Красивая. Любимая. Моя (гет)

Костюм и галстук нисколько не мешали, были относительно привычными, но не в своей тарелке Серега все равно ощущал себя сполна. По рассказам Веры он знал, что телецентр — это большой муравейник, в котором просто нереально сориентироваться и не потеряться, не оказаться сбитым с ног вечно куда-то спешащими сотрудниками и не заблудиться среди бесчисленных лестниц и коридоров. Но то телецентр. Когда же они ехали сюда, в отдельную студию, ему казалось, что все должно быть в разы спокойнее. Здесь не снимают одновременно несколько передач, сюда не приходят толпы приглашенных звезд и еще большие толпы приглашенных зрителей, всего лишь одна программа, одна съемочная бригада, один режиссер, одна ведущая…

Суматоха царила страшная, и только спустя какое-то время получилось понять, что в ней, как это ни парадоксально, есть свой порядок и закономерность. Самое большое сумасшествие вносили в процесс приглашенные гости. Как рассказала Вера по дороге, сегодня программу «Окно в город» записывали заранее, не в прямом эфире, это должен быть спецвыпуск, посвященный детской профориентации. И большая часть гостей — эти самые дети, разных возрастов, как прикинул на глаз Серега, где-то лет от двенадцати-тринадцати начиная и до старших классов. Несмотря на то, что детей сопровождали многочисленные взрослые — то ли родители, то ли учителя, то ли и те, и те, — несмотря на постоянные замечания, несмотря на работу гостевого (как пояснила Вера) редактора, дети до начала съемок умудрялись то и дело пропадать, разбредаться по всей студии, шуметь и всячески мешать работе съемочной бригады.

Вера сначала полчаса провела в кабинете режиссера, затем полчаса в гримерной. Согласно придуманной еще ночью на пути из КТЦ легенде Серега, точнее, Сергей Яковлевич, якобы являлся редактором одного регионального канала и собирался снять программу из цикла «Один день из жизни», посвященную звезде петербургского телевидения Вере Харитоновой. Сейчас приехал как будто бы «на разведку», без оператора, без заготовленных вопросов, просто, чтобы иметь представление о том, что нужно будет показать в будущей передаче. Таким образом, он имел возможность находиться ровно там, где Вера, буквально не отходить от нее ни на шаг и присутствовать при всех ее рабочих разговорах.

Поначалу было любопытно. Любопытно взглянуть на мир телевидения изнутри, любопытно увидеть Веру такой, какая она есть на работе. В рамках роли он прислушивался к ее разговору с режиссером, но все же позволил себе просто немного полюбоваться. Через пять минут после начала разговора Вера забыла о его присутствии, включилась в привычный рабочий процесс, что-то они с режиссером обсуждали, в некоторых моментах весьма рьяно спорили, и во всем этом Вера была изумительно хороша. По объективной оценке журналиста Сергея Яковлевича, беспристрастно оценивавшего свою потенциальную героиню.

Острой необходимости в своем присутствии Серега не видел. В то, что в дело замешан кто-то из редакции этой программы, особо не верилось. Это нужно знать всю местную телевизионную «кухню» изнутри, чтобы искать подход к Вере таким путем. Навряд ли это под силу бандиту из Авдеевска. А извне сюда попасть сложно — просто так с улицы, конечно же, не зайдешь, а пробраться в качестве гостя не подходит по временному фактору: например, состав сегодняшних гостей-школьников был утвержден еще два месяца назад. Настолько заранее Дубинин подготовиться тоже не мог.

Получалось, что просиживает он здесь зря, хотя, будь он сейчас на задании, было бы хуже, нервничал бы, боясь за Веру. Впрочем, сидя здесь, о задании он думал тоже и ждал звонка Бизона, которого попросил рассказать, что найдут по адресу, сразу, как появится возможность позвонить.

А пока Веру одевали, красили и причесывали, оставалось только сидеть и ждать. В коридоре. Гримерша наотрез отказалась впустить в свое царство постороннего, а Вера успокоила «Сергея Яковлевича», что он пока может прогуляться по студии, «выпить кофейку» и вообще они «недолго». Недолго продолжалось уже чуть больше получаса.

Из коридора была видна студия, двери в нее сейчас открыты. Видна как раз стойка ведущей, экраны на стене, по которым во время прямого эфира бежит надпись с телефоном, по которому можно позвонить и высказать свою точку зрения в обсуждаемой теме. А за стойкой видны большие окна, выходящие прямо на улицу. Главной декорацией программы был сам город — пешеходы, машины, здания, деревья…

Именно эта программа подарила им с Верой второй шанс. Даже забавно было вспомнить об этом, находясь именно здесь.

* * *

В обычный выходной он валялся дома перед телевизором с пультом в руках и бездумно переключал каналы — больше от скуки, чем действительно пытаясь найти что-то интересное. Обычно телевизор не смотрел, предпочитая книги или фильмы, а тогда получилось, что книгу только дочитал, а на фильмы настроения не было. Так и наткнулся на «Окно в город» и его ведущую…

Он ничего о ней не знал — не узнавал специально, хоть и имел возможность. Оставался верен тому решению, которое принял перед их последним разговором о расставании. Ушел сам и отпустил ее — тогда считал, что так правильно. Перелистнул страницу и начал новую жизнь, а Вера осталась там, в прошлом, вместе с Олегом, Ольгой и годом жизни на Кавказе.

Сначала воспоминания вернулись в тюрьме. Память сама отыскивала самое хорошее и светлое, за что можно было зацепиться. От мыслей тех, правда, становилось еще больнее… Второй раз он пришел к воспоминаниям, когда размышлял о неудаче с Катей. Сначала понадеялся, что хотя бы взаимопонимание насчет вопросов службы будет полным и это не станет камнем преткновения — она же тоже служит, тоже знает на собственном опыте, что такое ночные вызовы, командировки и полное отсутствие стабильности. Но… что называется, не сошлись характерами. Не было ощущения «своего» человека. Вот тогда и понял вдруг, что совершил ошибку. Что человек такой был рядом. А он тогда этому не поверил.

Вот только менять что-то было уже поздно. У нее давно своя жизнь и он просто не имеет права в нее вмешиваться. Да и… не факт, что это приведет к чему-то хорошему. Не зря же говорят, что в одну реку нельзя войти дважды.

А потом снова — мелькнувшая надежда, окончившаяся ничем. Что с Катей, что с Кристиной становилось все понятно почти сразу, чувства не успевали зайти дальше первой симпатии.

Еще была Женька. Но она… Она — это совсем другое. У чувств к ней свои причины.

Вот и получается, что после Веры он и не влюблялся. Женька — не в счет.

Сжав в руке пульт, он смотрел на экран и… и узнавал, и нет. Ловил знакомые черты, вслушивался в голос. Такая серьезная, повзрослевшая, уверенная…

В той программе тоже шла речь о школьниках, точнее, о школьных психологах и о том, что в случае настоящих проблем дети редко к ним идут за помощью, воспринимая такого психолога, как еще одного учителя — а значит, как кого-то «по ту сторону баррикад». В студии были какие-то чиновники от образования, психологи всех мастей, родители, дети. Одни доказывали, что такая должность в школе нужна, другие не видели смысла, звонили зрители со своими историями… И среди всего этого нагромождения разных мнений — Вера. Прекрасно во всем ориентирующаяся, не теряющая нить обсуждения, умеющая вернуть ушедший в сторону разговор в прежнее, очевидно, нужное ей, русло. Умная, интеллигентная, вежливая, но настойчивая. И красивая.

Сердце замерло, когда она вдруг улыбнулась, искренне отреагировав на чью-то шутку. Искренне, открыто и так знакомо…

Шесть лет прошло. У него «Тайфун», тюрьма и «Смерч». А у нее? Что было в ее жизни? Может, она замужем? Откуда взялась эта потрясающая уверенность, эта стойкость, это умение вот так вести программу? Совершенно очевидно, что это может прийти только с опытом. Значит, все эти шесть лет она непрерывно работала на телевидении. Она так разбирается в теме, будто у самой двадцать детей, которым то и дело нужна помощь школьных психологов. Понятно, что это профессиональная подготовка к программе.

Но ведь и дети у нее действительно могут быть. Маленькие пока. Или… не могут? Карьера вместо детей? Или карьера вместо и детей, и личной жизни? Нет, ну у такой красавицы, да еще и известной ведущей, просто не может не быть этой самой личной жизни!..

Передачу он досмотрел, даже не пытаясь поначалу разобраться в шквале собственных эмоций. Элементарное волнение от вот такой неожиданной «встречи» дополнилось умилением, восторгом, восхищением, гордостью и… уколовшим в который раз сожалением.

Что бы было, если бы они не расстались? Что бы было, если бы он не решил, что им лучше расстаться? Может быть, все было бы так же?.. Она занимается своей карьерой, он своей, но при этом они были бы вместе. Или… не были бы? Или все же он прав и совместить одно с другим невозможно никак? Впрочем, что толку об этом думать сейчас.

Сейчас… сейчас… Сознание уцепилось за это слово… Сейчас.

Воображение нарисовало тихую, припорошенную снегом улочку недалеко от центра. Выложенная булыжником мостовая, фасады старинных домов. И большие окна студии — он там даже как-то проходил мимо не так давно, и вывеску эту с названием программы видел. Вот эту самую студию, в которой сейчас была передача. Сейчас. Это же прямой эфир.

Вера. Сейчас. Там.

Мысль ошеломила, заставив сердце забиться еще сильнее, но разум, пока сохранявший еще здравый смысл, поспешил поинтересоваться, что в этом такого. Пришлось признать, что, в общем-то, ничего. А в сердце осталось желание увидеть. Это совершенно незачем. Это не нужно ни ему, ни ей. Это глупо, в конце концов. Но желанию было на это наплевать.

Серега посмотрел на пульт в руке, выключил телевизор и отшвырнул пульт в сторону. Что-то внутри, он пока не знал, что, требовало каких-то действий. Каких — и сам не знал. Но это «что-то» заставило его подняться с дивана, пройтись по комнате, не зная, что нужно сделать. Метания привели к окну.

Темно. Медленно падает снег. Где-то там она. Может быть, еще в студии, может быть, уезжает. Может быть, за ней кто-то приехал...

Он вдруг понял, что нужно сделать и направился к ноутбуку.

Пытаться сделать вид, что ничего не произошло и он ее не видел, бесполезно. Пытаться не думать и не задавать себе и мысленно ей тьму вопросов — тоже. Он просто выяснит сейчас, что она замужем, что у нее все прекрасно, что у нее жизнь сложилась чудесным образом — и успокоится.

За тот выходной, благо времени свободного было много, он прочитал все, что смог найти в интернете: доступную биографию, пару-тройку интервью, статью о номинации на ТЭФИ. Из биографии можно было сделать вывод, что Вера не замужем — во всяком случае, об этом ничего не говорилось. В интервью тема личной жизни поднималась только относительно бывшего романа, оставшегося в прошлом. Упомянутая там фамилия Сереге была незнакома, пришлось и здесь воспользоваться поиском. Оказалось, что это руководитель «службы специальных линейных проектов» канала, что не сказало Сереге вообще ни о чем. Еще немного минут поиска пояснили, что этой самой службе и подчиняется программа «Окно в город».

То есть что получается? Вера вот таким образом оказалась ведущей?.. Вот так банально и пошло? Или это не про нее?.. Казалось, что нет. Та Вера — его Вера — точно на такое не пошла бы. Или… или он мало ее успел узнать?.. Олю он знал два года, и оказалось, что не знал совершенно!..

Но может же быть все… нормально? Настоящий роман с настоящими чувствами? Если этот руководитель и организовал для любимой женщины такую должность — что ж ей делать, отказываться?

Вот только… наличие настоящего романа с настоящими чувствами, пусть и в прошлом, вызывало нечто похожее на ревность. В прошлом — не в прошлом, а чувства, может быть, были. Может, и до сих пор есть.

Какое ему, собственно, до этого дело? Это ее жизнь и его она не касается.

Дело было.

Дело было настолько, что на следующий день он на тренировке с Дакаром отвел того в сторонку и, посулив небольшие послабления на паре следующих занятий, попросил помочь с поиском информации. Дакару надо отдать должное, он не задал вообще ни одного лишнего вопроса, все узнал за два дня, отчитался о результатах и ни разу впоследствии ни на что не намекнул.

Теперь Серега обладал информацией об официальном незамужнем статусе, номером телефона и адресом — как он и предполагал, жила Вера теперь в новой квартире. Анализ звонков на сотовый давал надежду на то, что сейчас у нее никакого романа нет. Во всяком случае, нет такого мужчины, который звонил бы ей очень часто и регулярно.

И что? Что теперь со всем этим делать?

Он размышлял об этом долго. Сначала пытался забыть и вернуться в прежнее состояние, затолкать мысли о ней обратно, в глубину памяти, чтобы больше не всплывали. Забыть не получалось никак. Все чаще внутренний голос нашептывал упрямое «попробуй, иначе будешь жалеть всю жизнь».

А имеет ли он право пробовать? Имеет право во второй раз появиться в ее жизни? А если это появление смутит ее так же, как смутила его она? Если в итоге окажется, что все напрасно? Что тогда? Второй раз причинить ей страдания?

За те дни он вспомнил до мельчайших подробностей все, что между ними было. За прошедшие годы помнилось основное, а сейчас постепенно возвращались детали. Вся история с Олегом, вплоть до суда, где они вместе выступали свидетелями. Ее поддержка, ее помощь. Первая ночь в общежитии, на до безобразия узкой и короткой студенческой кровати. Первые недели абсолютной эйфории.

Полноценный выход на работу у нее планировался только через неделю, у него же было много свободного времени — потихоньку занимался оформлением документов, разбирательствами с прокуратурой, разговаривал насчет перевода на флот. В первую неделю они были предоставлены сами себе. Во вторую Вера вышла на работу и он ждал ее дома каждый вечер. Они были счастливы тогда.

Он не знал, задумывалась ли она сама на трезвую голову об их будущем. У него-то возможности подумать было предостаточно. Со временем Вера на своей работе освоилась, начали появляться поездки куда-то, стала задерживаться в телецентре. У него же из-за бумажных проволочек все стопорилось. И суд над Олегом уже прошел, и с него обвинения все сняли, а с переводом все тянули. Он уже и с адмиралом Соловьевым встречался, и договорились вроде обо всем, а приказ все не приходил. Он ждал по вечерам Веру, напрасно пытаясь до нее дозвониться, и думал о том, как оно будет потом. И… не видел больше их совместного будущего. Оно просто не получалось совместным! Вот-вот придет приказ, он поступит на службу в «Тайфун». Операции, командировки — понятно, что дома он будет появляться куда реже. То и дело рисовалась ему картина того, как он приезжает из командировки, а Веры нет дома, Вера на работе. А утром ему вновь на службу. А единственный выпавший выходной просто не совпадает с точно таким же ненормированным графиком Веры. И что это будет? Оно вообще будет? Или просто все растворится в череде дней друг без друга?

Зачем тогда начинать то, что окажется мучением? Зачем связывать ее обязательствами по отношению к нему, если все получится вот так — никак? Зачем ей такая жизнь, если она сможет найти кого-то более… подходящего? Кто не будет пропадать на службе? Уж не говоря о том, что не будет рисковать жизнью и здоровьем.

Вера, конечно же, согласилась не сразу. Упрямо настаивала на том, что они смогут со всем справиться. Договорились пару дней подумать. И — расстались. Без пресловутых «друзей», просто разошлись. Она в силу специфики его работы просто не могла ничего о нем узнать, а он… Он поставил точку. Пришел в «Тайфун», начав совершенно новую жизнь, в которой нет и не было ни Веры, ни Олега, ни Ольги. Не вспоминать. Не жалеть. Жить и радоваться каждому новому дню.

Несколько дней он убеждал себя, что не имеет права возвращаться в ее жизнь. А вечерами его тянуло к ноутбуку. Записи передач, видео с каких-то мероприятий и море фотографий. Фотографий в интернете было сумасшедшее количество: Вера в студии, Вера с микрофоном в руках где-то что-то ведет, Вера позирует там-то и там-то — то в кафе, то на набережной, то на катере…

Он смотрел на фотографии, представлял ее жизнь… и пытался вписать в нее себя. Ну, если, конечно, допустить, что он все же позвонил, а она… не послала. Дальше-то что? Решат они попробовать еще раз, и?.. Обнадеживало, что среди фотографий особо не было каких-либо светских тусовок, застолий и тому подобных мероприятий. Сопровождать ее на такой вечер он, разумеется, не сможет — слишком много фотографов, журналистов и просто любопытных. Не было и случайных фотографий, сделанных на ходу вездесущими папарацци, все-таки уровень популярности, слава Богу, не тот. Хотя… если кто-то из журналистов что-то заподозрит, охоту начнут тут же… И так понятно, что незамужний статус популярной женщины всегда привлекает их внимание. Допустим, поначалу они спокойно смогут жить вместе, если Вера ничего никому не станет рассказывать. Но не прятаться же всю жизнь. Значит… значит, рано или поздно встанет вопрос об его уходе со службы. Из спецназа — как минимум.

Здесь долго думать не пришлось, он давно уже определил собственное отношение к этому вопросу. В спецназ он пришел не совсем по собственному желанию, но за годы службы профессия стала второй натурой, наделила жизнь своим особенным смыслом, заставила себя полюбить, и расставание было бы непростым. Но — не невозможным. Пока он один, да, у него есть только боевая семья и дело, которое он умеет делать и делает его хорошо. Но дело это не единственное, которым он может в жизни заниматься. И если он будет не один, если у него будет семья, он больше не будет принадлежать только себе самому.

Уходить — значит, уходить. Мама давно мечтает, чтобы он вернулся в науку. Ну, а почему нет? После разработки памятного «Снегиря» остались связи… Да и в родном институте, может, найдется место. Лев Данилович, научный руководитель, звал как-то обратно. На худой конец и в ГРУ остались связи.

Расставаться с друзьями было бы непросто, но он точно знает, что Батя, Багира и Бизон его поддержали бы. А молодежь… Друзья они в конце концов или нет? Друзьям обычно желают счастья. Трудно, конечно, их оставить. И Батю с Бизоном подводить не хочется, им же нового бойца в группу искать, вводить, ребятам потом с ним срабатываться… Впрочем, не все же сразу. Можно уйти, когда новенький уже обживется. Если, конечно, Пригов согласится лишнюю ставку на группу выделить.

Но самое главное — будет ли согласна Вера? Ведь по сути ничего не изменится, они будут жить в примерном том же ритме, который намечался тогда, в начале. Если он действительно уйдет в закрытое НИИ, график может оказаться какой угодно ненормированный и даже с командировками. Разве что не с такими частыми и без ранений. Хотя бывает всякое.

Раздумывать о том, насколько он в принципе Вере нужен, захочет ли она хотя бы встретиться и поговорить, он и не пытался. Что толку гадать?.. Вот позвонит, тогда и видно будет.

Ее номер давно уже вбит в телефон, только звонить Серега все не торопился.

С такими мыслями прошли еще пара дней, а потом случился очередной выходной. Не включить телевизор в положенное время он просто не смог. Сидел смотрел, а мысли параллельно просчитывали время пути от дома до студии.

А потом щелкнуло.

Тема передачи называлась «От гражданской позиции до нацизма», и когда зашла речь о неудачных примерах излишней бдительности отдельных граждан, он вдруг вспомнил. Про Верину «гражданскую позицию» они шутили еще долго, ведь именно она их и «познакомила».

Решение было молниеносным и показалось самым правильным. Предоставить право выбора ей.

Телефон прямого эфира был указан внизу экрана. Он дозвонился с первого раза и подумал, что, наверное, так не бывает, наверное, позвонить в прямой эфир должно быть все-таки сложнее. Ответила какая-то женщина, попросила сформулировать его вопрос или реплику. Проговорил то, что хотел сказать, не забывая посматривать на экран, где Вера продолжала вести передачу и в данный момент внимательно слушала какого-то седого дядечку из приглашенных гостей. Затем женщина попросила его представиться и спросила, является ли телефон, с которого он сейчас позвонил, его контактным номером. Он подтвердил, что да, назвался Сергеем, и удивился про себя, что все складывается еще лучше — у Веры и телефон его будет.

Теперь осталось только сделать так, чтобы она поняла.

Женщина произнесла: «Ждите, не отключайтесь» и, казалось, из телефона исчезла. На экране теперь что-то говорила Вера, он сильно уменьшил громкость перед тем, как начать звонить, и теперь не понимал, о чем именно говорят в студии. Может, то, что он скажет, будет уже и не в тему, да Бог с ним. По теме передачи же все-таки.

Он даже на защите так не волновался. Даже на суде. Своем. Просто молча и спокойно ждал приговор — и так понятно было, каким он будет.

Сейчас он тоже в какой-то степени ждал приговор, и каким он будет, понятно не было совершенно!

— Здравствуйте! Говорите, вы в эфире!

Он не сразу понял, что это сказала Вера. В телефоне звук голоса искажался, ведь звучал из динамиков в студии. А на экране изображение, разумеется, отставало от реального звука в телефоне, и когда прозвучала фраза, Вера на экране еще ничего не начала говорить.

Мелькнула мысль, что идея может провалиться, ведь он не увидит сразу, поняла она или нет. Не сможет ничего добавить. Остается надеяться, что или узнает голос, или поймет намек — причем, намек она поймет как раз только в том случае, если голос хотя бы покажется ей знакомым. Все-таки динамики и телефон здорово его искажают.

— Активная гражданская позиция не всегда бывает уместна. Можно проявить излишнюю бдительность и кому-то серьезно в чем-то помешать, не зная ситуации изнутри. Был случай, когда девушка заметила движение в квартире, хозяев которой точно не было дома, она видела, как они уезжали, и вызвала полицию, — Серега специально сделал паузу. На экране Вера только-только произнесла «Здравствуйте, вы в эфире», он понял это по губам. Значит, реакцию он увидит секунд через двадцать. — А оказалось, что муж всего-то хотел сделать жене сюрприз и приехал домой раньше. Только объяснять это ему пришлось двоим полицейским, которые приехали ловить квартирного вора.

Он договорил, а в телефоне… была тишина. На экране Вера внимательно слушала, смотря в камеру. А в телефоне вдруг произнесла:

— Спасибо за вашу историю. Представьтесь, пожалуйста.

— Меня зовут Сергей.

— Сергей… спасибо за ваш звонок.

В телефоне гудки. А на экране лишь профессионально-доброжелательный взгляд в камеру. Неужели ничего не получилось?!

Пульт. Громкость.

Вот он договорил (как странно собственный голос звучит там, в студии). Все так же смотря в камеру, Вера взяла со стойки рядом с собой ручку, как будто хотела что-то записать. Ему кажется, что это способ скрыть нервы?

— Спасибо за вашу историю. Представьтесь, пожалуйста, — чуть механически, на автомате… или ему кажется?

— Сергей… спасибо за ваш звонок, — а эта пауза после «Сергей» тоже ему мерещится?

Дальнейшая передача не показала больше ничего. Если она и поняла, то быстро взяла себя в руки. А может, и брать не надо было? Может, ей и вовсе все равно?..

Часа два после окончания передачи прошли, как в тумане. Он пытался отвлечься, почитать, сварить кофе, посмотреть что-нибудь — телевизор не мог видеть в принципе! — но ничего не помогало.

Когда только пришла в голову эта сумасшедшая идея, подумал, что после звонка сразу поедет к студии. Если она поймет, если узнает, сама догадается, что он приедет. Но когда у него спросили про телефон, решил, что так лучше — Вера сама может решить, делать ей ответный ход или нет.

Только вот… Что он станет делать, если она не позвонит?.. Что же он наделал-то?.. Надо было столько времени обдумывать, мучиться сомнениями, придумывать разговор, чтобы вот так вот все… испортить?

Он ждал. А зазвонивший все-таки телефон был сродни грому среди ясного неба.

— Да?

Секунда оглушительной тишины. И осторожное:

— Сережа?..

— Да, это я. Вера… Вер, прости за этот цирк, сам не знаю, что на меня нашло, по-дурацки так получилось… Я хотел позвонить просто по телефону. В последнее время только об этом и думал, а тут эта гражданская позиция… Не удержался просто… Увидеть хотел… твою реакцию…

Боже, что он несет?! Но остановиться не было сил.

— Увидел?

— Нет… Или да?.. Я не понял… — он стоял у окна, смотрел на темное небо, чистое, но темное. Огни города. Где-то там она. Где-то там и… и здесь. Рядом. — Вера…

— Сереж… это правда?

— Что?

За два часа ожидания звонка он придумал кучу разных вариантов этого разговора. Сейчас не помнил ничего. Кажется, что-то помнил, но… все складывалось совсем не так.

— Ты хотел позвонить?

— Да. Я не собирался долго ходить вокруг да около, глупо это... И так все понятно... Просто… — дыхания не хватало так, будто только что пробежал стометровку на скорость. Или полосу препятствий прошел. А что? Очень даже напоминает. Вот прямо сейчас, в процессе. Главное — дойти. — Просто говорю, как есть. — Секунду помолчал, собираясь с разлетающимися мыслями. — Не так много в жизни вещей, о которых я сожалел бы, — удалось хоть что-то вспомнить из заготовленного. — То, что мы расстались — одно из них. Я много думал, имею ли право вот так вторгаться снова в твою жизнь, но пришел только к мысли, что не смогу узнать ответ без тебя. Ты можешь прямо сказать, что… что у тебя кто-то есть или что ты не хочешь даже пытаться начать заново. Я пойму и исчезну точно навсегда, обещаю. Я нисколько тебя не тороплю. Подумай столько, сколько нужно. Я… специально не прошу встретиться, не хочу мешать и как-то влиять на твой выбор. Просто представь, что у тебя спросили, хотела бы ты…

— Сережа.

— Да? — он тут же замолк, как только услышал ее голос.

— Я уже подумала. Я час просидела, запершись в своем кабинете с выключенным телефоном. Думаешь, я не знала, что именно услышу, если позвоню? — она говорила странно тихим голосом и он почти не узнавал его.

Вера замолчала и он не удержался, поторопил ее:

— И?..

Что-то он там про приговор думал?..

— Ты хоть в Питере?

— Да…

— Приезжай…пожалуйста… Приезжай и повлияй на мой выбор… — он услышал, как она улыбается, произнося эти слова. И еще ему показалось, что это не только разрешение, не только ответ на его слова, но и просьба. Длиною в шесть лет. Или он на радостях готов напридумывать то, чего нет?

* * *

Серега улыбнулся своим мыслям. Он летел тогда на ту встречу, как влюбленный мальчишка, и эта мальчишеская влюбленность, казалось, так и не прошла до сих пор. Как будто в эти полгода они пытались наверстать упущенные беззаботные дни счастья. Один более-менее серьезный разговор случился лишь однажды — не считая самого первого с объяснениями и рассказами о том, как у каждого прошли шесть лет, — когда обсуждали, где жить и как решать вопрос с публичностью.

Вот только обсуждали тогда не всю дальнейшую жизнь, а, что называется, день сегодняшний. Сняли квартиру, и когда немного устаканилась жизнь после первого времени, не сговариваясь, отложили серьезные разговоры на потом. Слишком многое надо было наверстать, слишком многого они были лишены в эти прожитые друг без друга годы.

Он был морально готов к ее задержкам на работе и неожиданным поездкам, но долгое время ничего такого не происходило. Они возвращались домой по-разному, когда-то раньше он, когда-то она, но до ночи она на работе не задерживалась. Объясняла это тем, что тогда работала над сюжетами, которые необходимо было сдавать в срок и часто приходилось до ночи сидеть монтировать, а сейчас у нее совсем другая работа и другие обязанности. Чаще отсутствовал все же он. Очень длительных командировок за эти полгода не случилось, но по несколько дней все же были. Вера, как могла, держалась стойко, только просила его быть осторожным и сообщать о себе по возможности.

То, что у каждого работа имеет колоссальное значение, приняли оба, как казалось, безоговорочно.

Складывалось впечатление, что есть три разных жизни, три разных мира — его работа, работа Веры и их совместная жизнь — и миры эти не пересекались никак совершенно. Сначала он боялся, что при таком подходе это будет совместное времяпрепровождение по ночам и, если удастся, вечерам. Не лишенное, конечно, своей прелести, но лишь отдаленно напоминающее настоящую семью. Но постепенно три разных мира начали проникать друг в друга. Вера рассказывала о программах, к которым готовится, делилась переживаниями, объясняла телевизионную «кухню». Серега особо подробностями службы по понятным причинам не делился, но что-то Вера потихоньку узнавала.

А однажды она позвонила днем, что делала крайне редко, не желая мешать, да и сама всегда была занята. Позвонила, чтобы посоветоваться, ехать ли ей на недельную стажировку в Германию. Не рассказать, что она непременно едет, не поставить его перед фактом, а — посоветоваться и услышать его мнение.

«Я и ты» постепенно превращалось в «мы».

Вот только определенности это не прибавляло.

Сидеть под дверью гримерки уже осточертело, потому внезапно завибрировавшему в кармане телефону Серега обрадовался, кто бы это ни был. Тем более, что уже пора бы и Бизону с новостями появиться.

Так и есть.

— Да, Борь.

— Мы на месте. Здесь никого нет, но много информации о наших подопечных…

— И о Вере?

— …Да, — Серега отчетливо увидел, как Бизон хмурится, разглядывая вещи в квартире. — Здесь журналы, фотографии, вырезки… — Хоть как-то отреагировать Серега не успел, почти без паузы Бизон продолжил: — Ты знаешь девушку лет двадцати с небольшим, шатенку с длинными прямыми волосами? Глаза темные, почти черные, лицо овальное. С Верой на фотографиях.

Подруга? Коллега?.. Кого-то Серега на фотографиях видел, но опознать так сходу не мог, особо не присматривался. Наташа — ближайшая подруга Веры — работала здесь, на студии, ее он сегодня уже видел. И она блондинка. И старше.

— А что там на фотографиях? На фоне чего? Где они сделаны?

— В доме в каком-то, вроде бы деревенском.

Деревенском… Стоп. Деревенском?!

— Это, скорее всего, Маша. Сестра Веры, — Серега поднялся и отошел от дверей, возле которых сидел. — Причем там она?

— Ты знаешь, где она сейчас находится? — ох, как же Серега хорошо знал этот Борин тон! Спокойный, но предельно сосредоточенный.

— Э-э-э… Подожди… — что-то в памяти было про Машу, совсем недавно, что-то незначительное, как тогда показалось… — А, так она в Пыталово, у бабушки.

— Очень подходящее название, — казалось, с облегчением произнес Бизон. — Ты уверен, что она там?

— Да, она там недели две уже.

— Ладно, проверить не мешает на всякий случай.

— Так что там с Машей? Почему ты именно про нее спросил?

Ответил Боря как будто бы не сразу.

— Она обведена красным маркером на одной из фотографий. Сам выводы делай. Давай, нам ехать пора. У вас все штатно?

— Да… — на автомате ответил Серега, обдумывающий услышанное.

— Добро, отбой.

Бизон отключился, Серега повертел мобильник в руках, вспомнил про свою роль журналиста и сел обратно в кресло у стены.

Отмеченная подобным образом фотография в подобных квартирах почти всегда означала только одно — фотографию намеченной жертвы. Но Маша же далеко… Хотя бандиты об этом могут еще не знать… Узнали ближний круг Веры и выбрали, куда ударить… Ну да, похитить сестру и надавить тем самым, вынудив пойти на попятную — план понятен и логичен. Надо на всякий случай уточнить, все ли с ней в порядке. Может, сюда забрать? Или здесь опаснее? Зато под присмотром будет…

Обычно Маша жила в деревне под Питером — самоутверждалась в своей самостоятельности, как поясняла это Вера. Маша училась в институте, ездить до деревни ей было недалеко, а жить вдвоем со старшей сестрой она, конечно, не хотела. Оставшийся от смерти их общего отца участок в деревне оказался очень кстати. Ну, а сейчас, летом, она уехала к своей бабушке по материнской линии.

Значит, ее бандиты, может, и не найдут. А что они в этом случае будут делать?..

Дверь открылась внезапно.

— Ирочка, спасибо-спасибо, — быстро проговорила Вера провожающей ее до дверей женщине. — Все прекрасно, дорогая, как всегда!

Появились они так неожиданно, что Сереге потребовалась секунда-другая, чтобы нацепить подобающую улыбку Сергея Яковлевича, и подняться навстречу преображенной — одетой, причесанной и накрашенной — девушке. Очень красивой, кстати.

— Верочка, душа моя, даже не думай никуда садиться! — строго приговаривала женщина средних лет, обеспокоенно поглядывая на «постороннего». — Юбка этого не переживет и я вместе с ней!

— Да-да, Ирочка, я слышу, я поняла, — обернулась Вера к гримерше, видимо, оказавшейся еще и костюмершей. А сама под руку увлекала Серегу в сторону своего кабинета. — Сергей Яковлевич, пойдемте, я обязательно до эфира должна вам показать сценарий…

— Душенька, не-са-дись!.. — донеслось до них сзади наставительным тоном.

— Да-да! Не сяду! — крикнула Вера, даже не оборачиваясь, и открыв дверь кабинета, пропустила Серегу вперед. — Что случилось? — тут же спросила она, закрыв дверь и резко обернувшись.

— В смысле?

— Я же видела, с каким лицом ты сидел в коридоре. И телефон у тебя в руках, значит, звонили. Ну? Это касается нашего дела?

Серега пытался решить, насколько опасно нервировать Веру перед эфиром — об этом подумать он еще не успел. С одной стороны, Маше-то надо позвонить. Да и Вера и так уже нервничает. С другой… Он вздохнул и, взглянув на дверь, тихо произнес:

— Наши съездили по тому адресу, — Вера кивнула. — Кто-то собирал информацию обо всех причастных, в том числе и о тебе, — Вера еще раз кивнула. — Там были фотографии, среди них твоя фотография с Машей…

— Маша?! Она здесь причем?

— Тише, — прошептал Серега, увлекая Веру подальше от двери. — Если бандиты хотели надавить на тебя, она — прекрасный объект для этого, — Вера смотрела на него огромными глазами. — Вер, — Серега хотел притянуть ее к себе, но она отшатнулась так быстро, что он даже не успел коснуться ее плеч.

— Не надо, помнешь…

«И Ирочка этого не переживет…» — пронеслось тут же в голове. С ума сойти. А как прикажете ее успокаивать?

— Вера, где Маша?

— У бабушки, — растерянно произнесла Вера. И так же растерянно посмотрела сначала на телефон в своей руке, затем на Серегу. — Сейчас, я позвоню. Надеюсь, она уже проснулась…

Отыскав нужный номер, Вера нажала кнопку вызова и, поднеся телефон к уху, подошла к двери. Открыв ее, выглянула, посмотрела по сторонам и снова закрыла.

— Машунь, привет! — Вера бросила взгляд на Серегу. — Как отдыхается?.. — слушая ответ, Вера не сводила глаз с Сереги. — Купаешься? О, здорово! Как себя Нина Петровна чувствует?.. Понятно. Не-не, просто так звоню... Ну, какой еще контроль, Машка?! — Вера картинно закатила глаза к потолку и покачала головой. Серега чуть улыбнулся. — Да не контролирую я тебя, больно надо. Просто так звоню. Все, давай, я побежала, у меня эфир скоро. Целую…

Выслушав ответ сестры, Вера опустила руку с телефоном и тихо спросила:

— Надо было сказать ей, чтобы… чтобы была осторожней? Или чтобы сюда ехала?.. Сережа, что делать?

— Для начала успокоится, — Серега обошел Веру, повернул ручку двери, запирая ее, подошел и, вытащив телефон и положив его на стол, взял руки Веры в свои. Хотел обнять, но это оказалось единственное доступное действие. — Может так быть, что здесь будет гораздо опаснее. Надо все обдумать хорошо. И не только нам с тобой. Наши уже наверняка что-то делают. Проверяют Машины звонки и передвижения. Если было что-то необычное, мы это узнаем.

— Сережа, — Вера шагнула ближе, только на последнем миллиметре удержавшись от того, чтобы не упереться намазанным тональником и пудрой лбом в его черный пиджак. — Черт…

— Повернись.

— А?

Серега развернул Веру за руки и притянул спиной к себе.

— Помнется…

— Значит, будешь стоять все время лицом к камере, — продолжая держать ее руки в своих, Серега теснее прижал ее к себе, надеясь, что хотя бы так она почувствует необходимую поддержку. — У тебя есть успокоительное?

— Нету… Ты сейчас взамен него… — она откинула голову назад, Серега поцеловал макушку волнистых прядей. От них пахло каким-то средством для укладки. — Осторожно…

— На тебя дышать даже нельзя?

— Нежелательно, — чуть улыбнулась Вера.

Он прекрасно чувствовал, как часто она дышит.

— Почему Маша, Сереж? — даже в шепоте слышался ее страх, Серега крепче сжал ладони. — Как так получилось? Как она оказалась в это замешана? Это было только моей проблемой. Причем здесь она?

— Т-с-с-с, тише… С ней все в порядке. И с ней будет все в порядке. А насчет проблемы мы потом все обсудим.

— Я… я же… не думала, что…

— Потом.

Да, ты не думала, что бандиты из девяностых додумаются до серьезных мер воздействия. Точнее, думала, только не додумала до всех способов, какие могут показаться им интересными. Об угрозе сестре ты, конечно, не подумала. Привычки нет такой — ждать опасности и знать все свои слабые места.

Всего этого Серега говорить сейчас, конечно, не стал. Как и умолчал о маркере.

Вера вздохнула.

— Двадцать минут осталось. Мне надо готовиться. — Она отодвинулась, обернулась и благодарно посмотрела ему в глаза. Серега кивнул, отпуская руки.

— Вера Николаевна! — вдруг раздался стук в дверь, а звонкий женский голос заставил вздрогнуть обоих.

— Тихо, не отвечай, — прошептал Серега. — Звук на телефоне выключен?

— Да, — тоже шепотом ответила Вера. — Я в это время…

— Вера Николаевна! — снова прозвучало за дверью.

— …обычно уже в студии. Вот меня и потеряли. Она сейчас уйдет. Времени нет долго под дверью стоять.

— Значит, пора выбираться отсюда.

— Угу.

* * *

— Да, Миш, хорошо, я посмотрю это вечерком. Хорошо, хоть сегодня нет эфира, — Вера приняла от режиссера какие-то бумаги и вложила их в прозрачную папку на столе. Только что они минут двадцать обсуждали, что будут делать, если какая-то важная шишка из московских чиновников откажется участвовать в завтрашней программе. — Да, кстати, Сергей Яковлевич, может быть, вам и на завтрашнем эфире поприсутствовать? Это будет куда более обычный день, чем сегодняшний. И потом, сами же знаете, прямой эфир всегда отличается от записи.

Умница... Какая же она умница!

Серега воодушевленно закивал и даже привстал для убедительности с кресла, в котором в сторонке пережидал решение рабочих вопросов:

— Да, конечно! Спасибо, Вера Николаевна, это было бы просто замечательно!

Что-то он расслабился от новых впечатлений и воспоминаний. Про завтра даже не подумал, хотя действительно вполне вероятно, что его присутствие может быть необходимо и завтра. А Вера умница, Вера подумала.

— Сергей Яковлевич, надеюсь, вы покажете нашу Верочку во всей красе, — улыбаясь, проговорил режиссер, поднимаясь с кресла у ее стола. — Завтра действительно неплохой эфир должен получиться… — он снова повернулся к Вере: — Ох, вот если б этот Корсунов еще бы согласился… Очень уж он нужен… — Вера согласно кивнула, а режиссер подошел к Сереге и протянул руку: — Надеемся на вас, Сергей Яковлевич, будем ждать вашу программу с нашей Верочкой.

— Непременно, — кивнул Серега, снова поднимаясь и пожимая протянутую руку.

— Все, я пошел, — режиссер оглянулся по сторонам и похлопал себя по карману, наверно, в поисках телефона. — Вер, звони вечером, как посмотришь.

— Угу, хорошо.

— Пока.

— Пока, Миш, — улыбнулась Вера.

Серега кивнул, прощаясь, и за режиссером закрылась дверь. Можно вздохнуть чуть свободнее.

— Сейчас я соберусь и пойдем, — прошептала Вера, разбирая какие-то бумаги, и тут же зевнула: — Боже мой, как же я спать хочу.

— Приедем и поспишь, — так же прошептал Серега.

— Угу… — Вера взглянула на электронные часы над дверью, — всего полпервого, а кажется, что целый день прошел. А ты? Поспишь? Ты дома вообще останешься?

— Надо на базу позвонить, узнать, как там что, может, помощь нужна…

Как будто бы в ответ на разговор о «позвонить» зазвонил телефон Веры. Она достала его из-под лежащих на столе бумаг, удивилась тому, что увидела на дисплее, и ответила, взглянув на Серегу:

— Да, Степан Игнатьевич, здравст… Что случилось?… Что?! Как? Когда?

Испуганные глаза Веры говорили сами за себя, Серега сделал шаг ближе, когда у него самого зазвонил телефон.

Понятно. Что-то случилось. И, видимо, пузатый и взъерошенный паникер Степан Игнатьевич сделал все правильно — сначала сообщил о случившемся в КТЦ, а потом уже стал звонить Вере. Или наоборот было?

— Да, Багира, — приглушенным голосом ответил Серега и вышел в коридор, дабы не мешать разговору Веры. Она там, кажется, в чем-то продюсера успокаивала.

— У вас все в порядке?

— Да. Что случилось?

— Похитили жену Ермолаева, ну… продюсера этого.

— Понял…

* * *