Легенда о красных ягодах (гет)

Как Чарли и предполагал, комната, когда-то служившая Кристоферу рабочим кабинетом, оказалась просто кладезью полезной информации. Перебирая старые письма, мы узнавали многое о наших предках — о поколении Кристофера и Фредерика, о их родителях и детях.

Меня несколько удивляло то, насколько близки были Кристофер и Фредерик — судя по датам писем, они писали друг другу по несколько раз в неделю! Можно было бы, конечно, оправдать это тем, что они были близнецами, но ведь мы с Чарли не звонили друг другу так часто! Нам вполне хватало встреч два-три раза в месяц.

Едва я подумал об этом, мне тут же пришла в голову мысль, что, кажется, совместное проживание в этом старом и временами пугающем доме немного сблизило нас. Я живо вообразил, как вернусь в свою маленькую шеффилдскую съемную квартирку, когда все дела в поместье будут закончены, и остро почувствовал, что мне будет там тесно, скучно, одиноко. Мне будет не хватать Чарли, наших вечерних бесед у камина за бокалом виски, плоских шуточек, которыми мы частенько перекидываемся пока разбираем какой-нибудь пыльный шкаф или комод…

И Розалинды. Ее мне тоже очень будет не хватать. Внимательного взгляда светло-карих глаз, легкой улыбки, копны черных кудрявых волос…

— Ух ты! Ну наконец-то!

Внезапное восклицание Чарли вырвало меня из раздумий, но я все равно не сразу вернулся к реальности и несколько секунд глупо таращился на брата, пытаясь понять, что он мне говорит.

— Давно пора бы! А то мы как-то застопорились в наших поисках, не находишь? — продолжал радоваться Чарли, подсовывая мне под нос какой-то лист бумаги.

Опустив глаза, я понял, что это очередное старое письмо и тут же почувствовал, как участилось мое сердцебиение — на самом верху листа была нацарапана Σ — греческая буква «сигма»!

Само письмо — вернее сказать, записка (настолько оно было коротким) — на первый взгляд не представляло из себя ничего особенного. Фредерик коротко информировал Кристофера, что благополучно добрался до Лондона, и выражал искреннюю радость от того, что повидался с семьей. Но вот в конце, в постскриптуме, была интересная приписка:

P.S.: я безмерно рад тому, что настольные лампы, которые я привез из Парижа, настолько пришлись по душе Жаклин! Честно сказать, я сомневался, покупая их, ведь не могу знать досконально ее вкусы касательно элементов интерьера. Но теперь вижу, что не прогадал — раз уж она сразу поставила их у изголовья вашей кровати!

— Лампы? — задумчиво переспросил я.

— Именно! — сияя, подтвердил Чарли. — Я уверен, что речь идет о них — больше в письме не упоминаются какие-либо предметы или помещения… Готов поспорить, что это лампы на прикроватных тумбочках в большой спальне! Пойдем, проверим?

— Конечно! — я с готовностью вскочил на ноги, и мы устремились к выходу из комнаты.

Эти лампы привлекли мое внимание еще тогда, когда мы осматривали спальню несколько дней назад. Они явно были антикварными — с изящными золочеными ножками и тканевыми абажурами бледно-розового цвета, сделанными, несомненно, из натурального шелка.

Взяв каждый по лампе, мы присели на кровать и принялись их внимательно осматривать. Я тщательно прощупал ножку лампы и, не найдя там ничего, аккуратно снял абажур. Он был закреплен на металлическом каркасе, и я перевернул его, рассматривая внутреннюю сторону. Здесь искомое и обнаружилось — в том месте, где ткань крепилась к каркасу, бледно-голубыми чернилами прямо по шелку было написано:

Σ. В 12.20…

— Есть! — воскликнул я. — Тут время, как мы и предполагали! «В 12.20».

— Значит, вся фраза целиком звучит так: «В 12.20 я начал читать Общую ботанику и основы селекции»? — уточнил Чарли.

— Вроде того.

— А первая фраза — «В 10.45 я ударился локтем о правый угол каминной полки»?

— Если мне не изменяет память, да.

— Черт побери, что же все это может значить?! — с внезапной досадой пробормотал Чарли и хлопнул ладонью по покрывалу. — Мы находим новые подсказки, но абсолютно не имеем понятия, что с ними делать в итоге!

— Не переживай, мы и это обязательно выясним! — оптимистично заявил я. — Рано или поздно мы найдем какую-нибудь запись Кристофера, в которой он будет это объяснять, я уверен… У нас ведь есть еще шкатулка с цветком, запертый ящик в библиотеке, да и комнаты на третьем этаже мы не осмотрели до конца — где-нибудь нам это попадется, вот увидишь!

Чарли со вздохом кивнул, соглашаясь, и мы, переписав на кусочек бумаги подсказку, найденную на абажуре лампы, отправились ужинать.

* * *

На следующее утро я проснулся в приподнятом настроении и в легком предвкушающем волнении — на сегодня была назначена наша встреча с миссис Милтон, и я был уверен, что от нее нам удастся получить какую-нибудь ценную информацию. Вчера я до позднего вечера составлял список вопросов, которые планировал задать ей и, чтобы ничего не позабыть, записал их на листочек бумаги. Это, конечно же, дало Чарли повод потешаться надо мной — дескать, я как маленький мальчик играю в детектива и изображаю из себя Эркюля Пуаро. На что я со вздохом ответил, что Пуаро никогда бы не пришлось записывать вопросы на бумаге — ему, с его незаурядным умом, не составило бы труда держать их все в памяти.

Не омрачило моего приподнятого настроения даже очередное происшествие в гостиной — видимо, привидения ночью опять буянили — все окна были нараспашку открыты, диванные подушки разбросаны, некоторые статуэтки и сувенирные безделушки сброшены со своих мест.

Не могу сказать, что меня это не испугало — холодок по спине все равно пробежал — но, кажется, я уже начал вырабатывать иммунитет к подобным событиям. Не зря говорят — человек ко всему привыкает. Сейчас я как никогда был согласен с этим изречением.

Я постарался как можно скорее устранить следы этого безобразия, пока Чарли не вышел из душа — все-таки, он куда острее, чем я, реагировал на подобные происшествия. Вернув все предметы на свои места, я прошел на кухню и, как ни в чем не бывало, принялся варить кофе.

После завтрака мы с Чарли пришли в гостиную и сели в кресла, ожидая прихода миссис Милтон. Времени до него оставалось не так уж много, поэтому было бессмысленно браться за какие-то дела.

Наконец, едва часы в холле отзвенели одиннадцать часов, раздался стук в дверь. Я поднялся и пошел открывать, Чарли, чуть помедлив, последовал за мной.

На пороге стояла высокая худая женщина, с довольно-таки суровым выражением лица. На вид ей было около пятидесяти лет или чуть больше, лицо, несмотря на строгость, было довольно приятным, хотя крупный орлиный нос и четко очерченные скулы явно говорили о властности ее характера. Темные вьющиеся волосы без намека на седину (так похожие на кудри Розалинды) были собраны в высокую прическу. В целом, она имела довольно сильное сходство со своей дочерью, но все же черты лица Розалинды были намного мягче и плавнее.

— Миссис Милтон, я полагаю? — вежливо осведомился я. Она молча кивнула. — Приятно с вами познакомится, меня зовут Джордж, а это мой брат Чарльз…

Сам не знаю, что меня дернуло назвать Чарли полным именем, но вид этой дамы почему-то внушал мне потребность в официозе.

— Входите, пожалуйста, мы очень ждали вас, — я отступил, пропуская ее в холл.

— Рада знакомству с вами, — наконец заговорила миссис Милтон. Голос у нее был низкий и энергичный. — Розалинда передала мне, что вы очень хотели со мной поговорить.

— Да это так, — вступил в разговор Чарли, принимая у нее пальто. — Проходите в гостиную.

В гостиной мы с Чарли уселись в кресла, а миссис Милтон на диван. Я заметил, что она внимательно оглядывает комнату и ее взгляд при этом ощутимо потеплел, на губах появилась легкая улыбка.

— Приятно снова побывать здесь, — пояснила она, перехватив мой взгляд. — Я скучаю по этому дому.

— Вам нравилась ваша работа, миссис Милтон? — спросил Чарли.

— О да! — с готовностью согласилась она. — Не могу сказать, что она была легкой, временами даже совсем наоборот, но мне она нравилась. Нравились люди, с которыми я работала, нравился этот дом… Здесь такая особенная атмосфера! Думаю, вы это уже заметили.

— Да уж, в полной мере, — ехидно хмыкнул Чарли, и я бросил на него предостерегающий взгляд.

— Так о чем вы хотели поговорить со мной? — напрямую спросила миссис Милтон.

— Нас очень долго мучал вопрос, почему Эллиот оставил поместье именно нам, хотя мы даже не были с ним знакомы, — начал я, собравшись с мыслями. — Но, кажется, ответ на этот вопрос мы уже знаем, но все же хотелось бы услышать ваше мнение. Действительно ли все дело в том, что мы — единственные на данный момент близнецы во всей семье?

— Да, — уверенно ответила миссис Милтон, — вы правы. Наследование дома близнецами было традицией, сохраняющейся испокон веков, а Эллиот очень сильно чтил семейные устои. Он долго тянул с составлением завещания, хотя его здоровье было неважным в последние годы. Его внучка Маргарет — дочь Джеймса — вышла замуж около года назад, и Эллиот очень надеялся, что она забеременеет двойней. Если бы это произошло, поместье отошло бы ей, с условием, что ее дети станут его полноправными владельцами по достижении совершеннолетия.

— Значит, он не хотел оставлять его нам? — спросил я, чувствуя себя немного уязвленно.

— Этого я не знаю, — покачала головой миссис Милтон. — Но могу предположить, что он и Маргарет не хотел его оставлять. У него, знаете ли, были не очень теплые отношения с внуками.

— Да, об этом мы слышали, — кивнул я и поспешил сменить тему: — Вы ведь проработали здесь почти двадцать лет, миссис Милтон? Значит, вы хорошо знаете этот дом?

— Как свои пять пальцев! — фыркнула миссис Милтон; мне показалось, что она даже слегка обиделась.

— Тогда скажите, приходилось ли вам когда-нибудь — может, случайно — слышать о потайном ходе, имеющемся в этом доме?

— Потайном ходе? — удивленно переспросила она. — Вы сейчас серьезно?

— Более чем.

— Никогда об этом не слышала, — покачала головой миссис Милтон.

Я почувствовал укол разочарования, Чарли расстроенно сник в кресле. Если уж экономка, проработавшая здесь столько лет, ничего не знает о потайном ходе, то есть ли вообще шансы найти его?

— Может быть, вы знаете о каком-то другом секретном месте в доме? — предположил Чарли. — Какой-нибудь тайник, открывающийся потайным механизмом?

— К сожалению, нет… Если таковые тут и существуют, мне об этом ничего не известно. Разве что… сейф в кабинете Эллиота! Он спрятан за картиной, но вы, наверное, и так о нем знаете…

— Сейф?! — одновременно переспросили мы с Чарли и синхронно выпрямились в креслах. — Впервые о нем слышим! — добавил я.

— В кабинете Эллиота на втором этаже, — объяснила миссис Милтон, — висит картина-натюрморт. За ней спрятан сейф, но, опережая ваш вопрос, сразу скажу, что о том, как его открыть, я не имею понятия. Эллиот, конечно, ценил меня, как непревзойденного сотрудника, но не настолько…

— Понимаю, — кивнул я, — что ж, это все равно очень ценная информация…

А в голове моей уже завертелись сотни мыслей о том, что может лежать в сейфе и где нам найти необходимую комбинацию цифр, открывающую его.

— Ну что ж… — проговорил я, стараясь скрыть свое замешательство. — Следующий вопрос, возможно, покажется вам несколько странным, но все же… Скажите, вам случалось видеть здесь, в доме, что-либо мистическое? Что-то, чему невозможно было найти рациональное объяснение?

— Например, предметы передвигались сами по себе, — подсказал Чарли, видя изумленное лицо миссис Милтон. — Или двери и окна открывались?

— Нет, молодые люди, ничего подобного я никогда не видела, — справившись, наконец, с удивлением, ответила она.

— А вам приходилось когда-нибудь задерживаться на работе допоздна или вовсе оставаться на ночь? — спросил я, вспомнив, что при нас вся мистика происходила чаще всего по ночам.

— Оставаться на ночь нет, а задерживаться допоздна иногда приходилось, — кивнула миссис Милтон. — Когда к Эллиоту приезжали его дети с семьями или планировалось какое-то мероприятие с большим количеством гостей, накануне мне приходилось задерживаться, чтобы проконтролировать все приготовления. Иногда, бывало, я уходила домой далеко за полночь.

— И вы точно ничего мистического не видели, даже по ночам? Вы уверены?

— Абсолютно.

— Но, может быть, не вы сами видели, а кто-то другой? — продолжал настаивать я. — Кто-то из ваших подчиненных, например, или обитателей дома? Может, вы слышали подобные разговоры?

— Нет, мистер Блумфилд, — уверенно покачала головой миссис Милтон. — Скажу вам больше — дочь Эллиота Эмили верила в потустороннее и очень интересовалась подобной тематикой, смотрела все соответствующие телепередачи и читала оккультные журналы — но даже она никогда не говорила, что видела здесь что-то подобное. Напротив, она постоянно удивлялась тому, что в настолько старом доме нет ни одного, даже самого захудалого привидения!

— Вот как… — задумчиво протянул я, мысленно задаваясь вопросом, почему же эти самые привидения появились здесь именно сейчас?

— Кстати, об Эмили, — вспомнил вдруг Чарли, опередив меня, — вы не знаете, случайно, ее дату рождения?

— Конечно, знаю, — невозмутимо отозвалась миссис Милтон. — Эллиот всегда собирал всю семью на этот праздник и устраивал пышный банкет. Это семнадцатое июля 1945 года. Не буду спрашивать, для чего вам это понадобилось, но вы ведь могли выяснить это и на гобелене, — она указала рукой на стену, где висело фамильное древо Блумфилдов.

— Видите ли, — ответил я, тщательно записав дату в свой листочек с вопросами, — на гобелене не указаны точные дни рождений, только годы.

— Ах, верно, я и позабыла! — всплеснула руками миссис Милтон. Задумавшись ненадолго, она грустно улыбнулась и добавила: — Мне ведь тоже пришлось однажды на нем вышивать.

— Правда? — удивленно переспросил я и предположил: — Дату смерти Эллиота?

— Именно, — со вздохом кивнула миссис Милтон. — Строго говоря, это должна была сделать Эмили, но она просто отмахнулась от меня, когда я напомнила ей об этом. Внучки же Эллиота, когда я предложила им сделать это, посмотрели на меня, как на умалишенную и заявили, что не умеют шить! Не понимаю, чем тут гордиться… Как бы то ни было, пришлось мне взять в руки иголку с ниткой и вышить дату его смерти. Не думаю, что он осудил бы меня за это.

— Конечно же нет! — учтиво воскликнул Чарли. — Мне кажется, Эллиот был бы вам благодарен, учитывая то, какими чёрствыми оказались его дочь и внучки.

— Наверное, он очень ценил вас, — заметил я.

— Смею надеяться, что так оно и было, — сказала миссис Милтон. — По крайней мере, он неоднократно говорил мне об этом.

— Раз уж мы заговорили о датах, — произнес я, сверившись незаметно со своим списком вопросов, — может вы знаете и дату рождения Агаты Блумфилд, тети Эллиота?

— Чего не знаю, того не знаю, — отрицательно качнула головой миссис Милтон. — Она ведь умерла больше сорока лет назад, и Эллиот никогда особо о ней не упоминал.

— Жаль… — вполголоса пробормотал я и, достав заранее приготовленный листок бумаги, перешел к следующему вопросу: — Скажите, миссис Милтон, вы когда-нибудь видели здесь, в доме, какой-нибудь из этих символов?

Я передал ей лист, на котором заранее нарисовал три греческих буквы — «дельту», «сигму» и «омегу».

— Не спешите с ответом, подумайте хорошенько, — сказал я, когда она взяла его в руки. — Может, вы видели их на картинах, предметах, каких-нибудь бумагах? Или даже на стенах или на полу?

— Это ведь греческие буквы, верно? — спросила миссис Милтон, задумчиво разглядывая их, и на пару минут замолчала, явно пытаясь вспомнить.

Я затаил дыхание, подавив мальчишеский порыв скрестить пальцы за спиной.

— Не могу однозначно сказать, — наконец, произнесла она, возвращая мне листок. — Возможно, где-то и видела, но так сразу вспомнить, где именно, к сожалению, не могу.

В этот раз я не смог скрыть своего разочарования и расстроенно вздохнул, откинувшись на спинку кресла.

— Это очень важно для вас, да? — проницательно заметила она. — Я подумаю об этом на досуге и, если что-то вспомню, сразу же сообщу вам.

— Будем очень вам благодарны! — горячо откликнулся я. — Как вы верно заметили, это очень важно!

— Я поняла вас, — кивнула миссис Милтон. — Вы еще о чем-то хотели спросить меня?

— Да, — кивнул я, выдержал небольшую паузу и осторожно продолжил: — О ягодах, которые растут в саду. Кстати, вы знаете, что они называются «Красная Амалия»?

— Впервые слышу.

— Я знаю, что здесь принято считать их ядовитыми, но все же… Может, вам известно об этом наверняка?

С тяжелым вздохом миссис Милтон откинулась на спинку дивана.

— Сожалею, мистер Блумфилд, но вряд ли я смогу сказать вам что-то конкретное, — ответила она. — Да, мы считаем их ядовитыми, было немало случаев отравлений, но ваши родственники ели их, и ни с кем ничего не случалось. Эллиот частенько передавал через меня приказ садовнику собрать ягоды, а кухарка, вымыв их и сервировав, подавала к столу.

— Да уж, хочешь-не хочешь, а поверишь в мистику и всякие легенды, — пробормотал Чарли.

— А вы не хотите попробовать связаться с кем-нибудь из ваших родственников? — внезапно спросила миссис Милтон. — С Эмили или Джеймсом — вашими тетей и дядей? Или с кузенами? Возможно, они могли бы ответить на интересующие вас вопросы.

Предложение застигло нас врасплох, мы с Чарли растерянно переглянулись.

— Честно говоря, такой идеи у нас не было, — протянул я.

— Кроме того, насколько мы слышали, они были не очень-то рады, что поместье досталось нам, — добавил Чарли. — Вряд ли у нас бы получилось теплое дружеское общение.

— Хм, возможно, вы правы, — признала миссис Милтон, на ее лице появилась легкая тень смущения. — Наверное, глупо было с моей стороны давать вам такой совет… А что же адвокат Кофман? Его вы не пытались расспросить? Они с Эллиотом были очень близки.

— Видите ли, — ответил я, тщательно подбирая слова, — дело в том, что адвокат Кофман утверждает, что едва знал Эллиота и уж точно не был ему близким другом.

— Что?! — пораженно воскликнула миссис Милтон. — Но это полнейший вздор! Они дружили много лет!

— Может быть, они поссорились, или просто отдалились друг от друга незадолго до смерти Эллиота? — предположил я. — Поэтому адвокат счел нужным так сказать?

— Ничего подобно! — яростно возразила миссис Милтон. — Он частенько бывал здесь, и в день смерти Эллиота тоже! Это ведь мы с ним обнаружили, что Эллиот… мертв.

— Что? — воскликнул я. — Как это произошло?

— В тот день с утра Эллиот работал у себя в кабинете. Внезапно приехал адвокат Кофман, хотя Эллиот не предупреждал меня, что ждет кого-то. Адвокат объяснил, что они должны были встретиться после обеда, чтобы обсудить какие-то дела, но у него внезапно изменились планы, и он решил заехать утром… Мы вместе поднялись на второй этаж, я постучала в дверь кабинета, чтобы доложить Эллиоту о том, что прибыл мистер Кофман. Ответа не последовало, и я открыла дверь…

Миссис Милтон поморщилась и на секунду прикрыла глаза — видно было, что дальнейшее стало для нее сильным потрясением.

— Он лежал на полу, — тихо продолжила она, — как раз под той картиной, за которой спрятан сейф. Мы с адвокатом бросились к нему, попытались что-то сделать, но было поздно — он не дышал и… был уже холодный. В руке у него были зажаты какие-то бумаги, как потом предположил мистер Кофман, Эллиот, видимо, хотел положить их в сейф, подошел к стене, и тут ему стало плохо.

— Какова была причина смерти? — спросил Чарли. Взглянув на него, я понял, что ему стало не по себе от этого рассказа.

— Сердечный приступ.

— У врачей… или полиции не было сомнений относительно обстоятельств смерти? — на всякий случай поинтересовался я.

— Нет, что вы… Эллиот последние годы болел, у него было слабое сердце. Его лечащий врач давно говорил, что ему нужно отойти от дел и вести спокойную жизнь на пенсии, но Эллиот и слушать его не хотел. Твердил, что если уж ему и суждено скоро умереть, то он хочет, чтобы смерть настигла его в движении. Так, впрочем, и вышло, — грустно сказала миссис Милтон; и, хоть голос ее и был тверд, она едва уловимым жестом вытерла уголок глаза.

Несколько минут мы провели в тягостном молчании. Меня сильно тронул этот рассказ, хотя я и посчитал несправедливым то, что миссис Милтон — по сути дела, чужой человек Эллиоту — едва не заплакала, рассказывая о его смерти, а мы с Чарли — его родственники — всего лишь испытали вежливую скорбь.

— Что ж, пожалуй, это все, о чем мы хотели спросить вас, миссис Милтон, — сказал я, когда молчание затянулось. — Спасибо вам большое, что уделили время и ответили на наши вопросы.

— Не стоит благодарности, мистер Блумфилд, мне было совсем не сложно, — ответила миссис Милтон, поднимаясь с дивана. — В свою очередь, я могу рассчитывать, что если вы когда-нибудь захотите нанять экономку, я смогу снова занять эту должность?

— О… — я растерялся, — честно сказать, мы об этом пока не думали, но… если вдруг решим, то… конечно же, обратимся к вам.

Я сомневался, что когда-нибудь мы сможем себе это позволить, но расстраивать миссис Милтон категоричным отказом мне не хотелось.

Все вместе мы вышли в холл, и Чарли галантно помог ей надеть пальто. Она отблагодарила его благосклонной улыбкой, и я подумал, что он, черт возьми, все-таки умеет обращаться с женщинами — будь им двадцать, тридцать или пятьдесят.

— Вы ведь, кажется, будете кавалером моей дочери на завтрашнем балу? — спросила тем временем миссис Милтон у Чарли.

— Не я, — он покачал головой и кивнул в мою сторону, — мой брат.

— Что ж, — она вперилась в меня пристальным взглядом и лицо ее вновь стало суровым, как в тот момент, когда она только пришла, — я могу надеяться, что вы будете вести себя, как подобает джентльмену, мистер Блумфилд?

— Э… конечно, мадам, — с легкой заминкой ответил я, не совсем поняв, что она имеет ввиду.

— Прекрасно! — она деловито кивнула. — Тогда до встречи на балу. До свидания, молодые люди.

— Что значит «вести себя, как подобает джентльмену»? — недоуменно переспросил я, когда за ней уже закрылась дверь.

— Это значит, — хмыкнул Чарли и развязно подмигнул, — что после завтрашнего бала милашка Рози не окажется у тебя в постели!

— Что?! — возмущенно вскричал я. — Да у меня и в мыслях не было!..

— Не было? — озадаченно переспросил Чарли и притворно-обеспокоенно пощупал мой лоб. — Странно. А у любого нормального мужика было бы.