Научная магия (джен)

— Н-ну… — Гермиона не знала, что ответить. — Магия ведь никак не проявляет свой разум.

— Совсем-совсем? — недоверчиво уточнил Ричард. — Просто это очень странно. Я могу себе представить, что кто-то сконструировал магию таким образом, чтобы она могла понимать людей, но не имела самосознания. В конце концов, наши компьютеры через пару десятилетий смогут делать то же самое. Но вот в самопроизвольное возникновение такой силы я ни за что не поверю! Это противоречит логике и здравому смыслу. Так что магия либо обладает разумом сама, либо указывает на наличие некого высшего разума, который её создал.

— Чушь какая-то, — помотала головой Грейнджер. — Что за теологические домыслы?

— Это не домыслы! Масштаб магического воздействия совершенно несопоставим с человеческими возможностями. Да и способности к обработке информации у неё просто невообразимые. Только представь себе — в теле свиньи триллионы клеток, каждая из которых состоит из миллиардов атомов. Чтобы преобразовать деревянный стул в свинью, нужно каким-то образом задать состояния всех этих атомов в ней! Зеттабайты информации, которая на лету генерируется по образу в твоей голове и применяется за считанные секунды! Нет, это совершенно точно проявление высшего разума!

— Но ты же сам любил говорить, что все утверждения должны проверяться экспериментально! Как можно доказать или опровергнуть наличие у магии разума? — Гермиона отчаянно хваталась за соломинку, не желая признавать правоту Томпсона. От логичных выводов молодого учёного веяло неизъяснимой жутью. В сознании волшебницы вырисовывалась картина затаившейся с неясными целями могучей силы, что до поры до времени позволяла собой управлять.

— Нужно думать. В учебниках ничего не сказано про объекты, обладающие разумом или его подобием, но по некоторым оговоркам я догадался об их существовании. Сможешь рассказать подробнее?

— Да. Но, наверное, лучше я поищу специальную литературу… — вновь оказавшись в привычной роли искателя новых сведений, Гермиона постепенно успокаивалась. Нужно просто внимательно почитать книги и убедиться в абсурдности утверждения Рика. Как ей сразу это в голову не пришло? Всё-таки за время сидения в Министерстве она порядком растеряла свои выдающиеся способности по работе с новой информацией.

— Пока не надо. Просто расскажи на словах, что ты об этом знаешь.

— Хорошо, — она чуть нахмурилась. Выступать без подготовки Грейнджер умела, но не любила. — В магическом мире довольно много разумных вещей: волшебные портреты или приведения, некоторые тёмные или просто древние артефакты.

— Хм, интересно. Я правильно понимаю, что их могут создавать сами волшебники?

— Отчасти. Волшебные портреты пишут художники, артефакты создают мастера. А вот приведения появляются сами, после смерти мага при определённых обстоятельствах.

— А как именно волшебники наделяют вещь разумом?

— Я не знаю, — Гермиона пожала плечами. В ней вновь вспыхнула злость на саму себя за то, что она никогда раньше не задавалась подобными вопросами. — Но это наверняка можно найти в нужных книгах.

— Ты ведь и сама создала разумное существо, — Томпсон кивнул на всё так же сидящего в углу поросёнка.

— Это другое! Ведь всякий поросёнок обладает каким-никаким разумом. Это ему свойственно.

— Но он тебя слушается! Как ты приказала ему смирно сидеть в углу, а не пытаться найти в лаборатории что-нибудь съедобное?

— Просто отдала мысленную команду и указала палочкой. Трансфигурированные животные слушаются приказов их создателей.

— Хорошо, оставим пока в покое вопрос с мысленными командами. А тот светящийся пёсик, из-за которого ты чуть не стёрла мне память? Как я понял, патронус вполне может самостоятельно двигаться, хоть и не обладает физическим мозгом.

— Ну, да. Но это же не значит, что у него есть разум!

— А приведения и мыслящие артефакты, о которых ты говорила?

— Там всё сложнее. Приведения — это слепки душ умерших магов. Они остаются в нашем мире не в результате какого-то заклинания. Тёмные артефакты тоже содержат в себе частицу души мага, который их создал, — Гермиона вспомнила мысленный шёпот крестража у себя на шее в тишине зимнего леса и поспешила продолжить. — А другие мыслящие артефакты созданы очень давно, и сейчас никто уже не знает, как именно удалось наделить их разумом.

— То есть маги считают душу физической субстанцией? Получается, разум человека может сохраниться и вне тела, после его смерти?

— Это не совсем разум. Это… — Гермиона задумалась, пытаясь лучше сформулировать ответ. Ей вспомнился Почти Безголовый Ник, Плакса Миртл и рассказы Гарри о беседе с Еленой Когтевран. Этих призраков нельзя назвать неразумными — они сохранили свою личность, эмоции, память и логику. Но что-то неуловимое отличало их от живых людей. Холодность, отчуждённость, инаковость. Она внезапно поняла, как сложно описать очевидное для всякого, встречавшего призраков, отличие их от человека тому, кто ни разу в жизни не видел настоящих приведений. Помучавшись с минуту, она, наконец, сдалась:

— Я не знаю, как это описать, но они не такие, как живые люди. Я воспринимаю их совсем иначе.

— Ты воспринимаешь их иначе, или ты убедила себя в том, что ты должна воспринимать их иначе, потому что они полупрозрачные, летают и умерли задолго до твоего рождения?

Грейнджер набрала в лёгкие побольше воздуха для запальчивого ответа, но так ничего и не сказала. Она вдруг поняла, что эту самую инаковость воспринимала только через необычное поведение приведений. А ведь что Безголовый Ник, что Кровавый Барон жили много веков назад, и их привычки вполне обоснованно могли отличаться от обычных для современных людей. Не говоря уж о том, что холодность и отчуждённость этих аристократов по отношению к нынешней молодёжи совсем уж не удивительна. Единственное же знакомое ей «современное» приведение, Плакса Миртл, вела себя вполне нормально. Ну, нормально для задёрганного истеричного подростка, но тем не менее.

Пару минут поразглядывав погружённую в раздумья Гермиону, Ричард не выдержал и, откашлявшись, проговорил:

— Кхм-кхм, давай сменим тему. Что ты там говорила про древние артефакты?

— А, да, — Грейнджер часто заморгала, словно заново привыкая к реальности. — Я знакома с одним по-настоящему разумным артефактом, хогвартской распределяющей шляпой.

— Что она делает?

— Распределяет детей по факультетам в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Будущий ученик надевает её на голову, и она выбирает один из четырёх факультетов, на котором ему предстоит учиться. Выбор зависит от качеств характера: умных она направляет на Когтевран, храбрых — на Гриффиндор, хитрых — на Слизерин, а трудолюбивых — на Хаффлпафф.

— Н-но… — казалось, короткий рассказ о шляпе выбил Ричарда из колеи сильнее, чем превращение стула в свинью. Он замер посреди лаборатории, беззвучно открывая рот, а потом зачастил, словно стараясь поскорее выплеснуть все скопившиеся у него слова:

— Совершенно невероятно! Быстрое сканирование памяти, анализ действий, мыслей и мотивации человека в разных ситуациях, сопоставление с абстрактными критериями. Физическая невозможность. Мозг не может воспроизводить мысли с такой скоростью. Ограничения нейронной проводимости. Снятие ограничений приведёт к необратимым повреждениям. Как этот артефакт работает?

— Постой-постой, — Гермиона попыталась остановить хлынувший на неё поток сознания и хоть что-то понять. — Что ты имеешь в виду? Шляпа просто анализирует характер детей.

— Характер — это не набор параметров, прописанных где-то внутри человеческого мозга! Это сложная система моральных ценностей, жизненных приоритетов и поведения в той или иной ситуации. Характер нельзя просто считать из сознания, для этого нужно смотреть на реакцию личности в тех или иных ситуациях. В психологии есть несколько сложных систем тестирования для определения типов характера! Может, шляпа тоже проводит какие-то тесты?

Грейнджер отрицательно помотала головой:

— Нет, я хорошо помню своё распределение. Шляпа просто рассказала мне о ключевых чертах моего характера и порекомендовала Когтевран, но я уговорила её отправить меня на Гриффиндор.

— Так она ещё и разговаривать умеет?

— Эээ, на самом деле да, но со школьниками она говорит мысленно.

— Чтение мыслей, психологический анализ, телепатия и речь. Что ещё может эта шляпа?

— Ну, ещё она поёт песни собственного сочинения.

— То есть, наделена творческим мышлением?

— Она не очень ладит с рифмой, а так да, старается придумать что-нибудь злободневное.

— И всё это создали какие-то маги древности?

— Да, четверо основателей Хогвартса, около тысячи лет назад.

— То есть, они смогли каким-то образом написать алгоритм, выделяющий базовые черты характера человека, который сохранил свою актуальность спустя тысячу лет. При этом при чтении мыслей человека шляпа не выжигает ему мозги, пытаясь за секунды прокрутить в его голове всю жизнь. Плюс она умеет идти на какие-то компромиссы, если ребёнок одновременно обладает разными чертами характера, что бывает чаще всего, и учитывать его мнение, раз ты как-то упросила шляпу изменить своё решение. Да и детей по факультетам надо распределять более-менее равномерно, это тоже должно сказываться на каждом конкретном решении артефакта. Невероятно сложная конструкция, наделённая множеством навыков!

— Основатели считаются величайшими волшебниками, их артефакты никто не сумел повторить, — не без гордости заметила Гермиона.

— А есть и другие артефакты, кроме шляпы? — успокоившийся было Ричард заметно оживился.

— Ну… — рассказывать про крестражи Тёмного Лорда и их судьбу ей не хотелось, так что она ответила кратко. — Ещё пара артефактов уже утрачены, сохранился только меч Гриффиндора, который может выпасть из шляпы, если он потребуется истинному гриффиндорцу.

— Похоже, это тоже магия шляпы. Вряд ли этот Гриффиндор отдельно зачаровывал меч на анализ характера. А два утраченных артефакта обладали разумом?

— Нет, это была чаша и диадема. Об их назначении остались только легенды, но ни в одной из них они не наделены разумом.

— Что ж, подытожим, — Томпсон снова заходил мимо столов, на сей раз размереннее, словно отмеряя шагами свои мысли. — Магия может поддерживать разум без его материального вместилища. Довольно очевидно, что ни у зачарованного холста, ни у шляпы, ни у бесплотных духов нет чего-то, аналогичному мозгу или процессору. Похоже, что и у самих магов есть некая магическая проекция разума, с которой и работает та же шляпа. К тому же, я встречал упоминание об анимагии, когда человек превращается в животное. Ясно, что мозг животного физически не сможет поддерживать человеческое сознание, ему просто не хватит возможностей по обработке информации. Значит, на время пребывания в анимагической форме, разум волшебника функционирует из какой-то проекции.

— Звучит логично. Но это никак не доказывает наличия собственного разума у магии, — стояла на своём Гермиона.

— Зато доказывает, что магия может им обладать. Сама посуди, ведь у неё есть способ организовывать мыслительные процессы. Не думаю, что в десятом веке волшебники могли сами создать некое подобие искусственного интеллекта. Скорее, они сумели очень тонко воспользоваться уже имеющимися у магии ресурсами. А значит, возможности по созданию разума были у магии изначально. Вопрос в том, кто их заложил — некий высший разум или сама магия как таковая? Проблема тут в том, что если магия всё же разумом обладает, но по каким-то причинам предпочитает скрывать его от магов, мы этого никак не сможем проверить. По крайней мере, мне пока что не приходит в голову ни один эксперимент, который смог бы однозначно разделить эти два варианта.

— Это уже схоластика какая-то! Ты ещё существование бога докажи!

— Хм, если так подумать, существование бога и о наличие разума у магии — это вопросы одного порядка…

— Рик! Ты сам говорил, что мы будем применять научные методы к магии. А доказать или опровергнуть наличие у магии разума научными методами не получится!

— Да, действительно. Похоже, я отвлёкся. Ладно, мы и так успели во многом разобраться. Теперь надо зафиксировать результаты, — Томпсон уселся за стол перед включённым компьютером, и развернулся в кресле к Гермионе. — Давай закончим на сегодня. Честно говоря, за эту пару часов я вымотался сильнее, чем за последние три месяца.

— Думаю, тебе просто стоит высыпаться.

— Шутишь? У меня под носом толком неисследованная область, а ты предлагаешь тратить время на сон!

Энтузиазм Ричарда напомнил Гермионе её саму образца восьмилетней давности, и она против воли улыбнулась. Её школьный приятель не боролся за свою жизнь, не прошёл через горнило гражданской войны, и даже не был особо испорчен бюрократией, а потому смог сохранить по-детски наивное любопытство и тягу к познанию неизведанного. Она тряхнула головой, отгоняя мысли о своей жизни, и нейтрально ответила:

— Это не повод доводить себя до нервного истощения. Времени у нас ещё много. Ты будешь вести лабораторный журнал?

— Что-то типа того, только в электронном виде. Я дам тебе его почитать, если хочешь.

— Конечно. А я пока поинтересуюсь взглядами мэтров волшебной науки на те вопросы, которые мы сегодня обсуждали. Встретимся завтра?

— Погоди! Ты не могла бы убрать его, — Ричард кивнул на по-прежнему мирно сидящего в углу поросёнка.

— А, прости, совсем забыла, — небрежным жестом Гермиона вернула стулу его изначальную форму.

— Спасибо, — улыбка Томпосна по-прежнему была немного нервной. — Тогда до завтра!

Оставив молодого учёного записывать сегодняшние открытия, Грейнджер отправилась домой. За несколько часов обычной беседы её взгляды на магию и её возможности разительно переменились. Пусть она и не согласилась с предположением Ричарда о наличии у магии разума, масштаб вопроса потрясал. И как только она сама не задумывалась над всем этим?!

Что ж, нужно будет внимательно посмотреть фолианты по теории магии — наверняка Гарри будет рад её визиту в библиотеку Блэков, да и МакГонагалл вряд ли откажется пустить её в запретную секцию. Какое-то время Гермиона размышляла о том, не стоит ли проконсультироваться по сути вопроса с той же МакГонагалл или Флитвиком, но потом отказалась от этой мысли. Не то, чтобы она боялась признаваться в нарушении Статута о секретности, но рассказывать своим учителям про применение научных методов к магии почему-то не хотелось.