Правила игры (гет)

Гермиона давно хотела увидеть, как изменился Косой Переулок после войны. Ведь она уже почти четыре месяца как не покидает поместья Малфоев. А ведь за его стенами кипит жизнь, развивается Магическая Британия. И лишь Гермиона оказалась вырванной из этой череды событий, словно ее и не было никогда на земле.

И вот теперь она стоит посреди восстанавливающегося Косого переулка под руку с Волан-де-Мортом. И ей это даже уже не кажется абсурдным!

Магический квартал Лондона отстраивается и ремонтируется. Сменились многие вывески после бегства или ареста неблагонадежных волшебников. Однако сложно сказать, что Косой переулок теперь хуже или мрачнее. Гермиона подсознательно ожидала увидеть здесь один большой Лютный переулок. Но этого не произошло. Волшебная улица, с которой началось ее знакомство с миром магии, остается светлой, яркой и радостной. И народу удивительно много! А ей-то казалось, что большинство сбежит от власти Темного Лорда. И вот же спокойно прогуливаются в свете ласкового вечернего солнца и почтительно кланяются Волан-де-Морту, снимая шляпы. И он, как ни странно, улыбается встречным волшебникам, словно не он недавно развязал войну, убивал и пытал, словно не он вершит сейчас судьбы всей Британии. Просто обычный английский маг вышел на променад по Косому переулку, что в этом особенного?

И пока они неспеша идут в сторону лавки Олливандера, Гермионе начинает казаться, что она выдумала все ужасы, а на самом деле все изначально было хорошо. Никаких пыток и напрасных смертей. Интеллигентный ученый с вполне разумными мыслями в голове. Разве можно упрекать Темного Лорда?

— Ожидала увидеть заколоченные окна и дементоров? — спрашивает Волан-де-Морт, склоняясь к самому уху Гермионы.

— Что-то вроде того, — робко отвечает она, боясь вызвать гнев.

Волан-де-Морт заливисто и неожиданно приятно смеется.

— Мирная жизнь требует иных средств, чем война. Сейчас нет надобности быть жестоким, только строгим. И люди ценят, что теперь не надо ни с кем сражаться, что все подчинено закону. Последнее время Британией правили поразительно бездарные министры магии! А Пий — сильная личность, он может держать бюрократов в узде, и поэтому заслуживает своего поста, — с этими словами он толкает дверь в магазин. Колокольчик над дверью надтреснуто звякает.

Лавка выглядит точно такой же, какой ее запомнила Гермиона, когда переступила этот порог в одиннадцать лет. А ведь здесь должны были сделать серьезный ремонт. Видимо, мастер не любит никаких перемен в интерьере.

— Добрый вечер, — из-за полок появляется сам Олливандер, сильно постаревший и похудевший, его кожа похожа на высохший пергамент, но глаза не утратили любопытного блеска неутомимого жизнелюба.

— Мы пришли за новой палочкой для миссис Малфой, старая, к сожалению, сломалась, — вежливо произносит Волан-де-Морт. Гермиона видит, как теряется под его взглядом старик Олливандер. Конечно, он не может забыть пытки. Когда Темный Лорд искал Бузинную палочку, он ни перед чем не останавливался.

— Да-да, помню, десять и три четверти дюйма, виноград и сердечная жила дракона. Сильная палочка, очень жаль, что она потеряна для нас. Вы могли бы совершить много прекрасных дел с ее помощью, миссис Малфой.

Гермиона понимает, что Олливандер всматривается в нее, ищет ответы. Старик не забыл, как они виделись в коттедже «Ракушка». Тогда невозможно было представить, что Гермиона будет так вольно чувствовать себя в обществе Волан-де-Морта. Что могло так радикально изменить ее взгляды? Олливандер явно не понимает и не одобряет. Но совесть Гермионы уже устала страдать, слишком много моральных вопросов свалилось на нее за последнее время. Сейчас она спокойна и старается уверенно смотреть в глаза старого мастера.

Олливандер зачем-то кивает и начинает подавать Гермионе одну палочку за другой, но тут в процесс выбора вмешивается Темный Лорд.

— Не тащи что попало! Нам нужна сильная палочка! Что-нибудь упругое, длинное, из бука, вишни или вяза, с сердечной жилой дракона или волосом единорога.

— Но милорд… Палочка выбирает хозяина, а не наоборот, — пытается протестовать Олливандер, но стушевывается под тяжелым взглядом красных глаз Волан-де-Морта. Мастер несет требуемые палочки.

Гермиона пробует их одну за другой, но ничего не подходит. Ей начинает казаться, что ни одна из волшебных палочек, отвечающих указанным параметрам, не выберет ее в качестве хозяйки. Это может рассердить Темного Лорда, и тогда она так и останется безоружной.

И тут совершается чудо, одна из волшебных палочек окружает Гермиону целым ореолом сияющих золотых искр. Тепло и радость наполняют грудь, ведь теперь она снова настоящая волшебница со своей, а не краденой палочкой!

— Одиннадцать дюймов, достаточно упругая, вишня и волос единорога, — объявляет Олливандер, но больше ничего не добавляет.

Волан-де-Морт молча кладет на прилавок несколько галеонов.

— Спасибо, мистер Олливандер, — робко благодарит Гермиона, видя непонимание и разочарование на лице старика. Он надеялся увидеть в ней надежду сопротивления, а увидел покорную сторонницу Темного Лорда. Ну и пусть! Ее это больше не касается!

— Почему вы просили именно такие палочки? — спрашивает Гермиона у Волан-де-Морта, когда они оказываются в его кабинете, трансгрессировав прямо с крыльца лавки.

— Потому что с такими параметрами могут получиться самые хорошие палочки, самые сильные, — поясняет Темный Лорд. Он берет из рук Гермионы ее новую палочку, направляет на нее свою, и на рукоятке появляется золотая фигурка выдры. Это очень красиво. Но откуда он узнал, как выглядит ее патронус? — Легилименция, дорогая, — усмехается Волан-де-Морт, отвечая на невысказанный вопрос, и возвращает ей волшебную палочку. — А что касается параметров, то чем гибче палочка, тем легче она меняет хозяина, поэтому упругие палочки более верные. Волос единорога дает самую стойкую магию, мало подвержен магическим блокировкам. Единственное, у него есть настроение, он может страдать меланхолией или даже умереть, но думаю, к этому ты легко приспособишься. А вишня… палочки из вишни довольно редки, но это очень дорогое дерево, такие палочки особенно ценят в Японии, но и у нас в них знают толк. Вишневые палочки обладают исключительной силой. Если у них сердцевина из сердечной жилы дракона, то это совершенно убийственное сочетание, но любая вишневая палочка будет сильной. Тебе очень повезло, береги ее.

Гермиона благодарно кивает. Она даже не видит смысла спрашивать, откуда Волан-де-Морту столько известно о волшебных палочках, он просто знает все!

— Можешь идти, похвастаться! — дружелюбно улыбается ей Темный Лорд. И теперь эта улыбка кажется Гермионе теплой и приятной. Неужели можно так кардинально поменять мнение о человеке за один день?

Она благодарно кланяется и убегает.

Уже наступил вечер, и есть надежда застать Люциуса в голубой спальне. Гермиона успела забыть об их вчерашней ссоре и теперь ей не терпится поделиться с мужем своей радостью.

Малфой ужинает один в их маленьком салоне. Ему прислуживает Диди. Стол сервирован на одного человека, видимо, Гермиону не ждали так рано.

— А у меня теперь есть волшебная палочка! — с порога радостно восклицает Гермиона. — Представляешь, из вишни с волосом единорога! Сам Темный Лорд водил меня за ней к Олливандеру!

— Какой почет! — ядовито ухмыляется Люциус, чем тут же остужает восторженный пыл Гермионы.

— Ты не рад за меня? — поникнув, спрашивает она.

— Мне нет до твоей волшебной палочки никакого дела, — заявляет Малфой, но Гермиона нутром чует, что это не так.

— Почему ты сердишься? — спрашивает она. У нее самой на глаза наворачиваются слезы обиды. Несправедливо! Ведь у нее давно был шанс получить волшебную палочку, а она отдала его Люциусу! Может он испытывать хоть каплю благодарности? Или такое чувство Малфоям незнакомо?

— Я не сержусь, — муж прячет выражение лица, промокая салфеткой безукоризненно чистый рот. — Ты выдумываешь.

— Тогда что было вчера?

— Ты требуешь от меня отчета? Я, кажется, не давал тебе такого права, — его голос становится сердитым. Гермиона чувствует, что они, не помирившись, стоят на пороге новой крупной ссоры. Но остановиться сейчас значит оставить все как есть. Она так не может, привыкла идти до конца.

— Я твоя жена и имею право знать, где ты был всю ночь!

— Меня заставили жениться на тебе, а значит, никаких супружеских прав ты не имеешь, — отрезает Люциус и встает из-за стола. Однако не уходит, а в упор смотрит на Гермиону, словно ждет от нее чего-то.

— Ты несправедлив, мы давно уже перешли границу навязанного брака и живем как настоящие супруги. Понятия не имею, что на тебя нашло! Я-то надеялась порадовать тебя. У меня теперь есть волшебная палочка, и Темный Лорд оказывает ко мне особое расположение, что дает нам потрясающие перспективы! Нам, слышишь? Нам с тобой!

— Что значит «оказывает к тебе особое расположение»? — цедит Люциус. Глаза его щурятся совсем по-змеиному, крылья носа трепещут от гнева.

— Он сказал, что видит во мне человека, а не средство достижения цели! Что у меня есть способности, которые он поможет мне раскрыть! Что будь он моложе, женился бы на мне сам, а не отдал тебе! Даже Темный Лорд ценит меня больше, чем ты!

И тут Люциус со всего размаху ударяет Гермиону по лицу так, что на щеке остается красный след. Она задыхается от неожиданности, боли и возмущения сразу и прикладывает руку к щеке.

— Ты наивная дурочка, если веришь в весь этот романтический бред! Ему нужна твоя верность, чтобы ты делала за него грязную работу, и не больше. Ты просто грязнокровка, и не воображай о себе большего!

В таком гневе Гермиона еще Малфоя не видела. Ей становится страшно, душу жжет обида. И ведь она точно знает, что Волан-де-Морт был с ней искренен, она чувствовала это в его словах, взглядах, прикосновениях… Это не было ложью, абсолютно точно! А вот все ласки Люциуса, видимо, были, раз он может бить ее и говорить такие гадости!

Гермиона разворачивается на пятках и бежит прочь. Кажется, сами стены малфоевского особняка давят на нее, поэтому она выскакивает в сад под звезды. Ночь уже полностью вошла в свои права, свет убывающей луны серебрит листья. В траве стрекочут кузнечики, наигрывая свои мелодии по одним им известным нотам.

Гермиона идет по кленовой аллее в сторону декоративного пруда. Хочется выплюнуть собственное сердце, чтобы не чувствовать боли. Ведь она любит Люциуса, на самом деле полюбила. Он старше нее, совершенно другого воспитания, с чуждыми привычками и взглядами… И все же она его любит. Но он-то ее нет! И никогда не любил, и никогда не полюбит! Как же больно, как больно!