Под чужой маской: обратный отсчет (джен)

Наталия Дмитриевна занималась с Антоном каждый день. Обычно он приходил прямо к ней домой, на Большую Садовую, — в светлую уютную комнату, так не похожую на его привычные места обитания. Наталия Дмитриевна давала уроки игры на фортепиано, и иногда возле дверей он сталкивался с её учениками: школьницами с тугими косичками за спиной, громогласным усачом в форме военно-морского флота, молодой женщиной с круглым румяным лицом... Его Наталия Дмитриевна тоже в рамках общего «окультуривания» пыталась научить играть на фортепиано, но столкнулась с препятствием: музыкального слуха у Антона не оказалось. Совсем. А когда он по просьбе Наталии Дмитриевны спел пару куплетов хорошей песни «Спят курганы тёмные», то заметил, как дама страдальчески морщится.

— Достаточно, Антонин, — мягко попросила она. — Простите, но ваше пение... Можно по сокрушительному воздействию на окружающих приравнять к иерихонским трубам, если вы знаете, что это такое.

— Из консерватории, что ли? — удивился Антон. В консерваторию он попал во время армейской службы. Их роту на три месяца перебросили в крупный город, и воинское начальство решило проводить воспитательную работу, повышая культурный уровень военнослужащих. В консерватории Антону очень понравилось — чисто, красиво, тепло, кресла мягкие... И можно спокойно выспаться. А что музыка играет, так это не беда. В детдоме, а потом в ПТУ и армии Антон приучился спать в любых условиях и в любой подходящий момент.

Наталия Дмитриевна только покачала головой.

— Вы не представляете, Антонин, сколь многому вам ещё предстоит научиться. Лишь бы только всё было не зря... А теперь, видимо, придётся вам задать ещё кое-что для внеклассного чтения, — улыбнулась она и прошла к книжным полкам. Выдав ему пару увесистых изданий и наказав внимательно их изучить, бережно отнестись и вернуть к концу недели, Наталия Дмитриевна вдруг пригласила его остаться на обед.

— Представьте, что пришли ко мне с визитом, — предложила Наталия Дмитриевна, исчезая в соседней комнате. — Ведите себя по возможности естественно, а я просто буду указывать вам на допущенные ошибки. Так, на практике, вы лучше поймёте, что хорошо и что плохо, — лукаво проговорила она.

Через несколько минут он сидел за накрытым столом, перед аппетитно пахнущими блюдами, но совершенно голодный.

— Вот зачем мне это всё? — не выдержал, наконец, Антон, с тоской глядя на застеленный белоснежной скатертью стол и кучу столовых приборов, которые он уже третий раз раскладывал неправильно. — Я по легенде жил чуть не впроголодь, так откуда мне знать, каким десертным ножом есть белую рыбу?

— Рыбу — ножом? — Наталия Дмитриевна насмешливо прищурилась. — Антонин, друг мой, чему я вас учила последнюю неделю, хотелось бы знать? И кроме того, даже если семья живет скромно, правилам поведения за столом ребёнка выучат обязательно. Это вопрос воспитания, друг мой. Так что давайте попробуем ещё раз.

Вернувшись после очередного учения-мучения, Антон наконец застал дома Сашу Привалова, который тот был занят упаковкой своего нехитрого скарба в походный рюкзак.

— Куда намыливаешься? — поинтересовался Антон.

— Привет, Антон! — Саша закрыл стоявший на столе рюкзак и протянул руку. — А меня в командировку отправили, представляешь? Я год уже мечтал в НИИЧАВО попасть, и тут... Шеф вчера договорился, что я там вычислительный центр помогу наладить.

— Здорово, — порадовался за соседа Антон, — а надолго?

Саша пожал плечами:

— Пока не знаю, как пойдет. Мне даже машину выделили, туда через Сумрак добраться сложно, какая-то аномалия.

— Тебя проводить? — предложил Антон. И сам себе удивился — чего там провожать?

— Да нет, я же сказал, что на машине буду… Ну, счастливо!

Попрощавшись с приятелем, Антон блаженно разлёгся на кровати: один, в целой комнате… что-то в этом определённо есть... Правда, ещё сова прилетает в гости, но... не поселят же её здесь?

Не успел Антон довести мысль до конца, как в окно требовательно постучали. «Лиха на помине», — подумал он, распахивая створку.

Сова, сделав круг по комнате, уже привычно устроилась на шкафу и насмешливо посмотрела на Антона, который вновь растянулся на кровати.

— А валяться в присутствии дамы позволительно для русского дворянина? — Раздался в голове Антона иронический голос.

«И правда, снять, что ли, медальон?» — устало подумал Антон, но, призвав себя к дисциплине, встал и спросил у птицы:

— Вот интересно, а как ты будешь сопровождать меня в Англии? Вроде бы у тебя несколько другой ареал обитания?

— Вот последнее, что должно тебя волновать, это ареал обитания полярных сов и отношение к этому британских магов, — передразнила его сова. — Кстати, завтра пойдёшь к новому наставнику, не всё же тебе этикет изучать.

— Ну, спасибо, — ответил Антон, — а чему он учит?

— Плохому, — сова прищурила жёлтый глаз.

* * *

Место, выбранное шефом для встречи с его новым куратором, показалось Антону довольно странным. Искать наставника в пивной? Чему этот наставник научит, разве что пить не просыхая? Но Гесер уверенно вошёл в маленькое помещение, напоминающее бочку, и прошёл к столику у окна, за которым флегматично чистил вяленую воблу какой-то невысокий жилистый тип. Тёмный Иной, как сразу почувствовал Антон. За прошедший месяц он научился мгновенно определять Иных на расстоянии нескольких десятков метров. Иной, Темный маг, уровень… не ниже второго, если навскидку. И какой-то… странный, даже для Иного. Чувствовалось в нём что-то нездешнее.

— День добрый, — обратился к Тёмному Гесер, — не помешаем?

Тип мрачно посмотрел на шефа, перевёл глаза на Антона и скривился.

— А совсем уж пионера-героя ты притащить не мог? Ну какой из него Тёмный, это же смех один.

— Ну, — усмехнулся шеф, — лучшие Тёмные обычно получаются из бывших Светлых. Вот наоборот ещё не бывало.

— Посмотрим, — тип положил недочищенную воблу на расстеленную на столе газетку и пристально уставился Антону в глаза, так что тот почувствовал сильную боль в висках.

— Полегче! — тихо сказал шеф.

— У него что, блок? — с интересом спросил тип. — Не пробить сходу.

— Блок у меня, блок. От таких типов, как вы, — буркнул Антон, позабыв все свежеприобретенные хорошие манеры. Ему за последнее время страшно надоело, что все считают себя обязанными указать на его, Антона, многочисленные несовершенства. — Что за мода в чужих мозгах копаться!

— Ну и что ты хочешь, чтобы я с ним сделал? — тип продолжал обращаться к Гесеру, но при этом не сводил с Антона цепкого взгляда, от которого молодому магу на миг стало жутко: невыразительное лицо мужчины резко контрастировало с запавшими пронзительными глазами, казалось, принадлежащими другой эпохе, помнившими боль и славу прошедшей жизни, а может быть, и нескольких. Парень с трудом стряхнул наваждение и вопросительно взглянул на шефа.

— Поучи его европейской манере работать с палочками, — негромко попросил Гесер, — и в боевой магии потренируй.

Антону стало обидно — он считал себя неплохим оперативником, так чему его мог научить этот... любитель выпить?

— Поучи здорового прыгать на костылях, — в пространство сказал тип, остававшийся не названным. Шеф не спешил их представлять друг другу, а самому Антону называть свое имя не хотелось. Хотя и положено было, вообще-то, но не хотелось.

— Ну что же, знакомьтесь и приступайте к делу, а мне позвольте откланяться. — И с этими словами Борис Игнатьич направился к выходу. Антон и тип, как про себя уже окрестил его Антон, остались вдвоем.

— Палач, — отрекомендовался тип. — Но для тебя пока Палыч.

— Почему Палач? — изумился Антон, — вы что, в тюрьме работаете?

— Честно говоря, — ответил Палыч, с наслаждением прикуривая, наплевав на плакатик «У нас не курят!», — я даже и не вспомню, когда последний раз где-то работал… М-да.

— А я почему-то подумал, что вы в Дневном Дозоре были, — сказал Антон.

— Не нашёл там для себя ничего интересного, — равнодушно бросил Палыч. — Ну, здесь слишком людно для... тренировки.

Они вышли из пивной, и тип уверенно начал петлять по узким улочкам, выбирая, как казалось Антону, самые глухие и малоосвещённые — и, наконец, остановился у какой-то подворотни.

— Проходи, — сказал Палыч, приглашающее махнув рукой.

Подворотня вывела их на сонную улочку, словно вынырнувшую из прошлого века, упиравшуюся в такой же старый, заброшенный парк. Они пошли по дорожкам между разросшимися кустами акации.

— Знаешь, в чем главное отличие европейских школ от нашей? — спросил Палыч, остро глянув на Антона.

— Они почти не работают с Сумраком напрямую, — ответил Антон.

— Верно, — Палыч неприятно оскалился, — не работают. На, лови, — он бросил Антону изогнутую палочку. Интересно, у Тёмных это что, ритуал такой? Швырнуть, а не отдать по-человечески?

Антон легко взял палочку из воздуха и вопросительно посмотрел на наставника.

— Не волшебник выбирает палочку, а палочка выбирает волшебника, — глумливо передразнил кого-то Палыч. — Кретины островные, все мозги плесенью покрылись, а уж гонору — куда тем польским панам.

Палочка была тёмной древесины, гладкая на ощупь и пронизанная странными светло-серыми прожилками. Она немного покалывала руку, но ощущения были скорее приятными.

— А теперь повторяй за мной, — Палыч взмахнул своей палочкой, которую успел достать непонятно когда, и произнёс:

— Люмос!

На кончике его палочки вспыхнул огонёк.

— Люмос, — послушно повторил Антон, но добился только пары зелёных искр.

— На меня только не направляй, — проворчал Палыч, — что это у тебя за недоАвада получилась, вундеркинд?

— Недо... что? — удивился Антон, который о таком заклятьи ещё не слышал. — И я не вундеркинд, я Антон.

— Тони, значит, — хмыкнул Палыч.

— Какая я тебе Тоня? — зло вскинулся Антон, который терпеть не мог шуточки по поводу своего имени.

— А по английскому тебе ещё репетитора не нашли, что ли? — Палыч откровенно забавлялся ситуацией.

— А английский тут причём? — возмутился Антон, — ты за базаром-то следи!

— На британской земле быть тебе Энтони, мистер Долохоу, — гнусавым голосом протянул Палыч, — а оттуда уже до Тони рукой подать. Учат тебя, учат, — уже в прежней насмешливой манере добавил Палыч, — а на выходе всё одно шпана выходит. Ни представиться, ни говорить без блатных словечек... Тебя вроде за дворянина хотели выдать, а не за уголовника.

Антону стало неловко, и именно поэтому он огрызнулся:

— Так я же ещё не там!

— А туда тебя и отправлять смысла нет, — пожал плечами наставник, — ну, да про то пусть у Пресветлого голова болит. Дальше работаем.

— Тьфу, — сердито сплюнул Антон. — Так что там за недоавада?

— Аваду мы с тобой позже потренируем. Это такая... хорошая вещь. Как автомат Калашникова у простецов.

— Или как Плеть Шааба? — заинтересовался Антон. Видел он как-то Плеть Шааба — в записи, к счастью, — и очень впечатлился.

— Как... однако мы в поэзию ударились, а нам нужно для начала выучить заклинание, с которым справится любой сопливый школьник, — ответил Палыч. — Итак, смотри внимательнее, каждое движение — это формула, каждое ударение имеет значение...

Антон невольно засмотрелся. Палочка словно срослась с худыми длинными пальцами Палыча и казалась их естественным продолжением. Сравнительно небольшая аккуратная кисть руки двигалась плавно и неуловимо, неяркий огонёк на конце палочки то вспыхивал, то гас. «Как дирижёр», — отстранённо подумал Антон и резко вздрогнул, внезапно ощутив укол в горло.

— Убит, — пожал плечами Палыч. — Нечего ворон ловить.

— Да понял я, понял, — вздохнул Антон и приступил к тренировкам, проклиная про себя идиотские манеры европейских магов пользоваться палочками.

Люмос у него получился с третьего раза, а вот с Вингардиум Левиосой дело застопорилось, и Антон, не удержавшись, плюнул на дурацкую палочку и поднял камень, который ему подсунул Палыч, напрямую через Сумрак.

И тут же получил крепкий подзатыльник.

— За что? — возмутился Антон.

— Потому что правильно нужно говорить: ЛевиОса, а не ЛевиосА, — занудным тоном всезнайки, абсолютно ему не подходящим, произнёс Палыч. — Тебя там в два счета раскусят, дурак.

* * *

Вот так и началась вторая часть его обучения. Проклятую палочку приходилось таскать с собой постоянно, потому что Палыч оказался очень изобретательным на всяческие пакостные проклятия, снимать которые вовсе не торопился.

— Идешь мыться или пожрать — палочка должна быть с тобой! — он в очередной раз стегнул Антона жалящим заклятьем. — Она сама тебе должна в руку прыгать, случись что. А ты её по три секунды достаёшь, позорище!

— Я так совсем через Сумрак разучусь работать, — возмущался Антон. — Скоро вообще без этой палки ничего делать не смогу, а ведь её любой дурак может Экспеллиармусом выбить! Как они вообще до жизни такой докатились?

— Так ставь невербальные щиты, хотя бы простое Протего через Сумрак, болван! И не заикайся никому, что так делаешь. Только дурак все свои козыри выставит сразу, — Палыч в очередной раз приложил его заклятьем, на сей раз не жалящим, а режущим. Антон едва успел увернуться.

— Палочку держи, кретин, — Палыч швырнул ему палочку, которую выбил этим самым Экспеллиармусом. — Твое счастье, что она у тебя обычная, а не Бузинная.

— А какая разница-то? — удивился Антон, — что, бузинные ломаются чаще?

— Долго объяснять, — ответил Палыч, — но видимо, придется. Скажи мне, Тони, ты сказки любишь?

«Совсем спятил старик, — решил про себя Антон, — не иначе, перезанимался».

— Не люблю, — мрачно ответил он. — Как в Дозор попал, так и не люблю. Слишком уж страшные сказки оказались.

— А зря, — объявил Палыч, — из всего можно извлечь урок. Так вот, классическая английская сказка про смерть и трёх братьев... это уже даже не школьный уровень, скорее детсадовский.

— А мы тут при чём? — Антон посмотрел на наставника, прикидывая, не выпил ли он лишнего. Раз уж его на сказки потянуло. — Мы вроде о палочках говорим.

— Дойдем и до палочек, — пообещал ему наставник. — Так вот, были когда-то в Британии маги, умудрившиеся получить от смерти три дара — а может, три проклятья, это как посмотреть.

— Фигня какая-то, — заключил Антон, выслушав от Палыча сказку о дарах смерти, — и что, Гриндевальд их так и не отыскал? Ну, в смысле, все три...

— Отыскал бы, мы бы тут с тобой не сидели, — буркнул Палыч, — меня бы ещё в Албании... Ладно, проехали. Не нашёл он их, не нашёл.

— И теперь их ищет этот... Тёмный Лорд? Ты вообще знаком с ним?

— Видел пару раз, — неохотно ответил Палыч, — он, кстати, тоже напрямую может с Сумраком работать. Он вообще многое может, хоть и молодой ещё... Ладно, хорош болтать. Нам ещё кучу заклинаний отрабатывать, да и потом... Ты как, с оружием знаком? Ножи, огнестрельное... Пользоваться можешь?

— Я же в армии служил, — удивился Антон,— могу, конечно.

— Ладно, завтра посмотрим, как ты там служил, — пообещал Палыч.

* * *

Вечером сова, по сложившийся традиции, постучала в окно и уселась на шкаф. Поздоровавшись, он вернулся обратно в кресло, где как раз читал выданный Наталией Дмитриевной фолиант, посвященный, на этот раз, мировому изобразительному искусству. Но мысли Антона ушли уже далеко от Рембрандта. Он бросил косой взгляд на сову. Та неподвижно сидела на шкафу, словно статуэтка или чучело, которым незадачливые хозяева решили украсить интерьер, и, видимо, прислушивалась к радиоприемнику на стене. Антон вздохнул, и, немного подумав, надел на шею медальон.

— Послушай, Ольга, — несколько смущённо обратился он к птице. — Я боюсь, что не справлюсь. Нет, это не значит... я не отказываюсь, просто... им нужно, чтобы я стал кем-то другим.

— Другим? — в мысленном голосе явственно послышалась усмешка, — мы с каждым прожитым днём становимся другими. На шаг, на вздох, на поворот, выбранный по пути домой. Где сейчас мальчик, найденный после обстрела поезда с эвакуированными? Где детдомовский пацан? Где дозорный, Светлый Антон Долохов? Они все — ты. Так и Антонин Долохов, сын белого полковника, служившего Гриндевальду, тоже будет тобой.

— Как бы у меня раздвоение личности от таких перспектив не началось, — тихо сказал Антон.

— Не начнётся, — успокоила его сова. — Помни, что ты — это ты. Остальное неважно.

— Я — это я, — устало улыбнулся Антон.

— Именно. Что для тебя главное?

— Главное... — Антон задумался. Еще месяц назад он бы ответил, что главное для него — это дело Света. Сейчас...

— Главное, — тихо сказал он даже не Ольге, а себе самому, — чтобы не было новой войны. И чтобы жили люди, не только у нас, везде, чтобы ни одни уроды не орали про чистую кровь и недочеловеков, чтобы можно было просто жить... Вот это главное.

— Тогда ты знаешь, что делать, — сочувственно сказала Ольга.

— Да, знаю, — и Антон раскрыл отложенный в сторону фолиант.