Последние из молодых (джен)

— Ты же говорил, что разберёшься в инструкции за пару вечеров!

В боковое шасси диковиной стрекозы-вертолёта вцепились перемазанные машинным маслом руки. Чуть позже над ними возникло недовольное лицо. А потом, со стуком уронив спиральный ключ и пару-тройку каких-то мелких гаек, на четвереньках, путаясь в рабочем фартуке с карманами, — смотритель музея, он же «исторический маньяк», он же просто Кай — наконец-то вылез весь, прямо под ноги Рею. Тот отступил на пару шагов, теребя бахрому туники.

— Слушай, но я же не мог знать, что она написана на архаичном диалекте людей-насекомых! — Рей отвернулся, глядя в круглое окно смотрового зала. За окном проплывали низкие оранжевые облака: собиралась гроза. — Только два дня ушло на поиски в архиве Главной Библиотеки, а потом…

Его прервал нечленораздельный торжествующий крик:

— Ага! А я ведь предупреждал тебя, что они не наши, а трофейные!

— Ну, знаешь ли… — Рей растянулся на диванчике для посетителей, мечтательно глядя в потолок. — Не вся жизнь сводится к музеям, Кай.

— Просто признай, что ты был не прав…

Рей едва успел скосить глаза, чтобы увидеть, что Кай подбирается к нему — а точнее, к его парадному пурпурному плащу — хищно скрючив всё ещё вымазанные маслом пальцы. Представив, что скажет прабабушка, если увидит испорченную мантию, Рей то ли икнул, то ли коротко пискнул от ужаса — и моментально перекатился за диван.

— Не признаю! И вообще — я уже всё перевёл, — крикнул он из безопасного убежища.

— Признай.

— Не признаю.

— Признай.

На сей раз он почти пропустил обманный манёвр и, только увидев краем глаза какую-то тень, поспешно отступил: теперь уже к второй из стоявших на подиуме стрекоз. Прислонился к прохладной стене — аккурат между крыльями, из-за острых лопастей которых достать его было невозможно.

— И не подумаю. Кай, будешь психовать, я тебе не покажу пере…

Его плеча внезапно коснулся тренировочный меч, и Рей замер. Проследил взглядом вдоль лезвия. Эрда. Ну кто же ещё. Эта девчонка пролезет куда угодно. «Яркая, как жизнь, неотвратимая, как смерть», — сказали бы раньше поэты, но Рей не понимал этой метафоры, несмотря на недавно полученную высшую отметку по архаичной литературе. Эрда подмигнула ему.

— Ещё как покажешь, — ласково пропела она, убирая меч в ножны и хватая Рея под руку, чтобы вытащить обратно под свет музейных ламп. — И вообще, мальчики, что за цирк вы здесь устраиваете? Хотите подраться, милости просим в соседний зал.

— Из-за этого… сына голого дракона и внука лжи, — начал Кай, раздражённо вытирая руки тряпкой, но Эрда прервала его взмахом руки:

— Чур не ябедничать и не жаловаться. Насколько я поняла, Рей всё перевёл.

— Самым лучшим образом… — подал голос Рей, — в сущности это простейшая телепатическая система. Рычажное управление контролирует только оружие и функцию самоуничтожения, и…

— Через две недели!

Грязная тряпка полетела в Рея, но он успел поймать её на лету и кинуть обратно. Эрда нахмурилась, и Рей понимал, о чём она думает: он действительно непозволительно припозднился. Совсем скоро музей уйдёт в осенний режим, и тогда незаметно открыть большой купол у них не получится. До самой весны. Обычно Рей был осторожен — насколько осторожными вообще могли быть Брюннен-Джи младше ста лет. И он бы ни за что не предложил того, что предложил сейчас. Но эта суровая складка между бровей Эрды… Да ещё Кай, постоянно намекавший, что Рей просто боится.

— Слушайте! — повысил он голос. — Но я же со всем уже разобрался. У нас есть три исправных стрекозы, летний пароль от купола… и расписание небесных патрулей, верно?

Эрда рассеяно кивнула, всё ещё не понимая, к чему он клонит.

— Давайте слетаем к Экрану сегодня ночью.

Лицо Эрды осветилось такой радостью, что Рей уже почувствовал себя вознаграждённым. А когда она с радостным воплем повисла у него на шее и чмокнула в щёку, его счастью не было предела.

Кай, наблюдая эту картину, только скривился и скептически заметил:

— Надеюсь, нам не придётся висеть в космосе под лазерными прицелами только потому, что кто-то прочёл инструкцию только до середины.

Обычно Рей бы мгновенно сник от такого обращения, но сейчас, когда Эрда продолжала его обнимать и едва не подпрыгивала от сдерживаемого радостного возбуждения: как же, наконец-то сбылась их детская мечта — подойти как можно ближе к звёздам… Сейчас Рей только снисходительно улыбнулся:

— Если боишься, можешь с нами не лететь.

Он зашёл в дом через заднюю дверь, намереваясь тихо навестить кухню, достать из тайника второй ключ от купола, переодеться — и незамеченным выскользнуть обратно.

Но с его бабушкой такие вещи никогда не проходили. Он как раз засовывал в сумку провизию на день (лететь к Экрану придётся долго, да и вообще…), когда раздалось тихое шуршание юбок.

— Скажи мне только одно, внук. Ты сегодня собираешься рисковать жизнью?

Мариенна стояла, сложив руки на груди и сурово подбоченившись. Но в глазах ясно читалась тревога.

— Нет, бабушка, о чём ты? — Кай резко выпрямился, закидывая сумку себе через плечо. — Просто ещё одна ночёвка в музее.

— С Эрдой, я так понимаю? — глаза Мариенны потеплели. Она подошла к Каю и потрепала его за щёку, пытаясь одновременно заглянуть в глаза. — Никогда не понимала, в чём интерес работы в музее для ребят вроде тебя. Но сейчас, кажется, понимаю.

Она лукаво улыбнулась. В отличие от других знакомых Каю старших Брюннен-Джи, возраст бабушки Мариенны действительно было трудно определить. Гладкое лицо и руки — мелочи. Кай, как и другие его ровесники, видел морщины и седину только на древних фресках. Да ещё на голограммах преступников, приговорённых к смерти от старости. Но, например, Диеннур, дед Эрды, вечно ходит с нахмуренными бровями, а Алитея, прабабка Рея, та и вовсе хлопочет, как курица, над каждой мелочью. И вечно всем недовольна.

Кая пугала возможность однажды стать таким, как они. А вот бабушку часто путали с младшим поколением: лёгкая на подъём, весёлая, кокетливая и рисковая. За покупками — сама, гулять — каждые выходные, а иногда и чаще. Другие в её возрасте уже боялись показаться на улице, а парков и вовсе избегали, опасаясь, что им на голову свалится ветка или покусает бешеный ранхуст.

Когда Кай однажды пригласил Мариенну на вечеринку, Рей, будучи уверенным, что она сестра Кая, а вовсе не бабушка, весь вечер за ней ухаживал. В каком же он был шоке, когда узнал… И как смеялась Мариенна этому розыгрышу. Ни у кого из знакомых Кая не было таких старших родственников. Поэтому, хотя Мариенна и была проницательна, с ней всегда было легко поладить.

Кай улыбнулся и кивнул:

— С ней, — он смахнул с плаща воображаемую пылинку. — Но ты зря так относишься к музеям, бабушка.

— Дочь хранителя Экрана, которая дерётся на мечах и шастает по хранилищам древностей… — Мариенна многозначительно ухмыльнулась. — И почему я не удивлена? Её отец-то хотя бы не против? Он может создать о-го-го какие проблемы, если захочет…

Кай презрительно фыркнул:

— Не посадит же он её под замок. Если честно, мне всё равно, против он или нет. Это не его дело.

Мариенна, различив в голосе внука задиристую решимость, только покачала головой:

— Ну, увещевать тебя быть осторожным, разумеется, бесполезно. Поэтому просто поступай, как знаешь. Надеюсь, вас связывает нечто достаточно серьёзное, чтобы рисковать.

«Ты даже не представляешь, насколько», — подумал Кай, но вслух не сказал ни слова, только скупо кивнул. Бабушка любила его, но нервически относилась к романтическим отношениям после того, как умерли его родители. По довольно древней традиции, они совершили двойное самоубийство на вершине одной из священных гор Брюнниса. Когда-то так поступали возлюбленные, которым не давали быть вместе, но к родителям Кая, поженившимся и спокойно родившим ребёнка, это вроде бы не относилось. «Вроде бы». Сами они написали в предсмертной записке, что против их союза само Время: что оно настроит их друг против друга, лишит любопытства, заменит нежность привычкой, утопит в скуке. Выстирает и протрёт жизнь до ниток основы, забрав всё, что привносило в неё радость.

Записку многие сочли весьма красивой и романтичной, но сам поступок заклеймили сумасшествием. И к Каю, пока длилась его учёба, постоянно присматривались — не мелькнёт ли и в нём это загадочное повреждение души. Бабушка была права: отец Эрды навряд ли был бы рад, узнай он, что его дочь видится с сыном «тех ненормальных». А вот самой Эрде было наплевать. Как и Рею.

— Я не опоздала?

Она буквально влетела в главный зал, едва касаясь сандалиями узорчатых плит пола, и с размаху повисла на шее у Кая, в раздумьях стоявшего в центе комнаты. Он улыбнулся, аккуратно ставя её обратно на пол.

— Как ты можешь опоздать?

Его рука скользнула по её руке и на мгновение задержалась, будто не желая отпускать. Эрда подняла было на Кая глаза, но сразу же отвела взгляд и резко развернулась, с преувеличенным вниманием разглядывая ближайшую к ним механическую стрекозу.

— Жду не дождусь вылета. Правда, они красивые?

Она восхищённо выдохнула и провела пальцами по краю острой лопасти, по ободу прозрачного купола кабины. Бросила взгляд на загибавшийся, будто у скорпиона, «хвост». Там, если верить Каю, раньше располагались боеприпасы и лазерная пушка. Но те стрекозы, которых они должны были пилотировать сегодня ночью, были освобождены от всего лишнего.

— Если забыть, что их сделали люди-насекомые, — заметил Кай, хлопая ладонью по борту стрекозы. — Только забыть об этом трудно. Чего я никогда не пойму, так это почему мы не сохранили нашу собственную технику…

— Её было сложнее сохранить, — пожала плечами Эрда. — Эти корабли… Они в каком-то смысле «живые», поэтому Брюннен-Джи смогли применить к ним те же технологии, что поддерживают наше бессмертие. Но мы сами никогда не оскорбляли живого мира, не выращивали рабов и бездушные машины, а если и изменяли природу, то только свою собственную. Наша техника была просто скоплением болтов и гаек. Как ни храни, а металлы рассыпаются в прах…

Она снова провела ладонью по борту стрекозы. Как странно понимать, что эта машина в каком-то смысле и не машина вовсе, а настоящая огромная стрекоза, древняя, дряхлая, но где-то в глубине своих маленьких заскорузлых нервных узлов — «живая». Какой враждебной и злой волей надо обладать, чтобы так надругаться над природой… И всё же эта исковерканная жизнь оказалась прочнее творений Брюннен-Джи. От этой мысли по спине Эрды прошёл холодок.

Эрда вспомнила, как отец показывал ей обручальное кольцо бабушки. Перстень был реликвией, принесённой ещё с Брюнниса-1 и передававшейся из поколения в поколение. Но когда пришло время отцу жениться, то оказалось, что и эта древность не выдержала гнёта прожитых тысячелетий: в коробке на подушечке лежала горсть зеленоватой пыли в форме кольца.

«Может быть именно поэтому…»

Отец тогда не договорил. Отвернулся и вышел из комнаты. Но Эрда поняла, что он хотел сказать. «Может быть, именно поэтому его с матерью брак распался?» Какая глупость. Их просто развело время. Эрда была математиком и инженером, и она не верила в артефакты. В магию, пророчества, счастливые и несчастные вещи. Стрекоза для неё была просто космическим челноком, а кольцо — просто кольцом. Кай же, будучи историком, вероятно, думал иначе…

Эрда украдкой посмотрела на него, почти не поворачивая головы. Кай, казалось, снова глубоко задумался, чертя пальцем узоры на боку стрекозы. Но какое-то неосторожное движение, видимо, всё же привлекло его внимание, и он слегка скосил глаза, встречаясь с Эрдой взглядом.

Его родители, если верить слухам, ходившим в своё время по Академии, прекрасно понимали, что время — лишь отсроченная смерть. Пусть не тела, но души. А Кай с упрямством и яростью цеплялся за форму, думая, что безупречный сосуд каким-то чудом сохранит и оградит от порчи содержание. Будто не понимая, что заколоченный дом разрушается быстрее, а ожидание — худшее из переживаний.

Кай продолжал смотреть на Эрду, и его глаза поблёскивали в полумраке зала серо-зелёным, цвета металлической пыли, вновь ставшей металлом. Их головы медленно сблизились…

— Эй, ребята! Готовы попытать счастья на этих музейных развалюхах?

Её размышления были прерваны окликом Рея. Он вошёл, помахивая сумкой, покосился подозрительно сначала на Кая, потом на Эрду, но ничего не сказал. А она, будто очнувшись, кивнула и коротко улыбнулась:

— Да, конечно. Показывай, что надо делать!

Тьма облегала его со всех сторон. Она сочилась сверху, сбоку и только где-то далеко внизу и сзади отсвечивала призрачным сиянием оставленной ими планеты. Три механические стрекозы неотвратимо приближались к границе Экрана.

— Так. А теперь возьми чуть левее! — скомандовал в переговорном устройстве голос Эрды.

Она впервые подлетала к Экрану с этой стороны, но ориентировалась, казалось, безупречно. Рей послушно скорректировал курс.

— Ещё совсем чуть-чуть… Только держись подальше от левой башни…

И через несколько показавшихся почти бесконечными минут в тишине космоса финальное:

— Прилетели!

Экран был вовсе не прозрачным куполом из оргстекла или пластика, как думали дети Брюннен-Джи, не был он и металлической сеткой, генерировавшей магнитное поле — каким помнили его старожилы. Увидеть Экран в строгом смысле было невозможно. Единственной вещественной его частью были раскиданные по внешней орбите башни воздушного флота, между которыми курсировали небесные патрули. Эта версия Экрана, установленная чуть более пяти тысяч лет назад, представляла собой сложную гравитационную и оптическую ловушку, «прозрачную чёрную дыру», как говорила Эрда, каждый раз извиняясь, что термин, мол, неточный.

Но Рею он нравился. «Прозрачная чёрная дыра». По ту сторону не было видно звёзд. Только несколько дальних планет из системы Брюнниса-2 да освещавшая систему звезда. Тёмно-жёлтый диск и пять ярких серебряных блёсток, раскиданных по абсолютной черноте. Экран не пропускал из окружающей вселенной даже свет. И поэтому единственное, что позволяло различить заградительную стену между Брюннисом и открытым космосом, — были потоки астероидов. Они появлялись из ниоткуда и бесследно исчезали: рой тёмно-серых точек на ткани ночи. Внезапно в поле зрения показался особенно крупный камень, настоящая скала, медленно вращавшаяся в потоках магнитного ветра.

— Что сейчас будет! — Рей качнул корпусом стрекозы, указывая им на астероид.

— А что? — прозвучал в ушах недоумённый голос Эрды. — Он просто пропадёт, как и…

Скала вошла в зону Экрана. Но вместо того, чтобы — беззвучно и тривиально — исчезнуть, будто стёртая с ткани мира, она рассыпалась фейерверком оранжевых искр. На мгновение, столь краткое, что Рей едва успел ухватить его взглядом, поверхность Экрана стала видимой. И покрылась паутиной светящихся линий. Потом всё пропало, словно померещилось.

В тишине, повисшей в наушниках, он отчётливо услышал судорожный вздох. Почти всхлип. Рей дёрнулся, неуклюже разворачивая стрекозу.

— Эрда? Эрда, ответь!

Собственный голос в переговорном устройстве прозвучал истерично и отрывисто, выдавая внезапно нахлынувшую панику. Сеть оранжевых линий по-прежнему горела перед внутренним взором ядовитой паутиной, недобрым предзнаменованием чего-то непонятного и пугающего… Но в следующий момент в ушах зазвучал уверенный, едва не звеневший голос:

— Этого не может быть! Как вам это нравится? И ни отцу, ни мне никто ничего не сказал. Для чего вообще нужны патрули, если они не замечают элементарного!? Кто-то за это ответит!

О нет, Эрда не была напугана. Она была в ярости. Её стрекоза вильнула в сторону, разворачиваясь и беря курс на ближайшую башню.

— Эй, подожди! — неуверенно окликнул Рей.

Никакого ответа, только бешено работающие лопасти её челнока, всё удалявшегося и удалявшегося, как Рей не пытался его нагнать. Он попробовал снова:

— Что хоть произошло?

И, наконец, с оттенком нарастающего смятения:

— Эрда, ты же не полетишь туда сейчас?

Нет, он не боялся исключения из союза поэтов. И даже нескольких месяцев в комфортабельных (хоть и возмутительно древних) казематах Брюнниса — тоже. Если быть совсем честным, то это даже придало бы Рею некоторый романтический ореол и выделило бы его среди других юных поэтических дарований. Но вот от одной мысли о том, что об их вылазке станет известно прабабушке Алитее, Рей покрылся холодным потом.

— Полечу! — почти прорычала Эрда, кажется, и вправду разозлившаяся ни на шутку.

— Не полетишь, — вмешался третий голос: Кая. — Мы нарушили режим, обошли патрули, вскрыли купол и воспользовались музейными экспонатами. Каждый из нас преступил правила, причём несколько раз. Ты действительно хочешь, чтобы все об этом узнали? Лично я — нет.

Его стрекоза резко преградила путь стрекозе Эрды, да так, что та едва успела затормозить. Они замерли, покачиваясь в пустоте почти экран к экрану. Она попыталась было обойти его, но он снова встал на её пути.

— Экран истончается, Кай! Ты это понимаешь? Он скоро станет проницаемым! — на этот раз в голосе было больше тревоги и усталости, чем злости.

— Понимаю.

— Тогда что ты предлагаешь?!

«Ничего он не понимает, — мысленно проворчал Рей, которому наконец-то удалось поравняться с ними. — И я не понимаю. Чтобы знать, как функционирует Экран, в наше время надо быть инженером и иметь такого отца, как у неё. Впрочем, что бы ни случилось, это совершенно не повод подставлять нас». Но вслух произнёс другое:

— Ты же работаешь с Экраном. Значит, ты можешь сделать какие-нибудь расчёты и «случайно» найти слабое место. Верно?

— Верно! — выдохнула Эрда, неохотно остывая. — Простите ребята.

Он склонился над столом. Подсоединил провода к записывающему кристаллу и медленно увеличил звук. Услышав от Эрды «он становится проницаемым», Кай не смог отказать себе в том, чтобы закинуть микрофон, который теперь дрейфовал в космосе неподалёку от границы Экрана. Запись была очень плохого качества, но различить отдельные радиочастоты всё же можно было. Мир за пределами экрана кишел информацией: чужой, разной, неизвестной жизнью…

Кай вздохнул. Как много он отдал бы за то, чтобы посмотреть на внешний мир. Посмотреть по-настоящему, а не на старых диафильмах: на звёзды и планеты, галактики и астероиды, туманности и чёрные дыры… Он задумчиво коснулся татуировки на правой щеке [1]. «А возможно даже пройти через гравитационную воронку». Увидеть первую далёкую родину своего народа, прогуляться по опустевшим улицам городов-музеев, навсегда замороженных в прошлом.

Но пока Кай даже не мог понять, о чём были эти радиограммы, летящие сквозь космос: языки вселенной света слишком изменились за те тысячелетия, что Брюннен-Джи провели за Экраном… Кай отсоединил кристалл и спрятал в карман. Ему нужно было найти Рея.

___

[1] Эта татуировка символизирует переселение Брюннен-Джи с их прежней, полуразрушенной в войне с людьми-насекомыми планеты — на новую, где и родился Кай.

На трёхмерной голограмме перед ней сияли силовые поля Экрана. Чем больше расчётов Эрда делала, тем меньше ей нравилось то, что она видела. Экран не просто мог разрушиться: если ничего не предпринять, то он утратит стабильность в самое ближайшее время.

«Как отец мог проглядеть такое?»

Просто невозможно. За Экраном следили сотни лучших инженеров планеты. Его прочность поддерживалась даже не веками — тысячелетиями. Экран был несокрушим… всегда! Наверное, она просто что-то неправильно рассчитала или о чём-то не знает…

«Но тот астероид!»

«Но он же не прошёл насквозь! Он пропал, достигнув горизонта событий, как и положено».

«И пусть. Но он светился. Он заставил светиться сам Экран. Любой первокурсник скажет, что это означает — потеря энергии!»

Эрда повторяла расчёты раз за разом, разворачивая то одну, то другую проекцию. Она мечтала ошибиться. Но цифры, к сожалению, были неспособны лгать. Наконец, она тяжело оперлась о стол. Небеса Брюнниса! Даже сейчас точно посланный объект мог пройти Экран насквозь! Конечно, вероятность того, что какой-нибудь астероид войдёт прямо в образовавшийся канал, не отклонившись ни на градус, была чудовищно мала. Но она существовала.

Надо было срочно найти способ заделать эту брешь… Оповестить всех старших и, прежде всего, отца. Они обязаны что-нибудь придумать, пусть среди них уже и не осталось тех, кто строил экраны. Эрда занесла руку над кнопкой видеосвязи.

Но в этот момент двери в лабораторию с еле слышным шипением выходящего под давлением воздуха разъехались. На пороге стояла фигура в просторном балахоне оператора Экрана. Он откинул капюшон на плечи — и Эрда с удивлением узнала Кая.

— Что ты здесь делаешь? Если кто-нибудь из лаборатории увидит тебя…

— Нам надо поговорить. Срочно.

Она хотела было попросить его подождать, но, увидев выражение лица Кая, почему-то передумала. Они прошли по наполненным светотенью галереям, проскользнули через большие двустворчатые ворота и оказались в саду. Лёгкие перистые листья деревьев надёжно закрывали их от взглядов сверху. Кай мерил шагами грунтовую дорожку, словно не решаясь начать разговор. Отвернулся. Оперся об узловатый ствол рукой, сжатой в кулак до побелевших костяшек.

— Во вселенной бушует война, — тихо, но как-то очень отчётливо произнёс Кай. — Целые звёздные системы лежат в руинах. Радиоэфир заполнен сигналами бедствия. А главное… — он резко обернулся и сделал шаг к Эрде, беря её за руку. — Всё указывает на то, что это люди-насекомые.

— О небеса, — выдохнула она, сжимая его руку в ответ. — Надо… Надо срочно восстановить Экран. Я как раз хотела…

— Эрда! — прервал он её, с нажимом произнося каждое слово. — Они называют себя «Божественным порядком». И они уничтожают планеты за несколько часов. Экран не устоит. Брюннен-Джи больше не удастся отгородиться от вселенной. Им придётся принять бой.

Бой? Победив людей-насекомых, Брюннен-Джи поклялись больше не вести войн. Они принесли в жертву той победе свою прежнюю родину, миллионы жизней, тысячи непрожитых лет. А после увидели, что в человечестве горит тот же огонь кровожадности, что и в насекомых. И они ушли, навсегда затворившись от вселенной. Да, в их сердцах продолжала жить жажда соревнования, азарт победы, тяга к опасностям, но они направили эту страсть на науку и искусство, превратившись из воинов-романтиков в расу учёных и поэтов.

Даже если… даже если это снова люди-насекомые. Брюннен-Джи не обязаны второй раз жертвовать собой и своей планетой ради спасения мира.

— Но… — Эрда попыталась вырваться, но Кай удержал её. — Мы… Мы можем изменить настройки! Бросить туда дополнительный заряд энергии. Если ты прав, то мы просто обязаны что-то предпринять…

Кай тяжело вздохнул:

— Именно это скажет Совет Старейшин. Но сила людей-насекомых постоянно растёт. Что если однажды Порядок придумает оружие, против которого Экран окажется бессилен?..

Она отчаянно замотала головой, пытаясь не слушать, отгородиться, каким-то внутренним чувством понимая, что Кай сейчас скажет что-то непоправимое, что уже не получится взять назад. И действительно:

— Нам надо знать, что делать. Как победить Его Божественную Тень навсегда. И никто не подскажет этого лучше, чем Оракул Времени [2]. Если найти её… Эрда! Посмотри на меня, — взмолился он, прикасаясь ладонью к её подбородку. — Только ты можешь мне помочь. Пожалуйста. Мне надо пройти сквозь Экран.

Она посмотрела в его глаза. Такие… такие искренние. Глядящие на неё с нежностью и болью. От одной мысли, что когда-нибудь она может не увидеть этого взгляда, одновременно юного и мудрого, серо-зелёного, как летние беззвёздные сумерки — сердце Эрды сжалось ответной мучительной нежностью.

— Ты возьмёшь меня с собой? — прошептала она, пытаясь улыбнуться.

Он опустил взгляд и сильнее сжал её руку.

— Я не знаю, что меня там ждёт. Сколько времени пройдёт, прежде чем я смогу найти Оракула. Я могу и вовсе не вернуться. Нет смысла рисковать ещё и тобой.

Это было как удар рукояткой меча в солнечное сплетение. А ведь на какое-то безумно краткое мгновение Эрда поверила, что так всё и будет: они, двое беглецов с Брюнниса, вместе летят сквозь просторы космоса. Рисковать… Эрда рассмеялась: сухо, безрадостно и тихо. Конечно! Кай всегда мечтал улететь с планеты. Он бредил вселенной, до поздней ночи крутя в подвале музея старые диафильмы. Сколько долгих вечеров они провели так — освещённые огнями давно погасших звёзд, мерцавших и переливавшихся в голографическом проекторе. Они говорили о старых временах, о битвах, путешествиях и тысячах обитаемых миров, сияющих в ночи. О свободе. И вот теперь он получил шанс вырваться. Он не вернётся. Он просто не вернётся.

— То, чего ты всегда хотел?

Она вырвала руку из его хватки и отвернулась, чтобы он не увидел горячие и злые слёзы, блестевшие в её глазах.

— Эрда… — тихий и тяжёлый вздох за спиной. — Не говори так. Ты…

И снова он будет говорить об отце, о безопасности. Почему он оскорбляет её, считая настолько глупой, чтобы поверить в эту ерунду? Если он и вправду ей так дорожит, почему просто не скажет?

— А что, если я тебя не дождусь?!

Она резко обернулась, так что волосы хлестнули по спине. «Скажи мне. Просто скажи. Скажи, и я отпущу тебя с миром… Или полечу с тобой, что бы там себе не напридумывал». Кай смотрел на неё прищуренным, нечитаемым взглядом. Таким неуютным и холодным, словно перед его глазами уже проплывал космос. Дневной свет будто посерел, а летнее тепло не грело, заставляя зябко ёжиться от сквозняка. Мгновение за мгновением текли, впитываясь в утоптанный песок под ногами. Наконец, Кай ответил:

— Я всё равно должен лететь.

_____

[2] Легендарная пророчица, существовавшая на планете, расположенной вне времени и пространства. Предсказала первую победу Брюннен-Джи над людьми-насекомыми.

Эрда

Эрда сидела на одном из верхних уровней амфитеатра суда. Не так она представляла их встречу. Кай вернулся, но сейчас она думала, что лучше бы он остался там, на свободе. Он вернулся предупредить Брюннен-Джи, но они ему не поверили. И обвинили, что он разрушил Экран.

Она откладывала день за днём, опасаясь, что если скажет про брешь Старейшим, они прикажут её заделать — и тогда Кай не вернётся никогда. Она откладывала слишком долго, поэтому, когда его челнок прошёл сквозь Экран, вызванное возмущение повредило гравитационную ловушку. И не было смысла кричать, что против Гигатени, флагмана Божественного Порядка Экран попросту бесполезен.

Кай принёс им благую весть: что Божественный Порядок падёт от руки Брюннен-Джи, но Старейшины не желали его слушать, считая, что, будучи историком, Кай, вероятно, просто повредился рассудком, грезя ещё раз повторить славное прошлое.

И уж конечно никто не пожелал вникнуть в слова адвоката, твердившего — и совершенно справедливо, — что Кай просто был не способен сломать Экран: ему не хватило бы знаний. Когда судья спросил, помогал ли кто-нибудь ему, Кай ответил «нет». Он не посмотрел на Эрду. Может быть, он даже не знал, что она в зале. Но он снова, возможно, последний раз, пытался её защитить. Как жаль, что раньше она этого не понимала.

Кай

— Кай?

Он встрепенулся, но поборол желание вскочить и прижаться лицом к прутьям решётки, жадно вглядываясь и вслушиваясь в такой знакомый силуэт в золоте и пурпуре. Он не хотел, чтобы она видела его таким: побеждённым, запутавшимся и бессильным что-либо изменить. Брюннен-Джи приговорили его к «смерти от старости». Какая в сущности ирония. Если Оракул Времени была права, то он не успеет состариться. Время битвы близко, чудовищно близко.

— Ты пришла сказать, каким я был дураком?

— Я пришла сказать, что ты нам нужен!

Он приподнялся на жёсткой тюремной кровати и, почти не веря себе, прищурился. Но ошибки быть не могло: в руке Эрды сверкал и переливался ключ.

Последние дни планеты Брюннис обратились в хаос. Старшие, услышав о приближении Гигатени, опустили руки. И только несколько десятков самых молодых решили бороться. Всё, что у них было — трофейная техника из старого музея, древний гимн их далёких предков, найденный в библиотеке одним поэтом, да устаревшее оружие, которому вернула способность стрелять девушка из бывшей инженерной бригады Экрана.

Шлемофоны на стрекозах Рея, Эрды и Кая были повреждены. Что, возможно, было и к лучшему. «Прости», «прощай», «я люблю тебя», «мне жаль, что так получилось». Как много слов, которые можно было бы сказать. Однако, перед смертью каждый одинок. Как в гимне Брюннен-Джи, который, как говорят, будет звучать над Вселенной Света, пока ей не наступит конец:

Yo Way Yo

Home Va Ya Ray.

Yo Way Rah.

Jerhume Brunnen-G!