа, то на сестру.

И никто из них, никто не смотрел на Питера.

Словно его тут и не было.

Ужин всё тянулся и тянулся, как дважды пережеванная жвачка — а когда подошёл к концу, Мальсибер встал и велел:

— Идём, Питер. Нам пора поработать.

Он ушёл, не оглядываясь и играя взятым из вазы яблоком, — а Питер поплёлся за ним, думая, что Мальсибер всё время вертит в руках яблоки, но он ни разу не видел, чтобы тот их когда-нибудь ел.