Яблоко Гесперид (гет)

Малфой-Мэнор, Англия

Для несведущего наблюдателя они могли показаться идеальной парой. Он сидел за столом, просматривая документы и время от времени подписывая их. Периодически бросал внимательные взгляды в ее сторону, как правило, привлеченные движением ноги или нарочито громким перелистыванием страниц. Она сидела, свернувшись в кресле возле камина и, казалось, внимательно читала свой роман. Она не удостоила бы его взглядом за все галлеоны мира, однако к своему прискорбию была вынуждена признать, что чувствовала каждое движение и прислушивалась к шуршанию бумаг. И вместо того, чтобы корить себя за это, она с еще большим усердием пялилась на текст.

Высокие напольные часы в углу комнаты пробили одиннадцать. Драко собрал документы в кипу и сложил в стопку на краю стола, затем подошел к креслу, где сидела Джинни. Она не обратила на него никакого внимания. Драко закатил глаза, зная, что она не заметит этого бесчестного, но так соответствующего ситуации жеста.

— Джиневра.

Она медленно подняла голову, всем своим видом выражая раздражение.

— Руководствуясь рекомендациям мисс Джоунс, я решил, что тебе следует больше гулять.

— Да что ты говоришь, мой дорогой супруг? — голос Джинни был сладким, как сахарная вата. — А ты не забыл, что мне не дозволено выходить куда-либо по своей воле, а уж тем более без сопровождения Нарциссы?

— Нет, не забыл, — кивнул Драко, заслужив своим утверждением удивленный взгляд Джинни. — Вот почему я связался с Изой и попросил ее провести некоторое время в Малфой-мэноре.

— Ты сделал что?

— Мне показалось, что вы подружились во время Рождественских праздников, и еще она умеет принимать роды, таким образом, я предположил, что она станет тебе прекрасной компаньонкой.

— А Шехзин на эту роль не подошла, потому что...?

— Потому что она — не член семьи, и ты легко можешь вызвать у нее сострадание, создавая тем самым ненужные неприятности.

— А почему ты думаешь, что с Изой будет по-другому?

— Потому что она моя двоюродная сестра и не будет меня злить.

— Иза никогда бы никого намеренно не разозлила, — пробормотала Джинни, вспоминая то странное, но дарящее утешение время, проведенное в компании девушки.

— Именно, — кивнул Драко. — Предупреждаю, даже не думай рассказывать ей, кто ты. То же касается наших отношений, сложившихся за последние дни.

— Хочешь сказать, я не должна ей рассказывать, что ты держишь меня здесь против моей воли, пока не решишь, как от меня избавиться, не повредив своему потомству?

— Даже я сам лучше бы не сказал, — хищно оскалившись, подтвердил Драко. — Пускай это будет нашим маленьким секретом. Ты ведь любишь секреты, не так ли?..

Джинни отвела взгляд, чувствуя, как в глазах собираются слезы. Драко смотрел на жену бесстрастно, удовлетворенный произведенным эффектом. Не зря он провел свое детство, запугивая сопливых детишек — сейчас ему удалось поставить на колени самую гордую гриффиндорку. Джинни опять раскрыла книгу, показывая, что их разговор закончен, но в это время в дверь кто-то постучал.

— Войдите, — отозвался Драко.

Массивная деревянная дверь кабинета бесшумно отворилась, и в проеме показалась Иза. На ее губах как всегда играла ласковая улыбка. Пока Драко приветствовал двоюродную сестру, Джинни торопливо смахнула ненавистные слезы и нацепила на лицо маску безоблачного счастья.

— Добро пожаловать, — Драко наклонился, чтобы поцеловать руку Изы. — Я рад, что ты приехала, даже несмотря на то, что времени на сборы у тебя почти не было. Не могу тебе передать, как мы с Джиневрой рады, что ты согласилась провести с нами некоторое время. Я прав, Джиневра?

Даже не взглянув на своего язвительного мужа, Джинни крепко сжала Изу в своих объятьях. Той не составило труда уловить в этом жесте отчаяние. Иза почувствовала на щеке знакомое покалывание, словно ей опять предоставлялась возможность искупить злодеяния своего отца. Она улыбнулась, в душе пожурив себя за такое сложное толкование того, что могло оказаться простой сыпью.

— Я счастлива помочь, — произнесла Иза, когда Джинни отпустила ее. — Спасибо большое за приглашение.

— Мы всегда тебе рады, — с улыбкой ответила Джнни, но Драко уловил в ее голосе напряжение. — Пойдем, я покажу тебе твою комнату. С багажом разберутся домовые эльфы. Я уверена, у тебя есть что мне рассказать.

— И ты тоже хочешь ей кое о чем сообщить, — многозначительно заметил Драко.

Провожая Изу до двери, Джинни бросила на него полный ненависти взгляд. Он прищурил глаза, словно предупреждая ее, что рассказ должен ограничиться только новостью о беременности. Как только девушки покинули кабинет, Драко вернулся к своим бумагам и впервые за последние дни смог сконцентрировать мысли на работе.

Джинни проводила Изу в одну из спален для гостей, находящуюся поблизости от хозяйских апартаментов. Комната была отделана шелковыми драпировками лососевого цвета и обставлена мебелью темно-коричневого цвета с резным орнаментом, украшенным перламутром. Присутствие Изы успокоило Джинни, хотя каждый раз, глядя на щеку подруги, она чувствовала, как внутри все сжимается от болезненных воспоминаний.

— Итак, — не теряла времени Иза, — мальчик или девочка?

— Чего? — промямлила Джинни, запоздало соображая, что фраза «прошу прощения?» была бы более уместной.

— Твой ребенок. Ты же не думаешь, что я, будучи акушеркой, не распознаю беременность.

Джинни уставилась на нее широко распахнутыми глазами, затем засмеялась, думая, как давно она этого не делала. Сама мысль ее не радовала, однако смех принес облегчение.

— И по каким же признакам можно распознать беременность? — спросила она.

— Мальчик или девочка? — глаза Изы весело блеснули.

— Мальчики. Близнецы.

— Твоя грудь увеличилась и стала более чувствительной — ты скривилась, когда меня обнимала. Кроме того, ты постоянно касаешься ладонями своего живота, особенно когда говорит Драко.

Джинни плюхнулась на кровать и усмехнулась.

— Если все так очевидно, почему же остальные еще ничего не заметили?

— Полагаю, срок еще слишком маленький — два или три месяца — чтобы кто-нибудь мог догадаться. Вы собираетесь сделать публичное заявление? Или устроите праздник «Ежедневному пророку»?

— Знаешь, для человека, выросшего в Узбекистане, ты слишком хорошо разбираешься в нашей культуре.

— Не забудь, что я почти год жила в Нью-Йорке. Сут и София, к тому же, снабжали меня печатными изданиями международных волшебных сообществ.

— Да здравствуют твои тетушка и дядюшка! — добродушно воскликнула Джинни.

— Да, они были очень любезны. Также, как и Драко, — добавила Иза после некоторой паузы. — Я никогда не бывала в Англии, а здесь есть множество вещей, которые стоит повидать.

Джинни согласно кивнула. Благодаря Изе ей открывались прекрасные перспективы, поэтому она решила закрыть глаза на неприкрытую хвалу Драко.

— Не терпится осмотреть нашу прекрасную Англию?

— О да, — ответила Иза, улыбаясь, как маленькая девочка. — Разумеется, если это будет не слишком обременительно для тебя.

— Нет, усталость и тошнота не так давно отступили, — призналась Джинни. — Мы сейчас же решим, куда отправимся завтра, чтобы твое пребывание в Англии было как можно более продуктивным.

Джинни чувствовала, как внутри растет волнение: присутствие Изы поможет ей вернуть утраченную силу духа. И тогда она сможет придумать способ, как улизнуть от Драко и забрать у него своих сыновей. Ну а в настоящее время надо было решить несколько иные, но не менее важные вопросы. Джинни не сомневалась — Иза легко заменит ей сестру.

— Тогда спокойной ночи, — сказала она.

Иза ласково ей улыбнулась.

— Эй, Джиневра, — окликнула она выходящую из комнаты Джинни. Та оглянулась. Иза всем своим видом выражала спокойствие и уверенность. — Все будет хорошо.

* * *

Стоунхендж, Англия

Джинни и Иза вошли в «Галилео». Испуг, мелькнувший в темных глазах подруги, вызвал у Джинни улыбку.

— Только не говори, что Нью-Йорке нет шикарных ресторанов, — пошутила она, пока молодой волшебник помогал им снять пальто.

— Я уверена, что есть, — ответила Иза, — но я никогда в них не бывала. Только сливки общества...

— Леди Малфой, добро пожаловать в «Галилео», — проворковал метрдотель, как только они вошли в зал. — Мы рады, что вы снизошли...

— Ой, Луи, прекрати свои льстивые речи, — прервала его Джинни, игриво коснувшись пальцами его руки. — Мне нравится здесь обедать, и ты это прекрасно знаешь. Впрочем, можешь не стесняться, убеждая мою подругу, что это место стоит ее внимания. — Луи заинтересованно уставился на Изу. — По правде говоря, тебе уже давно пора проводить нас к столику.

— Разумеется. Пожалуйста, следуйте за мной, — еле сдерживая улыбку, поклонился метрдотель.

Он провел их вниз по слабо освещенному коридору в огромную сферическую залу. Ведущая из коридора платформа шла по центру сферы, на ее прозрачной поверхности стоял столики и кресла. Посетителям здесь предлагались изысканные блюда под медленно кружащим небосводом, усыпанным звездами, мерцание которых освещало залу элегантным неярким светом.

— И они... помнят всех, кто когда-либо заходил в их ресторан?

— О, леди Малфой, с возвращением, — официантка средних лет положила перед Изой и Джинни меню. — Может, вас интересует, что особенного мы можем сегодня предложить?

— Да, Берта, расскажи пожалуйста.

— На закуску наш шеф-повар рекомендует...

Джинни, собиравшаяся заказать себе знаменитую утку «Галилео» под соусом карри, бродила взглядом по залу в поисках знакомых лиц; она не раз встречала здесь Ноттов и Сильверспрингов, к своему великому неудовольствию. С нежностью взглянув на Изу, Джинни вспомнила себя в первые дни знакомства с Драко, когда они приходили ужинать в «Галилео». Тогда она еще не привыкла к вниманию и уважению официантов и изысканной сложности блюд. С долей горечи Джинни размышляла о том, как быстро люди привыкают к роскоши.

И тогда она увидела их.

— Джиневра...

Иза осторожно сжала пальцы Джинни, и это заставило ее повернуться к официантке.

— Для начала я возьму клецки с креветками и шафраном, затем утку под соусом карри и жасминовым рисом, а на десерт — пирог из сладкого картофеля с фруктами. Да, и еще пинаколаду, пожалуйста.

— Я думаю, мы выпьем простой воды, — твердым голосом сказала Иза.

Берта кивнула и, забрав меню, удалилась.

— А что плохого в пинаколаде? — поинтересовалась Джинни, не особо сосредотачиваясь на предмете разговора. Ее скорее удивил решительный тон Изы.

— Маглы выяснили, что алкоголь пагубно влияет на плод. К счастью, волшебная природа магов обычно предотвращает любой ущерб, грозящий зародышу, когда беременная ведьма употребляет алкоголь, но мы ведь не хотим испытывать судьбу.

Джинни с благодарностью улыбнулась Изе. В ее ушах стоял гул, и она чувствовала наступающую головную боль. В лицо ударила кровь, отдаваясь болезненной пульсацией в висках. Вне всякого сомнения, головная боль говорила о том, что она в данный момент особенно несчастна.

— Джиневра, я уверена, кто бы ни была эта женщина, она ничего для него не значит, — мягко произнесла Иза.

Губы Джинни задрожали.

— Ты их видела? — спросила она.

— Нет, но на твоем лице все написано. И еще — я читаю «Ведьмополитен».

— Ненавижу его, — мрачно пробормотала Джинни, взболтнув напиток в бокале.

— Не сомневаюсь, — милостиво согласилась Иза, и Джинни внимательно на нее взглянула, пытаясь понять, что придало подруге такой уверенности. — И не спрашивай меня, откуда я знаю. Просто знаю, и все.

— Все-то ты знаешь, — резко произнесла Джинни, хотя уверенность Изы, лишенная обычной людской арроганции, действовала успокаивающе.

— Моя мама позаботилась познакомить меня со всем, что происходит, чтобы я не ошиблась, когда придется выбирать.

Джинни мрачно таращилась на столик, где сидели погруженные в беседу Драко и Вивиан Сильверспринг. Волосы Вивиан обрамляли ее лицо, светясь, словно ореол, и Джинни на короткое мгновение пожалела о том, что остригла свои собственные. Еще никогда Вивиан не выглядела настолько впечатляюще изысканно, ее осанка говорила о силе и одновременно мягкости характера, она была словно специально рождена для того, чтобы осветить жизненный путь Драко Малфоя. Из Вивиан получилась бы прекрасная леди Малфой — Джинни не могла этого не признать. Она откинулась в кресле; головная боль все усиливалась от осознания, что Вивиан в данный момент как раз к этому и стремится.

— Ты скучаешь по своей маме? — стараясь отвлечься от неприятных мыслей, спросила Джинни Изу.

— Очень, очень скучаю, — ответила Иза тихим, но чрезвычайно ясным голосом, странным образом перекрывавшим гул голосов в зале. — В детстве она была для меня всем. Она позволяла мне ходить по пятам всюду, куда бы она ни шла. Мама и бабушка много работали в деревне.

— В деревне?

— В предместьях Самарканда располагается волшебный поселок. Мы часто наведывалась туда, чтобы помочь нуждающимся, и иногда, когда дедушки не было поблизости, мы заботились и о маглах.

— О нет, вы заботились о маглах. Ужас! Ужас! (1) — шутливо воскликнула Джинни.

— «Сердце тьмы»?

— Она познакомила тебя с магловской литературной классикой? — удивилась Джинни. Иза радостно закивала. — Мой папа сходил с ума от магловских изобретений. Электричикство, интраснет... Гарри и Гермиона покатывались со смеху, когда он пытался воспользоваться магловскими вещичками.

— Гермиона? Какое интересное имя.

— Жена моего брата, — пояснила Джинни, сгорая от желания рассказать Изе о своей лучшей подруге и недавно обретенном племяннике. Однако она не решалась, помня об угрозах Драко, да еще и находясь в такой близости от него. — Что касается Гарри, то он... Он словно был мне еще одним братом.

Иза вздохнула и уставилась на свой бокал с вином, вспоминая разговор с Джинни в канун Рождества. Она могла только предположить, что Гарри был одной из жертв ее отца.

— Ты по ним скучаешь?

Джинни не могла сказать, относился ли вопрос дочери Тома к Гермионе, Гарри или потерянной семье. В любом другом случае она была бы оскорблена таким прямым вопросом. В любое другое время она чувствовала бы, что воспоминания слишком болезненны, чтобы их затрагивать. Но, глядя на Драко рядом с другой женщиной, она понимала, что боль бывает разная, и любую из них можно и нужно преодолеть.

— Я скучаю по ним так сильно, что это даже перестало причинять мне боль. Они ушли, и часть меня словно умерла. Просто перестало болеть. Я так плакала в те дни, когда узнала об их смерти, что слезы словно растопили мою связь с ними. Только так я смогла не умереть от горя, — Джинни помолчала, обдумывая сказанное, а затем добавила: — Не надо драмы, я знаю.

— Иногда драма — единственный способ облачить наши эмоции в слова, — нежно произнесла Иза.

— Ты такая мудрая, — усмехнулась Джинни.

— Моя мама в этом отношении особенно постаралась.

— О чем ты?

— «Нельзя влюбится в полностью испорченного человека и родить ему ребенка, не осознавая при этом, какие будут последствия». Мама с самого начала понимала, что ее жизнь навсегда связана с Томом и что, родив ребенка с родимым пятном — знаком дочери убийцы, она должна ожидать беды как во время его подъема к власти, так и после его гибели.

— Она была права? — не сдержала любопытства Джинни. Иза кивнула.

— Она готовила меня к жизни без нее, учила меня быть доброй, вдумчивой и прилежной, постаралась, чтобы я повзрослела к тому времени, когда она умрет, — Иза убрала прядь волос за ухо, отрывая темное родимое пятно на щеке, — поэтому именно мудрость, о которой ты говорила, позволила мне выжить, когда она ушла от меня.

— Что же произошло? — еще раз спросила Джинни, потрясенная спокойствием, с которым Иза вспоминала подобные вещи.

— Том умер.

Только теперь Джинни поняла, насколько ребяческим было ее желание выяснить все до конца. В ночь, когда пал Волдеморт, она сама проснулась от мучительного ощущения, словно кто-то вырвал у нее самую чувствительную частицу души и растоптал прямо на глазах. А ведь она общалась только с дневником. В таком случае смерть была неизбежной для женщины, которую Том почти-что любил.

— Поэтому, — невозмутимо продолжила говорить Иза, — я воспринимаю свои беды и страхи как капли в океане людских страданий; сосредотачиваясь на них, я, может, и придала бы своей жизни пряности и ярких красок, но, в конце концов, мир не изменится, если я погрязну в жалости к себе. — Иза помолчала. — На сегодня хватит избитых метафор, — она засмеялась так непринужденно, что Джинни почувствовала, что невольно смеется вместе с ней.

Официантка принесла закуски, и, как обычно, за едой прекратились все серьезные и мучительные беседы. И хотя Джинни поминутно бросала взгляды в сторону столика, где обедали Драко и Вивиан, она была вынуждена признать, что ее муж имеет право на забавы теперь, когда она отказалась быть с ним. Подобные мысли доставляли ей мучительную боль, но чисто формально Драко мог действовать так, как ему заблагорассудится, тем более что правила устанавливал он сам. Джинни только надеялась, что ее новообретенного и еще такого хрупкого стоицизма хватит, чтобы выдержать очередные новости о любовных похождениях Драко.

Когда Джинни и Иза собрались уходить, Драко и Вивиан были все еще поглощены беседой. Набрасывая на плечи пальто, Джинни подозвала Берту.

— Отнесите-ка бутылку вашего лучшего огневиски на столик лорда Малфоя и леди Сильверспринг. Добавьте в виски несколько ложек перечного зелья и передайте им, что, так как леди Малфой не смогла вкусить этого прекрасного напитка сама, она надеется, что они выпьют за ее здоровье.

Официантка кивнула и направилась в сторону кухни. Девушки покинули «Галилео», хихикая, как две школьницы, однако Джинни чувствовала, что ее шутка никак не залечит рану, которую Драко нанес ей своим бесцеремонным поведением.

«В любви и на войне все средства хороши», — подумала она горько.

* * *

Оправляясь от ужасных последствий, вызванных коктейлем огневиски с перечным зельем, Драко Малфой думал примерно то же самое, однако его мысли были обильно приправлены проклятиями. Он поклялся, что заставит ее поплатиться за все.

Четырнадцатого февраля Драко был вынужден отменить обед со своей женой из-за деловой встречи. Джинни, казалось, это совсем не обеспокоило, чего нельзя было сказать о Нарциссе. Она яростно блеснула глазами в сторону сына, в немом обещании убить его, когда он объявил, что свидание отменяется. Ледяным тоном она поинтересовалась у Драко, какой президент или министр предпочтет вечер в компании Драко Малфоя встрече со своей женой, да еще если этот вечер выпадает на день святого Валентина? Таким же прохладным тоном Драко объяснил, что это неожиданная, но чрезвычайно важная встреча, и обе стороны сожалеют, что ее нельзя отменить.

Краем глаза Драко отметил чуть поникшие плечи Джинни и искру печали в ее глазах, что еще раз его убедило — ответные меры возымели нужный эффект.

«Если женщина наносит удар вашей чести, ответьте ударом по ее гордости».

По предложению Драко Лео Лестрейндж был возвращен в семью. Его магические способности стремительно совершенствовались, и Драко полагал, что самое время мальчику занять достойное место в магическом обществе. Еще Драко попытался вернуть родителям Лорелей Прюитт, так как заметил привязанность Джинни к дальней родственнице еще в ночь Хэллоуина, когда они обе стояли на краю магической пентаграммы, взявшись за руки. Хольда Прюитт просто-напросто отказалась принять дочь в дом, утверждая, что из МЦДИ у девочки есть только два пути: в Хогвартс или на мусорную свалку. И хотя пронзительный смех, который последовал за этим заявлением, подразумевал, что она пошутила, Драко Малфой решил ее не переубеждать. В конце концов он подумал, что Джинни будет расстроена, если все ее протеже разъедутся, и она не сможет с ними видеться.

Джинни почти не знала, чем занимается ее муж, однако последствия его действий вскоре стали ее беспокоить. Чайные вечеринки Панси Паркинсон превратились с сущий ад; Серафина без устали болтала о вечерах, проведенных в компании Драко Малфоя. Однажды, когда сестрица Блейза отсутствовала, Панси зажала Джинни в угол и прямо спросила ее о том, о чем многие люди только шептались.

— Что происходит между тобой и Драко? — лениво поинтересовалась Паркинсон, пуская клубы сигаретного дыма. Она напоминала кошку, поймавшую свою добычу, если б не беспокойство, мелькнувшее в ее миндалевидных глазах.

— Ничего, — безразличным голосом произнесла Джинни, не подкрепив, однако, своего утверждения улыбкой. Она смотрела Панси прямо в глаза.

— Хорошо. Но на случай если между вами все-таки что-то не заладится, знай — он настоящая задница и ублюдок. И чем более человек ему небезразличен, тем больнее он его ранит.

— Ему на меня наплевать, — разуверила ее Джинни, улыбнувшись.

— Поверь мне, это не так, — голос Панси сочился горечью. — В ином случае я бы не позволила тебе выйти за него замуж. — Джинни смотрела на Панси со смешанным чувством удивления и недоверия. — Ну, я бы так легко его не уступила, конечно, — поспешила поправиться Панси, — но если уж Драко берется за что-то, он обычно доводит это до конца, что, полагаю, тебе хорошо известно.

Джинни лишь кивнула, зная, что Панси раздражает более явно проявляемая признательность. Джинни не имела представления, почему вдруг Панси стала о ней заботиться, но это ее чуть-чуть приободрило.

— Да, кстати... Я ужинаю с Драко завтра вечером. Я подумала, что лучше уж ты услышишь об этом от меня, чем прочтешь в «Ведьмополитене».

«Вот сука», — подумала Джинни, хотя и без особого осуждения.

От невеселых мыслей отвлекала Иза, за что Джинни была ей крайне благодарна. Гуляя с подругой по волшебному и магловскому Лондону, Джинни забывала о нескончаемых экскурсиях Драко, его продолжительных встречах с деловыми партнерами, во время которых он был совершенно погружен в свои дела и не обращал на нее никакого внимания. Иногда к девушкам присоединялась Нарцисса — как всегда холодная и надменная, однако невероятно интересная компаньонка. Иза не раз замечала нежные и озабоченные взгляды старшей леди Малфой, направленные в сторону Джинни. Но из подслушанного разговора Драко и Нарциссы Иза поняла, что последней был дан недвусмысленный совет не вмешиваться.

Драко тем временем ушел с головой в работу. Чувство долга, которое отец привил ему еще с детства, зачастую лежало тяжким бременем на его плечах, но неожиданно это стало великолепным оправданием того, что он часто не бывал дома. Иза регулярно оповещала Драко о ходе беременности Джинни, без ведома последней, разумеется. Он был доволен, что жена, несмотря на все свалившиеся на нее несчастья, заботилась о своем здоровье очень тщательно. Если ничего не изменится, то вскоре он станет гордым отцом двух малышей — всего лишь через какие-то пять месяцев.

Зародившаяся в голове смутная мысль о том, что они должны расти в полноценной семье, защищенные от сплетен и неожиданных открытий, подтолкнула Драко сделать тактическую ошибку. Одним утром накануне первого апреля, прежде чем отправиться на работу, он решительно ворвался в ванную Джиневры, застигнув ее полностью обнаженной, только с обернутым вокруг головы полотенцем.

— Проваливай! — рявкнула она, увидев Драко.

Драко не шелохнулся. Он оглядывал Джинни с ног до головы, пока она поспешно выпутывала полотенце из волос и оборачивалась в него сама.

— Тебе тоже доброе утро, — наконец произнес он. Джинни сверкнула раздраженным взглядом. — Выглядишь мило, разве что слегка влажно.

— Разве повелителю онанистов нечем заняться, кроме как грязно подсматривать?

— Есть чем, — согласился Драко. — Он собирается сообщить своей жене, которую ему не терпится трахнуть, что завтра Малфои сделают публичное заявление о том, что леди Малфой беременна, и она — никто иная, как Джиневра Уизли, единственная выжившая...

— Да пошел ты... — прошипела Джинни, потрясенная заявлением мужа. Сознательная вульгарность его слов словно подчеркивала жестокость грядущего разоблачения. Ей стало нестерпимо больно.

— Только если ты присоединишься, — Драко сделал шаг вперед и хищно оскалился.

— Выйди. Немедленно, — с расстановкой произнесла Джинни. На туалетном столике угрожающе задрожали расчески и бутылочки, и Драко тут же принял благоразумное решение удалиться.

— Приведи себя в порядок. Завтра в одиннадцать, Джинни.

Бутылочки с пеной для ванны громко взорвались, как только за ним закрылась дверь. Прислушиваясь к невнятному крику гнева, исходящему из сознания Джинни, Драко мог сказать, что она еле сдерживает себя, чтобы не заорать в голос. Но как только она почувствовала, что Драко прощупывает ее сознание, страх и злость тут же утихли. Драко улыбнулся, в то время как Джинни исступленно опустилась на пол и безжизненным взглядом уставилась на мраморные плитки.

______________________

(1) Предсмертные слова Куртса, героя романа Джозефа Конрада «Сердце тьмы».