Под чужой маской: обратный отсчет (джен)

Москва, здание «Ночного Дозора», 1998 год. 3 мая.

Пресветлый Гесер, достав из шкафа серую картонную папку на завязочках, устало посмотрел на неё и одним движением испепелил, не оставив ничего.

— Прощай, Антон, — тихо сказал он. — Сумрак тебе пухом, Дозорный.

* * *

Москва, 1961 год. Здание «Ночного Дозора».

— Дозорный Долохов по вашему приказанию явился! — отрапортовал Антон, входя в кабинет шефа.

— Являются черти из преисподней, — шеф явно был не в самом лучшем настроении. И Антон понял, почему — в кабинете, кроме Бориса Игнатьевича, был ещё один маг. Тёмный.

Он сидел в углу, небрежно постукивая пальцами по сегодняшнему выпуску «Правды». Очень худой, будто военное лихолетье было не пятнадцать лет назад, а только вчера, щеки впалые, чёрные волосы коротко, тоже по-военному, пострижены. Возраст непонятен, может, тридцать лет, а может, и все триста. Одежда — пижонский костюм с рубашкой — тоже тёмных тонов.

Тёмных такого уровня Антон ещё не встречал и, как только незнакомый маг взглянул на него, невольно сделал шаг назад. Защита, поставленная самим Гесером, затрещала и начала прогибаться.

— Прекрати, — отрывисто бросил шеф, глядя на Тёмного.

— Я просто смотрю, — тихо ответил маг.

— Выдай ему амулет, а потом смотри, — потребовал шеф. Тёмный маг достал из кармана пиджака костяной медальончик на волосяном шнурке и вдруг швырнул его прямо в лоб. Антон выхватил амулет из воздуха перед самым лицом и спросил:

— Имя?

— Завулон, — усмехнулся Тёмный. Надо же, сам глава московских Тёмных пожаловал.

— Завулон, — повторил Антон, сжимая амулет, — у тебя нет больше власти надо мной. Медальон потеплел в ладони. Антон надел его поверх рубашки, кивнул Тёмному магу и подошёл к шефу.

— Вызывали, Борис Игнатьевич?

— Да, Антон. Нам нужна твоя помощь.

Тёмный иронически хмыкнул.

— Ты что-то имеешь против? — сердито посмотрел на него шеф.

— Я продолжаю настаивать на нашей кандидатуре, — очень вежливо ответил Тёмный. — Ваш оловянный солдатик просто не справится. Да у него на лбу моральный кодекс строителя коммунизма написан. Крупными буквами, сразу под заголовком «Светлый маг».

— Кандидатура Антона одобрена Инквизицией, — резко ответил шеф.

— О, ну если Инквизицией, — маг тоненько захихикал.

— А меня в известность поставить не надо? — сердито спросил Антон.

— Видишь ли, Антон, — начал шеф, — на Западе набирает силу движение Тёмных Иных, которое обещает стать опаснее, чем организация приснопамятного Гриндевальда. А мы ещё не оправились от Второй мировой войны.

— Так надо его остановить! — Антон вскочил с места. Ему, осиротевшему в войну, было немыслимо представить, что подобное снова может повториться. — Все Светлые должны объединиться и…

— И на вражьей земле мы врага разобьем, малой кровью, могучим ударом, — пропел Тёмный. — Борис, мои поздравления. Великолепный образчик Светлого идиота. Вот только задание он провалит в первый же день.

— Какое задание? — Антон повернулся к шефу. — Я готов!

— Антон, нам нужен свой человек в организации Тёмных. За границей, в Британии.

— В британском Дневном Дозоре? — изумился Антон.

Завулон картинно поаплодировал.

— Не паясничай, — резко сказал шеф.

— В мыслях не было, — ухмыльнулся Темный. — Такая незамутнённость… Риддл его на завтрак скушает.

— Подавится, — буркнул Антон, не глядя на Завулона.

— Нам нужно, чтобы ты вошел в Организацию Тома Марволо Риддла, известного под сумеречным именем Лорд Волдеморт, — ответил Борис Игнатьевич. — К Дневному дозору Риддл никакого отношения не имеет. Новый Тёмный, не желающий соблюдать Договор. И боюсь, что он будет еще хуже Гриндевальда.

— Но я же Светлый, — недоумённо сказал Антон, — нет, я готов, конечно…

— Есть способы окрасить Светлого мага ко Тьме, — устало ответил Гесер, — вот наоборот, кстати, никогда не получалось, ни один Темный не мог сменить цвет.

— И будешь ты у нас, Антонин Долохов... — иронично начал Завулон.

— Я — Антон! — резко оборвал его Светлый. Полное имя, полученное в детском доме от ненормальных любителей «Войны и мира», он терпеть не мог. Впрочем, могло быть и хуже — если бы детдомовское начальство любило Достоевского. Быть Лебезятниковым или Свидригайловым… врагу не пожелаешь!

— Антонин Долохов, Иной, Светлый, третий уровень силы. Инициирован в тринадцать лет, семья не известна. Воспитывался под патронажем Светлых… В Ночном Дозоре пять лет, — спокойно продолжил Тёмный маг.

— В Организации Риддла будешь работать под своим именем, — тихо сказал Борис Игнатьевич. — Только с другой историей. Сделаем из тебя сына эмигрантов.

Антон поморщился.

— Будешь соответствовать образу, — снова хихикнул Завулон, — белая кость, голубая кровь… Водка, балалайка, матрешка… Как там русских представляют? И речь — французский пополам с русским матерным. Ну что, Дозорный, нравится?

Антон очень хотел ответить. В духе нового образа.

— То есть я должен буду вступить в Организацию Тёмных? — уточнил он у шефа. — И быть разведчиком?

— Да, Антон, — подтвердил шеф. — Справишься?

— Должен, — твёрдо ответил он.

— Гвозди бы делать из этих людей, — с чувством продекламировал Тёмный и поднялся из кресла. — Моё мнение о твоей очередной авантюре тебе известно, Борис. Впрочем, делай что хочешь. Прощай, Светлый.

Когда Тёмный удалился, в кабинете даже стало легче дышать.

— Будешь работать с напарником, — шеф подошёл к шкафу, на котором стояло чучело полярной совы, и осторожно постучал пальцем по дверце. — Повезло, что у них, в Британии, до сих пор совиная почта.

— И как… — начал было Антон, но тут чучело… да нет, живая сова встряхнулась и уставилась на него круглыми, янтарно-жёлтыми глазами.

— Её зовут Ольга, — тихо сказал шеф.— Связь, напарник, консультант — всё вместе.

— Здравствуйте, — ляпнул Антон. Сова посмотрела на него, как на идиота и, расправив крылья, вылетела в распахнутое по случаю жары окно.

— Ничего, сумеете наладить отношения, — шеф потёр виски и протянул Антону серую картонную папку на завязочках. — Твоя легенда. До завтра выучишь, а потом придешь сюда — экзамен сдашь. Все, свободен.

Антон сунул окаянную папку в деревянный чемоданчик и вышел из кабинета. На душе было погано. Нет, он понимал, что на карту поставлено слишком много, но боялся не справиться, перестать быть собой, превратиться в того, кого имел в виду Завулон, говоря о соответствии образу. «Я должен, — подумал он, — значит, я справлюсь. Надо быть эмигрантской сволочью — буду. Слишком высоки ставки».

Он шел по улице, стараясь запомнить теплую, майскую Москву, с её широкими проспектами и кварталами новостроек, стайками девушек в легких платьях и гуляющими по бульварам бабушками с внуками, весёлыми студентами и усталыми рабочими, возвращающимися со смены… Москву, которая только оправилась от прошлой войны, и которая никогда не должна испытать ужасов новой…

— Я справлюсь, — твёрдо пообещал он. — Я должен.

Жил Антон в общежитии, вдвоём с Сашей Приваловым, который в Дозоре работал в вычислительном центре и на обожаемой работе пропадал и днями, и ночами. Так что большую часть времени Антон находился в комнате один, к тихой зависти соседей, живущих по трое, а то и по четверо.

— Добрый день, тетя Дуся! — поздоровался он с вахтёршей, сноровисто вязавшей носки очередному внуку.

— И тебе того же, Антоша, — кивнула вахтёрша, протягивая ему ключ от комнаты. — Саша-то опять на работе задержался, — привычно проворчала она, вновь беря в руки спицы, — совсем парень угробится, ты уж хоть скажи ему.

— Скажу, обязательно, — пообещал Антон, беря, в общем-то, бесполезный ключ — в Сумраке комната заперта куда надёжнее, но правила есть правила, и нарушать их по пустякам не стоит.

Поднявшись на третий этаж, он открыл дверь комнаты, нырнув на первый слой Сумрака, и вошёл внутрь. Есть хотелось зверски, столовая уже не работала, и он, вздохнув, открыл взятый в прокате вскладчину с Сашей холодильник «Юрюзань», в котором сиротливо стоял треугольный пакет молока, а в морозилке лежала картонная пачка с пельменями. Плитка (контрабандная и строго запрещённая пожарной охраной) была спрятана в тумбочке, кастрюлька, слава Мерлину, чистая, стояла на подоконнике, а вот за водой пришлось топать через весь этаж к кухонному блоку.

— Магией их разделять, что ли? — пробормотал Антон, глядя на серые слипшиеся пельмени. — А, сойдёт. Горячее сырым не бывает.

Поев, он достал выданную шефом папку и потянулся к завязкам. Руку ощутимо кольнуло — никто, кроме Антона, открыть эту папку просто бы не сумел. Или не захотел, что вероятнее всего.

На первом же листе, извлечённом из папки, красовалась его фотография. Нет, не его. Тёмного мага Антонина Долохова. Фотография была размером девять на двенадцать, вот только он совершенно не помнил, когда её делали. Он сам удивился тому, насколько был на этом фото иным — с оценивающим прищуром холодных глаз и вызывающей кривой ухмылкой, совсем ему не свойственной. Антонин Долохов, сын полковника Михаила Долохова, родился в Югославии, куда его родители попали после Гражданской. В двенадцать лет осиротел и воспитывался дальней родственницей отца. Был на домашнем обучении, в Дурмштранг не попал из-за того, что плату за обучение его воспитательница бы не потянула. Собирался поступить в Гильдию наемников. Негусто. А вот про старшего Долохова информации оказалось куда больше.

Михаил Александрович Долохов, полковник Пятого гусарского Александрийского полка, родился в Орловской губернии в мае 1885 года. Происходил он из старого дворянского рода, учился в Таганрогской гимназии, в 1908 году окончил Николаевское кавалерийское училище, откуда выпущен был корнетом в Пятый гусарский Александрийский полк, в рядах которого и вступил в Первую мировую войну. За боевые отличия был произведён в штабс-ротмистры и награждён несколькими орденами, в том числе орденом Святой Анны с надписью «за храбрость». Затем в течение года лихой гусар Михаил Долохов был произведен в ротмистры, а годом позже — в подполковники. После Февральской революции был назначен помощником командира Крымского конного полка, а с января 1918 года участвовал в боях в Крыму, присоединившись к Добровольческой армии. С декабря 1918 года полковник Долохов стал командиром эскадрона, и весной 1919 года его перекинули на Северный Кавказ, где Долохову, при тогдашней неразберихе, удивительно быстро удалось развернуть полк эскадронного состава. С мая 1919 года Михаил Долохов был назначен командиром Пятого гусарского Александрийского полка. В Русской армии Врангеля он командовал Первым, а затем Вторым кавалерийском полком, был дважды ранен, но возвращался в строй при первой же возможности. Эвакуировался из Крыма на корабле «Аю-Даг», всеми правдами и неправдами разместив там почти всех своих людей.

В эмиграции в Югославии он был командиром Третьего кавалерийского полка, демонстративно оставшись при своем прежнем воинском звании и заявив, что повышать по службе может только государь император. Женился в 1924 году на Анне Дмитриевне Усольцевой, их единственный сын появился на свет только спустя двенадцать лет. В 1938 году полковник Долохов примкнул к Гриндевальду, а после его поражения пропал без вести, и дальнейшая его судьба неизвестна. Однако. Антон с интересом посмотрел на единственную сохранившуюся фотографию — гусарский ротмистр Михаил Долохов был очень похож на него нынешнего, как брат, потрогал листы: желтоватые, с плохо пропечатанным текстом — третий экземпляр на машинке, не иначе! — и пожал плечами. А затем вернулся к собственной небогатой на события биографии.

Антон прочитал, что говорил он на трех языках — и если русский был для него родным, то в немецком он худо-бедно разбирался на школьном уровне. Сербского же он не знал — но оптимистически подумал, что уж братьев-славян как-нибудь поймёт. А вот в английском Антон не разбирался вовсе. И это было досадно, потому что могло помешать делу, но Гесер, скорее всего, представлял, как справиться с ситуацией. Антон вздохнул и принялся заучивать будущую биографию наизусть, благо, память у него была неплохой. Как говорил директор детдома, во фронтовую разведку его бы взять могли. Когда бы дурь выбили.

Ему помешал громкий требовательный стук в окно.

Антон поднял голову — и увидел возмущённо на него глядящую полярную сову.

— А я и забыл, — сказал он и торопливо распахнул створку.

* * *

Сова, влетев в окно и по-хозяйски усевшись на столе, принялась чиститься. Закончив приводить пёрышки в порядок, она уставилась на него своими круглыми жёлтыми и достаточно нахальными, кстати, глазами, как будто спрашивая: «ну, и что ты тут сидишь?»

Антон подумал: как вообще, интересно, должны проходить его разговоры с пернатой напарницей? Раньше всё его общение с птицами осуществлялось посредством рогатки, но это было давно, пока тот же директор детдома не надрал ему уши, поймав с поличным.

— Добрый вечер, — сказал он, обратившись к сове, — может, тебе чаю налить?

И, посмотрев на чайник, подумал, что чаем это было вчера. Утром. А сейчас то, что осталось после трех разбавлений водой, можно смело назвать напитком «белые ночи».

Сова покрутила головой слева направо. «Отлично, хотя бы птичий язык в довесок к английскому изучать не придется», — понял Антон. Некоторое время они молчали. Впрочем, как впоследствии выяснилось, сова молчала часто. Она оказалась на редкость неразговорчивой персоной.

— Слушай, а может, тебе просто воды дать? — Антон достал эмалированную миску и налил в неё холодной кипячёной воды из чайника, — есть вроде у меня нечего, разве что молоко. Не хочешь? А как с тобой общаться-то, а, птица? Шеф говорил — связь, напарник, консультант... Может, ты морзянку знаешь? Нас в училище учили, — и он быстро отстучал пальцами по столу: «НН СПГ».

Сова совершенно не птичьим жестом подняла крыло к голове.

— То есть, морзянку ты не знаешь, — расшифровал Антон. — Ну, тогда хоть кивни, если я прав. Ты ведь не совсем птица, да? Ты маг-перевёртыш?

Слово «оборотень» Антон не любил.

Сова вновь отрицательно покрутила головой, подлетела к папке с антоновым «делом» и клювом достала из неё медальон, круглый и жёлтый, как совиный глаз. Антон был совершенно уверен, что ещё минуту назад в папке никакого медальона не было.

— Везёт мне сегодня на побрякушки, — задумчиво сказал Антон, — от Завулона амулет, от шефа медальон. Он для чего, интересно?

Приняв медальон, как говорится, из клюва в руки, — усмехнулся про себя Антон, — он повертел амулет в руках, а потом склонил голову и надел «подарочек» на шею.

— Есть контакт? — раздался голос в его голове.

«Вот оно что. Амулет позволяет обмениваться мыслями», — понял он.

— Долго не носи, — продолжила сова, — а то... не стоит, в общем.

— А почему не стоит? — с любопытством спросил Антон

— Последних мозгов лишишься, — услышал он ехидный ответ. — Ты легенду выучил?

— Начал учить, — честно ответил Антон.

— Так учи, а не отлынивай, — и сова отвернулась, удобно устроившись на шкафу.

Наутро сова все-таки соизволила напиться воды из миски и вылетела в открытое окно, а Антон, прихватив папку с легендой, отправился на экзамен к шефу.

* * *

Первой, кого он увидел, войдя в кабинет Гесера, была пожилая дама. Почему-то при виде её Антону пришло в голову именно это определение: дама, настолько строгий и элегантный был вид у этой женщины, что назвать её старушкой не получалось.

— Здравствуйте, — Антон протянул было руку, но под ироническим взглядом дамы смутился и опустил глаза.

— Вы были правы, Борис, — усмехнулась дама, поправляя безукоризненно уложенные волосы, — действительно, удручающее невежество.

— Что есть, то есть, — шеф лукаво прищурился. — Вот поэтому я и обратился к вам, Наталия Дмитриевна. Больше никто не справится.

Дама снова улыбнулась, но по-другому, ободряюще и как-то удивительно по-доброму, и Антон поразился её богатой мимике. Она протянула тонкую сухую руку в перчатке, и Антон, повинуясь не то древним инстинктам, не то ассоциациям из каких-то книг, вдруг прикоснулся к этой руке губами, вопросительно скосив глаза на Гесера: этого, что ли, вы от меня хотели? Ну, так мы ещё и не то можем!

— Руку в перчатке не целуют, — наставительно произнесла дама, — так же, как не протягивают руку при встрече, это уместно только для мужчин.

— Я вижу, первый урок уже начался, — Гесер впустил в окно сову, устроившуюся на шкафу, и повернулся к даме, — вот, Наталия Дмитриевна, это и есть Антонин Долохов.

— А что же всё-таки делают с руками при встрече? — спросил совсем запутавшийся Антон. — И с женщинами?

Сова фыркнула.

— Вот об этом мы сейчас и поговорим, — слегка улыбнулась дама, — приятно познакомиться, Антонин. Итак, начнем с того, какие правила необходимо соблюдать при знакомстве, если вы не хотите приобрести репутацию невежи.

Домой Антон попал только поздно вечером. Критике подверглось всё: походка — «неприлично молодому человеку подпрыгивать на каждом шагу, как кузнечик», манеры — «как вы ведёте себя за столом?!» и прочее, и прочее, и прочее. Голова пухла от запутанной системы поклонов, рукопожатий и приличествующих случаю разговоров. Ноги гудели. Подумав немного, он достал из холодильника несчастный пакет молока, срезал кончик и хотел было сделать глоток, но, вспомнив сегодняшние мучения, мрачно перелил молоко в стакан.

— Ваше здоровье, шеф, — буркнул он. В голове послышался негромкий смешок.

Наталия Дмитриевна занималась с Антоном каждый день. Обычно он приходил прямо к ней домой, на Большую Садовую, — в светлую уютную комнату, так не похожую на его привычные места обитания. Наталия Дмитриевна давала уроки игры на фортепиано, и иногда возле дверей он сталкивался с её учениками: школьницами с тугими косичками за спиной, громогласным усачом в форме военно-морского флота, молодой женщиной с круглым румяным лицом... Его Наталия Дмитриевна тоже в рамках общего «окультуривания» пыталась научить играть на фортепиано, но столкнулась с препятствием: музыкального слуха у Антона не оказалось. Совсем. А когда он по просьбе Наталии Дмитриевны спел пару куплетов хорошей песни «Спят курганы тёмные», то заметил, как дама страдальчески морщится.

— Достаточно, Антонин, — мягко попросила она. — Простите, но ваше пение... Можно по сокрушительному воздействию на окружающих приравнять к иерихонским трубам, если вы знаете, что это такое.

— Из консерватории, что ли? — удивился Антон. В консерваторию он попал во время армейской службы. Их роту на три месяца перебросили в крупный город, и воинское начальство решило проводить воспитательную работу, повышая культурный уровень военнослужащих. В консерватории Антону очень понравилось — чисто, красиво, тепло, кресла мягкие... И можно спокойно выспаться. А что музыка играет, так это не беда. В детдоме, а потом в ПТУ и армии Антон приучился спать в любых условиях и в любой подходящий момент.

Наталия Дмитриевна только покачала головой.

— Вы не представляете, Антонин, сколь многому вам ещё предстоит научиться. Лишь бы только всё было не зря... А теперь, видимо, придётся вам задать ещё кое-что для внеклассного чтения, — улыбнулась она и прошла к книжным полкам. Выдав ему пару увесистых изданий и наказав внимательно их изучить, бережно отнестись и вернуть к концу недели, Наталия Дмитриевна вдруг пригласила его остаться на обед.

— Представьте, что пришли ко мне с визитом, — предложила Наталия Дмитриевна, исчезая в соседней комнате. — Ведите себя по возможности естественно, а я просто буду указывать вам на допущенные ошибки. Так, на практике, вы лучше поймёте, что хорошо и что плохо, — лукаво проговорила она.

Через несколько минут он сидел за накрытым столом, перед аппетитно пахнущими блюдами, но совершенно голодный.

— Вот зачем мне это всё? — не выдержал, наконец, Антон, с тоской глядя на застеленный белоснежной скатертью стол и кучу столовых приборов, которые он уже третий раз раскладывал неправильно. — Я по легенде жил чуть не впроголодь, так откуда мне знать, каким десертным ножом есть белую рыбу?

— Рыбу — ножом? — Наталия Дмитриевна насмешливо прищурилась. — Антонин, друг мой, чему я вас учила последнюю неделю, хотелось бы знать? И кроме того, даже если семья живет скромно, правилам поведения за столом ребёнка выучат обязательно. Это вопрос воспитания, друг мой. Так что давайте попробуем ещё раз.

Вернувшись после очередного учения-мучения, Антон наконец застал дома Сашу Привалова, который тот был занят упаковкой своего нехитрого скарба в походный рюкзак.

— Куда намыливаешься? — поинтересовался Антон.

— Привет, Антон! — Саша закрыл стоявший на столе рюкзак и протянул руку. — А меня в командировку отправили, представляешь? Я год уже мечтал в НИИЧАВО попасть, и тут... Шеф вчера договорился, что я там вычислительный центр помогу наладить.

— Здорово, — порадовался за соседа Антон, — а надолго?

Саша пожал плечами:

— Пока не знаю, как пойдет. Мне даже машину выделили, туда через Сумрак добраться сложно, какая-то аномалия.

— Тебя проводить? — предложил Антон. И сам себе удивился — чего там провожать?

— Да нет, я же сказал, что на машине буду… Ну, счастливо!

Попрощавшись с приятелем, Антон блаженно разлёгся на кровати: один, в целой комнате… что-то в этом определённо есть... Правда, ещё сова прилетает в гости, но... не поселят же её здесь?

Не успел Антон довести мысль до конца, как в окно требовательно постучали. «Лиха на помине», — подумал он, распахивая створку.

Сова, сделав круг по комнате, уже привычно устроилась на шкафу и насмешливо посмотрела на Антона, который вновь растянулся на кровати.

— А валяться в присутствии дамы позволительно для русского дворянина? — Раздался в голове Антона иронический голос.

«И правда, снять, что ли, медальон?» — устало подумал Антон, но, призвав себя к дисциплине, встал и спросил у птицы:

— Вот интересно, а как ты будешь сопровождать меня в Англии? Вроде бы у тебя несколько другой ареал обитания?

— Вот последнее, что должно тебя волновать, это ареал обитания полярных сов и отношение к этому британских магов, — передразнила его сова. — Кстати, завтра пойдёшь к новому наставнику, не всё же тебе этикет изучать.

— Ну, спасибо, — ответил Антон, — а чему он учит?

— Плохому, — сова прищурила жёлтый глаз.

* * *

Место, выбранное шефом для встречи с его новым куратором, показалось Антону довольно странным. Искать наставника в пивной? Чему этот наставник научит, разве что пить не просыхая? Но Гесер уверенно вошёл в маленькое помещение, напоминающее бочку, и прошёл к столику у окна, за которым флегматично чистил вяленую воблу какой-то невысокий жилистый тип. Тёмный Иной, как сразу почувствовал Антон. За прошедший месяц он научился мгновенно определять Иных на расстоянии нескольких десятков метров. Иной, Темный маг, уровень… не ниже второго, если навскидку. И какой-то… странный, даже для Иного. Чувствовалось в нём что-то нездешнее.

— День добрый, — обратился к Тёмному Гесер, — не помешаем?

Тип мрачно посмотрел на шефа, перевёл глаза на Антона и скривился.

— А совсем уж пионера-героя ты притащить не мог? Ну какой из него Тёмный, это же смех один.

— Ну, — усмехнулся шеф, — лучшие Тёмные обычно получаются из бывших Светлых. Вот наоборот ещё не бывало.

— Посмотрим, — тип положил недочищенную воблу на расстеленную на столе газетку и пристально уставился Антону в глаза, так что тот почувствовал сильную боль в висках.

— Полегче! — тихо сказал шеф.

— У него что, блок? — с интересом спросил тип. — Не пробить сходу.

— Блок у меня, блок. От таких типов, как вы, — буркнул Антон, позабыв все свежеприобретенные хорошие манеры. Ему за последнее время страшно надоело, что все считают себя обязанными указать на его, Антона, многочисленные несовершенства. — Что за мода в чужих мозгах копаться!

— Ну и что ты хочешь, чтобы я с ним сделал? — тип продолжал обращаться к Гесеру, но при этом не сводил с Антона цепкого взгляда, от которого молодому магу на миг стало жутко: невыразительное лицо мужчины резко контрастировало с запавшими пронзительными глазами, казалось, принадлежащими другой эпохе, помнившими боль и славу прошедшей жизни, а может быть, и нескольких. Парень с трудом стряхнул наваждение и вопросительно взглянул на шефа.

— Поучи его европейской манере работать с палочками, — негромко попросил Гесер, — и в боевой магии потренируй.

Антону стало обидно — он считал себя неплохим оперативником, так чему его мог научить этот... любитель выпить?

— Поучи здорового прыгать на костылях, — в пространство сказал тип, остававшийся не названным. Шеф не спешил их представлять друг другу, а самому Антону называть свое имя не хотелось. Хотя и положено было, вообще-то, но не хотелось.

— Ну что же, знакомьтесь и приступайте к делу, а мне позвольте откланяться. — И с этими словами Борис Игнатьич направился к выходу. Антон и тип, как про себя уже окрестил его Антон, остались вдвоем.

— Палач, — отрекомендовался тип. — Но для тебя пока Палыч.

— Почему Палач? — изумился Антон, — вы что, в тюрьме работаете?

— Честно говоря, — ответил Палыч, с наслаждением прикуривая, наплевав на плакатик «У нас не курят!», — я даже и не вспомню, когда последний раз где-то работал… М-да.

— А я почему-то подумал, что вы в Дневном Дозоре были, — сказал Антон.

— Не нашёл там для себя ничего интересного, — равнодушно бросил Палыч. — Ну, здесь слишком людно для... тренировки.

Они вышли из пивной, и тип уверенно начал петлять по узким улочкам, выбирая, как казалось Антону, самые глухие и малоосвещённые — и, наконец, остановился у какой-то подворотни.

— Проходи, — сказал Палыч, приглашающее махнув рукой.

Подворотня вывела их на сонную улочку, словно вынырнувшую из прошлого века, упиравшуюся в такой же старый, заброшенный парк. Они пошли по дорожкам между разросшимися кустами акации.

— Знаешь, в чем главное отличие европейских школ от нашей? — спросил Палыч, остро глянув на Антона.

— Они почти не работают с Сумраком напрямую, — ответил Антон.

— Верно, — Палыч неприятно оскалился, — не работают. На, лови, — он бросил Антону изогнутую палочку. Интересно, у Тёмных это что, ритуал такой? Швырнуть, а не отдать по-человечески?

Антон легко взял палочку из воздуха и вопросительно посмотрел на наставника.

— Не волшебник выбирает палочку, а палочка выбирает волшебника, — глумливо передразнил кого-то Палыч. — Кретины островные, все мозги плесенью покрылись, а уж гонору — куда тем польским панам.

Палочка была тёмной древесины, гладкая на ощупь и пронизанная странными светло-серыми прожилками. Она немного покалывала руку, но ощущения были скорее приятными.

— А теперь повторяй за мной, — Палыч взмахнул своей палочкой, которую успел достать непонятно когда, и произнёс:

— Люмос!

На кончике его палочки вспыхнул огонёк.

— Люмос, — послушно повторил Антон, но добился только пары зелёных искр.

— На меня только не направляй, — проворчал Палыч, — что это у тебя за недоАвада получилась, вундеркинд?

— Недо... что? — удивился Антон, который о таком заклятьи ещё не слышал. — И я не вундеркинд, я Антон.

— Тони, значит, — хмыкнул Палыч.

— Какая я тебе Тоня? — зло вскинулся Антон, который терпеть не мог шуточки по поводу своего имени.

— А по английскому тебе ещё репетитора не нашли, что ли? — Палыч откровенно забавлялся ситуацией.

— А английский тут причём? — возмутился Антон, — ты за базаром-то следи!

— На британской земле быть тебе Энтони, мистер Долохоу, — гнусавым голосом протянул Палыч, — а оттуда уже до Тони рукой подать. Учат тебя, учат, — уже в прежней насмешливой манере добавил Палыч, — а на выходе всё одно шпана выходит. Ни представиться, ни говорить без блатных словечек... Тебя вроде за дворянина хотели выдать, а не за уголовника.

Антону стало неловко, и именно поэтому он огрызнулся:

— Так я же ещё не там!

— А туда тебя и отправлять смысла нет, — пожал плечами наставник, — ну, да про то пусть у Пресветлого голова болит. Дальше работаем.

— Тьфу, — сердито сплюнул Антон. — Так что там за недоавада?

— Аваду мы с тобой позже потренируем. Это такая... хорошая вещь. Как автомат Калашникова у простецов.

— Или как Плеть Шааба? — заинтересовался Антон. Видел он как-то Плеть Шааба — в записи, к счастью, — и очень впечатлился.

— Как... однако мы в поэзию ударились, а нам нужно для начала выучить заклинание, с которым справится любой сопливый школьник, — ответил Палыч. — Итак, смотри внимательнее, каждое движение — это формула, каждое ударение имеет значение...

Антон невольно засмотрелся. Палочка словно срослась с худыми длинными пальцами Палыча и казалась их естественным продолжением. Сравнительно небольшая аккуратная кисть руки двигалась плавно и неуловимо, неяркий огонёк на конце палочки то вспыхивал, то гас. «Как дирижёр», — отстранённо подумал Антон и резко вздрогнул, внезапно ощутив укол в горло.

— Убит, — пожал плечами Палыч. — Нечего ворон ловить.

— Да понял я, понял, — вздохнул Антон и приступил к тренировкам, проклиная про себя идиотские манеры европейских магов пользоваться палочками.

Люмос у него получился с третьего раза, а вот с Вингардиум Левиосой дело застопорилось, и Антон, не удержавшись, плюнул на дурацкую палочку и поднял камень, который ему подсунул Палыч, напрямую через Сумрак.

И тут же получил крепкий подзатыльник.

— За что? — возмутился Антон.

— Потому что правильно нужно говорить: ЛевиОса, а не ЛевиосА, — занудным тоном всезнайки, абсолютно ему не подходящим, произнёс Палыч. — Тебя там в два счета раскусят, дурак.

* * *

Вот так и началась вторая часть его обучения. Проклятую палочку приходилось таскать с собой постоянно, потому что Палыч оказался очень изобретательным на всяческие пакостные проклятия, снимать которые вовсе не торопился.

— Идешь мыться или пожрать — палочка должна быть с тобой! — он в очередной раз стегнул Антона жалящим заклятьем. — Она сама тебе должна в руку прыгать, случись что. А ты её по три секунды достаёшь, позорище!

— Я так совсем через Сумрак разучусь работать, — возмущался Антон. — Скоро вообще без этой палки ничего делать не смогу, а ведь её любой дурак может Экспеллиармусом выбить! Как они вообще до жизни такой докатились?

— Так ставь невербальные щиты, хотя бы простое Протего через Сумрак, болван! И не заикайся никому, что так делаешь. Только дурак все свои козыри выставит сразу, — Палыч в очередной раз приложил его заклятьем, на сей раз не жалящим, а режущим. Антон едва успел увернуться.

— Палочку держи, кретин, — Палыч швырнул ему палочку, которую выбил этим самым Экспеллиармусом. — Твое счастье, что она у тебя обычная, а не Бузинная.

— А какая разница-то? — удивился Антон, — что, бузинные ломаются чаще?

— Долго объяснять, — ответил Палыч, — но видимо, придется. Скажи мне, Тони, ты сказки любишь?

«Совсем спятил старик, — решил про себя Антон, — не иначе, перезанимался».

— Не люблю, — мрачно ответил он. — Как в Дозор попал, так и не люблю. Слишком уж страшные сказки оказались.

— А зря, — объявил Палыч, — из всего можно извлечь урок. Так вот, классическая английская сказка про смерть и трёх братьев... это уже даже не школьный уровень, скорее детсадовский.

— А мы тут при чём? — Антон посмотрел на наставника, прикидывая, не выпил ли он лишнего. Раз уж его на сказки потянуло. — Мы вроде о палочках говорим.

— Дойдем и до палочек, — пообещал ему наставник. — Так вот, были когда-то в Британии маги, умудрившиеся получить от смерти три дара — а может, три проклятья, это как посмотреть.

— Фигня какая-то, — заключил Антон, выслушав от Палыча сказку о дарах смерти, — и что, Гриндевальд их так и не отыскал? Ну, в смысле, все три...

— Отыскал бы, мы бы тут с тобой не сидели, — буркнул Палыч, — меня бы ещё в Албании... Ладно, проехали. Не нашёл он их, не нашёл.

— И теперь их ищет этот... Тёмный Лорд? Ты вообще знаком с ним?

— Видел пару раз, — неохотно ответил Палыч, — он, кстати, тоже напрямую может с Сумраком работать. Он вообще многое может, хоть и молодой ещё... Ладно, хорош болтать. Нам ещё кучу заклинаний отрабатывать, да и потом... Ты как, с оружием знаком? Ножи, огнестрельное... Пользоваться можешь?

— Я же в армии служил, — удивился Антон,— могу, конечно.

— Ладно, завтра посмотрим, как ты там служил, — пообещал Палыч.

* * *

Вечером сова, по сложившийся традиции, постучала в окно и уселась на шкаф. Поздоровавшись, он вернулся обратно в кресло, где как раз читал выданный Наталией Дмитриевной фолиант, посвященный, на этот раз, мировому изобразительному искусству. Но мысли Антона ушли уже далеко от Рембрандта. Он бросил косой взгляд на сову. Та неподвижно сидела на шкафу, словно статуэтка или чучело, которым незадачливые хозяева решили украсить интерьер, и, видимо, прислушивалась к радиоприемнику на стене. Антон вздохнул, и, немного подумав, надел на шею медальон.

— Послушай, Ольга, — несколько смущённо обратился он к птице. — Я боюсь, что не справлюсь. Нет, это не значит... я не отказываюсь, просто... им нужно, чтобы я стал кем-то другим.

— Другим? — в мысленном голосе явственно послышалась усмешка, — мы с каждым прожитым днём становимся другими. На шаг, на вздох, на поворот, выбранный по пути домой. Где сейчас мальчик, найденный после обстрела поезда с эвакуированными? Где детдомовский пацан? Где дозорный, Светлый Антон Долохов? Они все — ты. Так и Антонин Долохов, сын белого полковника, служившего Гриндевальду, тоже будет тобой.

— Как бы у меня раздвоение личности от таких перспектив не началось, — тихо сказал Антон.

— Не начнётся, — успокоила его сова. — Помни, что ты — это ты. Остальное неважно.

— Я — это я, — устало улыбнулся Антон.

— Именно. Что для тебя главное?

— Главное... — Антон задумался. Еще месяц назад он бы ответил, что главное для него — это дело Света. Сейчас...

— Главное, — тихо сказал он даже не Ольге, а себе самому, — чтобы не было новой войны. И чтобы жили люди, не только у нас, везде, чтобы ни одни уроды не орали про чистую кровь и недочеловеков, чтобы можно было просто жить... Вот это главное.

— Тогда ты знаешь, что делать, — сочувственно сказала Ольга.

— Да, знаю, — и Антон раскрыл отложенный в сторону фолиант.

— Ну, как продвигается учёба? — шеф с любопытством вертел в руках и чуть не на зуб пробовал палочку, которую Антон, вопреки всем наставлениям Палыча, снова оставил на столе. — Как успехи?

Антон, пытаясь совместить несовместимое, то есть Пресветлого Гесера и не слишком прибранную комнату в общаге, потряс головой. Шеф никуда не исчез. Комната, со всеми разбросанными по углам «учебными пособиями для Темных», тоже.

— Нормально, — осторожно сказал Антон, гадая, что от него с утра пораньше так понадобилось Пресветлому.

— А надо, чтобы было хорошо! — укоризненно сказал шеф. — Ты же сам знаешь, насколько важна твоя миссия.

Антону внезапно стало стыдно — в конце концов, он же сам вызвался.

— Я стараюсь, Борис Игнатьевич, — примирительно сказал он.

— Стараешься, — согласно кивнул шеф. — Наталия Дмитриевна тебя даже похвалила. Сказала, что на рано осиротевшего мальчика из хорошей семьи ты уже похож. Видимо, придется тебе легенду чуть откорректировать — чтобы оправдать налёт беспризорного детства. А вот работа с палочкой тебе пока даётся плохо.

— А почему европейцы не работают с Сумраком напрямую, как мы? — спросил Антон, которого это уже давно интересовало, но к Палычу за разъяснениями обращаться не хотелось. — Так же удобнее.

— Удобнее, да. Но за всё надо платить. Наша плата — невозможность иметь детей-Иных, — в голосе шефа промелькнула застарелая боль. — Случаи, когда ребёнок Иного: неважно, Темного или Светлого, сам становится Иным, можно пересчитать по пальцам. Сумрак берёт с нас страшную плату — и каждый раз, впервые входя в него, мы лишаемся возможности передать детям наш дар. А европейцы, работая с палочками, почти всегда передают свои способности детям. Хотя и у них в семье магов могут родиться дети без магических способностей. Сквибы, как их называют.

— Ничего себе… — озадаченно сказал Антон, — Шеф, а ещё…

— А остальное спросишь у своего наставника, когда проснёшься, — шеф махнул рукой, и Антон услышал противное дребезжание будильника.

— Вот и удостоился аудиенции во сне, — мрачно произнёс Антон, нашаривая орущий будильник, — чтоб тебя…

* * *

Крохотный тир, куда его привёл Палыч, находился в том же старом парке, где обычно и проходили их тренировки. Палыч открыл дверь, покрашенную в неопределенный грязно-бурый цвет, и поприветствовал... Как там его, тирщика? Тирмена? Короче, того, кто там работал — сухощавого мужчину с одной рукой, одетого в мешковатый серый костюм.

— Вечер добрый, хозяин.

— Тебе того же, — хозяин пожал протянутую руку и пристально посмотрел на Антона. Тот сразу почувствовал давящую полузвериную ауру, которую оборотень и не думал скрывать. Ну да, к кому ещё мог притащить его наставник? Явно не к Светлому целителю. Антон удивленно уставился на оборотня — у них же регенерация бешеная; Игорь Теплов, у которого новичок в Дозоре Долохов был стажером, рассказывал, что на фронте разорванный снарядом оборотень полностью восстановился за три дня… Это что же получается, его инициировали уже после увечья? Да кому нужен калечный волк в стае? Или… да, точно. Волк-одиночка.

— Светлый, — с отвращением протянул оборотень.

— Оборотень, — тем же тоном ответил Антон.

— Ну, вот и познакомились, — подытожил Палыч. — А теперь, дядя Миша, давай попробуем парня.

Дядя Миша скептически посмотрел на Антона и хмыкнул:

— Что его пробовать? Сам знаешь, я человечину не ем, — а когда Антон возмущённо вскинулся, равнодушно бросил:

— Шутка. Он хоть оружие близко видел?

— Я в армии служил, — резко ответил Антон. Оборотень с первых секунд знакомства произвел на него не лучшее впечатление.

— В музыкальной роте, небось? — издевательски протянул оборотень, разглядывая Антона, как особо доставучую муху, которую хочется прихлопнуть, — или аж в стройбате? Там научат, да.

— А у тебя, кабысдох, зубы лишние? — не выдержал, наконец, Антон.

— Довольно, — голосом Палыча можно было заморозить половину Москвы. — Успокоились оба.

Оборотень пожал плечами и деловито спросил:

— С чего начнём? Винтовка? Пистолет?

— Винтовка, — решил Палыч, и хозяин тира, кивнув, снял с гвоздя картонный прямоугольник с надписью «Закрыто на санитарный день», повесил его снаружи, а затем, вернувшись, дважды повернул ключ в двери.

— В Сумраке тоже закрой, — попросил Палыч, и оборотень, хмыкнув, неохотно повиновался.

Стрелять Антон умел, да и любил, что уж греха таить. Нравилось ему оружие, в армии он неизменно был в тройке лидеров, поэтому предложенную ему винтовку взял с радостью. И слегка рисуясь, Антон играючи сбил все танки и самолеты, установленные в качестве мишеней. Вполне узнаваемые, кстати, силуэты. С фашистской свастикой.

— Третий сорт — не брак, — заключил оборотень, протягивая ему «Макарова». — С этим давай.

И Антон дал. С радостью. Жаль только, что не по оборотню — и не посеребренными пулями.

— Ну что же, — подвёл итог Палыч, — видел я и хуже. С холодным оружием как?

— Штыком работать нас учили, — осторожно сказал Антон, — но не так тщательно.

— А ещё?

— Ножи бросать в детстве доводилось, — Антон слегка нахмурился. Ножи в детдоме были под строжайшим запретом, но… почти все мальчишки ими рано или поздно обзаводились.

— Показывай, — потребовал Палыч, покосившись на оборотня.

Дядя Миша подошёл к неприметному стеллажу в глубине комнаты и с плохо скрываемой гордостью выбрал несколько ножей. Антон разглядел за его спиной висящий в ножнах кинжал, стилет и ещё какие-то незнакомые, причудливо изогнутые клинки.

— Вот любите вы, оборотни, всякие смертоубийственные игрушки, — проворчал Палыч, — будто своих зубов и когтей вам мало.

— Мало, — не оборачиваясь к нему, ответил оборотень. — Нож в руке помогает держать своего зверя. А то он от крови пьянеет.

Он любовно погладил кинжал, но снимать его со стены и не подумал.

— Холодное оружие я даже больше люблю, — почти мечтательно, если бы это слово как-то сочеталось с его жутковатой физиономией, продолжил оборотень. — Пуля дура, как говорится, а штык... Для ближнего боя сталь надёжней и не требует перезарядки, — дядя Миша подмигнул Палычу, скользнув по Антону невидящим взглядом.

— Кстати, вундеркинд, — Палыч повернулся к Антону, — а сам ты как думаешь, зачем тебе ещё и оружие? Палочка есть, в Сумрак ты по-прежнему с дурного ума регулярно шастаешь... А?

— Чтобы не остаться безоружным и не дать себя прикончить, если не смогу использовать магию и войти в Сумрак? — предположил Антон.

— Будешь так рассуждать, точно прикончат, к нашей-то радости, — глумливо пообещал ему оборотень.

— С чего бы это? — оскорбился Антон. Оборотень ему откровенно не нравился — и, похоже, это было взаимно.

— Оружие нужно, чтобы не защищаться, а убивать, — спокойно сказал Палыч. — Не убьёшь ты, так убьют тебя. Всегда бей первым, или умрёшь.

— Я не Тёмный, чтобы бить первым, — сердито ответил Антон.

— Я же говорю — дурак, — оборотень пожал плечами.

— Но ты должен сыграть Тёмного, — вкрадчиво заметил Палыч. — И поверь моему опыту, если бы в тебе совсем не было тьмы, на эту роль тебя бы никогда не выбрали.

— Дури в нём много, типично светлой, — сплюнул оборотень. — Тоже мне, агнец божий нашелся. Защитничек униженных и оскорбленных, понимаешь.

— Этого тоже хватает, — согласился Палыч, — но для того к нему «гувернёров» и приставили, чтобы эту дурь потихоньку выбить, — слегка усмехнулся он.

— Знаешь, кем будет Светлый, если выбить из него дурь? — спросил оборотень, и сам себе ответил: — или покойником, или Тёмным. Третьего не дано.

— Мы вроде тренироваться собирались? — сердито спросил Антон, которому уже надоело выслушивать гадости. — А не языками чесать.

— Тренироваться так тренироваться, — усмехнулся оборотень. Он достал новую мишень — напоминающее манекен изображение человека — и махнул рукой в пригласительном жесте: — Валяй, Светлый.

Антон перебрал несколько ножей, вспоминая, как в детдоме они играли в ножички, и, выбрав самый подходящий, бросил в мишень. Нож попал точно в голову изображённого человека, но вонзиться не смог и только скользнул по мишени.

— Отвык, — смущённо улыбнулся Антон.

— Попробуй ещё, — Палыч незаметно подошёл и встал справа от Антона. — В корпус бей, — деловито посоветовал он, — так попасть проще.

— А в голову ты зачем бросал, чудило Светлое? — поинтересовался оборотень. — В глаз хотел попасть, как тот чукча из анекдота?

— В лоб, — огрызнулся Антон.

— Это ты зря, — с наигранным дружелюбием произнес оборотень, — лобная кость одна из самых крепких.

— А куда бить? — спросил Антон, решив, несмотря на неприязнь к «учителям», все же извлечь из тренировки хоть какую-то пользу.

— Для начала, — иронично сощурился оборотень, — ты выбрал не те ножи. Хороший метательный нож — вот такой, — и он выбрал неказистый, какой-то грубо заточенный нож с шершавой рукоятью. Антон даже не обратил на него внимания, когда выбирал из богатой коллекции оборотня что-то подходящее для броска.

— Клинок прочный, не согнётся, не сломается, — дядя Миша продемонстрировал нож на открытой ладони. — Я его сам ковал, так что не сомневайся. Тут ведь дело не в красоте, — он насмешливо кивнул на клинки, что поначалу выбрал Антон, — а в силе.

Оборотень резко выбросил руку вперёд, и нож вонзился манекену в грудь, глубоко погрузившись в податливую деревянную плоть.

— Правило первое, — оборотень насмешливо прищурился, — выбирай нож с толком. Бросить можно хоть гвоздь, а вот для метания подойдут только три вида ножей: нож с тяжёлым лезвием, нож с тяжёлой рукояткой и сбалансированный. Тебе для начала лучше взять первые два. И всегда первым бросай тот, что тяжелее. Бросаешь нож с тяжёлым лезвием — держи за лезвие. И наоборот.

Антон взял предложенный нож за рукоять и слегка покачал его в руке, примериваясь.

— Правило второе: бери нож в правильную руку, — оборотень окинул Антона быстрым взглядом, словно рентгеном просветил: — ты же левша, верно? А чего же тогда в правую руку нож взял-то?

— А ты откуда знаешь? — удивился Антон. В школе его долго и настойчиво переучивали все делать правой рукой.

— Так это ж видно, — пожал плечами оборотень. — Ну и остальное, — дяде Мише, видимо, надоело нумеровать правила, и он выпалил остальные скороговоркой: — держи руку твёрдо, кистью не вихляй, выпускай нож не ниже и не выше, а на уровне мишени. И вот ещё: дальше, чем с десяти метров, не бросай, всё равно ведь не попадёшь.

Антон взвесил на руке предложенный нож, перехватывая его поудобнее.

— Тренируйся, чего смотришь. Лекция окончена, — издевательски хмыкнул оборотень, отходя в сторону.

— Не любишь ты Светлых, Михаил, — заключил Палыч, делая Антону знак ничего не предпринимать, давно уже ими отработанный, — ой, не любишь. Пошли в парк, вундеркинд. Там и будешь тренироваться, а не то костей не соберёшь. И сделай себе пару хороших мишеней из картона и из дерева.

— В парк? — оборотень презрительно поморщился. — Этот идиот что, сейчас деревья уродовать будет? Лучше пусть здесь кидает, а прилетит ему ножом — так и вовсе хорошо.

— Не будет, — пообещал ему Палыч. — Я за ним присмотрю, нечего тут зеленый патруль изображать. Ну, бывай, дядя Миша, — попрощался он.

Оборотень в ответ пробормотал что-то неразборчивое и махнул рукой.

— Ты хоть Авиценну-то наложить сможешь, в случае чего? — повернулся Тёмный к Антону, когда они вышли из тира и пошли вглубь старого парка.

— Смогу, приходилось уже, — недовольно ответил Антон, — этому же всех дозорных учат в первую очередь.

— Вот и добро.

— А почему он… такой? — не выдержал Антон. — Я думал, оборотни калек не инициируют.

— Индюк тоже думал, да в суп попал, — буркнул Палыч. — На фронте его инициировали. Выбор у него был — или сдохнуть от гангрены, или стать оборотнем. А Михаилу страсть хотелось с немцами за своих посчитаться, у него всю родню каратели живьем сожгли.

Антон замедлил шаг и недоверчиво спросил:

— А почему тогда он попал к Темным?

— Ты головой ударился? — сочувственно спросил Палыч. — Оборотни — все низшие Тёмные Иные!

— Не все, — сердито ответил Антон. — Маги-перевертыши могут быть Светлыми.

— Нет никаких магов-перевертышей, — ответил Палыч. — Есть только оборотни. На службе Света, Тьмы или Равновесия. И что, он обязательно должен был стать героем, раз фашистов давил? Так на фронте, к твоему сведению, и вампиры были. Их ты сейчас тоже в герои запишешь? Ты сам как думаешь, какие чувства владели им во время инициации? Хотя я вообще не понимаю, как можно встать на Светлый путь. Видимо, для этого надо быть или очень молодым, или очень наивным, — задумчиво проговорил Палыч.

— Тогда почему... — начал было Антон, но наставник его оборвал:

— Тебе тренироваться надо? Или тайны Мироздания узнавать?

— Тренироваться, — Антон вздохнул. Спорить с Палычем, когда он начинал заводиться, не хотелось.

— Вот этим и займись. А в чужие тайны не лезь — тебе и своих хватит.

Сегодняшняя тренировка началась очень поздно — у Палыча нашлись какие-то неотложные дела, и в старом парке Антон оказался, когда уже начинало темнеть. Несколько минут он уже привычно бросал ножи в деревянную мишень, как вдруг услышал отчаянный девичий крик:

— Помогите! Мамочка! А-а-а!

Он бросился на голос, не раздумывая, и успел увидеть, как невысокая хрупкая девчонка в светлом летнем платье исчезает в Сумраке. Не сама, а повинуясь вампирскому Зову.

— Ночной Дозор! — заорал Антон, глядя на чёткую дорожку вампирьей тропы, тянущуюся от пролома в ограде,— выйти из Сумрака, тварь!

Вампир, гладкий лощёный тип, неохотно оторвался от потерявший сознание окровавленной девчонки и злобно оскалился:

— Прочь, Дозорный! Она назначена в пищу. Всё по закону.

— Лицензию! — непослушными губами потребовал Антон. Как же он ненавидел такие моменты...

Вампир с издевательски вежливым поклоном протянул ему лист бумаги с подписью шефа. Оленева Анна Петровна, 1943 года рождения, назначена в пищу…

Сволочи, девчонке только три дня назад восемнадцать исполнилось…

— Желаете понаблюдать? — глумливо предложил ухмыляющийся вампир, вновь примериваясь к сонной артерии девчонки. — Я не против, не люблю питаться в одиночестве, — и он лизнул тоненький ручеек крови, стекающий по хрупкой шее. «У вампиров в слюне есть компонент, не позволяющий крови жертвы сворачиваться», — вспомнил Антон лекцию по физиологии вампиров — и его замутило. Какая же мерзость…

— А ну вали отсюда, падаль, — раздался равнодушный голос Палыча, — тут тебе не кабак.

— Палач? — вампир снова оскалился, на сей раз уже откровенно издевательски. — Так ты теперь лижешь сапоги Светлым щенкам? Дивно, однако.

— Так плохо со слухом? — в правой руке Палыча мгновенно появилась палочка. — Ступефай! Инкарцеро!

Вампира опоясали толстые веревки, почти канаты, но он, хотя и медленно, сбросил оцепенение и начал их разрывать.

— Видел? — спокойно бросил Палыч Антону. — Не всякого можно так удержать. Так что на одну палочку не надейся. Действовать надо в комплексе.

И он ударил почти освободившегося вампира «Серым молебном».

— Почему? — тихо спросил Антон, глядя, как тело вампира осыпается хлопьями белесого пепла, а одурманенная девчонка безвольно оседает на землю.

— Не терплю хамов, — спокойно сказал Палыч. — И кровососов тоже. Тем более рядом со своим домом. Обнаглели вконец.

Девчонку Палыч привел в себя парой звонких пощёчин и заклинанием Энервейт.

— Какого хрена ты ночью шатаешься? — сердито рявкнул он.

— Я не знаю, — пролепетала та, — меня словно потянуло что-то... Ой, мамочки... Он же меня зарезать хотел, да? А потом… он убежал, правда?

— Зарезать хотел, да мы спугнули, — буркнул Тёмный. — Брысь отсюда, дура! Пока ещё на кого не нарвалась.

— А вы кто, дяденька?..

— Дружинник, — Палыч показал ей наколдованную красную повязку на рукаве. — Брысь, я сказал! Потом милиция к тебе придёт.

Девчонка, то и дело оступаясь и тихо всхлипывая, торопливо побежала к выходу.

— Интересно, второй раз на нее лицензию выпишут? — спросил Палыч. — А, Светлый? Каково это — смотреть, как вампир девочку жрёт, и молчать? Все вы, Светлые, рабы условностей. А вот мы, Тёмные, свободны. И делаем только то, что хотим.

Антону было дурно. Так, что хотелось самому себе надавать пощёчин, как Палыч той девчонке. Девчонка... ведь совсем молоденькая, наверное, только школу окончила...

— Что, Дозорный, хреново? — не насмешливо, а скорее просто констатируя факт, спросил Палыч.

Антон неопределенно мотнул головой. Говорить он пока просто не мог.

— Так, ладно. Сегодня военная подготовка отменяется, — скомандовал Палыч. — Будем вести разговоры по душам, но с оглядкой, как это принято у нас, Тёмных.

Он махнул рукой и пошёл вглубь парка. Там, укрытая со всех сторон деревьями, обнаружилась удобная полянка, добротно сколоченный стол для домино и две скамьи. Вверху на столбе уже горел фонарь, и сотни мошек с равномерным гулом стучались в стекло.

Антон устало опустился на скамью и тупо уставился на фонарь. Мошки кружились вокруг, бездумно летя на свет, считая, наверное, что вокруг день и яркое солнце. Как люди думают, что вокруг них, в этом мире, есть только они сами, а по ночам их не поджидает проголодавшийся вампир или оборотень. С лицензией, любезно предоставленной Ночным Дозором. И сделать с этим ничего нельзя. Или все-таки можно?

— Почему ты на самом деле его убил? — глухо спросил он, не глядя на Палыча.

— А ты как думаешь? — спросил Палыч и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Ну, допустим, девчонку пожалел. Или ты считаешь, что если маг Тёмный, то он сразу же кровожадный или просто равнодушный и безжалостный?

— А что, не так? — Антон наконец поднял на него глаза, — для вас, Тёмных, все люди — мусор.

— Положим, не все, — Палыч вдруг отчего-то повеселел, — мы просто не стараемся относиться ко всем одинаково, а еще — не тешим себя иллюзиями о всеобщем равенстве и братстве. На кого-то нам откровенно плевать, да. Но в этом есть своеобразная честность.

— Честность? — Антон горько усмехнулся. — Какая там честность? Вы все, Тёмные, врёте, как дышите. И другие рядом с вами становятся такими же.

— Не вижу в этом ничего плохого, — оборотень появился в круге света от фонаря так незаметно, что Антон даже вздрогнул. «Гнать меня пора из Дозора, — отстранённо подумал он. — Уже подбирающегося оборотня не сумел засечь».

— Ну что, Палыч, — обратился оборотень к Тёмному магу, — будем новичка-то обмывать?

— Будем, — кивнул Палыч, доставая из внутреннего кармана пальто пузатую бутылку с слегка пыльным горлышком. Оборотень в ответ шмякнул на стол коричневую «авоську», в которой топорщились какие-то вкусно пахнущие свертки.

Антон недоуменно переводил глаза с одного Тёмного на другого. «Обмывать новичка»? Кого и зачем? Они, вроде, уже почти половину лета занимаются…

— Чего зыркаешь, Светлый? Традиция такая, — туманно объяснил дядя Миша.

А Палыч уже ловко наколдовал рюмки и даже наполнил их. На блюдце лежал уже непонятно откуда взявшийся нарезанный лимон, одним своим видом вызывающий приток слюны.

«Скатерть-самобранка там у него, что ли?» — проворчал про себя Антон, вспомнив, что в последний раз ел ещё у Наталии Дмитриевны, и это был завтрак, а сейчас дело уже, наверное, к полуночи идёт.

Оборотень при виде лимона скривился и достал из «авоськи» сверток, от которого сразу же одуряюще запахло копчёным салом. Единственной рукой он действовал до того ловко, что об его увечье забывали уже через несколько минут.

— С Тамбова прислали, — пояснил он, доставая из промасленной бумаги здоровенный пласт нежнейшего бело-розового сала с коричневой корочкой. — Умеют там делать... Не то, что твоя дурная кислятина.

При виде сала Антон не удержался и быстро сглотнул голодную слюну, а желудок отозвался недовольным бурчанием. В тишине ночного парка звуки казались особенно громкими.

— Хорошо быть молодым, — философски заметил Палыч, — можно день бегать не жрамши, и ничего не случится. Что смотришь, вундеркинд, бери палочку да сало нарежь, заодно и режущие заклятья потренируешь.

— Палочки эти ваши, — пробурчал оборотень, доставая нож и сноровисто нарезая сначала сало, а затем и ковригу чёрного хлеба, — придумали тоже. От них вкус мёртвый, тьфу. Честное железо куда лучше. Ну, выпьем, что ли. Тёмные со Светлым, чего только в этом мире не бывает.

Крякнув, дядя Миша опрокинул в себя рюмку с янтарной жидкостью и тут же возмутился:

— Ты что за пакость наливаешь, Палыч? Сивуха натуральная, чтоб я облез!

— Ничего ты не понимаешь в благородных напитках, медведь неотёсанный, — усмехнулся Палыч. — Это, к твоему сведению, огневиски. Старый Огденский. Запомни, Антон, ты с ним ещё не раз встретишься, если повезёт, конечно.

— Гадость, — впервые согласился с оборотнем попробовавший огневиски Антон. — Уж лучше водка. Хотя я больше «Жигулевское» люблю.

— Это ты ещё картофельной самогонки не пил, — оборотень принюхивался к Огденскому, брезгливо морща нос, — вот там гадость натуральная. Пьёшь и плачешь. Плачешь и пьёшь.

— Не хотите, так не пейте, — пожал плечами Палыч, взмахом руки испаряя две наколдованные рюмки.

— Ты смотри, какой обидчивый, — проворчал дядя Миша. — Посуду верни, тоже мне… Федорино горе.

Палыч сделал вид, что не слышит, и тогда Антон, достав палочку, превратил в рюмки два подобранных на земле камешка. Рюмки получились слегка кособокими и мутными.

— Халтура, — скривился Палыч, развеивая их, — давай ещё раз.

— Мне б и такая сошла, — пробормотал оборотень. — Я за выпендрёжем не гонюсь, как некоторые.

— Пусть нормально делает, а не на «отвяжись», — возразил Палыч. — Вундеркинд, тоже мне.

Антон поднял новую пару камней, и следующие рюмки уже вышли вполне прилично.

Разойдясь, он даже наколдовал графин, вспомнив уроки Наталии Дмитриевны по этикету.

— Вот это дело, — одобрил оборотень, щелкнув по графину желтоватым крепким ногтем. Стекло отозвалось неожиданно чистым звоном.

* * *

— Ты пойми, парень, — оборотень, пожалуй, впервые напрямую обратился к Антону без насмешки, — главное в жизни — это свобода. Воля. Нет свободы — всё, ты уже не человек. Ты никто, ничто и звать тебя никак. Винтик из механизма.

— Без винтика любой механизм сломается, — упрямо ответил Антон, — и потом, кто говорит, что мы не свободны? Даже обычные люди могут сами выбрать, кем они хотят стать, все дороги открыты, а уж Иные...

— Ты мне ещё политинформацию устрой, — язвительно хмыкнул оборотень, — про то, что уже нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме.

— Будет, — убеждённо сказал Антон, — лишь бы без войны обошлось.

Оборотень на это только закатил глаза.

— Давай, что ли, Палыч, ещё по одной махнем, — со вздохом предложил он. — Не могу это больше слушать. Мне в своё время такой агитации по гроб жизни хватило.

— Давай, — ответил Палыч, наливая еще по одной. — А ты всё же не прав, — повернулся он к Антону, — ни насчёт свободы, ни насчёт выбора. Ты думаешь, где-то в Мухосранске у людей выбор есть? Или за гроши работай на заводе, или вон получай статью за тунеядство. Про колхозы я вообще молчу. А Иные... Вот ты Светлый, и большой у тебя выбор? И много у тебя той свободы? Как телок на верёвочке, право слово...

— Ну а вы, Тёмные? Точно так же связаны Договором, — огрызнулся Антон. — Может быть, ваша «свобода» та же самая агитация и есть, а под ней — ничего?

— Так Договор Договором, — Палыч задумчиво покрутил в руках рюмку, — а жизнь жизнью. Вот ты того вампира бы не убил, верно?

Антон опустил голову.

— Вот, — удовлетворённо ответил Палыч, — а потому лучше быть Тёмным, чем Светлым. Честнее. Не люблю я кровососов — так и пришибу, чтоб не лезли под руку.

Раздалось громкое злое уханье, и над столом белой тенью пролетела полярная сова. Подлетев к Антону, она швырнула ему оставленный дома медальон и ударила дозорного крылом по шее, заставляя надеть амулет.

— Какие люди! — Оборотень картинно прижал единственную руку к сердцу. — Сударыня, окажите нам честь...

— Антон, — голос, раздавшийся в его голове, был сердитым и усталым, — поздно уже. Иди домой.

— Не хочу, — заупрямился он. — И вообще — у меня тут практическое занятие. Изучаю образ жизни и мышления Тёмных магов.

— Или они изучают твой, — на секунду голос немного смягчился. — Правда, лучше закругляйся. Пить с оборотнями — это... — Ольга задумалась, — слишком тяжёлое испытание для организма, скажем так.

— Я в п-порядке! — запротестовал Антон, — а орган... Организм вообще в п-полном восторге!

— Заметно, — голос стал суше. — Заканчивай эту безумную пьянку и уходи.

— Она не б-безумная, а учебная!

— Молодец, хороший ученик. А теперь все же иди спать.

Чтобы сразу не сдаваться, Антон просидел в парке ещё час. Бутылка Огденского закончилась, оборотень достал и перелил в наколдованный графин припасённый на этот случай самогон: «Не бойтесь, не картофельный. Запасся, чтоб два раза не бегать».

Уговорили и самогон. Палыч с дядей Мишей углубились в явно привычный спор, что всё-таки лучше — режущие предметы или заклятья, причем чувствовалось, что спорят они исключительно из любви к искусству. Ощутимо похолодало. Антон сидел, вздрагивая от озноба, минут десять, пока не сообразил использовать согревающие чары. Голова немного прояснилась, и сразу потянуло домой.

Антон попрощался и сделал было пару нетвердых шагов к выходу из парка, когда его нагнал Палыч.

— Ты куда это, Светлый? На метро, что ли? Так закрыто уже. И троллейбусы с трамваями тоже не ходят. Давай-ка я тебя провожу, заодно и новый урок усвоишь. Держись за меня крепче! — скомандовал он и сам первый вцепился в руку Антона чуть выше локтя.

— А? Что? — Антона закрутило, сжало, сплющило сразу во всех направлениях, желудок подскочил вверх, а сам Антон шлепнулся на асфальт, больно ударившись коленями.

— Какого... — Антон запнулся, увидев вокруг уже не смутные силуэты деревьев, а привычный бетонный козырёк родной общаги, освещённый парой тусклых лампочек. — Это портал? Но как…

— Это называется Аппарация. Тема нашего следующего занятия, — Тёмный подмигнул, сделал шаг назад и словно растворился в ночном воздухе.

Общежитие было уже закрыто, а вахтеры очень не любили открывать припозднившимся жильцам, и Антон, не рискуя проходить через Сумрак, легонько приложил тетю Дусю, дремлющую за столом, недавно выученным Конфундусом. Прямо через окошко возле вахты.

— Тошенька, да где ж ты так задержался? — запричитала вахтерша, отпирая двери после его негромкого, но настойчивого стука. — Заходи скорее да спать ложись, статочное ли дело ночами-то шастать!

На запах спиртного тетя Дуся, обычно не терпевшая пьяниц, даже не отреагировала.

— Все в порядке, Тошенька? — заботливо спросила она.

— В порядке, тетя Дуся, — с трудом ответил Антон.

— Ну, вот и слава... Вот и хорошо.

Антон дошёл — точнее, почти дополз до своей комнаты и, не раздеваясь, рухнул на кровать. Прилетела сова и, наверное, с минуту стучала в стекло, но Антон, пожалуй, впервые притворившись, что уже спит, открывать окно не стал. Медальон он нарочно оставил на столе. Подумав, что сова, бывшая особой целеустремлённой, так просто от него не отстанет, он с трудом встал, нашарил проклятый медальон и, пытаясь спрятать его понадёжнее, шагнул в Сумрак, почему-то сразу на третий слой, где на месте дверного проёма серебрилась странная Арка. Вокруг неё вились смутные тени, звучали призрачные голоса, и Антон, не раздумывая, зашвырнул в неё медальон. Из Арки послышался глухой собачий лай.

— Хороший пёсик! — радостно сказал Антон. — Охраняй!

И с чувством выполненного долга завалился спать.

* * *

Несмотря на то, что за окном была глубокая ночь, Гесер не спал и всё ещё сидел в своём кабинете, вчитываясь до рези в глазах в разложенные на столе бумаги. Он не заметил мелькнувшего в темноте белого пятна и вздрогнул, услышав громкий требовательный стук. Он усиливался с каждой секундой, в окно уже молотили так, как будто явилась толпа разъяренных соседей, которых регулярно нагло затапливают сверху.

— Ольга? — удивлённо сказал он, открывая окно и впуская в комнату возмущённую сову. — Что случилось?

Сова, облетев весь кабинет, устроилась было на шкафу, но не выдержав и половины минуты, вновь поднялась в воздух и сердито заухала.

— Нет, никто не подтасовывал результаты, — устало сказал ей Гесер. — Ты же сама знаешь, что лицензии для вампиров и оборотней — это лотерея, которую контролируют с трех сторон. Мы, Тёмные и Инквизиция.

Сова ударила крылом по столу, так что лежащие стопкой бумаги разлетелись по всему помещению, а сигнальная маска начала опасливо вращать глазами.

— Ты не права, — Гесер посмотрел птице прямо в глаза. — Я никого, тем более Палача, не просил вмешаться. Он всё сделал сам.

Сова недоверчиво ухнула, пристально глядя на Пресветлого. В её круглых янтарно-желтых глазах словно метались отблески тёмного огня.

— Да, это единственное, что я сделал! — не выдержал наконец Гесер, — я мог только придержать девчонку, чтобы она пришла в этот парк вовремя! Для неё это было единственным шансом выжить, как ты не понимаешь? И Антон теперь сможет нормально общаться с Тёмными, и обнаглевшие кровососы ничего не смогут нам предъявить — все вопросы к Палачу, который их ненавидит и убивает везде, где встретит.

Сова распушила перья, став похожей на белый шар, и зло уставилась на Гесера.

— Так было нужно, понимаешь? — твердо сказал глава Ночного Дозора. — Да, мы используем людей. Да, мы используем Тёмных. Да, Антону придется измениться — и он сам это знает. Это был его выбор, Ольга. Только его.

Сова горько, почти по-человечески вздохнула и стремглав вылетела в окно.

Гесер устало потёр виски и протянул руку к столу. Разлетевшиеся бумаги, кружась, как опавшие по осени листья, стали подниматься вверх, вопреки всем законам гравитации.

— Добрый день, Антон! — Павел Иванович, немолодой Светлый маг, дежуривший на вахте «Горсвета», то есть Ночного Дозора, приветливо улыбнулся вошедшему, протягивая руку. — Давно тебя не было, парень.

— Добрый день, — ответно улыбнулся Антон. — Меня шеф в командировку отправлял.

Он подошел к дежурному и пожал протянутую руку, а затем привычно щёлкнул по стоящему на столе дежурного артефакту, пропускающему Светлых. Вряд ли кто-то из Тёмных по доброй воле сунулся бы в штаб Ночного Дозора, но традиции надо уважать — а этой было уже несколько сотен лет.

Артефакт — медный петушок, которого в Ночном Дозоре метко прозвали «привет Додону», от прикосновения Антона вдруг разразился громким заполошным кукареканьем.

— Чего это он? — Недоумённо начал было Антон, но договорить не успел — дежурный подал сигнал тревоги.

Антон посмотрел на взволнованного дежурного, уже подвесившего на пальцы несколько заклятий вроде Фриза, и перевел ошарашенный взгляд на мгновенно возникшего шефа.

— Антон, зайди ко мне, — Гесер посмотрел на петушка долгим взглядом, и тот заглох на самой высокой ноте. Павел Иванович облегчённо перевёл дыхание — магом он был очень слабеньким, едва дотягивая до шестого уровня, и в силовых акциях не участвовал никогда. Антон сочувственно на него взглянул, но тот торопливо отвел глаза в сторону. По лестнице на второй этаж, где располагалось начальство, дозорный поднимался с тяжёлым чувством.

— Борис Игнатьевич, это что же... Я что, стал Тёмным? — взволнованно заговорил Антон, едва войдя в кабинет и напрочь игнорируя предложенный стул.

— Антон, во-первых, присядь, — Гесер настойчиво кивнул на неудобный стул для посетителей, возле которого стоял торшер, всегда, даже днем, ярко горевший, — а во-вторых, сам подумай и скажи, чем вообще ты последние три недели занимался?

Антон неохотно устроился на массивном деревянном стуле и стал перечислять, вспоминая свой распорядок в последние дни:

— Пару раз был у Наталии Дмитриевны, она мне очередное задание выдала, потом с Палычем палочковой магией занимались, потом опять работал с ножами у оборотня, потом было фехтование — Палыч сказал, что азы знать надо обязательно, а бой не дуэль, красоваться лишний раз нечего, потом... — он поморщился, — пьянка была, учебная. Никогда больше не буду пить с оборотнями.

— Нет, Антон, я сейчас не об этом. Кем тебя учит быть Палыч, и как тебе нравится результат? Лично я могу сказать, что почти доволен. Ты остался Светлым, в этом можешь не сомневаться, но в тебе стали заметны перемены... — Борис Игнатьевич задумчиво побарабанил пальцами по столу. — Вот скажи, как изменились за последнее время твои отношения с другими дозорными?

— Я не знаю, — медленно сказал Антон, вспоминая, с кем из Дозора он общался в последнее время, и понимая, что ни с кем, — мне кажется... да нет, нормально всё. А какие перемены-то? — с интересом спросил он.

— Ты ведь никогда особенно ни с кем не водил дружбы, — шеф внимательно смотрел на Антона, так что ему стало не по себе, — все у нас знают тебя как хорошего парня, но... никто в твоём присутствии не обсуждает жен и подруг или не зовёт в пятницу отдохнуть, пропустить по рюмочке, так? А теперь ты отдаляешься от остальных дозорных ещё сильнее. И это не делает тебя лучше или хуже. Просто ты становишься… другим.

Антон пожал плечами: всё так и было.

— Ну, может, это и хорошо? — спросил он. — Случись что, никто обо мне и не вспомнит. Мне же всё равно как-то надо будет... исчезнуть.

— А вот сейчас ты стал похож на Тёмного, — тихо ответил шеф. — Это они не хотят ограничивать свою свободу, привязываясь к другим — и неважно, людям или же Иным.

— И опять же это хорошо, — упрямо ответил Антон. — Меньше проблем. А случись что — никто не заплачет.

— Может быть, в сложившейся ситуации ты и прав, — шеф посмотрел на шкаф, на котором обычно сидела полярная сова, и Антон, не увидев ставшего привычным силуэта птицы, слегка поёжился, — вот только одно нехорошо, Антон, — Гесер задумчиво постучал костяшками пальцев о край стола, — скажи, где медальон Ольги?

Антон вдруг почувствовал себя новичком, только пришедшим в Дозор. Хотел бы он и сам знать, в какое «надёжное место» упрятал артефакт, помогающий общаться с напарницей. Он попытался вспомнить, куда мог пропасть этот несчастный медальон, но в голове почему-то крутился только обрывок воспоминания — про непонятную Арку в Сумраке и раздающийся оттуда собачий лай.

— Простите, Борис Игнатьевич, — смущённо сказал Антон, отводя глаза, — я его, кажется, в Сумраке спрятал.

— Антон, — укоризненно покачал головой Гесер, — не было никакой необходимости прятать медальон. Вот скажи, кто, по-твоему, мог им воспользоваться?

— Не знаю, — протянул Антон и неохотно добавил: — вообще-то, я его не поэтому спрятал.

— А зачем? Решил избавиться от напарника и связного? — Гесер не повышал голоса, но в кабинете словно повеяло холодом.

— Да не хотел я от неё избавляться! — возмутился Антон: обвинение было совершенно несправедливым, — мне просто... ну... отдохнуть хотелось. Чтобы никто не ругался. И ничего не требовал.

— И как, хорошо отдохнул? — Гесер прищурился, отчего-то напомнив «дорогого наставника» Палыча. — Кошмары не мучали? Где ты его оставил, на первом слое?

— На третьем, — неохотно признался Антон. — Там ещё Арка была, ну я и...

— На третьем? — шеф внимательно посмотрел на него. — Антон, ты уверен? У тебя третий уровень силы, ты можешь бывать на втором слое Сумрака, я это знаю. Но третий… прости, он тебе не по силам. Я допускаю, что ты, при определённых обстоятельствах, мог бы туда попасть — но вот обратно вернуться бы уже никогда не сумел. На третьем слое могут находиться только маги первого ранга.

— А чем это ещё могло быть? — Антон пожал плечами. — Там вместо моей комнаты в общежитии были каменные плиты да сухие деревья, в небе облака такие… разноцветные, и холод собачий… Кстати о собаках, — наконец вспомнил он. — Там, на месте входной двери, какая-то штуковина была вроде Арки, которую рваными простынями занавесили, и шёпот оттуда шел… меня аж внутрь потянуло. А потом там в Арке собака залаяла, и я её попросил амулет охранять. И ушел обратно, спать.

— Ты что… тебя научили «Заёму сил?» — Гесер недоверчиво покачал головой. — Да нет, зачем бы это Палачу? Антон, на третьем слое нет и не может быть никаких звуков и никаких обитателей, тем более лающих собак в Арках. Ты что-то путаешь.

— Да не путаю я! — Антон рассердился. — Давайте вместе туда сходим и все проверим. Заодно и медальон вытащим.

Шеф одним движением руки открыл портал в его комнату и шагнул вперед. Антон, удивлённый и заинтригованный, последовал за ним. Хотел бы он так научиться.

— Иди в Сумрак и показывай, какие там у тебя отыскались Арки с собаками, — Гесер требовательно посмотрел на своего сотрудника.

Антон привычно нашёл на полу собственную тень и провалился внутрь, тотчас же очутившись на первом слое с его выцветшим пейзажем и холодным ветром. Найти здесь свою тень было куда тяжелее, но Антон справился с этим без труда, оказавшись в ледяном склепе, в который на втором слое Сумрака превратилось его временное пристанище. Шеф безмолвной тенью скользил за ним. На третий слой удалось попасть только после трёх неудачных попыток — в последний раз Антон по какому-то наитию сжал в руках свою волшебную палочку, направляя через неё поток силы, и только это позволило ему, наконец, добиться своего. Но, оказавшись на третьем слое, ничего даже близко похожего на Арку он не нашёл. Ледяной ветер, каменные глыбы, несущиеся по свинцовому небу разноцветные облака… Сумрак стремительно пил его силы, как оголодавший вампир выпивает попавшего в его руки человека, и Антон почувствовал, что обратно вернуться уже не сумеет. Пальцы Гесера раскалённым браслетом сомкнулись на его запястье, палочка в онемевшей, сведенной судорогой руке словно ударила своего незадачливого владельца током — и Антон, уже теряя сознание, почувствовал резкий рывок — к теплу, свету и жизни.

* * *

— ...такой безответственности! — донесся до него голос шефа. Глухо, как сквозь вату. — Ешь! — в голосе звучал отчётливый приказ, и Антон, почувствовав, что ему разжимают стиснутые зубы и кладут в рот что-то съедобное, начал жевать.

«Шоколад, — понял он спустя пару секунд. — Это шоколад, точно».

— Самонадеянный мальчишка, заигравшийся в великого волшебника, вот кто твой подопечный, Ольга! И не спорь со мной, нечего его защищать.

Сова сердито ухнула, и Антон с трудом открыл глаза.

— Что... — начал он было говорить, но шеф сунул ему в рот очередной кусок шоколадки. Смятые обёртки от «Гвардейского» и «Алёнки» лежали на столе, а теперь ему, судя по всему, досталось что-то вроде «Вдохновения». Вкусно.

— Ешь, безмозглый открыватель порталов в иные миры, чтоб ты был здоров, о порождение злокозненного и буйного нрава Иблиса! Где были мои глаза, когда я брал тебя на работу в Дозор, вместо того, чтобы отправить воспитанником в детский сад, где тебе самое место!

Сова насмешливо заклекотала.

— Да я скоро на фарси заговорю с этим искателем приключений, — сердито ответил ей Гесер, — если не по-тангутски.

Антон проглотил очередной горьковато-сладкий кусок шоколадки и, набравшись сил, спросил:

— А что, медальон мы так и не нашли?

— Трудно найти то, что не терял! — ядовито ответил шеф, глядя на него, как на умственно отсталого первоклассника. Да нет, на умственно отсталую инфузорию. Ту, которая туфелька.

— То есть? — не понял Антон. — Как это — не терял?

Сова снова ухнула, на сей раз негодующе.

— То есть пить надо меньше! — ответил Гесер. — А с оборотнями вообще лучше не пить, потому что они такое пойло хлещут, что тебя после пьянки могут и не откачать!

— Вы что, считаете, что я всё это придумал? — обиженно спросил Антон. — Мы же с вами вместе на третьем слое были!

— Да мне даже в ночных кошмарах не могло привидеться, что ты вообще сумеешь туда попасть, — в голосе шефа отчётливо слышалось возмущение, сдобренное изрядной долей тревоги. — Я же проверял тебя — честный третий уровень силы, в перспективе — лет через пятьдесят — второй. Ты просто не мог попасть на этот слой Сумрака без посторонней помощи. А ты, пусть с четвертой попытки, без «Заёма сил», без заряженных амулетов провалился туда, где тебя никак быть не должно!

— Почему не должно? — Антон нашарил в кармане палочку и протянул шефу, — а вот её можно считать за амулет? Она мне как-то помогла.

Гесер взял протянутую Антоном палочку и задумчиво сказал:

— Хотел бы я знать, почему Палач отдал тебе именно её. Эбеновое дерево... при необходимости такие палочки могут генерировать огромную магическую энергию, да ещё и дарят своим владельцам уникальную защиту. Но вот сердцевина... — он не договорил, переглянувшись с совой.

— А что не так с её сердцевиной? — Антон требовательно протянул руку к шефу. Без палочки в руках он чувствовал себя как-то неуютно.

— Там перо птицы Гром, — ответил Гесер, — видишь ли, эти птицы чувствуют смертельную опасность, и палочка с сердцевиной из их перьев может нанести упреждающий удар даже независимо от воли её владельца. Потому использовать их рискует только один мастер — американец Шикоба Вольф. И я никогда не слышал, чтобы он работал с эбеновым деревом.

Сова снова ухнула, и шеф ответил:

— Да, я знаю. Но это всё очень странно — даже для Палача.

— То есть медальон у вас? — спросил Антон, наконец-то связавший концы с концами, — раз вы её понимаете?

Сова очень выразительно на него посмотрела.

— Мне не нужен медальон, — Гесер погладил сову по белоснежному крылу, — я её понимаю и без переводчиков. Всегда понимал.

В его голосе промелькнула целая гамма чувств — и нежность, и сожаление, и тщательно скрываемая боль, перемешанная с сумасшедшей надеждой… Антон смущённо отвёл глаза.

— Ну и где теперь искать этот хренов медальон? — пробормотал он, глядя в пол.

Сова снова ухнула.

— Ольга говорит, что медальон здесь, в этой комнате, — шеф прищурился. — Она его чувствует. Так что вспоминай, куда ты его сунул после своей пьянки с оборотнем. В Сумрак ты не ходил, это точно.

— Я же помню, что холодно там было, — недоверчиво сказал Антон, озираясь по сторонам. Куда в маленькой комнате можно спрятать медальон? Шкаф, стол, два стула, две кровати…

Сова взлетела со стола, на котором сидела, и опустилась на холодильник. Шеф подошёл к нему и открыл дверцу. На сей раз внутри обнаружились кусок «Докторской» колбасы в серой оберточной бумаге, два плавленых сырка и пара бутылок «Жигулевского».

— Вот видите, — сердито начал было Антон, но Гесер открыл морозильник и достал оттуда медальон.

— Да, — согласился он, насмешливо прищурившись, — там было холодно.

Гесер зашёл в хорошо знакомую пивную. Сегодня, субботним вечером, там было людно, слышался перестук домино и негромкие (а местами и шумные) разговоры «за жизнь».

«Зачем каждый раз он назначает встречу в каких-то трущобах или злачных местах?» — привычно спросил сам себя Гесер, и, как всегда, не получил ответа. Отведя глаза паре забулдыг, раздумывающих, не пора ли почесать кулаки, он прошёл к дальнему столику, где уже поджидал его Палач.

— Уйдем? — вместо приветствия спросил Гесер.

— Незачем. Ты же только поговорить? Для «поговорить» здесь самое безопасное место, — спокойно ответил Палыч, очищая неизменную вяленую воблу.

— Хорошо, давай поговорим, — кивнул Гесер. — Но сначала ответь — что за палочку ты приготовил для Антона? Очень... необычная вещь.

— Приготовил? — Тёмный насмешливо поднял брови, — я палочками не занимаюсь. Что было, то и отдал. Чем богаты, тем и рады, — дурашливо протянул он, и Гесер в очередной раз поморщился от несоответствия этого тона и цепкого, внимательного взгляда.

— Оставим софистику, — сказал он. — Так всё же, почему именно это сочетание?

— А ты сам как думаешь, Пресветлый Гесер? — Палыч отсалютовал собеседнику пивной кружкой.

— Я думал, это будет что-то более традиционное, — Гесер задумчиво посмотрел на одного из самых странных Тёмных, которого встречал за свою долгую, даже по меркам Иного, жизнь. — Остролист и перо феникса, к примеру.

— Или тис? С тем же пером феникса? — Палыч слегка усмехнулся. — Их время еще не пришло. Или уже прошло — понимай как знаешь.

— Хорошо. — Гесер понял, что более внятного ответа не получит, и перешёл к цели своего визита. — Что скажешь, он готов?

— К борьбе за дело Света? Всегда готов, — хмыкнул Тёмный. — Как юный пионер, ты скажи. Пионеры юные, головы чугунные...

— Ну, а к делу Тьмы? Или ты ограничился спаиванием парня? — Гесер недобро прищурился. Извечная манера Палача паясничать и делать всё будто назло начинала раздражать. Если бы не верность Тёмного своему слову и даже педантичность в исполнении обещанного, он не стал бы с ним работать ни тогда, ни сейчас.

— Вот за что я вас, Светлых, терпеть не могу, так это за лицемерие, — ухмыльнулся Палач. — Как вампиру на глазах у парня девчонок-соплюх скармливать, так это мы пожалуйста. А выпить — ни-ни, как можно! От этого он сразу во Тьму шагнет.

— Не тебе говорить о лицемерии, — тяжело взглянул на собеседника Пресветлый, — и обсуждать морально-этические проблемы.

— Не мне, — усмехнулся Палач, — в этом ты прав. Мальчишку пора отсюда убирать, — совершенно другим тоном сказал он. — Мои поздравления, Пресветлый — идея с вампиром была блестящей. Теперь Антон в шаге от того, чтобы возненавидеть себя — ты ведь этого добивался, верно? Светлый может шагнуть во Тьму, когда научится ненавидеть — и не важно, других или себя самого. Но тебе ведь было нужно, чтобы его ненависть была направлена внутрь? А кстати, ты поэтому выбрал именно его — и дал ему такую легенду? Сирота из хорошей семьи, хлебнувший лиха... Думаешь, Риддл на это купится? Почувствует родственную душу?

— Хватит собачиться, — устало ответил Гесер, как обычно, не отвечая на неудобные вопросы, на которые Палач никогда не скупился, — готов — значит, готов. А тебя мы благодарим от всего Ночного Дозора, за помощь делу Света.

— Мне ваша благодарность, — криво ухмыльнулся Тёмный, — нужна, как оборотню блохи. Убирать парня из Дозора будешь по-тихому или с громом и молниями?

— Как карта ляжет.

— А что, у тебя карта может лечь не так, как задумано? — наиграно удивился Палач. — Ну-ну.

* * *

Крошечная пятиугольная комнатенка под крышей главного здания МГУ, прямо над музеем землеведения, после войны стала местом, где Инквизиция проводила Трибуналы. Не ритуальный зал в Праге, конечно — но с помещениями в Москве всегда было сложно. Поэтому и решили использовать помещения в Сумраке.

— Время, — прошелестел Инквизитор. Все присутствующие поспешно встали с принесенных с собой или наспех наколдованных стульев. Тёмные и Светлые, сотрудники Дозоров и судьи. Главы обоих Московских Дозоров — Гесер и Завулон. И Инквизиторы, облачённые в неизменные серые балахоны. Все, кто собрался в башенке главного здания Московского университета.

Один из Инквизиторов, по традиции, самый молодой, развернул в Сумраке серое полотно, на котором горящими алыми буквами был начертан текст Договора. Два десятка голосов стали читать — медленно, нараспев:

«Мы — Иные. Мы служим разным силам. Но в Сумраке нет разницы между отсутствием Тьмы и отсутствием Света…» Голоса звучали в помещении, словно преломляясь о стены и становясь сильнее. «Мы ограничиваем свои права и свои законы. Мы — Иные…» А буквы Договора вспыхивали в полумраке тревожными огнями, намекая на то, что Истина и Правосудие доступны всем — вот только далеко не все им обрадуются. И снова звучали голоса: «Мы — Иные…» Голоса Иных, служащих разным силам — или всё же одной? Два десятка голосов согласно завершили чтение: «Время решит за нас».

После прочтения Договора начался Трибунал. Как обычно.

— Рассматривается претензия вампирской общины Москвы к Ночному Дозору, — тусклым голосом произнес Инквизитор, — связанная с убийством законопослушного Тёмного Иного, вампира Каинова Ромуальда, Светлым Иным, сотрудником Ночного Дозора Долоховым Антоном.

— У нас есть вопрос, — Гесер встал и посмотрел на главу Трибунала, — на основании чего было выдвинуто такое обвинение? И почему обвинение выдвигает именно вампирская община, а не Дневной Дозор?

— Нас очень мало, — поднялся со своего места глава вампирской общины, — и мы всегда чувствуем, когда кто-то из нас… уходит. Я сам был на месте убийства, вместе с самыми опытными мастерами. И мы четко зафиксировали след Дозорного Долохова.

— Я полагаю, способ убийства вы тоже зафиксировали? — сухо спросил его Гесер.

— Да, — буквально выплюнул вампир. — Ваш Дозорный ударил нашего брата «Серым молебном». Мы требуем казни!

— Ай-яй-яй, — покачал головой Гесер. — Дозорный, вместо того, чтобы задействовать Метку регистрации и без труда развоплотить вампира, зачем-то применяет «Серый молебен». Заклинание, мало того, что крайне энергоемкое, так еще и легко отслеживаемое. Мы готовы предоставить все записи, — он повернулся к Инквизиторам. — Антон Долохов не пользовался «Серым Молебном», мы можем это доказать.

— Но он был на месте убийства! — возмутился вампир.

— Был, — согласился Гесер. — И готов ответить на вопросы — заранее оговоренные, разумеется, — жёстко добавил он. — Мне вовсе не нужно, чтобы кто-либо пытался выяснить тайны Ночного Дозора — или же самого Дозорного.

— Трибунал не возражает, — медленно кивнул Инквизитор. — Введите обвиняемого!

— Протестую, — тотчас сказал Гесер. — Свидетеля!

— Протест принят, пригласите свидетеля Долохова.

— Я протестую, обвиняемого! — вампир возмущенно уставился на Пресветлого.

— Протест отклонён, — Инквизитор устало прикрыл глаза.

Антон вошёл в зал.

— Долохов, Антон, Светлый Иной, сотрудник Ночного Дозора, — Инквизитор говорил тусклым, равнодушным голосом, — вы допрашиваетесь по поводу убийства Иного Ромуальда Каинова, вампира, зарегистрированного в Москве с 1789 года. Вы должны отвечать на мои вопросы честно.

— Да, ваша честь, — склонил голову Антон.

— Вы убили вампира Ромуальда Каинова?

— Нет, ваша честь.

Антон отвечал, даже не задумываясь. Модифицированное заклятье на базе «Сократа», наложенное на него Инквизиторами под контролем шефа, позволяло говорить только правду — но только при ответе на прямой вопрос, причем заданный Инквизиторами.

— Он лжёт! — взвизгнул вампир.

— Он под воздействием заклятья правды, — равнодушно бросил Инквизитор. — Объявляю вам предупреждение за неуважение к суду.

Вампир зло посмотрел на Инквизитора, но спорить с ним не стал.

— Антон Долохов, вы использовали против Ромуальда Каинова какие-либо заклинания или артефакты?

— Нет, ваша честь.

— Вы видели момент убийства Ромуальда Каинова?

Вампир впился горящими алым огнём глазами в глаза Антона, пытаясь продавить блок в его сознании, но не преуспел и злобно оскалился.

— Да, ваша честь.

— Ромуальд Каинов был убит кем-то из Ночного Дозора?

— Нет, ваша честь.

— Он был убит Светлым Иным?

Собравшиеся начали перешёптываться. Завулон насмешливо посмотрел на Антона и вдруг слегка подмигнул ему.

— Нет, ваша честь, — по-прежнему чётко произнес Антон. Вампир разочарованно фыркнул.

— Его убил Иной? — продолжил допрос Инквизитор.

— Да, ваша честь.

— Тёмный?

— Да, ваша честь.

— И кто же его убил? — лениво поинтересовался Завулон, с интересом глядя на Антона. Тот сжал губы — отвечать на вопросы всех, кто не являлся Инквизитором, он был не обязан. Хотя давил на него Завулон куда сильнее того вампира, но выданный амулет, как видно, работал исправно. Да и самому Антону говорить про Палыча не хотелось: хоть наставник и был Тёмным, но… это было неправильно.

— Протестую! — резко сказал Гесер. — Мой Дозорный вампира не убивал, так же как и не убивал никто из Светлых. Тёмный убил Тёмного — это исключительно ваше собственное дело, и мой сотрудник не обязан вам в этом помогать. Внутренними делами Иных Инквизиция не занимается.

— Протест принят, — прошелестел Инквизитор. — Вы свободны, Дозорный Долохов.

— Я тоже откланяюсь, — поднялся с места Гесер. — Остальные вопросы меня не касаются.

— Я протестую! — возмутился вампир.

— Протест отклонён.

Антон с огромным облегчением почувствовал, как Гесер берёт его за руку — и шагнул в открытый шефом портал.

* * *

— Не ходи! — потребовала Ольга, когда Антон, как обычно, собрался на встречу с Палычем.

— Почему? — удивился Антон. Сова впервые за всё время запрещала ему идти на запланированную тренировку.

— Не знаю, — неохотно ответила сова, — у меня предчувствие нехорошее.

Антон посмотрел линии вероятностей и присвистнул — такого ему не доводилось видеть со времён учебы, когда Гесер показывал, как сильный маг при желании может исказить вероятное будущее. Все линии после его выхода из комнаты словно тонули в сером тумане.

— Антон, прошу тебя, останься сегодня дома! — снова произнесла Ольга, и Антон услышал, как ключ, торчащий в дверном замке, сам собой проворачивается два раза, а затем стекает вниз блестящей металлической лужицей. А он и не знал, что напарница такое может…

— Прости, — повернулся он к напарнице, — но я должен идти.

И быстро шагнул в свою тень, оказавшись в Сумраке.

* * *

— Меня сегодня вызывали в Трибунал, — сказал Антон Палычу, едва поздоровавшись. — По тому вампиру.

— И что? — с интересом взглянул на него Палыч.

— Вампиры обвинили меня в убийстве этого... Ромуальда, — неохотно сказал Антон.

— О как, — усмехнулся Палыч, — а доказательства предоставили?

— Какие доказательства? Моей невиновности? Предоставили. Но их интересовала личность убийцы... — Антон нарочно сделал паузу, наблюдая, как прореагирует Палыч.

— И как? Выяснили? — Палыч по-прежнему усмехался, но весь как-то вдруг подобрался.

— Выяснили, — ответил незнакомый шипящий голос, — тебе конец, Палач. И этому Светлому щенку тоже.

Палыч среагировал мгновенно — Антон только успел заметить, как в его руках мелькнула палочка, а ближайший вампир уже валялся на земле, корчась от боли, и второй за ним сползал вниз по дереву с чересчур бледным, даже для вампира, лицом.

А вот третий оказался проворнее — и ударил Тёмного страшными заострёнными когтями. Наотмашь.

— Иди сюда, Светлый, — раздался повелительный голос, и Антон, не в силах противостоять Зову такой силы, сделал шаг вперёд.

Как заворожённый, он смотрел на острые белые клыки вампира, оскалившийся рот и светящиеся алым глаза и продолжал идти, пока рука его сама собой не нащупала в кармане гладкую древесину палочки.

— Авада Кедавра! — И зелёный луч ударил главу вампирской общины прямо в сердце. Мёртвое уже пару столетий.

Вампир, даже не заметив убивающего заклятия, презрительно усмехнулся:

— Глупо, Светлый. А за глупости надо платить.

Щёку Антона обожгло резкой болью — вампир ударил его, даже не прикасаясь. Второй удар пришёлся наискось по груди — и вампир жадно принюхался, чуя запах горячей крови.

— Надо же, какая сегодня прекрасная ночь, — довольным тоном заявил кровосос, — мы выпьем и Палача, и тебя. Что, Палач, ты всё же отыскал свое отродье? Спустя столько лет? Иначе зачем бы ты нянчился с мальчишкой? А сейчас вы оба умрёте… Или, может, мне лучше обратить его? Как тебе это?

— То, что мертво, умереть не может, — голос Палыча был еле слышным.

Внезапно вампир отшатнулся от стремительно обрушившейся на него с неба белой совы, и в то же мгновение в глотку кровососа впились страшные волчьи зубы. Волк, буквально оторвав вампиру голову, повернул к Светлому окровавленную жуткую морду — и Антон, уже догадываясь, что увидит, обнаружил, что у чудовища только три лапы.

— Я же говорил, что палочки ваши... — раздался чей-то знакомый голос, и вокруг Антона сомкнулась чёрная пустота.

* * *

«...Вследствие неспровоцированного нападения вампиров на сотрудника Ночного Дозора Светлого Иного Антона Долохова, приведшего к его гибели, запретить выдачу охотничьих лицензий Московской вампирской диаспоре сроком на пять лет».

Из протокола Трибунала Инквизиции от 11. 09. 1961.

Москва, 6 октября 1961

Смотреть на собственную могилу было... странно. Маленький холмик ярко-рыжей глины вперемешку с камнями, жестяная пирамидка памятника, увенчанная красной звездой, парочка обвитых чёрными полосами материи венков, на которых уже почти расплылись от дождя безыскусные прощальные слова, имя «Долохов А.М.» и даты короткой жизни. Всё, что осталось от Светлого Иного, прослужившего пять лет в Ночном Дозоре. Антон почувствовал, как дёрнулся угол рта — проклятый вампир успел полоснуть его когтями по лицу, и теперь лицо бывшего Дозорного пересекал свежий шрам, «подаривший» ему кривую ухмылку — ту самую, с фотографии в деле.

— Хорошо тобой сыграли, Дозорный, — горько сказал он. Сыграли им действительно мастерски. Из Дозора убрали, так что никто и искать не будет — а куда это пропал хороший парень Антон Долохов? Обнаглевшего главу московских вампиров, добивающегося выдачи лицензий на детей с двенадцати лет, упокоили, сократив заодно и численность слишком увеличившейся за военные и послевоенные годы вампирской братии. А ещё — убрали чересчур сильного и независимого Тёмного, очевидно, ставшего помехой для Завулона. Одной слабенькой картой сыграли трижды. Что там говорил Палыч о свободе? На самом деле, вся свобода Тёмных — такой же миф, как и доброта Светлых.

— Ну, прощай, Дозорный, — одними губами произнёс он и не оглядываясь, пошёл к выходу. Под ногами шелестели облетевшие листья.

* * *

Монгольская Народная Республика, осень 1961

Гильдия наёмников последние пару столетий предпочитала базироваться на территории Монгольской Народной Республики — как подозревал Антон, с молчаливого согласия северного соседа, тем более что у Гесера явно сохранились связи не только в Тибете и в Средней Азии. Укрыть от человеческих глаз магические поселения намного проще в малонаселенной Монголии, чем в старой Европе, изученной вдоль и поперек. Здесь же, такое чувство, ничего не менялось даже не со времен Чингисхана — от самого сотворения мира, в которое не верил атеист-комсомолец Антон Долохов, но понемногу начинал верить Иной Долохов. Похоже, уже не Светлый Иной.

Бескрайние степи, заставлявшие поверить, что Земля плоская, лежит на спинах трех слонов, а те, в свою очередь, удобно устроились на панцире гигантской черепахи, солнечный диск, прилежно обходящий по кругу эту блёклую унылую землю. Деловито переваливающиеся на бегу толстячки тарбаганы, бесчисленные стада овец, переходящие в поисках сочной травы с места на место, смуглые араты-скотоводы на низеньких и лохматых степных лошадках — со своими юртами, которые за пару часов можно разобрать и откочевать на новое место.

Стоит только сделать несколько конных переходов на север, и словно перенесёшься в иной мир, где царствуют горы: то поросшие невысокими кедрами холмы, то голые кроваво-красные изломанные скалы, за усталыми спинами которых порой проглядывают остроконечные вершины, поблёскивающие снегом и зябко кутающиеся в серую дымку облаков. Здесь бродят невозмутимые горные бараны и неотвратимой смертью обрушиваются на них безжалостные снежные барсы.

Между горами там и тут небрежно разбросаны мелкие осколки озёр и вьются усеянные белыми камнями русла неглубоких рек, яростно сражающихся за жизнь с беспощадным солнцем. У мест стоянок и на перевалах дремлют невесть когда сложенные пирамидки из камней и веток, щедро увешанных яркими тряпочками, чтобы задобрить переменчивых духов. И синим шатром-гэром раскинулось над миром бездонное, непривычно яркое небо.

На юге же равнодушно наступают песчаные и каменистые барханы: жёлтые, красные, чёрные. Редкая невыразительная растительность, приглушённые краски, звенящий иссушающий зной, равнодушные философы — верблюды, взирающие на мир свысока, ибо знают, что «И это пройдёт». И снова небо, небо, небо…

Другой мир, другая планета. Мир, которому нет дела до вечных игр Света и Тьмы.

Здесь и находится поселок магов Орхон, расположенный в самом сердце этого мира.

* * *

Иных, буквально выпавших из портала, встретил маг, закрывшийся одновременно и Протего, и Щитом Мага.

— Геминус? — вопросительно обратился он к Палычу, предостерегающе сжавшему руку Антона.

— Сейчас я — Палыч, — покачал головой тот. — Приветствую тебя, Рарг.

Маг неторопливо убрал щиты и внимательно посмотрел на Антона, а затем вновь перевёл взгляд на Палыча.

— Он со мной, — тихо сказал Тёмный.

— Ученик? — недоверчиво уточнил маг.

— Да.

— И как его называть? — маг, встретивший их, достал из кармана узкую металлическую пластинку, покрытую странными хвостатыми буквами неизвестного Антону алфавита.

— Называй его Фонт, — ответил Палыч.

Маг снова быстро окинул взглядом Антона и Палыча, словно сравнивая их с кем-то, и протянул Антону пластинку.

— Держи, Фонт. Это твой пропуск.

Антон сжал в руке пластину, уколовшись о крошечный острый выступ, и почувствовал, как капля его крови буквально впитывается в металл — словно в раскалённый песок. Как всё странно… И ещё имя это, которым назвали Палыча… в голове вертелось что-то смутно знакомое. Геминус, Фонт… Что-то он слышал на факультативе по истории магии, связанное с этими именами, вот только что? Тогда Антон только прошел инициацию, и в тринадцать лет у юного Светлого были совсем другие интересы, никак не связанные с кучей замшелых легенд.

* * *

Утро. Неизменная баранина, сухой творог, солёный чай с маслом (Антон искренне считал, что того, кто его придумал, обуревала стойкая ненависть к человечеству), бесконечные тренировки в лагере наёмников, обед — баранина и чай, тренировки с Палычем, ужин... да, всё та же баранина, солёный творог и чай! Снова тренировки — на сей раз с Омутом памяти, дежурства, сон — в юрте, на кошме, побудка на рассвете... и так день за днём.

Тяжелее всего Антону давались отработки Непростительных. Империус у него получался слабо, Авада — после неудачи с вампиром, за которую Палыч ругал его на трёх языках: «Идиот, Авада выбивает душу из тела! Где ты у вампира эту душу хотел отыскать? В кармане пиджака?» — у него никак не шла, пока разозлённый наставник не вытащил его на охоту. Волки в Монголии были вне закона, и желание избавиться от серых хищников местными только приветствовалось. После пары охот Авада у Антона пошла на «ура».

А вот с Круциатусом всё было очень плохо.

— Да что ж такое! — не выдержал наконец Палыч. — Ну, что менталист из тебя аховый, понятно. Империо у тебя выходит вроде Конфундуса, ладно. Но почему же ты, Модред тебя разбери, Аваду применить можешь, а Круцио — нет?

— Убить — это одно, — зло ответил Антон. — А мучить-то зачем?

Он посмотрел на спутанного Инкарцеро барана, на котором безуспешно пытался отработать Второе Непростительное, поднял палочку и произнёс:

— Авада Кедавра.

— Пресветлый Фонт, — процедил Палыч. — Гроза баранов.

— Я вроде был грозой волков? — рассеянно проговорил Антон, но подняв глаза, увидел знакомую ухмылку на лице Палыча. — Да что за... — махнув рукой, он закинул убитого барана на плечи, как делали местные и, обернувшись, спросил:

— Его есть-то хоть можно, после Авады?

— А вот на тебе мы это и проверим, — пообещал ему Палыч, — иди, вундеркинд, Секо отрабатывай. На будущем шашлыке.

Шашлык, кстати, вышел совершенно невкусный. Что Антона вовсе не удивило.

Ему уже стало казаться, что вся прошлая жизнь Антона Долохова наёмнику по имени Фонт просто приснилась, а в реальности была только эта плоская, как тарелка, степь, выжженная раскалённым солнцем трава, блеющие овцы… и ещё наёмники. Которые не были ни Тёмными, ни Светлыми. Серыми, как сам Сумрак.

Чаще всего на тренировках в лагере Рарг ставил Антона в пару с Уайтом или Пайком, его ровесниками — или почти ровесниками, учитывая продолжительность жизни магов. Уайт, с гривой буйных чёрных кудрей, чем-то напоминал Антону Яшку-цыгана, а рыжеватый блондин Пайк — соседа Сашу Привалова. Парни они были неплохие, добродушно посмеивались над акцентом Антона, помогая тому с английским, не лезли в душу, не устраивали подстав, и у Антона вскоре завязалось с ними нечто вроде приятельских отношений.

Так что когда в лагерь прискакал пастух Банзар, обычно флегматичный, как пожилой верблюд, а теперь весьма встревоженный и на все лады повторяющий что-то вроде «Олгой хорхой, Олгой хорхой», Антон, переглянувшись с Уайтом, подобрался поближе к юрте Рарга, к которому и потрусил поминутно озирающийся монгол.

Ждать пришлось недолго. Рарг вышел вместе с озабоченным Банзаром через пару минут и, окинув пристальным взглядом собравшихся, произнёс:

— Общий сбор трубить времени нет, так что пойдёте добровольцами.

Добровольцев оказалось негусто — сам Рарг, Антон, Уайт с Пайком и пара магов неопределённого возраста, очень похожих друг на друга, как могут быть похожи только близкие родственники. Палыча в лагере не оказалось, и Антон на миг испытал чувство сожаления — Тёмный был хорошим бойцом.

— Что хоть случилось-то? — негромко спросил он Уайта.

— Ты что, Фонт, не слышал? Олгой хорхой объявился.

— А это что за хрень? — удивился Антон.

— Сейчас увидишь, — усмехнулся Уайт. — А потом уже и не забудешь.

Первое, что Антон почувствовал, выходя из сотворённого наспех Раргом портала, был сильный запах тухлого мяса.

Посмотрев направо, он увидел и источник «аромата» — большую, вздутую лошадиную тушу. Что-то странное было в этой пусть неприятной, но всё же привычной картине — не кружилось вороньё, не жужжали вечные надоедливые мухи... Тишина: недобрая, мёртвая тишина.

А потом эту тишину разорвал жалобный детский крик.

Рыжий жеребёнок, которого Антон сначала не заметил за трупом убитой матери, пытался подняться на ноги — но упал, после того, как его ударило чем-то вроде разряда молнии.

— Развлекается, мразь, — пробормотал Уайт. — Всегда так делает. Поиграть любит.

Рарг вполголоса проводил краткий инструктаж: разделиться на пары, по одному не ходить, палочки держать наготове, ни к чему не прикасаться и близко к этой пакости не соваться.

Антон встал в пару с Пайком, а затем, достав палочку из ножен и постоянно оглядываясь, осторожно пошёл вперёд. Местность была даже более сухой и унылой, чем обычно, солнце стояло высоко в зените и жгло невыносимо.

Решив, что так ни до какого монстра он просто не дойдёт, Антон повернулся к напарнику, чтобы наложить на них обоих охлаждающее заклятие, и... За спиной Пайка, выше его на голову, взметнулось уродливое грязно-жёлтого цвета существо, похожее на огромный садовый шланг, из отверстия которого торчали острые треугольники зубов. По обе стороны зловещей пасти вздыбились две пары длинных жгутов, похожих на тараканьи усы и хаотично изгибающихся в разные стороны.

— Чего ждём-то? — зло спросил Антон, одновременно посылая в червеообразное туловище красную вспышку режущего заклинания. Тварь увернулась и изогнула в сторону магов уродливое нечто, которое Антон решил считать головой. Он почувствовал дрожь под ногами — и увидел, как Пайк, хотя и успевший поставить Протего, скорчившись от боли, падает на землю.

— Он пробивает щиты! — рявкнул Рарг.

Червь снова ударил по упавшему магу, и тот с криком забился в судорогах.

— Ах ты тварь, — выдохнул Антон. — Любишь помучить? Так получай!

И ударил одновременно через Сумрак — простенькой Тёркой, снимая пару миллиметров шкуры червя, и так долго не дававшимся ему Круциатусом. Теперь от боли заметался сам червь.

— Нравится, тварь? — с наслаждением выдохнул Антон.

— Фонт! — резко окликнул его глава наёмников, — если замахнулся — убей. Пытки хороши в другой обстановке.

— Авада Кедавра! — выкрикнул Антон, выпуская из кончика палочки убийственный зелёный луч. Монстр судорожно дёрнулся в последний раз и медленно осел на землю, подняв облако песка и пыли.

— Что же его сюда-то занесло? — задумчиво спросил Уайт, глядя на тушу червя. — Они ведь обычно только в Гоби водятся.

— Не время философствовать. Надо сжечь останки и уходить отсюда, — скомандовал Рарг, — иначе могут почувствовать другие.

— Да откуда тут другие, — недоверчиво протянул Уайт, подходя к неподвижно лежавшему Пайку и быстро того осматривая. — Рарг, его пока магией трогать вообще нельзя. Придётся или тащить, или с ним тут остаться на пару дней.

— Оттаскивай его в сторону, — кивнул Рарг и повернулся к Антону: — Фонт, ты Финдфайр удержишь?

— Финдфайр-то зачем? — отозвался кто-то из братьев-наёмников и произнёс:

— Инсендио!

Червь неохотно занялся багровым пламенем, распространяя по степи вонючий дым.

— Терпеть этот смрад не могу, — пробормотал Уайт.

— Это ты ещё гулей не жёг, — Рарг огляделся вокруг и, услышав жалобное ржание забытого всеми жеребёнка, равнодушно сказал: — Авада Кедавра.

— Зачем жеребёнка-то? — вскинулся Антон. — Местным можно было отдать, выкормили бы...

Рарг посмотрел на него как на идиота.

— Фонт, ты в своём уме? Местные бы его прирезали в тот же день.

— Сопляк, — пробурчал один из братьев. — Жеребёнка он пожалел.

— Зато тебя не пожалею, если ещё раз такое вякнешь, — Антон сам удивился тому, насколько холодным и злым стал его голос.

— Заткнулись оба, — резко сказал Рарг. — Все разногласия — в Круге.

Убитый червь продолжал неспешно гореть, и глава наёмников брезгливо сморщился:

— Нет, тут нужен огонь помощнее. Тод, Зиг, — повернулся он к братьям, — займитесь Пайком, наколдуйте носилки и тащите его в лагерь. Фонт, так как насчет Финдфайра? Удержишь или нет?

— Удержу, — кивнул Антон. И поднял палочку, призывая адское пламя.

* * *

Аппарировав «домой» — Антон про себя невесело усмехнулся такому неподходящему слову — наёмники молча разошлись. Он пошёл навестить Пайка, не обращая внимания на брошенный исподлобья взгляд мага, с которым они сцепились в пустыне.

На обратном пути, когда Антон шёл к «своей» юрте, дорогу ему преградил тот самый наёмник.

— Что ты там вякнул, грязнокровная тварь? — выплюнул он. — Мало вас Гриндевальд давил, унтерменшей.

У Антона от ненависти свело скулы.

Говорить он ничего не стал — ответил страшным ударом в челюсть, с удовлетворением услышав хруст костей.

— Привет Гриндевальду передай, — посоветовал он. — Когда говорить сможешь.

Зелёный луч Авады вспыхнул слева от него, и Антон, понимая, что уклониться или поставить преграду уже не успеет, шагнул в Сумрак. Авада была и там — но не летела к нему, как в реальном мире, а словно текла медленной, неотвратимо убийственной волной. Антон трансфигурировал из горсти песка обломок скалы и переместился в сторону, одновременно возвращаясь в обычное пространство.

Вынырнув из Сумрака, он успел заметить, как заклинание разбило наколдованную им скалу на куски — и ударил в ответ. Его Диффиндо отбросило противника назад, прямо на большой камень, полускрытый песком. Антон приготовился к обороне, но упавший маг остался неподвижен. Под теменем расползалось тёмное пятно, песок жадно впитывал в себя кровь.

— Фонт, Зиг, Тод, вы рехнулись? — раздался бешеный рёв Рарга. — Я же говорил — все дуэли только в Круге! Мордредовы яйца...

— Фонт защищался! — услышал Антон голос Уайта. — Зиг его Авадой ударил, со спины. Я видел.

— Врёшь! — зло прохрипел тот, которого Антон ударил в челюсть. Тод, значит. Раз ударил его Авадой второй братец, Зиг.

— Могу воспоминание в Омуте показать! — набычился Уайт. — Твой брат ударил первым и без предупреждения. В который раз!

— Ты знаешь правила, — Рарг подошёл к поднявшемуся на ноги магу. — За нападение на своего — исключение из Гильдии.

— Он не свой, — с трудом ворочая языком, выговорил маг, с ненавистью глядя на Антона.

— Он мой ученик, — Палыч возник словно ниоткуда. — И я вызываю тебя в Круг по праву его учителя.

— Ладно, что там с Зигом? — Рарг кивнул в сторону лежавшего наёмника.

— Готов, — мрачно сообщил Уайт, присев на корточки и ощупывая шею напавшего.

— Зиг! — Тод оттолкнул Уайта в сторону, приподнял голову брату и через мгновение свирепо уставился на Антона. — Тебе не жить: даже если меня исключат из Гильдии, я найду тебя, выродок, и подыхать ты будешь долго!

— Значит, я тебя просто убью, — равнодушно бросил Палыч. — Грех разлучать братьев.

* * *

Антон чувствовал себя странно — за всю свою недолгую службу в Дозоре, за время подготовки у Палыча и здесь, в Гильдии он ни разу не убил человека. Нежить и нечисть, вроде вампиров, гулей, албасты и прочих, он не считал. Но человека, пусть даже Тёмного, да ещё сторонника Гриндевальда… По вине таких марионеток Антон лишился семьи. Как миллионы других детей. А ещё были миллионы погибших в Первую магическую, Великую Отечественную, Вторую Мировую... Он шёл в Дозор, чтобы защищать. Он согласился стать разведчиком, чтобы предотвратить новую войну. Он знал, что рано или поздно придется убивать, и надеялся, что сможет это делать — и вот, когда это впервые произошло, он не почувствовал... ничего. Не дрожали руки, не хотелось что-то исправить, но и какого-то удовлетворения не было тоже.

Пустота. Только пустота.

Ополоснув лицо под рукомойником, он вгляделся в своё отражение в мутном зеркале — остриженный под ноль, с загорелым обветренным лицом, пересечённым косым шрамом, нехорошо прищуренными, странно светлыми глазами... И вспомнил слова Ольги: «Мы все с каждым прожитым днём становимся другими».

— Ну, здравствуй, Тони Долохов, — криво ухмыльнулся он.

Вызов в Круг здесь был делом нечастым — Антон смотрел, как наёмники, шутливо перебраниваясь, подтягиваются к небольшой площадке за лагерем, и на лицах их, озаряемых вспышками ритуальных факелов, видны были возбуждение и нетерпение. Наверное, с такими лицами когда-то шли смотреть на гладиаторские бои — без боли, без страха, лишь только с неукротимой жаждой чужой крови.

Разговоры и смешки стихли, и глава Гильдии, усилив голос Сонорусом, произнес:

— Поединок. Геминус против Тода. До смерти. Расстояние — шесть шагов. Начали!

Палыч и Тод одновременно шагнули друг к другу. Шаг. Другой. Третий.

Никаких поклонов, про которые Палыч Антону постоянно повторял, рассказывая о дуэльном кодексе чистокровных. У наёмников что, другие правила? Четвертый. Пятый. Шес... Тод, не завершая шага, выкрикнул:

— Секо!

Палыч словно этого ждал, мгновенно уклоняясь и ставя Протего.

— Грязно работает, — пробормотал Уайт, стоявший рядом с Антоном.

— Как обычно, — отозвался Пайк. — Они с братцем любители таких штучек.

— Мордред, — тихо сказал кто-то сзади. — Вы видели? Это же Палач. Конец Тоду.

Отбившись, Палыч наколдовал простенькую, хоть и эффектную Серпенсортию, с которой справится, как он утверждал, даже третьеклассник, но Тод неожиданно повёл себя очень странно — тяжело волоча ноги, как будто они его не слушались, пошел прямо на кобру.

«Он давит прессом через Сумрак, да ещё, похоже, с Империусом», — понял Антон, но благоразумно промолчал.

Одним броском змея преодолела разделявшее её с противником расстояние и вонзила смертоносные зубы в ногу Тода.

И тут наставник Антона доказал, что прозвище «Палач» он заработал вполне заслуженно: он не стал пользоваться мгновенной и почти безболезненной Авадой — применив Экспеллиармус и лишив врага палочки, стал методичными Секо отрубать противнику сначала руки, потом ноги. Последним заклинанием он обезглавил истекающего кровью наёмника — и, спокойно трансфигурировав изуродованный труп в охапку сухих веток, сжег их Инсендио.

— Бой окончен, — громко произнес Рарг в наступившей гробовой тишине.

— Нет, понятно, что Тод нарвался, — пробормотал Пайк, — и оставлять его в живых было нельзя, но зачем было вот так?

— Урок на будущее, — криво усмехнулся Антон. — Для всех присутствующих и не только.

Палыч, сделав вид, что не слышит, а вернее, просто наплевав на чьё-то мнение, молча прошёл мимо них. Наемники неторопливо расходились, разговаривать больше не хотелось никому.

Рарг подошёл к Антону и негромко сказал:

— Передай Палачу, чтобы он зашёл ко мне вечером.

И, не дожидаясь ответа, ушёл прочь.

Антон старался не спускать глаз с Палыча и, когда тот отправился к Раргу, остался караулить неподалёку, делая вид, что просто греется у костра и глядит на звёзды. Вряд ли он мог обмануть этим Палыча, но, во всяком случае, Антон надеялся успеть вмешаться, если разговор пойдёт не так.

Однако услышать, о чём будет разговор, он не сумел — заглушающие чары что наставник, что Рарг накладывали мастерски. Так что, когда через полчаса из юрты главы Гильдии вышел абсолютно спокойный Палыч, Антон просто поднялся навстречу.

— Собирай вещи, — не глядя на него, приказал Тёмный. — Мы сейчас уходим.

— Нас что, изгоняют? — Антон даже не удивился — чего-то в этом роде он и ожидал.

— Хуже, — усмехнулся Палыч, — на тебя есть заказ.

— «Заказ»? — удивился Антон. — Меня что, убить собрались?

— Работу тебе предлагают, — глядя на него, как на умственно отсталого, всё же соизволил объяснить Палыч.

Эта его привычка бесила Светлого ещё в Москве.

— Где? — резко спросил Антон.

— В Караганде, — насмешливо ответил Тёмный.

— Хорошо, буду готов через пять минут, — решив разобраться на месте, чтобы не давать Палычу лишнего повода поизмываться, ответил Антон.

— Через две, — парировал Палыч, — долгие проводы — лишние слёзы. А тут пустыня, воду экономить надо.

Готов Антон был точно через две минуты — для мага собрать вещи и трансфигурировать их в небольшой свёрток действительно минутное дело. Проститься с Уайтом и Пайком он не успел, да и, честно говоря, не думал, что им захочется это делать.

* * *

Портал выбросил их на окраине какого-то городишки, и Антон, оглядываясь, произнес:

— Что-то не похоже на Казахстан.

— А должно? — лениво спросил Палыч, глядя на невысокие дома из желтовато-серого камня с какой-то незамеченной ранее ностальгией.

— Ну и где мой работодатель? — спокойно поинтересовался Антон, в очередной раз подавив желание потрясти за грудки «дорогого наставника».

— Хватит тебе, Тони, как слепому кутенку тыкаться, — наставительно заявил Палыч. — Пора тебя к самостоятельности приучать. Найдешь кабачок «Черный фестрал», а там уж сам разберешься, — и, весело подмигнув, Палыч крутанулся на каблуках и аппарировал в неизвестном направлении.

— «Чёрный фестрал», — пробурчал Антон. — Гениально. Как будто они другого цвета бывают.

И пошёл куда глаза глядят — все равно дороги он не знал.

— Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что, — бормотал Антон, бродя по узким улочкам неизвестного, но явно южного городишки. Высокие глинобитные заборы, за которыми прятались дома с пологими, а то и вовсе плоскими крышами, дремлющие на этих заборах разношёрстные коты, лениво брешущие на котов собаки... И ни одного человека, у которого можно было бы спросить про этот хренов кабак.

Белая тень пронеслась над его головой, и Антон с радостью потянул из потайного кармана медальон, надевая его на шею. В лагере наёмников совы не было — Палыч сразу предупредил, что её там просто убьют. А Долохов, как ни странно, успел привязаться к пернатой напарнице.

— Поверни налево, — деловито скомандовала Ольга, — а теперь иди прямо.

— Недолго я пробыл самостоятельным, — невесело усмехнулся Антон. — И я тоже рад тебя видеть, Ольга.

— Мальчишка, — сердито ответила сова. — Придёшь на место — не вздумай ни о чем спрашивать. К тебе подойдут. Что надо — скажут. Не высовывайся со своим языком, понял?

— Да понял, понял, — проворчал Антон, — Палыч вон тоже всё так же говорил.

— Палыча твоего бы, — начала было сова, но продолжать не стала.

«Чёрный фестрал» без проводника он вряд ли бы отыскал — и не только потому, что не знал дорогу. Название было написано на двух языках — местном и английском, причем английские буквы были настолько своеобразными, что прочитать их не сумел бы и природный англичанин. А изображённое на вывеске оскалившееся страховидло напоминало кого угодно, только не фестрала. И не чёрного.

Антон толкнул низенькую дверь — гоблины, что ли, тут пьянствуют? — и, наклонив голову, вошел в пропахшее табачным дымом помещение.

Кабак чем-то напоминал ту московскую пивную, куда Гесер привёл его для знакомства с Палычем. Антону вдруг показалось, что в дальнем углу за столиком сидит наставник, но нет — столик был пуст.

— Гит вердан, кюпак оглы! — сердито «поприветствовал» его хозяин.

Антон молча зажег файербол на кончике палочки и оценивающе посмотрел на наглеца.

— Спалить тебя, что ли, к фестраловой матери? — задумчиво спросил он по-английски. — Или только рожу малость поджарить?

— Прости, дорогой, не признал, — тотчас же заюлил хозяин, — проходи, гостем будешь.

Антон убрал файербол и прошёл внутрь, быстро, как учили, срисовывая обстановку. В углу компания местных магов что-то праздновала, в центре важно пил чай из пиалы толстый тип, поминутно отправляя в рот какие-то сладости... Нет, на заказчика не очень похож. Он сел за свободный столик и негромко сказал, вспомнив присказку одного знакомого:

— Чай не пьёшь — откуда сила?

Хозяин расплылся в улыбке, и на столике появилась маленькая пиала с горячим чаем.

— Фонт? — Раздался за его спиной негромкий властный голос.

Антон повернулся, мгновенно сжав в кулаке палочку. На него смотрел мужчина в тёмной мантии, странно выглядящий среди местных, предпочитающих национальную одежду.

— С кем имею честь? — сухо поинтересовался он.

— А вы похожи на отца, — усмехнулся маг.

— Вот как? — слегка удивился Антон. И предложил:

— Да вы садитесь, в ногах правды нет.

— С удовольствием присяду, — кивнул маг. — А может быть, сразу и выпьем, для знакомства? А то вы слишком напряжены. Успокойтесь, здесь вам ничего не угрожает, — осклабился в какой-то приторно приятной улыбке незнакомец.

— Для знакомства? Так мы же не познакомились, — удивился Антон.

— А мы ещё и не выпили, — тип махнул рукой кабатчику, делая заказ, — впрочем, я вижу, что мне необходимо представиться. Зовите меня Гидар, меня все здесь так называют. Любой отведет вас к Гидару, если попросить, да.

— Гидар так Гидар, — кивнул Антон. — Только вот, думаю, выпить нам придется чаю или кофе. Тут вроде спиртное под запретом, нет?

— Для кого и под запретом. — Гидар снова заулыбался, — пейте чай, кушайте рахат-лукум, да. И задавайте свои вопросы.

— Вопросы? — Антон сделал вид, что удивился, но решил пока промолчать, — вопросов у меня пока нет, уважаемый Гидар. А чай я выпью, хороший чай.

Антон не спеша отхлёбывал горячий напиток, пиала, в которой чая было буквально на глоток, тотчас же наполнялась снова, а его собеседник всё так же расслабленно сидел, прикрыв глаза. Молчание, видимо, совсем его не утомляло,

«Делаешь вид, что вовсе заснул? — подумал Антон. — Ну-ну. Давай поиграем».

— Ну, милейший Фонт, — наконец нарушил молчание Гидар, — я хочу вас кое с кем познакомить, да.

Антон слегка поднял бровь, и заказчик достал из кармана мантии конверт.

— Здесь колдофото одного… ай какого нехорошего человека, да. И координаты. Придёте, сделаете всё как надо — и Аллах вас возблагодарит, да.

— Аллах? — хмыкнул Антон, — при личном знакомстве, не иначе?

— Вы так спешите лично познакомиться с Создателем? — Гидар сокрушённо поцокал языком. — Ай как торопитесь, да. Так вы берётесь?

— Оплата, — напомнил Антон.

— А сколько вы хотите? — цепко посмотрел на него маг.

Товарно-денежные отношения никогда Антона не занимали. Все они сводились к получению расчёта в окошке кассы да покупки необходимых вещей в магазине, где торговаться было прямо-таки не с кем. Попросить сколько не жалко было глупо, но ещё глупее — что Палыч выкинул его в это место, не дав элементарного понятия о местности и, в конце концов, о валюте. Следовать Ольгиным инструкциям — молчать и кивать? На прямо заданный вопрос? «Вот сволочи», — пробормотал Антон про себя.

— И сколько вы мне намерены предложить? — Антон внимательно посмотрел на своего собеседника, и по мгновенно вильнувшему в сторону взгляду понял, что сейчас ему начнут врать. Долго и красочно.

— Видите ли, дорогой друг... — вдохновенно начал Гидар.

Антон даже не успел удивиться, когда он успел стать «дорогим другом», как узнал душещипательную историю о благородном деле, которое Антону, то есть Фонту, выпала честь воплотить — и о вечной благодарности жителей своему будущему избавителю... «И ведь не имён, ни города не назвал — зато соловьём разливался чуть ли не в рифму», — тоскливо подумал Антон.

— Это всё очень печально и трогательно, — кивнул Антон по окончании рассказа, — только вот цену вы так и не назвали.

Гидар разочарованно вздохнул, но на столе тут же очутился пухлый конверт.

— Здесь аванс, — пояснил он уже без лишних цветистых фраз и даже как будто другим голосом. — По исполнении получите в два раза больше. Устраивает?

Антон спокойно бросил рассеивающие внимание чары и пересчитал деньги.

— Ольга, — мысленно позвал он. — Что можно купить на тысячу турецких лир?

— В ресторан пару раз сходить, — тотчас отозвалась сова. — И от души там побуянить.

— Вот сволочь! — фыркнул Антон и печально покачал головой:

— Простите, уважаемый, но это несерьёзно. Прощайте.

— Погодите прощаться, ведь вы проделали такой путь, да? Скажите, сколько вам не хватает, чтобы понять серьёзность наших намерений? — Гидар, казалось, разыгрывал давно заученную партию, а не говорил.

— Миллион меня вполне устроит, — честно говоря, Антону уже надоела эта трагикомедия.

А вообще ему очень хотелось послать по всем известному адресу и турка, откровенно держащего его за фраера, и Палыча за такую подставу, и всех Тёмных вместе со Светлыми.

— Не надоело комедию ломать, дорогой наставник? — резко спросил он, полуобернувшись к пустому столику в углу.

— Хватит, Гидар, — бросил мгновенно появившийся за столиком Палыч.

— Хватит так хватит, — турок мгновенно сменил тон. — А почтительности к старшим у него всё же маловато, да.

— Гоменум ривелио применил? — поинтересовался, как ни в чем ни бывало, «дорогой наставник». — Или птичка на хвосте принесла? — кивнул он в угол, где в Сумраке устроилась Ольга.

«Птичка» сердито ухнула.

— Почувствовал, — сердито ответил Антон. — Сразу.

— Вундеркинд, — ехидно протянул Палыч. — Тебе бы ещё ума побольше — и цены бы не было. Короче, Гидар: парень сказал про миллион — миллион и готовь. Устроил тут кордебалет, понимаешь.

— Ну ты же сам просил, да? — развёл руками Гидар. — Ну, может, я чуть и перестарался. Пойдём тогда ко мне, обсудим детали?

— Пойдем, — кивнул Палыч. — А ты иди пока, сову выгуляй, — небрежно сказал он Антону.

Тот почувствовал, что начинает звереть.

— Детали хотите обсудить? Ну, так и убирайте своего урода сами. Я вам не мальчик на побегушках.

И резко встал из-за стола.

— Ну что вы, вы не так поняли, — поспешил успокоить их туземный маг. — Я вас всех имел в виду.

Он слегка поклонился сове: — И вас тоже, уважаемая.

Сова внимательно посмотрела на Тёмного. Нехорошо так, оценивающе.

Тот мгновенно закрылся Протего и ухмыльнулся:

— Ай-яй-яй, сударыня. Где ваши манеры?

Злому ответу Ольги, прозвучавшему в голове Антона, портовые грузчики бы точно порадовались.

Тип, которого подсунул ему Гидар, оказался действительно премерзким, тут знакомец Палыча не соврал. Промышлял этот Кылычарслан — «Лев с мечом», не больше и не меньше, — тем, что сам Антон считал несусветной поганью. То есть наркотиками. Сам Антон с наркоманами раньше не сталкивался — в Союзе ему разве что алкаши попадались, а вот здесь, в Турции, насмотреться довелось. Так что прерывать земное существование «объекта» он отправился со спокойной совестью — Земля без таких будет чище. А уж увиденное в доме, куда он пришел вслед за типом, привело его в состояние холодного бешенства, и заказчик получил нужный ему труп мало не по частям.

— Ну, и чего ты взбесился? — равнодушно бросил ему Палыч. — Здесь это обычное дело, родители сами дочерей в жёны продают.

— Да этой девчонке ещё в школу надо ходить, в пятый класс, не старше! — вспылил Антон. — А её...

— А ты у нас что, Иисус Христос? — Палыч зло ощерился. — Так вспомни, чем он кончил.

— Этот кончил не лучше, — отрезал Антон и ушёл, напоследок саданув дверью о косяк.

Получив обещанный миллион, Антон первым делом проверил его на подлинность. Ушлый Гидар, как и ожидалось, не посмел обмануть.

— И что дальше? — поднял он глаза на Ольгу, сидевшую на окне под чарами рассеивания внимания.

— Сходи, выпей, — неожиданно посоветовала она.

— Ты же вроде против пьянства? — удивился Антон.

— Я же не сказала — уйди в запой, — устало ответила Ольга. — Но ты с момента получения заказа ходишь с одним и тем же выражением лица. Каменным.

— А мне что, петь и плясать? — Антон издевательски раскланялся. — Весь вечер на арене — Тони Долохов! Спешите видеть, дамы и господа!

— Ну, радует хотя бы, что ты ещё не разучился паясничать, — слегка улыбнулась сова. Антон поймал себя на том, что научился по голосу определять настроение Ольги и в одном и том же — по сути никаком — выражении «лица» начал видеть то гнев, то печаль, то вот такую мимолетную улыбку. Интересно, как она выглядела в человеческом обличии? И удастся ли ей вновь вернуть себе изначальный облик?

— Радует, что выжили, — пробормотал Антон, — огорчает, что из ума.

И пошел выполнять добрый совет — напиваться.

* * *

Несмотря на то, что религия местных жителей вроде бы одобряла сухой закон, Антону, несколько недель крутившемуся в среде торговцев разнообразной дурью и содержателей притонов, найти злачное место труда не составило.

Войдя в полумрак того из кабаков, что показался ему почище прочих, и вдохнув тяжёлый аромат вездесущих курений, Антон направился к угловому столу, стараясь не смотреть на редких посетителей. Уж больно было противно.

Кабатчик молча поставил перед ним кувшинчик, от которого явственно тянуло спиртным, и обязательную пиалу. Антон мрачно трансфигурировал её в большую пивную кружку, налил из кувшинчика мутноватую жидкость и залпом выпил.

— Это что такое? — отдышавшись, спросил он.

— Арака, — пожал плечами кабатчик.

— На вкус как прокисший кумыс, — сердито сказал Антон.

— Так её из кумыса и делают.

— А водки нет?

— Водки? — оценивающе оглядел его кабатчик. — Водки нет. Шнапса нет, виски нет, рома нет… Арака есть.

Антон внимательно осмотрел кувшинчик и подумал: а что, если эту дрянь тоже трансфигурировать? В чистый спирт, хотя бы? Какая там была формула этанола? Не вспомнить ведь.

Он всё же рискнул слегка изменить жидкость в кувшине и теперь с сомнением смотрел на получившийся результат — мутно-белую, с резким запахом сивухи гадость.

— А, была не была, — и Антон опрокинул первую кружку. По сравнению с первоначальным вариантом собственное творение оказалось не настолько гадостным. Он неторопливо выцедил вторую, используя в качестве закуски завалявшийся в кармане финик. Третья пошла ещё лучше, а после четвертой рядом с ним уселся трехглавый Змей Горыныч и спросил, уважает ли его собеседник. Собеседник всегда уважал реактивную авиацию, о чём и сообщил просиявшему Змею. Выпили за реактивную авиацию, за первого космонавта, за корабли, что непременно будут бороздить просторы Вселенной… Вдвоем пить было куда веселее.

Змей был настолько добр, что вызвался проводить Антона, и было это весьма кстати, потому что сам Антон уже плохо помнил дорогу. А так — ноги сами собой несли его вслед за Змеем по узким улочкам, меж одинаковых домов и заборов, и как ни странно, гуляки ни разу не сбились с пути. Вот только ключ, зараза, никак не хотел попадать в замок. Плюнув, Антон ввалился в свою комнату через Сумрак и упал на постель. Змей устало плюхнулся рядом.

* * *

Пробуждение оказалось не самым приятным — ведро ледяной воды, вылитое с размаху на голову, любви к человечеству точно не придавало.

— Ну как, хорошо погулял? — язвительно поинтересовался Палыч, — и отпусти несчастного рунеспура, он тебе не подушка.

— Кого отпустить? — удивился Антон, глядя на свернувшегося рядом полосатого чёрно-оранжевого змея. — Горыныча? Мы с ним так хорошо посидели вчера...

— Хорошо посидели,— покивал Палыч, — кабатчик сегодня чуть не озолотился, рассказывая всем желающим, как ненормальный русский пил с табуреткой. А потом с ней еще и пёсни квартетом горланил.

— Дуэтом, — поправил Палыча музыкально подкованный Антон.

— Да нет, именно квартетом, — Палыч с интересом осмотрел Антона. — Вот скажи, вундеркинд, тебе как в голову взбрело табуретку в рунеспура превратить?

— Какую ещё табуретку? Он сам пришёл! — Антону сейчас больше всего хотелось выпроводить наставника поскорее и лечь обратно в кровать, желательно до завтра.

— Кто сам пришёл? — насмешливо спросил Палыч, — табурет на трёх ногах, что уплёлся на рогах? Хорошо ты погулял, одобряю.

— И что дальше? — Антон вздохнул и прижал к виску прохладный медный кувшин. Судя по тому, как Палыч расселся в кресле, мечтать о его скорейшем исчезновении было бы наивно. — Буду торчать тут, пока мне сам Волдеморт не закажет кого-нибудь убить? Сколько ещё мне готовиться непонятно к чему?

— Да кто с тобой вообще будет договариваться, недоразумение? — возмутился Палыч. — Прирезал одного козла, так сразу крутым ликвидатором себя почувствовал? Знаешь, сколько надо таких акций провести, чтобы с тобой вообще разговаривать стали? Смотри, отправлю туда, где крепче кумыса ничего не бывает, глядишь, ума и прибавится.

— Может, оказаться там, где нет ничего крепче кумыса, даже хорошо... — задумчиво протянул Антон.

Ольга, до этого молча сидевшая на шкафу, спорхнула вниз и издала негромкий насмешливый клёкот.

— Я не понял, что она сказала, — недовольно буркнул Палыч.

— Она сказала, — Антон подавил смешок, — что ты точь-в-точь как сварливая жена, встречающая мужа с гулянки. Только сковородки не хватает.

Повернувшись к сове, он продолжил: — Я, кстати, могу сковородку трансфигурировать из чего-нибудь, если надо.

— Ну, надо так надо, — Палыч махнул палочкой — и увесистая сковорода полетела Антону прямо в голову. Несчастный рунеспур, всеми забытый, оказавшись на траектории полета, вновь превратился в массивный трехногий табурет, в который со звоном врезалась озверевшая утварь.

— Надо было её самонаводящейся сделать, — задумчиво заметил Палыч. — Хорошая вещь.

Сова сердито ухнула, и Палыч, повернувшись к ней, добавил:

— А вот не надо хамить наставнику.

Сова очень выразительно посмотрела на Тёмного, но говорить больше ничего не стала.

— Башка трещит, — мрачно сказал Антон.

— Пить надо меньше, — безжалостно отрезал Палыч.

* * *

Обещание насчёт мест, где не будет ничего крепче кумыса, Палыч выполнил быстро. У него вообще слово и дело расходились крайне редко. На новом месте Антон понял, что Монголия была просто райским уголком. Курортом Черноморского побережья. Евпаторией, куда он один раз в жизни поехал отдыхать — уже став Дозорным.

В этой же проклятой всеми богами дыре не было ничего, кроме песка и удушающей жары. Вода была величайшей ценностью, и Антон не понимал, что бы он делал, не умея хотя бы наколдовать Акваменти. Или не зная охлаждающих чар. Наверное, просто бы свалился от теплового удара — или навсегда ушел в Сумрак.

Зато здесь были банды разбойников, повадившихся мешать почтенным торговцам (каким товаром те промышляли, Антон не знал, да и знать не хотел), и юный убивец, под насмешливым контролем Палыча, эти банды выслеживал и отправлял не то к Мордреду, не то к Шайтану.

Он почти потерял счёт времени, пока однажды не наткнулся на газету, вышедшую тридцатого августа 1962 года, и не сообразил, что прошёл уже год со дня его «смерти». В тот день он особенно зло разделался с очередным «заказом», впервые услышав за спиной опасливый шёпот: «Иблис».

* * *

В город, уютно устроившийся между горами, Антон с Палычем попали под конец сентября 1962 года. Уставший от дневной жары и пронзительного ночного холода, пробивавшего любые согревающие чары, Антон тихо радовался мягкому климату, прохладному ветру с гор и яркому человеческому многолюдью. Он начал отвыкать от обычных людей, гоняясь за уродами всех мастей и калибров, и теперь просто отдыхал душой, бродя по городским улицам, глазея на караван-сараи и мечети, толкаясь на пёстрых и шумных базарах, которые здесь назывались почему-то «Сук».

Но, как и всё хорошее в его жизни, идиллия быстро закончилась.

В одном из неприметных караван-сараев его поджидал очередной клиент — с явной армейской выправкой и врождённой привычкой повелевать.

— Абдалла, — представился он, по-европейски протягивая руку для рукопожатия.

— Фонт, — склонил голову в коротком приветствии Антон.

— Наслышан, — Абдалла приглашающе обвёл рукой щедро накрытый стол. — Гость приходит в дом по воле Аллаха. Угощайтесь.

— Аллах керим, — кивнул Антон, привыкший к тому, что местные заканчивают этой фразой любые разговоры.

— Мы пригласили вас, уважаемый Фонт, — после короткого обязательного обмена любезностями по-военному прямо начал Абдалла, — чтобы предложить вам помочь справедливости.

Антон мысленно поморщился — держать лицо Палыч его давно приучил.

— И справедливость — это?

— Свободные офицеры свободного Магриба, — уточнил Абдалла.

— Военный переворот? — Антон с интересом взглянул на собеседника.

— С вами приятно иметь дело.

— С тобой вот только неприятно. Руки помыть хочется, — подумал Антон про себя, чуть прикрыв глаза и отвечая собеседнику кривоватой усмешкой.

Впрочем, этот Абдалла, по сравнению с другими клиентами, был еще терпимым: волк, а не шакал. Антон всё чаще думал о своих контактах, как о животных — Палыч был змеёй, Гидар — шакалом, та гнусь, которую он убивал — скорпионами, гиенами, пауками... «Анимагией, что ли, заняться, — отстраненно подумал Антон. — А то ведь рехнусь скоро».

— И что вы хотите от меня? — Антон, прищурившись, посмотрел на собеседника. — Устранения неугодных?

— С этим, хвала Аллаху, справятся мои люди, — по-волчьи оскалился Абдалла. — Наши клинки давно не пили крови зейдитских собак.

— Клинки? — слегка удивился Антон. Впрочем, хозяин-барин, что с него взять. — Но автоматы надёжнее.

— Надёжнее булатной стали? — Абдалла смотрел насмешливо и снисходительно. — Быстрее, сильнее — но не надёжнее. Впрочем, автоматы тоже скажут свое слово. Но вы нужны мне в другом качестве — у правительства на службе... ваши коллеги. И от вас потребуется их нейтрализовать.

— Коллеги местные? — с интересом спросил Антон. Местные маги колдовали с помощью разных артефактов, а некоторые из них явно умели работать и с Сумраком. А вот европейские палочки здесь как-то не прижились.

— О, нет, не все, далеко не все, — покачал головой Абдалла. — Местные верны традициям и нашему делу. Там же в основном наемные европейцы. Поэтому мы и пригласили вас.

— Когда приступать к работе? — деловито спросил Антон. Нет, не Антон. Наёмник по имени Фонт.

— Завтра, двадцать шестого сентября. Да будет на то воля Аллаха!

— Да будет, — Антон уже привычно склонил голову.

* * *

Бой за дворец короля продолжался уже третий час. Антон бок о бок с Палычем держал всю дворцовую площадь под антиаппарационными щитами и антипортальными чарами, не давая королевским магам вывести осаждённых из дворца или призвать войска на помощь. Местные со злобной радостью палили из автоматов — чаще в белый свет, как в копеечку, швыряли гранаты, взывали к Аллаху... Из дворца отстреливались — сначала так же зло и азартно, потом всё реже, экономя патроны.

А затем головорезы Абдаллы всё-таки прорвались в горящий, наполовину обрушившийся дворец.

Всё, случившееся потом, напомнило Антону самые жуткие кадры кинохроники о войне. Пленных, захваченных во дворце, убивали прямо на площади. Резали горло, как баранам, старикам в дорогих халатах и мальчишкам-подросткам, родственникам покойного короля. Расстреливали мужчин в военной форме. Терзали, как звери, немногих найденных женщин, обливая бензином и поджигая уже неподвижные тела.

— Продажная монархия, правившая тысячелетие к позору для страны, арабского мира и всего человечества, свергнута. Любой, кто попытается её реставрировать — враг Аллаха и людей, — заявил на следующий день собравшимся шейхам племен Абдалла. Бригадный генерал Аль-Харад, бывший командир королевской гвардии, а ныне торжественно провозглашенный президент свежеиспеченной Великой Магрибской республики.

И демонстративно вытер вдоволь напившийся крови булатный клинок.

Антон отвернулся, собираясь уйти, и почувствовал страшный удар, отключающий сознание.

Антон проснулся под монотонный голос муэдзина, призывающий правоверных к очередной молитве, который за последний год уже сидел у него в печёнках… Голова пульсировала и давила тупой болью как после попойки с оборотнем, в глотке пересохло, как… после того же.

Перевернувшись на спину — всё тело затекло, так что это движение отозвалось тянущей болью, — Антон открыл глаза... что за чёрт?

Он потянулся к палочке, чтобы наложить согревающие чары — пальцы отчего-то плохо двигались, — и не нащупал её. Он попытался войти в Сумрак — но и это не получилось, и Антон с ужасом обнаружил, что магия, которая всегда ощущалась им как ровное дружелюбное тепло, ушла. «Ольга! — отчаянно позвал он, безуспешно пытаясь нащупать медальон на шее и не находя его, — что со мной? Где я?»

Никто, разумеется, ему не ответил.

Антон огляделся: неровные каменные стены, мощная решётка на окне — мышь не пролезет! — стальная дверь с маленьким окошком, сейчас закрытым, ведро в углу и солнечный луч на полу в качестве украшения.

— Эй! — позвал он и удивился, насколько слабо прозвучал его голос. — Есть тут кто живой?

Ответа он снова не получил.

Спустя несколько часов, которые показались ему вечностью, дверь лязгнула, и в камеру вошли два охранника.

— К стене, собака! — на ломаном английском скомандовал один.

— Где я? — спросил его Антон, но вместо ответа получил удар дубинкой под дых. Охранники деловито нацепили на него ручные и ножные кандалы, оставили на полу глиняный кувшин с мутной водой и чёрствую лепешку и, ещё раз ударив его, на сей раз по спине, ушли.

Его не вызывали на допросы, ни в чём не обвиняли, даже не били — и он искренне не понимал, что происходит. Абдалла решил избавиться от наёмника, чтобы не платить? Тогда почему не убили сразу? Его хотят использовать, чтобы обменять на кого-то? Или чем-то шантажировать… кого? Палача? Гильдию наёмников? Дозоры — оба сразу? Смешно. Дни мелькали друг за другом, неотличимые, как горошины из одного стручка, и, чтобы не сойти с ума, он делал зарядку, как в армии, вспоминал выученные заклинания, людей, с которыми столкнула его жизнь — вплоть до того момента, когда он ещё был Светлым Иным. Он пытался было отмечать прошедшие дни — но сделать царапину на камне не получалось.

— Далеко тебе, Долохов, до Эдмона Дантеса, — в очередной раз потерпев поражение в борьбе с серым камнем стен, сказал он. Собственный голос показался ему незнакомым. — И чего ты стоишь теперь, без своей магии?

* * *

Маленькую пёструю змейку, появившуюся на полу камеры, он сначала принял за собственную галлюцинацию. Особенно, когда змейка начала расти, превращаясь в Палача.

— Привет, моя шизофрения, — усмехнулся Антон. — А что сразу не Пресветлый Гесер?

— Тебя оглядываться по сторонам никогда не учили, придурок Светлый? — вместо приветствия прошипел Палач. — Ты к кому спиной повернулся, кретин?

— А ты что так долго... полз? — вяло, скорее по привычке, огрызнулся Антон, пытаясь как-нибудь незаметно ущипнуть себя за руку.

— Ждал, пока похудеешь, — проворчал Палыч. — Чтобы легче было из окна выбросить.

— Разве что по частям вытаскивать придётся, — сказал Антон, покосившись на решётку, через которую только змея и могла проползти. Или насекомое, вроде жука или скорпиона. — А я и не знал, что ты анимаг.

— Ты вообще много чего не знал, — отрезал Палыч. — Ты хоть немного соображаешь, как глупо подставился?

— Уже немного начал. Соображать. А как я подставился? — Пусть Палыч как всегда шипит, брызгая ядом, но он явно пришёл сюда помочь. Кстати, какая подходящая у него всё-таки анимагическая форма — лучше не придумаешь, — усмехнулся про себя Антон.

— Какой чёрт тебя потащил на площадь? — Палыч посмотрел на него белыми от бешенства глазами. — Мальчишка, щенок, ты понимаешь, что натворил? Выполнил работу, получил деньги — сваливай сразу, а не таскайся где попало! Казнью решил полюбоваться? Моли всех богов, что тебе, дураку, такая палочка досталась! Тебя же убивали — а она щит поставила, да и я сигнал получил. Вот и сунули тебя сюда, не зная, что с тобой дальше делать, раз убить не вышло.

— А что за палочка, кстати? Для кого она? — Антон давно хотел это узнать, но Палыч всегда отмахивался от вопросов. А вот сейчас, когда Тёмный явно на взводе, ответить он вполне мог. И Антон не ошибся.

— Для кого? Я её для сына заказывал, — глухо проговорил Палыч. — Сын у меня... был. Ты на него чем-то похож.

— А что с ним? — тихо спросил Антон.

— Убили, — резко ответил Палыч. — Вместе с матерью. Я тогда не успел, а эти кровососы... Ладно. Не надо больше об этом, понял? — его глаза угрожающе прищурились.

— Не буду, — твёрдо пообещал Антон. Вот почему Палач тогда, в Москве, убил вампира. Неудивительно.

Палыч смерил его нечитаемым взглядом и отвернулся.

— Так, — устало сказал он. — Выбраться отсюда можно только анимагу, магия здесь не работает. В Сумрак отсюда уйти было бы неплохо, но на тебя нацепили какую-то дрянь, которая эту возможность блокирует. Или опоили чем-то.

— Кандалы? — предположил Антон, с отвращением их оглядывая. — Я снять пробовал, но не сумел.

— Нет, не кандалы... это было бы слишком просто. Такое ощущение, что тут сами стены пропитаны чужой силой, давящей, сминающей магию, как бумажку в руках. Может, обучить тебя анимагии на скорую руку? — Палыч, наклонив голову набок, оценивающе посмотрел на Антона.

— А раньше почему не учил? — удивился Антон.

— А смысл? — пожал плечами Палыч. — Ну, вот станешь ты собакой — и как через решетку протиснешься? Это тебе не Азкабан, откуда при желании любая дворняга удерёт. Если похудеет до состояния скелета.

— Почему собакой? — заинтересовался Антон.

— А кем же ещё? Ты, Тони, пёс сторожевой. Другой бы в эту авантюру и не сунулся. Эх, рано ты сюда загремел, аниформа не успела измениться. Лет через пять вышел бы из тебя настоящий скорпион, а пока — только собака.

— И что теперь делать? — Антону уже до того надоело торчать в камере, что он бы и на скорпиона согласился.

— Что делать, — Палыч задумчиво посмотрел на него. — Попробуй пока попрактиковаться в анимагии, лишним не будет. А я посмотрю, не удастся ли тебя отсюда вытащить по-другому.

— А практиковаться как? — жадно спросил Антон. Кажется, жизнь обретала смысл.

— Представляй себя животным, — посоветовал Палыч. — И посильнее всех ненавидь — себя, за свою дурость, Абдаллу, меня, Гесера…

— А Гесера-то за что? — обомлел Антон.

— То есть с остальными кандидатурами проблем не будет? — Палыч нехорошо усмехнулся. — Молодец, вундеркинд, верной дорогой идёшь. Бывай!

И он, мгновенно переменив форму, пёстрой лентой заструился по отвесной стене — и исчез, протиснувшись через узкое отверстие решётки. Антон только выругался ему вслед.

* * *

Во сне он каждый раз видел Сумрак: тот был совсем рядом, казалось — только протяни руку, и твоя тень послушно упадёт под ноги, а по неровным каменным стенам поползёт синий мох. Но стоило лишь сделать шаг — и Антон просыпался с отчаянно колотящимся сердцем, зло глядя на пустые стены и понимая, что сон опять его обманул. В который раз.

Дни были заполнены тренировками в безуспешных попытках принять анимагическую форму, ночи — бесконечной погоней за собственной тенью, и Антон чувствовал, что понемногу начинает сходить с ума.

Сегодняшнее пробуждение ничем не отличалось от остальных — вот только Антон уловил где-то на самой грани сна и яви серое марево Сумрака и впервые за долгое время ощутил, как колеблются, отзываясь на магию, зыбкие тени на полу. Веточка синего мха перед глазами заставила его буквально сорваться с места.

«Получилось! — ликующе подумал он. — Я снова чувствую Сумрак!»

Привычно нырнув на первый слой, Антон почувствовал, что происходит что-то вовсе несусветное: Сумрак словно закручивался гигантской воронкой. Сами стены тюрьмы дрожали, по синему мху, как по воде, шла мелкая рябь. Стена, на которую смотрел Антон, неожиданно дала трещину, быстро растущую вверх и вниз. Где-то вдалеке посыпались камни,

Антон, прикрывшись Щитом Мага, подошел к пролому в стене — и увидев в нескольких метрах от неё открывающийся портал. Тёмный, чернее ночи.

«Палыч, что ли? — удивлённо подумал он. — Да нет, не похоже».

Из портала ударил в светлеющее предрассветное небо густо-фиолетовый луч, настолько яркий, что Антон невольно зажмурил глаза, а когда открыл их — на месте портала чудовищным сгустком вспухал огромный, иссиня-чёрный пузырь, из которого выбиралось нечто, похожее одновременно и на человека, и на покрытого чешуёй демона.

Чудовище явно шло сюда через нижние слои Сумрака, по сравнению с которыми даже едва не погубивший Антона третий слой казался черноморским курортом, на котором молодой Дозорный побывал лишь однажды.

«У кого же хватит на такое мощи?» — удивлённо подумал Антон — и ощутил знакомое давление, казалось бы, давно и прочно забытое.

— Завулон! — выдохнул он. — У тебя нет власти надо мной.

Чудовище презрительно что-то прорычало и с силой ударило по стене коротким мощным хвостом, подняв в воздух тучу пыли и мелкой каменной крошки. Застучали автоматные очереди — и резко оборвались, сменившись паническими криками охраны, впрочем, быстро смолкнувшими. Антон бросился в образовавшийся пролом. Наконец-то он чувствовал себя так, как напившийся свежей крови вампир — наполненным Силой и жизнью.

Резкой болью рвануло запястья. Антон неверяще застыл — проклятые кандалы, о которых обрадованный возвращением магии наёмник успел забыть, надёжно удерживали его на незримой границе тюрьмы.

Демон насмешливо покосился на беспомощного Антона и, оскалившись, протянул в пролом чешуйчатую лапу, подцепил когтем железные цепи — и те лопнули, как гнилые нитки. Антон, не удержавшись на ногах, покатился по полу — но быстро сгруппировался и вскочил.

— Выбирайся, Светлый, — и Завулон сделал приглашающий жест страшной суставчатой лапой.

Антон, задыхаясь, рванул в пролом и с размаху повалился на каменистую землю. Разорванные цепи на его руках и ногах внезапно начали таять, курясь сизоватым дымком, как брошенный начинающим курильщиком «бычок».

Завулон, только что разгромивший эту проклятую тюрьму для магов, постепенно возвращался в человеческий облик. Чешуя таяла, тело покрывалось одеждой, уродливая морда трансформировалась во вполне интеллигентную физиономию.

— Будешь должен мне за спасение, — холодно проинформировал он Антона.

— А что, я об этом просил? — огрызнулся Антон. — Не было бы это тебе нужно — так и спасать бы не стал! Во всём вы, Тёмные, выгоду ищете.

— Ищем, — согласился Завулон, — и обычно находим.

— Бог в помощь, — покивал Антон.

— Я в который раз поражаюсь авантюризму Бориса, — печально сказал Завулон, — который выбрал тебя для этой миссии. Любой Тёмный справился бы гораздо лучше. Кстати о Тёмных. Тут рядом с тобой «отдыхал» ещё один интересный узник, так что, будь так любезен, помоги собрату по несчастью. Вы же, Светлые, должны помогать людям?

И с насмешливой улыбкой глава Дневного Дозора Москвы шагнул в открывшийся перед ним портал, предоставляя Антону выбираться из пыльных развалин самостоятельно — да ещё и с каким-то «коллегой» в нагрузку.

Антон плюнул и пошёл искать навязанного ему Завулоном собрата по несчастью.

— Надеюсь, это не джинн в бутылке, — буркнул он. — И не голем.

* * *

Найти «коллегу» оказалось не слишком просто: демон крушил тюрьму на совесть — если допустить, конечно, что совесть у Завулона вообще была.

Впрочем, долго искать и не пришлось — беловолосый маг, явно потерявший часть прежнего лоска в тюрьме, сам вышел навстречу Антону и отрекомендовался:

— Абраксас Малфой. Ваш бывший сосед, — он кивнул куда-то в сторону развалин.

— Ну, здравствуй, сосед, — усмехнулся Антон. — Можешь звать меня Фонт.

Он в который раз уже подумал, что всё произошедшее с ним идеально вписывается в план Гесера — вот и с одним из Ближнего Круга Риддла он оказался соседом по тюрьме. Интересно, устало подумал Антон, его появление на площади во время казни, названное Палычем дуростью, действительно было его собственным решением — или Антона просто в очередной раз мягко и ненавязчиво привели туда, где ему следовало оказаться? А может, шеф в очередной раз сыграл уже ушедшими в отбой картами?

Ответа Антон не нашёл. Как обычно.

— Фонт? — Малфой удивлённо поднял брови. — А вы разве... — но тут же оборвал вопрос и совершенно другим тоном произнёс: — Предлагаю продолжить беседу в более приятной обстановке. А сейчас стоит как можно быстрее убраться отсюда.

— Согласен, — усмехнулся Антон и, ухватив Малфоя за руку, открыл портал через Сумрак.

* * *

— И где тебя фестралы носили? — встретил его ехидный голос наставника, едва они с Малфоем вывалились из портала в том месте, где Тёмный устроил для них что-то вроде базы. — Решил колдографию на память сделать — и написать на развалинах: «здесь был Тони»?

— Ага, решил. Позировал колдографу, долго выгодный ракурс искали, — огрызнулся Антон.

— Это ему, что ли? — кивнул на Малфоя Палыч. — Похоже, вы на одном курорте отдыхали.

— Абраксас Малфой — Геминус, — отрывисто представил магов друг другу Антон.

— Наслышан, — вежливо улыбнулся Малфой.

— Аналогично, — столь же вежливо ответил Палыч.

— Смотри, какой ценный гость, — по-русски сказал Антон дорогому наставнику, — Сейчас вербовать начнет, — и, повернувшись к насторожённо смотрящему на них Малфою, жестом указал ему на низенький диванчик. Перейдя на английский, Антон негромко спросил гостя:

— И о чем же вы хотели со мной побеседовать?

— Благодарю, — Малфой уселся на диванчик, аккуратно расправив несвежую мантию, на мгновение брезгливо поморщившись, и осторожно начал:

— Я, как вы понимаете, оказался здесь не в лучшем состоянии, и мне необходимо вернуться в Британию... Я хотел бы попросить вас об этой услуге. И поверьте, я буду благодарен. Кроме того, нам нужны такие люди, как вы, Фонт. Я хотел бы вас кое с кем познакомить.

— С кем? — хмыкнул Антон, — девушек я и сам найду. А насчёт вернуться в Британию — так это не проблема. У магглов есть чудное изобретение — самолет. Специально для оставшихся без палочки магов. Не доводилось слышать?

— Не зарывайся, вундеркинд, — тихо прошипел Палыч по-русски.

— К сожалению, самолёт мне не подходит, — Малфой никак не прореагировал на подначку, продолжая любезно улыбаться, — я, как вы понимаете, вообще нахожусь здесь несколько… незаконно. А насчёт знакомства — видите ли, я давно женат и знакомства теперь завожу исключительно деловые.

— Ну, что же, — криво ухмыльнулся Антон, — меня это вполне устраивает. Делу время, потехе час, как говорил один маггловский правитель.

Абраксас еле заметно поморщился.

— Маггловские правители после последнего инцидента меня слегка разочаровали. Но это прекрасно, что вы согласны составить мне компанию. А что ваш друг, Геминус?

— А я уже наигрался в такие игры, — неприятно усмехнулся Палыч, — так что даю возможность молодым набить собственные шишки.

— О, это как вам будет угодно, — по голосу Малфоя ясно слышалось, что он не слишком расстроился. — Простите, что тороплю с ответом, но когда мы сможем отправиться?

— Чем раньше, тем лучше, — ответил Антон. — Востоком со всеми его прелестями я сыт по горло.

Лондон, ноябрь 1962 года.

Магическая Британия встретила Антона и его «ценный груз» — Абраксаса Малфоя — мелким холодным дождём. После удушающей жары Востока это было даже приятно. И напомнило оставленную больше года назад родину.

Там, в Британии, его и отыскала белая полярная сова.

— Ну, здравствуй, — криво ухмыльнулся он, ловя брошенный амулет. Как Палыч выцарапывал его вместе с палочкой у местных «воинов Аллаха», он спрашивал — но ответа, как обычно, не получил. — Что, подзабытый инструмент достали из кладовки, убедились, что он ещё не сломан, и снова пустили в дело?

— Прекрати, Антон, — устало ответила Ольга, — что за детские обиды?

— Да какие там обиды? — ненатурально удивился Антон. — Всё правильно, всё справедливо. От сумы да от тюрьмы не зарекаются. Ну а что — хороший был жизненный опыт, можно было меня там подольше подержать.

— Тебя вытащили, как только смогли, — возмутилась сова. — Ты хоть соображаешь, что в мире творилось в последнее время? Да все Иные — и Тёмные, и Светлые, и Инквизиция — заняты были только одним — удерживали ситуацию на грани. Тут чуть Третья мировая не началась, так что извини — было не до тебя.

— Третья мировая? — ахнул Антон, — неужели Риддл?

— Если бы, — сова совсем по-человечески вздохнула. — Люди, Антон. Самые обыкновенные люди. Лидеры двух стран — нашей и Североамериканских Штатов. Причем с нашим пришлось работать намного больше.

— Не может быть, — не поверил Антон, — наши бы никогда!

— Никогда что? — насмешливо переспросила Ольга.

— Не затеяли бы конфликт, — уверенно продолжил Антон. — Наша страна никогда не развязывала войн, а лишь защищала своих граждан от захватчиков.

— А я думала, что хоть в тюрьме ты расстанешься с розовыми очками, — с издёвкой протянула Ольга.

— С какими ещё розовыми очками? — резко ответил Антон. — Да, мы никогда не нападали, а вот отбиваться от всякой погани нам приходилось постоянно! То монголы, то немцы, то шведы...

— Турок с французами не забудь, — ехидно напомнила сова. — А ещё англичанку, которая гадит.

— Королеву, что ли? — уточнил Антон. — А турок забудешь, пожалуй. Пропади они пропадом.

— Довольно, Антон, — снова вздохнув, сказала Ольга, — иначе мы сейчас с тобой в такие дебри заберёмся, что не выбраться будет. Скажи лучше, договорились вы с англичанином?

— О чём? — сумрачно поинтересовался Антон.

— Это я тебя хотела спросить, о чём, — устало проговорила она. — А вообще, засиделась я там, на Востоке. В Британии совы хоть спокойно летают днём и ночью, не опасаясь, что их поймают и сделают бешбармак.

— Бешбармак из баранины делают, — удивился Антон, — кто ж его из совы есть-то будет?

— Это, конечно, радует, — сова уже перебралась на свое любимое место — самый высокий шкаф из нашедшихся в мрачного вида старинном доме, комнату в котором Антон снял для них в Лютном переулке. — Но когда всё же этот полярный лис собирается свести тебя со своим «повелителем»?

— Он осторожничает, — задумавшись, ответил Антон. — Пытается выяснить мои политические взгляды. Наверное, не одну ищейку нанял — разведать подробности моей липовой биографии.

— Почему это липовой? — возмутилась сова, — и Михаил Долохов, и его сын существовали на самом деле. Так что любые ищейки, сколько бы их там не было, только подтвердят эту версию.

— И где сейчас второй Антонин Долохов? — поинтересовался Антон, — а то встретимся мы с ним, как эти… Сашка Привалов ещё книгу давал… а, сыновья лейтенанта Шмидта.

— Не встретитесь, — твёрдо пообещала сова. — Тебе не об этом нужно беспокоиться.

— А о чём? — Антону стало не по себе. Как там в лагере наёмников однажды сказал Уайт? «Словно кто-то прошёл по моей могиле»? Что же случилось с тем Антонином Долоховым? Вряд ли он сумеет, да и захочет, это узнать.

— Как не проколоться при встрече с Риддлом, — наставительно сказала Ольга. — Он легиллимент, если ты не забыл. Один из сильнейших в Европе.

— И что ты предлагаешь? Закрыться от него щитом? Но защита его ещё больше насторожит, — Антон оседлал стул спинкой вперёд и вопросительно посмотрел на сову.

— Бывает же врождённый ментальный блок — у сильных магов, в основном, — ответила Ольга. — Гесер поставил тебе хорошую защиту, да и амулет Завулона пригодится.

— Ну, хорошо. А когда он обломается о мои «врождённые блоки» и захочет поговорить? Рассказать ему о том, как я ненавижу магглов и грязнокровок?

— А ты их ненавидишь? — с интересом спросила Ольга. — Потому что если нет, то ложь он почувствует сразу, и никакая защита не спасёт.

— Отдельных если только... — пробурчал Антон. — Но я могу конкретно их представить, когда буду говорить с Риддлом.

— Вот и представляй, — посоветовала Ольга, — в деталях и красках. От гребёнок до ног.

— От каких гребёнок? — изумился Антон, услышав такое странное предложение. — Из всех, кого я знал, только тетя Дуся гребёнку носила, так я с ней нормально ладил!

— С литературой у тебя всё же проблемы, — посетовала Ольга, — ты бы хоть сейчас почитал что-нибудь, пока мистер Риддл дозреет до аудиенции.

— Шекспира? — едко усмехнулся Антон. — В оригинале? Лучше я пока не «почитаю», а подготовлюсь к разговору. Я шёл к нему через не очень приятные события, и теперь должен быть готов на все сто процентов к встрече с Риддлом, а ты мне предлагаешь пойти почитать?! — незаметно для себя Антон повысил голос почти до крика.

— Тогда хоть окклюменцией займись, — сова внимательно на него посмотрела, — твоё сознание сейчас даже недоучка из Хогвартса прочитает — когда ты на пике эмоций, это вообще сделать легче лёгкого.

— Вот и займусь, — буркнул Антон. — После прогулки.

Накинув плащ с капюшоном и постаравшись не хлопать дверью (а то ведь точно в невротики запишут, решил Антон), он вышел из дома под летучие мелкие капли дождя и отправился бродить по переулку. Куда глаза глядят.

* * *

В маггловский Лондон он выбирался пару раз — походил по улицам, удивляясь двухэтажным автобусам и красным телефонным будкам с огромными справочниками в каждой. Он часами бродил по улицам — то вполне современным, чем-то напомнившим ему московские новостройки, то по таким, в которых друг к другу вплотную стояли дома, помнившие даже не викторианскую эпоху, а Славную революцию. Антон решил посмотреть на Биг-Бен и Бейкер-стрит (истории о Шерлоке Холмсе в его детстве рассказывали перед сном в мальчишеской спальне — и Антон просто не смог удержаться), сходил в кино (попался фильм о каком-то Джеймсе Бонде, чуть ли не коллеге Антона), полюбовался на девушек — не прячущих лица и не замотанных в покрывала, как тюк мануфактуры... Всё было очень необычно, интересно, здорово — но Антон постоянно ловил себя на мысли — а что он здесь делает? И потому выбираться к обычным людям он скоро перестал, почувствовав, что они становятся для него чужими. Неинтересными. Как малыши, играющие в песочнице, для готовящегося к выпускным экзаменам студента.

Тогда он стал прогуливаться по кварталам магическим. Первой, естественно, стала Диагон-аллея с её праздничными магазинчиками и разряженными, как на старинных гравюрах, ведьмами и колдунами. Он заходил в маленькие кафе, не ведающие электричества и освещённые плавающими в воздухе или установленными на столиках свечами, заказывал что-нибудь и снова наблюдал за миром, в котором очутился.

Ему иногда казалось, что он попал не то на новогодний карнавал, не то в какую-то странноватую театральную постановку, где актёры спустились со сцены в зал и перемешались со зрителями — мило, симпатично, но слегка скучновато.

«Острых ощущений захотелось? — спросил он самого себя голосом, странно напомнившим интонации дорогого наставника. — Так иди, развлекись — наверняка тут есть местечки... для любителей».

Местечки действительно были.

В Лютном переулке было не так... лубочно. Порой встречались весьма выразительные лица, что напоминали Антону уже не о московских новостройках, а о любимых Палычем местах для встречи — щедро облитых пивом прокуренных забегаловках.

В Магической Британии вообще, а в Лютном особенно, Антон остро ощущал свою неуместность. Если бы он из Москвы поехал в какие-нибудь Петушки и зашёл там в клуб на танцы, то произвел бы точно такое впечатление — недоумение, переходящее в раздражение и желание доказать чужаку, что он глубоко не прав. Просто слов нет, насколько не прав.

Так что, когда он забрел в забегаловку под названием «Белая виверна» — совсем фантазии у магов нет, ты скажи! — и расположился на любимом месте Палыча — за дальним столиком в углу, визиту двух таких субчиков Антон нисколько не удивился.

— И что ты забыл на нашей земле, а? — начал громила с опухшей рожей, уставившись на Антона мутными глазами.

— Он думает, тут ждут всяких понаехавших с континента, — угодливо захихикал второй, мелкий типчик с неприятной физиономией записного пакостника — из тех, что плюют в суп соседям и с удовольствием гадят исподтишка.

Антон молча смотрел на парочку с вновь появившимся интересом к жизни, незаметно сжимая палочку в кармане и чувствуя, как внутри него разгорается привычная по восточной эпопее злая радость.

«Наконец-то повеселюсь», — додумать он не успел, так как первый из магов вскинул палочку и, направив её на Антона, уже выкрикивал «Ступефай!»

Антон, привычно скользнув в Сумрак, уклонился от ползущего к нему луча заклинания и вырвал палочку из рук нападавшего, а затем развернулся и проделал то же с палочкой второго. Вынырнув из Сумрака, он спеленал обоих наглецов Инкарцеро и, поигрывая трофейными палочками, лениво поинтересовался:

— По Мерлину стосковались, убогие? Или всё же по Мордреду? Так сейчас повидаетесь. А я вот пока с вами в дартс поиграю, — и достал из чехла метательный нож.

В зале вдруг стало как-то непривычно тихо. Скосив глаза, Антон отметил, что за ним наблюдают практически все посетители кабака, кроме разве что тех, кто уже мирно спал у себя в тарелках, безвольно свесив руки со стола.

— Слышь, парень, — прогудел хозяин заведения, — тут в такие игры не играют.

— Да ну? — протянул Антон, — а чего ж так?

— Вот тебе и ну. В чужой монастырь со своим уставом не идут, понял? — хозяин подошёл к Антону и наклонился, обдав его дивным ароматом лука и хрена, а потом продолжил шепотом: — Шёл бы ты отсюда, парень. Щас ведь сюда быстро дружки этих двоих сунутся.

— Здорово, — Антон зло оскалился, — пусть суются. Давно у меня ножи крови не пили, соскучились, — и он провёл заострённым кончиком ножа по щеке первого из пленников, пуская тонкую струйку крови.

— Не наглей, парень, — угрожающе проговорил один из посетителей, одноглазый здоровяк, — тебя не трогали — и ты руки не распускай.

— Он в своём праве, — вдруг сказал другой. — Штырехвост напал первым.

— Да мне похрен, кто там напал первым, а кто вторым, — одноглазый сплюнул, — но вот смотреть на душегубство я не собираюсь. Люди выпить пришли, а не кровищу нюхать и мокрухой любоваться.

— Да не вопрос, — криво ухмыльнулся Антон, — мне за их кровищу не платили. Так что я просто поучу парней хорошим манерам — и уползут они отсюда на своих двоих.

А дальше он, трансфигурировав из пары окурков мишени, усадил своих пленников перед ними — и стал показывать посетителям, как можно работать с ножами. Штырехвост с приятелем, возле которых со свистом пролетали метательные ножи, тряслись и беззвучно скулили — Силенцио на них Антон наложил первым делом, остальные с опасливым уважением наблюдали за представлением… в общем, вечер прошёл не напрасно.

* * *

На следующий день Антона у входа в Лютный поджидало восемь типов во главе с незабвенным Штырехвостом. Он заметил их сразу и первым делом нырнул в Сумрак, чтобы вытянуть палочки у своих гостей. А потом, сломав их, эффектно появился за спинами отморозков.

— Привет, ребята! — криво ухмыльнулся он. — Не это потеряли?

И швырнул им под ноги обломки палочек.

Маги переглянулись. Трое сразу растворились в полумраке Лютного, но остальные, то ли не робкого десятка, то ли особо тупые — без палочек против мага! — попытались окружить Антона. Впрочем, это они сделали зря.

Так что Антон, от души наваляв незадачливым противникам, трансфигурировал их в разнообразных монстров, припомнив подсунутые ему Наталией Дмитриевной альбомы с картинами какого-то художника — Боска, что ли? или Босха? — и любезно выгрузил любителей нападать ввосьмером на одного перед дверями местного магического Склифософского. А затем отправился искать троих удравших — ибо всем должно воздаться по справедливости.

С этой благородной целью он вернулся к месту встречи, поскольку, где искать оставшихся, Долохов толком не знал. Но ему повезло — один из нападавших вернулся, уже с палочкой, но, к его несчастью, без подкрепления.

Антон, развлекаясь, гнал его по изгибам Лютного, пока незадачливый противник не нырнул в двери какого-то здания, освещенного парой красных фонарей. Антон, хмыкнув, последовал за ним. Очередной кабак? Это было бы кстати.

Здание встретило его не стойким запахом огневиски и рыбы, как во всех местных забегаловках, а навязчивым ароматом сладких женских духов.

Тяжёлые красные портьеры, пуфики, мягкие глубокие диваны и крохотные столики перед ними, приглушённая музыка... это был какой-то странный кабак. Когда Антон догадался, куда конкретно он попал, молодая ведьма уже легонько приобняла его за плечи.

— Не желаете приятно отдохнуть? — промурлыкала она.

— Желаю, — охотно согласился Антон, — вот сейчас отыщу одного... кадра, и сразу приятно отдохну.

Отвернувшись, Антон с самым решительным видом собрался отыскивать беглеца, при необходимости перетряхнув шторы, кресла и персидские ковры на полу, но ведьма удержала его двумя пальчиками за подбородок:

— Но вам не нужно никого искать. Все здесь, — и она обвела рукой группу смеющихся девушек слева от неё.

— Увы, леди, но меня сейчас интересуете не вы, — и Антон, плюнув на приличия, прервал разговор и нырнул в Сумрак. Здание в Сумраке поросло синим мхом так, что шагнуть было некуда, — не иначе, страсти тут иной раз кипели воистину шекспировские.

Тусклый огонёк — магическую искорку своего противника — он обнаружил у выхода в другом конце здания и ударил беглеца Ступефаем. А затем, выйдя в реальный мир, быстро пробрался к замаскированному под стенную нишу выходу и притянул к себе неподвижное тело.

— А вот теперь повеселимся, — хищно усмехнулся он, трансфигурируя пленного мага в кособокое пианино. — Музыку заказывали?

Он обвел насмешливым взглядом притихших девиц и одним пальцем попробовал сыграть собачий вальс. Получилось просто отвратительно — и инструмент был расстроен, и музыкант из Антона был хуже некуда.

— Тьфу, чёрт, — выругался Антон вполголоса, — Лучше в барабан бы его превратил... Девушки! Не хотите ли сыграть?

Ведьма, встречавшая его у входа, задорно тряхнула головой — завитые «мелким бесом» кудряшки взметнулись вокруг накрашенного лица — и уселась на пуфик перед «инструментом».

— В четыре руки, — весело сказала она, призывно улыбнувшись Антону.

Оставшихся двух нападавших Антон как-то передумал искать. Сегодня. В конце концов, завтра будет новый день!

* * *

Гостиная Лестрейндж-холла, в котором остановился Тёмный Лорд, была освещена огнем камина и несколькими десятками восковых свечей, стоящих в тяжёлых подсвечниках у стен и на столах. Огромная круглая люстра, свисающая с потолка на бронзовых цепях, сейчас не горела — высокий гость предпочитал уютный полумрак. В старинном резном кресле у камина, устроившись поудобнее, глава «Вальпургиевых рыцарей» принимал отчёт о проделанной работе.

Вокруг него собрались самые доверенные люди — те, кого Повелитель называл своим «ближним Кругом» — Лестрейндж, Эйвери, Нотт, Малфой, Джагсон, Яксли…

— Итак, Абраксас, твоя идея о контактах с правительством, состоящим из представителей аристократии, пусть даже маггловской, себя не оправдала, мало того, ты умудрился попасть в плен, — Тёмный Лорд неодобрительно прищурил глаза, в которых то и дело разгорались опасные алые всполохи. — Полагаю, дальнейшую работу по ближневосточному направлению стоит свернуть и переключиться на что-то более перспективное.

— Мой Лорд, — Абраксас Малфой почтительно поклонился, — я позволю себе напомнить вам об этом наёмнике...

— Ты полагаешь, что твой Лорд нуждается в напоминаниях? — Тёмный Лорд слегка усмехнулся. — Я собирал о нём сведения. Что скажешь, Корбан?

Молодой Яксли, работающий в Министерстве третий год, неодобрительно поджал губы и, встав с места, аккуратно расправил незаметную складку на форменной синей мантии.

— Антонин Долохов, в кругу наёмников получивший прозвище Фонт. Ученик Геминуса, больше известного как Палач, ликвидатор первого класса. В Гильдии о нём отзываются, как о редком чистоплюе — не берёт заказы на ликвидацию детей и женщин с детьми. Русский, из семьи эмигрантов от маггловской революции. Его отец служил Гриндевальду, а вот сам Фонт контактировать с бывшими соратниками отца не спешит. Магической силы ему не занимать, но вот что касается его воспитания... Долохов — чистокровный маг, что говорит в его пользу, но эти его замашки наёмника и любовь к неожиданным эскападам... вчера он устроил погром в Лютном, а завтра пойдет крушить Диагон-аллею? Так ли нам необходимо это сомнительное приобретение?

— Погром в Лютном, — Лорд снова прищурил вспыхнувшие алым огнём глаза, — как интересно. Ну, так я и не планировал для него министерскую карьеру. А вот боевик из него выйдет неплохой, да и с типами из Лютного он умеет обращаться. Кроме того, можно будет попробовать сыграть ещё на одном поле. Решено. Абраксас, свяжись с мистером Долоховым и пригласи его в гости. Настало время познакомиться с этим русским.

Идеей предыдущего Министра магии была обеспечение полной анонимности посланий, поэтому теперь достаточно было сложить письмо «самолетиком» и вложить в камин, чтобы оно оказалось на столе секретаря начальника отдела магического правопорядка. В понедельник там обычно скапливалась целая воздушная армада.

Так что с утра на стол младшего сотрудника Департамента Магического Правопорядка Смита прилетел один такой самолетик с наказом от начальства — «Разобраться и принять меры!»

«Довожу до вашего сведения, — Смит бегло пробежал глазами быстрые, нервные строчки доносчика, а вернее, доносчицы, — что в заведении мадам Огюст, о котором я уже неоднократно вам писала, в прошлую субботу произошёл возмутительный случай, — на этом месте Смит хмыкнул, силясь представить себе, что такого возмутительного могло произойти в борделе. Не иначе, как клиент не расплатился. — К мадам ворвался какой-то тип и, пугая девиц, принялся устраивать самый настоящий обыск! Найдя одного из клиентов, он учинил над ним физическую расправу. А ещё он не заплатил ни кната за всё, что выпил и разбил во время своего визита. И на выходе из заведения он громко выражался, нарушая общественный порядок и подавая плохой пример подрастающему поколению. Прошу Аврорат наконец-то принять меры и к бор… заведению, и к его наглым клиентам.

Р.S. Он обещал вернуться в течение ближайших дней, сама слышала».

Удивлённый Смит поднял на начальника глаза и спросил:

— А мы тут с какого бока? Пусть Аврорат разбирается, им же адресовано.

— Умный нашёлся, — начальник скривился, как книззл при виде апельсина. — Скримджер, ехидна такая, передал, что попойками и борделями наши доблестные авроры не занимаются. Их дело — «борьба с тёмными силами», ни больше ни меньше. А для такой ерунды есть ДМП. Так что давай, Смит, работай. Рой землю — зря ли ты Хаффлпафф закончил?

Плановый обход Лютного Смиту предстоял на следующий день — но он решил сходить в этот злополучный бордель сегодня, благо мадам Огюст, на заведение которой и была написана жалоба, от общения со стражами порядка не отказывалась, благоразумно полагая, что регулярных проверок Аврората и ДМП её специфический бизнес может и не пережить.

— Был, был такой, — мадам оскорблённо поджала ярко накрашенные губы. — Пил, буянил, пианино это ещё... и ведь не расколдовал, мерзавец! Сказал, что человеком тот был сволочным, так пусть теперь инструментом побудет — мол, музыка облагораживает! И всю клиентуру распугал.

— И что, — Смит посмотрел на мадам, — Штырехвост так и украшает ваше заведение?

— А вы предлагаете сдать его на продажу в лавку Борджина? — возмутилась мадам. — У меня приличное заведение, и это убожество в салоне отпугивает клиентов!

— Так где же сейчас этот... предмет хранится? — заинтересовался Смит. — Или его всё-таки вернули в прежнее — не скажешь, что человеческое — состояние?

— Так у нас и хранится, — мадам брезгливо поморщилась. — Расколдовать его не смогли, вот и убрали с глаз подальше.

— Что же, мадам, — поднялся с места Смит, — тогда вам стоит самой пригласить этого Долохова к себе ещё раз — с просьбой избавить заведение от вашего почётного клиента. Пригласите его в назначенное время, и мы проследим за ним. Сами понимаете, круглосуточное наблюдение за вашим заведением установить невозможно.

— И как вы это себе представляете? — возмутилась мадам. — Сову ему отправить?

— Ну да, это наиболее простой и доступный способ, — обезоруживающе улыбнулся Смит. — А когда он появится, сразу сообщите нам да постарайтесь потянуть время. Посмотрим, что это за любитель музыки.

* * *

Джедидия Смит в семействе считался белой вороной — единственный из обширного клана, он пошёл не в Мунго или аптеку, на худой конец — в теплицы или зельеварни, а в Департамент обеспечения магического правопорядка. Наверное, именно это и помогло выпускнику Хаффлпаффа сблизиться с Джоном Долишем, который после Хогвартса поступил в Аврорат — что для рейвенкловца тоже было достаточно необычно. Смит и Долиш, ровесники и дальние родственники, как и большинство чистокровных, стали не то чтобы друзьями — но неплохими приятелями. Именно поэтому Смит и обратился к Долишу с просьбой о помощи.

— Прости, Джон, — смущённо сказал он, — но у меня тут случай... необычный. У тебя осведомителей в Лютном нет?

— А что? — насторожился Долиш.

— Да тут у нас один маг объявился, из бывших наёмников, и начал изрядно чудить. Ты бы не мог выяснить, что там и как? А то у меня контактов со шпаной из Лютного нет.

— И что этот наёмник, Непростительными балуется? — сухо спросил Долиш. — Тогда это точно к нам.

— Да нет же, — Смит махнул рукой, — пьет, гуляет, веселится... Банду Штырехвоста вот разогнал, а его самого, по слухам, в пианино трансфигурировал. В борделе мадам Огюст.

— Если бы он маггла заколдовал, попал бы в Азкабан, — Долиш пожал плечами, — а поскольку Штырехвост жаловаться вряд ли будет, то отделается этот наёмник легким испугом. А жаль — закон есть закон. Я поговорю с одним… типчиком. Разузнаю про этого меломана-любителя.

* * *

Пёстрая сова прилетела к временному жилищу Долохова на следующий день. Антон отвязал послание и попытался угостить сову яблоком — но птица негодующе ухнула и цапнула со стола лежащую там монетку в три кната, а затем торопливо вылетела в окно.

— Вот ворюга, — проворчал Антон, разворачивая пахнущий приторно-сладкими духами конверт.

— Уважаемый мистер Долохоу, — с выражением прочитал Антон, — во время первого визита к нам вы забыли у нас некий музыкальный инструмент. Будем рады вас видеть снова в эту пятницу, к девяти часам. Девушки ужасно соскучились.

Подписи на пергаменте не было.

— Я что, там по фамилии представлялся? — озадаченно спросил Антон сам у себя. — Дела... А на кой мне здесь инструмент? Гаммы по утрам играть?

— Какой ещё инструмент? — Ольга влетела совершенно бесшумно, так что Антон и не заметил, что в комнате он уже не один. — И почему на окне сигналки сбиты?

— Инструмент, насколько я помню, пианино, — отозвался Антон. — Хотя лучше бы это был рояль, — самокритично признал он, — для пианино этот тип был слишком здоровым.

— И зачем тебе пианино? — сова круглыми от удивления глазами уставилась на Антона. — По урокам соскучился?

— Ну, как тебе сказать, Ольга, — Антон еле удерживался от смеха, — я действительно тут немного заскучал, вот и...

— Все беды от безделья, — авторитетно заявила сова, — иди, потренируйся работать с палочкой в Сумраке. Тоже мне, Рахманинов нашёлся.

— Это как — с палочкой в Сумраке? — удивился Антон. — Со своим самоваром в Тулу, получается?

— Комбинируй, олух! — рассердилась сова.

— Хорошо, я попробую, — серьёзно сказал Антон.

Он шагнул в тень и привычно огляделся. Синий мох рос здесь буйным цветом, как и везде в Лютном переулке. Задумавшись, он направил на него палочку и попробовал простейшее Инсендио, с интересом прикидывая, сгорит ли только мох или прихватит ещё и угол свисающих со стены обоев, которые облюбовали заросли.

Инсендио не подвело — и синий мох, и старые обои заполыхали весело и ярко, так что следующим заклятьем стало Акваменти.

Потренировав ещё несколько заклинаний, Антон убедился, что палочка работает в Сумраке безукоризненно. Но ни особенной силы, не головокружительной лёгкости при этом не ощутил.

— Разве что не быть обнаруженным? — пробормотал он себе под нос, вернувшись в обычный мир. — Должна же быть ещё какая-то польза от этих занятий?

— Тебе мало? — удивилась сова. — Ты можешь быть быстрее любого своего противника, например.

— Быстрее, выше, сильнее... А не заделаться ли мне самому Тёмным Лордом? — криво усмехнулся Антон.

— Давай, — фыркнула сова, — попробуй. Для начала от конкурентов избавься — с Риддлом разберись, потом Гриндевальда из Нурменгарда достань. А то развелось вас, Лордов, как собак нерезаных.

— Гриндевальда совершенно не обязательно откуда-то доставать. Ему там самое место, — заметил Антон. — Что же, надо, наверное, собираться. Рояль из кустов... то есть пианино из борделя забирать пора.

— А разве тебя не в пятницу приглашали? — спросила Ольга.

— Ну и что? — пожал плечами Антон. — Незачем заставлять девушек ждать. Раз им пианино не понравилось, попробую ещё во что-нибудь того типа трансфигурировать. В диван, например. Он им как раз для работы пригодится.

— Интересно, ты от Палыча цинизма набрался — или это уже твоё собственное? — засмеялась сова. — Нет уж, наш дорогой будущий Тёмный Лорд, приходить к девушкам раньше назначенного времени — дурной тон. Так что жди пятницы, авось тогда и двери сами откроются.

* * *

Джон Долиш, идя на встречу с осведомителем в «Белую Виверну», оборотку пить не стал — изжога от этой дряни у него была неслабой.

Он слегка поправил трансфигурацией черты лица, сделав их стандартно незапоминающимися, никакими, и заказал стейк и пинту портера, на удивление приличного. Интересно, почему выпивка в Лютном иной раз лучше, чем на Диагон аллее?

Проныра Данг явился вовремя — и первым делом стал выклянчивать пару сиклей в долг.

— Взаймы и без отдачи? — сухо спросил Долиш. — А оно того стоит?

— Я отдам! — Проныра уставился на него честнейшим взглядом, от которого все нормальные люди проникались доверием, а авроры почему-то доставали палочки. — Непременно отдам!

— Ну-ну, — усмехнулся Долиш, — как говорит один магглокровка, на том свете угольками.

— А зачем ему уголь на том свете? — заинтересовался Проныра. — Он что, в царство Хель собрался?

Долиш молча посмотрел на Проныру Данга, не собираясь тратить время на теологические дискуссии.

— Обижаешь, аврор, — состроил невинное лицо Данг. — У меня для тебя всегда что-нибудь есть.

— Ну и что у тебя есть? — лениво протянул Долиш.

— У меня есть тип один на примете... Как раз и нашим не жалко, и вам пригодится, — подмигнул мошенник. — Новый тип. Ты, может быть, слышал, он ещё Штырехвоста в гитару превратил у дамочек.

— В пианино, — педантично поправил Долиш.

— Да хоть в тромбон, ты же знаешь, я музыке не обучался. Так вот, этот тип, он не так прост. Наёмник, да ещё с репутацией. Наверняка сюда не просто так заявился, — со значением добавил Данг.

— Что ты об этом знаешь? — Долиш вмиг подобрался.

— Да болтают тут разное, — Проныра зажмурился, как обожравшийся сливок книззл,— что этот тип вроде как из гриндевальдовских выродков.

— Немец? — в голосе Долиша прозвучало неприкрытое изумление.

— А Мордред его знает.

— Ну и что мне с ним делать? — поморщился Долиш. — Что я ему предъявлю, кроме твоих нелепых слухов?

— А что, разве Штырехвоста ему не пришьёшь? — искренне удивился Проныра. — Человека в пианино трансфигурировать — это вам не баран чихнул. А ещё он грозился дружков Штырехвоста в барабаны превратить, чтоб, значит, сразу этот... джазбанд сколотить. Вот вам и организация банды. Хотя как он с барабанами на дело ходить будет?

— Банда — это в ДМП, а Штырехвост пока жалоб не подавал. Вот если твой любитель музыки Непростительными швырять будет или Статут нарушать — тогда его и тряхнуть можно. Как только узнаешь что-то подобное — шли сову.

— А как насчёт пары сиклей? — Проныра нахально уставился на него. — Я ж тут тебе Тёмного мага, считай, на блюдечке принес!

— Подешевели нынче Тёмные маги, — Долиш убрал руку со стола, оставив на нём две серебряные монетки. — Держи, Проныра. Заработал.

* * *

Двери в гостеприимное заведение мадам Огюст не сами распахнулись перед пришедшим в пятничный вечер Антоном. Их открыл мрачного вида вышибала в тёмной мантии.

— Вечер, — поприветствовал его Антон и подбросил в воздух золотой галлеон, — а чего в прошлый раз никого не было?

— Зато в этот раз есть, — осклабился вышибала, — проходи..те, что ли.

— Мистер Долохоу? — навстречу ему выплыла дама, больше всего напомнившая Антону буфетчицу на вокзале — завитые волосы бело-жёлтого цвета, уложенные в устрашающего вида башню, кроваво-красная помада и прищуренные глаза прожжёной стервы. — Рада вас видеть.

— Взаимно, мадам,— Антон залихватски ухмыльнулся, — какая честь! Вы всех посетителей встречаете лично?

— Нет, только выдающихся, — ничуть не смутилась мадам. — Вы наш сонный уголок, можно сказать, встряхнули не на шутку. У нашего заведения, к сожалению, возникли проблемы после вашего последнего визита...

— Есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы, — радостно улыбнулся ей Антон.

— В нашем случае наоборот, мистер Долохоу, только вы нам и сможете помочь, — дама перед ним была уверенной и напористой, как бронепоезд.

Антон достал из кармана прейскурант Гильдии наёмников (Палыч на прощание вручил, чтобы ученичок не ляпнул снова сдуру про миллион) и приятно улыбнулся:

— Прошу вас, мадам! Ознакомьтесь с расценками!

— Но послушайте, вот этот пункт! — наманикюренный в тон помады пальчик ткнул куда-то в середину списка. — Лишение лица свободы передвижения и права голоса вы уже произвели бесплатно! Господин… ну, к примеру, Браун, в виде пианино не может сделать ни того, ни другого. Нам наоборот нужно, как у вас говорят, аннулировать контракт.

— Ай-яй-яй, — непритворно огорчился Антон, — наставник бы мне шею за такое намылил. Бесплатно работать — это же ни в какие рамки! А за аннулирование контракта неустойка положена, вот, почитайте. Внизу, мелким шрифтом.

Он полюбовался непередаваемым выражением на лице мадам. Больше любоваться там было нечем — и уже давно.

— Насчет голоса и передвижения это вы зря, — наставительно добавил он. — Голос у него есть, звук, правда, не очень. И передвинуть его можно, я ж ему специально колесики сделал, чтобы удобнее было.

— Ну что же, мистер Долохоу, — деланно вздохнула женщина, — я честно хотела договориться с вами по-хорошему. Вы мне глубоко симпатичны как человек...

Она быстро щёлкнула пальцами, и за спиной Антона вырос давешний вышибала, одной рукой прихватив его за горло, а другой с силой вдавливая палочку Антону пониже лопатки. В проёме двери впереди Антона одновременно появились ещё двое магов, нацелив на него поднятые палочки.

Вернее, вышибала лишь попытался всё это проделать — но Антон, наученный опытом магрибской истории, сразу ушел в Сумрак, едва только почувствовал движение за спиной, и теперь охранник тупо пялился в пустоту.

— А? — озадаченно спросил он.

Антон в Сумраке вынул палочки у троицы нападавших и там же шарахнул их Ступефаями, одновременно перемещаясь за спину мадам.

— Я не люблю такие ситуации, — холодно сказал он, посылая четвертый Ступефай в хозяйку борделя. — Молитесь Мерлину, чтобы больше никогда меня не увидеть. Иначе я снова поработаю без оплаты.

И вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

* * *

С сотрудниками ДМП, вызванными мадам, Антон разминулся буквально на пару минут, так что Смит полюбовался зрелищем четырех неподвижных тел на полу, к счастью, только оглушённых.

— То есть вы решили задержать его своими силами? — Смит не знал, плакать ему или смеяться.— Втроём? После того, как он восьмерых уделал?

— Пятерых, — нервно поправила мадам.— Да ещё пьянчуг, а мои мальчики...

— Поймали по Ступефаю, — кивнул Смит. — Дёшево отделалась, на самом деле.

— И что теперь делать? — сердито спросила мадам.

— Молиться Мерлину, — серьёзно сказал Смит. — Ваш клиент дал вам прекрасный совет.

Наутро Штырехвост, пребывающий в виде всё того же кособокого пианино, обнаружился у Антона под дверью. В компании Палыча, с интересом разглядывающего злополучный инструмент.

— Утро, вундеркинд! — ехидно поприветствовал Антона дорогой наставник.— Смотрю, растёшь над собой, культурно развиваешься, ай, молодец!

И Тёмный издевательски постучал костяшками пальцев по пианино, отозвавшемуся противным дребезжанием.

— Накликал, — мрачно пробурчал Антон, — только вчера про тебя вспоминал.

— Таких обормотов без присмотра надолго оставлять нельзя, — ехидно заметил Палыч. — Ты что, решил на хвост себе весь Аврорат посадить и вдобавок половину местных, — он покосился на пианино, — уголовных элементов против себя настроить?

— А Аврорат-то почему? — удивился Антон. — Я же тёмной магией не баловался. А элементы эти — плюнуть и растереть, — добавил он презрительно.

— Смотри, доплюёшься, — мрачно напророчил Палыч, — вот тебе опять и прилетит. Нельзя недооценивать противника.

— Да я уже понял, что спиной ни к кому поворачиваться не надо, — усмехнулся Антон. — Ну, а чем мне заниматься? Сидеть и ждать, пока меня Малфой осчастливит своим визитом? А так я, можно сказать, репутацию зарабатываю. А она потом соответственно поработает на меня.

— На Востоке говорят: «Если гора не идет к Магомету, то пусть Магомет идет к горе», — Палыч насмешливо прищурился. — А репутацию ты себе заработал. Молодец, ты скажи, — хмыкнул он, — в Лютном уже анекдоты рассказывают про ненормального русского. Ты в этом борделе какого хрена полным именем представился, кретин?

— Кретином я как раз не представлялся, — буркнул Антон, тем не менее слегка покраснев.

— А зря! — рявкнул Палыч.— Избавься от этого мусора, — он кивнул на пианино, — поговорить надо.

Антон поднял палочку, собираясь отменить заклинание, но произнести Финиту не успел.

— Идиот, — прошипел Палыч, — я сказал избавиться, а не отпустить. Никогда не оставляй за спиной живых врагов, понял? Даже если они ничтожества, как этот Штырехвост. Особенно если ничтожества.

Антон превратил злосчастное пианино в бумажный листок и, скатав из него шарик, отправил в разожжённый камин.

— Ты зачем пришёл? — сердито поинтересовался он. — Яд не на кого выплеснуть было?

— А кто ещё тебя, дурака, учить будет? — невозмутимо ответил Палыч, — ничего, недолго тебе терпеть осталось, скоро в свободное плавание пойдешь. Не утони только, — вполголоса добавил он.

— А такое вещество, как Тони Долохов, не тонет, — зло ответил Антон.

— А пойдём-ка поговорим, — хмыкнул Палыч, в очередной раз посмотрев на Антона, как на умственно отсталого первоклассника. — А то здесь, в Лютном, какой только твари не встретишь — то оборотни, то анимаги... и все норовят чужими секретами разжиться.

Он бросил Антону пачку сигарет, и тот, машинально её схватив, почувствовал, что его затягивает в чужой портал.

Упав на что-то твёрдое, Антон резко вскочил на ноги, поднимая клубы пыли, и, оглядевшись по сторонам, присвистнул:

— Ну и места ты выбираешь, Палыч…

— Да, надо было это на это место чары Стазиса поставить, что ли, — философски заметил появившийся следом Палыч. — Я тебе в следующий раз навозную бомбу швырну, может, хоть тогда научишься не хватать что попало! — повернулся он к Антону. — Учишь тебя, учишь... увидел летящую в тебя хрень — не тащи в руки, а затормози и проверь, олух!

— Ну и стоило куда-то перемещаться, чтобы выслушать очередную порцию твоего ворчания? Развел тут тайны мадридского двора, — хмыкнул Долохов и, наклонившись, поднял из кучи хлама на полу пачку-портал.

Пачка взорвалась от первого прикосновения, обдав его с ног до головы жидкой грязью.

— Следи за языком, — посоветовал Палыч, — и за руками. Мерлин, как тебя до сих пор не пришиб никто, а? Дуракам везёт, не иначе.

Антон сердито прошёлся по себе Очищающими чарами и с вызовом поднял глаза на наставника: — Ага, дуракам счастье. Ты чего хотел-то?

— Подарок тебе сделать, — Палыч осмотрел помещение и сказал: — Руку давай.

— Зачем? — подозрительно спросил Антон, не торопясь выполнять просьбу, больше похожую на приказ.

— Привязку на крови сделаю, — объяснил Палыч, — чтобы ты сюда мог попасть в любом виде. Схрон это мой, старый. С прошлого века в запасе стоял.

— А что это за место вообще? И где оно? — Антон протянул всё-таки руку, справедливо полагая, что если бы Палыч хотел, то давно бы уже его убил.

— Лотиан, — буркнул Палыч, — неподалеку от Бизкрейга. Тебе это о многом говорит, вундеркинд?

— Это же Шотландия вроде? — Антон почесал палочкой затылок.

— Случайно угадал или просто повезло? — склонив голову набок, спросил Палыч. — Да, это Шотландия. Место здесь непростое — первобытные люди здесь культы отправляли... А теперь собрались национальный парк открыть. В общем, не особо людно.

— А, — Антон повертел палочку в руках. Палочка сердито кольнула пальцы.

— Башку свою дурную не боишься напрочь отхватить? — неодобрительно сказал Палыч, покосившись на палочку в руках Антона. — Ты ещё спину ей почеши!

— А почему спину нельзя? — удивился Антон.

— А потому, что будешь тогда без спины, как одна средневековая нечисть, — ядовито ответил Палыч.

— Какая ещё нечисть?

— Злобная, — отрезал Палыч, кольнув Антона чёрным обсидиановым ножом и мгновенно закрывая порез. Нож с каплей крови он поднёс к пластинке из тёмной бронзы и вполголоса начал произносить заклинание, в котором Антон, к его досаде, не опознал ни одного знакомого слова. «Толмач», активированный им, тоже не дал никаких результатов.

— Ну вот, готово, — Палыч, словно враз постаревший на десяток лет, протянул Антону пластинку и велел: — к запястью приложи! Да не левой руки, олух!

Антон приложил пластинку туда, куда было сказано — и вздрогнул, когда пластинка обвилась вокруг запястья, а затем превратилась в тонкую вязь татуировки, бледнеющей с каждой секундой, пока не исчезла вовсе.

— Ну вот, — устало сказал Палыч, — станет совсем хреново — назовёшь пароль — и перенесёшься. Пароль сам придумаешь, — быстро добавил он, — и ни одной живой душе не скажешь, понял?

— Понял-понял, — пробормотал Антон и, подумав, добавил: — то есть, не совсем. А как эта штука поймет, что слово, которое я произнёс — пароль?

— Выйдешь отсюда, и как один останешься — палочкой к запястью прикоснись и это слово скажи, — ответил Палыч. — Но учти, поменять его нельзя. Так что запомни, что скажешь, чтобы не забыть потом.

Он посмотрел на Антона и сказал:

— Ну что, вундеркинд, чему мог, я тебя научил. Дальше — сам. Никому не доверяй, спиной не поворачивайся, а главное — не заводи никого. Ни жены, ни детей — за все твои дела им платить придётся. Да и тебя на них ловить будут, и поймают, а как же. И ещё — надеюсь больше не свидеться. Сам поймёшь, почему.

Он снова взял Антона за руку, на этот раз — за левую, и открыл портал.

— Спасибо, конечно, — начал Антон, оказавшись в своей комнате, — и что ты, Палыч, в следующий раз... нападёшь на меня? — Антон напряжённо всматривался в лицо наставника, теперь уже бывшего.

— Не нападу, — ответил тот, — просто убью.

— Ну, хорошо, что хоть без этого твоего Круциатуса, — тусклым голосом ответил Антон. — А с кем же я с упоением ругаться буду, а, Палыч? И ты сам... куда ты теперь?

— На кудыкину гору, — буркнул Палыч. — Никогда про такое не спрашивай, особенно в нашей среде. Примета дурная. А ругаться можешь с совой, обоим на пользу пойдет. Живи, Антон… Антонин Долохов, за вас двоих.

И он, коротко кивнув, шагнул в открывшийся серый портал.

* * *

Очередное письмо Антону принес вальяжный чёрный филин, протянувший ему лапу с видом монарха, снизошедшего до общения с верноподданными.

От узкого конверта из плотной бумаги слегка тянуло горьковатым запахом осеннего леса.

— Неужто опять из борделя? — удивился Антон. — Да нет, не похоже. Почта, три сикля возьмёшь?

Птица ожгла его возмущённым взглядом и вылетела в окно.

«Уважаемый мистер Долохов! — прочитал Антон. — Буду рад видеть вас завтра в двенадцать часов в Малфой-меноре. Письмо является одноразовым портключом, который сработает за полчаса до назначенного времени.

Искренне ваш Абраксас Малфой.»

— А чего я там полчаса буду делать, вокруг дома кругами ходить? — сам себя спросил Антон после прочтения этого эпистолярного шедевра, — и вроде как мне Наталия Дмитриевна говорила, что в таких приглашениях надо уведомить о согласии — типа приду я или нет. Или Малфой считает, что деваться мне некуда и приду я по-любому? М-да.

Порт-ключ выбросил его у ворот малфоевского поместья.

Кованые створки перед Антоном распахнули два невиданных им раньше ушастых создания, обряженных в белоснежные наволочки. Домовые эльфы.

— Гостю хозяина проходить к дому? — пропищало одно такое чудо.

— Проходить, — согласился Антон.

— Серви показать! — и создание, поклонившись Антону, шустро засеменило вперед по вымощенной булыжником дороге.

Антон неторопливо, припоминая на ходу уроки этикета, пошёл за ним. Или за ней, так как пол забавного существа определить он не смог.

Дорога вела его по ухоженному чистенькому парку, прилизанному до такой степени, что невольно хотелось плюнуть. Кусты и деревья, подстриженные в виде геометрических фигур, фонтаны, цветочные клумбы, белые мраморные статуи...

— Павлинов не хватает, — буркнул Антон. — Белых. Чтобы хвосты распускали и противно орали.

Дом предстал перед ними спустя несколько минут. Вернее, не дом — дворец.

«Буржуй, — мрачно подумал Антон. — Эксплуататор трудового народа».

Наконец гомункулус, как окрестил его про себя Антон, остановился перед массивной дверью и легонько стукнул по ней бронзовым молоточком, изображающим голову дракона.

Дверь, немного помедлив, распахнулась — и на пороге возник новый гомункул, который почтительно поклонился Антону, чуть не касаясь длинным носом пола, и протянул руки, намереваясь что-то у него забрать.

— Простить, — пролепетал он, — можно взять вашу трость и шляпу?

— Трость? — удивился Антон, — а где я тебе её возьму, ушастый?

Маленький человек ещё больше сморщился и начал нервно хватать себя за действительно выдающегося размера уши, выкручивая их и приговаривая:

— Кили плохой эльф! Кили не знать, где господин взять трость!

— Кили, успокойся, — негромко остановил его Малфой, появившийся у входа.

— Добрый день, мистер Долохов, — радушно улыбнулся он и сделал пару шагов навстречу. — Рад вас видеть.

— Взаимно, — не менее приятно улыбнулся Антон.

— Пройдём в библиотеку? — предложил Малфой. — Нам есть о чём поговорить.

— Пройдём, — согласился Антон и сделал несколько шагов вперёд, — У вас красивый сад.

— Парк, — поправил его Малфой. — Он, безусловно, красив. Моя семья владеет этой землей не одно столетие — а настоящий парк можно обустроить не меньше, чем за двести лет. Но особенно мы гордимся своей библиотекой, — доверительно произнёс Малфой. — Здесь хранятся многие книги — и о таких разделах магии, упоминания которых вы не встретите ни в одной Запретной секции даже самых лучших магических школ.

— Такое богатство — и без охраны? — удивился Антон. — Эти ваши ушастые как-то на бойцов не тянут.

Малфой удивлённо моргнул, но так же вежливо продолжил:

— Что вы, вынести что-то из нашей библиотеки не удастся никому. За территорией мэнора книги просто обратятся в пепел, попутно наградив вора кое-чем в подарок, — он неприятно усмехнулся.

— А, ну если так, — покивал Антон, — проклятье для воров — это хорошо, конечно. Вот только лучше вообще такого не допускать. А то ведь книг не напасёшься, если каждый раз они пеплом-то будут сгорать.

— Британское магическое сообщество — суть одна большая деревня. Так что слухи здесь распространяются очень быстро, и не только в отношении библиотек, — слегка улыбнулся Малфой.

— Так Британия ваша вообще очень маленькая страна, — Антон усмехнулся. — А мир-то весьма велик.

— Что же, я приму ваш... совет к сведению, — задумчиво произнёс Малфой, — но вот мы и пришли.

Библиотека действительно оказалась роскошной — и явно состояла из нескольких помещений. То, куда привели Антона, по всей видимости, играло роль не то зала для переговоров, не то места для чисто мужской компании. Книжные шкафы, несколько удобных кресел вокруг невысокого столика, ящичек с сигарами, пара бокалов, шахматная доска...

— Присаживайтесь, — Малфой приглашающе махнул рукой на кресла. — Что будете пить?

— То же, что и вы, — пожал плечами Антон, — если только в период нахождения на Востоке вы не пристрастились к араке, этот напиток я не жалую.

— Мерлин, — Малфой скривился, — не напоминайте мне об этом кошмаре.

Он повелительно щелкнул пальцами, и очередной ушастый появился в библиотеке, держа в лапках бутылку вина.

— Нет ничего лучше красных французских вин, — произнёс Малфой, беря поданный ему с поклоном бокал. Второй бокал ушастый протянул Антону, кланяясь так же низко.

— Иди, Фили, — махнул рукой Малфой. — Оставь нас.

Ушастик испарился совершенно беззвучно.

Антон молча пригубил вино, дожидаясь, когда Малфой наконец приступит к делу. Вино на него особенного впечатления не произвело — обычное красное, чуть сладкое. «Но всё же лучше оборотневой бормотухи», — чуть улыбнулся он.

— Итак, мистер Долохов, — начал Малфой, — как вы относитесь к тому, что сейчас происходит в Магической Британии?

— Никак не отношусь, — снова пожал плечами Антон. — Я, как видите, пребываю в этой стране второй месяц и успел уже порядком заскучать…

— Вы ведь чистокровный? — спросил Малфой, внимательно смотря ему в глаза.

— Да, — спокойно ответил Антон.

— Ваша семья принадлежала к российской аристократии, мистер Долохов? — Малфой быстро взглянул на него. — И ваш отец вынужден был покинуть свою страну, когда к власти пришли зарвавшиеся грязнокровки?

— И это тоже верно, — кивнул Антон.

— А вам не кажется, что в Британии сегодня происходит практически то же самое? — Малфой покрутил в пальцах бокал с вином и отставил его в сторону.

— Крейсера «Авроры» на Темзе я не видел, — пожал плечами Антон, — королеву с семьей никто не расстреливал, совятни, вокзалы и Гринготтс с каминной сетью тоже не захватывали. Ну и на штурм Министерства отряды революционных грязнокровок отродясь не ходили. Так что никакого сходства я не нахожу, вы уж извините.

Малфой, как раз в этот момент надумавший отпить из своего бокала, невольно закашлялся.

— Просто до этого у нас ещё не дошли. Но то, что вы описали, может произойти в любой момент! — сказал Малфой. — Вы знаете, что в кресло Министра Магии впервые за всю нашу историю попал грязнокровка? Этот… Нобби Лич?

— Теперь знаю, — Антон согласно кивнул. — И это очень печально.

— И мы, представители старых чистокровных семейств, не можем просто смотреть на то, что происходит! — Малфой требовательно уставился на Антона. — Вы со мной согласны, мистер Долохов?

— Всецело, — не разочаровал его Антон.

— Это замечательно, — Малфой вздохнул с явным облегчением. — Я рад, что не ошибся в вас. Скажите, мистер Долохов, вы не будете против встретиться ещё с несколькими моими — надеюсь, и вашими тоже — единомышленниками?

— Почту за честь, — Антон коротко, по-военному, кивнул.

— Посмотри мне в глаза, — потребовал Тёмный Лорд, и Малфой покорно поднял взгляд на сюзерена. Лорду не требовалось даже произносить «Легилеменс!», чтобы получить нужную информацию.

— Интересно, — задумчиво произнёс Тёмный Лорд после окончания сеанса. — Я не вижу в нём ничего идейного. Наёмник, которому важна только оплата заказа, а всем остальным можно пренебречь — и всё же... Говоря про «Аврору» на Темзе, он явно издевался. Странно. А я не люблю странностей, особенно необъяснимых.

— Вы хотите лично переговорить с ним, мой Лорд? — осторожно спросил Малфой.

— У тебя есть другие предложения? — усмехнулся Тёмный Лорд. — Поскольку сам ты с ним уже... побеседовал.

— Из других предложений у меня только одно: больше не контактировать с этим мистером Долоховым, — развёл руками Малфой. — Я пока не составил твёрдого мнения о его... благонадёжности.

— Благонадёжность у наёмника? — Тёмный Лорд иронично поднял брови. — Несколько неожиданно, тебе не кажется? Эти господа признают только одно — деньги. Пока ему выгодно, он будет вполне благонадёжен.

— Вы правы, мой Лорд, — слегка наклонил голову Малфой. — Так вы хотите поручить ему что-то за вознаграждение?

— Разумеется, — Лорд внимательно на него посмотрел. — Я знаю, почему рядом со мной находишься ты, Абраксас. Или Теодор Нотт и Ральф Лестрейндж. Но у Антонина Долохова такого стимула нет и быть не может. Он здесь чужак. Чужак в чужой стране.

— Насколько я понял, своей страны у него и вовсе нет, — заметил Абраксас. — Мне его пригласить сейчас?

— А не много ли ему чести будет? — Лорд побарабанил пальцами по столу. — Пригласи его... скажем, через пару дней.

— Хм. Как раз на собрание Круга? — удивился Малфой. — Впрочем, как скажете, мой Лорд.

— Именно, — кивнул Лорд. — Вот там и посмотрим, что представляет из себя этот мистер Долохов.

* * *

— Ольга, меня приглашают прибыть в Малфой-менор завтра, да еще в «соответствующей форме одежды», — Антон только что выпроводил холёного малфоевского филина и теперь держал в руках очередное письмо. — Что у них там, бал-маскарад намечается?

— А ты меньше по Лютному шастай в армейском камуфляже, не будут и указаний давать. Так что оденься как положено и топор не забудь, — насмешливо посоветовала сова, — видно, сразу решили тебе боевое крещение устроить.

— Топор неудобно, — серьёзно сказал Антон, — а вот запасную палочку приобрести надо, тут ты права.

— Я всегда права, а не только сейчас, — иронично согласилась сова. — Вот только ты редко прислушиваешься. И будет осторожней со словами. Не лезь на рожон. И подготовься к ненавязчивой легилименции.

— К ненавязчивой, — буркнул Антон. — Ага, как же. У этого их Риддла вообще ненавязчивого ничего не бывает.

— Постарайся найти в нём что-то привлекательное, положительное. Ведь он, бесспорно, умён и харизматичен. Тебе нужно построить с ним более близкие отношения, а не простые по типу: убил — заплатили — ушёл, как ты делал раньше. Не будь таким... отстранённым. Ну, или хотя бы попробуй, — напутствовала его Ольга.

— Чего он? — удивлённо переспросил Антон, — да нормально у него всё с харей... она тут вообще при чём? А ещё меня ругаешь за просторечия, — возмущённо добавил он, — харизма какая-то ... и не выговоришь ведь.

— Бестолочь, — вздохнула сова. — Харизматичный — значит исключительно одарённый, яркий, привлекательный.

— Вот и посмотрим вблизи, какой он там яркий, — хмыкнул Антон.

* * *

Очередное собрание «Вальпургиевых рыцарей» подходило к концу, когда на пороге появился новый гость. С непринуждённым видом пройдя по притихшему помещению, он кивнул Малфою и подошёл к нему, на ходу прихватив бокал вина, которые разносили услужливые ушастые человечки.

— Господа, — раздался голос Абраксаса Малфоя, — позвольте представить вам мистера Долохова, моего доброго знакомого.

Господа уставились на Долохова — кто с вежливым интересом, кто с пренебрежительной улыбкой (Антон быстро срисовал эти физиономии, чтобы при случае припомнить), кто с абсолютно нечитаемым взглядом.

— Рад вас видеть, мистер Долохов, — кивнул стоящий у камина статный волшебник в тёмной мантии классического образца. Тёмный Лорд собственной персоной.

— Я тоже рад видеть и много о вас наслышан, — ответил Антон, нисколько не кривя при этом душой. Особенно в последнем пункте.

— Вот как? — усмехнулся Тёмный Лорд. Сразу становилось понятно, что это именно он, но вот почему, Антон не смог бы объяснить. Не из-за одежды — тут, конечно, с Малфоем некому было тягаться, не в силу возраста, он был моложе многих, и даже не из-за особого положения среди гостей. Просто явственно ощущалась спокойная властность во взгляде, равно как и атмосфера большого уважения вокруг этого высокого темноволосого волшебника в простой чёрной мантии, с умеренным любопытством смотрящего прямо в глаза Антону.

Рядом с Лордом, словно телохранители, стояли двое — широкоплечий крепкий мужчина средних лет с забранными в низкий хвост рыжевато-каштановыми волосами и худощавый коротко стриженый маг с узким, каким-то измождённым лицом и пристальным взглядом очень светлых, почти белых глаз.

— Мои старые друзья Ральф Лестрейндж и Теодор Нотт, — представил их Тёмный Лорд.

Остальных — невысокого парня младше Антона с на редкость неприятной физиономией, неприметного субъекта с побитым оспой и несколько отрешённым лицом и обманчиво расслабленного мага в углу — Лорд представлять не стал.

— Антонин Долохов, — по всей форме представился Антон.

— Наш друг Абраксас немного рассказывал нам о ваших с ним делах на Востоке, — удовлетворённо кивнув, продолжил глава Вальпургиевых рыцарей.

Антон спохватился, что тот никак не назвался, и как же теперь ему величать собеседника? Мой Лорд? Мистер Риддл? Ваше Темнейшество? Ладно, становимся на «сэре». Нейтрально и достойно.

— Восток — дело тонкое, — усмехнулся Антон, — а мистер Малфой, не сомневаюсь, прекрасный рассказчик. Вот только эти дела свелись к бегству из тюрьмы. Стезя наёмника, сами понимаете. От тюрьмы и от смерти никто не уйдёт.

Тёмный Лорд слегка улыбнулся:

— Как знать, мистер Долохов, как знать.

И, указав на приоткрытую дверь, ведущую, как показалось Антону, в оранжерею, предложил: — Не желаете ли немного прогуляться?

— Охотно, — согласился Антон, — там случайно ананасы не растут?

— Хотите попробовать или настолько любите ботанику? — парировал Лорд, проходя вперёд. Остановившись у небольшого дерева, он действительно сорвал красивый крупный плод, похожий на манго и подбросил в руке. — Я думаю, там не только ананасы растут, но и всё, что душе угодно. Вот вашей конкретной душе что угодно, мистер Долохов? — Лорд обернулся и пристально посмотрел на него.

— Моей душе? — удивился Антон, — так она у меня дама не слишком требовательная. Ей хочется жить, а вдобавок жить хорошо.

— Это легко устроить, — кивнул Лорд. — Надо только выбрать правильную сторону.

— Обычно правильной бывает та сторона, что победит, — криво ухмыльнулся Антон,— уж мне ли этого не знать.

— И что же, вы сейчас заняты выбором стороны или собираетесь присоединиться к победителям в последний момент? — насмешливо поинтересовался Лорд.

— Сейчас я совершенно свободен, — широко улыбнулся Антон, — и открыт для любых предложений.

— Это замечательно. Мои люди пока не готовы переходить к активным действиям, — задумчиво произнёс Лорд. — А между тем одними словами наших целей не достигнуть. Вы с этим согласны, мистер Долохов?

— А каковы же ваши цели? — спросил Антон, — из бесед с мистером Малфоем, уж простите, я понял только, что вас не устраивает сложившийся порядок вещей. Нет, ломать старый мир, конечно, дело хорошее — а что затем?

— Мистер Долохов, — требовательно спросил Тёмный лорд, — как вы относитесь к идеям Геллерта Гриндевальда?

— Мой отец был сторонником Гриндевальда, — чуть помедлив, ответил Антон. — И именно поэтому я и вырос без отца. Сейчас, скажем так, у меня непростое отношение к его идеям. А ещё, — усмехнулся он, — я думаю, что герр Гриндевальд был неправ, когда сунулся в Россию. Ой, как неправ.

— Гриндевальд был неправ, когда сделал ставку на сотрудничество с магглами! — отрезал Тёмный Лорд. — Магглы… Говорящие животные, вот кто они!

— А на что вы делаете ставку? — невинно поинтересовался Антон. «Эк тебя перекосило! — подумал он, — не любишь ты магглов. Ой, как не любишь!»

— Я? Я делаю ставку, как вы выразились, на идею превосходства магов. Расового превосходства, ибо мы и они — принадлежим к разным расам. Мы созданы Творцом, а они, как сами признают, произошли от обезьян.

— Я согласен, что маги во всем превосходят магглов. Нужно быть очень наивным человеком — или просто глупцом, чтобы с этим спорить, — понимающе кивнул Антон.

— Не просто превосходят, мистер Долохов, — уточнил его собеседник, — это фактически две разные расы. Которые похожи друг на друга только внешне — и, к несчастью, способны давать общее потомство.

Тёмный Лорд отвёл в сторону плети какой-то вьющейся ерунды (Антон не был силён в Гербологии) и прошёл несколько шагов по оранжерее.

— Посмотрите, мистер Долохов, — сказал он. — Это магическая повилика. Используется во многих зельях как стабилизатор. Нужное, востребованное, полезное растение. Но растет здесь, в оранжерее — поскольку на воле моментально опыляется и переопыляется со своей маггловской разновидностью, уже во втором поколении полностью утрачивая все свои чудесные свойства. Так и маги — скрещиваясь с магглами, они рискуют утратить дар Творца — магию — и выродиться в этих недочеловеков. Йеху, если вы читали мистера Свифта. Хотя о чём это я... — он посмотрел на веточку, которую подцепил раскрытой ладонью — и, оборвав её, испепелил в воздухе небрежным Инсендио.

— Мы, маги, существа высшей расы, — продолжил Волдеморт. — Homo Sapiens Magicus, используя научную терминологию. Этот мир должен принадлежать нам — а место существ низшей расы в резервациях.

Антон почувствовал, что у него застучало в висках. «А ведь Риддл меня читает! — подумал он. — Пытается, вернее».

— Маггловские союзники Гриндевальда, помнится, вместо резерваций использовали концлагеря, — негромко сказал Антон.

— Это нерационально, — ответил Тёмный Лорд. — Пустая трата ресурсов, не оправданная ни экономически, ни политически.

Сосредоточившись на воспоминаниях о творчестве Свифта — коих было ровно на один просмотренный в кинотеатре фильм «Приключения Гулливера», Антон смог немного отвлечься и погасить накатывающую волну ярости. «Я вполне разделяю ваши взгляды, мистер Риддл» — словно мантру, повторял он про себя.

— Мы с моими единомышленниками как-то говорили о необходимости сегрегации, — Тёмный Лорд внимательно смотрел на него. — Статут секретности — показатель того, что наши предки когда-то решили уйти от магглов. Создать новый мир — без толпы дикарей с их уродливыми законами. Без наглых грязнокровок, рвущихся поучать нас, как обустроить магический мир, чтобы он стал дурным слепком мира маггловского. Без мерзких предателей крови — магглолюбцев, забывших о маггловской угрозе и не имеющих никакой расовой гордости. О, это был бы дивный новый мир! Вы согласны, мистер Долохов?

— Я вполне разделяю ваши взгляды... сэр. Но как вы хотите этого достичь? — произнёс Антон.

— Поначалу мы пытались действовать привычными методами — то есть провести своего кандидата на пост Министра Магии, а затем получить и большинство голосов в Визенгамоте, — Тёмный Лорд презрительно скривился. — Но последние выборы показали, что население магической Британии предпочитает видеть у власти грязнокровок, а Визенгамот выродился в сборище одряхлевших маразматиков. Значит, настало время действовать по-другому.

— Мы пойдём другим путём, — не удержался Антон.

Тёмный Лорд остро взглянул на него, и виски Антона словно кольнули сотни маленьких ледяных иголок.

— Вы говорили о силовом захвате власти, верно? — спохватился Антон. — Для этого я вам и нужен?

Тёмный Лорд медленно кивнул, испытующе глядя на него.

— Вы верно поняли, мистер Долохов, — произнёс он. — Вот об этом я и хотел услышать ваше мнение — как специалиста.

— Тогда мне нужна кое-какая информация. О предполагаемой численности вашей будущей ударной группы, например. О структуре министерства, о численности и боеспособности правоохранительных сил в вашей стране. А общие принципы, я думаю, вам известны и без меня, — пожал плечами Антон.

— Очень хорошо, — благосклонно кивнул Тёмный Лорд, — с вами приятно иметь дело, мистер Долохов. Но прежде, чем мы детально обсудим вопрос о целях и задачах вашей будущей деятельности, необходимо определиться с более важным вопросом. С кем вы, мистер Долохов? С нами — или против нас? Учтите, я не потерплю обмана или предательства — и если вы сомневаетесь в себе, то лучше откажитесь сразу. — Его глаза сверкнули алым огнем.

«А ты, надо полагать, позаботишься, чтобы сомневающийся не зажился на белом свете, — подумал Антон. — Интересно, многие на это повелись?»

— Я с вами, сэр, — склонил он голову.

— Тогда посмотрите мне в глаза, — усмехнулся Волдеморт. — Ваша защита разума вполне достойна — а я привык доверять только тем, кто прошёл проверку.

Антон мысленно чертыхнулся и поднял глаза на Тёмного Лорда, чувствуя, словно проваливается в глубокий колодец — и падает, падает, падает…

Домой после «разговора» с Лордом Антон аппарировал на автомате и без сил свалился на кровать. Сова, заметив его состояние, бесшумно слетела с высокого шкафа и вопросительно уставилась на него жёлтыми янтарями глаз.

— Ну как, не сильно били? — услышал Антон.

— Сдохнуть хочется, — честно признался он,— и самому себе противен. Он из меня вытянул наружу всю мерзость, в которой я последний год жил. А ради чего? — он криво ухмыльнулся, — ради мира во всем мире и Светлого будущего? А оно будет, это будущее? И на хрена ему всё это? Ну ладно я, меня не жалко, плюнуть и растереть — но я ведь у Риддла буду таких же отморозков натаскивать. На то, как быстрее и эффективнее угробить побольше народу. Он ведь пока ещё толком убивать и не начинал — и тут такой подарочек: ручной убивец на привязи. Здорово, правда?

— Если бы ты не подвернулся, думаешь, он другого бы не нашёл? — помолчав, ответила Ольга. — Или ты думал, что будешь у него листовки агитационные клеить и в борделях погромы устраивать?

Антон зло выругался.

— В борделе, пожалуй, работа и то приличнее моей.

— Наверно, поэтому там и вакансий нет, — усмехнулась Ольга. — Так что будем работать с тем, что есть. И думай не о том, сколько зла тебе придётся сотворить, а о том, сколько его удастся предотвратить. Вот тебе и ответ — зачем всё это нужно.

— Предотвратить? — Антон продолжал ухмыляться. — Ой ли? Знаешь, я на Востоке одну занятную байку услышал. Про мужика одного, который от Смерти решил убегать. Мол, встретил её на базаре, и та ему пальцем погрозила. Так он коня взял, денег, да и ускакал себе... в Багдад. А наутро хозяин его — парень слугой был в богатом доме — сам пошёл на базар и тоже Смерть увидел. Хозяин был не робкого десятка и спросил у Смерти, чего та его слуге грозила-то? Ну, Смерть и ответила — удивилась, мол, что твой слуга тут делает. Она же его сегодня в Багдаде должна забрать. Так и я: решил Тёмного Лорда остановить — да сам к нему в слуги и напросился. Смешно, нет?

— Смотри, Антон, — устало произнесла сова, — ты ведь ничего кровью не подписывал: ни с нашими, ни с вашими. Сейчас ты ещё можешь уйти. Не в Союз, конечно, но и в другом месте со своими... специфическими навыками ты проживёшь, и проживёшь неплохо. А вот когда ты примешь метку, будет поздно, — нахмурившись, продолжала Ольга. — Ты ведь не в первый раз такие разговоры заводишь.

— Поздно пить «Боржоми», если почки отвалились, — тоскливо сказал Антон. — Я в этой грязи уже по самые уши. Так что смысла отыгрывать всё назад у меня просто нет.

— Ну раз так, — вздохнула Ольга,— давай работать, хоть мне и не нравится твой настрой, Антон. Поверь, из тех дозорных, кто чуть старше сотни лет, все этой грязью мазаны, все. Да и не только сотни. Ты просто слишком мало был Иным.

— Да я и не сомневаюсь, что все, — снова ухмыльнулся Антон, с трудом вставая, — работать, так работать. Пойду, план набросаю — как максимально эффективно запугать местных до усрачки. Или лучше максимально эффектно? Фейерверк там какой-нибудь на половину неба выпустить, чтоб у всех душа в пятки ушла? Череп с костями, к примеру? Был «Весёлый Роджер», будет «Весёлый Томас».

— Лучше со змеёй, — наконец-то улыбнулась Ольга. — Твоему шефу точно понравится.

— Можно и со змеёй, — хмыкнул Антон, — тут, я смотрю, вообще любят театральные эффекты. Прямо драмкружок при Доме Культуры кирпичного завода, скажи-ка.

— В таком деле без романтики никак. Молодежь ведь надо как-то привлечь, — сова непринуждённо завернула голову куда-то себе за спину. — А, так запугать как можно больше магов — это и есть твоё первое задание?

— Угу, — согласился Антон,— вот я и думаю, что лучше — сразу Министерство заминировать или сначала кафе Фортескью взорвать к всеобщей матери?

— Опять дурака валяешь, Долохов. Палыча на тебя нет, — сова прошлась по изголовью кровати. «Как попугай по жёрдочке», — хмыкнул про себя Антон.

— Пожар устрой в архиве Аврората, — посоветовала Ольга, — Они должны быстро сориентироваться, жертв не допустят, но скандал будет большой.

— А что, годится, — Антон прищурился, — очень даже. Забегают как наскипидаренные... А над Министерством череп со змеей скалится. Красота! Эффектно, весело, надёжно.

— Ты, смотрю, уже и лозунги им придумываешь. Зря мы, наверное, такой талант Волдеморту преподнесли. К кому будешь подходы в Министерстве искать? — деловито спросила Ольга

— Чего их искать-то? — искренне изумился Антон, — просто приду на экскурсию. Осмотрю всё, а потом отправлю им привет — пару дымовых шашек. Пока разберутся, пока погасят... — он мечтательно зажмурился, вспомнив, как в детстве устроил что-то похожее. Эх, какой они тогда «поджиг» с пацанами сварганили!

— Какую экскурсию? — засмеялась Ольга. — Ты ещё день открытых дверей им предложи. Продумай всё хорошенько, Антон. У тебя должен быть план, чтобы было с чем Лорду показаться. Или он тебе следующую аудиенцию не назначил?

— Назначил, а как же. Лорд у нас товарищ обстоятельный, не хуже армейского прапорщика, — буркнул Антон. — Вот я ему и предложу устроить такой шухер.

— За речью следи, — одернула его сова. — Товарищ, шухер…

— Виноват, исправлюсь, — фыркнул Антон. — Примите, сударыня, уверения в совершеннейшем к вам почтении.

— Так-то лучше, — благосклонно кивнула сова.

* * *

Тёмный Лорд, выслушав предложение Антона, иронично поднял брови.

— Какой полёт фантазии, — усмехнулся он. — Признаться, я ожидал чего-то более... действенного.

— Нет, ну можно было бы спалить Министерство Адским пламенем, — пожал плечами Антон, — и заполучить тысячи озлобленных магов, которым будет нечего терять. И одержимых жаждой мести за погибших родных. Нечто подобное герр Гриндевальд и его маггловские приспешники творили в России. Чем это для них закончилось, вы знаете не хуже меня. Зачем делать мучеников из своих врагов и настраивать против себя всё магическое сообщество?

— Интересно, — Лорд оценивающе посмотрел на него, — вы умнее, чем кажетесь, мистер Долохов. Итак, вы решили дискредитировать Министерство, не допуская при этом человеческих жертв?

— Чистокровных волшебников очень мало, — Антон быстро взглянул на Лорда и тотчас опустил глаза, — так зачем же лишние, а тем более бессмысленные жертвы? В идеале можно было бы поджечь бордель, когда туда с визитом наведается господин Министр. Но это лучше было бы проделать до выборов. Исход, заметьте, был бы абсолютно иным.

— А он туда наведается? — насмешливо спросил Волдеморт.

— А Оглушающее на что? — удивился Антон, — или Империо, к примеру. Сам я не очень хорош в ментальной магии, — неохотно признался он, — но вот Ступефай и Петрификус сработаю на совесть.

— Над этим стоит поразмыслить, — задумчиво произнёс Лорд, — что же, мистер Долохов, ваш план принят. А ваша идея с фейерверком мне нравится. Я доработаю заклятье — и в небе Британии вспыхнет Тёмная Метка! — его глаза снова озарились алым огнём. — И тогда, мистер Долохов... Антонин, Метка украсит и вашу руку — а вы станете одним из нас. Одним из немногих избранных, чтобы вести за собой магический мир к величию и процветанию.

— Почту за честь, мой Лорд, — склонил голову Антонин.

* * *

В Атриум министерства Антон пришел за два часа до закрытия. «Надо же чем-то министерских порадовать, — злорадно подумал он, — так хоть сокращу им рабочий понедельник». Маггловский вход в министерство, о котором поведал ему Яксли, несколько Антона озадачил: смывать себя в унитаз? Но проходивший мимо них Руквуд равнодушно пояснил, что это вход только для сотрудников, так что Антону в этом случае придется запастись обороткой и пропуском. В противном же случае предстоит идти как все обычные граждане — через телефонную будку. Руквуд, консультировавший Антона, меньше всего был похож на шутника, и Долохов мысленно пообещал решившему его разыграть поганцу Яксли отплатить при случае той же монетой. С хорошими процентами.

Он набрал номер 62442, затем, подумав немного и ухмыльнувшись, представился и назвал цель визита:

— Оливер Твист. Визит вежливости в Министерство.

На пол будки упал значок, на котором и в самом деле значилось имя героя прочитанной в детстве книжки хорошего, но уж больно занудного писателя Диккенса, и будка медленно поехала вниз.

— Сдайте, пожалуйста, вашу палочку на осмотр, мистер Твист, — спокойно сказал пожилой маг-охранник.

Антон неохотно протянул ему палочку, которую тотчас же поместили в считывающее устройство. «МагоЭВМ, — хмыкнул Антон, — Сашку Привалова бы сюда».

— Эбеновое дерево, сердцевина — перо Гром-птицы, — охранник удивлённо поднял на него глаза, — используется два года.

— Всё верно, — кивнул Антон, с облегчением забирая палочку. Без неё он чувствовал себя очень неуютно.

— Не у Олливандера брали? — с интересом спросил охранник. — Явно не наша работа. Грегорович, что ли, делал?

— Нет, — буркнул Антон, быстро отходя в сторону от словоохотливого мага.

— Вам, собственно, в какой отдел? — крикнул маг ему вслед, но Антон уже скрылся за дверью лифта.

Мрачного вида ведьма, вошедшая вслед за Антоном, деловито скомандовала:

— Отдел магического Транспорта.

— Отдел магического транспорта, уровень шесть, — повторил механический женский голос, и лифт, с лязгом закрыв двери, неторопливо тронулся с места.

Дама вышла на своем уровне, и Антон, по её примеру, сказал:

— Департамент магического правопорядка.

— Департамент магического правопорядка, уровень два, — послушно повторил голос.

Пару секунд спустя голос известил Антона о том, что он прибыл в пункт назначения, и двери лифта отворились.

Антон вышел и огляделся. Как помнил он по набросанному заранее плану, архив находился где-то в конце коридора.

Над его головой пролетели два бумажных самолетика, перед которыми сами собой открылись нужные двери, и Антон присвистнул — дело оказывалось ещё проще, чем он думал.

«Край непуганых идиотов, — пробормотал он про себя, дивясь такой безалаберности, — ничего, я вас ещё научу копать ямы от забора и до обеда!»

И, трансфигурировав пару принесённых с собой дымовых шашек в такие же бумажные самолетики, скомандовал им:

— Архив Аврората!

После чего с чувством выполненного долга быстро пошёл к лифту. Ещё одну дымовую шашку он оставил прямо у лифта, бросив на неё чары отвлечения внимания.

В Атриуме он оказался вовремя — из лифтовой кабины уже начали подниматься клубы дыма, и кто-то отчаянно закричал:

— Пожар! Акваменти! Акваменти Максима!

Удовлетворённо кивнув, Антон прошептал сочинённое Тёмным Лордом заклинание — и над Министерством нависло мрачное темно-зелёное облако, приняв очертания черепа с выползающей из оскаленной пасти змеёй.

— Папа, смотри, — донёсся до него звонкий голос. Обернувшись, он увидел худенького мальчишку, тянувшего за рукав одетого в синюю форменную мантию отца. На секунду они встретились глазами. Мальчик смотрел без страха, скорее удивлённо и даже радостно — ну ещё бы, настоящее приключение. Антон, вздохнув, опустил глаза и немедленно аппарировал.

«Ну что, Тони Долохов, — сказал он самому себе, — вот и началась твоя карьера при Тёмном Лорде. Гордишься? А чего так? Марш-марш вперёд, к своим будущим зондеркомандам, бывший Светлый маг! Вперед, ко Второй магической войне, Британия! Вперёд!»

И Тьма, давно уже угнездившаяся внутри, впервые откликнулась:

— Вперёд!

Когда после падения Волдеморта почти весь его Ближний Круг оказался в Азкабане, Антон поначалу ждал, что однажды стены тюрьмы рухнут — и снова, как когда-то, за ним придут. Но шли дни, и не происходило ровным счётом ничего: Метка, выцветшая до полупрозрачности, и не думала исчезать, Азкабан стоял нерушимо, как Непреложный обет, путь в Сумрак был надёжно перекрыт — ох, знал своё дело древний колдун Экриздис, пропади он пропадом! — а до запертых там узников дело было только дементорам.

«Мавр сделал своё дело — мавр может уходить, — горько усмехнулся Антон через полгода заключения, поняв, что ждать ему некого. И нечего. — Всё правильно. Тебя уже давно списали в расход, бывший Дозорный».

Но за ним действительно пришли — правда, не те и не тогда. Спустя пятнадцать лет Тёмный Лорд вернулся за своими слугами.

Наверно, поэтому так разозлил и удивил Антона визит совы, объявившейся, когда он впервые выбрался в парк возле ставшего для них базой малфоевского дома. Стоял март, на клумбах, заботливо ухоженных эльфами, расцвели солнечно-жёлтые и бело-кремовые нарциссы, розовые кусты покрылись нежно-зелёной листвой, ошалевшие от весны и любви белые павлины противно орали и распускали пышные хвосты, а он, с трудом держась на ногах, упрямо шёл вперёд. Тут его внимание и привлёк шум крыльев и знакомый клёкот.

— Какая честь! — ядовито сказал он, демонстративно уронив на землю брошенный ему в руки амулет. — Чему обязан, сударыня?

Птица удивлённо воззрилась на него круглыми глазами, вспорхнула и улетела. Антон подумал, как нелепо выглядит его выступление посреди роскошного малфоевского парка, и что по сути совы примерно все на одно лицо. Он, усмехнувшись, всё-таки склонился над медальоном, поднял его — и в этот момент ощутил, как сова спикировала на него, запустив когти в отросшие после Азкабана волосы.

— Погоди, Антон, — хрипло и взволнованно прозвучал в его голове голос Ольги. — Ты ведь ничего не знаешь.

— Не знаю, — ухмыльнулся он, — это точно. А что тут знать-то? От балласта всегда избавляются. Сейчас-то от меня что понадобилось, а, птица?

— Сейчас я не буду оправдываться, почему за тобой никто не пришёл, ты всё равно не поймёшь, да и не простишь. Но разговор не обо мне — для тебя ещё ничего не кончилось, и ты сейчас в большей опасности, чем был когда-либо раньше! Схрон Палыча не забыл? Он тебе скоро пригодится... — Ольга говорила очень быстро, стараясь успеть до того, как он уйдёт или бросит в неё каким-нибудь проклятьем... Что для дозорного пятнадцать лет заключения? Она сама находилась в нём много дольше...

— В опасности, — согласился Антон. — Так что лети-ка ты отсюда, пожалуй. Третью мировую наш Лорд уже точно не развяжет — кишка тонка, а местные проблемы Гесера с Завулоном вообще никак не касаются. И пусть мёртвые сами хоронят своих мертвецов. Улетай. И больше никогда не появляйся.

Он швырнул уже ненужный медальон на клумбу — и ушёл, не оглядываясь назад.

* * *

Вернувшаяся в Москву белая сова выглядела уставшей и подавленной.

— Антон всё же не пошёл на контакт? — спросил Гесер.

Сова печально посмотрела ему в глаза.

— Неудивительно, — Гесер вздохнул, — я ведь тогда так и не сумел переубедить Европейское Бюро. Теперь он не доверяет никому. Будем надеяться, что всё же он найдет в себе силы уйти, когда появится такая возможность.

Сова взмыла в воздух и опустилась на шкаф.

— Будем надеяться на лучшее, — Гесер побарабанил пальцами по столу, — я недавно смотрел линии вероятностей, — добавил он. — Появилась возможность снять твоё наказание — но тебе очень скоро опять придётся поработать в паре.

Сова вопросительно ухнула.

— Наш новый программист, — сказал Гесер и невесело улыбнулся. — Городецкий. Антон. В Индии это назвали бы кармой.

* * *

Находиться рядом с тем, что вернулось из-за Грани в обличье полурептилии, было даже тяжелее, чем общаться с дементорами. Лорд сам походил на дементора — но, в отличие от них, был абсолютно безумен. Такими же безумцами — кто больше, кто меньше — были все бывшие узники, и Антону иногда казалось, что было бы милосерднее просто перебить своих собратьев по Азкабану. Одних безумие затронуло меньше, как Руквуда или старшего Лестрейнджа, других больше, как Беллатрикс или почти потерявшего человеческий облик Трэверса. Да и оставшиеся на свободе, общаясь с Лордом, сами постепенно заражались от него безумием. Антон и хотел бы уйти, но проклятая метка держала не хуже азкабанских кандалов.

Хотя Антон и не собирался больше иметь дела ни с одним из московских Дозоров, но и погибать за «дело революции» и обезумевшего Лорда он тоже не хотел. Сейчас, почувствовав себя свободным не только от стен Азкабана, но и от обязательств перед Гесером, он впервые задумался, чего хочет он сам — и где же, наконец, его сторона и его справедливость? И понял, что не знает. Он больше не верил в Свет. Он не верил в Тьму. Он не верил ни в Добро, ни в Справедливость.

Всё, что ему оставалось — плыть по течению, пусть он и ненавидел это занятие.

Течение, управляемое безумцем, привело их сначала в Отдел Тайн, а потом обратно в Азкабан, чему они все почти обрадовались. В Азкабане хотя бы не было Лорда! И, слушая плеск ледяных морских волн за стенами тюрьмы, Антон чувствовал, что и сам он превращается в кусок льда. Ничего не желающий, ничего не помнящий, ничего не ждущий от жизни. Стены Азкабана были разрушены в очередной раз год спустя, и впереди Антона и всех остальных ждала финальная битва.

Эту битву Антон ждал как избавления. Она должна была покончить: с Лордом ли, с Антоном ли, с хотя бы половиной «соратников».

Ему, в общем-то, уже было всё равно. Во время битвы он старался не трогать подростков, выбирая противников постарше — вроде того «ручного оборотня» Дамблдора, над которым в своё время так потешался Фенрир. Волдеморт требовал выдать ему Поттера — и дежуривший в паре с Яксли Антон должен был привести мальчишку к Лорду. Но как только Антон доложил, что Поттера нет, как тот объявился сам — и тотчас был убит. «Вот и вся надежда Светлых, — устало усмехнулся Антон. — Ещё один мальчишка, которым сыграли — и выбросили в отбой».

Но каким-то непостижимым образом мальчишка выжил — и тогда Антон с горечью подумал, что из него, возможно, все же выйдет новый Лорд — так просто Смерть никого не отпускает назад.

Странное воскрешение Поттера словно придало новые силы защитникам старого замка — и в разгоревшейся заново схватке противником Антона стал профессор Флитвик. Чемпион по магическим дуэлям был силён, он с легкостью блокировал любые заклятья Антона, вплоть до самых пакостных наёмнических штук. Последняя же связка заклинаний, брошенных в Долохова, оказалась смертельной — и Антон, поняв, что уже не сможет её отразить, привычно скользнул в Сумрак.

Вот только, против обыкновения, уйти от вражеских чар ему так и не удалось.

— Силён коротышка, — пробормотал Антон, чувствуя, как Сумрак жадно пьёт его силы. Ещё немного — и он уже не сможет вернуться. Холод сковывал его, не давая вздохнуть, кровь из многочисленных ран, толком не залеченных, вытекала всё быстрее, и Антон понял, что это и есть конец. Но вдруг перед его почти не видящими глазами появилась полузабытая картина — увитая серыми покрывалами Арка, как привет из далёкого прошлого, когда он ещё был Светлым магом.

— А, пропади всё пропадом, — и Антон, собрав последние силы, шагнул в призывно шепчущую Арку.

* * *

— Ну что? — спросил оборотень, когда двери его дома распахнулись, а на пороге появился старый знакомый. Давно уже ожидаемый.

— Вот, — Палыч кивнул на поджарого пса, шагнувшего через порог следом за ним. — Привёз.

Пёс посмотрел на хозяина дома, даже не делая попытки подойти к нему и обнюхать, и застыл у дверей. Оборотню стало не по себе — в почти человеческих глазах пса, еле живого, израненного, — в чём душа держится! — стыла глухая, совершенно звериная тоска.

— А назад он что, не перекидывается? — осторожно спросил он.

— Не хочет, — буркнул Палыч.

— И правильно, так даже лучше, меньше болтать будет, — хмыкнул оборотень, пытаясь разрядить обстановку. — С другой стороны, и не выпить толком... А откуда ты его выдернул-то?

— Из своего старого схрона, — ответил Палыч, протягивая псу кусок чёрного хлеба. — Следилку я на него ещё тогда поставил — вот и успел вытянуть. В последний момент. Там уже и спасать-то скоро бы некого было.

Пёс, с трудом грызущий кусок хлеба, поднял голову.

— Что, кроме хлеба-то ничего нет? — оборотень подошёл к холодильнику. — Тут у меня каша была, гречневая. Будешь? — спросил он пса, доставая большую эмалированную кастрюлю. Тот никак не отреагировал.

— А я буду, — согласился Палыч, — а хлеб... хлеб он сам выпросил. Ностальгия у него, понимаешь. Жрёт всё, кроме овсянки. Чёрный хлеб, огурцы, борщ… в местной кафешке пришлось колдануть, чтобы не ахали.

— …И что ты будешь теперь делать? В Ночном Дозоре в будке поселишься? — через пару недель, когда пёс немного окреп, спросил оборотень. — Перекинуться тебе надо, Антон.

Пёс устало на него посмотрел и отвернулся в сторону.

— Ну, как знаешь, Антон, — покачал оборотень совершенно седой головой. — Год не перекинешься, потом уже при всём желании не сможешь.

Пёс поднялся с места и толкнул лапой массивную, сколоченную из добротных лиственничных досок, дверь. Та неожиданно легко подалась, и пёс, тяжело ступая, пошёл вперед, с каждым шагом выцветая, как старая фотография. Через десять шагов он пропал, полностью растворившись в вечерних тенях.

Словно бы его никогда и не было.