Последние из молодых (джен)

— Я не опоздала?

Она буквально влетела в главный зал, едва касаясь сандалиями узорчатых плит пола, и с размаху повисла на шее у Кая, в раздумьях стоявшего в центе комнаты. Он улыбнулся, аккуратно ставя её обратно на пол.

— Как ты можешь опоздать?

Его рука скользнула по её руке и на мгновение задержалась, будто не желая отпускать. Эрда подняла было на Кая глаза, но сразу же отвела взгляд и резко развернулась, с преувеличенным вниманием разглядывая ближайшую к ним механическую стрекозу.

— Жду не дождусь вылета. Правда, они красивые?

Она восхищённо выдохнула и провела пальцами по краю острой лопасти, по ободу прозрачного купола кабины. Бросила взгляд на загибавшийся, будто у скорпиона, «хвост». Там, если верить Каю, раньше располагались боеприпасы и лазерная пушка. Но те стрекозы, которых они должны были пилотировать сегодня ночью, были освобождены от всего лишнего.

— Если забыть, что их сделали люди-насекомые, — заметил Кай, хлопая ладонью по борту стрекозы. — Только забыть об этом трудно. Чего я никогда не пойму, так это почему мы не сохранили нашу собственную технику…

— Её было сложнее сохранить, — пожала плечами Эрда. — Эти корабли… Они в каком-то смысле «живые», поэтому Брюннен-Джи смогли применить к ним те же технологии, что поддерживают наше бессмертие. Но мы сами никогда не оскорбляли живого мира, не выращивали рабов и бездушные машины, а если и изменяли природу, то только свою собственную. Наша техника была просто скоплением болтов и гаек. Как ни храни, а металлы рассыпаются в прах…

Она снова провела ладонью по борту стрекозы. Как странно понимать, что эта машина в каком-то смысле и не машина вовсе, а настоящая огромная стрекоза, древняя, дряхлая, но где-то в глубине своих маленьких заскорузлых нервных узлов — «живая». Какой враждебной и злой волей надо обладать, чтобы так надругаться над природой… И всё же эта исковерканная жизнь оказалась прочнее творений Брюннен-Джи. От этой мысли по спине Эрды прошёл холодок.

Эрда вспомнила, как отец показывал ей обручальное кольцо бабушки. Перстень был реликвией, принесённой ещё с Брюнниса-1 и передававшейся из поколения в поколение. Но когда пришло время отцу жениться, то оказалось, что и эта древность не выдержала гнёта прожитых тысячелетий: в коробке на подушечке лежала горсть зеленоватой пыли в форме кольца.

«Может быть именно поэтому…»

Отец тогда не договорил. Отвернулся и вышел из комнаты. Но Эрда поняла, что он хотел сказать. «Может быть, именно поэтому его с матерью брак распался?» Какая глупость. Их просто развело время. Эрда была математиком и инженером, и она не верила в артефакты. В магию, пророчества, счастливые и несчастные вещи. Стрекоза для неё была просто космическим челноком, а кольцо — просто кольцом. Кай же, будучи историком, вероятно, думал иначе…

Эрда украдкой посмотрела на него, почти не поворачивая головы. Кай, казалось, снова глубоко задумался, чертя пальцем узоры на боку стрекозы. Но какое-то неосторожное движение, видимо, всё же привлекло его внимание, и он слегка скосил глаза, встречаясь с Эрдой взглядом.

Его родители, если верить слухам, ходившим в своё время по Академии, прекрасно понимали, что время — лишь отсроченная смерть. Пусть не тела, но души. А Кай с упрямством и яростью цеплялся за форму, думая, что безупречный сосуд каким-то чудом сохранит и оградит от порчи содержание. Будто не понимая, что заколоченный дом разрушается быстрее, а ожидание — худшее из переживаний.

Кай продолжал смотреть на Эрду, и его глаза поблёскивали в полумраке зала серо-зелёным, цвета металлической пыли, вновь ставшей металлом. Их головы медленно сблизились…

— Эй, ребята! Готовы попытать счастья на этих музейных развалюхах?

Её размышления были прерваны окликом Рея. Он вошёл, помахивая сумкой, покосился подозрительно сначала на Кая, потом на Эрду, но ничего не сказал. А она, будто очнувшись, кивнула и коротко улыбнулась:

— Да, конечно. Показывай, что надо делать!