Хогвартс тебя ждет (гет)

Гарри даже не успел осознать услышанное, как Дамблдор вошел в комнату и похлопал Сириуса по спине.

— А, я вижу, ты встретился с Сириусом. Он был очень любезен, разрешив нам использовать его старый дом, — мягко сказал Дамблдор.

Сириус только кивнул. Он все еще смотрел на Гарри, и этот взгляд заставлял мальчика чувствовать себя не в своей тарелке.

— Э-э… ⁽¹⁾ привет, — сказал Гарри, кивнув Сириусу. — Я Гарри.

Сириус, наверное, уже знал это... Гарри еще не привык к своей славе.

— Я знаю, — ответил Сириус, еще раз улыбнувшись. Он прошел через комнату и сел напротив Гарри. Мальчик невольно отодвинулся — он все еще был настороже. — Ты не поел? — спросил Сириус, указав на тарелку, стоявшую перед Гарри.

Тот с недоумением взглянул на еду. Он и забыл о ней.

— Потерял аппетит, — кратко ответил Гарри, пожав плечами.

— Но тебе нужно есть, — вмешалась Молли, которая как раз принесла тарелку с едой и Сириусу. — Ты выглядишь таким худым и... ну, словно тебя постоянно недокармливали, дорогой. Поешь!

— Она дело говорит, — тихо добавил Сириус, как бы с сожалением признавая ее правоту.

Они что, решили, что они его родители? Он ушел от Дурслей, которые нихера не думали о нем, к людям, которые заставляют его есть. Дурсли предпочитали, чтобы он не ел, и иногда, в качестве наказания, оставляли его совсем без пищи.

— Я на самом деле не голоден, — настойчиво повторил Гарри.

— Гарри только что пережил парную трансгрессию, — сказал Дамблдор, словно это была единственная возможная причина, по которой мальчик мог потерять аппетит. Никакого Волдеморта или чего-то подобного, что вы!

Сириус кивнул, но Молли, похоже, это объяснение не удовлетворило.

— Разве вы не видите, как ужасно он выглядит? Пусть он хоть через всю планету аппарировал, ему надо поесть!

Гарри сдался и начал медленно ковыряться в тарелке. Но еда оказалась чертовски восхитительной, и он не смог устоять, был у него аппетит или не было. Возможно, это место было не таким уж и плохим. Тут было много вкусной еды, и даже Сириус, который все еще смотрел на мальчика так, словно тот был первым человеком в его жизни, не мог его отвлечь.

Целую минуту в полной тишине Гарри поглощал еду, какую никогда раньше не пробовал. То, что готовила тетя Петунья, было натуральным дерьмом по сравнению с этим блюдом. Да, наверное, любая другая еда была дерьмом по сравнению с тем, что приготовила Молли.

— Я многое уже рассказал Гарри, — прервал молчание Дамблдор. — И его опекуны дали разрешение на его учебу в Хогвартсе.

Молли хлопнула в ладоши и широко улыбнулась.

— О, Гарри, это замечательно! Завтра приедут мои дети. Джинни на год младше тебя, а близнецы Фред и Джордж на два года старше. А Рон твой ровесник, и я уверена, что вы с ним прекрасно поладите.

Великолепно. Гарри еще толком не примирился с присутствием Молли, а теперь еще и это дерьмо в виде ее детей. И если они хоть немного похожи на нее, Гарри грозило быть окруженным множеством рыжих, и только бог знал, надолго или нет. Будут ли они восторгаться им из-за его славы? Или, наоборот, начнут избегать, если он действительно выглядит так ужасно, как говорит эта Молли? Хотя, в действительности, все это не было проблемой. После кладбища для Гарри не было значительной проблемой ничто из того, о чем он волновался раньше. Все меркло перед тем, через что ему пришлось пройти.

Хогвартс, каким описал его Дамблдор, заинтересовал Гарри. Четыре факультета, у каждого из них собственные спальни и гостиные, так что выбор того или иного факультета означал, что он будет жить с людьми, похожими на него. Родители Гарри учились на Гриффиндоре, и это заставляло его думать, что и он должен пойти туда. Гарри не нашел в себе сил спросить, будет ли у него та же самая учебная программа, что и у других его сверстников.

— Разумеется, мы подготовим для тебя специальное расписание, — сказал Дамблдор, словно прочитав мысли Гарри. За его спиной Молли продолжала готовить еду, слишком много еды, на взгляд мальчика, пусть даже в этом доме и живет несколько человек, которые помогают убирать его. Но Молли словно не замечала, что она делает, и просто занимала себя хоть чем-то — например, приготовлением пищи.

— Ты будешь ходить в те же классы, что и другие пятикурсники. Но я расскажу другим учителям о твоей ситуации и уверяю тебя, они будут относиться к тебе со снисхождением первые несколько месяцев. Ты также получишь дополнительные уроки с каждым преподавателем, чтобы изучить основы. И, конечно, тебе придется много заниматься, чтобы догнать сокурсников.

Гарри мало что понял, но на всякий случай кивнул. Если быть честным, он абсолютно не волновался о школе. Учеба вообще никогда его не волновала, будь это какой-то Хогвартс или обычная средняя школа в Литтл-Уингинге. Кроме того, он даже не был уверен, что сможет хоть что-то наколдовать сам, поскольку слишком нервничал из-за всей этой магии. Как он сможет сойтись со всеми этими людьми, если магия окажется недоступной ему? Хотя, наверное, он просто не должен быть здесь.

И почему они все ходят вокруг да около? Разве Волдеморт не вернулся? Дамблдор рассказал, что много лет назад Волдеморт почти пришел к власти, но был остановлен годовалым Гарри. Так что последними жертвами этого темного волшебника стали Джеймс и Лили Поттер. И этот факт все еще поражал воображение Гарри.

А вообще, где толпы хороших парней, который собирались вытащить его задницу с кладбища? Или они слишком заняты уборкой этого дома? Такое чувство, словно никто из них не понимает, кто такой Волдеморт и чем его появление грозит. Кто-нибудь из них, за исключением Дамблдора, хотя бы сходился с Волдемортом лицом к лицу? Ведь у них была их магия, они могли хотя бы сопротивляться. Это Гарри был совершенно беззащитен.

— И что теперь будет? — спросил Гарри. Он не хотел, чтобы с ним нянчились. Он хотел знать, что произойдет.

— Я же только что объяснил тебе, Гарри, — спокойно сказал Дамблдор.

— Нет, я не о Хогвартсе.

Кажется, все взрослые в комнате поняли, что он имел в виду. Молли уронила еще одну тарелку и осторожно подняла ее руками, увидев, что Гарри внимательно следит за ней. Дамблдор закрыл глаза и выглядел так, словно впал в спячку. Сириус лишь смотрел на Гарри с открытым ртом.

— Никто не знает, — наконец произнес Дамблдор.

— Никто не знает? — удивился Гарри. — Как вы можете этого не знать? Волдеморт вернулся, вы должны сделать хоть что-то!

— Победить Волдеморта не так просто, как может показаться, — мрачно сказал старый волшебник. — Встреча с ним свежа в твоей памяти, и я думал, что уж ты-то должен это понимать. Сейчас мы готовим штаб-квартиру — этот дом — и пытаемся привлечь на свою сторону как можно больше людей, пока Министерство не узнало, что случилось.

— Вы разве не хотите, чтобы оно знало? — спросил Гарри. Разве Министерство и этот Орден не были на одной стороне? На стороне Добра, которое сражалось со Злом?

— Я боюсь, что не все поверят, если услышат правду, — сказал Дамблдор.

— Ты этого не знаешь, — тихо произнесла Молли, словно пытаясь убедить в этом саму себя.

— Молли, если бы ты верила в возможность сотрудничества с министром, ты бы не пришла, когда я созвал Орден, — ответил Дамблдор. Женщина промолчала.

— Почему бы им не поверить нам? — спросил Гарри.

Нам. Он никогда раньше не принадлежал к каким-либо «нам», за исключением тех часов после школы, когда возглавлял свою собственную банду, вторую по величине, к сожалению, после банды Дадли.

— Страх, — просто объяснил Дамблдор. — Они слишком боятся признать, что он вернулся. Особенно Фадж, министр. Он не хочет нести ответственность за борьбу с Волдемортом.

Гарри положил локти на стол и вцепился руками в волосы, чтобы удержаться и не прокомментировать действия Министерства так, как они этого заслуживали. Итак, ему верит только Орден, а Министерство не поверит ни единому его слову. Борьба с Волдемортом без поддержки правительства имела мало шансов на успех. Этот волшебный мир оказался таким же хреновым, как и обычный. Единственным светлым моментом во всем этом было то, что он оказался далеко от Дурслей — но, возможно, лишь до следующего лета.

* * *

Гермиона так и не смогла выспаться этим летом вдосталь, но уже с нетерпением ожидала следующего лета. Родители уже спали. Но для Гермионы было еще слишком рано — всего девять часов вечера. Хотя для нее любое время на часах казалось недостаточно поздним. Она сидела на кровати, прислонившись к изголовью, и читала. Ее глаза пробегали строчку за строчкой, но она не понимала прочитанного. Спустя несколько минут она сдалась, отложила книгу и подошла к окну.

Солнце уже зашло, его сменили звезды и луна. Гермиона прижалась лбом к прохладному стеклу, подышала на него и нарисовала пальцем маленькое сердечко. Она часто так делала.

Впереди была еще одна долгая ночь.

Весь прошлый учебный год она каждый вечер засиживалась до полуночи в гостиной или в библиотеке — где было меньше народу. Только когда гриффиндорская башня затихала, она шла в спальню. Она опасалась своих соседок и могла находиться с ними в одном помещении, только когда они спали. Гермиона рано просыпалась, раньше всех, быстро умывалась и одевалась, и уходила из спальни прежде, чем вставали другие девушки. Она делала все, чтобы не встречаться с ними. Правда, из-за долгого ожидания она иногда засыпала прямо в гостиной, и тогда ее пробуждение было не слишком приятным из-за устроенных ее однокурсниками-мальчиками ловушек.

Из-за такого распорядка Гермиона обзавелась темными кругами под глазами, но даже это было лучше, чем встречаться с соседками по спальне. Она признавала, что поступает, как трусиха, но ничего не могла с собой поделать. Она всегда только пряталась.

Вернувшись летом домой, она рассчитывала выспаться за весь год. Но оказалось, что бессонница стала привычкой, которую она была не в силах перебороть. Гермиона очень старалась, но не могла уснуть раньше полуночи. И выспаться тоже не получалось: ее биологические часы теперь будили ее так же рано, как и в школе. А часто ей не удавалось заснуть и в полночь — мысли метались, и она просто валялась в кровати несколько часов.

Так что все ее ухищрения не сработали. Попытки спрятаться от проблем превратили ее в человека, который не мог толком выспаться. Бессонница накладывала отпечаток и на ее здоровье, и получался замкнутый круг. Ее мать, конечно, заметила круги под глазами, но никогда не пыталась выяснить, что они означают на самом деле. Да и сама Гермиона была не готова обсуждать эту проблему с матерью. В конце концов, через несколько лет она закончит эту школу, и ее страдания закончатся.

* * *

— Это какой-то пиздец, — сказал Гарри, все еще вцепившись в волосы, чтобы не разразиться целым градом проклятий.

— Пожалуйста, не ругайся при мне, — в очередной раз попросил Дамблдор. — Но я соглашусь с тобой — в каком-то смысле ты прав. Это определенно неприятная ситуация.

— Неприятная ситуация?! — воскликнул Гарри. — Волдеморт был там! Он... он где-то там, а вы стоите здесь, как будто в этом нет ничего плохого!

— Мы все знаем, что это не так, Гарри, — начал Дамблдор, но Гарри перебил его, не в силах больше выносить всю эту херню.

— Вы не знаете! Никто из вас не знает, что такое — встретиться с ним, будучи ПОЛНОСТЬЮ БЕЗЗАЩИТНЫМ! Мне нечем было защитить себя, у него было полное преимущество! Вы не знаете, что это такое, вы даже не знаете, что я вынужден был увидеть и услышать! ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ, ЧЕРЕЗ КАКОЕ ДЕРЬМО Я ПРОШЕЛ, КАКУЮ БОЛЬ ЧУВСТВОВАЛ, ТАК ЧТО НЕ ПРИТВОРЯЙТЕСЬ, ЧТО ВЫ ПОНИМАЕТЕ, ПОТОМУ ЧТО ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ!

Молли отстранилась от него, но смотрела с явной симпатией — Гарри хотел бы стереть это выражение с ее лица. Сириус и Дамблдор остались спокойными, они будто ожидали этого взрыва.

Гарри едва не выдернул волосы, пока кричал. Он тяжело дышал, его легкие горели, горло болело, словно там были кровоточащие раны. Сердце почти выпрыгивало из груди, ворот футболки был мокрым от пота. Но странным образом он почувствовал облегчение от того, что наконец высказался, пусть даже атмосфера в комнате от этого только ухудшилась. Они должны были знать... им нужно было знать, сколько, черт возьми, ему пришлось перенести. Потому что никто из них не мог понять всей опасности Волдеморта.

— Мы и не говорим, что понимаем тебя, — сказал человек по имени Сириус, от которого Гарри вообще не ожидал услышать что-либо. — Мы можем только представить, через что ты прошел, и все мы знаем, как несправедливо, что это случилось.

Гарри поднял голову, посмотрел мужчине в глаза и увидел, что с Сириусом, наверное, тоже случилось много разных несправедливостей. Может быть, он когда-то был красив, но не теперь. Никто не выглядит таким изможденным и поизносившимся, если у него в жизни все было хорошо. И его попытка возразить была настолько неожиданной, что мальчик даже не стал снова кричать. Вместо этого он кивнул, чтобы показать, что успокоился. Пока успокоился.

— Я согласен с Сириусом, — сказал Дамблдор. — То, что случилось с тобой, было несправедливо, но уверяю тебя, что здесь ты в безопасности. На этот дом наложено много заклинаний, которые не позволяют его увидеть ни кому-то из Пожирателей Смерти, ни даже самому Волдеморту.

— Это невозможно, — пробормотал Гарри сквозь стиснутые зубы. Он все еще тяжело дышал.

Дамблдор слишком поторопился, когда сказал, что даже Волдеморт не сможет увидеть этот дом. Это было просто смешно: если Волдеморт захочет добраться до Гарри, он доберется. Он сам так сказал. На кладбище.

— О, я уверен, ты скоро поймешь, что здесь нет ничего невозможного, — спокойно сказал старый волшебник.

— Ты, наверное, сильно измучен, бедняжка, — вмешалась Молли, хлопнув в ладоши и с трудом улыбнувшись. Ее глаза не улыбались, наоборот, она явно была расстроена, и Гарри на мгновение представил, что она тоже понимает опасность ситуации, в которой они оказались. — На втором этаже есть гостевая спальня, я могу показать тебе, где она. Если ты хочешь, конечно...

— Я не устал, — соврал Гарри. На самом деле он просто боялся засыпать. Он не хотел заново переживать все, что случилось на кладбище.

— Ты уверен? — нерешительно спросила Молли. — Ты в самом деле ужасно выглядишь, милый. Думаю, тебе нужно отдохнуть, чтобы немного отвлечься от всего этого.

Все эти ее «милый» и «бедняжка» были тем еще дерьмом, и Гарри едва сдерживался.

— Нет, спасибо, — как можно спокойнее сказал он.

Гарри по привычке взлохматил волосы, но тут же опустил руку, услышав очередной вскрик Молли. Женщина подошла к нему со свойственным ей беспокойным выражением лица.

Боже, что на этот раз?

Молли схватила Гарри за руку.

— Ох, дорогой, у тебя тут кровь! — воскликнула она. — Не возражаешь, если я вылечу эту рану с помощью магии? Это не навредит, я обещаю, просто так легче и быстрее...

Гарри посмотрел на свою руку и увидел, что засохшая и свежая кровь смешались в какую-то гротескную, бордовую бурду на его предплечье — там, где его порезал Хвост. Длинный, неровный разрез напомнил ему кладбище, он снова вспомнил, как больно ему было, как потемнело у него в глазах, когда нож задел кость. Хвосту явно было недостаточно простого, небольшого разреза, чтобы взять немного крови Гарри. Он сделал этот процесс более мучительным и болезненным, чем требовалось.

Он часто получал различные травмы, но это были в основном синяки. А боли от этой раны он не чувствовал — возможно, мозг заблокировал ее. Если бы он мог заблокировать еще и воспоминания!

— Это ничего, миссис... — начал Гарри, не зная, как ее называть. Ее грустные глаза и понимание, с которым она смотрела на него, заставляли его оказать ей хоть какое-то уважение.

— Ты можешь звать меня миссис Уизли.

— Там ничего страшного, миссис Уизли, — закончил Гарри.

— Ты уверен? С помощью магии эту рану можно вылечить за секунду, — быстро сказала миссис Уизли, оглядывая его в поисках других травм. — Может, у тебя еще где есть порезы или ушибы?

Она задрала его рукав, подняла майку и прямо при всех начала рассматривать его. Гарри вырвался и одернул майку. Ему не нравилось, когда его трогают. Он отошел от женщины и сказал:

— Я в порядке, спасибо.

— Я могу поговорить с Гарри? — вмешался Сириус.

Миссис Уизли уставилась на него, уперла руки в бока и открыла рот — видимо, чтобы произнести слова, которых Гарри, пожалуй, не хотел бы слышать. Но ее перебил Дамблдор.

— Конечно, можешь, — сказал он.

— Но ты говорил...

— Молли, я уверен, что Сириус вправе рассказывать Гарри все, что он пожелает. Из всех нас именно он заслуживает того, чтобы поговорить с ним.

Дамблдор кивнул Гарри и Сириусу, а затем вышел из комнаты. Недовольная миссис Уизли последовала за ним и слишком сильно хлопнула напоследок дверью.

— Спасибо, — тихо сказал Гарри.

Спасибо? Он очень редко использовал это слово раньше.

Гарри предположил, что Сириус просто хотел, чтобы миссис Уизли ушла и перестала быть такой назойливой. Но хотя он и был немного расстроен от вынужденного тет-а-тет с незнакомцем, он все еще чувствовал к нему некоторую симпатию.

— Извини, — сказал Сириус вместо небрежного «да пожалуйста». Он выглядел искренним; а его пытливые глаза накрыли темные тени.

— Погодите, что? — переспросил Гарри. За что Сириус извиняется?

— Извини, что меня не было здесь, и я не мог помочь тебе, — мрачно сказал мужчина.

Гарри смутился и посмотрел на него, ожидая продолжения.

— Я был другом твоего отца. И, боже, ты очень похож на него... кроме глаз. Они у тебя от Лили, — начал Сириус.

— Вы знали моего отца? — широко открыл глаза Гарри. Сириус кивнул. — Докажите.

Гарри не знал, каким бы доказательствам он поверил, и, когда Сириус запустил руку за пазуху, насторожился — мальчик все еще не был уверен, что ему не сделают ничего плохого. Но то, что вытащил Сириус, оказалось маленьким клочком бумаги. Он повернул ее к Гарри, и тот увидел, что это какая-то картинка.

Ненормальная картинка: люди на ней двигались. Гарри справился со страхом, рассмотрел ее внимательней и заметил, что один из людей похож на него самого, только выглядит старше. Такие же уши, нос и рот, такие же спутанные черные волосы. Наверное, это и был его отец. Гарри никогда его не видел, только представлял себе, как отец мог бы выглядеть. И теперь он увидел его. А женщина справа от отца, наверное, была матерью Гарри: у нее были точно такие же глаза, длинные рыжие волосы и красивое лицо. И она улыбалась. Гарри почувствовал, как мурашки пробежали по его спине; она словно знала, что он, ее сын, смотрит сейчас на нее. А человек с другой стороны Джеймса смеялся, он был красив... он был более счастливой версией мужчины по имени Сириус.

И именно тогда Гарри понял, что готов поверить во все, что скажет этот человек.

— Дамблдор рассказывал нам, что Дурсли — это самые ужасные магглы, которых только можно себе представить, и мне жаль, что ты вынужден был жить с ними. Я бы обязательно связался с тобой, если бы смог.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, я не хотел бы вдаваться в детали сегодня, с тобой и так слишком много всего случилось...

— Нет, расскажи мне, — попросил Гарри.

Он знал, что еще долго не сможет заснуть, боясь, что ему приснятся кошмары. И еще он знал, что ничто сейчас не могло бы его удивить. Случилось так много дерьма, что он почти впал в ступор и перестал бояться всего вокруг. Если бы сейчас в комнату вошел Волдеморт, Гарри, наверное, просто сдался бы. Может быть, так было бы лучше всего. Возможно, это включилась защита мозга, внезапно решившая ни на что не реагировать.

Сириус вздохнул.

— Много лет я сидел в волшебной тюрьме под названием Азкабан за массовое убийство, которого я не совершал. Я вышел два года назад, когда еще один друг твоего отца смог во время работы в Хогвартсе разобраться в этом деле. Он нашел настоящего преступника, который прятался в школе по приказу Волдеморта на случай, если ты вдруг приедешь учиться. Его зовут Питер Петтигрю, по прозвищу Хвост.

— Хвост? — повторил Гарри, крепко сжав спинку стула.

— Ты его знаешь? — Сириус поднял бровь.

— Этот тот человек, который подбросил мне порт-ключ и доставил меня на кладбище, а потом связал меня.

Гарри не говорил Дамблдору о том, что его связали. На самом деле он сообщил совсем немного из того, что с ним произошло, а Дамблдор, к его радости, не настаивал на подробном рассказе. Но Сириусу он готов был рассказать все, и не видел в этом никакой проблемы.

— А потом Хвост отрезал свою собственную руку, — продолжал Гарри, сглотнув, — как будто он принес ее в жертву Волдеморту, и взял мою кровь… Вот как я получил эту рану.

Сириус странным взглядом посмотрел на разрез, а затем сказал:

— Это он совершил массовое убийство, но обвинили меня. Я оказался в волшебной тюрьме, и не мог с тобой связаться. Мне удалось сбежать — это еще одна большая история — а газеты, конечно же, растрезвонили, что серийный убийца оказался на свободе. Я не мог никому открыться. Когда Ремус рассказал Дамблдору, что я невиновен, они убедили меня остаться здесь и наложили различные чары для безопасности.

Итак, Сириус сидел в тюрьме. Гарри с удивлением отметил, что это обстоятельство его не встревожило. Сириус перенес ужасные испытания, и его потрепанное лицо было достаточным тому доказательством. И, если бы он действительно был на стороне Волдеморта, то уже сдал бы его своему хозяину. Гарри, наконец, почувствовал себя почти комфортно — а ведь он уже и не надеялся, что когда-нибудь сможет успокоиться. Сириус не ходил кругами и не пытался осторожничать с Гарри, и мальчик оценил это. В конце концов, он уже не был ребенком. На том кладбище закончилось его детство.

— Почему им потребовалось убеждать вас, если здесь действительно безопасно? — спросил Гарри.

— Представь, что ты навсегда ушел от Дурслей, а через несколько лет вынужден был к ним вернуться, — с болью в глазах объяснил Сириус. Гарри понял, что тот тоже не любит дом, в котором вырос.

— А когда Дамблдор выдвинул версию, что Волдеморт собирается вернуться, Министерство ему не поверило — и все еще не верит, — продолжал Сириус. — Поэтому он начал действовать сам. Он снова собрал Орден Феникса — у него достаточно сторонников, а потом я предложил использовать этот дом как штаб. Это самое малое, что я мог сделать, потому что не могу выходить на улицу, не рискуя быть пойманным. Дамблдор разослал всем письма с сообщением о возвращении Волдеморта. Половина членов Ордена здесь уже побывала, и все помогали прибираться. Дамблдор также сказал, что ты приедешь сюда с ним, и что ты был единственным свидетелем возвращения Волдеморта, так что мы знали, что с тобой случилось что-то плохое. Но мы так и не знаем, через что ты прошел.

И это стало для Гарри знаком. Он рассказал Сириусу все. Как Хвост подбросил порт-ключ, как он оказался на кладбище, как его связали и силой взяли кровь. Как он увидел возрождение Волдеморта, еще не зная, кто это, и что вообще происходит. Как Волдеморт пытал его перед Пожирателями Смерти, обращаясь с ним, как с куклой, а все они смеялись над его болью. Как он вынужден был слушать речь Волдеморта о его пути к бессмертию, о ритуале, который позволил ему вернуться и, наконец, убить Гарри. В общем, все.

Сириус слушал, не перебивая, хотя несколько раз порывался что-то сказать. Его лицо ничего не выражало, и Гарри мог только догадываться, какие эмоции скрывала эта непроницаемая маска. Когда Гарри дошел до пыток, Сириус закрыл лицо руками и больше не смотрел на мальчика до самого конца рассказа. Поначалу Гарри пересиливал себя, вспоминая детали случившегося, но потом боль отступила, и ему даже стало легче, словно это было именно то, что ему требовалось последние несколько часов — облегчить душу.

— Мне очень жаль, Гарри, — сказал Сириус, когда рассказ завершился. — Я мог бы быть с тобой все это время, ты бы знал о магии, знал обо всем, и мог бы защитить себя. Мне очень жаль.

— Это не твоя вина, — возразил Гарри.

— Нет, моя. Если бы я добился оправдания, когда Петтигрю сбежал, то мог бы...

— Я думаю, этого хватит на сегодня, — прервал его голос миссис Уизли. Она вернулась с таким же выражением лица, с каким покидала комнату. — Гарри, ты выглядишь все хуже и хуже с каждой секундой! Немедленно в постель, дорогой... тебе действительно нужен отдых, ты выглядишь ужасно!

Гарри посмотрел на Сириуса, который выглядел постаревшим на миллион лет и еще более усталым, чем раньше. К удивлению мальчика, он не стал возражать миссис Уизли.

— После всего этого тебе нужен отдых, — сказал мужчина.

Гарри встал и позволил миссис Уизли отвести его в спальню, где его ждал не отдых, а кошмары о кладбище.

Заметка от автора: Меня не атаковал лорд Воландеморт на кладбище, так что реакция Гарри на такую атаку может не быть абсолютно точной. Хотя я изучала «Посттравматическое стрессовое расстройство» и пыталась все описать как можно лучше.

1) автор использует словечко «er» довольно часто, наверное, чаще, чем это необходимо. Это несколько коробит, так что подобное эканье сведено до минимума. К многочисленным многоточиям это тоже относится.

Вернуться к тексту